- Что случилось? Порезали?
      - Да нет. Опять язва образовалась. На старом месте.
      - И часто так получается?
      - Раз в несколько лет.
      Через некоторое время мы поссорились. В общем, из-за пустяка.
      В нашей операционной было сделано небольшое окошко в комнату, где стояли стерилизаторы и шкафы с инструментами и лекарствами. Сестрам и санитаркам было неудобно пользоваться этим окошком, и они вынуждены были многократно ходить туда и обратно через коридор. Не говоря уже о нарушении чистоты и порядка, все время хлопали двери. Как водится, это без конца обсуждали на производственных совещаниях, но, к моему удивлению, дело так и не стронулось с места. Тогда я не знал, что идея окна в операционной принадлежала самому Виктору Алексеевичу, который относился к ней удивительно ревниво и не собирался ничего менять.
      Получив от него два отказа, я пошел по самому простому пути. Один из наших рабочих, Миша, был мастером на все руки. На вопрос, сколько времени нужно, чтобы это окно превратить в обычную дверь, он ответил: "Часа два". В воскресенье все было сделано.
      Блаженствовали мы дня два. А потом разразилась буря. Виктор Алексеевич некоторое время даже не заходил к нам в хирургию. Я рассчитывал, что в конце концов он хотя бы признает свою ошибку. Но этого не произошло. Ни тогда, ни позже.
      Как-то мы случайно встретились во дворе больницы. Увидев, что я смотрю на повязку на его пальце, он сказал:
      - До сих пор не заживает. - - Сколько же времени?
      - Да уже больше четырех месяцев.
      - Давайте я посмотрю...
      Мы прошли в перевязочную. Язва выглядела плохо.
      - Виктор Алексеевич, прошу вас, поезжайте в онкологическую и сделайте соскоб.
      К этому разговору мы возвращались неоднократно, но наш главный не спешил. Он знал, что рентгеновские язвы нередко трансформируются в рак, и оттягивал неприятное сообщение. Слова "рак" и "неприятное" сочетаются с трудом. Но для кожных раков такого происхождения и локализации у пожилых людей это наиболее точное определение: они медленно растут, не прогрессируют и не дают метастазов.
      Диагноз после соскоба подтвердился, и после ряда дополнительных консультаций было решено палец удалить. Виктор Алексеевич просил меня сделать операцию, чтобы никуда не ездить: "А здесь и стены помогают". Мы вместе наметили план операции. Выдержал он ее мужественно. Местная анестезия была полной.
      На следующий день я заехал к нему домой. Чувствовал он себя хорошо. Температура нормальная. Правда, жена его Вера Алексеевна в глаза мне не смотрела. Тогда я не придал значения этому важному симптому, о чем вскоре пожалел. Виктор Алексеевич позвонил в клинику и сказал, что все идет отлично и навещать его не нужно, а еще через день Вера Алексеевна просила срочно приехать.
      Застал я больного не в лучшем виде. Температура для него была высоковатой - тридцать семь и четыре, Разбинтовав руку, я пришел в ужас. Такого раннего и бурного нагноения мне давно не приходилось видеть. Кисть и нижняя треть предплечья были раздуты. Пальцы полусогнуты, скрючены и отечны. У основания ампутированного пальца - покраснение и зыбление. В глубине скопился гной.
      Что же приключилось? Вопреки данному слову не развязывать руку, в первую же ночь, когда начались обычные послеоперационные, а точнее, послеампутационные боли, Виктор Алексеевич снял повязку и, предполагая, что в ране скопилась кровь, распустил один шов и осторожно раздвинул края раны. Домашние инструменты, по его словам, он "самым тщательным образом простерилизовал". На мой вопрос: "Точнее?" - он ответил, что прокалил на свечке и смазал йодом. Крови в ране не было. Он опять наложил повязку и строго наказал жене ни слова не говорить мне. Но Вера Алексеевна вовремя забила тревогу.
      Немедленно мы отвезли его в клинику. Дали наркоз и сделали разрезы в нескольких местах. Выделенный гной послали на определение чувствительности флоры к антибиотикам. В то время в большинстве случаев посев гноя у наших больных показывал невосприимчивость к ряду антибиотиков, которыми организм по тем или иным причинам уже бывал перенасыщен, - это, кстати сказать, затрудняло лечение. Но Виктор Алексеевич лекарств вообще и антибиотиков в частности не любил и не применял. Самый обычный пенициллин оказал на него быстрое и мощное воздействие. Именно такое, какое он оказывал, когда только начинал свое победное шествие по миру, разрушая не приспособившуюся к нему микрофлору. В этом отношении Виктор Алексеевич был в особо выгодных условиях. Он как будто берег себя для крайнего случая, не прибегая к антибиотикам. Теперь, в трудную минуту, это привело к благотворному результату. Рана быстро зажила и больше неприятностей нашему главному врачу не причиняла.
      К чему я все это рассказал? Общая примета хирургов старшего поколения - плохая кожа рук: дряблая, в мелких морщинках, сухая от частого мытья щетками с мылом, раствором нашатырного спирта и сожженная рентгеновскими лучами. Руки хирургов были всегда старше их хозяев...
      Сейчас многое изменилось. Появились новые безвредные моющие и дезинфицирующие средства. Жирные витаминизированные кремы лечат кожу. В рентгеновских кабинетах царствуют специалисты-рентгенологи, ангиологи. Но не изменилось главное: при внешней несхожести характеров, темпераментов и опыта больших хирургов объединяет то высокое мастерство, или, как принято говорить, профессионализм, который проявляется в продуманности и рациональности оперативно-технических приемов, в отсутствии каких бы то ни было лишних движений, в бережном обращении с тканями, что обеспечивает их полное заживление.
      Ну, а что касается самих рук хирурга, то при самой разной их форме они отмечены лишь коротко остриженными, очень чистыми ногтями да скрытой силой и чуткостью пальцев. Даже рассматривая их с пристальным вниманием, всего этого можно и не заметить...
      Преподавание
      Литературная и исследовательская работа способна сыграть роль своеобразного катализатора - она ускоряет процесс формирования современного, творчески мыслящего врача. Если вообще без нее этот процесс возможен. Тема эта настолько важна, что я еще специально остановлюсь на ней в дальнейшем, а пока хочу подчеркнуть вот что: молодому врачу умение учить нужно не меньше, чем умение учиться. Первым объектом его преподавательских интересов должны стать медицинские сестры.
      У нас они иногда предоставлены самим себе, ибо старшие сестры больше занимаются выпиской лекарств, питанием больных и прочими хозяйственными делами и недостаточно внимания уделяют передаче современных знаний. Ординаторы с трудом успевают разделить свое время между операционной, манипуляционными и дежуркой, где записываются истории болезней. В результате этого сестры порой не представляют себе полностью значения того, что они выполняют. Обучение медсестер, не только в форме повышения техминимума, а с повседневным рассказом и показом того, что и как следует провести, сделает их работу значительно интереснее, а помощь больным будет осуществляться более квалифицированно. Ежедневные занятия с сестрами, на мой взгляд, являются прямой обязанностью ординатора.
      Посещая зарубежные клиники, я обратил внимание на интересное отличие в обслуживании больных по сравнению с нашими медицинскими учреждениями. Если у нас значительное число процедур, особенно в педиатрических больницах, осуществляют врачи, то за рубежом собственно лечение больного непосредственная задача медицинской сестры. Врач планирует и организует лечебный процесс - делает только то, что никто, кроме него, по своей подготовке сделать не в состоянии. От подобного, несколько необычного в нашем представлении, смещения "врачевательных" функций выигрывают пациенты. Ведь врач бывает в палате, непосредственно у постели больного сравнительно редко, а медицинская сестра - круглые сутки. И чем выше ее квалификация, больше опыт - иначе говоря, реальная способность оказывать помощь, - тем чаще и полнее больной эту помощь, в том числе и психотерапевтическую, сумеет от нее получить.
      В последние годы сестры приходят с таким запасом знаний и такой культурой, что им можно многое доверить и еще больше с них спросить.
      Если учреждение, где трудится молодой специалист, является базой для педагогического заведения (школа медсестер, вуз или институт усовершенствования врачей), то он непременно участвует в обучении на самом высоком уровне и должен ему соответствовать. Постоянно систематизировать знания, честно отвечать себе самому и своим ученикам на сложные вопросы, ибо слушатели очень точно умеют отличить правду от фантазии и лжи.
      В преподавании заложен своеобразный стимул к самоконтролю. На первом этапе педагог нередко случайно выдает желаемое за действительное, а впоследствии сам удивляется и несколько стыдится происшедшего смещения фактов. Так, например, у меня в памяти сохранился случай, когда один из моих учителей на лекции искренне говорил, что при определенных обстоятельствах он поступает определенным образом. Но мы-то знали, что это не так! Очевидно, ему хотелось сделать по-другому, но что-то его удерживало. Интересно, что через некоторое время после этой лекции он поступил именно так, как учил нас, и это было очень хорошо, полезно для дела. Следовательно, на втором этапе педагог стремится превратить желаемое в действительное. А это уже прогрессивно.
      Давайте поднимемся на следующую ступень и посмотрим, что собой представляет преподавание в более широком плане. В настоящее время к этой работе в хирургических клиниках и больницах привлекается много новых сил: штатные ассистенты, опытные практические врачи и молодые научные сотрудники НИИ и НИ-лабораторий.
      Трудным делом, особенно когда речь идет об общении с врачами, а не студентами, является умение в рамках программы изложить не только установки и методы лечения данной клиники, что само по себе похвально и патриотично, но и осветить предмет на современном уровне отечественной и зарубежной медицины. Методические приемы преподавания совершенствуются в клинике путем заимствования опыта руководителя кафедры и коллег, совместного обсуждения лекций и практических занятий, знакомства с работой других учреждений. Целесообразно овладеть минимумом специальной педагогической литературы (педагогика, психология, логика, ораторское искусство). К сожалению, у нас отсутствует краткое методическое руководство для преподавателей, в котором давно ощущается острая необходимость.
      Практика показывает, что росту педагогического мастерства ассистента способствует прикрепление к нему клинических и городских ординаторов и аспирантов. Полезные навыки можно приобрести, преподавая в школе фельдшеров или медсестер. Особенно полезно участие в работе научного студенческого кружка.
      Нужно по возможности раньше привлекать ассистентов к чтению лекций. При этом они не должны забывать, что основное воздействие на учащегося осуществляется "показом". Тогда в их лексиконе не появятся слова: "случай" и "материал". К словам неодушевленным порой утрачивается душевное отношение. А для настоящего врача больной - всегда больной.
      Молодой ассистент испытывает большие затруднения по сравнению с опытным практическим врачом при необходимости установить сложный диагноз, принять ответственное тактическое решение, выполнить нетипичную операцию. Опытный врач отличается от неопытного широким знанием своего предмета и, в первую очередь, случаев, требующих экстренных диагностических и лечебных мер. Поэтому интенсивное изучение всего многообразия заболеваний, в том числе и смежных с хирургией, овладение дифференциальной диагностикой залог роста профессионального мастерства.
      Всякая возможность совершенствования должна быть использована именно на этом этапе. Ибо в последующем быстротечная жизнь поставит молодого врача на еще более высокую ступеньку служебной лестницы, где учиться уже будет практически невозможно, а потребуется руководить.
      ...Завершив работу над диссертацией, ассистент прошел большую школу самовоспитания, приобрел качества научного работника. Вместе с тем (и здесь следует быть полностью откровенным) он представляет собой типичный пример диспропорции роста ("флюса"), в известной мере полезного для ученого и бесспорно вредного для практической и педагогической деятельности.
      Следует ли новоиспеченному кандидату наук немедленно стремиться к следующему этапу - докторской диссертации? Я глубоко убежден, что как не каждый окончивший школу должен поступать в вуз, точно так же нет необходимости понуждать ассистентов к защите докторских диссертаций, а тем более планировать их. Основная задача ассистента - быть педагогом, методистом. Опытный ассистент, будущий доцент, посвятивший себя преподавательской работе, является одной из центральных фигур кафедры, несет ее лучшие традиции.
      Но нельзя впадать и в другую крайность. Ассистенту, обладающему инициативой и склонному к исследованиям, необходимо помогать в создании докторской диссертации. Трудность заключается в том, чтобы одновременно с изучением узкой проблемы он совершенствовался как хирург и преподаватель. Плохо, когда доктор наук, специалист в определенном вопросе, не в состоянии поставить диагноза кишечной непроходимости или грамотно вскрыть флегмону кисти. Выезд на консультацию в районную больницу для такого ученого хоть необходим, но труден. Недаром за рубежом подобного специалиста именуют "университетским профессором". Именно поэтому в последние годы столь популярной становится идея объединения кафедр хирургии вуза и научно-исследовательского института или научно-исследовательской лаборатории. Подключение научных сотрудников к педагогическому процессу полезно для их роста, так как способствует систематизации знаний, а сотрудники кафедры несколько высвобождаются для выполнения плановых и даже внеплановых научных работ.
      Организаторская деятельность
      Сущность ее сводится к выполнению максимального объема работы за наиболее короткий срок. Первые шаги молодого врача выявляют обычно расхождение между необходимым для выполнения обязанностей временем и его наличием.
      В связи с этим личная, персональная организация труда, ее режим и принципы играют большую роль. Так, например, кратковременный сон (10 - 15 минут) после обеда повышает вечернюю работоспособность на 3 - 5 часов.
      ДЕСЯТЬ МИНУТ ПОСЛЕ ОБЕДА
      Недавно случилось так, что после лекции мы сообща смотрели вновь поступившего больного и решили, что его нужно оперировать. На подготовку требовалось не менее часа. Уезжать из клиники не было смысла. Старшая сестра приемного отделения покормила меня обедом дежурных врачей, и я пошел к себе, попросив ее разбудить меня через десять минут.
      - Почему вы спите после обеда, ведь это вредно? - спросила она.
      - Привычка...
      Как эта привычка возникла, я сейчас расскажу.
      Москвичи хорошо помнят трудные месяцы 1941 года - с октября по декабрь. Именно в декабре во II Таганскую больницу доставили из-под Ржева несколько мальчишек. Немцы, предполагая контратаковать наши позиции, посылали под автоматами местных жителей - стариков, женщин и детей - на разминирование минных полей. Ребят с оторванными кистями рук, выбитыми глазами, множественными ранами груди и живота привезли к нам. А сколько их осталось там...
      Один из мальчиков, маленький, худой и глазастый, звали его Миша, пожаловался ночью сестре, что руку, а правильнее - то, что от нее осталось, сильно дергает.
      "Неужели столбняк?" - подумали мы, тогда еще совсем молодые хирурги. Наши опасения подтвердились. Несмотря на все, что требовалось в то время реампутация культи (отсечение конца культи), вливание противостолбнячной сыворотки в вену, наркотические средства, - состояние мальчика ухудшалось.
      - Я постараюсь разыскать академика Штерн, - сказал наш главный врач. Существует новый метод, который применяется с успехом на фронте.
      Мы ожидали увидеть высокого седого мужчину, худого и в очках. Он представлялся нам в форме бригадного врача или что-то в этом духе.
      Вместо него появилась немолодая, очень полная, до предела уставшая женщина. Она только что вернулась с передовой, и когда узнала, что в одной московской больнице лежит мальчик с запущенным столбняком, то, "не умывшись и не поев", приехала к нам.
      Да, ею на самом деле разработан метод лечения столбняка. Действительно, удалось спасти нескольких бойцов. Метод очень опасный. Иглу вкалывают под затылочную кость и непосредственно в четвертый желудочек мозга вводят противостолбнячную сыворотку. Одно неосторожное движение, - а такой случай был, - игла попадет в мозг и больной может тут же погибнуть.
      Пока шла подготовка к процедуре, академика покормили нехитрым нашим военным обедом, и она попросила оставить ее на десять минут в какой-нибудь тихой комнате.
      Когда мы ее разбудили, то в ответ на наши вопросы - "Почему десять?", "После еды спать вредно" и какие-то еще, - услыхали предельно краткий, но точный рассказ. Это был не рассказ, а лекция об очень сложных вещах, о которых так просто могут говорить только очень образованные люди.
      - За десять минут мозг человека выключается настолько, что отдых дает возможность вечером плодотворно работать до самою сна. Дальше спать не стоит. Просыпаешься разбитым. Хочется продлить сон и не сразу входишь в рабочую колею.
      ...Миша после нескольких пункций поправился. Родных его в деревушке под Ржевом уже не было. Он выписался в интернат. Привычка спать после еды десять минут осталась у меня на всю жизнь. А работоспособность, на самом деле, сохраняется до вечера. К сожалению, в последнее время не всегда. Но с этим уж ничего не поделаешь.
      Когда в клинике видишь молодого врача, который в 5 - 6 часов вечера сидит и записывает историю болезни, то чаще всего это свидетельствует не о его чрезмерной аккуратности, а о неумении правильно распределить свой день. Очень важно помнить: время должно работать на нас. Разные обязанности должны распределяться таким образом, что если в чем-то возникла задержка, следует сейчас же переключиться на выполнение других задач. Соблюдение подобного принципа возможно и необходимо.
      Еще большее значение имеет общественная организация труда, которая впрямую зависит от позиции руководителя учреждения. Попытка коллегиальных решений чаще всего сопровождается тратой времени и освобождает от персональной ответственности. Разного рода комиссии, комитеты, советы и т. п. не могут подменить собой инициативного, опытного, смелого руководителя, который обладает острым чувством долга. Не теряя времени в случаях бесспорных, он в каждом сомнительном случае консультирует проект решения с компетентными помощниками. И любой врач в самой категорической форме должен требовать от товарищей по работе и от своего начальства создания предельно насыщенного трудового режима.
      До чего же привыкли у нас к производственным совещаниям о чистоте, проверке качества документации и о тысяче прочих вопросов, в то время как в подавляющем большинстве все упирается в пренебрежение организацией труда, в отсутствие четкого взаимодействия, в неуважение к ритму работы учреждения. Все это наблюдается в больницах, где главный врач и заведующие отделениями поставить дело не умеют и подменяют его разговорами, что, естественно, значительно проще.
      Так было и в нашей больнице лет пятнадцать назад. Люди привыкли говорить на утреннем аврале на любые темы по часу и более. Операции начинались в зависимости от настроения заведующего отделением, в то время как операционные сестры, одетые в стерильное белье, часами ожидали хирурга. Любое собрание являлось поводом для отсрочки операции или отмены обхода. Врачи давали справки родителям в отдалении от своего корпуса, ежедневно совершая для этого длительные "прогулки". В больнице царило хроническое нежелание считать время. Элементарное понятие человеко-часы, которое так широко внедрено в производстве, казалось чем-то странным и даже опасным. Анализ работы, проделанной за год, сводился к двум страницам цифрового отчета без попыток строго разобраться в ошибках и дать оценку успехам, без стремления наметить перспективы - то есть всего того, без чего немыслим дальнейший прогресс. Истории болезней лежали неоформленными после выписки детей из стационара месяцами... Сейчас все это вспоминается, как тяжелый сон.
      Очень хотелось бы рассказать обо всех этапах, которые прошел наш коллектив. Теперь это клиника для лечения больных с разнообразными и тяжелыми заболеваниями, которая служит не только лечебным учреждением, но и базой для преподавания врачам, приезжающим в Центральный институт усовершенствования врачей со всего Советского Союза и из-за рубежа. И далось это, конечно, не сразу. Были. важные и не очень важные споры. Комиссии. Смешные и грустные истории. Победили ответственность и энтузиазм молодых научных работников. Это вполне закономерно: в истинных ученых зачастую заложены качества отличных организаторов; многие являются ими уже потому, что вся их деятельность направлена на поиски новых форм работы, отсеивание главного от второстепенного, концентрацию основных усилий на важнейшем направлении и вместе с тем на изучение каждого неожиданного явления.
      Вообще, на мой взгляд, основная ошибка, которую допускают организаторы любого масштаба, от самого мелкого до самого большого, заключается в хроническом непонимании этой ценнейшей черты ученых и в неумении этой чертой воспользоваться. К сожалению, "хорошим организатором" иногда считают лицо, обладающее достаточной волей и аккуратностью, чтобы требовать исполнения своих или чужих распоряжений. Особенно ценятся качества снабженца, администратора, хозяйственника, которые хоть и важны, но в организационной работе не являются главными. В учреждениях, которые возглавляет даже дельный "хозяйственник", упускаются первоочередные задачи, мучительно страдает творческий коллектив, работу стимулируют лишь крупные просчеты, а жизнь идет по принципу: "Пока гром не грянет - мужик не перекрестится". И хотя многие болеющие за свое дело видят, что все обстоит куда хуже, чем могло бы быть, такой руководитель исполнен оптимизма и уверяет всех, что у него полный порядок. Вывод один: чем крупнее исследовательское учреждение, чем выше задачи, которые перед ним стоят, тем более крупный ученый должен его возглавлять. Интересно, что талантливые организаторы, приобщающиеся к научной работе, обычно ведут ее весьма успешно.
      Поведение в обществе, в коллективе
      Воспитание коллектива, как и всякое воспитание, подчинено старым, незыблемым, научно обоснованным педагогическим законам: "Учат рассказом, приказом и показом". Хороший рассказ и убеждающий исполнителя, четко сформулированный приказ, подкрепленный скрупулезной проверкой, имеют большое значение. Но успех воспитания больше всего решает показ, личный пример. Какие хорошие слова ни произносит руководитель, какое разнообразие мудрых советов от него ни исходит, но если он нескромен - развязны будут подчиненные; если он запускает руку в казну - большинство будет считать себя вправе делать то же самое; если он болтлив - работа других тоже будет подменяться болтовней; если он полуграмотен и не понимает значения научного подхода к жизни учреждения, то и его помощники будут вспоминать о науке лишь в удобных для этого случаях.
      Пост руководителя чреват сам по себе большими опасностями. Начиная работу, ты уверен, что будешь деловитым, внимательным, сдержанным, скромным и т. п. Но постепенно ты приходишь к выводу, что советы с сотрудниками отнимают слишком много времени и не дают той пользы, которую ты ожидал. Принимаешь ряд решений сам, убеждая себя, что ничего страшного не произойдет, что с твоей позиции "лучше видно". И так далее, и тому подобное. К чему все это ведет - мы хорошо знаем...
      Очевидно, кардинальной задачей является установление такой системы, при которой невозможен отрыв руководителя от коллектива. Это связано с необходимостью выполнения целого ряда условий.
      Демократизм учреждения определяется в первую очередь уважением к мнению любого сотрудника. Каждый, даже самый молодой врач должен быть уверен, что к его мнению отнесутся серьезно, без вежливого пренебрежения или иронии. Тогда он, не стесняясь, выскажет свои сомнения в правильности диагноза, в методике лечения или организации работы. Деловая атмосфера дает простор для проявления широкой инициативы. Деловитость порождается лаконичностью суждений и мнений. И, наоборот, в многословии, как правило, ощущается неуважение к коллективу, ибо только очень умный и знающий человек может позволить себе быть многословным, да и то когда он уверен, что его слушатели незнакомы с данным вопросом.
      Обсуждение любой проблемы допустимо до того момента, когда стадия дискуссии завершена и принято решение. После этого решение становится правилом, которое подлежит безоговорочному выполнению. Жесткая дисциплина является непременным условием экономичной работы любого коллектива. К сожалению, в некоторых больницах имеются люди, которые любят обсуждать вопросы наиболее ясные... Демагогическая болезнь трудно излечима, но победить этот застарелый недуг необходимо.
      Очень важно, чтобы в учреждении была создана атмосфера, исключающая несправедливость, а коль скоро такое бывает, то чтобы ее ликвидировали в рабочем порядке. Вынесение личных отношений и мелких проблем на всеобщее обсуждение вызывает пустое любопытство и приводит только к трате дорогого времени.
      И, наконец, последнее. Часто у нас забывают о важности соблюдения декорума, правильной форме обращения друг с другом. Громкий и резкий разговор, повышенный тон, оскорбительные интонации в корне противоречат здоровому режиму работы. Младший и средний медицинский персонал быстро усваивает подобный стиль обращения, и такая больница в целом производит плохое впечатление. Ухудшаются личные отношения - страдает дело, наносится вред больным. Поэтому в любом медицинском (а, вероятно, и в немедицинском) учреждении следует решительно пресекать в разговорах, выступлениях на конференциях и совещаниях всякие иные интонации, кроме спокойных, ровных, уважительных и доброжелательных.
      Четвертое письмо о воспитании.
      Брак и семейная жизнь
      Медик, как и сапер, не вправе ошибаться. И все-таки ошибается. Эти ошибки порой трагичны, порой исправимы. Когда они исправимы, особенно у молодежи, их хочется предупредить. Я говорю не о том, чтобы кого-либо учить, а о том, чтобы советовать. Ведь опыт старших может касаться не только медицины, будней клиники, но и личной жизни. У моих молодых коллег она часто складывается, если можно так сказать, на наших глазах - свадьбы, рождения детей, разводы, вызывающие растерянность и неудовлетворенность. Не такое уж это личное дело, как кажется...
      Написанное ниже не имеет прямого отношения ко мне. Рассказать об истории одного брака - значит, рассказать все и одновременно ничего. Все ибо всякая летопись жизни является всеобъемлющей для описываемых двух лиц. Ничего - поскольку один индивидуальный вариант отличается от миллиона других.
      А поэтому просто рассказ о том, как мне вся эта проблема видится сегодня.
      Что такое жених и невеста? Каковы качества молодоженов? Возьмем для примера однолеток в возрасте между 20 и 25 годами. Случай не оптимальный, но довольно типичный.
      Обычно есть любовь. Или то, что в это довольно емкое понятие принято вкладывать. С уверенностью можно сказать, что на этом этапе не столь важно влияние мощного интеллекта или совпадение утонченных чувств, сложившихся привычек и взглядов. На первый план выступает острое физическое влечение, новизна душевного томления, жажда интимного общения, первооткрывание сокровенных мыслей. Иногда к этому присоединяются меркантильные соображения, что, к счастью, не является правилом.
      Известно, что в этом возрасте, а возможно и надолго, девушка намного старше, нежели юноша. Юноша несет в себе много разнообразных девичьих черт. А девушка концентрирует мужские качества, что ее самое нередко удивляет. О чем идет речь?
      Юноша. Он нежен и чувствителен. Обидчив, как ребенок. Чуток до невероятности, когда дело идет о его чувствах. Может быть невнимательным и эгоистичным, ошибочно полагая, что девушка обязана чувствовать то же, что он, и именно в это же время. Ревность способен высосать из пальца. Считает, что малейшее изменение настроения любимой непременно связано с его персоной, хотя в этот момент она размышляет, например, о летних планах или новом галстуке для мужа, что в общем-то похвально. Ради каприза любимой он готов поехать на другой конец света. Однако в химчистку (в одиночестве) отправляется без всякого энтузиазма. Из рассказов друзей, покончивших с холостой жизнью, он хорошо знает, что в первое время важно не попасть под каблук жены, а поэтому должен показать, что у него есть характер. И показывает его в самых неподходящих случаях. Иногда демонстрирует его отсутствие, ибо по сути дела в этом возрасте то, что принято называть характером, в большей степени имеется у девушки, а в меньшей - у юноши. Поэтому, если говорить начистоту, выражение "Вася женился на Ире" глубоко ошибочно. Можно сказать: "Вася и Ира поженились" или, что вернее: "Ира женила на себе Васю". Обидно, но факт. Хотя жена одного из друзей моего сына сказала мне так: "Я уступила его настойчивости". Это тоже возможный вариант.
      Юноша во многих своих проявлениях продолжает оставаться мальчиком. Он любит возиться с игрушками. Особенно механическими, включая автомашину. Он любит играть с женой и искренне обижается, когда она не желает ответить ему взаимностью. А это понятно: он еще маленький, она - большая. Запас нежности у юноши значительно больше, чем у девушки. Поэтому у него чаще, чем у нее, поводов для обиды на холодность. Нередко он этим серьезно обескуражен: по всем его предположениям и сведениям из литературы, женщина - это источник нежности, ласки, доброты. И, как отрезвляющий душ, звучит холодно произнесенная фраза: "Перестань, мне надоело". Хотя дело всего лишь в поцелуе или поглаживании руки...
      За редким исключением стремление к физической близости чаще исходит от юноши, а девушка оказывается в положении инстанции, которая может разрешить или запретить наслаждение. Коль скоро так, то расстановка сил с каждым месяцем приобретает все более определенный и стандартный характер. Но прежде чем описывать этот этап отношений, вернемся к лучшей половине человечества.
      Девушка. В ней борется много странных чувств. По женской природе своей она горда и независима. Несмотря на то, живет ли она с родителями мужа или своими (хотя здесь много прелюбопытных деталей), она стала членом качественно новой семейной единицы, состоящей не из трех, четырех, а всего лишь из двух лиц.