Служебная документация:

Заметки об Уордене Диосе (записи из личного дневника Хэши Лебуола — руководителя Бюро по сбору информации полиции Концерна)

(Этот отрывок был написан за несколько месяцев до ареста Энгуса Термопайла. )

«… Замечательный гений этого человека стал особенно очевиден при решении проблем, связанных с проектом „Интертеха“».

Прежде я уже писал, что мой начальник обладает харизмой, которая у меня отсутствует напрочь. Он может вести дела по наитию. В других же отношениях я ничем не уступаю ему и считаю его равным себе — единственно равным себе во всей полиции Концерна. Хотя должен признать, что мне было бы трудно справиться с кризисом, вызванным исследованиями иммунного лекарства. А он это сделал. Впрочем, будь у меня такая харизма; как у него, я бы тоже добился неплохих результатов…

… Эту тему трудно объяснить, потому что понимание её аспектов требует знания многогранной личности Холта Фэснера, а толкование мотивов Дракона является сложнейшей задачей, с которой справится не каждый. Любые рассуждения несопоставимы по ценности с истинным прозрением. К примеру, я могу заявить, что общее мнение о Драконе неадекватно. Я не буду ссылаться на общепринятую точку зрения, что он самый богатый, решительный, влиятельный, обаятельный и необходимый человек из всех живущих ныне. Мне больше импонирует взгляд, который лежит в основе другого общественного суждения: Фэснер — алчный человек, готовый ради выгоды КРК продать амнионам весь человеческий космос. Хотя это мнение также неадекватно по той причине, что разница между немыслимыми богатствами и ещё более немыслимыми богатствами довольно тривиальна.

Вместо этого я мог бы сказать, что его алчность акцентирована не на богатстве, а на власти, что Холт одержим желанием быть богом — неоспоримой и доминирующей фигурой, которая определяет судьбу человечества. Далее, я мог бы заметить, что все человеческие стремления к божественному статусу тщетны, пока во вселенной существуют амнионы и смерть. И, наконец, я мог бы заключить, что беспредельная жажда власти Холта уже сама по себе подразумевала его неминуемое поражение, поскольку он был не способен контролировать её. Но что я доказал бы своими рассуждениями? Разве могут какие-то слова высветить тёмный лик Дракона в его логове? Поменять хотя бы одно решение, связанное с ним? Совершить хотя бы одно праведное действие? Нет, я занимался бы пустой болтовнёй. Я строил бы замок на песке догадок для собственного развлечения и назидания…

… К примеру, остановимся на общепринятом мнении, что Холт Фэснер связал свою судьбу с обычным стяжательством — что все его великие достижения, интриги и обман были посвящены банальной цели бессмысленного приращения своих богатств. Можем ли мы объединить это суждение ещё с одним распространённым взглядом, что Уорден Диос являлся идеальным инструментом Фэснера? Неужели Диос оказался настолько глуп, что, служа Холту, не обзавёлся собственными желаниями и потребностями? Неужели он не имел никаких человеческих фобий, сомнений и амбиций?

Нет и ещё раз нет! Штампы восприятия говорят нам, что яркая личность окружает себя глупыми людьми, что амбиции человека прорастают метастазами при отсутствии угрызений совести. Но Холт Фэснер директор Концерна. И мы можем предположить, что Уорден Диос считал себя не инструментом Дракона, а его врагом. Именно этим и объяснялся выбор Холта, когда он назначил Диоса главой полиции Концерна. Он знал, как вырвать ядовитый зуб и извлечь выгоду из действий своего врага. Связав Уордена с собой, внедрив его в свои структуры, он сделал Диоса безобидным. Если бы Уорден не был главой полиции Концерна, Холту Фэснеру пришлось бы убить его. Возник парадокс — пусть плодотворный, но опасный. Амбиции Диоса радикально не совпадали с нуждами Дракона. И случай с „Интертехом" лишнее тому свидетельство. Допустим на мгновение, что Уорден Диос — это ещё один Холт Фэснер, менее одержимый властью, более способный контролировать сё, но тем не менее ещё один Дракон Будучи менее одержимым и более способным к контролю, он не стал бы подсиживать своего номинального руководителя. А как тогда проявлялись бы его амбиции? Каким потребностям и приоритетам служил его блеск? Как он мог выразить свою естественную неприязнь к Дракону?

Вероятно, он нашёл выход в том, что отождествил себя с полицией Концерна, а не с Концерном рудных компаний. Приписывая полиции первостепенную важность, Диос как бы отрицал более широкое, но менее специализированное превосходство Дракона. Кроме того, совершенствуя и возвышая свой департамент, он увеличивал расходы Фэснера и его Концерна.

Рассмотрим проблему иммунного лекарства.

Когда исследования „Интертеха" приблизились к завершению, Дракон почувствовал угрозу. Если бы человечество получило иммунитет против мутагенов, то уменьшилась бы опасность амнионов. Соответственно это повлияло бы на статус полиции Концерна и её хозяина. Они перестали бы считаться столь необходимыми. И тогда, по логике событий, этот хозяин, как единственный посредник в торговле с чужаками, потерял бы свою неоспоримую доныне монополию.

Дракон тут же приказал прекратить исследования. Он не мог позволить, чтобы их результат ослабил его влияние в человеческом космосе. Это было настолько предсказуемо, что вряд ли нуждается в объяснении.

Но каким был ответ Уордена Диоса? Он расплылся в слизи фарисейства, как это сделал бы мелкий человек? Пал жертвой угрызений совести и праведного сердца? Стал противодействовать хозяину — открыто или тайно? Нет, этого не произошло.

Он просто убедил Дракона, что исследования „Интертеха" необходимо продолжить втайне от всех и под моим руководством. Используя запасы красноречия и харизмы, Диос объяснил Дракону, что иммунное лекарство — если хранить его в секрете — могло бы стать инструментом беспримерной власти. Он не представлял идиотских аргументов о том, что такое лекарство могло бы помочь многим его людям Нет, он предложил использовать не само лекарство, а слух о нём. С помощью „утечки информации" — какой одиозный термин — он решил припугнуть амнионов и сделать их более сговорчивыми в сделках с КРК. Усилив их недоверие к человечеству, он бы ещё больше обострил противостояние людей и амнионов, что привело бы не только к укреплению полиции, но и к процветанию КРК как единственного посредника в общении с чужаками.

Разве Дракон мог устоять против таких уговоров? Преимущества были слишком очевидными. Слух о лекарстве позволил бы усилить нынешнее состояние стабильной, но неактивной враждебности между людьми и амнионами. Прибыли КРК взлетели бы вверх.

Кроме того, Уорден вновь превращался в инструмент Холта Фэснера Враждебность Диоса к Дракону выводилась из строя его же действиями, направленными против человечества. Он снова подчинялся алчности Холта.

Конечно, Дракон уступил и разрешил продолжить исследования. Я помог „Интертеху" завершить проект, а затем использовал лекарство по своему усмотрению — естественно, с согласия Диоса. Так насколько верно общепринятое мнение о том, что Уорден Диос являлся идеальным инструментом Фэснера? Я думаю, оно вообще неверно.

Теперь рассмотрим эту ситуацию с точки зрения полиции Концерна. Итак, Дракон получил, что хотел, — несоразмерное и бессмысленное удовлетворение своей алчности. Однако полиция тоже обрела огромную выгоду. У нас появилось лекарство, которое мы могли использовать для личной безопасности. Риск операций против нашего противника значительно уменьшился. Он стал приемлемым, и мы загнали амнионов в оборону. Это косвенным образом нанесло удар по пиратству. Отличный результат! Но был и другой: утаив лекарство от общественности, мы защитили себя от неуклюжего вмешательства продажных политиков. Возможно, служба протокола страдала от бремени секретности. Однако такие люди, как Годсен Фрик, рождены для страданий. Что касается подразделения специального назначения и Бюро по сбору информации, то они стали намного сильнее

Вот что получил Уорден Диос! И по какой цене? Почти даром, не считая некоторых затрат времени, позволявших Дракону сохранять свои иллюзии. (Кстати, неудачи в завоевании людьми божественного статуса в основном произрастали от иллюзий. ) Диос усилил жажду власти Холта Фэснера и одновременно ослабил его способность контролировать эту власть. Таким образом, она постепенно переходила к нему — пусть подчинённому, но явному врагу Дракона…

. Я считаю себя гением — причём говорю это без зазрения совести. Однако, применяя данный термин к другому человеку, я предваряю свои слова серьёзным и вдумчивым анализом…

… Учитывая прекрасное решение проблемы с «Интертехом», интригу с иммунным лекарством и многие дела такого же масштаба, я категорически заявляю, что Уорден Диос — гений».

Годсен

Годсен Фрик сидел в своём кабинете и смотрел на приказ, который только что получил. Прочитав его в третий раз, он попытался убедить себя, что не боится. Это не должно было случиться с ним. В чём же тогда заключались преимущества протекции Фэснера — протекции, которую он заслужил преданностью Концерну рудных компаний, — если подобное могло произойти?

Неужели у Уордена Диоса стальные нервы? Неужели он не понимает, что Холт Фэснер его босс? Что Дракон может разозлиться и уволить его? Но если Уорден уволит Годсена первым, а Дракон не посчитает руководителя протокола достойной фигурой, чтобы ссориться с главой полиции Концерна, то карьера Фрика рухнет…

Чтобы не думать о самом страшном, Годсен сконцентрировался на этой возможности. Человек, уволенный из полиции за неподчинение или по более неприятной статье, вряд ли станет кандидатом на пост президента Руководящего Совета Земли и Космоса И тогда все его амбиции — не говоря уже о долгих годах терпения и вылизывания грязных задниц — сведутся к нулю. Но другие возможности были ещё хуже, и он боялся рассматривать их.

Эти зыбучие пески из планов и контрпланов могли оказаться слишком опасными — смертельно опасными. Что, если он погрязнет и утонет в них? В принципе увольнение было неплохим вариантом. Он остался бы в живых. А если бы его уволили за верность Фэснеру, то Дракон потом вознаградил бы Годсена. Но эти планы могли погубить его — ведь за приказом Диоса стояла кровь. Он знал, что директива главы полиции была ответом на покушение, которому подвергся Вертигус Шестнадцатый. Возможно, погибнет немало людей, прежде чем клубок предательств будет распутан. И кто-то уже решил, что ставки достойны убийств.

Фрик не желал становиться одной из случайных жертв. Он ещё раз перечитал приказ и задумался о тяготах верности Холту Фэснеру. В последнее время Год-сен вёл интриги против Уордена Диоса, и это могло вызвать недовольство у какого-нибудь анонимного безумца. Но зайдёт ли этот тип настолько далеко, чтобы нанять убийцу для Фрика? И не был ли этим безумцем сам глава полиции?

Нет, Годсен не верил в такую возможность. Приказ Диоса был чётким и ясным. Вплоть до дальнейших указаний Годсену Фрику, руководителю протокола полиции Концерна рудных компаний, предписывалось ограничить свои передвижения территорией штаб-квартиры полиции Концерна. Что же хотел сделать Диос? Может быть, он решил предотвратить очередной визит Фрика в бордели Земли — эти хранилища юной и греховной плоти? (Годсену нравились такие словосочетания. ) Впрочем, он действительно мог стать там лёгкой мишенью. И в данном вопросе приказ не вызывал больших неудобств. Служба протокола была полна привлекательных женщин — он, как хороший начальник, заботился об этом. Причём некоторые сотрудницы находили его довольно милым. Возможно, им не хватало извращённости и соблазнительного шарма жриц любви, но они все равно оставались женщинами. И парочку из них он бы с удовольствием научил особым штучкам…

Фактически ограничение в передвижении вообще не порождало неудобств. Роскошное жильё вполне удовлетворяло Фрика — и особенно его ощущение собственной важности. Он привык к богатству и высокому положению, хотя и не зависел от них. Его просторные комнаты были украшены предметами искусства, голограммами, терминалами и экранами. В них были дорогие, но скромные на вид ковры, столы, диваны, кресла и кровати. Его кабинет был почти спартанским в сравнении с официальным офисом Уордена, который тот использовал лишь для публичных выступлений — он, видите ли, никак не мог к нему привыкнуть. В своём отделе Годсен мог выполнять любые функции: выпускать бюллетени, проводить встречи, отгонять или подкармливать газетных псов, поддерживать коллег-руководителей или противостоять их политике, уговаривать советников и собирать их голоса, как по общим каналам связи, так и по защищённым от прослушивания линиям. Но почему тогда он чувствовал себя в ловушке? Почему он боялся?

Конечно, ставки были велики. Наверное, этим все и объяснялось. Энгус Термопайл направился с секретной миссией на верфи «Купюра». Его сопровождал и контролировал Майлс Тэвернер. О господи! Нашли кому доверить дело! Программа киборга не содержала указаний о спасении Морн Хайленд. Фрик считал это крупным недостатком. Но скандальная видеоконференция Диоса с РСЗК ухудшила ситуацию. Служба протокола переживала кошмарные часы. Тут не очистишься и не спрячешь грязь под коврик. Уорден Диос довёл советников до белого каления. Годсену уже четыре раза звонил Максим Игенсард, пять — младший советник Карсин и два — Эбрим Лён. Он не ответил на их звонки по той простой причине, что не знал, о чём говорить. Однако покушение на Вертигуса Шестнадцатого сделало обстановку вообще невыносимой.

Нет, лучше не думать об этом. Не думать. Лучше отвечать на звонки, чем терзать себя такими мыслями. «Ограничить свои передвижения территорией штаб-квартиры полиции Концерна».

Фрик вдруг почувствовал уверенность в том, что мог бы уменьшить потери полиции Концерна, «сдержать атаку», как сказал бы Холт Фэснер. Но для этого он должен был полететь на Землю, встретиться с Игенсардом, с Карсин, с Эмбримом Леном и даже с выжившим из ума Вертигусом Шестнадцатым. Он мог бы остудить их истерический пыл, заболтать оппонентов до полусмерти, вытереть пот паранойи с бровей советников и обо всём договориться. В этом деле он был мастером. Любые технологические устройства — в том числе телевизионная линия связи — ослабляли обаяние Годсена и его уникальную способность сплетать тонкие иллюзии в осязаемую субстанцию общественного мнения.

Он не мог понять, почему Уорден Диос решил совершить харакири таким эксцентричным способом, тем более прихватив с собой в могилу и руководителя протокола. Стараясь избавиться от неприятных мыслей, Фрик непроизвольно вздрогнул, когда раздался писк интеркома. Год-сен отбросил бланк приказа, словно тот жёг его пальцы. Нажав на кнопку пульта, он недовольно посмотрел на дрожащий палец.

— Да?

— Господин Фрик. Вам звонит Холт Фэснер.

Годсен выбрал эту секретаршу из-за её нежного голоса, который вызывал у репортёров сладкие мечты. Но, несмотря на видимую доступность, она отвергала его знаки внимания, и Фрик уже искал ей замену. Однако по старой привычке он скрывал свою досаду.

— Соедините нас, милочка, — добродушно пророкотал Годсен. — Нельзя заставлять ждать его высочайшее всемогущество.

— Да, сэр.

Тут же ожил один из динамиков, стоявших на его столе. Этот канал Фрик использовал для конфиденциальных бесед.

— Годсен.

Имя не было вопросом. И собеседник не представился. Да и зачем? Фрик узнал бы его даже во сне.

— Что происходит, чёрт возьми? У членов совета началось недержание. Они писают кипятком — причём прямо на нас!

— Мистер Фэснер! Сэр! — выпалил Годсен, ища верную фразу. — Я рад, что вы позвонили. Мне и самому хотелось обратиться к вам за советом. Я работаю над отчётом…

— Побереги свою вонь для других! — рявкнул Дракон.

Его голос звучал неестественно жизнерадостно.

— Болтай там, где это может принести нам пользу. Если бы ты хотел поговорить со мной, то давно бы уже позвонил. Мне нужна правда, Годсен. Я снова повторяю свой вопрос. Что там у вас, чёрт возьми, происходит?

Рефлексы Фрика сработали мгновенно. Представив себя на трибуне в окружении враждебно настроенных журналистов, Годсен тактично ответил:

— Не могли бы вы уточнить?

На миг в нём проснулось настоящее достоинство. По крайней мере, в его голосе зазвучало учтивое раздражение.

— Здесь много чего происходит. О чём вы хотели бы услышать в первую очередь?

— Перестань, — ответил Холт. — Ты прекрасно знаешь, что я хочу услышать.

Годсен положился на свои рефлексы.

— Первое, что пришло мне на ум, сэр, — это нападение на капитана Вертигуса. Вы хотите услышать мою заготовленную речь об усердии полиции или небольшую реплику о заслугах Службы безопасности РСЗК? Это пока всё, что я могу вам предложить. О деталях расследования знают только руководитель ПСН и Уорден Диос, но они ещё не поделились со мной своими сведениями.

— О! Я гляжу, ты сегодня в боевом настроении, — фыркнул Холт. — Можно подумать, что кадзе целился в тебя.

В его голосе появились ворчливые нотки.

— Нет, меня это не интересует.

Годсен вздрогнул. Что ещё осталось? Он откашлялся и предположил:

— Тогда, наверное, вас интересует видеоконференция главы полиции Концерна и Руководящего Совета Земли и Космоса?

— Хорошая догадка, — язвительно ответил Холт. Годсен мог бы предложить другие варианты, но он знал, что этот манёвр не отвлечёт Дракона от выбранной им темы. Поэтому он сказал:

— Я полагаю, вам уже известно, что произошло, — кто кому что говорил и по какому поводу.

Холт Фэснер ждал Его молчание могло быть более грозным, чем голос. Фрик моментально отреагировал:

— Наверное, вам хочется узнать, почему глава полиции Концерна поступил подобным образом, чего он добивался.

Дракон по-прежнему молчал.

— Мистер Фэснер…

Неожиданно для себя Годсен замолчал. А что он мог сказать? Тем более сказать по линии связи, которая прослушивалась и записывалась БСИ. «Мне кажется, Уорден Диос сошёл с ума». Отличная идея! «Я думаю, он пытался дискредитировать Бюро по сбору информации. Ему не по душе диверсия на верфи „Купюра“, поэтому он делает всё, чтобы в будущем такие операции считались незаконными и запрещёнными. А Хэши участвовал в этом только потому, что он полон собственных хитростей и не понимает истины». Ещё того лучше. «Мне кажется, он пытался навредить мне, мистер Фэснер Мне и вам — и, может быть, всему КРК. Бог знает почему». Нет, говорить такие слова было опасно. Даже думать об этом было рискованно Дракону-то что! Ему всегда была безразлична безопасность других людей.

Ещё раз кашлянув, Годсен произнёс:

— Мистер Фэснер, может быть, нам не говорить об этом теперь? В любом случае, я не знаю ответа.

Он преодолел желание перейти на риторику.

— Уорден Диос не доверяет мне свои тайны в этом вопросе.

Помолчав немного, Дракон неожиданно доброжелательно ответил:

— Тогда не говори со мной. Похоже, ты прав — я не хочу слышать подобных отговорок.

Его тон стал категоричным и резким.

— Садись в «челнок» и прилетай ко мне.

Он имел в виду свой «домашний офис» — станцию на орбите Земли в полумиллионе километров от штаб-квартиры полиции Концерна.

— Прилетай немедленно. Отрапортуешь лично!

От страха ум Годсена стал пустым и беспомощным. Но даже в таком ошеломлённом состоянии Фрик продолжал говорить. Он легко мог представить себя говорящим даже после смерти — этакая голова в кипящей смоле, произносящая высокопарные речи и приземлённые нотации.

— Я не могу прилететь к вам, сэр, — сказал он прямо. — Это не подлежит обсуждению. Если бы мог, то немедленно помчался бы к вам, вы же знаете. Но Диос объявил режим чрезвычайной ситуации. К тому же мы сейчас отбиваемся от нападок общественности. Недавно мне пришлось отложить разговор с президентом совета, представляете? Но как только выдастся минутка или хотя бы небольшой перерыв, я тут же…

— Годсен!

Голос Дракона стал холодным и острым, как кончик ледоруба.

— Кончай болтать! Освежи свои мозги и сделай ещё одну попытку.

Он видел Фрика насквозь. И эта черта его характера особенно не нравилась Годсену. Тем не менее руководитель протокола покорно замолчал. Он сделал глубокий вдох, затем выдох. Внезапно ему на глаза попался бланк приказа. Он радостно поднял его, словно этот клочок бумаги мог смягчить недовольство Холта.

— Я получил приказ, сэр, — сказал он осторожно. — Непосредственно от Уордена Диоса. Он ограничил моё передвижение территорией штаб-квартиры полиции Концерна. Вплоть до дальнейших распоряжений. Если я сейчас улечу, он посчитает это неподчинением приказу. Он даже может назвать мой поступок должностным преступлением.

Холт засмеялся.

— А как, ты думаешь, я назову твой отказ подчиниться моему приказу? — медленно спросил он Годсена.

Сердце Фрика замерло. Вот он — час «икс»! Без предупреждения и подготовки. Главный кризис его жизни! На одной чаше весов лежали его амбиции и жертвы, на которые Годсен пошёл ради их удовлетворения. Сколько же дерьма он проглотил! Сколько ненависти он не дал себе выплюнуть! На другой чаше находилась его жизнь.

Он знал, что Холт имел возможность и силу сделать его президентом Руководящего Совета Земли и Космоса — самой известной и видной фигурой на планете. Но он также знал, что Фэснеру было плевать на то, выживет Фрик или умрёт в ходе нынешних событий.

Уорден Диос не доверял руководителю протокола. Нет, хуже того, Диос считал его опасной язвой на чистом теле полиции Концерна. А что, если он сошёл с ума? (Такая идея родилась у Годсена после того, как он столкнулся с самым ужасным из всех своих страхов. ) Возможно, инстинктивное отвращение главы полиции Концерна к двойной игре и манипуляциям власти стало настолько сильным, что запустило процесс саморазрушения. Фрик знал, что Диос отстаивал своих людей с тем же упрямством и эффективностью, с какими защищал все человечество. Другими словами, Годсен знал, что Диос мог пойти на профессиональное самоубийство. Но Уорден не стал бы подсылать кадзе к Вертигусу Шестнадцатому или жертвовать Годсеном ради своих целей.

С другой стороны, Дракон был неспособен на самопожертвование. Зато он идеально подходил на роль заказчика убийства. Годсен почувствовал головокружение, причём его голова и желудок вращались в разных направлениях. Он шёл вразнос. Свинцовая тошнота выкручивала внутренности, а головокружение туманило мозг.

Чтобы успеть подумать, Годсен медленно сказал:

— Сэр, давайте на миг представим, что ваше требование выполнимо. Давайте представим, что приказ Диоса не занесён в компьютеры и команда «челнока» не знает о запрете на вылеты. Но неужели вы хотите, чтобы я нарушил приказ главы полиции Концерна?