1. ПАТРУЛЬ

Главный катер третьей пограничной флотилии шёл в патрульном режиме в двадцати пяти тысячах километров над поверхностью Чёрного Пятна. Это было самое ненадёжное место по всей границе Имперской Республики, простиравшейся на многие парсеки в черноте межзвёздного пространства. Именно здесь предпринимались все попытки нелегального перехода как в ту, так и в другую сторону.

В четырнадцать часов по бортовому времени майор Малваун начал очередной обход постов. Он проверил отделение двигателей, приняв рапорт у дежурного техника, затем прошёл к наблюдателям, сообщившим, что в радиусе контроля космос чист, и никаких посторонних объектов не замечено. После этого майор заглянул в маленькое помещение, выполнявшее на катере роль кают-компании, посмотреть как коротают время свободные от вахты члены экипажа.

Двое играли в карты, двое с интересом следили за игрой и давали советы, ещё двое читали журналы недельной давности, лежавшие на откидном столике, а трое спали, откинув высокие спинки кресел.

Когда майор вошёл, все вскочили, и даже спавшие продрали глаза.

– Отдыхайте, – махнул рукой майор, – отдыхайте!

Потом майор отпустил пару крепких солёных шуточек, которые как он считал, способствуют большему уважению и расположению подчинённых, с удовольствием выслушал несколько подобострастный смех, машинально отмечая про себя, кому, кажется, его юмор пришёлся по душе, хлопнул одного из солдат по плечу и вышел из кают-компании.

В осевом коридоре, идущем от носа до самой кормы катера, майор остановился возле одного из перископов и включил обзор.

Малваун много лет служил в этом секторе границы, патрулировал зону Чёрного Пятна, но каждый раз, когда он смотрел на этот феномен, его охватывало какое-то необъяснимое благоговение. Пятно притягивало и завораживало, хотя сам майор вряд ли признался бы в подобных чувствах кому-либо.

Это странное образование возникло более восьмидесяти лет назад в результате неудачного эксперимента группы учёных. Что там изучалось, Малваун не знал, да и большинство населения Имперской Республики имело об этих исследованиях самое смутное представление.

Майор часто удивлялся про себя, почему Пятно получило такое название, поскольку, строго говоря, было нельзя назвать его «чёрным». Пустота космоса была гораздо чернее, а Пятно на этом фоне казалось скорее серым, очень тёмным, но всё-таки скорее серым, чем чёрным. Его поверхность не оставалась без движения, она жила какой-то своей жизнью, переливаясь оттенками серого цвета, правда, в очень узком диапазоне контраста, однако переливы эти видны были отчётливо.

Если долго следить за Пятном, то начинало казаться, что на его поверхности вспучиваются гигантские пузыри, которые, лопаясь, выплёскивают спиралевидные протуберанцы. Подобное зрелище производило впечатление на новичков, но майор, прослуживший на границе около двадцати лет, знал, что всё это лишь обман зрения. На поверхности Чёрного Пятна ничего не вспучивалось, потому что пятно было двумерным, и вся его жизнь, все движения на нём должны были быть двумерными.

Пятно представляло собой идеальный круг диаметром свыше полмиллиарда километров и не имело толщины. Давным-давно, когда молодой лейтенант Малваун впервые вышел в патруль, он не удержался и попросил у тогдашнего своего начальника майора Кроха особого разрешения совершить дополнительный манёвр, чтобы взглянуть на Пятно с ребра. При наблюдении из точки, лежащей строго в плоскости Пятна оно исчезало, и никакими приборами невозможно было определить, что в пространстве что-то есть (тот факт, что Пятно представляет собой «что-то», никто из пограничников не оспаривал). Но стоило чуть-чуть изменить угол зрения, как можно было заметить тонкую, идеально прямую линию, пересекающую экран обзора – под углом, отличном от нулевого, уже становилась видна одна из плоскостей Пятна.

Майор так привык к факту, что Пятно не имеет толщины, что, не задумываясь, принимал это как само собой разумеющееся. И именно так он всегда говорил прибывающим новобранцам срочной службы, сообщая те немногие сведения о Пятне, извлечённые в основном из чисто практических наблюдений в полётах: в Имперской Республике официально запрещалось заниматься исследованиями данного образования. Краткая лекция о феномене, которую майор каждый год читал новеньким и которую он мог бы повторить слово в слово, даже будучи разбуженным среди ночи, звучала и произносилась примерно так. Рассказав об обязанностях военнослужащего в пограничном секторе, размещении, боевой учёбе, Уставе и выходах в патруль, майор останавливался перед строем (вводное занятие он всегда проводил на плацу базы), снимал головной убор и тщательно протирал подкладку. Затем, водрузив фуражку на голову и глядя на ноги первой шеренги, Малваун сосредоточенно и очень значительно говорил:

– Теперь о так называемом Чёрном Пятне. Вы будете служить в необычном, а можно сказать – в феноменальном секторе границы. Тут у нас имеется, – Майор улыбался и, заложив руки за спину, проводил взглядом по лицам солдат, – Чёрное Пятно, о котором вы все слышали, так или иначе. Не слышали, так теперь будете иметь возможность увидеть сами. Со всеми положениями Устава на несение пограничной службы в зоне Чёрного Пятна вы подробнее познакомитесь на специальных занятиях, а сейчас пока я сообщу вам некоторые общие сведения о том месте, которое вам предстоит патрулировать.

Майор наклонял голову и, помотав в воздухе указательным пальцем, повторял:

– Общие сведения, которые вы, сучьи дети, нигде не имеете права разглашать, согласно принятой уже Присяге. Так вот Пятно совпадает с границей сектора пространства Имперской Республики и сектора, где начинается пространство, принадлежащее нашартмакам. Чёрное Пятно не имеет толщины, оно двумерное. Все знают, что значит «двумерное»?

Малваун обводил глазами строй. Если кто-то не знал, то Малваун пояснял такому, предварительно отметив вслух, что, по-видимому, парень несколько умственно отсталый, что предмет или чего-то там называется двумерным, если он-она-оно не имеет толщины, а имеет только длину и ширину.

– Так вот, – повторял майор, – Чёрное Пятно как раз толщины и не имеет. Возникло оно в результате неудачного эксперимента, но, скорее всего, диверсии одних заумных учёных: этого вы в школе не проходили, но сообщаю вам в виде информации опять же не для разглашения. Конечно, тут имелся вражеский замысел: создать благоприятные условия для перехода нашей границы. Теперь кратко то, что должен знать пограничник, выходя в патруль в районе Чёрного Пятна. Приближаться менее чем на десять тысяч километров к поверхности Пятна запрещается, поскольку полностью сбивается настройка схем модуляции реактора. Правда, можно идти в режиме «двойного контроля реактора», но это очень сложный манёвр, это могут только асы. – Тут губы майора обычно кривила усмешка, которая как бы давала понять, что он имеет отношение к асам.

– Очень важным при патрулировании, – продолжал майор, – является то, что в зоне примерно двадцати тысяч километров над Пятном не возможна радионейтринная локация. Этим пользуются наши враги и разные изменники-отщепенцы, пытающиеся переходить границу и бежать к нашартмакам. Поэтому особое значение приобретают обычные визуальные наблюдения. И ещё: хотя Чёрное Пятно и двумерное, но гробануться туда можно очень даже просто, да так, что не вернёшься. Это, конечно, случается очень редко, если только кто-то залезет в зону, где сбивается настройка реактора, в «зону-десять», как мы её называем. К тому же в большинстве случаев корабли от Пятна просто отбрасывает в сторону, сначала притягивает, а потом отбрасывает, но были случаи, когда и навсегда пропадали. Тем не менее, лезть в зону-десять без крайней необходимости запрещается Уставом, потому что даже, если и останешься жив после падения на Пятно, но попортишь вверенную тебе боевую машину, что расценивается как сознательное вредительство, вот так. Я всё это говорю не для того, чтобы вас запугать, а для того, чтобы призвать к внимательности, добросовестности и, прежде всего, к чёткому выполнению уставных требований и воинского долга. На спецзанятиях вам это преподнесут подробно, а у меня сейчас всё. Вопросы есть? Нет? Пока есть свободное время можно покурить. Разойдись!…

Малваун отрегулировал глубину резкости. Под катером плыли чёрно-серые переливы. Майор поводил немного искателем, огляделся и выключил перископ.

Он прошёл в кабину управления и опустился в командирское кресло рядом с пилотом. Кроме майора и пилота в кабине управления находился ещё связист и капитан Договар, новичок на границе, недавний выпускник Высшей Специальной Военной Академии.

Малваун в душе относился к капитану с неприязнью и завистью, какая может быть у военного, дослужившегося за двадцать лет только до майора, ко вчерашнему курсанту, выскочившему из училища сразу же в Академию и уже щеголяющему капитанскими нашивками. Но своё недовольство майор Малваун старался держать при себе: отец капитана, генерал-консул Космического Флота, был ему хорошо известен. Было ясно, что молодой Договар направлен служить на границе что называется «для вида», чтобы в послужном списке могла быть сделана запись о прохождении службы в «особосложных условиях». Ясно было, что долго он тут не задержится, и ждёт его служба где-нибудь на самом Силонте при Верховном Штабе, и быть ему уже в том возрасте, в каком сейчас находился майор, генералом-советником, не меньше. Видимо, сознавая временность своего пребывания во флотилии, капитан держался весьма фривольно даже со старшим по званию майором.

– С базы не вызывали? – спросил Малваун связиста.

– Никак нет, господин майор, – ответил тот. – Регулярный сеанс связи через двадцать минут, а экстренных вызовов не было.

– Ну и хорошо… – Майор откинулся в кресле и покосился на пилота. – Как у тебя дела, сержант? Всё в норме?

– Так точно, господин майор, – со щенячьей радостью кивнул пилот. – Техники наши молодцы, настройка плазмы «ходит» всего на двести градусов, представляете?

– Так и должно быть, – подтвердил майор, – ребята стараются. Жаль даже, что вашему призыву скоро на демобилизацию. Подготовили мы вас отлично, пока ещё теперь молодых обучишь…

Капитан Договар сел в своём кресле пониже и вытянул ноги, насколько позволяли габариты нижней консоли пульта управления.

– А вы сами, майор, – спросил он, разглядывая носки форменных ботинок скафандра, – долго собираетесь тут, в этой дыре торчать? Чего вас всё держат на одном месте, причём далеко не самом лучшем? – Казалось капитан спрашивает небрежно, как бы со скуки.

Майор довольно резко повернулся и зло взглянул на капитана, но тотчас же взял себя в руки. Капитан спокойно смотрел на майора, покачиваясь в кресле.

– Командованию виднее, кого куда поставить, – ответил майор, вглядываясь в экран, хотя смотреть там было не на что. – Видимо, считают, что максимальную пользу я приношу здесь.

Сопляк-капитан явно развлекался.

– Ну, пользу-то вы приносите, несомненно! – Договар заметно усмехнулся. – Но звание вам можно было бы повысить именно поэтому.

– Жаль, что не вы, капитан, сидите в Военном Совете нашего сектора. – Малваун скривил губы. – Я уже был бы, наверное, генералиссимусом, вы так обо мне беспокоитесь! У меня, правда, нет за плечами Высшей Военной Академии и, самое главное, родителя генерала-консула.

– Вот видите, – Капитан приподнялся в кресле и потянулся, – а вы говорите – «максимальная польза», «командованию виднее»! Значит, – Он бросил быстрый взгляд на майора, – главное не это.

– Знаете, капитан Договар, – Майор покосился на пилота и связиста и покачал головой, – вы ведёте очень странные разговоры!

Капитан тихо засмеялся.

– Действительно, – со значением сказал он. – Да вы не беспокойтесь, майор, лично мне за такие разговоры ничего не будет. Вы же сами говорите, что, имея за плечами генерала-консула… – Капитан развёл руками. – А вообще-то смешно, что за такие разговоры одёргиваете меня вы, а не наоборот. Комедия! – Договар прищёлкнул языком.

«Наглый сопляк!» – подумал майор, но вслух ничего не сказал.

Он отвернулся от капитана и уставился в пульт перед собой. На экране переднего обзора расстилалась поверхность Чёрного Пятна. Ориентация катера была такой, что его нижние технические палубы были повёрнуты к Пятну, и поэтому казалось, если наблюдать из кабины управления, машина идёт над бескрайним чёрно-серым океаном, под немигающими вечными звёздами космоса. Несмотря на то, что до поверхности Пятна было более двадцати тысячи километров, из-за того, что патруль находился почти над самым центром феномена, Пятно представлялось совсем близким, таким, что достаточно одного поворота регулятора направления – и катер клюнет носом в мрачные волны. В неимоверной дали горизонт этого космического океана резал черноту пространства как бритвой. В трёхстах миллиардах километров низко над этим горизонтом горел ослепительно-голубой шар Базаны, одной из звёзд скопления Меч, а немного правее из-за края Пятна всходил оранжевый гигант Каморенн, обращающийся вокруг этой самой Базаны.

«Красиво», – подумал майор, пытаясь успокоиться. Торчит он, конечно, в дыре, но зато в дыре необычайной, что бы там не говорили такие везунчики, как этот капитан.

Малваун искоса взглянул на Договара. Самодовольный сопляк, расселся и рассуждает, сволочь! Хорошо ему издеваться, когда у самого всё в жизни заранее обеспечено, с самого начала всё предусмотрено. Конечно, сынки разных генералов, советников, не говоря уж об отпрысках крупных государственных чиновников, могут чувствовать себя обеспеченными всем необходимым с первых же дней своей жизни, зная, что не их личные способности и заслуги, а титул папаши откроет им все двери, подставит под задницу любое кресло или оденет мундир с золотыми позументами.

Майор тихо скрипнул зубами и ещё пристальнее уставился на экран. Сам он происходил из семьи мелкого служащего, каких были миллионы в Имперской Республике. Отец майора, пока был жив, очень гордился им, младшим сыном, который закончил Военно-пограничное училище Космического Флота. Два старших брата добились в жизни меньшего: один, как и отец, был мелким финансовым чиновником, а второй прозябал инженером на одной из планетарных энергостанций. Майор не часто виделся с братьями, а семьями встречаться вообще не любил, поскольку жёны братьев слишком явно завидовали его жене Пине, «отхватившей» такого мужа. Пина не скрывала своего превосходства и постоянно с мещанским захлёбом демонстрировала своим родственникам достигнутое материальное благополучие. Сейчас пределом её мечтаний был гарнитур янтарного дерева, на который ещё предстояло накопить денег. Копили со скрипом, но всё же Пина копила, а семьи братьев такого позволить себе не могли. Это было естественно – полная зарплата майора по средним меркам была достаточно высока: вместе с постоянным коэффициентом за выслугу лет и пребывание в космосе выходило почти семьсот пилонов в месяц. Это составляло примерно столько, сколько зарабатывали оба старших брата вместе взятые. Что и говорить, военным в Имперской Республике Силонта жилось лучше, чем средним штатским.

«Хотя с другой стороны», – подумал майор, – «моя клушка вот разоряется, копит на дорогую мебель, а кто-то покупает подобное особо не задумываясь над ценой. Всю жизнь бьёшься – и кто ты? Никто! И тут ещё эти девки!…» У майора имелись две дочери на выданьи, и им необходимо было обеспечить приличное приданое, поскольку особыми внешними достоинствами девицы не отличались.

Учитывая возраст и то, что он торчит в такой дыре, майор уже почти достиг потолка в возможном росте звания, и надеяться на повышение было трудно. Для того, чтобы это стало более реально, надо было бы кончать Академию, а для поступления туда была помеха – тот же возраст, поскольку принимали до сорока. Майор был слишком реалистом, чтобы надеяться на какие-то возможные особые отличия по службе: подобного не представлялось за двадцать лет и вряд ли вообще представится.

Малваун вздохнул. Вот этот сопляк, капитан, в его возрасте будет иметь зарплату, позволяющую не задумываться о цене мебели и многого другого, да и от папаши ему неплохо останется. Насколько знал по слухам майор, высокое жалование генерала-консула Договара не мешало тому часто запускать лапу в государственный карман, как и большинству ему подобных. Что ж, всё верно: выше сидишь, больше воруешь.

«Конечно, кто-то должен получать больше, а кто-то меньше», – подумал майор, – «я понимаю, но не было бы обидно, если бы знал, что, например, этот человек добился своего поста по своим заслугам, благодаря своему опыту и умению, а не с помощью протекций и связей. Ведь больше всего от этого страдает дело. Но ничего, видно, не поделаешь, самому бы тут как-нибудь…»

– О чём задумались? – подал голос капитан.

Майор повернулся и посмотрел на Договара. Тот, развалясь в кресле, чистил ногти маленьким ножиком.

– М-м? – Капитан вопросительно приподнял подбородок: Я говорю: о чём задумались, командир?

– Слушайте, – Малваун опустил глаза, посмотрел в пол, после чего вновь перевёл взгляд на капитана, тяжело хмурясь из-под бровей. – Что за фамильярности со старшим по званию? Когда вы это прекратите?! – Он повысил голос. Чёрт с ним, в конце концов, разве он требует чего-то от этого мальчишки кроме законного выполнения уставных норм?

– Да ну чего вы волнуетесь? – удивлённо протянул капитан.

– У нас всё-таки меньше разница в званиях, чем, скажем, у вас и у пилота.

Майор посмотрел на пилота и связиста. Парни сидели, уткнувшись каждый в свои приборы и делая вид, что происходящее их не касается.

– Вот что, капитан Договар, – начал майор, но в этот момент включился экран связи: вызывала база. Майор повернулся к экрану.

– Главный патрульный катер слушает! У канала связи майор Малваун!

Дежурил по базе старый приятель Малвауна майор Увент.

– Привет! – Изображение на экране махнуло рукой, что не вполне соответствовало пунктам устава, но среди друзей допускалось. – Центр запрашивает обстановку, как там у вас?

– Всё спокойно, болтаемся над Пятном как обычно, пространство чистое.

– Ну, добро, – кивнул Увент. – Правда, думаю, скоро будут какие-то особые распоряжения. Это я пока так, частным порядком говорю. – Он покрутил пальцами в воздухе, подчёркивая конфиденциальность. – Тут начальство что-то забегало, возможно, даст новые директивы.

– Даст так даст, – пожал плечами майор Малваун и усмехнулся, – это их дело. Мы выполняем приказ, а то, что пока всё спокойно, так это хорошо.

– Ладно, у меня всё! Желаю спокойной службы. – Увент отключился и экран связи погас.

– Ну что ж, – пробормотал Малваун, поскрёбывая подбородок. Затем он оглянулся по сторонам, как бы вспоминая что-то и поднялся.

– Попрошу вас выйти со мной на пару слов, – сказал майор, обращаясь к капитану, – я уже давно хотел поговорить с вами.

Капитан встал и майор, пропуская его вперёд к выходу из кабины управления, бросил пилоту и связисту:

– Продолжайте несение службы!

– Есть, господин майор! – почти один голос отозвались солдаты, и Малваун вышел, хлопнув створкой люка.

2. КРАМОЛА

Майор провёл капитана в боевую рубку, где сейчас никого не было, и, сев в одно из кресел перед пультом наведения, кивнул Договару на другое:

– Прошу садиться.

– Спасибо, – Капитан слегка наклонил голову и сел. – 0 чём же вы хотели со мной поговорить?

– «Господин майор», – жёстко добавил Малваун, – «господин майор»! Вы каждый раз, как ни странно, забываете повторить эти слова и тем самым не выполняете требования Устава по обращению к старшим по званию! Вот об этом я хотел поговорить с вами, капитан Договар, о вашем непозволительном и, я бы сказал, наглом поведении. Да, вы ведёте себя нагло! – повысил голос майор, наливаясь краской. – Вы не выполняете требования Устава, вы не уважаете старшего по званию и подтруниваете над ним в присутствии младших чинов! Пусть когда-нибудь вы дослужитесь до генеральских званий, но пока вы – капитан, и, будьте добры, обращайтесь к старшему по званию так, как того требует Устав! Если благодаря вашему отцу вам, может быть, всё раньше и сходило с рук, то теперь вы ошиблись. Я ваши наглости терпеть не намерен: я подам на вас рапорт начальству!

Майор выпалил всё это, глядя в сторону. Закончив свою тираду, он достал платок, снял пилотку и промакнул затылок и макушку, после чего поднял глаза и в упор посмотрел на капитана, как бы оценивая, дошли до того сказанные слова или нет. Даже белки глаз у майора покраснели.

Договар слегка кивал головой и улыбался своей странной иронично-грустной улыбкой, которую майор часто видел на молодом лице капитана. У Малвауна от злости спёрло дыхание.

– Я подам на вас рапорт, ясно!? – повторил он, яростно выкатывая глаза.

Капитан оттопырил нижнюю губу и протянул задумчиво:

– Стоит ли? – Он пожал плечами. – Толку-то от этого всё равно не будет, мне ваш рапорт не повредит, вы должны это понимать: нарушения, о которых вы можете сообщить, пустячные. А вот на вас могут косо посмотреть в штабе базы. Зачем это вам, тем более, к концу службы в космосе, так сказать?

– Ну, да вы просто совсем обнаглели! – выдавил из себя майор, яростно дёрнув щекой. – Мальчишка! – От злости и унижения он сорвался и перешёл на «ты». – Считаешь, что если твой отец —генерал-консул, то тебе всё будет сходить с рук? Ну, нет, тебя следует проучить, клянусь честью офицера!

Капитан тряхнул головой и пожевал губами.

– Стоит ли? – снова сказал он. – Неужели будете связываться? Я вас уверяю, что «проучить» меня не удастся именно потому, что я сын того самого Договара. На рапорт, может быть, отреагируют для вида, и меня накажут, но знаете как? Переведут куда-нибудь подальше отсюда с повышением. Будет повод, так сказать, чтобы меня повысить: кто там знает на другом месте, за что меня повысили и перевели? Так что разговоров о незаконном повышении будет минимум. Вот как всё произойдёт, а то, что вы написали рапорт, придравшись к мелочам и не учили того, чей я сын, вам может выйти боком. Правда, и сейчас вы не бог весть на какой должности, но тут-то у вас хоть жалование приличное для майорского звания. А вы наверняка хотите выйти в отставку с пенсией повыше, разве нет? – И капитан пристально посмотрел на майора.

У Малвауна пропал дар речи. Он только хлопал глазами, а капитан продолжал смотреть на него.

– Вот так-то, – сказал капитан, прищёлкнув языком.

Майор неожиданно для самого себя совершенно растёрялся от этого вызывающего, наглого спокойствия капитана Договара. Он молчал, не находя слов. Те, кто хорошо знал майора Малвауна, вряд ли допустили бы даже мысль, что у него отнимется язык, столкнись майор с подобным поведением младшего по званию. Майор Малваун вообще бывал очень строг с подчинёнными и требования дисциплинарного раздела Устава ставил очень высоко. Сложность ситуации заключалась в том, что под непосредственным началом майора ещё ни разу за двадцать лет не оказывался сын такой шишки как генерал-консул.

В голове у Малвауна царил полный хаос, мысли перемешались. Крепко вбитые строчки и главы Устава Космической Службы требовали наказать сопляка как следует, чтобы другим неповадно было. К этому же взывало уязвлённое самолюбие человека, которому, плюнули в лицо и дали почувствовать, что он – никто, червяк, да и только. Но одновременно с такими вполне законными желаниями в мозгу майора, нашпигованном положениями Устава, инструкциями по обнаружению нарушителей границы и действиям в боевой обстановке, а также различными тактико-техническими характеристиками космических аппаратов, как красное табло тревоги пылали слова «генерал-консул», и это сдерживало гнев весьма сильно.

Майор вдруг подумал, что, действительно, этого сопляка ни черта не накажут, а вот ему, майору Малвауну, подача подобного рапорта может стать минусом в глазах начальства на последних годах службы в космическом флоте. Как бы раньше времени не списали, ведь могут, мало ли что. Прицепиться к чему-нибудь просто, если захотеть, а дослуживать не «на борту», как говорится, было очень и очень невыгодно. После такого на пенсию больше, чем в две сотни пилонов рассчитывать не стоило. А что значит сесть на двести пилонов в месяц вместо четырёхсот с женой-дурой на руках, толком никакой специальности не имеющей, и дылдами-девками, на которых требуется уйма средств, чтобы спихнуть их замуж!

Такой вот наглец может не полениться и нагадить через папашу. Да ещё не известно, как он даже без рапорта после этого разговора себя будет вести. Малваун скрипнул зубами. «Представляю», – подумал он, – «как завопила бы моя клушка, если бы узнала, что я наорал на сына генерала-консула! Она и так считает меня „лопухом“ и всегда пилит, что не умел и не научился устраиваться в жизни, а другие офицеры, мол, живут лучше, где только можно тащат и напропалую пользуются служебным положением, а я, дурак, нет. И вот теперь такая ошибка – накричал на генеральского сынка!»

Майор не любил свою жену. Женился он второпях, как и многие выпускники военных училищ. После нескольких лет в казармах среди представителей мужского пола, любая юбка казалась исключительно желанной. Большинство молодых офицеров, уже почувствовав себя перед выпуском вполне самостоятельными людьми, имели потребность выглядеть солиднее и, соответственно, поскорее начать семейную жизнь. Поэтому они, не задумываясь, хватали тех девок, которые оказывались под рукой и которые сами лезли замуж. За офицера космического флота – всё лучше, чем за среднего инженеришку или чиновничка! Поэтому многие из молодых офицеров женились почти одновременно с выпуском. Так же поступил и лейтенант-стажёр Малваун. В общем-то резон в таком подходе был, поскольку молодняк, не имевший влиятельных родственников-военных, засылался к чёрту на рога, а попробуй, найди подходящую невесту в дальнем гарнизоне!

Когда физиологический интерес к жене пошёл на убыль, что произошло довольно быстро, Малвауна многое начало раздражать в семейной жизни с Пиной. Он, наверное, развёлся бы, но жена в тот момент была уже беременна, и подобные действия повредили карьере, тем более что тогда Малваун как раз вступил в Легион Борцов Имперской Республики. Он плюнул на развод, привык и продолжал жить по-прежнему.

«Хотя», – вздохнул майор, – «какую я в итоге сделал карьер? Можно было и разводиться, всё равно достиг не многого. Нынешнюю-то должность, даже имея развод, получил и до майора вско-разно дослужился бы. Но в молодости, чёрт, мечталось о большем, да не вышло!»

Майор с шумом втянул носом воздух. Дьявол, вот из-за таких-то как этот сопляк и не удаётся выбиться выше, все уже для них приготовлено. А как там записано в Конституции, которую, говорят, составил первый Народный Император, великий Авльн? «…И будут отныне все равные среди равных, почитаемых за заслуги перед народом…» Вот тебе и «равные», вот и «заслуги». А крикни это всё сейчас вслух – крамолой покажется.

Майор сидел и молчал совершенно потерянный, злой и беспомощный перед мальчишкой, который считал себя выше сортом, чем он, майор Малваун, только потому, что имел отца генерала-консула. Майор чувствовал, что так или иначе, но он должен что-то сказать, как-то прореагировать на болтовню капитана, что затягивающееся молчание окончательно роняет его достоинство, но продолжал сидеть, не проронив ни звука, подавленный самыми разноречивыми мыслями.

«Вот, дали почувствовать, что серостью ты был от рождения, серостью и останешься», – подумал майор, и у него в душе неожиданно шевельнулась жалость к жене. Как она пыжится перед родственниками и знакомыми, стараясь показать, что сделала удачную партию, выйдя замуж за офицера. Офицер же, майор! Чёрт побери, а для таких вот сопляков что он, майор, что его брат-бухгалтер – просто серость, мелюзга. У майора даже вырвался судорожный вздох беспомощности и обиды.

– Н-да! – неожиданно сказал капитан с какой-то странной как показалось майору интонацией.

Договар протянулся с кресла и ткнул кнопку на пульте. Включился центральный экран наведения. Стали видны звёзды и поверхность Чёрного Пятна, над которым летел катер. В углу экрана пылал голубой Базан.

Капитан встал и прошёлся по боевой рубке. Майор Малваун продолжал сидеть как оплёванный. Он уставился перед собой в пространство, сжимая подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.

– Печально, господин майор, печально, – сказал капитан Договар, останавливаясь перед креслом майора. (Малваун даже не обратил внимания, что сейчас его назвали «господин майор».) – Я-то думал, что вы «заведётесь», а вы тоже как все: бо-и-тесь! Н-да…

Майор поднял голову и посмотрел на капитана, не понимая, куда тот клонит.

– Что? – хрипловато выдавил он из себя.

Капитан стоял, заложив руки за спину и глядя на экран. Несколько секунд он молчал, как бы размышляя, а затем качнулся на носках и повернулся к майору.

– Я думал, что вы более принципиальный, а вы такой же, совершенно такой же, как все остальные. – В голосе капитана зазвенели юношеские неспокойные нотки. – Вам, заслуженному военному, многие годы отдавшему честной службе в Военном Космическом флоте, наплевал в рожу мальчишка, то есть я, – Капитан ткнул себя пальцем в грудь, – а вы стерпели и утёрлись только потому, что у этого мальчишки отец – генерал! В этом-то вся беда, с этого начинаются все беззакония, которые уже давно творятся на Силонте. Я почему-то думал, что вы, майор, действительно живёте принципами члена Лиги Борцов, теми принципами, которые были провозглашены когда-то и от которых в реальности мало чего теперь осталось. И вы же, так сказать, выходец из народа. Значит, действительно, даже психология народа подгнила!…

«Эге», – вдруг радостно подумав майор, – «вот куда ты, братец, клонишь. Начитался запрещённой литературы, подбрасываемой от нашартмаков и прочих подонков. И чего тебе, сволочи, не хватает с таким папашей? В горячих точках ты нигде не был – с жиру, гад, бесишься! В двадцать пять лет уже капитан, чего же тебе неймётся? Значит, нарочно мне в рожу плевал? Так-так…»

Майор почесал подбородок, размышляя. Может быть, он его специально провоцирует?