Олаф Семнадцатый был подлинным отцом своего народа, особенно той его части, которая ведала распределением материальных благ. Чиновничество при нем достигло небывалого развития. Департаменты, канцелярии, конторы и населяющие их чиновники плодились с такой скоростью, что создавалось впечатление, будто они размножаются простым делением.
Особенно бурно разрасталась тайная полиция. Не прошло и пяти лет, как все население королевства прочно разделилось на две части: бСльшую, занимавшуюся слежкой, вынюхиванием, преследованием и третированием меньшей части, которая за это кормила, содержала и ублажала эту самую большую часть.
Кроме того, Олаф Семнадцатый прославился как искусный строитель. Он пристроил к замку большую пыточную башню и капитально отремонтировал темницы в подвалах. До этого приходилось использовать для пыток и казней случайные помещения, вроде винных погребов или старинных подземелий, что было весьма неудобно, да и просто несолидно. Кроме того, палачи, вынужденные работать в таких тяжелых условиях, страдали ревматизмом. К тому же замок, украшенный новой башней, похорошел и смотрелся гораздо лучше.
Для защиты от врагов замок был окружен дубовым частоколом и опоясан глубоким рвом. Когда-то ров был заполнен водой, отведенной из ближайшей реки, и стражникам приходилось без конца вылавливать из него утопленников. Часть этих несчастных были разбойниками, которых влекла в замок нажива, но основную массу утопленников составляли жалобщики.
Граждане никогда не бывают довольны правительством. Это общеизвестно. Но горожане вольного города в своем скептицизме превзошли все мыслимые пределы. Они начинали выражать недовольство очередным мэром задолго до его избрания. В каких только грехах не обвиняли несчастного соискателя! В скупости и в мотовстве, в самодурстве и в мягкотелости, в совращении всех без исключения фрейлин и в половом бессилии, в потакании королю и в заговоре против короля, в язычестве, чернокнижии и участии в инквизиторских батальонах смерти, жестоко расправлявшихся с язычниками, а также во множестве других грехов, краткий перечень которых занял бы несколько томов. Граждане вольного города твердо верили, что порядочный человек в мэры не пойдет. Будь их мэром сам святой Себастьян, в каких-нибудь три дня его смешали бы с такой грязью, что бедного святого не пустили бы не только в рай, но даже и черти побоялись бы открыть перед таким чудовищем двери в свое пекло.
Весь год со дня объявления кандидата до самых выборов, которые проходили в первый день весеннего полнолуния, граждане ругали будущего мэра в харчевнях, на рынках, в домах и на открытом воздухе. Когда же долгожданный день выборов наступал, горожане, поднявшись ни свет ни заря, и проклиная претендента на все лады, спешили на Рыночную площадь, где единогласно избирали негодяя мэром. По традиции новоиспеченный мэр тут же, на площади, приносил клятву блюсти закон, быть честным и справедливым, не грабить и не обирать народ. Граждане согласно кивали головами и переговаривались, сообщая друг другу свежие гадости о новоизбранном мэре. Неудивительно, что отдельные особо сквалыжные лица прямо с площади шли к замку, чтобы подать королю жалобу на бесчинства нового градоначальника.
Простую публику, понятно, к королю не допускали. Для этого замок окружили частоколом, вокруг вырыли глубокий ров, до краев наполненный ледяной водой из горной реки. Но граждан это ничуть не смущало. Держа в зубах челобитную, они по-собачьи переплывали ров, ловко перебирая руками и ногами.
Добрый король никому не мог отказать, и, кроме всего прочего, согласно древней традиции, награждал просителей шубой с королевского плеча, золотым кубком и сотней дукатов, поэтому число жалобщиков росло с каждым днем. Не помогли ни вооруженные дозоры, ни специально закупленные в бродячем зверинце аллигаторы, выпущенные в ров. Аллигаторов предприимчивые горожане выловили в первый же месяц, как только пронесся слух о том, что из них можно варить суп, а дозорных граждане, выбравшись на берег, просто били.
Начальник дворцовой стражи готов был рвать волосы от отчаянья. Подача жалоб стала у горожан чем-то вроде национального вида спорта. Каждый день к королю прорывалось полтора десятка жалобщиков. На закупку шуб с королевского плеча и золотых кубков выделялись чудовищные ассигнования. Королевская казна таяла на глазах.
Наконец, когда число просителей достигло двух десятков в день, а начальник дворцовой стражи всерьез подумывал о самоубийстве и дважды ходил на базар, прицениваясь к веревкам и мылу, проблема неожиданно разрешилась сама собой.
Случилось так, что именно в это время объявил забастовку королевский ассенизатор.
Основным требованием было выдать ему новое ведро взамен прохудившегося.
Ассенизационное управление, в которое кроме упомянутого ассенизатора входили начальник, два его первых заместителя, шесть вторых и одиннадцать третьих, тридцать четыре отдела во главе с начальниками, организационно-аналитическое бюро, канцелярия, приемная и до трехсот служащих, начало кропотливую процедуру списания материальной ценности. Полномочная комиссия из двадцати человек провела тридцать девять заседаний, каждое из которых завершалось роскошным банкетом, но осмотреть ведро так и не удосужилась. Устав от бюрократической волокиты, ассенизатор явился в управление, поставил старое ведро со следами продукта производства на стол начальнику канцелярии, и, в кратких, но энергичных выражениях описав ситуацию в управлении, удалился, заявив, что отказывается работать до тех пор, пока ему не выдадут новое ведро.
Разумеется, пойти на поводу у какого-то ассенизатора было никак невозможно.
Руководством управления были немедленно приняты самые действенные меры. Во-первых, был издан циркуляр о повышении эффективности работы управления. Во-вторых, всем сотрудникам, кроме строптивого ассенизатора, были установлены специальные надбавки к жалованью за работу в особо напряженных условиях, а начальнику также выписана дополнительная премия в размере годового оклада. В-третьих, ассенизатору был объявлен выговор за халатность и он был лишен тринадцатого жалованья по итогам ассенизационного года. Но, несмотря на то, что было сделано все возможное, ямы продолжали переполняться.
Коварный ассенизатор злорадно наблюдал, как высокое начальство суетится вокруг зловонных ям, и потирал руки, предвкушая скорую победу.
Но тут нежданно на город обрушился сильнейший ливень. В каких-нибудь три дня с неба вылилось столько воды, сколько раньше бывало не за всякий год. Ямы, находившиеся надо рвом, переполнились, и содержимое их хлынуло в ров. Ров мгновенно наполнился нечистотами.
Вначале чиновники переполошились. Две недели всевозможные дворцовые чины бегали вокруг рва, причитая, распекая и указывая, но делу это нисколько не помогло.
И тут чиновник дворцовой канцелярии, занимавшийся регистрацией жалоб горожан, с удивлением сообщил, что за последние две недели короля не потревожил ни один проситель. Стали вспоминать, сопоставлять, подняли бумаги – и точно! Ни одного посетителя! Оказалось, что наполненный нечистотами ров оказался непреодолимым препятствием для любителей склок. Граждане не решались даже приблизиться к вонючему потоку, не говоря уж о том, чтобы погрузиться в него. Жалобы прекратились.
Все до единого чиновники сошлись во мнении, что неприятный запах и рои мух являются несомненно меньшим злом, чем бесконечные жалобы сварливых горожан. Ров соединили с ямами постоянным каналом. Самоубийство начальника дворцовой стражи было отложено на неопределенный срок. Восторженные чиновники объявили себе благодарность, а начальник ассенизационного управления даже выхлопотал для себя орден Пипина Мудрого пятой степени. Строптивого ассенизатора сократили за ненадобностью, и ассенизационное управление с удвоенной силой погрузилось в пучину входящих и исходящих бумаг.
Миновав зловонный ров, Вован ускорил ход и через четверть часа достиг Рыночной площади.
После некоторых раздумий Вован двинулся было через площадь к видневшейся вдали ратуше, но тут его внимание привлек запах. Нельзя сказать, что это был приятный запах. Основную ноту в нем составлял аромат сгоревшего прованского масла, дополненный легкими тонами прогорклого сала и протухшей рыбы. В шлейфе угадывались оттенки несвежей говядины, тухлой конины и прокисшего молока. Но голодному Вовану было наплевать на такие тонкости. У него наконец-то появилась реальная перспектива пообедать.
Принюхавшись, Вован обнаружил источник запахов.
Это был каменный дом, построенный без изысков, но прочно, с крепкой дубовой дверью и призывно распахнутыми ставнями. На большой облупленной вывеске был изображен гигантский еж. Выражение морды животного было столь специфическим, что порождало серьезные сомнения в его нарконезависимости. По периметру ежа шла кривая надпись, выполненная столь же бездарно, сколь и безграмотно.
Впрочем, Вован, за шесть лет обучения с трудом освоивший только половину азбуки, не стал утомлять себя чтением. Запахи, просачивающиеся из-за дверей, были намного красноречивее любых вывесок. Они решительно свидетельствовали, что перед Вованом местное заведение общественного питания.
Вован решительно толкнул дубовую дверь.
Глава 9.
добро ПОЖАЛОВАТЬ в пекло
Автобус с Керамиром приближался к столице ада.
Открыв от ужаса рот, Керамир созерцал несметное количество дьявольских повозок, проносившихся по дороге в обеих направлениях. Судя по количеству слуг сатаны, Керамир попал на Великий шабаш, который проводится один раз в десять тысяч лет.
Но Керамира подобная удача не радовала. Всем известно, что меню на подобных шабашах не блещет разнообразием, и состоит всего из одного блюда – человечины.
Керамир знал, что духи зла предпочитают грудных младенцев, но что будет, если им не удастся раздобыть младенцев или если младенцев на всех не хватит? Побрезгуют ли они стотридцатипятилетним волшебником? Пока этот вопрос оставался без ответа.
Тут повозка наконец остановилась. Открылась передняя дверь, и слуги стали выходить, чтобы поклониться демону повозки и принести ему дары. Керамиру сверху было хорошо видно, как возница открыл низкие широкие двери внизу повозки и люди стали поочередно подходить к ним и кланяться демону. Демон был переборчив и угодить ему было непросто – Керамир своими глазами видел, как он презрительно возвращал слугам большие баулы, набитые дарами, которые те торопливо оттаскивали прочь от повозки, чтобы не раздражать демона.
Да, дела Керамира были плохи.
"Что же делать?!" – лихорадочно думал Керамир. Как на грех, даров, приличных настолько, чтобы можно было поднести их демону, у него не было. Потертый колпак, старый посох, кисет с табаком, несколько мелких монет – и все. "Демон наверняка осерчает и съест меня", – тоскливо подумал Керамир.
И вдруг он заметил, что остался в повозке совсем один. По недосмотру слуг демона, увлекшихся поклонением своему хозяину, его на какое-то время оставили без присмотра. Это была редкая удача. Керамир стал осторожно пробираться к двери. Но когда до спасительной щели оставалось буквально рукой подать, снаружи послышались быстрые шаги. В дверном проеме показался возница. Керамир заметался.
Бежать назад было поздно. Чудом он успел юркнуть под сиденье и затаился там, как мышь под веником.
Возница пробрался на свой трон и принялся перебирать там какие-то тряпки.
Снаружи его окликнули:
– Эй, Серега! А где этот чокнутый?
– Не знаю, – ответил возница, глянув поверх Керамира в чрево повозки. – Нет тут никого. Наверно, сбежал втихаря.
Керамир едва унял сердцебиение. Возница пошуршал тряпками еще немного и вышел.
Через мгновение дверь со свистом захлопнулась. Керамир оказался запертым в волшебной повозке. Это была западня.
Через окно он видел, как возница с напарником удаляются, оживленно переговариваясь и смеясь. Спустя минуту они скрылись из виду. Ушли и слуги демона, волоча отвергнутые демоном сумы с дарами.
Керамир попытался отворить дверь с помощью заклинаний, но возница наложил на нее какое-то невероятно сложное заклятие, и промучившись полчаса и произнеся все известные ему открывательные заклятия, Керамир сдался.
Он излазил на четвереньках всю повозку, пытаясь отыскать щель в полу, через которую можно было бы выбраться наружу – но тщетно. Не было даже мышиных нор, которые можно было бы расковырять и сделать проход.
Выхода не было. С минуты на минуту могли вернуться слуги демона или сам возница – и тогда… Что может быть тогда, Керамир предпочитал не думать – достаточно сказать, что самая радужная из рисуемых его воображением картин содержала костер, большой вертел, двух чертей, его вращающих и самого Керамира, насаженного на вертел и готового вот-вот покрыться румяной хрустящей корочкой.
Убитый отчаяньем, Керамир рискнул подойти к трону возницы. Он с опаской присел на краешек трона и в раздумье облокотился на наклонный черный столик, инкрустированный крупными самоцветами и хрустальными плоскими тарелочками, под которыми виднелись какие-то странные знаки и палочки. И вдруг – о чудо! – один из рубинов, на который случайно надавил Керамир, осветился изнутри красным светом, демон повозки всхлипнул и распахнул дверь. Керамир, не помня себя от радости, выбежал из повозки и низко поклонился демону.
"Все-таки я великий волшебник! – с гордостью думал Керамир, убегая от дьявольской повозки. – Теперь я вспомнил, что это за заклятие. Это вроде волшебных пятничанских пещер. Там тоже надо было сперва произнести тайную формулу, а потом нажать на скрытый рычажок, чтобы попасть в сокровищницу".
Несколько раз оглянувшись и убедившись, что демон не собирается преследовать его, Керамир решился остановиться и перевести дух.
Увы – облегчения это ему не принесло.
Проклятый город навалился на Керамира. Со всех сторон волшебника обступали уродливые каменные столбы с выдолбленными в них оконцами и крохотными нишами, в которых трепыхались разноцветные тряпки. В столь уродливых и тесных строениях в Полусреднем мире не рискнули бы жить даже гномы-самоеды, ютившиеся в заброшенных пещерах и карстовых гротах.
По широким дорогам, покрытым вонючей серой коркой, без устали сновали повозки наивозможных размеров и мастей. Особое уважение вызывали у Керамира огромные повозки, с воем проносившиеся мимо. Повозки были увенчаны гигантскими прямыми рогами и внутри их находилось несметное количество горожан.
Но все же самыми удивительными были люди. Жители Чертова города производили впечатление если не совсем безумных, то по крайней мере, основательно помешанных.
Прежде всего, они передвигались с такой скоростью, что Керамир едва успевал вертеть головой.
Один из них, размахивая странной плоской сумой, стремительно подбежал к небольшому красному домику, покоящемуся на двух длинных железных опорах, ведущих куда-то за горизонт. "Разобьется!" – подумал Керамир, но горожанин, не сбавляя бешеного галопа, на всех парах влетел в распахнутую дверь и скрылся в глубине домика. Дверь немедленно захлопнулась, и к неимоверному удивлению Керамира, домик с воем покатился по своим железным опорам и в мгновение ока скрылся за горизонтом.
– А вам говорю, милочка, этот крем просто творит чудеса!
Керамир вздрогнул. В двух шагах от него прошли две старухи лет пятидесяти в ярких накидках и широкополых шляпах. Одна из них что-то оживленно говорила другой, не обращая на Керамира внимания. Керамир прислушался:
– Всего две недели, дорогуша, и вы себя не узнаете! Настоящее чудо. А запах – просто волшебный! Если хотите, я уступлю вам баночку за полцены.
Керамир с уважением проводил взглядом торговок магическими снадобьями и превращающими притирками. В Полусреднем мире такие притирки пользовались огромным спросом среди воров, наемных убийц, мошенников, брачных аферистов и тому подобных личностей, коим надо было время от времени менять свое лицо.
Поэтому изготовители и продавцы магических снадобий были там людьми весьма уважаемыми.
Наблюдая за горожанами, Керамир не мог не обратить внимания на огромное количество сумасшедших, разговаривавших с крохотными коробочками, на манер табакерок. Табакерки Керамиру приходилось видеть не раз, но такое количество сумасшедших, беседующих с ними, он видел впервые. Кроме этих довольно часто попадались и совершенно опустившиеся личности, обкурившиеся сушеных мухоморов и разговаривающие сами с собою без всяких табакерок. На эту публику, впрочем, Керамир достаточно насмотрелся в Сам-Баровских трущобах, хотя и вынужден был признать, что в Чертовом городе любителей сушеных мухоморов несравненно больше.
Тем временем голод давал о себе знать, но Керамир мужественно терпел, не желая расставаться с последними медяками.
Лучший способ преодолеть голод – это сон. Пока человек спит, рот его закрыт и есть он не может. Это Керамиру было известно наверняка. Кроме того, голодному человеку вполне может присниться какая-нибудь еда, возможно, даже вкусная и изобильная. Таким образом, придя к выводу, что в борьбе с голодом его главный союзник – здоровый крепкий сон, Керамир опустился на лужайку. Он очень устал за этот ужасный день, силы почти оставили его, и стоило ему закрыть глаза, как его тут же сморил сон.
Проснулся Керамир оттого, что кто-то тряс его за плечо. С трудом разлепив глаза, он обнаружил, что над ним нависает странный человек в синем кургузом сюртучке, без меры украшенном блестящими пуговицами и значками, с аляповатыми нашлепками на плечах, на которых красовались две продольные серебристые полоски. Похожий наряд в Полусреднем мире носили старьевщики и продавцы дешевых безделушек.
Первое впечатление подтверждалось тем, что на поясе у торговца висела связка больших серебряных браслетов, предназначенных на продажу, и толстая черная кочерга, явно бывавшая уже в употреблении. Второй торговец стоял поодаль, также готовый предложить Керамиру свой товар. В отличие от первого, этот имел на плечах полоски с одной нашлепкой.
– Документы! – мрачно сказал первый торговец, в упор глядя на Керамира.
Непонятное слово "документы" несколько смутило Керамира, но почти сразу он догадался, что торговец предлагает свой товар и желает, чтобы Керамир что-нибудь у него купил.
Керамир не сомневался, что бродячие торговцы во всех мирах одинаковы: назойливы, агрессивны и нахальны, и что отделаться от коммивояжера будет крайне сложно. Но тратить последние монеты на блестящие безделушки было никак нельзя. И Керамир избрал тактику нападения.
– Пошел прочь, оборванец! – Керамир постарался вложить в эту фразу все презрение, на которое был способен Глава Магического Круга по отношению к бродячему торговцу. Подумав, он решил, что кашу маслом не испортишь, и замахнулся на торговца магическим посохом:
– Кому говорю, прочь, деревенщина!
Торговец отпрянул, но быстро пришел в себя. Потерпев первую неудачу, он не сдался, а решил наглядно продемонстрировать Керамиру весь свой скудный товар, и вытащил из-за пояса кочергу. Кочерга была вся черная, вымазанная сажей, и Керамир отнюдь не собирался ее покупать. К тому же он даже приблизительно не представлял себе, где сейчас находится его очаг вместе с домом, так что кочерга ему была совершенно ни к чему.
Торговец устремился к Керамиру, держа свою кочергу наперевес. Второй торговец также вытащил кочергу и стал подбираться к волшебнику.
– Ах ты невежа! – разозлился Керамир. – Пошел прочь со своими побрякушками! – и Керамир в гневе стукнул посохом об землю. Из посоха вылетел сноп искр. Торговец вынужден был снова отступить.
– Ага, не понравилось! – торжествовал Керамир.
Но нахальный торговец не собирался сдаваться. Он переглянулся с напарником, перехватил свою кочергу поудобнее и снова ринулся в бой.
Керамир без труда отразил бы и эту атаку, но тут вдруг черная коробочка, висевшая на груди торговца, харкнула, откашлялась и заорала дурным голосом:
– Восьмой, восьмой! Где вы? Сержант Галушко! Доложите обстановку!
Керамир опешил. Он в ужасе уставился на говорящую коробочку, и этого короткого замешательства торговцам хватило, чтобы наброситься на Керамира и скрутить его.
Раздосадованный наглостью торговцев Керамир понял, что от покупки не отвертеться.
Он сердито крякнул и сказал торговцу:
– Чтоб тебе разориться, проклятый купец! Давай свои браслеты! Но учти – больше чем два сантима я тебе не заплачу! – он все еще надеялся, что разочарованный торговец отступится и уйдет. Но против ожидания, торговец охотно отстегнул браслеты, и не успел Керамир опомниться, как браслеты защелкнулись на его запястьях. Керамир с удивлением воззрился на свое приобретение. Браслеты оказались спаяны прочной серебряной цепью, притягивавшей одну его руку к другой.
Ничего подобного ему раньше видеть не приходилось.
Торговец больно ткнул его своей черной кочергой в поясницу и сказал:
– Ну что, клоун, допрыгался! Погоди, сейчас в отделение придем, я тебе свой цирк покажу!
– Спасибо! – сказал растроганный Керамир. – Я и не знал, что бродячие торговцы нынче идут на такие жертвы, чтобы всучить покупателям свой товар. Но если стоимость представления входит в цену браслетов, то я согласен – давай, купец, показывай свой цирк!
Торговец на несколько минут потерял дар речи.
Второй торговец тем временем подобрал керамиров посох и теперь внимательно разглядывал его.
– Смотри, – продемонстрировал он первому острый железный наконечник посоха.
– Холодное оружие! – удовлетворенно сказал первый торговец. – Ну все, борзый.
Теперь тебе… – и торговец произнес непонятное слово, которое Керамир истолковал как сокращение от "почет, известность, достаток и блистательный венец".
С этими словами торговец схватил волшебный посох, крутанул его и…
– Осторожно! – успел крикнуть Керамир, но было уже поздно.
Сверкнуло, грохнуло, и лужайка потонула в клубах черного дыма.
Когда дым рассеялся, в траве мирно копошились два больших темно-синих бурундука.
У одного из них на спине было две продольных полоски, а у другого – одна. Рядом надрывалась криком черная коробочка.
А к месту происшествия со всех сторон уже спешили люди.
Недолго думая, Керамир подхватил свой посох и задал стрекача. Ловко увернувшись от бегущих навстречу горожан, он без остановки пробежал около двух миль и обессиленный рухнул на деревянную скамейку, пытаясь прийти в себя и отдышаться.
Ему сильно мешали тяжелые браслеты на руках. К сожалению, торговец не успел раскрыть Керамиру секрет браслетов и объяснить, как они снимаются. Поэтому волей-неволей Керамиру пришлось прибегнуть к помощи волшебного посоха.
Посох этот Керамир некогда купил за полцены у одного спившегося волшебника.
Прежний хозяин уверял, что посох наделен недюжинной магической силой и способен помочь своему хозяину творить все известные виды волшебства. Керамир, будучи не особенно силен в волшебстве, использовал посох исключительно для того, чтобы отбиваться от собак, и сильно сомневался, что он пригоден на что-нибудь еще.
Однако посох неожиданно обнаружил огромную силу. И, признаться, Керамиру совсем не хотелось испытать ее на себе. Печальный опыт торговцев браслетами настойчиво убеждал Керамира держаться от своенравного посоха подальше. В чертовом городе Керамиру и в человечьем обличье было совсем не сладко, а уж превращаться в бурундука и подавно не хотелось.
Керамир осторожно взял посох, держа его на вытянутых руках. Некоторое время волшебник шевелил губами, припоминая уничтожительно-превращательное заклятие, потом с некоторым сомнением посмотрел на посох, втянул голову в плечи, на всякий случай закрыл глаза и нерешительно проговорил:
– Трансформурр!
Тишина. Керамир осторожно открыл один глаз, потом второй. Ничего не произошло.
Браслеты по-прежнему оставались на его запястьях. Керамир снова зажмурился, приподнял посох, произнес:
– Трансформурр! – и легонько стукнул посохом о землю.
На этот раз сработало. Раздался хлопок, и Керамир почувствовал, как его голову неудержимо тянет вперед. Он открыл глаза, увидел стремительно приближающуюся землю и в ужасе зажмурился.
Но ничего страшного не случилось. Керамир почувствовал легкий тычок, в голове загудело и падение прекратилось. Тогда Керамир решился посмотреть, что произошло.
Открыв глаза, он обнаружил, что стоит в раскорячку, согнувшись под прямым углом над зеленой лужайкой. Голова его была прочно зафиксирована в одном положении, примерно в полутора локтях от земли, и как ни старался Керамир, ему не удавалось ни разогнуться, ни согнуться, ни повернуть голову. Пытаясь освоиться с новым положением, он обратил внимание на две симметричные тени, располагавшиеся по бокам головы. Поднапрягшись, Керамир скосил глаза сначала в одну сторону, затем в другую. Увиденное его потрясло.
Это были рога. Огромные воловьи рога, которые росли прямо из его головы. Именно они неудержимо тянули керамирову голову к земле. А причиной неподвижности Керамира было то, что острия рогов на добрый локоть вонзились в землю. При этом они остановили падение, но прочно застряли в земле. Рога держали Керамира железной хваткой, не позволяя ему пошевелиться. Керамир сделал несколько бесплодных попыток освободиться, суча ногами и пытаясь упереться руками в землю, но добился лишь того, что рога ушли в землю еще глубже.
Выбора не было. Приходилось снова воспользоваться посохом. Керамир вздохнул, повернул посох поудобнее, произнес:
– Трансформурр! – и легонько стукнул посохом по рогам.
Хлоп! Рога исчезли, и Керамир, потеряв равновесие, рухнул плашмя на землю, пребольно ударившись носом. Поднявшись, он инстинктивно потянулся, чтобы потереть ушибленный нос и едва не завизжал от ужаса.
Прямо перед его лицом колыхалось нечто невообразимо большое и уродливое. Вращая глазами и вертя головой, Керамир разглядел огромный морщинистый хобот, извивавшийся во все стороны наподобие гигантской змеи.
"Час от часу не легче!" – подумал Керамир, пытаясь справиться с хоботом. Наконец ему удалось обуздать непокорный орган, свернув его колечком.
"Да что же это за наказание!" – Керамир едва не заплакал. Чтобы как-то утешиться, он вытянул хобот, сорвал пару слив с дерева и сжевал их. Сливы были невыразимо кислые, и у Керамира на глазах выступили слезы.
Керамир не на шутку разозлился. Он схватил посох и изо всех сил швырнул его о землю.
Раздался треск. Посох выбросил сноп ослепительно белых искр, и Керамир обнаружил, что проклятые браслеты наконец-то исчезли. Он осторожно ощупал голову. Рогов не было. Керамир скосил глаза. Нос оставался нормальных размеров.
Керамир радостно вздохнул и без сил повалился на скамейку.
Но отдохнуть ему так и не удалось.
Почти сразу же к нему на лавочку подсела пара молодых людей. Оба были одеты одинаково и очень аккуратно – рубашки сияли белоснежной чистотой, а штаны были тщательно выглажены. Единственное, что смутило Керамира – это странные полотняные полоски на шее, похожие на рыбий хвост диковинной павлиньей расцветки.
Таких в Семимедье не носили. Подумав, Керамир пришел к выводу, что рыбий хвост – это знак особой власти, а молодые люди – местные сборщики налогов. "Ну не дают им покою мои монеты!" – горько подумал он.
Один из молодых людей, у которого рыбий хвост был побольше и ярче – видимо, старший, вежливо обратился к Керамиру:
– Вы позволите задать вам вопрос?
Керамир, знавший по опыту, что чем вежливее сборщик налогов, тем дороже это обходится путнику, пригорюнился, но постарался придать лицу беззаботное выражение и ответил:
– Спрашивай, о почтенный мытарь. Чем бедный странник может успокоить твое сердце?
– Вы, наверное, прибыли издалека? – спросил рыбий хвост участливо.
– Вообще-то я живу в другом городе, – ответил Керамир уклончиво. Он подозревал, что мытарь хочет получить с него плату за переход границы. – Но уверяю тебя, почтеннейший страж, сюда я попал не по своей воле.
– О, я не хотел вас обидеть, – поспешно сказал рыбий хвост. – Просто вы одеты не по-столичному, небогато…
"Надо дать им понять, что у меня ничего нет" – догадался Керамир.
– Я бедный человек, – сказал он как можно жалостливее. – Долгие годы живу в нужде. У меня нет за душой ни единого сантима…
Рыбий хвост, казалось, обрадовался этим словам.
– Люди часто думают, что они бедны, – сказал он торжественно. – Но на самом деле это неправда. У каждого из них есть огромное богатство.
"Эти люди не промах, – подумал Керамир. – Им известно многое. Уж не на сундук ли с серебром, спрятанный в погребе, он намекает?" – Люди часто прячут свое богатство так далеко, что сами забывают о нем, – продолжал рыбий хвост. – Вам известна притча о талантах?
Керамир, изо все сил пытавшийся понять, к чему клонит мытарь, отрицательно помотал головой.
Тогда молодой человек с большим выражением поведал ему притчу о двух братьях, один из которых зарыл золотые монеты в землю и разорился, а второй пустил золото в рост, нажив при этом, особенно не напрягаясь и ничего полезного не производя, целую кучу денег.
Керамиру эта история была известна в несколько ином виде. В Полусреднем мире имела большое хождение притча о двух гномах, нашедших купеческий клад.
Притча повествовала о некоем купце, долгое время путешествовавшем по миру, и скопившем изрядное состояние. Наибольшую ценность представляли несколько сотен редкостных золотых монет с изображением тигра, так называемых тигриков. Купец, совершавший очередной торговый вояж, ночью заблудился в темноте, отбился от каравана и потерялся в лесу. Пытаясь побыстрее выбраться из ночного леса, он пустил лошадь вскачь по глухой лесной дороге. Вскоре лошадь попала копытом в яму, купец свалился с лошади и свернул себе шею. Мешок с золотом остался лежать посреди дороги.
Примерно в это же время по той же дороге шли два гнома, возвращавшихся с ярмарки.
На пустынной лесной тропе они наткнулись на мешок с золотом. Не найдя хозяина мешка, гномы разделили золото между собой. Дальше их пути разошлись.
Первый гном, вернувшись домой, зарыл найденное золото в огороде, и спокойно лег спать.
