— Именно, — саркастически подтвердила она. — Я — леди Алиф, фаворитка гаддхи Ранта Абсолиана. Когда это Касрейн давал вам приказ не подчиняться гаддхи или его фавориткам?

Стражи молчали. Этот вопрос оказался слишком трудным для их крошечных мозгов.

— От имени Ранта Абсолиана, гаддхи Бхратхайрайнии и Великой Пустыни, — медленно отчеканила она, — я приказываю вам пропустить наших гостей.

Затаив дыхание, Линден следила, как хастины озадаченно переминаются с ноги на ногу, не зная, как поступить. Очевидно, подобных противоречивых ситуаций в данных им инструкциях предусмотрено не было. Как не было новых приказов, которые могли бы помочь им сориентироваться и найти верное решение. Но леди Алиф нетерпеливо прикрикнула на них, и строй дрогнул, потом треснул посередине, и стражи расступились. Фаворитка оглянулась, и её глаза мстительно сверкнули. — А теперь не мешкайте! — поторопила она путешественников. — Пока Касрейн не отвлёкся от беседы с вашим другом Ковенантом. Я не стала бы вам помогать, если бы не хотела преподать кемперу урок, что тех, кто работает на него, надо ценить и брать в расчёт. Он слишком зарвался. Если так пойдёт и дальше, то я не удивлюсь, если даже его пешки, — она кивнула на хастинов, — повёрнут против него. Да идите же, говорю вам! — Она в нетерпении топнула ногой, рассыпав звон серебряных бубенцов. — Он в любую секунду может проверить, что здесь творится, и отменить мой приказ.

Не заставляя себя упрашивать, Первая тут же поскакала огромными прыжками по каменным кругам, а за ней, прикрывая с тыла, последовали Кир, Хоннинскрю и Мечтатель. Линден замешкалась, собираясь задать леди пару вопросов, но Кайл ухватил её под локоть и повлёк за Великанами.

Последними шли Финдейл и Вейн; за их спинами стража вновь сомкнула ряды и на небольшом расстоянии последовала за ними.

Когда Великаны добрались до ярко освещённой Благодати, навстречу им из темноты, сгущавшейся за троном, вынырнул Бринн. Он не стал тратить время на лишние разговоры и расспросы, а только бросил через плечо, тут же развернувшись в обратный путь:

— Хигром нашёл юр-Лорда. За мной! Линден оглянулась на хастинов. Те медленно приближались, но пока не делали попыток напасть. Возможно, им не было отдано приказа перекрыть все пути к отступлению.

Да и что ей теперь беспокоиться об отступлении, когда Ковенант в руках Касрейна! И вслед за Первой она побежала в темноту за стелой трона.

Стены здесь тоже были украшены барельефами, напоминающими пляску упырей. Даже при нормальном освещении было бы трудно найти выход, настолько хитро он был спрятан между каменными фигурами. Но их вёл Бринн, который уже знал дорогу.

Он нажал рукой на одну из статуй, и она отъехала, открыв проход на узкую спиральную лестницу, идущую в каменной шахте. Линден медленно поднималась вслед за Первой и еле сдерживалась, чтобы не позвать Ковенанта.

Лестница казалась бесконечной, но, в конце концов, она кончилась, и они оказались в круглой комнате, выглядевшей как будуар кокотки: голубые мохнатые ковры, обилие диванчиков и банкеток, гобелены на стенах с пикантными любовными сценками. От запаха благовоний у Линден закружилась голова, и её замутило.

Великаны и харучаи остановились: на страже металлической ажурной лесенки, устремлявшейся в потолок, застыл ещё один хастин, недвусмысленно направив на них копьё.

Этот страж не сомневался в том, что ему должно делать. Линден разглядела царапины на его щеке и поняла, что недавно он побывал в переделке. Очевидно, Хигром в поисках Ковенанта уже наведывался сюда. Но хастины, похоже, были невосприимчивы к боли, и этот преграждал им путь, нисколько не заботясь о том, что с ним будет.

Бринн бросился вперёд, нырнул под копьё и, подпрыгнув, уцепился за перила.

Хастин тут же повернулся, чтобы ударить его в спину, но Мечтатель не зевал: он навалился на стража всем своим мощным весом и, вырвав у него копьё, отшвырнул в сторону. Тот без движения раскинулся между валявшимися подушками, словно пресыщенный любовник.

Хоннинскрю на всякий случай сломал копьё о колено. Остальные поспешили за Бринном.

Эта лестница должна была привести их в святую святых — Башню кемпера.

Линден, цепляясь за перила, поднималась уже на одном упрямстве: ноги дрожали, а сердце было готово выскочить из груди. От бесконечных витков спирали у неё кружилась голова, и подъем казался ей ночным кошмаром. Она не знала, хватит ли у неё сил доползти. Но даже если она сумеет добраться до следующего яруса, то будет настолько измотана и слаба, что всех её сил достанет только на то, чтобы восстановить дыхание. Но как долго ни тянулась лестница, всё же и она закончилась, и компания оказалась в лукубриуме кемпера.

Линден быстро оглядела помещение: по-видимому, именно здесь Касрейн занимается своими колдовскими делами. Но от усталости у неё все плыло перед глазами; полки, уставленные различными сосудами, столы со странными аппаратами, необычные конструкции — все закружилось, и она чуть не упала.

Затем дурнота прошла, и Линден сумела сфокусировать взгляд на Великанах, стоящих над лежащим на полу хастином. Тот был мёртв, и из раны на груди натекла большая лужа крови. Рядом в вызывающей позе стоял Хигром. Он кивком указал в один из углов лаборатории.

Там был Касрейн.

Находясь в своих владениях, вооружённый магией и презрением, он казался выше, чем на самом деле. Он гордо застыл, скрестив руки на груди. Монокль свисал на ленточке на грудь. Младенец спал.

Он стоял рядом с креслом странной конструкции, сверкавшим линзами и проводками, укреплёнными в изголовье.

Внутри конструкции был привязан Ковенант.

Он смотрел на своих друзей, но глаза его были пусты.

Сдерживая рвущийся из груди крик, Линден рванулась к нему. На секунду она застыла перед Касрейном и обожгла его яростным, ненавидящим взглядом, а затем склонилась к Ковенанту.

Его руки ходили ходуном, словно он пытался вырваться из зажимов. Но для её слабых пальцев замки оказались слишком тугими. На помощь ей пришёл Бринн, и, предоставив ему управляться с путами, она занялась внутренним обследованием Ковенанта.

Линден не обнаружила никаких физических повреждений: ни внутри, ни снаружи. Единственным изменением были пересохшие губы и всклокоченная борода.

Кольцо по-прежнему тускло блестело на изуродованной руке. Она с облегчением вздохнула и в изнеможении оперлась на твёрдое плечо Бринна, позволив себе несколько минут отдохнуть, ни о чём не думая. Но не думать не получилось: слишком много вопросов пока не находили ответа. Она всё ещё не знала, что же случилось: то ли кемпер потерпел поражение, то ли Хигром остановил его вовремя. А может, Касрейну просто не под силу оказалось пробиться сквозь созданную элохимами пустоту?

Так, может быть, именно это и защитило Ковенанта? — Как вы сами видите, — нарушил молчание Касрейн слегка дребезжащим от старости и негодования голосом, — я не нанёс ему никакого вреда. Что бы вы там обо мне ни думали, я заботился лишь о его благе, и если бы ваш харучай не ворвался сюда в самый неподходящий момент и не пролил бы невинную (кстати!) кровь, Томас Ковенант уже был бы в полном рассудке. Но никакие разумные убеждения не могут рассеять ваших подозрений. Раз вы продолжаете упорствовать в своих сомнениях, я воздержусь от завершения исцеления. Быть может, это научит вас больше доверять сведущим людям и чистоте их намерений. Линден резко обернулась к нему, минутная слабость сменилась яростью:

— Слушай, ты, ублюдок, если ты настолько, чёрт побери, добропорядочен, то зачем украл его и сотворил с ним это?!

— Избранная, — в подёрнутых старческой слезой глазах кемпера светилось кроткое негодование, — разве существует что-либо на свете, что могло бы тебя убедить оставить нас с ним наедине?

Со всей силой убеждения он старался создать в их глазах образ оскорблённой добродетели. Но на Линден это слабо подействовало. Она слишком хорошо ощущала разницу между его словами и ненасытной страстью, двигавшей его поступками. Она настолько разъярилась, что уже готова была выложить ему всё, что она в нём увидела, но в этот момент по железной лесенке загрохотали тяжёлые шаги. И прежде чем в воздухе повеяло близкой неминуемой гибелью, она поняла, что это пошли на приступ хастины. Убедившись, что Бринн уже освободил Ковенанта, она обернулась, чтобы предупредить друзей.

Однако те не нуждались в предупреждениях: Великаны и харучаи рассыпались по комнате, заняв оборонительные позиции. Но первым, кто вступил в комнату, был отнюдь не хастин. Это был Рант Абсолиан собственной персоной.

Из-за его плеча выглядывала леди Алиф (она уже успела одеться, хотя её прозрачная накидка почти ничего не скрывала). А уже за ними стали подниматься стражи. На секунду самообладание изменило фаворитке гаддхи: когда она заметила мёртвого хастина, на лице её отразился откровенный ужас. Этого она не ожидала. Быстро нырнув в неё, Линден поняла, что фаворитка разбудила и привела сюда правителя, чтобы окончательно расстроить планы кемпера. Однако смерть стража меняла все. Прежде чем леди успела совладать со своим лицом, она уже осознала, что совершила ошибку.

Гаддхи не смотрел на Касрейна, и, казалось, не замечал и своих гостей: всё его внимание было приковано к мёртвому телу на полу. Он сделал шаг вперёд, потом второй и, наконец, опустился на колени прямо в кровавую лужу, испачкав при этом полы туники. Его трепещущие пальцы нервно пробежались по лицу мёртвого хастина. Затем он попытался перевернуть его, но тело оказалось слишком тяжёлым. Гаддхи уставился на свои окровавленные руки, а затем ошалело оглядел собравшихся.

— Мой страж! — пролепетал он дрожащими губами, словно обиженное дитя. — Кто убил моего стража?!

В лукубриуме воцарилась тяжёлая тишина. Затем Хигром сделал шаг вперёд. Линден почувствовала, как воздух трепещет от нагнетавшейся опасности. Она хотела предупредить его, но опоздала. Хигром решил отвлечь монарший гнев на себя, чтобы спасти своих товарищей.

Хастины все продолжали прибывать. Великаны и харучаи хоть и приготовились к бою, но не имели оружия, и их было несравнимо мало.

Рант Абсолиан, наконец, обратил внимание на Хигрома. Гаддхи поднялся с колен, и по ногам его потекли кровавые струйки. Несколько мгновений он взирал на харучая с ужасом, словно не веря, что выискался выродок, способный на столь чудовищное преступление. Затем он тихо позвал: «Кемпер!» Горе и потрясение придали его голосу и осанке так недостававших ему раньше внушительности и властности.

— Накажи их, кемпер.

Касрейн, ужом проскользнув между гостями и стражами, тут же появился перед своим правителем.

— О гаддхи! Не казни его. Вина полностью моя. Это я наделал множество ошибок.

Но гаддхи его не слушал.

— Я хочу, чтобы его наказали! — Он забарабанил кулаками по груди кемпера, пятная кровью его золотистую рясу. Кемпер отступил, и тогда Рант Абсолиан обрушил свою истерику на Хигрома: — Этот страж был мой! Мой! — Он повернул к Касрейну искажённое лицо: — Во всей Бхратхайрайнии мне не принадлежит ничего! Я — гаддхи! А гаддхи — всего лишь слуга народа! — Его голос дрожал, а в глазах стояли злые слезы. — Удерживающая Пески мне не принадлежит! Сокровищница — тоже не моя! Двор повинуется мне только тогда, когда ты этого хочешь! — Он нагнулся и, зачерпнув обеими руками кровь хастина, выплеснул её в лица Касрейну и Хигрому. Тёмные струйки потекли по лицу кемпера, но тот стоял как каменный. — Даже фавориток я получаю из твоих рук! После того как ты вдоволь ими наиграешься! Но стража — моя! И только моя! Они единственные, кто подчиняется мне без оглядки на тебя. — И, потрясая кулаками, он завизжал: — Я требую, чтобы он был наказан!

Бессильно замолчав, он уставился бешеными глазами на кемпера. Тот, выдержав небольшую паузу, ответил с глубоким сожалением:

— О гаддхи, ты приказываешь — я повинуюсь.

Он обернулся к харучаю, и Линден, заметив, что он готовится к чему-то ужасному, вскрикнула: «Хигром!..» — и тут же её горло сжала непонятная сила.

Её друзья рванулись, было на помощь, но замерли без движения.

Испытующе глядя на харучая, кемпер подошёл к нему почти вплотную. Затем вставил в левый глаз монокль. Харучаи уже испытали на себе действие флюидов Касрейна и сумели ему противостоять, поэтому Хигром бесстрашно встретил его взгляд.

Глядя на него сквозь золотой кружок, Касрейн спокойно поднял костлявую руку и тощим пальцем упёрся в лоб харучая.

У Хигрома при этом лишь слегка округлились глаза, но он не двигался.

Кемпер бессильно уронил руки, словно выполнил тяжёлую работу, и, не сказав ни слова, отвернулся и побрёл к креслу, к которому раньше был прикован Ковенант. Стражи почтительно расступались перед ним. Он тяжело опустился в кресло, но из-за ребёнка откинуться на его спинку не смог. Тогда он согнулся и, словно глубоко скорбя, прикрыл лицо руками.

Но Линден невозможно было обмануть: она чувствовала, что внутри себя он ликует. Он был гением лицемерия. Зато эмоции Ранта Абсолиана были налицо: он не скрывал торжествующей ухмылки.

Он приоткрыл рот, словно хотел сказать что-то, что окончательно добило бы его гостей и доказало им, кто здесь хозяин, но только беззвучно пошлёпал губами, так и не найдя нужных слов. Тогда, приказав стражам следовать за собой и упиваясь своей монаршей властью, он подхватил фаворитку под руку и гордо удалился.

Леди Алиф, перед тем как выйти, обернулась и бросила Линден короткий взгляд, полный искреннего сожаления, а затем исчезла в дверном проёме; хастины последовали за повелителем. Двое из них вынесли мёртвое тело.

Пока стражи выходили, никто не пошевелился. Чёрная зловещая ухмылка Вейна как никогда контрастировала с бледными, горестно поджатыми губами Финдейла. Первая, скрестив на груди руки, сверкала глазами, как ястреб, готовый броситься на врага. Рядом с ней, словно охраняя её, застыли Хоннинскрю и Мечтатель. Бринн уложил Ковенанта рядом с Линден, и четыре харучая встали вокруг них, как кордон.

Линден чувствовала себя совершенно нормально, ей казалось, что на неё не оказано никакого воздействия, но ощущение опасности не пропадало.

Последний хастин исчез в дверном проёме. Хигрому было нанесено какое-то пока что непонятное увечье. Через секунду кемпер останется наедине с Поиском и окажется полностью в их руках; конечно же, он не сможет защититься — их слишком много. Так почему же у Линден так неладно на душе, словно всем им угрожает гибель?

Бринн заглянул ей в глаза, словно пытался без слов подать какой-то знак. И она чисто интуитивно поняла, что он хочет сказать.

Шаги последнего хастина грохотали уже где-то в отдалении. Время пришло. Её колени противно задрожали. Она напрягла ноги, чтобы остановить дрожь. Кемпер не шевелился.

— Вы можете вернуться к себе, — не отнимая рук от лица, произнёс он с деланным состраданием. — Вне всяких сомнений, гаддхи пожелает вас снова увидеть. Я советую вам повиноваться ему. Таю надежду, что вы оценили все мои попытки избежать того, что здесь произошло.

Час пробил. Линден тщательно подбирала слова. Сколько раз она грезила, что убьёт Гиббона-Опустошителя. Она даже ругала Ковенанта за его неоправданную сдержанность в Ревелстоуне. Она говорила ему: «Опухоли надо удалять». И искренне верила в это. На что ещё нужны власть и сила, как не на то, чтобы уничтожить зло в зародыше?

И вот сейчас решение было рядом — руку протянуть, но она почему-то не могла говорить. Её сердце бешено стучало в груди, возмущённое всеми мерзкими деяниями Касрейна, и всё же Линден не могла вымолвить ни словечка. Она врач, а не убийца. И она не могла дать Бринну разрешения на то, что тот задумал.

С неуловимым оттенком презрения во взгляде харучай повернулся к ней спиной. И так же молча с надеждой взглянул на Первую в Поиске.

Но Великанша не ответила. Если бы она была абсолютно уверена в успехе, то не колебалась бы, но, очевидно, её грызли сомнения, и она, проигнорировав немой вопрос харучая и не сказав ни слова ни кемперу, ни своим друзьям, направилась к лестнице.

Линден издала тяжёлый вздох, сама толком не понимая, от облегчения или от разочарования.

Между бровями Бринна появилась тонкая сердитая морщинка, но когда Хоннинскрю последовал за Первой, он безропотно с помощью Хигрома поднял Ковенанта и понёс его к выходу. Кайл и Кир тут же подтолкнули Линден вперёд. Оставив Финдейла и Вейна их догонять, члены Поиска поспешно ретировались из лукубриума.

Они дошли до своих комнат, не разговаривая друг с другом, и по пути не встретили ни одного стража. Даже в тронном зале не оказалось ни одного хастина.

Когда все до единого собрались в центральной гостиной в конце коридора, Кир остался у дверей на часах.

Бринн осторожно положил Ковенанта на один из диванов. А затем обрушился на Линден и Первую:

— Почему мы не убили кемпера? — Его голос звучал как обычно ровно, но Линден уловила в нём обвинительные нотки. — Мы не можем чувствовать себя в безопасности, пока он жив.

Первая с заметным усилием, словно боролась с собой, ответила ему:

— Здесь восемь тысяч хастинов. Мы не смогли бы победить без кровопролития.

Линден чувствовала себя окончательно отупевшей. Снова она была парализована внутренними противоречиями и не могла отважиться на действие. Но не поддержать Бринна она тоже не могла:

— Их можно не брать в расчёт. Я не знаю, конечно, кому подчиняется кавалерия… Но стражи без приказа Касрейна с места не двинутся.

Хоннинскрю удивлённо поднял брови:

— Но ведь гаддхи говорил, что…

— Он ошибается. Касрейн потакает ему, как избалованному ребёнку.

— Это только слова, — угрюмо буркнула Первая. — Так ты что же, предлагаешь нам таки убить кемпера?

Линден спрятала глаза. Она боялась встретиться взглядом с непримиримой Великаншей. Ей хотелось крикнуть: «Да!» И нет. Может, хватит проливать кровь? На её руках и так достаточно крови…

— Мы — Великаны, — сказала Первая, так и не дождавшись ответа. — А не убийцы. — И отвернулась, давая понять, что разговор закончен.

Но она была воином, и по её напряжённым плечам Линден поняла, что и мужественную Великаншу тоже раздирают противоречия.

Глаза Линден затуманились слезами. Она всегда все делает не так. Даже пустота внутри Ковенанта, и та была немым упрёком. И ей нечего было ответить.

Но что же Касрейн сделал с Хигромом?

В Удерживающей Пески не было окон, и понять, что там, снаружи, — день или ночь, — было невозможно. Но по приходу слуг, принёсших завтрак, стало ясно, что утро наступило.

Линден отупела от усталости и переживаний, но машинально поднялась и подошла к столу, чтобы проверить еду. Она методично обследовала все блюда: судя по поверхностному осмотру, пища не была отравлена. Все сели за стол и без всякого аппетита позавтракали, и то лишь потому, что им были необходимы силы для борьбы с новыми, неизвестными опасностями.

Во время еды Линден не отрывала покрасневших от бессонной ночи глаз от Хигрома. Ни тёмная кожа его лица, ни упрямые скулы не изменились. Казалось, прикосновение Касрейна не нанесло ему никакого вреда. Но открытая неприязнь, читавшаяся в его взгляде, удерживала Линден от вопросов. Харучай полностью разуверился в ней. Отказавшись дать согласие на убийство Касрейна, она, возможно, отказалась и от единственного шанса на спасение Хигрома.

После завтрака появился Раер Крист в сопровождении ещё одного военного с довольно неприятным, желчным выражением лица. Кайтиффин представил его как своего помощника. Он вёл себя с гостями так, словно ничего не знал о ночном скандале. — Друзья мои, наш гаддхи сегодня изъявил желание насладиться прогулкой по Песчаной Стене. Он приглашает и вас. Сегодня чудесная погода, и на Великую Пустыню открывается восхитительный вид. Думаю, вас заинтересует это предложение. Вы пойдёте?

Он был абсолютно спокоен и безупречно вежлив, но в глубине его глаз Линден прочитала хорошо спрятанный страх и поняла, что опасность их не миновала.

На мрачном лице Первой было написано: а есть ли у нас выбор? Линден тоже было нечего сказать. Она утратила доверие Поиска и право принимать решения. Её страхи, словно крылья чёрной птицы, били её по голове, по глазам, и, сражаясь с ними, она не могла никому помочь. Она вообще ничего не могла, хотя в ней все кричало: «Они собираются убить Хигрома!»

Но выбора у них не было. Они не могли противостоять несметным полчищам гаддхи. А раз сражаться они не могли, то оставалось лишь делать хорошую мину при плохой игре и доигрывать, как придётся роль гостей Ранта Абсолиана.

— Мы готовы, — устало сказала Первая.

Линден уставилась в каменный пол, боясь, что взгляд выдаст её, и, так и не поднимая глаз, вышла из комнаты вслед за остальными.

Кайтиффин отвёл их вниз, к массивным воротам Укрепляющей Пески, которые, по-видимому, были единственным выходом из неё. В полумраке кордегардии около сорока кавалеристов скакали по кругу, обучая новых лошадей. Кони были исключительно тёмной масти, их подкованные копыта высекали искры из мощённого каменными плитами пола. Раер Крист поприветствовал офицера, командующего учениями, как старого знакомого и повёл гостей на улицу.

Как только они вышли на посыпанную песком площадь перед донжоном, жаркое ослепительное солнце пустыни безжалостно обрушило на них свои жгучие лучи. Линден зажмурилась, чтобы привыкнуть, затем, моргая, устремила взгляд в пыльное небо пустыни, чтобы хоть недолго отдохнуть от гнёта Удерживающей Пески. Но она напрасно ждала облегчения. В этом небе не оказалось ни одной птицы. Оно было безжизненным, как камни донжона. А на стене на равных расстояниях друг от друга торчали тёмные фигурки хастинов.

Кайл взял Линден за руку и отвёл к остальным, уже спрятавшимся в тенёк у восточной стены. Глазам сразу стало легче, но дышать сухим раскалённым воздухом было по-прежнему трудно. Она увязала в песке и еле волочила ноги, а впереди ещё прогулка! Когда компания подошла к восточным воротам в стене, Линден вдруг безумно захотелось развернуться и бежать, не разбирая дороги.

Рассказывая об истории создания Стены, Раер Крист вёл их между тем дальше, к широкой лестнице, идущей на верх укреплений. Он рассказал, что кроме этой лестницы существует ещё одна, точно такая же, но с другой стороны; кроме того, Стена связана с Удерживающей Пески несколькими подземными переходами. Кайтиффин беззаботно болтал, но Линден видела, что на душе у него неспокойно.

Когда она ступила на первую ступеньку, её охватила дрожь дурного предчувствия. Черпая мужество у Первой, Линден стала подниматься.

Лестница оказалась достаточно широкой, чтобы по ней в ряд могли пройти восемь-десять человек. Но ступеньки были высокими, и вскоре Линден стала задыхаться, а мокрая от пота рубашка прилипла к спине. Когда она одолела последнюю ступеньку, ей казалось, что лёгкие забиты иголками.

Наверху, между парапетами, было достаточно места, чтобы могли разъехаться два всадника и даже две повозки. Отсюда Линден уже могла видеть все ярусы Удерживающей Пески, свивающей свои тугие кольца, как кобра, головой которой была Башня кемпера.

А с другой стороны до самого горизонта раскинулась Великая Пустыня.

Как и обещал Раер Крист, при такой ясной погоде на много лиг вокруг открывался поистине изумительный вид.

Залитые ярким солнечным светом, пески пустыни казались ослепительно белыми, как соль. Как обглоданная временем кость. Они отражали солнечные лучи, и оттого воздух над барханами мерцал и трепетал. Казалось, земля, измученная катаклизмами, вздыбилась, пошла волнами, да так и застыла. В Великой Пустыне не было ничего живого, ни одного движения; лишь ветер закручивал небольшие смерчи и гнал по песчаным волнам лёгкую пену сухого песка. Куда бы Линден ни посмотрела — все вокруг выглядело мёртвым.

Но когда гости прошли немного вперёд, на юго-запад, то увидели далеко на горизонте скопление туч. Там бушевала буря. Чёрные тучи затянули небо, и из них с треском вылетали ослепительные молнии. Издалека доносились глухие раскаты грома.

Пока Великаны не остановились, чтобы посмотреть на бурю, Линден не сообразила, что это такое на самом деле.

Рок горгон.

Дрожа, словно прорицательница в трансе, она ощутила всю силу этого урагана и поняла, что его мощи хватит, чтобы разорвать невидимые магические нити, примчаться сюда, к ним, и…

Недалеко от них уже стоял гаддхи в окружении своих дам. Его охраняло около двадцати хастинов. Его величество занял место, с которого Рок горгон был виден лучше всего, и, кстати, он сам тоже был прекрасно виден из окна Башни кемпера.

Когда путешественники подошли поближе, Рант Абсолиан сердечно с ними поздоровался, но в голосе его звучало еле сдерживаемое возбуждение. Он притворялся радушным, причём притворялся довольно плохо. Члены Поиска молчали, и поэтому кайтиффин счёл за необходимость поблагодарить его величество от их лица за любезное приглашение на прогулку. Но не успел он договорить до конца, как гаддхи подошёл ближе, и его свита смешалась с гостями. Теперь они были окружены стражей со всех сторон. Линден быстро оглядела присутствующих и с облегчением вздохнула: Касрейна нигде не было видно.

В отсутствие кемпера Рант Абсолиан продолжал играть роль радушного хозяина, но его «Добро пожаловать» прозвучало так фальшиво, что путешественники ещё больше насторожились. На нём была простая холщовая хламида, сделанная, однако, с таким мастерством, что в ней он выглядел стройнее и выше. Фаворитки, напротив, были разряжены в шелка как жрицы любви. Кроме них, здесь присутствовали ещё несколько девушек, но и им, видно, было отказано в праве одеваться просто. Они буквально сгибались под тяжестью роскошных юбок и накидок, абсолютно неуместных в такую жару. Но гаддхи даже не глядел в их сторону: всё его внимание было отдано гостям. В руках он теребил массивную чёрную цепочку, с которой свисал медальон в виде чёрного солнца. Театральным жестом простерев руки, он обратился к гостям:

— Вот она, Великая Пустыня! Любуйтесь! Согласитесь, отсюда открывается прекрасный вид. Только при таком солнце, как сегодня, пески обретают свой истинный цвет. Такая она повсюду — на протяжении многих и многих лиг. Бхратхайры много путешествовали по ней, но говорят: везде одно и то же. Только далеко-далеко на юге, по легендам, песок окрашен во все цвета, какие только можно себе представить. — Говоря, он бурно жестикулировал, и медальон чёрной тенью метался вокруг его рук и головы. — Ни один народ, кроме бхратхайров, не смог бы выжить в такой скудной и неприветливой местности. А мы не только выжили, мы ещё и разбогатели. Песчаную Стену вы уже осмотрели. Наше богатство увеличивается за счёт монархов, правящих в более благодатных землях. А теперь вы впервые, — его голос задрожал от возбуждения, — видите Рок горгон. Нигде на Земле вы не увидите такого волшебного зрелища.

Линден невольно посмотрела туда, куда указывал гаддхи. Голова её раскалывалась — то ли от жары, то ли оттого, что грозившая им неведомая опасность подступала все ближе.

— И ни один народ не умеет наказывать своих врагов так, как делаем это мы, — удовлетворённо заключил Рант Абсолиан.

Послышался далёкий раскат грома, и путешественники вздрогнули. Харучаи смотрели на бушевавшую вдалеке бурю, как на врага, с которым им предстоит сразиться, и словно прикидывали, хватит ли у них на это сил.

— Вы не знаете, что за бестии эти песчаные горгоны, — продолжал гаддхи, буквально захлёбываясь от восторга, — но я вам расскажу. Любая из них способна, дай ей волю, разнести всю Песчаную Стену по камушку. В одиночку! Ни в одном, даже самом страшном, ночном кошмаре не увидишь подобной твари! И вот там они связаны. Они проводят теперь всю жизнь, кружась в бесконечном смерче Рока. А мы тем временем процветаем. Лишь в самых крайних, особо важных случаях мы освобождаем какую-нибудь одну, и то лишь на краткий срок.

Рант Абсолиан достиг высшей степени экзальтации и замер, глядя вдаль, словно дожидался неведомо чего. Линден стало плохо и захотелось отвернуться, оторвать глаза от бушующего на горизонте урагана, заставить своих друзей отвернуться и не смотреть туда. Но непонятная сила мешала ей даже пошевелиться. Что-то не давало ей говорить, что-то, не имеющее названия, приковывало её взгляд к Року горгон.

— Веками бхратхайры боролись за выживание, сражаясь с мерзкими тварями. — Рант Абсолиан говорил, словно в трансе, не отрывая глаз от горизонта. — И вот теперь я — гаддхи Бхратхайрайнии и Великой Пустыни, и все песчаные горгоны принадлежат мне!

Он закончил свою речь гордым напыщенным жестом — и чёрная цепочка вдруг выскользнула из его пальцев.

Чёрной тенью, почти невидимая в ярком солнечном свете, она описала дугу и упала на белый песок недалеко от основания Песчаной Стены. Сверху чёрное солнце медальона казалось пауком, гадким пятном, пачкающим чистоту земли.

Женщины гаддхи с визгом отпрянули и сбились в стайку поближе к лестнице. Великаны стали оглядываться, пытаясь понять, что их испугало.

Рант Абсолиан, словно не замечая переполоха, скрестил руки на груди и застыл, погруженный в тайные мысли.

Раер Крист с придворной учтивостью быстро подлетел к нему:

— О гаддхи! Я немедленно пошлю вниз своего помощника, чтобы он принёс тебе твою драгоценность.

Солдат уже собрался бежать по лестнице и через одни из ворот выйти в пустыню, но гаддхи остановил его:

— Она нужна мне немедленно. Спустите верёвку. Двое стражей тут же отправились за верёвкой.

Линден чувствовала, как опасность сгущается с каждой секундой, и тщетно искала подсказку, откуда её ждать. Гаддхи вёл себя загадочно, но раскрыть его намерений она не могла. Раер Крист определённо играл в этой шараде какую-то роль, но безупречные светские манеры скрывали его истинные мысли. Из женщин, похоже, в тайну были посвящены только две фаворитки. Лицо леди Бендж было непроницаемо, зато леди Алиф украдкой бросала гостям предупреждающие взгляды.

Вскоре появились хастины с огромным мотком верёвки и, не дожидаясь дальнейших приказаний, прикрепили один её конец к парапету и сбросили моток вниз. Верёвка зазмеилась к основанию Песчаной Стены. Её длины как раз хватило: нижний конец коснулся песка.

На мгновение все замерли. Гаддхи молчал. Хоннинскрю и Мечтатель угрюмо переминались с ноги на ногу рядом с Первой. Вейн тупо пялился на барханы, словно происходящее его не касалось. Зато глаза Финдейла беспокойно оглядывали присутствующих, пустыню, далёкую бурю, словно он видел слишком многое. Видел то, чего не видели другие. Харучаи подобрались и незаметно заняли наиболее подходящую позицию для обороны, если дело дойдёт до драки.