Николь не отвечала. А что, если Гиллиам ошибается. И Тильда действительно бросила де Окслейда? Она, может быть, вернулась домой, чтобы залечить раны, а не навредить ей. У Николь возник слабый проблеск надежды.

– Я могу лишь напоминать себе, что хотя ты и пыталась заманить меня к Хью, но потом все же предупредила об этом.

– А ты знаешь, он все еще верит, что тебя украли у меня. – Тильда через силу улыбнулась, радуясь, что ей удалось обмануть человека высокого сословия. – О Колетт! Как ты запуталась в этой паутине лжи. Почему ты отправила меня к нему, зная, какой он и какая я? – Тильда подняла глаза к небу, моргая, чтобы не вылились слезы. – Ты должна была выбрать для этого кого-нибудь попроще.

Николь молча наблюдала за Тильдой, пораженная тем, с какой легкостью подруга отвела от себя вину и переложила на нее, Николь. В то время как Гиллиам и Томас пытались сделать так, чтобы Николь не винила во всем одну себя, ближайшая подруга старалась свалить на нее побольше.

Так как Николь молчала, Тильда продолжила:

– Он уговаривал меня, Колетт, говорил о любви, обещал устроить мне такую жизнь, о которой я могла только мечтать. Но он врал. Единственное, чего он хотел, жениться на тебе. Можешь представить себе, как мне было больно. Хью использовал меня, чтобы я помогла ему заполучить тебя в жены. Клялся, что ты ничего не значишь для него, но я не могла делить его с кем-то. Даже с тобой.

– Так он больше тебе не нужен? – Николь как будто ожидала, что ответ Тильды убедит ее в этом.

– О Колетт, – выдохнула та, – я ему больше не нужна. – И она, рыдая, бросилась к подруге. – Я не могу тебе передать, как мне больно. Я расплачиваюсь за то, что жестоко отвергала других. Ужасный урок!

Николь обняла Тильду, понимая боль подруги. Как же будет тяжело, подумала Николь, если вдруг Гиллиам ее разлюбит.

– О моя бедная, ты вернулась залечить раны. У вас дома Джоанна с ребенком, она очень больна. Она обрадуется, если ты останешься дома и поможешь ей.

– Нет, я не пойду домой. Отец раскричится, станет обзывать грязной потаскухой. А нельзя ли мне жить с тобой? – Тильда отстранилась от Николь, вытирая слезы. То, как быстро подруга осушила слезы, насторожило Николь.

Она внимательно посмотрела на лицо девушки и увидела на нем такое же отчаяние, как во время ее драки с Аланом. Да, пожалуй, де Окслейд покончил с Тильдой, но дочь управляющего еще не покончила с ним. Ей что-то нужно от соседа, и она собиралась использовать подругу из высшего сословия, чтобы это получить. Может, снова деньги? И только сейчас Николь по-настоящему поняла: их отношения навсегда закончились в ноябре. Теперь слишком поздно что-то менять. Николь ничего не оставалось, как сыграть намеченную Гиллиамом роль и посмотреть, что будет. О Дева Мария! Ведь она не хотела, чтобы Тильда снова предала ее.

– Нет, со мной тебе нельзя жить Мой муж ни за что не разрешит, – бесстрастно сказала Николь.

– Ну, Колетт, пожалуйста. Мне не вынести ненависти отца. Тебе ведь нужна горничная? Не может же твой господин отказать тебе в этом? Ты мне нужна, Колетт, только ты и никто больше.

Боль и мольба в голосе девушки как волной окатили Николь, ей сразу же захотелось успокоить молочную сестру. В этот момент она не думала о том, какую боль причинила ей Тильда. Огромным усилием воли Николь отвела глаза и изобразила на лице страх.

– Боже мой. Да о чем я думаю? Нас могут увидеть. Пойдем. Надо спрятаться, и будем молиться, чтобы никто не рассказал моему господину, что я говорила с тобой – Она схватила девушку за руку и потащила ее подальше от ворот Эшби.

Тильда с трудом поспевала за ней.

– Колетт, я не понимаю, кого ты так боишься? – Своего мужа. Если он узнает, что у меня появился союзники, он тебя выгонит. Он мало чем отличается от своего брата, лорда Грейстена. Настоящий зверь. Боже, я могу только надеяться, что твой отец разрешит тебе остаться дома. Тильда, не важно, что скажет Томас, о чем станет просить, – со всем соглашайся. Если не сможешь остаться у него, тебе придется уйти из Эшби. А теперь молчи. Я не скажу ни слова, пока мы не окажемся в укромном месте.

В полном молчании они торопливо пошли к деревне. На окраине, возле дома Томаса, Тильда ахнула.

– Ты только погляди! Все как прежде. Дом стал как новенький. Не ожидала такое увидеть.

Она отступила, любуясь домом отца. Дверь была приоткрыта в этот прохладный день. Ставни на маленьких окнах широко распахнуты.

За зиму солома на крыше потемнела, побурела, белые стены потеряли былую яркость. На огороде перед домом росли лук-порей, репчатый лук, капуста; они обогнали в росте травы, которые Джоанна совсем недавно посеяла. Перед дверью бродили цыплята, свинья облизывала новорожденных поросят в загоне, прилепившемся к стене дома.

– Посмотри-ка, какая ты стала, старушка. – Тильда почесала свинью за ухом.

Та захрюкала, признавая хозяйку.

– Еще опоросишься, еще нас покормишь.

В дверь высунулась удивленная Джоанна. Лицо ее было бледным от болезни.

– Тильда! – удивленно воскликнула она, однако без особой радости.

– Джоанна, – холодно ответила девушка, – ты выглядишь ужасно.

Томас, отодвинув невестку, подошел к двери. Он ходил еще хуже обычного, несмотря на весеннее тепло. Управляющий остановился, уперев руки в бока и широко расставив ноги. Брови сошлись на переносице, губы плотно сжались. Было совершенно ясно, что он не собирался пускать Тильду на порог.

– Джоанна, иди в дом и закрой дверь. Он подождал, пока не щелкнет задвижка.

– Итак, ты притащилась домой, да? Радуйся, что младшего Тома сейчас нет. Он бы тебя убил, это точно. А ты, – его злость перекинулась на Николь, – о чем ты думала, когда тащила ее сюда? Я говорил тебе, в моем доме нет места шлюхе.

В ответ Николь покорно опустила голову.

– Томас, я объяснила Тильде, что мой господин никогда не позволит мне держать горничную. А так как Тильда не может остаться со мной, ты должен… – она подчеркнула это слово и интонацией, и взглядом, – принять ее у себя. Ты знаешь, что за человек мой муж. – Николь надеялась, что, изобразив запуганную женщину, она скорее заставит его поддержать игру. А потом, наедине, объяснит все как следует.

Томас очень внимательно смотрел на Николь, долго молчал, потом сказал:

– Ну ладно. Мне надо самому получше спрятаться. Хозяину не понравится, когда он узнает, что в деревне опять появилась моя дочь. Я же сказал ему, что она умерла.

Николь резко вздернула голову, и смирения как не бывало. Вот старый лжец! Но все было ясно: управляющий намекал ей на пошлину, которую должны были платить все жители деревни замку Эшби. Николь с трудом сохраняла серьезное выражение на лице.

– Ты сказал господину, что Тильда умерла? Томас, мой муж подумает, что ты солгал, чтобы сэкономить на пошлине. Не представляю, что он сделает, когда узнает. Мне страшно за тебя и твою семью. – Вообще-то управляющему было лучше опасаться Николь, ведь именно она вела книги счетов.

Все еще толком не понимая, что его хозяйка хочет ему внушить, Томас долго смотрел на Николь, потом перевел взгляд на Тильду.

– Смотри, как дорого ты мне обходишься. Сколько мне пришлось заплатить лишней пошлины за твои похождения и разврат, а теперь еще это. Иди в дом и никуда не высовывайся. Я не хочу, чтобы соседи увидели мою дочь-шлюху.

– Да, папа, – сказала Тильда, опустив глаза. – Как скажешь, папа.

Томас посмотрел на свою госпожу.

– Пойду посмотрю, нельзя ли уладить это дело. А ты знаешь, где сейчас твой муж?

– Нет, я улучила момент, когда его не было дома, и выскочила, – скромно сообщила она.

– Да, и без сопровождения, – добавил управляющий. – Что он подумает, когда узнает.

Тебе лучше вернуться со мной.

Он не знал, почему Николь всегда сопровождали, он знал только одно: Гиллиам хотел всегда держать жену под защитой.

– О Томас, мне хочется побыть с Тильдой, хоть недолго! Умоляю, не говори ему, что видел меня. – Голос Николь дрожал от волнения.

Она видела, что Томас озадачен ее поведением. Наконец он пожал плечами.

– Поступай как знаешь, но я думаю, твой господин не обрадуется, когда услышит, что ты общаешься со шлюхами. Долго не задерживайся. Если хочешь поговорить с ней, зайди в дом, чтобы никто не видел вас.

Когда Томас ушел, Николь вошла вместе с Тильдой в главную комнату дома. Ставни были открыты, и в комнате было светло. В очаге тлели угли, но их жара хватало только для овощей, которые доваривались в котелке. Кулей и бочек, обычно стоявших вдоль дальней стены, не было: место пустовало в ожидании нового урожая. Из-за этого сундук, который держали для хранения залога, казался еще больше. Не висело и мясо на обычном месте, на перекрещенных балках под потолком, – его давно съели. Джоанна в последнее время варила бобы, лук-порей и капусту просто на воде.

– Все по-прежнему, – удивилась Тильда, потом наклонилась близко к Николь. – Посмотри, как я сейчас выкурю за дверь Джоанну, – прошептала она и гораздо громче продолжила: – Все, как раньше, кроме помоста. – Она кивнула на него. – Ага, значит, мой братец больше не занимается любовью со своей женой на виду у всех. – И Тильда выразительно посмотрела на Джоанну.

Та с напряженным выражением на лице отступила назад.

– Я, пожалуй, пойду в огород, поищу, нет ли там в траве яиц.

И она быстро вышла из комнаты, ведя за руку сына.

Тильда состроила гримасу ей вслед.

– Она очень вознеслась, когда заняла место моей матери. Правда? – Тильда толкнула ногой стул и шлепнулась на него. – Что они все о себе думают, как смеют меня судить? Кто они такие? Простые крестьяне, умрут тут и не узнают, что бывает жизнь и получше. – Слова Тильды прозвучали как непререкаемая истина, ей не нужен был ответ.

Когда хозяйка Эшби села рядом с подругой на другой стул, Тильда повернулась к ней.

– Колетт, расскажи мне все. Что случилось с моей сильной смелой девочкой? Меня только одно успокаивает, что ты под охраной. Значит, есть что охранять.

Николь, пристально глядя на тлеющие в очаге угли, начала:

– Знаешь, Тильда, Фицхенри поймал меня и привез сюда как пленницу. Он купил преданность моих людей, построив им новые дома. Поэтому никто не обращал внимания на мои крики и протесты против насильственного брака. Негодяй силой заставил отца Рейнарда нас обвенчать. – До этого момента Николь не пришлось лгать. – Разве ты не обратила внимание, как грубо твой отец разговаривает со мной? Я думаю, вся деревня меня ненавидит, все считают меня виноватой в разрушении Эшби. Посмотри на эту жалкую тряпку у меня на голове: она ничего не прикрывает. Мой муж настаивает, чтобы я носила ее. Он считает, все должны видеть мои обрезанные волосы.

Тильда взяла молочную сестру за руку и успокаивающе погладила.

– Без всякого сомнения, он ищет способ оскорбить тебя. – Даже в тени комнаты было заметно, каким удовлетворением засверкали глаза девушки.

Николь стало больно. Сердце заныло, душу охватила печаль. Она опустила голову. Неужели Тильде приятно думать, что ее унижают? Конечно, эти чувства она хочет использовать как инструмент, с помощью которого можно направить ее под опеку Хью. Николь хотелось встать и уйти. Невыносимо трудно было говорить с бывшей любимой подругой, ставшей столь коварной.

– Боюсь, мне пора. Если мой муж узнает, что я выходила за стены Эшби, трудно сказать, что случится.

– Так он тебя еще и бьет?! О Колетт! Как я волнуюсь за тебя. Мое сердце обливается кровью. Я-то думала, вернусь домой и снова увижу настоящую хозяйку Эшби.

– А тогда, в ноябре, ты была слепа? Ты не видела Фицхенри? Это же настоящий громила! – Николь с сомнением посмотрела на подругу. – Я говорила тебе, мне не удастся управлять им, мне с ним не справиться. Поэтому я так отчаянно старалась убежать от него. Тильда, дорогая, сейчас он полностью владеет мной! – Голова Николь притворно поникла, плечи опустились, руки безвольно упали.

– Моя бедная Колетт, – заворковала Тильда. – Когда-то ты была такая живая, свободная, а сейчас, как птица в клетке, заперта в этом Эшби. Мне тоже не лучше. Если осяду здесь, стану страдать еще и из-за тебя. Из-за твоей ужасной судьбы, моя дорогая молочная сестра. К черту отца, он хочет распоряжаться мной, а мне до смерти надоели мужчины с их приказаниями!

Тильда раздраженно фыркнула, потом повернулась на стуле и сцепила пальцы на коленях. Свет из очага озарял ее гладкую кожу, тень комнаты смягчала черты лица, придавая им былую нежность.

– Какой я была глупой, когда думала, что снова могу вернуться домой.

– Да, это верно. Тебя не слишком радостно встретили, – согласилась Николь. – Но если ты будешь работать как следует, докажешь отцу, что изменилась… – Именно так поступила сама Николь, и собственные успехи поразили ее.

– Ах, Колетт, а если я не изменилась? – Быстрая, но яркая улыбка промелькнула на лице Тильды. – Ты знаешь, вдали отсюда я правда подумывала о том, чтобы выйти замуж за кого-то из местных. Хотя я, конечно, понимала, что эта затея не для меня. И все же…

Николь посмотрела на подругу.

– А почему же нет? Разве здесь парни не такие, как в любой другой деревне?

Тильда рассмеялась.

– Да дело не в парнях, а в самой деревне. Мне страшно погрязнуть здесь в смертельной скуке. Работать весной, летом. Трудиться осенью, а зимой затягивать пояс потуже. А когда закончится зима, все начинать сначала. Это не похоже на игру в кости, где кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. Ты как в ловушке.

Там, где Тильда видела только черную, нудную работу, для Николь были дела и обязанности, цель жизни, ее смысл. Каждый год в Рождество она праздновала торжество жизни и здоровья, дома и семьи. Прошлогодний праздник был лучше всех других, ведь она обнаружила, что давно, по-настоящему любит Гиллиама. Николь посмотрела на свою руку, на золотое кольцо на пальце, надетое мужем, потом снова перевела взгляд на Тильду.

– Если тебе не хотелось домой, зачем ты явилась сюда?

– К несчастью, когда я ушла от де Окслейда, я поняла, что мне некуда деваться. Но очутившись здесь, знаешь, что я думаю?

– Нет, не знаю. Что? – Николь пристально смотрела в очаг, на тлеющие угли. Он ничем не отличался от очага в зале замка, только был немного меньше. Да и сам зал был такой же: половички на полу, такие же оштукатуренные стены, такие же котелки над очагом.

– Грязная солома, глиняные полы, вся эта бедность. Жизнь в доме лорда меня испортила. Пока я жила у де Окслейда, я ни разу и пальцем не пошевелила. Только если надо было доставить удовольствие моему покровителю. А это небольшая цена за такое роскошное житье.

Тильда отпихнула ногой цыпленка, вертевшегося у ее ног, и посмотрела на Николь.

– Надо хорошенько подумать, оставаться ли здесь. Отец был так груб со мной, что нет сомнений: если я останусь, он уж постарается выдать меня за самого дрянного парня, какой только отыщется в околотке.

– За Роберта, – пробормотала Николь.

– Да ты шутишь! – Тильда сдавленно вскрикнула. Ей приходило это в голову, но она не верила, что отец на самом деле надумает такое. – Это сын сумасшедшей Мьюриэл!

Николь беспомощно пожала плечами.

– Так мне сказал Томас. Он думает, что Роберт хороший крестьянин, он сможет обрабатывать землю, которую тебе дадут в приданое. Он считает, что никто больше не захочет взять тебя в жены. Ты слишком многих успела обидеть, Тильда.

Красивое лицо девушки исказилось ненавистью.

– Он лжет! Ему просто хочется меня унизить, как твоему мужу тебя! Стоит поманить пальцем, и любой из этих грязных вшивых парней приползет на брюхе к моим ногам, не слушая воплей своих мамаш! Ах, но мне-то они зачем! Здесь такая тяжелая жизнь, Колетт. Она не для меня. И не для тебя.

– Ты думаешь, у меня есть выбор? – Николь произнесла это с таким отчаянием и безнадежностью в голосе, на какие только была способна.

Тильда наклонилась к ней. Снова в ее темных глазах вспыхнули опасные огоньки.

– Мы с тобой убежим, как уже убежали однажды.

Сердце Николь снова заныло. Значит, подруга опять хочет сделать то же, что в ноябре. Она хочет продать ее Хью. Какую цену запросила она на этот раз? Больше всего на свете Николь не хотелось нового предательства со стороны Тильды.

– Не говори глупостей, Тильда. Если я убегу, мой хозяин выследит меня и поймает. Но это не значит, что ты должна сидеть из-за меня в моей тюрьме. Убегай, Тильда, скорее спасайся. – Она хотела, чтобы Тильда вскочила со стула и тут же исчезла, прежде чем с ее губ сорвутся лживые слова.

– Да, обязательно. Но я не оставлю тебя здесь, в этой клетке. Хью до сих пор хочет заполучить тебя, Колетт.

Николь сощурилась от боли, потом прямо и открыто посмотрела на подругу.

– Неужели ты меня так ненавидишь? Ведь именно ты мне говорила, что он хочет посадить меня на цепь, как собаку.

– Да я врала, чтобы оттолкнуть тебя от него, Колетт. А если ты будешь вести себя с ним, как я, слегка заискивая, он будет доволен.

Тильда повернулась на стуле, взяла Николь за плечи. Ее лицо оживилось от наигранного волнения.

– Колетт, это прекрасный выход для тебя. С твоим мужем покончено. Ты должна стать прежней. А после того как Хью сделает тебя вдовой, можешь покончить и с ним. Для всего мира это будет выглядеть как месть за смерть мужа. Потом ты можешь хозяйничать в Эшби. Делать то, о чем всегда мечтала.

– Тильда, я думала, ты любишь Хью. Как же ты можешь говорить о его смерти? – Николь перешла на шепот, подумав о том, что чувствовала бы она, если бы погиб Гиллиам. – Как ты можешь желать смерти любимому мужчине?

Тильда отмахнулась от слов подруги, но обида мелькнула в ее глазах.

– Хью меня бросил. Так чего ради мне беспокоиться о нем? Какая мне разница, что с ним будет? – Тильда прикоснулась к щеке Николь.

– Теперь скажи мне, хочешь ли ты, чтобы я подготовила тебе встречу с Хью?

– Да, я думаю, ты должна это сделать. Устрой ее через пять дней. Мой господин как раз уедет из Эшби по своим делам, – сказала Николь. Каждое слово давалось ей с трудом.

– Ха, а теперь посмотри, как я обхитрю отца. – Тильда презрительно засмеялась. – Пускай сынишка полоумной Мьюриэл заработает несколько монет, отнесет мое послание. А твой господин разрешает тебе лечить деревенских? Ты же их всегда лечила.

Николь кивнула, и подруга продолжила:

– Вот и хорошо. Когда я получу ответ, прикинусь больной, и отец пошлет за тобой.

– Я просто умираю здесь, – сказала Николь, мысленно умоляя Тильду остановиться и ничего не делать. – Но мне надо бежать. – Она быстро вскочила, будучи не в силах дольше находиться в обществе Тильды, боясь расплакаться.

– Я вижу, тебя давит невыносимый груз, – ответила Тильда. – Давай беги, пока тебя не хватились. И пусть мысль о свободе облегчит тебе жизнь в эти дни. – Она схватила Николь за руку. – Я люблю тебя, Колетт, – ласково сказала Тильда.

На глазах Николь выступили слезы.

– И я тебя, Тильда. – Видит Бог, это была истинная правда.

Она выскочила из дома и побежала искать Гиллиама. На его плече она сможет выплакаться и облегчить свое горе.

Была глубокая ночь, но Гиллиам не спал, только слегка задремал. Он тут же открыл глаза, когда на лестнице раздались шаги, и повернулся на бок. Полог кровати был отдернут, тускло горела свеча.

В открывшуюся дверь ворвался воздух, напоенный ароматом цветущих в саду яблонь и груш. Пламя свечи взметнулось, на стенах заплясали причудливые тени. На пороге комнаты стояла Николь, облитая серебристым светом луны. Она плотно закрыла дверь, и сразу все успокоилось: в комнате воцарился прежний полумрак.

Гиллиам наблюдал, как Николь развязывает пояс, снимает с себя платье. Теперь он хорошо понимал, почему жена любит одежду свободного покроя и не выносит никакого стеснения, даже шнуровку. То, как сильно она привязалась к нему, его удивляло. Нет, он совсем не был против. Жена, преданная только ему, поклявшаяся любить его до конца дней, – смел ли он мечтать о таком счастье? А она все это предложила ему сама, Гиллиам никогда не просил ее ни о чем подобном. Он улыбнулся. Что ж, таков характер Николь. Чем меньше у нее просишь, тем больше она дает.

Николь сняла нижнюю рубашку, и он засмотрелся на ее матовую кожу; на холмиках груди цвета слоновой кости залегли тени. Стоило Гиллиаму взглянуть на жену, как его немедленно охватывало желание. Он приподнялся на локте, чтобы лучше рассмотреть тонкую, гибкую фигуру Николь.

Она наклонилась и погладила Ройю. Гиллиам услышал глухой стук: его любимица стучала хвостом об пол. Потом огромная собака заскулила от удовольствия. Видимо, Николь почесала ее за ухом. Месяц назад Ройя снова повадилась спать у них в комнате, и Гиллиам не мог решить почему: то ли потому, что Джос теперь играл со щенками, а может, Ройя устала без конца возиться с таким количеством маленьких надоедливых созданий.

Когда Николь снова поднялась на ноги, она почему-то не пошла в постель. Вместо этого она долго смотрела на пламя свечи. В ее неверном свете можно было рассмотреть выражение боли на лице леди Эшби.

– Как дела у Александра? – Гиллиам постарался заговорить как можно спокойнее.

Николь вздрогнула от неожиданности и повернулась к мужу. Ее лицо потемнело от боли.

– Голову собрали просто из кусочков, мальчик весь в синяках. Я посидела с ним. При таких ранах первые часы – самые тяжелые. – Николь через силу улыбнулась. – Как только он выздоровеет, мать, наверное, изобьет его до таких же синяков за то, что он вообще полез за ястребиным яйцом.

Гиллиам тихо рассмеялся.

– Джос отнесся к своему наказанию, как полагается мужчине. Но если с Александром все обошлось, почему ты такая печальная?

Николь отвернулась и наклонила голову.

– Пришел ответ. Все вышло, как мы планировали. Завтра, в середине дня.

– Ага, – тихо и понимающе произнес он. В интонации Гиллиама крылось не только беспокойство за исход встречи с де Окслейдом. Он догадался, что дочь управляющего предала Николь еще раз.

Гиллиам долго смотрел на жену. Если бы это было возможно, он сейчас же отправился бы к дочери Томаса и уговорил ее уйти, прежде чем она совершит предательство. Сердце Николь такое большое, оно вмещает в себя Эшби и всех его обитателей. И это сердце сейчас разбито и нестерпимо болит.

Он встал с постели и обнял ее, прижав к груди. Николь как бы растворилась в муже и, положив голову ему на плечо, отвернулась к окну. Гиллиам поцеловал ее в шею. Когда он прикоснулся к ней губами, Николь подняла руку и погладила пальцами затылок мужа. От ее прикосновения он затрепетал.

Гиллиам поцеловал жену еще раз и, дыша в щеку, спросил:

– Может, расскажешь мне подробнее?

– Сначала люби меня, – прошептала Николь. – Мне надо почувствовать тебя в своих объятиях, прежде чем я расскажу тебе то, что должна рассказать.

Желание обладать ею затмило все остальное. Если он ей нужен для того, чтобы бороться со своей болью, то Николь нужна ему, чтобы почувствовать, как она любит и хочет его. Их тела сплетутся, и опасность, которой угрожает Хью де Окслейд, не коснется их. Они обретут будущее, о котором мечтают.

Пальцы Николь запутались в густых кудрях мужа, она нежно гладила его затылок. Как всегда, эта ласка вызвала дрожь в теле Гиллиама. До Николь он никогда раньше не понимал, как простое прикосновение может поставить мужчину на колени. Волшебное ощущение захлестнуло его. Какое счастье вот так подчиняться любимой женщине!