Вован, в голове у которого после вчерашнего стоял густой туман, никак не мог понять, как он оказался на корабле, и чего от него хочет моряк.
      – Ты че, удумал, баклан? – прохрипел он.
      Вместо ответа моряк огрел его палкой.
      – Меня зовут Лигус, – сказал он. – Я – работорговец. Ты будешь звать меня хозяин.
      Потому что ты принадлежишь мне.
      Работорговец с удовольствием наблюдал, как по мере осмысления этой новости на Вовановом лице нарастают признаки бури, и громко расхохотался:
      – Ну, ну! Не волнуйся! Ты будешь моей собственностью недолго. Сейчас мы пойдем на рынок, и там тебя кто-нибудь купит. По крайней мере, я надеюсь выручить за тебя реалов семьдесят-восемьдесят. Правда, на твоей тупой роже я явственно читаю признаки лености и празднолюбия, но, полагаю, хороший надсмотрщик быстро вылечит тебя от этой хвори.
      Вован стал медленно закипать.
      – Да ты знаешь, кто я?! – прохрипел он. – Да я… Да за меня… Вся братва!
      Пацаны подписаны…
      – Что? – насторожился работорговец. – Значит, за тебя могут дать выкуп? – обрадовано спросил он, но тут же с сомнением посмотрел на голые ноги Вована:
      – Твой вид противоречит твоим словам, чужеземец. Но если ты не врешь, скажи, как найти твоих родных. Клянусь, если они заплатят за тебя хороший выкуп, я буду обращаться с тобой как с наследным принцем! Откуда ты прибыл?
      Вован, понимая, что это, возможно, единственный его шанс не быть проданным неизвестно кому и неизвестно зачем, стал рассказывать, стараясь не упустить ни одной подробности. Но чем дольше он говорил, тем мрачнее становился работорговец.
      – Так в какую сторону надо плыть, чтобы попасть в твой город, чужеземец? – спросил он.
      Этот вопрос поставил Вована в тупик. Работорговец окинул его недобрым взглядом.
      – Клянусь бородой, ты вздумал дурачить меня, чужестранец! Ты плетешь россказни о волшебных городах, вроде тех сказок, какие рассказывают бродячие сказочники на ярмарках. Но я не ярмарочный разиня! Вот тебе, мошенник! – и торговец изо всех сил вытянул Вована палкой по спине.
      – Если бы я не собирался продать тебя подороже, моя плеть показала бы тебе, как дурачить хозяина глупыми россказнями! – сказал он. – Но к сожалению, раб с испорченной шкурой стоит дешевле. Так что молись, чтобы тебя побыстрее купили, пока я не передумал!
      Матросы выстроили пленников на пристани, еще раз пересчитали их и погнали к шумевшему за пристанью рынку.
      О гарбарском рынке стоит сказать отдельно. Обычно каждый мало-мальски приличный городок стремится заиметь у себя ярмарку или рынок. В случае Гарбара можно было смело сказать, что огромный гарбарский рынок содержал при себе небольшой четырехмиллионный город. Город, как, впрочем, и вся прилегающая область, буквально тонул и растворялся в рынке. Гарбарский рынок был центром, средоточием, основой и смыслом местной жизни; он был даже не сердцем, нет – он был желудком, огромным, ненасытным, алчущим. Он поглощал и переваривал. Ежедневно в него вливались несметные толпы людей и бесчисленные караваны, повозки и волокуши с товарами. Рынок неторопливо переваривал их, сопровождая это пищеварение зазывными криками, руганью, яростными спорами торгующихся, ржаньем, мычаньем, блеяньем, визгом и кудахтаньем. Каждую секунду из его ворот вываливались вереницы счастливцев, навьюченных покупками до пупочной грыжи, с высунутыми языками и безумными глазами. Вечером рынок изрыгал непереваренные остатки торговцев, размещавшихся в близлежащих гостиницах, постоялых дворах, доходных домах и просто притонах.
      Чтобы обойти рынок целиком, требовались годы, а углубляться в непроходимую трясину лотков и палаток без опытного проводника решались только самые отчаянные.
      Нередки были случаи, когда покупатели или продавцы, впервые попавшие на рынок, терялись в нем и многие месяцы блуждали по просторам рынка, оглашая бескрайние ряды палаток жалобными стенаниями. Некоторым счастливцам в конце концов удавалось выбраться на волю, но значительная часть их так и оставалась на рынке, пополняя колоссальную армию гарбарских нищих.
      Именно на этот рынок и попал Вован. Надо сказать, что в прежней, нормальной жизни, Вовану приходилось регулярно бывать на рынке. И не просто как покупателю, а как хозяину, ибо Вован являлся, так сказать, рынковладельцем. Долгие годы он крышевал один из столичных рынков, а впоследствии стал его законным владельцем.
      Но вот в роли товара ему приходилось выступать впервые. То, что на рынке покупают и продают, было для Вована не в новинку, но то, что продать (и соответственно, купить) могут его, Вована, в вовановой голове никак не укладывалось.
      Тем временем пленников, связанных между собой крепкой веревкой, прогнали через ворота, и не останавливаясь, погнали мимо бесконечных торговых рядов. Лигус хорошо знал рыночные закоулки. Справа и слева мелькали торговые ряды с медом и воском, маслом и творогом, хлебом и сдобой, овощами и фруктами, шелками и льном, оружием и драгоценностями – казалось, они опоясывают весь земной шар и никогда не кончатся. Колонна быстро продвигалась к невольничьему рынку. Шестеро матросов, вооруженных тяжелыми дубинками, помогали пленникам двигаться быстрее, да и сам Лигус время от времени подбадривал уставших своей палкой.
      Не давая пленникам ни минуты отдыха, Лигус уже к полудню привел колонну к воротам невольничьего рынка.
      Здесь не было рядов. Каждому работорговцу отводилась небольшая площадка, на которой он выстраивал свой товар. Рядом располагались горны и наковальни рыночных кузнецов, за небольшую плату снабжавших купленных рабов крепкими железными ошейниками.
      Лигус провел свой товар к свободной площадке и выстроил в ряд.
      – Слушайте меня, негодяи! – обратился он к ним. – Я привел вас сюда, чтобы продать. Каждый из вас сегодня до захода солнца должен найти себе хозяина.
      Предупреждаю, я не собираюсь вас кормить. Тех из вас, кто останется непроданным, я перегоню обратно на корабль, а утром снова погоню на рынок. И так буду гонять по двадцать миль туда и обратно каждый день до тех пор, пока вас кто-нибудь не купит. Жрать все это время вы будете одну дорожную пыль, а напиться сможете, только если пойдет дождь. Так что советую вам понравиться покупателям.
      Постарайтесь скрыть свои дефекты и выставить напоказ достоинства – ибо чем дороже раб, тем больше он ценится хозяином. У меня все, негодяи!
      Вскоре появились первые покупатели. Высокий мужчина с суровым, опаленным солнцем лицом и кустистыми бровями, в грубой кожаной куртке и кожаных штанах, поигрывая плетью, подошел к шеренге пленников и принялся тщательно их разглядывать.
      Сопровождавшие его четверо здоровенных парней почтительно стояли чуть поодаль.
      Работорговец, заметив человека в коже, поспешил навстречу, на ходу снимая шляпу:
      – Добрый день, господин Гилю! Рад вас видеть в добром здравии! Снова желаете приобрести рабов для своих банановых плантаций?
      Господин Гилю едва заметно кивнул в ответ:
      – Да, мне снова нужны сборщики бананов. Рабы пошли никуда не годные. Дохнут как мухи. Только за последний месяц двенадцать человек пришлось закопать в песок.
      Если так пойдет и дальше, бананы будут на вес золота!
      – О, не расстраивайтесь, господин Гилю! Специально для вас есть превосходный товар. Вот, взгляните! – и Лигус, почтительно поддерживая под локоть, подвел плантатора к Вовану.
      Господин Гилю оглядел мощную фигуру Вована.
      – Выглядит неплохо! – сказал он. – Но каков он в работе? В прошлый раз я купил у вас четырех кумбарцев, так они едва могли выполнить половину дневной нормы!
      – Он работает за троих, мой господин!
      – А жрать будет за четверых! Сколько вы хотите за этого бездельника?
      – Сто реалов, мой господин!
      – Сто реалов?! Да вы сошли с ума!
      – Точно так, мой господин, вы совершенно правы: я сошел с ума. Продавать такого великолепного раба за какие-то жалкие сто реалов – форменное безумие! Он стоит как минимум вдвое дороже!
      – Вдвое?! Да ему красная цена – пятьдесят реалов!
      – Что вы такое говорите, мой господин! Он за день наработает вам на пятьдесят реалов. Этот раб вкалывает как вол! От зари и до зари, без перерывов и отдыха.
      Трудолюбив, исполнителен, послушен, проворен, умеет класть печи, плотничать, малярничать и тачать сапоги!
      Вован, даже не предполагавший, что умеет делать столько полезных вещей, не выдержал:
      – Да вы че, фраера, охренели что ли?! Да мне вообще работать западло! А ну, развяжите меня, быстро!
      Ни продавец, ни покупатель не обратили на него ни малейшего внимания.
      – Пятьдесят пять реалов и разойдемся с миром!
      – Побойтесь богов, мой господин! Девяносто пять!
      – Волки позорные!!! Развяжите, падлы!!!
      – Мой господин, взгляните на его зубы! Девяносто реалов!
      – Ни к чему мне его зубы. То, что он жрать горазд, и так видно. Шестьдесят!
      – Развяжите, суки!!! Замочу, век воли не видать!!!
      – Девяносто реалов! Отдаю себе в убыток.
      – Шестьдесят пять.
      – Я братанов подпишу!!! Вас в куски порвут!!!
      – Восемьдесят пять реалов! Посмотрите, какой товар!
      – Семьдесят, милейший, семьдесят!
      – Я питерских знаю и тамбовских!!! Вам кранты, уроды!!!
      – Ну, хорошо, ни нашим, ни вашим – пусть будет восемьдесят!
      – Я депутат!!! – отчаянно закричал Вован.
      Продавец и покупатель разом смолкли и переглянулись.
      – Кто-кто? – переспросил плантатор.
      – Депутат! – гордо ответил Вован.
      – Что ты мелешь, болван! – возмутился работорговец и больно ткнул Вована палкой.
      – Не слушайте, его, мой господин! Он врет! Он вполне нормален. Он совсем не интересуется козами!
      Плантатор подошел поближе и схватил Вована могучей рукой за горло.
      – Послушай, ты, похотливый барсук! Если ты будешь заниматься с моими козами депу… депутатст… в общем, этим своим непотребством, и портить мою скотину, я с тебя шкуру спущу! Все-таки следует сбавить цену, – обратился он к работорговцу. – Этот раб сам признался, что неполноценен. Тридцать реалов – и ни сантима больше!
      Работорговец крякнул.
      – Чтоб тебе лопнуть, пустомеля! На тебе я потерял пятьдесят реалов! – и вместо доброго напутствия на прощание вытянул Вована палкой.
      Четверо слуг подхватили упирающегося Вована и поволокли к ближайшей кузнице.
      Через пять минут все было кончено.
      На Вована надели железный ошейник с именем нового хозяина. Он стал собственностью грубого невежественного рабовладельца.
      Слуги пинками погнали его к пристани, провели по шатким мосткам на корабль и загнали в трюм. Лязгнула железная крышка и в трюме стало темно.
      Еще трижды открывалась железная крышка, впуская новых пленников, потом стало слышно, как захлопали на ветру паруса и зашумела вода за бортом. Корабль вышел в открытое море.
      Так прошло несколько часов. В трюме было темно и сыро, невыносимо воняло гнилью, воздух был спертым и казался густым и стоячим как вода в болоте. Изредка по трюму, задевая пленников хвостами, с отвратительным попискиванием пробегали тощие корабельные крысы.
      Пленники молчали. В трюме стояла тишина, прерываемая лишь скрипом деревянных переборок, плеском волн, крысиным писком да редкими протяжными стонами.
      Вечером люк приоткрылся и в трюм бросили несколько гнилых бананов.
      – Смотрите не обожритесь! – крикнул грубый голос. Послышалось дружное матросское ржание и люк захлопнулся.
      Пленники, гремя цепями, бросились в темноте подбирать бананы. Возникла перебранка, кое-кому досталось по ребрам, а в результате большая часть бананов оказалась раздавленной в потасовке.
      Пленники, недовольно ворча, расползлись по своим местам.
      Вован в дележе не участвовал. Он страдал от морской болезни. Ему казалось, что корабль качается на огромных качелях, и с каждым взлетом у него внутри все переворачивалось, а с каждым падением устремлялось наружу. Его мутило от одного вида бананов, он не притронулся к воде, плескавшейся в ржавой миске, ему хотелось только одного – растянуться на спокойной, не качающейся земле.
      Изредка, когда корабль качало не так сильно, Вован с тоской вспоминал верную "бэху", уютный кабинетик в элитном ресторане, депутатскую сауну и мулаток.
      Надо сказать, что встреча с преступным миром Семимедья оставила у него самые неприятные впечатления. Вовану впервые пришлось оказаться в роли жертвы преступления, и эта роль ему решительно не понравилась. У него даже стали появляться совершенно нетипичные мысли, что преступность – это плохо, и что государство должно с ней бороться.
      Впрочем, это нисколько не помогало ему облегчить страдания.
      В мучительной борьбе с качкой Вован потерял счет времени. Он не знал, сколько прошло часов, дней, лет – сейчас это не имело для него никакого значения. Вован мечтал только об одном – чтобы корабль поскорее пристал к берегу – все равно к какому, и неважно, что с ним будет после этого – главное, что тогда наконец прекратится ужасная качка.
      Вдруг он услышал, как по палубе забегали матросы. Раздались громкие голоса, затем отрывистая команда, а через секунду трюм вздрогнул от страшного грохота.
      – Что это?! – в ужасе закричал кто-то из пленников.
      – Пушка! – ответил хриплый голос из темноты. – Это стреляла пушка! Похоже, мы нарвались на пиратскую шхуну. Когда-то я служил у старого Флюнта канониром. Эх, и славное было времечко! Сколько кораблей мы потопили, сколько золота награбили – не сосчитать! Сейчас возьмут наше корыто на абордаж…
      Страшный грохот прервал его. Наверху снова выстрелила пушка.
      – А что с нами будет? – робко спросил один из пленников.
      – Команду перевешают на реях, а рабам обычно предлагают выбор. Кто согласен пойти в пираты, тому дают стакан рому и пистолет, а кто откажется – попадает на рею.
      Вован тут же решил, что лучше будет болтаться на рее, но в пираты не пойдет.
      Перспектива страдать морской болезнью на профессиональной основе представлялась ему невыносимой.
      Но тут вдруг послышался отдаленный звук, похожий на раскат грома, затем короткий свист, и страшный грохот потряс корабль.
      Вован не сразу понял, что произошло и очумело вертел головой по сторонам, пытаясь понять, откуда в трюме разом взялось столько воды.
      – Помогите! Тонем! – раздались отчаянные крики.
      В деревянном борту зияла огромная пробоина, и оттуда хлестала струя толщиной с ведро. Трюм быстро заполнялся водой.
      Рядом с Вованом барахтались несколько пленников.
      – Хватайся за борт! – прохрипел один из них, и Вован узнал голос бывшего пирата.
      – Сейчас они будут…
      Он не успел договорить. Над головой у них грохнуло, засвистело ядро и вскоре сверху послышались радостные крики.
      – Они подбили пиратскую шхуну! – сказал моряк. – Плохи наши дела. Этой посудине не продержаться на плаву и часа. Вот что, братцы! Попробуем расшатать переборку.
      Пленники навалились на толстую дубовую переборку.
      – Ну-ка взяли! – скомандовал моряк. – Еще взяли!
      Пленники бились изо всех сил, но результата не было. Переборка не поддавалась.
      – Еще взяли!
      Никакого результата.
      – А ну тихо! – вдруг крикнул моряк.
      В наступившей тишине все отчетливо услышали зловещий свист ядра.
      – Полундра! – закричал моряк.
      Грохнуло, все залило светом, и взрывной волной Вована подбросило метров на десять в воздух.
      Последнее, что он успел увидеть, был корабль, разваливающийся на куски, какие-то жуткие окровавленные обрубки, и стремительно приближающуюся пучину.
      Вован упал в воду, и зеленоватые волны сомкнулись над ним. Свет померк и Вован провалился в черную густую темноту.
      Он стремительно шел ко дну.
 

Продолжение следует…

 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

16.01.2009