Пусть пойдет кровь у него изо рта.
      Пусть пойдет кровь у него из носа.
      Сломай ему хребет.
      Убей!
      Убей!
      Убей!
      - Убей! Убей! Убей! - повторяли воины и тыкали копьями в снег.
      Савка страшился подумать о том, что должно случиться.
      Разве он виновен, что так запутала его жизнь? Люди запутали. Только один человек понял бы - сынишка Тишата. Если не загиб он еще от хворобы, сверлящей кости.
      ...Тревожно прислушивались новгородцы к игрищу и песням за частоколом. Слишком долго князек собирает дань. Охватывало отчаянье. Снова прибыли послы, теперь только двое и без даров. Старого Ваха с ними не было.
      - Дань приготовлена, - сказали послы, - князек приглашает лучших людей в гости. Просит не брать с собой оружия - на пиру оно не понадобится.
      Яков и еще десять воинов ушли с послами в городище. Рыжего Ждана везли на лыжах, как на санках. Он сжал зубы, чтобы не стонать.
      У дома князя полукругом у костра на жестких лосиных шкурах сидели князек и старейшины. Новгородцам показали место напротив. И только они присели, югры кинулись на них и скрутили им руки.
      Шаманка Тайша подолгу смотрела в глаза каждому и хохотала.
      - Зачем ты пришел? - подступил к Якову князек. Он сутулился, будто хотел Якова боднуть.
      - За данью.
      - Почему мы должны отдать тебе наше добро?
      - Не мне - Новгороду. Не своею волей мы пришли. Мы - его люди. И за каждый волосок, что упадет с нашей головы, ты ответишь ему.
      - Русь, Югра - равные братья. Югра не платит дань! - закричал князек.
      Яков ничего не ответил. Только показал на Ждана.
      - Его не троньте. Он не виноват перед вами ни в чем.
      - Что он говорит? - спросил Ждана князек.
      Ждан промолчал.
      - Он говорит, что не Рыжий их привел, - сказал Вах. - Это правда, Рыжий?
      Ждан не ответил.
      В стан новгородцев снова прибыл посол. Один. Он сказал, что мужи новгородские пируют со старейшинами и приказали еще тридцати воинам идти в город за данью. Оружие брать не велено.
      Новгородцы шли сквозь тесный молчаливый строй югров. Впереди шагал Омеля. Шагал широко, уперев руки в бока. Остальные едва за ним поспевали.
      Вдруг югры расступились. Омеля почувствовал удар в плечо, удивленно покосился - из плеча торчала стрела. Он вырвал ее. Увидел, как рядом упал воин, словно подвернув ногу. Второй, третий...
      Омеля, взревев зверем, выхватил кол и взмахнул им над головой. Югры отпрянули, побежали. Он гнался за ними с поднятым колом. И вдруг встал. Он увидел Савку. Они встретились взглядами.
      Омеля не сразу сообразил, что это Савка. Откуда он здесь?
      Савка юркнул за дом, за спины югров.
      - К войску! - крикнул кто-то из новгородцев.
      - К войску! - заорал Омеля.
      Размахивая колом, он кинулся к воротам и с маху высадил их плечом.
      Вдогонку ушкуйникам взметнулись стрелы.
      В стан новгородцев добежал Зашиба Волос. Он перекрестился и упал на снег. На брови у него запеклась кровь.
      - Измена, - прошептал он и вдруг завопил тонко и отчаянно: Спасайтесь!
      Омеля очнулся ночью. Ему привиделось, что он в жаркой бане и в полушубке в ней ней сидеть нестерпимо. Он стал сбрасывать полушубок и очнулся от боли.
      Перемигивались низкие звезды. Омеля не мог понять, где он. Вспомнил Савку. И подумал: "Замерзаю".
      На глаза наваливалась дремота и хотелось шевелиться. Свинцовая тяжесть была в затылке, ныли нога и бок. Он с трудом поднялся, побрел к городищу.
      Ему казалось, что идет он очень долго. Где-то лаяли собаки, шумели люди. Омеля поднял голову. На взгорье маячила зубчатая стена частокола.
      ...Югры торжествовали победу.
      К костру перед домом князька привели белого коня и подвесили ремнями на четырех столбах. Стали тыкать его ножами и пили хлеставшую фонтанами теплую кровь. Конь отчаянно бился и стонал почти по-человечьи. Подали и Савке глубокую чашу. Он с омерзением отстранил чашу и вдруг увидел, что она серебряная, с чеканной фигурой птицы. Он взял чашу и выпил кровь.
      - Ты друг, - хлопал его по плечу князек. - Что желаешь, бери. Югра дружбу платит.
      Савка показал на чашу.
      Князек покачал головой.
      - Шкурки бери. Светлый металл - нет. Светлый металл - Торума, смотрящего за людьми.
      Он показал на небо.
      Савка подумал: "У них вроде нашего: есть в церкви казна, да не твоя. Поцелуешь позолоту на иконе - и облизнешься".
      Князек велел привести Якова и Ждана. Их и еще девять лучших мужей новгородских держали в плену в тесной каморе.
      Князек не хотел больше крови. Он отпустит новгородцев. Они должны рассказать в своей земле, что югры сильны и не будут платить дань.
      Руки Якова были перекручены узкими острыми ремнями. Вокруг щетинились югорские копья.
      - Войско ушло. И ты иди, - сказал князек Якову. - И этот пусть уходит, - указал он на Ждана.
      - Мне некуда идти, - ответил Рыжий. Он еле стоял, держась за плечо Якова. Яков взглянул исподлобья на князька и увидел рядом с ним Савку. Тот был в югорской одежде с монетами на груди. Яков рванулся, в грудь ему уперлись копья. Савка попятился.
      - Кровь наша на тебе, Савка, - тихо сказал Яков.
      - Это друг, - обнял Савку князек.
      - Не отпускай Якова, - в отчаянии зашипел ему Савка. - Он соберет новое войско и вернется.
      Князек отмахнулся: воевать - доля черных людей, а именитые мужи должны уважать друг друга. Пусть уходит Яков.
      - Я сделал для тебя добро, - задергал Савка князька за рукав. Теперь ты сделай для меня. Убей Якова.
      Шаманка Тайша сощурилась и захохотала.
      - Последнюю волю исполни - покажи золотого бога, - попросил Яков.
      Князек подумал и кивнул.
      Яков, сын кривого Прокши, был убит. В дальней пещере у ног золотой бабы с монетами вместо глаз. Остальные девять пленников и Рыжий были отпущены.
      Савка заторопился в дорогу. Князек его не удерживал.
      Прошел в городище слух: какой-то огромный русский бродит ночью вокруг жилищ, губит людей и собак, не дает проходу никому. И будто ростом он выше кедра, а глаза у него, как два костра. Югры накрепко закрывались на ночь и даже собак держали в домах. Кое-кто нашептывал, что от Савки пришла такая напасть.
      Но князек не хотел слушать наветы. Савка принес ему победу, он проводит Савку с почестью. По его наказу несли ему югры меха: куньи, соболиные, рысьи, беличьи. Валили и валили к ногам Савки. Тот жадно хватал их, шкурки мягко скользили меж пальцев - темные, пятнистые, дымчатые.
      Ночью он не спал. В доме темно. В углу кто-то шелестел и двигался. Савка в ужасе прижался к стене.
      - Кто здесь, кто?
      - Предатель, - прошептал кто-то из угла.
      - Прочь! - завопил Савка.
      Распахнул дверь и отскочил к стене. К нему полз на четвереньках окровавленный человек. Лунный свет упал ему на лицо, и Савка узнал рыжего Ждана. Савка метнул в него нож и помчался по дороге. Ему казалось, что Рыжий гонится за ним.
      Савка выбежал за ворота и отпрянул назад. Перед ним стоял Омеля. Стало тихо-тихо. Омеля вдруг начал расти, расплываться. Ледяная рука схватила Савкино сердце и сжимала сильней и сильней. Он отчаянно закричал и рухнул. Омеля не склонился над Савкиным телом. Он плюнул и пошел прочь.
      Было тихо. Темнела зубчатая стена частокола...
      Спутаны на земле дороги. Протопали их люди. Пути племен и народов ищи по могильникам, именам рек и погостов. И по легендам. Мертвые первыми обживают новые земли. За ними идут живые.
      ЭПИЛОГ
      ...А великий город на Волхове жил широко и крикливо, изредка вспоминая ушедших в далекие земли ратников. "Не было от них вести всю зиму, ни о живых, ни о мертвых, и печалился князь, и владыка, и весь Новгород". Так записал потом, рассказывая о походе, новгородский летописец.
      Весна пришла сухая и жаркая, даже ночи не приносили прохлады. И в такую ночь приснился Малуше голос Якова. Он был далек и невнятен, не поняла она слов. Будто сказал он что-то про золотого чужеземного бога и сгинул в черной пропасти.
      Пробудилась она - кровавый свет трепетал в распахнутых оконцах. В доме с криком бегали челядинцы - пожар!
      "В лето 1194 зажегся пожар в Новгороде, загорелся Савкин двор на Ярышовой улице, и был пожар зол, сгорело церквей десять и много домов добрых. На другой день загорелись Чегловы улки, сгорело домов десять. И потом более случилось, на той же неделе в пятницу, в торг, загорелось от Хревковой улицы до ручья на Неревском конце и сгорело семь церквей и велико домов. И оттуда встало зло: по всякому дню загоралось неведомо как в шести местах и более, не смели люди жить в домах и по полю жили... И тогда пришел остаток живых из Югры..." - рассказывает летописец.
      Восемьдесят ратников остались живы тогда у югорского городища. Многие из них погибли по пути к дому. Изможденные и опухшие, добрались они до Новгорода в те дни, когда великий город постигла великая беда. И не было с ними ни серебра, ни других югорских сокровищ.
      Были призваны ратники на посадников двор. Затеяли там ссору меж собою, обвиняя друг друга, схватились за ножи и мечи. "И убили Сбышку Волосовца, и Ногочевидца Завиду, и Моислава Поповича сами путники. А другие кунами откупились".
      Так окончился трагический этот поход.