Эта книга распахивает дверь нашего дома. По одну ее сторону — наш маленький домашний мир, семья и детство, по другую — мир внешний. Он кажется нам большущим, но это как посмотреть. Можно так, что он сразу съежится до тонкой пленки на маленьком шарике. Имя ей — биосфера. Когда мы живем в городе, ее как бы и нет: вокруг одни люди да немного деревьев. Кое-где какая-то живность. Как тут поверить, что на Земле одновременно с нами живет несколько миллионов видов растений и животных?! Что в биосфере разных видов поболее, чем людей в огромном городе. Нам кажется, что «мы» и «они» совсем разные, что у нас с ними нет ничего общего. Пусть мы дети биосферы, но ведь особые, выдающиеся! Пусть вышли мы все из Природы, но ведь вышли же! И давно стали Властелинами, Покорителями, Преобразователями. И вдруг говорят, что мы всего лишь один из видов, вовсе даже не самый многочисленный и совсем не самый нужный. И не Творец вовсе, а шкодник, к тому же строптивый. Этакое непослушное дитя. Мать тащит его к зеркалу, приговаривая: «Ну посмотри, на кого ты похож!»
      Эта книга — беседы перед зеркалом о нас самих в кругу птиц, зверей, детей, далеких пращуров и близких предков. Но не нравоучительные и назидательные, а как раз такие, какие и подобает вести непослушным, проказливым и строптивым. Темы недозволенные, предметы запретные, речи вольные, а случаи либо смешные, либо страшные, либо нелепые.
 
      Если вы видели в детстве на луне рожицу,
      шагали по плитам, стараясь не наступать на стыки,
      совали пальцы в дырки,
      набивали карманы всякой всячиной,
      ловили лягушек и выковыривали червей,
      летали и падали во сне,
      хотели сбежать из дома
      и вам по-прежнему интересно знать, почему все это с вами творилось, — вы мой Благосклонный читатель.
      Если вы просто любите собак, лошадей, птиц, детей — вы тоже мой читатель.
      Если вы никогда не верили, что труд может сделать из обезьяны человека, — вы мой читатель.
      А вот если вам противна сама мысль о нашем родстве с обезьянами — вы тоже мой читатель, но Неблагосклонный. Если вам все же не «все ясно» и хочется узнать, что говорит об этом свободная от идеологии наука, — информацию получите в полной мере. А уж понравится вам она или нет — заранее, не зная вас, сказать не могу. Некоторым ой как не понравится.
      Наконец, если вам давно, не до пустяков, вам бы только знать, «чем все это кончится», и не настал ли конец Света, вы удовлетворите свое любопытство и на этот счет.

 
      Мир предков — это детство человечества. А еще есть мир просто детства, такой знакомый и такой особенный...
      Детство — короткий по времени отрезок нашей жизни. Но мудрецы говорят, что это половина жизни. А самые мудрые называют его второй жизнью. Если вы, мой читатель, пожилой человек, то заметили, что ваше детство почему-то начинает играть все большую роль в ваших воспоминаниях и снах. Если вы посредине своего жизненного пути, вам кажется, что вы почти, забыли свое детство, и многое в поведении ваших и чужих детей представляется странным и непонятным. А у тебя, мой юный читатель, все не как у взрослых: они не понимают как раз те твои поступки, которые для тебя так естественны и нормальны.
      У всех нас к детству есть свои вопросы. Вперед, мой читатель, засветим волшебную лампу этологов и по-новому войдем в «хрустальный грот детства». А теперь оглянемся окрест. Ну и зрелище!

ПРИЯТНО ЛИ ПРОИЗОЙТИ ОТ ОБЕЗЬЯНЫ?

      У клетки обезьян хохочет толпа людей. Что же такое делают обезьяны? Нет, они не смешат нас, они живут обычной жизнью, не обращая внимания на людей, к которым давно утратили интерес за годы жизни в зоопарке. Что же заставляет людей смеяться? Он видят знакомые, «наши» движения и мимику в карикатурном исполнении. И это не случайно. Многие животные близких видов карикатурны, противны друг другу. Отбор часто «специально» усиливает различия в поведении похожих видов, меняет местам отдельные позы ритуалов. И тем самым не допускает образования смешанных пар. Этологическая изоляция видов.
      Вот уже более ста лет в США нет-нет да и затевается очередной «обезьяний процесс». В каком-нибудь местечке родители, определяющие, чему учить своих детей, требуют запретить преподавание теории Дарвина. «Я знаю все ваши аргументы, но мне глубоко противна мысль о происхождении от обезьян; она для меня унизительна, и я не хочу, чтобы мои дети такое узнали», — заявил один из родителей на одном из последних процессов. Очень четко выразил он свою позицию: мне противно. А вам, вам, мой любезный читатель, разве не противно? Ну почему от обезьян? За что такое наказание?! Не обидно было бы произойти от львов, волков, медведей, орлов, ну от муравьев на худой конец! (Многие народы в своих преданиях от всех них себя и выводили.) Один человек написал мне, что у него есть доказательства того, что человек произошел от дельфинов. Немало людей мечтают о происхождении от инопланетян. И мне, сказать по правде, происхождение от обезьян не по нутру: я знаю много неприятных черт в их поведении. И все же наука утешает и здесь: ведь мы с вами, узнав, что такое этологическая изоляция видов, поняли, что, от какого бы вида мы ни произошли, мы были бы на него похожи и он казался бы нам карикатурой на нас.
      Этот эффект — одна из причин того, почему зоологи не любят писать о человеке в популярной литературе: потом только отбивайся от защитников Человека. И передо мной эта проблема сейчас стоит: два у меня будут читателя — Благосклонный, которому чем больше правды поведаешь, тем ему интереснее, и Неблагосклонный. Со вторым беда: он и умный, и начитанный, и заинтересованный, словом, прекрасный, но он не приемлет ни темы, ни подхода, потому что сам факт биологической природы человека для него обиден.

ЗА ЧТО ЭТОЛОГОВ РУГАЛИ, А КОЕ-ГДЕ И ЗАПРЕЩАЛИ

      За многое. За открытие природы агрессивности, за открытие иерархии, за открытие первичной морали... (обо всем этом мы поговорим позднее). Но больше всего — за объяснение расовой и национальной неприязни на основе действия механизма этологической изоляции.
 
 
 
       А ведь есть среди приматов очень даже милые зверьки. Да вот беда: это все самые отдаленные наши родственники.
 
      Читатель уже догадался сам. Ну конечно же, при контакте с непохожими на нас людьми срабатывает та же программа, что и у животных на близкий вид или свой подвид: неприятие. Расы человека по поверхностным признакам различаются больше, чем многие близкие виды. У человека и внутрирасовые различия, связанные с традицией, культурой, одеждой, прической, религией, могут быть столь заметны, что генетическая программа принимает их за межвидовые. А различия в языке?! Ничтожные по биологическому существу, но достаточные для полного или частичного непонимания по форме, они точно укладываются в программы поведенческой изоляции: многие виды птиц внешне неотличимы, но разделены разной формой песен. В отношении языка даже виден весь градиент реакций на видовые и подвидовые различия: если совсем непонятный язык (для русских эстонский, китайский или чукотский) нам просто непонятен, то более близкий (литовский, таджикский, немецкий) уже вызывает неприятие в отношении «не того» употребления знакомых корней и слов, а совсем близкие языки (сербский, польский, болгарский и тем более украинский и белорусский) воспринимаются просто как смешные, как пародия на русский. Многие писатели — от Гоголя до Шолохова — одним включением украинизмов в русский текст успешно вызывали и вызывают приступы зоологического смеха у миллионов читателей.
 
 
 
       Этологическая изоляция близких видов, не позволяющая им скрещиваться. Слева — обыкновенная чайка, справа—малая. Нам они кажутся одинаково красивыми и очень похожими. Но друг для друга эти виды так же противны, как нам человекообразные обезьяны. У чаек при встрече самца и самки полагается сначала лицом к лицу приветствовать друг друга криком, затем встать параллельно и смотреть вперед, а затем приветствовать друг друга движением головы. Две птицы одного вида проделывают весь ритуал одинаково и заранее ждут от партнера следующей позы. Но в деталях каждой позы виды сильно различаются (и крик у них тоже разный). Поэтому, если встретятся две птицы разных видов, у них ничего не получится. Ключи не подойдут к чужим замкам. Пароли не совпадут. Карикатурные действия птицы другого вида вызывают неприязнь.
 
      Поэтому настороженная реакция на чем-то непохожих людей неизбежна и биологически нормальна. И настороженность людей к образованию смешанных пар тоже. У расовой и национальной неприязни есть врожденные корни. Тут деться некуда. Какой по этому поводу более 50 лет назад подняли крик! «Этологи подводят естественно-научную базу под расизм!» Как раз наоборот. Этологи показали, что расовое и национальное неприятие имеет в основе своей ошибку генетической программы, рассчитанной на другой случай — видовые и подвидовые различия. Расизм — это ошибка программы. И мы знаем, что, совершив ее, эта программа будет теперь любым, даже совершенно ничего не значащим различиям придавать громадное и всегда отрицательное значение. Значит, слушать расиста нечего. Он говорит и действует, находясь в упоительной власти все знающего наперед, но ошибающегося инстинкта. Все, что он наговорит, напишет или наделает, — заведомо ложно. И абсурдно. Спорить с ним бесполезно: инстинкт логики не признает. Его следует просто пресекать, а если он очень активен — то и изолировать от средств воздействия на других людей. Весь последующий опыт человечества, к сожалению, подтвердил, что этологи были правы. К расизму нельзя относиться как к точке зрения, имеющей право на существование. К нему нужно относиться, как к заразной болезни. Получив в свои руки созданные в XX веке средства массовой информации, расисты умудрялись бросать в пламя расовых конфликтов даже самые культурные и уравновешенные народы — столь эта ошибка заразна. Биологи всегда твердили и твердят: как и у всех других видов на Земле, генетическое разнообразие человечества, включая все его внешние формы, в том числе и ненаследуемые (вроде культуры, языка, одежды, религии, особенностей уклада),— самое главное сокровище, основа и залог приспособляемости и долговечности. В перспективе биологического времени существования вида нам не дано знать, кто «прав», а кто — нет, кто отстал, а кто зашел в тупик или идет не туда. Только максимальное разнообразие, сохранение всего, что способно сохраниться, — надежный путь к устойчивости вида. Неприятие расизма не в том, чтобы отрицать его естественные корни, а в том, чтобы обуздывать ошибки в наших программах поведения, развивать в себе благожелательный интерес к непохожим людям, то есть «на всю катушку» раскручивать программу, которую еще Аристотель назвал «общительной природой человека».

ВРОЖДЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ РЕБЕНКА

      Много ли инстинктивных действий мы можем наблюдать у ребенка? Обычный ответ: немного, может быть, три, пять… Оказывается, их сотни. Ребенок родился и сосет молоко — это сложный инстинктивный акт. Редко у кого из детей он бывает нарушен — тогда выкормить такого ребенка очень трудно, а научить сосать невозможно. Малыш сосет и, вскидывая руки, судорожно сжимает пальцы. Дайте ему в руки теплый пушистый предмет — и он прижмет его к себе и замрет. Дайте ему в руки по одному пальцу — ребенок крепко их стиснет. А теперь смело поднимайте это беспомощное существо — оно удержится. Это древний инстинкт приматов, — найти мать и уцепиться за ее шерсть. Мать стала другим видом — человеком — и уже десятки тысяч лет лишена шерсти, а инстинкт жив.
      Вот ребенок научился поворачиваться на бок. На какой? На тот, который ближе к стенке или более темному предмету. Проверьте, переложив младенца головой в то место, где были ноги. Он снова повернется к стене. Это тоже инстинкт. Угадайте для чего?
      Знает ли малыш, как выглядит мать? Он знает, как она будет выглядеть, еще не родившись. Проведите такой опыт. С самой рождения кормите ребенка, попеременно надевая себе на лицо две маски: одну — плоский белый квадрат, а другую — белый овал с большой черной буквой Т в середине. Регистрируйте реакции и вы обнаружите, что младенец предпочитает овал с Т-образным пятном — это врожденный образ лица матери. Он ловит ногами погремушку — еще одна древняя реакция. Сел, встал, пошел, пробует издавать звуки — весь набор всех языков. Начал узнавать любых людей как особей своего вида и всех их приветствует улыбкой. Начал отличать своих от чужих и чужим угрожает: хмурит брови, сжимает губы, а если боится, то кричит, отворачивается и делает рукой движение «прочь!». Чтобы обратить внимание на предмет, показывает на него глазами и пальцами. Пробует все предметы на вкус, но особенно стремится подбирать все с земли. И так без конца. Все, что я перечислил, проверено экспериментально — да, врожденные реакции. Все они есть у приматов.
 
 
       Программа как бы гласит: «нечто овальное с Т-образным пятном — скорее всего твоя мать. Вглядись в нее и запомни. Ее нельзя потерять».
      А вот более забавные примеры. У хвостатых приматов детеныш, обследуя мир, сохраняет спасительный контакт с матерью, держась за ее хвост. Макаки, воспитанные на макетах матерей с длинными хвостами, вырастали более смелыми и общительными, чем воспитанные на макетах с короткими хвостами или вовсе без хвостов, потому что имели больше возможностей обследовать мир. Миллионы лет у всех гоминид нет хвоста, а инстинкт цепляться за хвост сохранился. Ребенок, если он волнуется, цепляется вместо хвоста за юбку матери. Совет: если вы — мать, выходите на прогулку с ребенком в узких джинсах, совсем не лишне было бы повязать на пояс искусственный хвост. Выше уже сказано, что ребенок, родившись, инстинктивно ищет мать, покрытую шерстью. Когда он волнуется или хочет спать, ему очень важно, чтобы рядом был пушистый предмет — игрушка, одеяло, волосы матери. Инстинктивная потребность — успокоить себя контактом с матерью — остается на всю жизнь. В любом возрасте чаще других слов человек в отчаянии кричит: «Мама!» И хватается руками за шерсть, которая всегда под руками, — за собственные волосы. Точно так же поступают несчастные обезьянки, у которых на глазах экспериментаторы хватают и утаскивают мать. Но они хватаются за собственную шерсть в любом месте своего тела, так как она есть везде.
 
 
       При встрече с матерью у многих животных включается программа ее запечатления. Детеныш всюду следует за запечатленным объектом, которым, если он не ошибся, должна быть его мать. Инстинктивную программу запечатления можно обмануть, подсунув вместо матери кого-то другого. Именно это случилось с олененком, запечатлевшим в качестве матери женщину.

ИНСТИНКТ СОБСТВЕННОСТИ

      Инстинкт собственности — один из самых мучительных для детей человека: из-за собственности приходится вступать в конфликты с другими детьми. Ребенок может быть добрым, но если у него силен этот инстинкт, он не может не отнимать у других и не отстаивать то, что считает своим. Не сумев удержать собственность, он испытывает страшное горе. Нам такое дитя кажется жадным, упрямым, мы ругаем его, часто помогаем чужому малышу забрать у него игрушку — и еще более увеличиваем его горе. Несколько десятилетий назад прекрасный этолог детей доктор Бенджамин Спок призвал американских матерей изменить свое поведение, понимать и щадить детей с сильным инстинктом собственности. Эти дети теперь давно взрослые. Они не стали ни жадными, ни грабителями. А дети, из которых «жадность» выколачивали, часто становились ими.
      Полагают, что у наших первобытных предков, не имевших ни сейфов, ни сундуков, ни замков, личная собственность являлась неприкосновенной. Поэтому после смерти человека никто не смел взять ее. И его орудия, его собаку, позднее его жену погребали вместе с ним. Возможно, тогда еще у людей не было идей о загробной жизни, где эти предметы могут понадобиться покойнику.
 
 
       Метод «Каспар-Гаузенов». В таких безжалостных опытах с «искусственными матерями» этологи опровергали теоретиков «табула раса» и «рационалистических» методов воспитания человеческих детей. Поставленные перед жестоким выбором между «матерью ласковой» (мягкой), но некормящей, и «неласковой» (проволочной), но кормящей, дети приматов, с рождения никого не видавшие, выбирают «ласковую мать».
 
      Лишение собственности или ограничение на владение ею деформирует психику и взрослого человека. Делает его агрессивным, завистливым и вороватым. Это прекрасно понимали античные законодатели, наделяя гражданским правом участвовать в выборах и защищать отечество лишь тех членов общества, у которых была собственность. Это не притеснение «правящим классом» «угнетенных», а вынужденная мера, делавшая демократию более стабильной, а войско храбрым.
      В XX веке эксперимент по массовому лишению людей частной собственности ясно показал, что противодействие этому инстинкту делает людей не лучше, а хуже, чем они могли бы быть, владей они собственностью.
 
 
 
       Пример переадресования поведения: лось в присутствии соперника, который его раздражает и которого он боится, переадресует свою агрессию безопасному кусту.
 
 
 
       Пример замещающего поведения: побаиваясь соперника, лось вдруг начинает изображать пищевое поведение, с точки зрения соперника, безобидное и к ссоре отношения не имеющее.

ПОЛНЫ КАРМАНЫ ВСЯКОЙ ВСЯЧИНЫ

      Мы с вами уже поняли, что в древности мы были собирателями. А в детстве? В детстве мы все собиратели. Ребенок еще ползает, но уже все замечает на полу, подбирает и тянет в рот. Отучить его от этого занятия просто невозможно. Став постарше, он значительную часть своего времени удовлетворяет свои инстинктивные позывы, собирая всякую всячину в самых разных местах. Какая мать не приходила в ужас от переполненных карманов, набитых самыми неожиданными предметами — орехами, косточками, раковинами, камешками, кусочками цветных стекол, железками, тряпочками, веревочками, зачастую вперемешку с жуками, пробками, проволочками?! У кого в детстве родители не обнаруживали однажды и не разоряли припрятанный где-нибудь в укромном уголке клад столь дорогой сердцу собирателя всякой всячины?! А многих пришлось пройти и через зашивание карманов как наказательно-воспитательного средства. Почему бы нам не перестать воевать с этим в сущности безобидным проявлением инстинкта. Почему бы не позволить детям удовлетворять его позывы? Вы ведь и сами что-нибудь собираете: дедушка — книги, бабушка — кулинарные рецепты, папа — марки, мама — тряпочки. В основе ваших пристрастий лежит все та же потребность собирать, только объекты ее стали свойственными взрослому человеку.

ЛГУНИШКИ И ДИПЛОМАТЫ

 
 
       Пример мозаичного поведения: песец при виде противника пытается одновременно напасть и убежать и на время застывает в смешанной позе.
 
      Замещающее поведение широчайше распространено среди животных. Два петуха конфликтуют. Драки не миновать. Один напирает, а другой боится драться, но и отступить не хочет. И в самый драматический момент он вдруг начинает клевать мнимые зерна. Забияка растерян: пищевое поведение второго петуха совсем не агрессивно, драться не с кем. Попробуйте давать ребенку задачи возрастающей трудности или затейте неприятный для него разговор, принудите его делать что-нибудь скучное. И вдруг — экая бестия! — он неожиданно переключит ваше внимание на другое. Что-нибудь спросит, увидит что-то за окном, уронит что-то на пол, а то и скажет, что звонят в дверь. Иногда он кажется не по возрасту хитрым, находчивым, лживым. Но пока все это не он придумал — сработала, спасая его из сложной ситуации, программа замещающего поведения. В таких ситуациях некоторые насекомые ведут себя не менее хитро. Часть ученых считает, что ложь, такое, если вдуматься, странное поведение столь точной машины, как мозг, имеет в основе своего формирования программы замещающего поведения.
 
 
 
       Три формы поведения: переадресованная агрессия (слева), мозаичное (в середине) и замещающее (справа).
 
      У собак замещающее поведение похоже на детское. Даже этолог, прекрасно знающий, как проявляются инстинктивные программы, часто затрудняется, к чему отнести те или иные действия собственной собаки. Когда ваш четвероногий друг, перед тем как лечь, скребет лапой паркет (это сработала начальная часть врожденной программы — образование центральной ямки в траве и земле), а затем, изогнувшись дугой, крутится на месте (это следующая часть программы — примятие травы в форме лунки), то все ясно: ваша собака полностью перешла на инстинктивное поведение. Ведь она прекрасно видит, что никакой травы вокруг нет, а в том, что паркет бесполезно рыть лапой, убеждалась сотни раз. Но вот когда та же собака, чтобы прекратить ваше скучное для нее занятие, вдруг бросается с лаем к калитке во дворе или к входной двери в доме, изображая, что пришел кто-то посторонний, и не успокаивается, пока вы не прекратите свое скучное занятие и не займетесь ею, очень трудно понять, хитрый ли это замысел или замещающее поведение.
      Когда дипломаты двух стран, получив инструкцию затягивать переговоры, годами на полном серьезе обсуждают вопрос о протоколе и повестке дня, возможности программы замещающего поведения проявляются в полном блеске.

ВОРИШКИ

 
 
       Чайки, увидев, что одна из них поймала рыбку, бросаются отнимать. Программа клептомании есть у многих животных, как собирателей, так и хищников. При необходимости на ее основе развивается клептопаразитизм — жизнь за счет отнимания пищи у других.
      К огорчению родителей, их совсем маленькие, все имеющие дети вдруг попадаются на воровстве. Причем крадут не что-то им нужное, но для других несущественное, а именно то, что красть нельзя, и именно там, где им этого делать никак не следовало. Скандал. Детские психологи давно поняли, что это не беда, что красть запретное детям очень хочется. Сторонники теории «табула раса», считающей ребенка «чистой доской», на которой еще ничего не написано, говорят, что он крадет по незнанию, не ведая, что этого делать нельзя. Психологи же знают, что это не так. Ему хочется украсть именно потому, что он прекрасно знает, что это запретно. Для этолога тут нет ничего особенного: программа воровства есть у многих видов животных. В трудных условиях она помогает выжить, особенно если животное оказалось на дне иерархической пирамиды в группе и его к пище не подпускают более сильные сородичи. У сытого же животного она проявляется в форме игры. Живущие в достатке вороны городских пригородов могут подолгу крутиться вокруг собаки, пока не украдут из-под носа припрятанную той кость. А если у вас была ручная ворона, то вы убедились, что она крадет и прячет буквально все и у всех. Этот инстинкт этологи называют клептоманией.
      Все могли видеть, что чайки — клептоманы, но, когда дел много, они воруют и отнимают редко. Однажды жарким летом в заливе, на берегу которого я жил, случился замор рыбы, и вся вода у берега была буквально покрыта слоем мелкой рыбешки. С раннего утра на рыбу слетелись озерные чайки и съели ее столько, сколько смогли. А дальше началась вакханалия клептомании. Сытые чайки сидели среди рыбы на воде и на берегу и ждали, пока одна из них схватит рыбку. Тут же на нее бросались несколько птиц — отнимать. Она наутек, за ней — погоня. Со страшным гвалтом десятки чаек гонялись друг за другом, по очереди отнимая рыбешку, бросая ее и ловя на лету. Наконец добыча падала в воду, и все на время успокаивались, пока кто-нибудь не затевал тем же способом новую кутерьму.
      Среди птиц есть и подлинные клептопаразиты (некоторые поморники, например), у которых на основе воровской программы развился особый образ жизни. Поморник терпеливо ждет, когда какая-нибудь птица поймает рыбу, а затем преследует ее, пока не отнимет.
      Вернемся к детям. Для вас полезно знать, что их клептомания врожденная и пока что носит форму игры. Они не воры во взрослом понимании этого порока. Но, конечно, кое-кто из них может стать вором. Изредка встречаются люди, у которых клептомания — болезнь.

КОНСЕРВАТОРЫ

      Далеко не все знают, что животные очень консервативны. У них какая-то идиотическая потребность жить в бесконечно повторяющемся мире, где царит раз и навсегда заведенный порядок, подчас неудобный и даже нелепый.
      Мой говорящий попугай жако не терпит никаких перемен в комнате. Если на полу клетки вместо газеты постелить оберточную бумагу, он приходит в крайнее негодование. Когда его отправляют в клетку, он требует, чтобы сначала сказали: «Рома, в клетку!» Пройдя часть пути, в строго определенном месте он ожидает слов «Давай, давай быстрей!», перед входом в клетку ему следует напомнить, зачем он туда идет: днем — «купаться», вечером — «спать». После того как он вошел в клетку, нужно сказать: «Ай, молодец, Рома, ай, молодец!» Стоит что-нибудь упустить, и он подсказывает, говоря это за вас. Если что-то напутали — возвращается к исходной точке и повторяет всю процедуру сначала. Это не результат жизни в домашних условия. Зоологи знают, что в естественной обстановке поведение животных столь же консервативно. Они ходят по одной и той же дороге, осматривают одни и те же кормные места, отдыхают в одном и том же месте, останавливаются у одних и тех же предметов.
      Среди взрослых людей навязчивая склонность к излишнему порядку и строгому соблюдению ритуала проявляется у дебилов. И у детей. Вспомните, как в возрасте 2-4 лет ребенок требует, чтобы все лежало на определенных местах, чтобы кормление и одевание происходили по неизменному порядку, чтобы вы держали книгу определенным образом, по сто раз читали одну и ту же сказку, проигрывали одну и ту же пластинку, включали один и тот же мультфильм и т.п.
      В том, что это какая-то врожденная способность поведения, я никогда не сомневался, но смысл ее был темен. Блестящую разгадку дал Конрад Лоренц. Мозг, неспособный безошибочно разбираться в причинно-следственных связях между событиями не должен пользоваться результатами их анализа, потому что, приняв следствие за причину, можно жестоко поплатиться. Лучше эти события воспринимать как единое целое, запоминать комбинации, оказавшиеся успешными или безопасными, и стремиться их повторять. Если под этим деревом вчера росли ягоды, поищи их там и сегодня. Если на этой поляне вчера поймал зайца, поищи его там и сегодня. Если по дороге к норе эту ветку перепрыгнул, а под эту подлез и все обошлось, поступай так и впредь. Кто в детстве не связывал себя уймой подобных табу? Шагая по плитам, не наступай на стыки. Проходя по темному коридору, не оглядывайся. Благополучно миновав его, подпрыгни. Поведение нормального взрослого человека тоже сильно ритуализировано. А людей суеверных и верящих в приметы — большинство. Правила хорошего тона, семейные и народные традиции — это ведь тоже ритуалы. Религия же не только в высшей степени ритуализирована, но и требует от паствы не подвергать сомнению и анализу свои догмы. Так что все мы немножко дети и попугаи.

КНУТ И ПРЯНИК

      Ужас и отчаяние, поражающие бедных обезьянок, у которых отнимают мать, — наказание за то, что они что-то не так сделали, выполняя инстинктивную программу «не теряй мать». Мы уже говорили, что инстинктивная машина вовсю пользуется эмоциями. За правильное выполнение инстинктивной программы животное вознаграждается чувством удовольствия. Его продуцирует особый центр удовольствия в мозгу. За ошибки, напротив, животное наказывается неприятной эмоцией. Принцип кнута и пряника. Если животное что-то сделало не так, программа обычно останавливает его на месте сбоя и заставляет повторить все сначала. Если вы наблюдали когда-нибудь за птицей, впервые в жизни строящей гнездо, вам временами становилось ее жалко: она десятки раз отрывала травинку и, поперебирав ее в клюве, бросала. Потом десятки раз приносила травинки на место будущего гнезда, пыталась их сплести и вдруг отбрасывала. И так на всех этапах строительства. Как будто какой-то незримый контролер следил за каждым действием птицы. А если животное попало в не предусмотренную программой ситуацию (например, вы посадили жука в стеклянную банку), этот «кто-то», заставляющий беднягу без конца повторять одни и те же действия, выглядит как нечто беспощадное. Когда совсем маленький ребенок криком и плачем требует от вас что-то, он тоже способен орать с энергией и упорством жука в банке. Не будь у инстинктивных программ упорства и упрямства, они бы не достигали своей цели.