Глава 9

Дар хранителя

В следующую секунду Линден по инерции врезалась в Ковенанта с такой силой, что тот отлетел на несколько шагов вниз. Поймав за рубашку, она тряхнула его изо всех сил и закричала:

— Не делай этого!

Это помогло ему удержаться на ногах. В его глазах полыхнул отблеск дикой магии.

— Что на тебя нашло? Мы должны узнать, где оно находится!

— Но не таким же способом! — Удержать Ковенанта физически Линден даже не пыталась — он был намного сильней, — и поэтому прибегла, как к последнему средству воздействия, к попытке пробиться в его сознание. Но даже на это ей не хватило сил.

— Тебе нельзя этого делать! Они и так могут тебе сказать! Они же знают, где оно!

Ковенант грубо схватил её за запястья, стиснул их одной рукой, прижав к своей груди так, что она не могла вырваться, — ярость и дикая магия, бурлившие в нём, утроили его силы — и прошипел:

— Я верю тебе. Они наверняка знают все на свете. Но сами никогда не скажут то, что нам нужно. Так что мне ещё остаётся? Смиренно ждать, пока они сменят гнев на милость?

— Ковенант, я подслушала их тайный разговор. У них какие-то свои планы на наш счёт. Не давай им одержать себя!

Этого Ковенант не ожидал. Он не отпустил её рук, но хватку ослабил и с удивлением оглянулся на Инфелис:

— Это правда?

Но та безмятежно-спокойно, словно не заметив обвинения, брошенного Линден, ответила:

— Солнцемудрая считает, что Презирающий уже добрался до нас и заставил служить себе. Это не так. Но то, что мы преследуем свои, особые цели, — чистейшая правда.

— В таком случае скажи мне, где Первое Дерево, — потребовал Ковенант.

— Но у нас не заведено раздавать бесполезные дары. — Инфелис словно не замечала угрожающего тона своих гостей и продолжала беседовать с ними со снисходительным величием взрослого, журящего шаловливых детей. — Мы приняли это решение по причинам, для нас достаточно веским и совершенно недоступным не-элохиму. Ты просишь меня, чтобы я открыла тайник в твоём подсознании. Этим мы можем тебя одарить. Но только этим и ничем больше. Ты можешь принять дар или отказаться, в зависимости от того, насколько нам доверяешь. Если ты откажешься, то можешь искать его дальше сам. Кстати, почему бы Солнцемудрой не совершить это для тебя? Для неё вход в твоё сознание открыт.

Линден окаменела. Вход?.. На неё обрушились воспоминания о последнем приступе Ковенанта и о том, как он закрылся от всех. Голодный мрак стал медленно выползать из глубин подсознания. Значит, чтобы спасти его от элохимов, ей… Но ведь уже один раз она чуть не стала причиной его смерти. Она почти физически ощутила, как вокруг сгущается опасность, от приближения которой кровь забурлила и окрасила лицо, словно румянцем стыда. Её вечное желание идти наперекор расставило ей силок, и она в него попала. Именно из-за своего непримиримого характера она стала Избранной, именно из-за него Гиббон коснулся её.

Она высвободила руки у все ещё машинально державшего их Ковенанта и, шагнув к Инфелис, выплюнула ей в лицо единственный ответ, который у неё нашёлся, на провокационное предложение чародейки:

— Одержание есть Зло.

А может, и элохимы, в конце концов, тоже — Зло? Инфелис надменно приподняла бровь, но ничего не сказала. Ковенант схватил Линден за плечи и развернул к себе лицом:

— Линден Эвери, мне плевать, можем мы им доверять или нет. Нам необходимо узнать, где Первое Дерево. Если же они что-то замышляют… — Он болезненно скривился, словно слова резали ему язык, но продолжал: — Они все ещё не принимают меня в расчёт. Как ты думаешь, долго ли я ещё смогу это выносить? После всего, что я прошёл и испытал? — Его интонации убедили Линден, что его терпение лопнуло. — Один раз я уже спас Страну. И спасу её снова. И остановить меня они не смогут.

Разобравшись в его эмоциях, Линден похолодела: большая часть его гнева была направлена на неё; то, что она оказалась Солнцемудрой, ранило его достоинство и заставляло всё время заниматься самоутверждением. Колокольчики снова подняли трезвон, но сейчас Линден было не до них. Вот оно, снова. Это происходит снова и снова. Что бы она ни делала — остановить Ковенанта не в её силах. И помочь ему она не может. Как не смогла помочь своим родителям. Она потеряет его. Уже теряет. И даже сказать ему: «Я не обладаю никакой особой силой» — она тоже уже не может. «Как же ты не хочешь понять, что я не вхожу в тебя только потому, что оберегаю тебя от себя?» Но вместо того чтобы объяснить ему все это, она заговорила ледяным тоном:

— Ты говоришь так, потому что чувствуешь себя оскорблённым. Твой эгоизм — та же проказа. Ты считаешь, что можешь добиться всего путём постоянного самопожертвования. Универсальная, профессиональная жертвенная овца. — «А меня ты совсем не любишь, и не любил никогда». — Только этим ты и живёшь.

Линден видела, что её слова задевают Ковенанта. Ну и пусть! Ей его боль уже безразлична! Но чем больше она говорила, тем твёрже он укреплялся в своём решении. Другого выхода он не видел. Это светилось в его жёстком взгляде, от которого, как от каменной стены, отскакивали все её обвинения. Как же он сможет исполнить свой долг иначе, как, не встав лицом к лицу с опасностью и не рискнув собой? Так и не сказав ни слова, он повернулся к Инфелис, чтобы дать ей окончательный ответ. Линден не стала его останавливать, но сердце у неё сжалось от предчувствия неминуемой беды.

— Друг Великанов Ковенант, — угрюмо сказала Первая, — будь крайне осторожен. Я вручила судьбу Поиска в твои руки. Мы не имеем права потерпеть поражение.

Но он словно не слышал её. Глядя в глаза Инфелис, он прошептал сухими губами:

— Я готов. Начинай.

В голове Линден зазвучал гневный настойчивый колокольчик, и она даже смогла определить, что это говорит Финдейл.

Инфелис, подумай хорошо! Ты подвергаешь опасности и мою жизнь! Если мы ошибаемся, цена за расплату будет для меня слишком высока! Разве нет другого пути?

И вновь Инфелис удивила Линден.

— Солнцемудрая, а что скажешь на это ты? Я могу отказать ему ради тебя. Если ты, конечно, захочешь.

Ковенант выругался сквозь зубы, но верховная элохимка даже бровью не повела и бесстрастно продолжила:

— Правда, в этом случае ответственность падёт на тебя. И тебе придётся пообещать, что ты заберёшь у него кольцо, пока он не разнёс Землю на клочки, и станешь Солнцемудрой и Обладателем кольца в одном лице. Что и нас очень устроит. — Ковенант накалился до такой степени, что от него разве что молнии не летели, но Инфелис хладнокровно закончила: — А если ты не дашь такого обещания, я буду вынуждена пойти ему навстречу и удовлетворить его просьбу.

Благодарю тебя, Инфелис, — коротко звякнул Финдейл.

Если бы Линден могла знать, что имеет в виду Обречённый! Но каковы бы ни были их цели, предложение Инфелис повергло её в смятение. То, что она предлагала сделать, было гораздо коварнее, чем даже одержание: ей предлагали получить власть, не подвергая себя опасности утонуть в пучинах взлелеянного ею мрака. Освободить его от груза ответственности? Нет, даже более того: возложить на свои плечи ответственность за судьбу Поиска, за сохранение Земли, за свержение Лорда Фоула. Вот он, шанс защитить Ковенанта от самого себя: оберечь его, как до сих пор он оберегал её.

Но тут Линден увидела искусно замаскированную ловушку: если она согласится, то Поиск уже никогда не достигает Первого Дерева. Или же ей всё равно придётся сделать то, от чего она с гневом отказалась: вскрыть его подсознание, чтобы достать тайну, вложенную туда Каером-Каверолом. И тогда круг замкнётся. От страстного желания обладать силой такого рода у неё кружилась голова и накатывала дурнота. И всё же всю свою жизнь она посвятила тому, чтобы задушить в себе эту тёмную страсть.

Она покачала головой и сказала деревянным голосом:

— Я ему не указчик.

Ей очень хотелось верить, что таким образом она смогла уберечь их обоих от искушения. Но каждое её слово звучало как отречение от Ковенанта.

— Пусть он сам примет решение, — выдохнула она и обхватила плечи руками, словно пытаясь прикрыться от выброса его гнева, от угрюмого молчания друзей и от властной силы, которой прямо-таки лучилась Инфелис.

— Приди. — Мерцающая драгоценными каменьями фигура простёрла руки к Ковенанту. — Мы начинаем.

А второй её голос, говорящий звоном хрустальных колокольчиков, добавил:

Пусть овладеет им тишина, что и входило в наши намерения.

Линден медленно обернулась и увидела, что Инфелис и Ковенант смотрят друг другу в глаза, словно впав в транс.

Сияние вокруг верховной элохимки трепетало, как знамя победы её коварства. Томас же стоял, расправив плечи и гордо подняв голову, словно бросал вызов своему року. Линден подумала, что если он сейчас ещё и улыбнётся, то она просто забьётся в истерике.

Сверкая драгоценностями, оставляющими в воздухе волнистый лучистый след, Инфелис стала спускаться с холма. Казалось, что она рождена быть королевой и властительницей. Легко, словно летя, она подошла к Ковенанту и остановилась напротив.

В ту секунду, когда она возложила руку на его лоб, весь воздух над холмом затрепетал от рассеянной в нём невыносимой муки.

Из груди Ковенанта вырвался короткий вскрик, и он рухнул на колени. Его лицо и шея напряглись в нечеловеческом страдании. Он обхватил голову руками, словно боялся, что череп сейчас взорвётся, но сотрясавшие его тело конвульсии всё время отрывали его ладони от висков.

Линден и Великаны, не сговариваясь, бросились к нему.

Но прежде, чем они успели добежать, его стон превратился в рык дикой магии, и Ковенант исчез в сполохе белого пламени. Холм содрогнулся до самой макушки с такой силой, что Линден и Красавчик не смогли удержаться на ногах. Элохимы спешно изменяли обличья, чтобы защитить себя. Первая размахивала палашом, словно это помогало ей сохранить равновесие, и в ярости что-то кричала Инфелис, но рёв бушующего пламени перекрывал все.

С трудом встав на четвереньки, Линден подняла голову и увидела зрелище, от которого кровь застыла в жилах: пламя вырывалась не из руки Ковенанта с кольцом; как обычно, а било во все стороны прямо изо лба, словно его мозг бурлил и извергался расплавленным серебром.

Вначале пламя без разбора хлестало любого, кто пытался его остановить, но когда элохимы, слегка придя в себя, раззвонились колокольчиками, устроив набат, как на пожаре, форма пламени стала изменяться. Постепенно оно стало собираться в тугой иссиня-белый луч.

Линден инстинктивно закрыла глаза: от такого сияния можно было ослепнуть. Но даже теперь ей казалось, что она смотрит на солнце.

А на сконденсировавшемся пламени, как на экране, один за другим стали появляться образы.

С необычайной ясностью Линден увидела девочку лет пяти в голубом платье, прижавшуюся спиной к чёрному стволу дерева. Её лицо было искажено ужасом, но позвать на помощь она не могла и лишь зачарованно глядела на струящуюся у её голых ног змею.

Тварь вскоре уползла, но оставила две алых метки на белой коже голени.

Вдруг появился Ковенант. Он был весь избит, из уголка рта бежала струйка крови. Он поднял девочку на руки и попытался успокоить её. Они говорили о чём-то, но видение не имело звука. Порывшись в карманах, он нашёл перочинный нож и открыл его. Затем, перетянув ботиночным шнурком ногу девочки и покрепче обняв ребёнка, поднял нож и…

И тут картина изменилась: два ножевых удара перечеркнули кровавыми полосами запястья Ковенанта, и он упал на колени, окружённый Всадниками на страшном Ритуале Предсказания.

Дальше образы замельтешили, хаотически наплывая один на другой. Линден увидела истерзанную Солнечным Ядом Страну: затопленная дождевым солнцем земля мгновенно высохла и растрескалась под пустынным солнцем, а затем багрово засветилась и загноилась под чумным. И в то же время всё это происходило с телом Джоан, бессильно распростёртым на постели Ковенанта, Джоан одержимой и измученной, проходящей у Линден на глазах все стадии болезни Страны.

Видение затрепетало и сменилось. Теперь Линден увидела ослепительно белый факел дикой магии, пылающий на фоне воздетых рук. Он бил сам по себе из перерезанных запястий, и раны на глазах затягивались. И вот уже Ковенант в порыве ярости и ненависти вскочил на ноги и направил бушующее пламя на Всадников, спалив их, как соломенные чучела.

И вновь образ сменился: Ковенант стоял на берегу бурлящего озера, сжимая крилл. Это озеро дарило надежду на то, что Земная Сила все ещё жива в измученной Стране; что хотя бы это одно-единственное озеро не поддалось Солнечному Яду.

И снова смена образов. Теперь белое пламя фона превратилось в сияние вокруг высокой человеческой фигуры, державшей в руках, словно посох узловатую ветвь. Осанка и лицо фигуры в ослепительно-белой мантии светились достоинством и благородством, несмотря на то, что у него не было глаз, только пустые глазницы.

Человек обернулся к Ковенанту, но тут же рядом возникли другие фигуры: мужчина в голубом с мудрыми глазами, женщина со смешанным выражением любви и ненависти на лице, ещё мужчина, похожий на Кайла и Бринна одновременно, и Великан — возможно, это был Идущий-За-Пеной.

Мёртвые Ковенанта.

Среди них стоял и Вейн, под чёрной маской собственного совершенства скрывающий то, что и у него есть сердце.

Мёртвые о чём-то говорили с Ковенантом на немом экране, и он опустился на одно колено. Затем к нему приблизился безглазый хранитель и бережно коснулся посохом его лба.

И тут яркая вспышка, словно мелодия песни огня, взметнулась над холмом, и весь Элемеснеден мгновенно погрузился в темноту: на пламенном экране чернело ночное небо. Знакомое, звёздное небо. Созвездия плавно поплыли, словно вращалась звёздная карта.

— Капитан, ты видишь? — взволнованно прошептала Первая.

— Да. По этому пути я могу теперь плыть хоть до края света.

Путь к Первому Дереву был указан по звёздам. Затем они растаяли, и появилось море, а в центре его — остров. Он очень маленьким и лишённым растительности, похожим на сложенную из камней пирамиду. На его скалистых берегах не было ни одного живого существа. И всё же, когда остров приблизился, стало видно, что Первое Дерево растёт именно здесь.

Над океаном разнёсся одинокий вопль. Это кричал Ковенант, перед которым сейчас промелькнула вся его жизнь.

Его крик разорвал невидимые путы Линден; она вскочила на ноги и послала ему мысленно заряд всей силы, какая ещё осталась, потому что сама сдвинуться с места не могла — пламя не пускало её, словно было физической преградой. Но тут в голове её в унисон прозвенели колокольчики:

Кончено!

В их переборах слышались как радость победы, так и глубокое сожаление.

Видение стало блекнуть, выцветать, и крошечный островок растаял в обычном перламутровом небе Элемеснедена. Теперь Линден могла подойти к Ковенанту. И она пошла, шаг за шагом, пробиваясь сквозь все ещё живущие в памяти видения. И когда, наконец, сила магии иссякла, и воздух снова стал чистым и прозрачным, она осела на землю рядом с Неверящим.

Он сидел на пятках, безвольно положив руки на колени, и смотрел сквозь неё слепым, невидящим взглядом. Рот его был открыт в беззвучном крике, словно он лишился голоса. Он еле дышал, и Линден, окинув внутренним взглядом его грудные мышцы, чуть не заплакала: они саднили так, словно были порваны на дыбе пыток Инфелис.

Но когда она протянула к нему руку, он каркнул, словно грязный измученный ворон с переломанными перьями:

— Не прикасайтесь ко мне!

Это прозвучало как эхо предупреждения прокажённого, с такой отчётливостью, что услышали все элохимы. Но глаза Ковенанта оставались пусты: в них не было и проблеска разума.

Часть вторая

ИЗМЕНА