– Вот сейчас я поднимусь с этого пола, пойду к ним и обменяю себя на Джоан». Он и так откладывал это достаточно долго. Вот она на самом деле самонадеянной не была. И никак не заслуживала того, что с ней случилось. Она просто никогда не могла простить, себе свою слабость. Эта мысль едва не заставила его рассмеяться – резон для того был. Ведь, в конце концов, он не так уж сильно отличался от Джоан. Единственное подлинное различие заключалось в том, что он был призван в Страну, когда Страна была способна исцелить его, и сохранил способность осознавать, что это значит. Но он был чист – если он был чист – по милости, а никак не по заслугам.
В известном смысле ее тоже можно было назвать самонадеянной. Она придавала слишком большое значение своим промахам и ошибкам. И никак не могла научиться забывать их. Как, впрочем, и он. Но он пытался усвоить этот урок. О Боже, как он пытался. Вот сейчас. Сейчас он встанет и займет ее место в огне Лорда Фоула.
И будь что будет.
Только вот пол казался каким-то странным, а также звуки, даже его кости. Вновь и вновь, то медленно, то быстро, повторялось одно и то же имя. То не было имя Презирающего, но оно ошеломляло Ковенанта и, казалось, не давало ему дышать.
Он что-то забыл.
С трудом открыв глаза, Ковенант попытался проморгаться и вспомнил, где он находится.
И сердце его упало. Он действительно был избит, но эти синяки и кровоподтеки получил вовсе не от людей, захвативших Джоан, а от пещерников. И жить ему явно оставалось недолго.
Он лежал неподалеку от центра большой пещеры с грубыми, шероховатыми стенами и потолком. В воздухе висел тонкий запах скальных огней, укрепленных в стенах с произвольными интервалами. По форме пещера напоминала овал: к обоим концам она сужалась, постепенно переходя в недосягаемые темные тоннели. Запах скального огня смешивался с запахом тления, столь древним, что он уже не воспринимался как гнилостный. Исходил он от расположенного неподалеку холма, походившего на курган, под какими погребают вождей. Но этот был полностью сложен из скелетов. Тысяч скелетов, сваленных в одну кучу. По большей части они уже иссохлись и по древности своей не представляли интереса даже для могильных червей. Сравнительно свежие кости лежали на самой верхушке. Ни один из скелетов не был цел: все кости переламывали или в момент умерщвления, или позже, когда их отделяли от плоти. По-видимому, скелеты тщательно очищались, но остававшийся в них костный мозг разлагался, вызывая вонь.
Кости не принадлежали ни людям, ни юр-вайлам. То были останки пещерников, и, возможно, те твари, которых уложили Первая, и Красавчик, уже попали сюда.
Странное бормотание не стихало – казалось, будто десятки, даже сотни хищников рычат каждый на свой манер. Но при всей сумбурности этих звуков был в них некий устрашающий, пронизывающий насквозь ритм. Одно и то же слово повторялось то громко, то шепотом, то быстро, то медленно, то резко, то нараспев, но какое именно, Ковенант разобрать не мог. Громкие звуки и жар скальных огней усиливали боль в разбитой голове. Он исходил потом.
Со всех сторон его окружали пещерники. По большей части они сидели вдоль стен на корточках, колени их едва не касались ушей. Другие неуклюже приплясывали вокруг кургана, ковыляя на длинных голенастых ногах и размахивая в воздухе похожими на лопаты руками. Глаза их горели. И все они, словно пребывая в гипнотическом трансе, бормотали и бормотали. Что именно и долго ли это продлится, Ковенант не знал.
Ему было отчаянно страшно. Но не за себя. Он смог спуститься в горнило Ядовитого Огня, чтобы выжечь из себя Зло, а сейчас ему угрожали всего лишь пещерники. Невежественные обитатели подземелий давным-давно покорились Лорду Фоулу и уж никак не могли позволить себе встать между Ковенантом и Презирающим. Он мог рассчитывать, что, хотя путь и будет нелегок, ему удастся достигнуть цели.
Но у стены, на небольшом свободном пространстве, сидела, обхватив руками колени и привалившись плечом к шероховатому камню, Линден. Голова ее была склонена, упавшие волосы скрывали лицо. В оранжево-красном свете скальных огней она казалась беспомощной и уязвимой, словно осиротевшее дитя. И именно страх за нее пронизывал Ковенанта насквозь.
Свет падал на открытую шею, и на бледной коже особенно четко выделялся тянувшийся вниз от левого уха до воротника рубашки уже спекшийся кровавый след.
Она тоже!.. Горечь заставила его содрогнуться. Она тоже обладала лишь физическими возможностями того тела, что осталось в лесу позади Небесной Фермы.
И у них почти не осталось времени.
Будь у него силы, он бы, наверное, закричал. Времени почти не осталось, и это драгоценное время приходилось проводить таким образом. Ему хотелось сжать ее в объятиях, заставить ее понять, что он любит ее, что ни риск, ни смерть, ни разрушение не в силах осквернить то, что она для него значит. Некогда Лена, желая успокоить его, напевала песенку:
Душа, взрастившая цветок,
Не увядает, а живет...
Ему хотелось...
...Но ведь ей нанесли удар такой силы, что она, должно быть, умирала. Умирала, подобно Морскому Мечтателю, – только потому, что пыталась спасти его. А даже если и не умирала, то наверняка считала, что оставила его в безнадежности и отчаянии. В Анделейне Елена просила его позаботиться о Линден потому, что «в конце концов, она сможет исцелить всех нас». Но он не смог, как не смог сделать и многое другое.
Линден! Он пытался произнести ее имя; но не сумел выдавить ни звука. Лицо его свела судорожная гримаса отчаяния, отчего синяки заболели еще сильнее. Пересиливая боль и безмерную усталость, Ковенант попытался приподняться на локтях и получше оглядеться по сторонам.
Грубый пинок перевернул его на спину и отбросил ближе к кургану. Он охнул и прямо над собой увидел плотоядные глаза пещерника.
– Сиди смирно, – выплевывая слова, произнес пещерник, – не дергайся, виновный. Наказание грядет, наказание и апокалипсис. Не ускоряй их. – И, гротескно ковыляя на длинных узловатых ногах, он продолжал приплясывать и бормотать.
Стараясь набрать воздуху, Ковенант перевалился на бок и снова взглянул на Линден.
Когда заговорил пещерник, она подняла голову и увидела Ковенанта. На лице ее не было следов крови, как, впрочем, и признаков надежды. Во взгляде читались лишь обида и немая мольба. Она беспомощно всплеснула руками. Темные провалы ее глаз походили на отверстые раны.
Должно быть, именно так выглядела она в детстве, когда оказалась запертой на мансарде, рядом с умирающим отцом.
Ковенанту все-таки удалось прохрипеть ее имя, но его слабый голос заглушало бормотание пещерников. Так и не услышав его, Линден медленно опустила голову и уставилась на упавшие руки.
Добраться до нее Ковенант не мог. У него не было сил даже на то, чтобы встать, а уж о схватке с пещерниками не приходилось и думать. Чтобы сразиться с ними, ему пришлось бы прибегнуть к силе кольца, к дикой магии, а этого он сделать не мог. Ни ему, ни ей не приходилось надеяться на освобождение, и не к кому было взывать о помощи. Не к кому, кроме Презирающего.
Ковенанту приходилось рассчитывать лишь на то, что Лорд Фоул станет действовать быстро. Но вдруг он вообще не станет действовать? Вдруг он позволит пещерникам делать все, что угодно, надеясь таким образом вынудить Ковенанта прибегнуть к Силе. Возможно, он не понимал – просто не мог понять – того, что Ковенант отказался от Силы окончательно и бесповоротно.
Между тем бормотание пещерников начинало обретать все более четкий ритм, теперь оно походило на ритуальную песнь или заклинание. И Ковенанту удалось, наконец, разобрать, что за имя произносили все это время.
Имя то было ему знакомо.
Друлл-Камневый Червь.
Более тысячи лет назад предводитель пещерников Друлл-Камневый Червь овладел Посохом Закона и возжелал власти над Землей. Но он был слишком невежествен для того, чтобы совладать с обретенным могуществом, и, то ли по глупости, то ли поддавшись на обман, обратился за знаниями к Лорду Фоулу. И Презирающий использовал пещерника в своих целях.
Друлл-Камневый Червь.
Первым делом Лорд Фоул посулил Друллу власть над белым золотом и тем самым побудил его вызвать Ковенанта в Страну. Затем он отнял Ковенанта у пещерника и послал Неверящего в Ревелстоун, дабы тот рассказал о замыслах Друлла Совету Лордов. И Лорды ответили на вызов Камневого Червя. Пробравшись в пещерник, они отняли у него Посох, а призванные ими Огненные Львы Горы Грома уничтожили предводителя подземных тварей.
Обретя Посох, Лорды возомнили себя непобедимыми, не зная, что их успех является не более чем ходом в хитроумной комбинации, разыгранной Презирающим. Убив Друлла, они собственными руками открыли Фоулу доступ к пребывавшему в недрах Горы источнику чудовищной и вредоносной силы – камню Иллеарт. А лишившись вождя, пещерники стали марионетками в его руках.
Друлл-Камневый Червь.
Имя дрожало в воздухе, делая его едким, как кислота. Скальные огни пульсировали в такт пению. Ритм становился все четче, голоса сливались воедино. Светящиеся, как лава, глаза пещерников были устремлены в одну точку. К кургану.
И словно в ответ на этот призыв холм начал светиться изнутри.
Сначала свет походил на болотные огни, затем изнутри стали вырываться языки болезненно красного пламени. Курган начинал походить на сложенный из костей костер.
«А вдруг, – кольнула Ковенанта неожиданная догадка, – они вовсе не служат Презирающему?» Уверенности в этом у него уже не было.
Друлл-Камневый Червь.
– Ковенант! – встревоженно воскликнула Линден, сумев перекрыть голоса пещерников. – Там что-то есть! Они пытаются пробудить это, воззвать к жизни!
Ковенант испуганно заморгал. Но в словах Линден он не усомнился ни на миг. Закон, защищавший и ограждавший живых, был нарушен, а стало быть, любой, обладавший волей и силой, мог вызвать из мира небытия нечто ужасное.
Извивающиеся языки пламени лизали кости, придавая холму вид чудовищного кокона, корчившегося в родовых муках.
Затем один из пещерников покинул хоровод и шагнул к Ковенанту.
– Вставай, виновный, – проревел он, дико сверкая глазами. – Вставай навстречу мучениям и крови.
Ковенант поднял на его взгляд, но не повиновался.
– Вставай, – вновь прорычал пещерник и, ухватив Ковенанта за руку так, что едва не вырвал ее из сустава, рывком поставил его на ноги.
– Вы об этом пожалеете! – вскричал Ковенант, сдерживая боль и страх. Хор пещерников почти заглушал его голос. – Я нужен Фоулу. Неужто вы возомнили, будто можете бросить ему вызов и это сойдет вам с рук?
– Ха! – возбужденно воскликнул пещерник. – Мы слишком хитры. Хитрее его. Он нас не знает. Мы учились. И выучились. Его мудрости.
Каждое слово пещерник выкрикивал в такт пению, тогда как сородичи, разделяя его вдохновение, неустанно взывали:
– Друлл-Камневый Червь! Друлл-Камневый Червь!
Издав смешок, более походивший на плевок, пещерник развернул Ковенанта лицом к могильному холму. Линден выкрикнула его имя и тут же умолкла – Ковенант слышал глухой удар. Руку Ковенанта сжимали пальцы, способные крошить камень.
Огни кургана бесновались, как упыри, отбрасывая блики на потолок пещеры.
– Свидетельствуй, – проскрежетал пещерник. – Могильник оживает.
В пении пещерников появился оттенок вожделения.
– Мы служили. Всегда служили. Везде служили. Дай то. Дай это. Отдай скотину. Отдай фураж. Делай то. Делай это. Копай. Беги. Умри. Ни отдыха. Ни награды. Никогда. Пусть платит. Сейчас. Наказание и апокалипсис!
Лапа пещерника едва не раздавила мышцы на руке Ковенанта, но он не обращал на это внимания, судорожно пытаясь найти способ спасти если не себя, то Линден.
– Безумцы! – хрипло прокричал он. – Презирающий вырвет ваши сердца.
Но охваченные экстазом обитатели катакомб забыли о страхе.
– Свидетельствуй, – вновь повторил пещерник, державший Ковенанта. – Смотри на это. Огонь. Жизнь. Могильник. Могильник Камневого Червя.
– Друлл-Камневый Червь, – рокотал хор. – Друлл-Камневый Червь.
– Жизнь. Из Смерти. Мы учились. Кровь. Кровь виновного. – Пещерник едва не подпрыгивал от возбуждения. – Твоя кровь!
В свободной руке он сжимал, словно кинжал, острый осколок камня.
– Кровь дает силу, – кричал он в такт дьявольской литании. – Сила дает жизнь. Друлл-Камневый Червь восстанет. Возьмет кольцо. Сокрушит Презирающего. Освободит пещерников. Наказание и апокалипсис!
– Скоро, – добавил он, размахивая каменным ножом перед лицом Ковенанта. – Ты виновен. Принес кольцо. Твоя кровь. На Могильник. Уже скоро.
Ковенант слышал, как Линден пыталась набрать воздух, словно ей необходимо было сказать что-то важное.
– Кости... – прохрипела она, и Ковенант зажмурился, боясь снова услышать звук удара... – Кости... – Он чувствовал в ее голосе настойчивость, но что имела Линден в виду – уразуметь не мог.
Курган прошивали змеящиеся огни, от одного вида которых по коже Ковенанта пробегали мурашки, но он не мог отвести взгляд в сторону. Возможно, он опять ошибся. Лорд Фоул снова провел его. Возможно, Ядовитый Огонь по самой сути своей был слишком преисполнен скверного, для того чтобы с его помощью можно было обрести некое подобие кааморы. Как мог он судить об этом? Ведь он был слеп!
Боль в руке усиливала головокружение. Оранжево-красный жар скальных огней, казалось, помогал разгораться пламени могильника. Он потерял Первую, Красавчика, Вейна – потерял даже Анделейн. А сейчас был близок к тому, чтобы расстаться с собственной жизнью и с Линден. Из-за того что дикая магия и разрушение были неотделимы.
С трудом удерживая равновесие, он понял, что таращится себе под ноги. Место, куда подтолкнул его пещерник, являлось, пожалуй, единственной площадкой, где каменный пол был хоть как-то обработан. Ковенант стоял в центре неглубокого каменного бассейна с невысокими, но отполированными так, что они отражали свет скальных огней, бортами. И прямо от его ног к кургану тянулся узкий желоб. Тот самый, по которому кровь Ковенанта должна была устремиться туда, где лежали останки Друлла-Камневого Червя. Пламя из могильника уже алчно рвалось к потолку.
Неожиданно заклинание оборвалось, словно обрубленное взмахом клинка. Ковенант вскинул голову.
Осколок камня, словно острый клык, был нацелен ему прямо в грудь. Ковенант напрягся, намереваясь попробовать увернуться, предпринять последнюю попытку сохранить жизнь.
Но удара не последовало. Пещерники вообще не смотрели на него. Ни один из них. По пещере прокатился гул ярости и тревоги. А спустя мгновение Ковенант распознал звук битвы.
В пещерятник ворвались Первая и Красавчик.
Ворвались вдвоем, но обрушились на подземных тварей так, словно представляли собой целое войско.
Неожиданность нападения на какое-то время сделала их непобедимыми. Великанша была измотана до предела, но длинный меч сверкал в ее руках с быстротой молнии, поражая с силою грома. Красавчик следовал за ней, работая боевыми топорами, по одному в каждой руке, и сражался так, словно и не был искалечен, ранен и едва способен дышать. В нескольких местах вражеские удары пробили кольчугу воительницы, кровь обагряла одежду ее мужа. Лица Великанов блестели от напряжения.
Взбешенные пещерники беспорядочной толпой ринулись им навстречу. Но они были слишком дики и невежественны, понятия не имели о тактике, а потому попросту громоздились в кучу, мешая друг другу наносить удары. Первая и Красавчик успели продвинуться на половину расстояния до могильника, прежде чем пещерники остановили их, навалившись всей массой.
Однако теперь в ходе сражения наметился перелом. Отчаяние придавало пещерникам силы. К тому же по мере отдаления от узкого входа пещеры Великаны все больше рисковали оказаться в полном окружении. Их попытка вызволить друзей была чистейшим безумием. Через несколько мгновений Великанов ждала смерть.
Удержавший Ковенанта пещерник вновь обернулся к нему и вновь занес каменный нож. Глаза его полыхали яростью, на остром осколке камня играли блики скальных огней.
– Кости! – истошно завопил Линден. – Кости! Хватайте кости!
В следующий миг какой-то пещерник ударил ее так сильно, что она упала в бассейн, прямо к ногам Ковенанта. Упала и затихла, словно расшиблась насмерть.
Ковенант так и не понял ее, зато пещерники поняли прекрасно. Испустив дикий вой, они бросились в битву с удвоенной яростью. Нацеленное в сердце Ковенанта каменное острие дрогнуло.
Ковенант не мог разглядеть Первую и Красавчика среди бешено наседавших пещерников, но неожиданно пещерятник потряс боевой клич меченосицы:
– Камень и Море!
Сила ее порыва казалась всесокрушающей. Предоставив Красавчика самому себе, она, словно мусор, стряхнула вцепившихся в нее тварей, и в фонтанах крови, прорубая себе дорогу, устремилась к кургану. Оставшись один, Красавчик должен был погибнуть. Но этого не произошло, ибо пещерники, все до единого, устремились за Первой. Теперь топоры ее мужа поражали их сзади.
Когда воительница прорвалась к могильнику, вой перешел в визг. Выхватив из кучи первую попавшуюся кость, она развернулась навстречу преследователям. Кость полыхала, разбрызгивая огонь, но пальцы Великанши не чувствовали боли.
И в тот же миг в пещерятнике воцарилась тишина. Пещерники замерли, как вкопанные. Их сковал ужас.
Выдернув топор из спины поверженного врага, Красавчик вскинул оружие, чтобы отразить очередной удар, – но удара не последовало. Ни один пещерник не шевельнулся, и тогда он, задыхаясь, устремился сквозь оцепеневшую толпу к своей жене.
Подскочив к ней, Великан выронил один топор и тоже схватил пылающую кость, чем поверг противников в еще больший ужас. В их глазах горела мольба, некоторых сотрясала паническая дрожь.
Красавчик и Первая угрожали могильнику, тому единственному, что придавало этим тварям смелость, достаточную, чтобы бросить вызов самому Лорду Фоулу.
Ковенант пытался вырваться из хватки пещерника, но тот не отпускал его. Скованный страхом, он попросту не замечал этих попыток. Первая вытерла окровавленный меч о валявшееся рядом тело, вложила клинок в ножны и взяла из кучи вторую кость. Огонь опалял кисти ее рук, но она не обращала на это внимания.
– Теперь, – процедила сквозь зубы воительница, – вы освободите Друга Земли. – Пещерник, сжимавший словно в тисках руку Ковенанта, не шевельнулся. Некоторые стоящие в задних рядах издали негромкий протестующий вой.
Неожиданно Линден судорожно дернулась и уже в следующий миг рывком выбралась из бассейна. Шаталась она так, словно земля ходила под ней ходуном, но все же каким-то чудом ухитрилась выпрямиться и проморгаться. Качаясь, как пьяная, она подобрала оброненную кем-то из пещерников дубину. Ухватив тяжелую палицу двумя руками, она с трудом, из последних сил подняла ее над головой и уронила на запястье удерживающей Ковенанта твари.
Послышался глухой удар, и пальцы разжались.
Пещерник взвыл и в безумной ярости замахнулся на Линден каменным острием.
– Назад! – прогремел приказ Первой. Она поставила ногу на курган, словно намереваясь пинком разбросать кости по полу и растоптать их в пыль. Пещерники застыли на месте.
Первая медленно убрала ногу с могильника, и по пещернику прокатился вздох облегчения.
Руку Ковенанта пронзила боль: хватка пещерника перекрыла приток крови, и теперь она вливалась в жилы, обжигая, как кислота. Ковенант боялся, что может лишиться чувств. В ушах у него гудело, хотя он не слышал никаких звуков, кроме тяжелого дыхания Красавчика. Но он считал себя обязанным устоять. И не только устоять, но и двигаться. Великаны заслуживали гораздо большего, и он не мог подвести их, поддавшись слабости. В конце концов, боль и головокружение были его старыми и близкими знакомыми. И не были над ним властны, как и ничто другое, кроме страха. Но и страх существовал лишь постольку, поскольку он позволял себе бояться. А для того, чтобы укрепить сердце, отчаяние годилось ничуть не хуже, чем смелость и сила.
Обретя точку равновесия внутри себя, Ковенант собрался с духом и выбрался из бассейна.
Линден поспешила к нему. При ее прикосновении он вздрогнул, хотя и не утратил внутреннего равновесия. Вместе они направились к Великанам. Красавчик не поднимал глаз. Губы его были в крови, страшные хрипы словно разрывали что-то в груди. Но Первая приветствовала Ковенанта и Линден кивком.
– Вы меня обрадовали, – пробормотала она, – я уж и не чаяла вновь увидеть вас живыми. Хорошо, что эти твари не следят за своими тылами. Мы последовали прямо за ними, как только оторвались от своих преследователей. Но что они тут затевали? Какой-то страшный обряд?
За Ковенанта ответила Линден.
– Они пытались воскресить древнего вождя, который погребен где-то под этой кучей. – Скривившись, она указала глазами на курган. – Им нужна кровь Ковенанта и его кольцо. Они верят, что мертвый вождь сможет освободить их от Фоула. Так или иначе, нам не мешало бы отсюда убраться.
– Айе, – проворчала Первая, внимательно разглядывая пещерников. – Так-то оно так, но их здесь слишком много. Силой нам не пробиться. Не иначе как придется положиться на защиту этих костей.
Ковенанту почудилось, что он ощущает запах дыма и опаленной плоти. Но, не обладая видением, он не мог судить о том, насколько повреждены руки Великанов.
– Муж мой, – спросила Первая, – ты поведешь нас?
Красавчик кивнул. Стоило ему наклонить голову, и на его губах выступила свежая кровь, но Великан мигом собрался с силами, и, когда распрямился, взгляд его был столь же непреклонным, как и у Первой.
С пылающей, как факел, костью в одной руке и топором в другой он двинулся к ближайшему выходу из пещеры.
И в тот же миг по рядам пещерников пробежала дрожь. Они сбились плотнее и подались вперед, стараясь перекрыть Красавчику путь. Многие подняли оружие.
– Нет, – крикнула Красавчику Линден, – вернись.
Он отступил, и, как только достиг кургана, пещерники снова застыли. Ковенант растерянно смотрел на Линден: головокружение не давало ему сосредоточиться и сообразить, в чем дело.
– Что это значит, Избранная, – спросила Первая, – мы что, должны будем на веки вечные застрять в этой ловушке?
Вместо ответа Линден бросила на Ковенанта просящий, словно молила придать ей смелости, взгляд, а потом неожиданно обхватила себя руками за плечи и сошла с кургана.
Первая охнула. Маленькая и слабая, Линден шагнула в самую гущу пещерников. Вымученная храбрость не могла защитить ее: любой из обитателей пещерятника мог покончить с ней одним ударом. Но они словно не замечали ее, глядя лишь на Красавчика и Первую. Лишь в сторону могильника. Подтверждение ее догадки придало Линден храбрости. Почувствовав себя увереннее, она уже куда менее боязливо вернулась к своим друзьям. В глазах Ковенанта отражался блеск скальных огней. Первая и Красавчик ошарашенно таращились на Линден.
– Они не посмеют и шевельнуться, но лишь до тех пор, пока мы угрожаем кургану. Это их святыня, их единственная надежда, а значит, – мрачно заключила она, – они не позволят нам вынести отсюда ни одной кости.
Несколько мучительных мгновений Первая казалась сломленной, раздавленной тяжестью того, что она уже потеряла и чего ей предстояло лишиться. Хоннинскрю и Морской Мечтатель были ее друзьями, Красавчик – ее мужем, с Ковенантом и Линден она связывала все свои надежды. Ее неколебимая суровость дала трещину, обнажив скорбящее сердце. Родители отдали за нее свои жизни, и той, кем она теперь была, ее сделала печаль.
Но Первой в Поиске она была избрана благодаря способности принимать нелегкие решения. Быстро совладав с собой, она еще крепче сжала в руках горящие кости и заявила:
– В таком случае, мне придется остаться здесь... – Сглотнув, не глядя на мужа, она добавила: – А ты, Красавчик, должен будешь пойти с ними. Им может потребоваться помощь. И я должна знать, что ты жив.
Красавчика охватил приступ спазматического кашля. Ковенант не сразу понял, что изуродованный Великан пытался смеяться.
– Хорошая шутка, жена моя, – прохрипел, наконец, он, – отроду лучше не слыхивал. Но на сей счет у меня есть иное мнение. Сама Избранная указала мне место возле тебя. Так что не думай, будто песня, которую сложат Великаны про этот день, будет о тебе одной.
– Я Первая в Поиске, – возразила она. – Я приказываю...
– Ты Горячая Паутинка, супруга моего сердца. – Изо рта Красавчика стекала кровь, но глаза его светились. – Я всю жизнь гордился тобой, так не умаляй же своей высокой доблести глупостью. Ни у Избранной, ни у Друга Земли нет никакой нужды в моей помощи. Они те, кто они есть, и неудача им не грозит. Я же поклялся тебе в любви и верности и потому остаюсь.
Первая смотрела на него так, словно готова была разрыдаться.
– Но ты погибнешь. Я готова вынести все, что угодно, только не это.
– Нет! – неожиданно заявил Ковенант, Гора вокруг него все еще вращалась, но внутренне он обрел точку равновесия и чувствовал себя увереннее. – Нет, – повторил он, когда Первая и Красавчик обернулись к нему. – Почему вы решили, что должны умереть? Кирил Френдор наверняка где-то неподалеку отсюда, и все, что мне требуется, это добраться туда. А вам – продержаться, пока я туда попаду. После этого все так или иначе будет кончено.
Красавчик фыркнул и поднял голову.
– Ну что, жена моя, разве не говорил я тебе, что они те, кто они есть. Так что успокойся и знай, я всегда с тобой.
Неожиданно он уронил топор, достал последний из своих факелов и, запалив его от кургана, вручил Линден.
– Ступайте, – сияя от восторга, возгласил он, – да поскорее, покуда я вконец не растрогался. А за нас не бойтесь. Мы будем держаться столько, что удивится даже сама Гора, а потребуется – и дольше. Ступайте, я вам говорю.
– Айе, ступайте, – прорычала Первая, силясь изобразить гнев, хотя к глазам ее подступали слезы. – Ступайте, мне тут будет чем заняться. Мне придется втолковать этому Красавчику, в чем его долг по отношению к Первой в Поиске.
Ковенант не находил слов – да и что мог он сказать. Все нужное и важное заключалось в данных им давным-давно обещаниях. Смахнув слезы тыльной стороной ладони, он повернулся к Линден.
Больше всего ему хотелось попросить ее остаться с Великанами. Ковенант не мог забыть потрясения, которое испытал, когда она вмешалась в случившееся в лесу за Небесной Фермой. А ведь тогда он еще не любил ее. Теперь все ужасающе усложнилось. Он не знал, как ему сохранить хотя бы намек на самообладание, не говоря уж об уверенности, если она будет сопровождать его.
Но одного взгляда Линден оказалось достаточно, чтобы он так и не открыл рта. Несмотря на страх перед пещерниками и Лордом Фоулом, она, тем не менее, страстно желала сразиться со Злом. И он не мог отказать ей. Печальное наследие родителей сделало Линден такой, какой она была, но самое грустное заключалось в ее неспособности понять, что она полностью преобразовала в себе это наследие, превратив его в нечто восхитительное и необходимое. А что другое он мог ей предложить?
В какой-то момент Линден посмотрела так, словно отчаянно хотела быть его спутницей, но боялась, что не справится. Затем она сжала факел и шагнула в гущу неподвижных пещерников.
Линден оказалась права: как только она и Ковенант сошли с кургана, некоторые пещерники сдвинулись с мест и подняли оружие, однако стоило Первой поднять ногу, показывая, что сейчас она начнет топтать и разбрасывать могильник, как все они вновь оцепенели. Слабость, страх и боль Ковенанта, заменяя надежду, вели его к выходу из пещеры.
– Доброго пути, Друг Земли, – промолвила Первая голосом, в котором, казалось, не осталось места сомнениям. – Не теряй веры, Избранная. – И даже болезненное, хриплое покашливание Красавчика прозвучало успокоительным напутствием.
Нетвердо держась на ногах, Ковенант следовал за Линден сквозь толпу пещерников. Глаза их полыхали от ярости, но нанести удар не осмеливался никто. Ближе к выходу Линден ускорила шаг, и Ковенант с трудом поспевал за ней. Ему казалось, что пещерники заносят дубины за его беззащитной спиной, но он не оглядывался, во всем положившись на Великанов. А через несколько мгновений свет скальных огней остался позади, и они погрузились во мрак тоннеля, где единственным светочем был факел Линден.
На первом же перекрестке она уверенно повернула, словно знала, куда им идти. Едва поспевающий следом Ковенант положил руку ей на плечо, чтобы хоть немного унять ее прыть. Линден несколько замедлила шаг, но все равно выглядела так, будто невидимые крылья уносили ее в бездонную мглу Горы Грома. На ходу, то ли для Ковенанта, то ли для себя самой, она говорила, облекая в слова то, что открылось ей в пещерятнике.
– Они не правы. Их знания подвели их. Что бы ни вызвали они из небытия, то будет не Друлл-Камневый Червь. И вообще не пещерник. Нечто чудовищное.
«Кровь приносит силу». Они должны кого-нибудь убить. Но то, что сделал Каер-Каверол для Холлиан, невозможно совершить здесь. Анделейн – это не пещерятник. Анделейн был чист, в нем сконцентрировалась незапятнанная Земная Сила. А пещерники воскресят что-то отвратительное. Неожиданно Ковенант сообразил, что она ведет речь вовсе не о пещерниках и Друлле, и споткнулся, зацепившись рукой за стену тоннеля. Руку пронзила такая боль, что, казалось, она могла оторваться под немыслимой тяжестью кольца.
Линден говорила о надежде, которую никогда не считала реальной для себя, – надежде на то, что он, Ковенант, тоже может быть воскрешен.
– Линден... – начал Ковенант. Он вовсе не хотел провести оставшееся драгоценное время в спорах и нуждался в том, чтобы укрепить свою уверенность. Пульсирующий огонь разъедал его руку. Но ради него она зашла слишком далеко.
Подавив свою слабость, он сказал:
– Я не хочу воскрешения.
Она не взглянула на него, и Ковенант резко продолжил:
– Тебе рано или поздно предстоит вернуться назад, к прежней жизни. Но мне возвращаться некуда. Ты же сама знаешь, что там меня уже не спасти. Даже воскреснув здесь, я не смогу вернуться с тобой. То, что происходит здесь, не имеет значения для нашего мира. А если я не могу пойти с тобой, – выложил он горькую правду, – то не лучше ли мне остаться с друзьями – Морэмом и Идущим-За-Пеной, Еленой, Боннаром и Хоннинскрю. И дождаться Сандера и Холлиан.