Энда всерьез втянулась в Игру, лишь взяв аватара-девочку. Ей было двенадцать, и раньше она играла за мальчика-эльфа – родители говорили Энде, что, если играешь девочкой, к тебе липнут всякие извращенцы. Ни одна ученица школы Ады Лавлейс ни за что на свете не взяла бы себе в персонажи девочку. А все аватары женского пола, которых Энда видела в Игре, принадлежали мальчикам. Это было понятно сразу: то ли по гипертрофированным бюстам, то ли по длинным ногам, то ли по крохотным, бесполезным клочкам кожаной «брони» (больше похожей на бикини), в которые все это было упаковано. «Сучья упряжь», как называла ее Энда.

Но в двенадцать лет она встретила Лайзу-Органайзу, аватар которой был хоть и женский, зато с вменяемыми грудями, толково подобранной броней и чертовски хорошим мечом, с которым она явно умела обращаться. Лайза пришла в школу после физкультуры, когда Энда сидела, растирая пострадавшие части тела, презирая всю свою проклятую жизнь от идиотского рассвета до дурацкого заката. Спортивный костюм и сменная обувь лежали на дне сумки, лицо Энды было того пакостного багрового оттенка, который она особенно ненавидела; математика была немногим лучше физры, но по крайней мере на ней Энде не приходилось потеть.

Но вместо математики всех девочек собрали в актовом зале, и Лайза-Органайза вышла на сцену вместе с мисс Кройшанк, директрисой, и миссис Данциг, никчемным школьным психологом.

– Здравствуйте, цыплятки, – сказала Лайза. У нее был австралийский акцент. – Ну разве не прелестны все эти нетерпеливые, чистенькие, повернутые ко мне розовые личики? Вы словно тянущиеся к солнцу цветочки. Это согревает мое грёбаное сердце.

Энда хихикнула – и не она одна. Мисс Кройшанк и миссис Данциг явно не оценили выходки Лайзы, но старались не подавать виду.

– Меня зовут Лайза-Органайза, и я очень крутая, даже не сомневайтесь. – Она коснулась клавиш лэптопа, и экран позади нее загорелся. Это была игра – не та, в которую играла Энда, что-то космическое, с орбитальной станцией на первом плане и звездолетом на втором. – Вот мой аватар.

Вполне приличный бюст, с толком подобранный армор, меч размером с Млечный путь.

– В Игре меня зовут Лизанатрой, Королевой Звездных Путей, президентом клана Фаренгейт.

Фаренгейты участвовали во всех играх. Они были замечательные, смертоносные, клевые, и, насколько Энда знала, ни с одним Фаренгейтом ей еще не довелось пересечься вживую. В ее Игре им принадлежал целый остров. Ух!

На экрана Лизанатра избивала целую армию волосатых, словно вуки, мужиков: в одной руке обычный меч, в другой – световой, рокетджампы, стрэйф, развороты, невероятно трудные попадания, изящные нырки за пауэрапами и никакой пощады врагу.

– ...президентом всего клана. Должность выборная, и выдвинули меня только потому, что я очень хороша в бою. Я чемпион мира сразу в шести играх – и в шутерах, и в стратегиях. Одними армиями я управляла, а другие выкашивала. Мой рекорд – три тысячи пятьсот двадцать два фрага в одной заварушке. В чемпионатах я заработала свыше четырехсот тысяч фунтов стерлингов. Я тренируюсь по четыре-шесть часов каждый день, а в остальное время творю, что хочу. Скажем, выбираюсь в девчачьи школы вроде вашей и открываю вам страшную тайну: быть девчонкой – это что-то! Мы быстрее, умнее, сильнее мальчишек. У нас иное отношение к Игре. Нас всю жизнь уверяли, что играют только ненормальные, что когда мы играем, мы никогда не выбираем женских аваторов, потому что это создает массу проблем. Пришло время кое-что изменить. Лучше меня в этом мире не играет никто, и я девчонка. Я начала играть в десять лет, когда женщин в играх не было вовсе. Мне даже игры отказывались продавать. Сейчас с этим проще, но от многих предрассудков до сих пор не избавились. И мы с вами, цыплятки, намерены дать им бой. Кто из вас играет?

Энда подняла руку – как и половина девочек в зале.

– А кто из вас играет девочками?

Все руки опустились.

– Вот в этом-то и трагедия. Прямо плакать хочется. В играх не протолкнуться от мальчишек с потными подмышками. Пора им уступить место девчонкам! Вот что я вам предлагаю: если будете играть за девочек, получите испытательный срок в Фаренгейте, и если покажете себя – через полгода станете полноправными членами клана.

В жизни Лайза-Органайза была, как и Энда, несколько полновата, но своего веса не стеснялась. Массивная, угловатая, как кирпич, волосы обкромсаны на уровне плеч. Черный джемпер, широкие джинсы, гигантские армейские ботинки со стальными носами – такие можно увидеть во внутриигровых лавках, хотя Энда была уверена, что эти ботинки куплены в настоящем магазине готских товаров в Кэмдене.

Лайза громыхнула ботинками по сцене, раз-два, как два громовых раската.

– Кто со мной, цыплятки? Кто хочет быть девчонкой не только вне Игры?

Энда вскочила. Фаренгейт, собственный остров! Она не сразу заметила, что больше никто не встал. Другие девочки смотрели на нее, перешептываясь и хихикая.

– Все нормально, прелесть моя, – сказал Лайза. – Я ценю энтузиазм. Наплюй на остальных: это просто цветочки, тянущиеся к солнцу. Розовые чистенькие сияющие нетерпеливые личики. Они смотрят на тебя, потому что у тебя хватило ума встать, поняв, какая возможность перед тобой открывается, – и это значит, что когда-нибудь, девочка, ты поведешь за собой женщин и мужчин, и ты будешь крутой. Добро пожаловать в клан Фаренгейт!

Она начала хлопать в ладоши, и другие девочки тоже захлопали, и хотя физиономия Энды была цвета леденца на вывеске кондитерской, гордость и радость переполняли ее, и она улыбалась, пока не заболело лицо.

> Энда,

– сказала ей сержант,

> не хочешь заработать деньжат?

> Деньжат, сержант?

С тех пор как Энду повысили до командира взвода, она получала гораздо больше заданий, но за них платили золотом – о деньгах в Игре, как правило, не говорили.

Сержант – нормальные груди, здоровенный меч, лук, отвратная орочья рожа – нетерпеливо шевельнула аватара.

> Я пишу с ошибками, Энда?

> Нет, сержант. Вы имели в виду золото?

> Будь это так, я написала бы «золото». Голосом можешь?

Энда осмотрелась. Дверь в ее комнату была закрыта, из резервации родителей голосил телевизор. Включив на всякий случай музыку, она нацепила гарнитурку. Обещали, что гарнитура способна отфильтровать фоновый шум вертолета «Блэкхок» – а уж с щебетом крохотных колоночек, прикрепленных к внутренней стороне крышки стола, она должна была справиться. Энда перешла на голосовой режим.

– Привет, Люси.

– Зови меня сержантом. – У Люси был американский акцент, как в старых сериалах, и она жила в штате, название которого состояло из одних гласных, то ли в Айове, то ли в Огайо. В игре она была лучшей подругой Энды, хотя ее командирские замашки уже изрядно надоели.

– Привет, сержант, – сказала Энда, стараясь не выдать своего раздражения. Она никогда не грубила начальству, хотя по голосовой связи соблюдать правила Игры было труднее.

– Есть задание, за которое платят настоящими живыми деньгами. Переведут, куда угодно. И будет о-го-го!

– Странно, сержант. Это не против правил? – У клана была много правил насчет того, какие задания можно брать, а какие нельзя, и правила эти постоянно менялись. Извращенцев в Игре хватало, и, чтобы успокоить мам и пап, клан принял длинный, скучный кодекс поведения, который гарантировал, что ни одна из фаренгейтовских девочек не будет потакать нуждам старого волосатого дядьки с другого конца света.

– Чё? – Энде нравилось, как Люси выговаривает это «чё?». Так по-американски. Энде страшно хотелось ее передразнить. – Нет, господи. Все функционерши в клане живут за счет заданий, оплачиваемых живыми деньгами. Некоторые, кажется, даже разбогатели. В Игре можно кучу денег заработать.

– Правда?! – Энда слышала о таких вещах, но считала их городской легендой, вроде тех историй о детишках, которые играли так долго, что перестали различать реальность и виртуальность. Или о детишках, которые играли столько, что перестали есть и заболели анорексией. Энда, если честно, с удовольствием бы поанорексировала. Чертова толстуха.

– А то! И это наш шанс приблизиться к руководству. Ты со мной?

– А это не... ну... без интима?

– Ай. Нет. Господи, Энда! У тебя с головой все в порядке? Они просто хотят, чтобы мы кого-то там поубивали.

– О, с этим у нас не будет проблем!

Задание завело их за тридевять земель от острова Фаренгейта, к коттеджу на дальнем берегу Одуванчик-Винланда, самого большого континента Игры. Дорога была трудной, дважды они попадали в засаду – чего с Эндой почти не случалось, после того как она вступила в клан: было глупо нападать на Фаренгейта, ведь, даже если ты выигрывала в битве, то получала на свою голову войну.

Но сейчас они были далеко от твердыни клана, и две разбойничьи шайки все же осмелились встать у них на пути. Первую Люси засекла издалека и успела прикончить четверых стрелами, а когда подбежали оставшиеся двое, огромный, разящий без промаха меч Энды покинул ножны. Ее пальцы порхали над клавиатурой, когда она отражала выпады бандита; она раскачивалась из стороны в сторону, молотя по кнопкам лежавшего рядом геймпада. Энда победила – ну разумеется! Она же из Фаренгейтов. Люси тоже уже расправилась со своим бандитом. Они привычно обшарили тела, нашли пару свитков и немного золота – так, ничего необычного. Особенно если принять во внимание живые деньги, маячившие в финале.

Вторая шайка произвела еще меньшее впечатление, даром что разбойников было не меньше двадцати. Новички, неуклюжие, как гранитные памятники. Кучей они ходили, чтобы защищаться от игроков посильнее, но против Энды и Люси шансов у них не было. Один из ньюбисов даже молил о пощаде, пока Энда не проткнула его насквозь.

> пжлст прст забери золото прст!!!11!

Энда со смехом отправила его на респаун.

> Ты злая, Энда,

– напечатала Люси.

> Я Фаренгейт!!!!!!!!!!

– ответила она.

Разбойники никуда не годились, зато коттедж охраняли игроки совсем другого класса. Люси и Энда была замечены караульными еще до того, как коттедж появился на горизонте: они увидели, как со сторожевого холма поднялось облачко дыма – предупредительный спелл – и потянулось в сторону фазенды. Энда пошла на штурм высоты под прикрытием стрел Люси – что не помешало караульным осыпать Энду градом огненных копий. Энда провернула стандартный маневр уклонения, справедливо полагая, что стражи были ботами, – кто будет торчать в игре, целый день тупо наблюдая за дорогой? – но, к ее удивлению, копья не отстали. Одно попало Энде в грудь, и только умелая работа щитом и ворох лечебных заклятий спасли ее от гибели. Здоровья у Энды почти не осталось, и ей пришлось отступить.

– Спускайся, – сказала Люси в наушниках. – Время BFG!

В каждой игре есть своя BFG. Big Friendly Gun – общий термин для самой большой, самой крутой пушки на свете. Люси взяла такую напрокат в арсенале клана, и ей это стоило целого состояния. Тогда Энда веселилась и утверждала, что у Люси паранойя, но сейчас помогла Люси привести орудие в боевое положение, вознося игробогам хвалы за предусмотрительность сержанта. Это был гигантский, чудовищный арбалет, стрелявший пятиметровыми стрелами, взрывавшимися при попадании. Зарядить монстра было нелегко, нацелить – тоже, но у Люси и Энды была выгодная позиция у подножия холма, где они и собрали, установили, зарядили и навели BFG.

– Огонь! – рявкнула Люси, и Игра выдала четкую клевую анимацию, сопровождавшую такое исключительное событие, как выстрел из BFG: свет померк, как будто его высасывала из окружающего мира ввинчивающаяся в воздух огненная стрела; она пронеслась вдоль склона, как комета, оставляя за собой длинный искрящийся след. Игра запустила сэмпл Стонов Смятенных Врагов, а потом стрела угодила в цель, и от взрыва у Энды задрожала картинка, точно при землетрясении. В наушниках ревело, и сквозь рев она слышала Люси на голосовом канале.

– Мочи термоядерными, пока не засветятся, чтобы потом добить в темноте! Йе-е-е! – орала Люси, и Энда смеялась, колотя кулаком по столу. Вражеские фрагменты идиллически парили над лесом, заливая землю ярко-ярко-красной кровью и демонским ихором.

Энда погладила геймпад, ее аватар ткнул воздух кулаком и исполнил хаку – короткий воинственный танец, ставший популярным в игровых кругах после победы новозеландских регбистов на чемпионате мира.

Теперь следовало шевелиться – враги в коттедже знали об их приближении и приготовились к обороне. Энда и Люси разделились, заходя с флангов, держась вне дистанции выстрела из лука, используя заклятья ясновидения, приближавшими коттедж и делавшими листву прозрачной.

Снаружи было четверо охранников – двое лучников, двое пращников. Один держал свиток и был окружен значками сосредоточенности – читал заклинание.

– Пошла-пошла-пошла! – скомандовала Люси.

И Энда пошла! В инвентаре осталось два свитка, один с защитным заклятьем. Свиток стоил дорого, а щит быстро исчезал, но охранник явно готовил что-то серьезное. Она прочла заклинание на бегу – и очень кстати, потому что пятый гард, прятавшийся на дереве, опрокинул на нее котел кипящего масла, и без защиты от Энды остались бы одни дымящиеся косточки.

Она энергично полезла вверх по стволу, но чуть не свалилась, когда какое-то очень неприятное заклинание срикошетило от ее щита. Эдна добралась до охранника, когда тот пытался вытащить из ножен кинжалы, и отрубила гаду голову одним ударом, а потом сделала обратное сальто, оттолкнувшись от ветки повыше, в надежде, что защита не пропадет, когда она рухнет на крышу фазенды.

Сработало – теперь она могла валиться на головы охранников (буквально!) со своей позиции. В наушниках фонило от довольного фырканья добивавшей клавиатуру Люси и внутриигровых взвизгов – двое защитников коттеджа получили по стреле в грудь.

Дико вопя, Энда налетела на одного из гадов, воткнула в него меч, пришпилила к земле. Меч застрял, и пока Энда била по клавишам, пытаясь его освободить, к ней бросился последний гард. Энда напрасно сотрясала клавиатуру: меч засел намертво. Черт! Она извела столько золота на заклинания и продукты для долгого путешествия, надеясь заработать настоящих денежек, – и все напрасно!

Энда прижала крестовину на геймпаде и побежала, уже ощущая меч охранника между лопатками аватара, уже переживая кувыркание в грязи.

– Он мой! – гаркнула в наушниках Люси. Энда развернула аватара так быстро, что ее слегка затошнило, и увидела, что Люси сцепилась с последним тупоголовым. Но что-то было не так: несмотря на запредельные характеристики своего персонажа и отточенные рефлексы, Люси выносили. Вперед ногами. Охранник делал с ней, что хотел. Энда вернулась к своему мечу и попыталась его расшатать, беспомощно наблюдая, как Люси сначала теряет левую руку, затем получает глубокую рану в живот, а потом ей разрубают колено.

– Твою мать! – прошипела Люси, когда ее аватар начал заваливаться набок. Энда высвободила меч – наконец-то! – и бросилась на охранника с жутким боевым кличем. Гад успел увернуться и даже выставил меч, но это не помогло: удачным ударом Энда отрубила ему ногу и отскочила, прежде чем охранник смог контратаковать. Она осторожно наступала, методично атакуя руку с мечом, пока враг не выронил оружие, а затем быстро добила его.

– Люси?

– Зови меня сержантом!

– Простите, сержант. Вы где возродились?

– Аж в Главной Электрике. До тебя несколько часов добираться. Ты сможешь сама выполнить задание?

– Н-ну да. – А про себя: «Ух, ох, если СНАРУЖИ такая охрана, то кто же сидит внутри?»

– Ты лучшая, девочка. Иди в дом и убей там всех.

– Да, сейчас!

Не помешал бы еще один свиток ясновидения, чтобы заглянуть в коттедж до того, как она снесет входную дверь, но свитки кончились – как, впрочем, и все остальное.

Энда пинком распахнула дверь, ее пальцы плясали по клавишам. Она убила четверых, прежде чем поняла, что сопротивления ей не оказывают.

Это были стандартные аватары, а может, и боты. Они двигались неуклюже – новички, – теснясь и толкаясь в маленьком домике. Вокруг лежали кучи рубах, тысячи и тысячи. Пара дронов сидела у стены и – невероятно! – безучастно клепала новые рубахи, не обращая внимания на суперамазонку с мечом, только что изрубившую четверых коллег.

Энда внимательно осмотрела всех в комнате. Ни один персонаж не был вооружен. Она нерешительно подошла к одному из аватаров и отсекла ему голову. Тот игрок, что стоял рядом, неловко пополз в сторону, Энда пошла за ним.

– Ты живой или бот?

Аватар ничего не ответил. Энда убила его.

– Люси, они не дерутся!

– Ну и хорошо. Убей всех.

– Ты уверена?

– Да, таков приказ. Прикончи всех, я позвоню, они придут, проверят, и можешь тащить свою задницу обратно на остров. Я тоже выдвигаюсь, встречу тебя, но мне черт знает сколько переться от точки респауна. Присмотри за моим барахлом, ладно?

– Ладно, – сказала Энда и убила еще парочку. Осталось десять. «Раз-два, раз-два, всё трын-трава», – приговаривала она про себя, снося головы. «Взы-взы – стрижает меч. В живых один. Обретший речь?»

> no porfa necesito mi plata

Итальянский, что ли? Нет, испанский. Энда целых полгода учила этот язык в третьем классе, но не понимала, что мелет этот упырь. Можно было вставить эту фразу в автоматический переводчик, но зачем? Она отрезала ему голову.

– Все мертвы, – сказала она в микрофон.

– Умница, – отозвалась Люси. – Всё, сиди тихо, я звоню.

Ску-учно. Одни трупы да шмотки. Она подобрала парочку груботканных: полный отстой, который мастеришь, если ты нулевого уровня и пытаешься прокачать скиллы, чтобы начать хоть что-то из себя представлять. Красная цена – пара медяков. От силы две тысячи золотых за всю партию.

От нечего делать она вставила испанскую фразу в строку автопереводчика.

> не [разговорн.] пожалуйста, мне нужен мой [разговорн.] [деньги / серебро]

Убожество. Несколько тысяч золотых – столько можно заработать за пару начальных миссий. Куда веселее будет. Надо же, рубашки шить!

Она вышла из коттеджа, послонялась по окрестностям. Минут через двадцать нарисовались еще два стандартных аватара.

> Вы игроки или боты?

– напечатала Энда, хотя чувствовала, что ребята живые. Боты двигаются изящнее.

> проблемы были?

Ну и ладно.

> нет

> славно

Один из игроков зашел в коттедж и сразу вышел.

> можешь идти,

– сказал другой.

– Люси?

– Чего?

– Тут два полных обсоса велели мне валить. Ньюбисы полные. Можно я их убью?

– Нет! Господи, Энда, это же связные. Просто проверяют, сделано ли дело. Забирай мои шмотки и двигай к таверне «Марионетки», ага?

Энда подошла к телу Люси, обобрала его и двинулась вниз по дороге, волоча за собой BFG. На повороте обернулась и в последний раз взглянула на коттедж. Он горел, оба новичка стояли в огне и медленно поджаривались вместе с домиком и грудой неумело скроенных рубах ценой в несколько тысяч.

Так закончилось спецзадание Энды и Люси – первое, но далеко не последнее. В течение месяца она прорубилась еще через шесть, и ее счет пополнился живыми, самыми настоящими деньгами, фунтами стерлингов, которые она могла обналичить в банкомате, стоявшем ровно в пятисот одном метре от школы, рядом с кондитерской, которую от школы тоже отделял пятьсот один метр.

– Энда, мне кажется, тебе не следует столько времени торчать в игре, – сказал папа, тыкая пальцем в складку жира у нее на животе. – Вредно для здоровья.

– Ну па-а-ап! – взмолилась она, отталкивая родительский палец. – Я на физру каждый поганый день хожу. Министерство образования считает, что я в норме.

– Не нравится мне это, – сказал папа. Он и сам был далеко не кинозвезда: из-под широкого ремня выпирал животик, второй подбородок болтался очень даже свободно, жирок, свисавший с предплечий, наводил на мысль о гигантских летучих мышах. Энда ущипнула его за подбородок, потрясла жировые складки.

– Я упражняюсь больше вашего, мистер Жиртрест.

– Но счета оплачиваю я, мисс Пузико.

– Ты на игровые расходы жалуешься? – она постаралась вложить в голос максимум удивления и презрения. – Неограниченное количество соединений, текстовых и голосовых сообщений всего лишь за десятку в неделю! Считая абонентскую плату, плату за встроенную энциклопедию, спеллчекер, переводчик...

Все это, с небольшими вариациями, могла без запинки отбарабанить любая девчонка из Фаренгейта в случае вынужденного общения с твердолобыми родительскими ботами.

– Ну и ладно. Если это для тебя дорого, пап, давай про Игру забудем, и я начну трепаться по телефону – ты этого хочешь?

Отец беспомощно выставил руки.

– Я сдаюсь, мисс Пузико. Но, пожалуйста, двигайся побольше, а? Спорт, игры на воздухе...

– Ага, буду рубиться в хоккей, чтобы мне там голову оттоптали, – мрачно сказала она.

– Точно! – оживился родитель, терзая ее жировые складки. – Вот это по-нашему! Пробитая башка сделала из меня мужчину!

Папочка мог сколько угодно ныть по поводу оплаты. У Энды впервые в жизни появились карманные деньги, а не купоны на книжки-фрукты-молоко, которые обменивались на «здоровую пищу» и «здоровые произведения для детей». У нее были живые деньги, которые многое значили вне пятисотметровой, запретной для сахара, зоны вокруг школы.

Теперь она не просто делала всех в Игре – она стала самой богатой девчонкой из тех, кого знала, и, довольно неожиданно, всеобщей лучшей подружкой. Здесь, вероятно, некую роль сыграли охапки шоколадных батончиков, которыми она избирательно делилась с одноклассницами.

– Не забудь BFG, – сказал Люси. – Идем на дело.

Ее голос теперь постоянно звучал в ушах Энды. Они не разлучались ни на острове, ни во время заданий в тихие предрассветные часы. Боты, оружейники Фаренгейтов, научились узнавать Энду: в оружейной ее всегда ждали смазанные и готовые к употреблению BFG.

Сегодняшнее дело намечалось совсем рядом с базой, и это было здорово: долгие путешествия начали надоедать. Иногда боты или гейм-мастеры, впечатленные их исключительным характеристиками и оружием, пытались подписать Энду и Люси на официальные игровые квесты, и Энде бывало до слез жалко им отказывать – но наличные брали верх над игровым золотом, а НАСТОЯЩИЙ опыт – над XP.

Они вынесли первый аванпост со снайперами-разведчиками до того, как те смогли атаковать или предупредить своих о нападении. Люси держала обе BFG наизготовку и, как только Энда подала знак, ударила с двух рук по макушкам холмов по обе стороны дороги, даже не пришлось подставляться под стрелы.

Когда они осторожно ступали по крошеву из мертвых снайперов, Энда нарушила молчание:

– Эй, Люси...

– Энда, если не хочешь звать меня «сержантом», то хотя бы не зови меня «эй, Люси». Мой папашка без ума от этого сериала. Это его любимое обращение, когда он посещает нас с мамой.

– Простите, сержант... Сержант?

– Что, Энда?

– Не понимаю, с чего бы кому-то платить наличными за эти миссии.

– Ты чем-то недовольна?

– Нет, но...

– Тебя что, просят киберить старых извращенцев?

– Не в этом дело!

– Ладно, я сама не знаю, почему нам платят. Но платят хорошо, а на все остальное мне наплевать. Может, это два игрока-богатея: слуги пашут на них в онлайне, рубахи клепают. А друг с другом они не дружат и нас нанимают, чтобы вредить.

– Ты правда в это веришь?

Люси издала демонстративный, типичный янки-стон.

– Объясняю. Большинство людей в мире живут типа на доллар в день. А я в день только на фраппучино трачу пять. А иногда и две чашки выпиваю! Папашка шлет маме три тысячи в месяц на мое содержание – это сто баксов в день. И если я живу на сто баксов в день, то для всяких там африканцев мой фрапуччино стоит пятьсот долларов. А я иногда и три фраппучино в день покупаю.

Люси перевела дух.

– А ведь мы с тобой не богатенькие. Есть до хрена и больше народа, который, не задумываясь, тратит пятьсот долларов на кофе, – сколько, по-твоему, стоит хотдог с колой на этой орбитальной станции? Штуку баксов, не меньше! Поэтому я вот что думаю. Какой-то принц саудовский, или маленький богатый япошка, или сыночек русского мафиози, кто-то, для кого деньги мусор, нас использует, чтобы насолить другому такому же. Мы для них вроде африканцев, которые за доллар в день рубашки в потогонке клепают... то есть шьют. Ну что для богатеньких эта пара сотен? Чашка кофе.

Энда поразмыслила над этим. На да, не лишено смысла. Она была на каникулах в Братиславе, и им дали разнеможный номер-люкс всего за десять фунтов – что было меньше ее ежедневных трат на шоколадки и шипучку.

– Справа, – сказала она и подняла BFG. На лесок сыпались снайперы.

– Хороший выстрел, Энда.

– Спасибо, сержант.

По дороге к коттеджу они ликвидировали еще с десяток снайперских аванпостов и дважды рубились с подозрительно сильными разбойничьими бандами.

– Ни фига себе! – выдохнула Энда. Коттедж окружали стражники. Их было не меньше пятидесяти, все с луками, копьями и свитками, тщательно окопавшиеся.

– Бесполезно, – согласилась Люси. – Я звоню. Ну их к черту.

Тихий щелчок; Люси ушла с голосового канала. Энда, воспользовавшись свитком ясновидения, проверила стражников за углом. Чем дальше, тем страшнее: спеллов у всех выше крыши, несколько гардов охраняют BFG и кое-что похуже – еще более мощный агрегат, вероятно, легендарную BFG10K, удаленную из игры сразу после запуска по соображениям баланса. По слухам, одна или две штучки все-таки сохранились... Но ведь это только слухи.

– Значит так... – Люси снова была в эфире. – Мы их сделаем. Я вызвала три взвода опытных Фаренгейтов и их учениц – для прикрытия.

Энда сложила в уме: около сотни игроков, сотни три NPC – слуги, демоны, ручные зверюшки.

– Многовато народу на наши денежки.

– Не пищи, – сказала Люси. – Я договорилась: миллион золотом, кэша в три раза больше. Золото пойдет Фаренгейтам. Будут через час.

Это уже не миссия. Это война. Сотни игроков сойдутся на этом клочке земли, готовясь к великой битве с отборными наемниками на холме.

Люси не была старшей среди собравшихся Фаренгейтов, но ее назначили командиром. Одна из девиц с острова вручила ей флаг клана; рунический штандарт на длинном копье гордо реял на ветру, пока за Люси выстраивались войска.

– Слушай мою команду... – начала Люси. Единый вздох сотен девчонок, сидевших в своих комнатках по всему миру, еще не позавтракавших, только-только вернувшихся из школы или же проснувшихся по звонку оплаченных лидерами клана мобильников, пронесся по эфиру. – Вперед!!!

Дико заорав, игроки бросились в атаку. Энда тоже вопила, забыв о застывших перед телевизором родителях, не щадя горла: Фаренгейт в святой берсеркерской ярости, меч как вертолетный винт. Она рвалась к BFG10K – осадной машине, способной сровнять с землей крепостную стену: «Эта BFG моя, эта BFG – моего клана. Только бы получилось...» Она нейтрализовала свитком наемника, взводившего орудие, и покатилась дальше, увертываясь от стрел и заклинаний, получила стрелу в ногу, упала, быстро вылечилась и вскочила, прежде чем ее успели добить. Хитпойнты и XP курьерскими поездами летели в противоположных направлениях.

«ОНА МОЯ!!!» Энда перемахнула через BFG10K и обезглавила двоих наемников. Еще двое наводили машину, чей выстрел мог решить судьбу сражения, в самую гущу Фаренгейтов, – Энда вынесла их, терзая крестовину, завывая. Ответный ликующий вой в наушниках остался почти не замеченным – на нее накатывали новые враги. Энда обезвредила BFG и пустила в наемников спелл; тут же пришлось самой увертываться от града спеллов и стрел, постоянно кастуя целительные заклятья, чтобы не потерять сознание.

– ЛЮСИ! – крикнула она в микрофон. – ЛЮСИ, Я У BFG10K!!!

Люси прорычала приказание, и строй наемников перед Эндой поредел, – Фаренгейты ударили в тыл. Вражеский напор удалось сдержать, теперь сказывались численное превосходство и выучка Фаренгейтов. Одни охранники были убиты, другие обращены в бегство.

Энда ждала, облокотившись на BFG10K, пока Люси расплачивалась с Фаренгейтами.

– Теперь – коттедж.

– Ага, – ответила Энда и двинулась ко входу. Люси протиснулась вперед.

– Скорей бы закончить, а то бред какой-то... – Люси открыла дверь, и файербол, пущенный сверху, из-за притолоки, испепелил ее аватара. Ловушка на двери, серьезная ловушка, поджарила Люси в собственной броне.

– ВОТ ГОВНО! – забились в истерике наушники.

Энда хихикнула: «А не лезь, не лезь поперек меня в пекло!..» Пустив в ход пару свитков ясновидения, она убедилась, что в коттедже нет ничего, кроме нескольких миллионов рубах, и никого, кроме тысяч безоружных ньюбисов, которых предстояло выкосить как траву, чтобы закончить задание.

Она двинулась на них, как комбайн, без устали вращая мечом, каждым взмахом расправляясь с пятью-шестью... Еще будучи новичком, Энде пришлось пройти через бесконечные тренировки, когда ей «противостояли» разного рода муляжи вроде огромных куч палых листьев, – только так можно было научиться попадать хоть по чему-нибудь и набраться опыта. Сейчас ей было тоскливо точно так же, как и тогда.

Запястья сводило от усталости, сбилось дыхание; проклятущие жировые запасы подпрыгивали, когда она особенно сильно налегала на геймпад.

> Подожди, пжлст – надо поговорить.

Это был ньюбис, такой же, как и все остальные. Хотя нет, не такой же – он осмысленно двигался, пятился от ее меча. И говорил по-английски.

> ничего личного

– ответила Энда.

> работа такая

> Хотя бы убей меня последним. Нужно поговорить!

> говори

Нормально двигавшиеся и говорившие по-английски особи встречались в Игре не так уж и редко – но сейчас, в самом конце массакра? В этом было что-то... неправильное.

> Я Рэймонд, живу в Тихуане. Профсоюзный функционер. А тебя как зовут?

> в игре не представляюсь

> А все-таки?

> Кали

Она любила называть себя Кали, индуистской богиней, Пожирательницей миров.

> Ты из Индии?

> лондон

> Ты индийка?

> не, белая

Она обработала уже половину зала, кося ньюбисов пачками. Ей было скучно, хотелось есть – и еще этот Рэймонд действовал на нервы.

> А ты знаешь, чьих аватаров убиваешь?

Энда не ответила, хотя кое-какие мысли у нее были. Она вынесла еще четверых и помассировала запястья.

> Это их работа. И платят им меньше доллара в день. Рубахи, которые они делают, меняются на золото, а золото идет на eBay за настоящие деньги. Как только их аватары поднимутся в уровне, они тоже пойдут с молотка. Все это совсем юные девчонки, кормящие свои семьи. Везучие. Невезучие – идут на панель.

Запястья разболелись не на шутку. Она зарезала еще шестерых.

> Раньше хозяева использовали ботов, но в Игре с ними борются. Запрячь детишек, чтобы они кликали мышкой, оказалось проще, чем нанять программистов, которые смогут обойти правила. Я давно пытаюсь объединить девчонок – хотя бы потому, что они калечатся на этой работе: играют по восемнадцать часов с одним перерывом на туалет. Некоторые... ходят под себя. Такое трудно выдержать.

> слушай

– напечатала Энда, потеряв терпение,

> не мое дело, жизнь такая. много людей без бабок. я еще маленькая, изменить ничего не могу

> Когда ты убиваешь их аватаров, им не платят.

«No porfa necesito mi plata...»

> Если они гибнут, то теряют дневной заработок. Ты, кстати, в курсе, кто тебя нанял?

Она подумала о саудитах, япошках, русской мафии.

> без понятия

> Я вот тоже пытаюсь это выяснить, Кали.

Теперь все были мертвы. Рэймонд стоял между штабелей трупов.

> Что же ты медлишь?

– напечатал он.

> Уверен, еще увидимся.

Энда отрезала ему голову. Болели запястья. Ужасно хотелось есть. Она стояла внутри гигантского затерянного в лесах коттеджа, и ей еще предстояло в одиночку тащить BFG10K на остров.

– Люси?

– Да, да. Сейчас вернусь. Держись. Я черт знает где...

– Люси, а ты догадывалась, кто сидел в коттеджах? Я об этих новичках, которых мы резали.

– Чё? Не знаю. Ньюбисы. Чьи-то прихвостни. Господи, эти врата...

– Девчонки. Сопливые. Из Мексики. Шьют рубахи за доллар в день. Только они его не получают, когда мы их убиваем. Ничего не получают, вообще.

– Бог мой, и кто же тебе такое сказал? Ты веришь всему, что говорят в Игре? До чего же вы, английские сикушки, наивные.

– А ты не веришь?

– Нет.

– И почему же?

– Не верю, и все. Все, почти пришла, подожди минутку...

– Знаешь, Люси, мне пора, – сказала Энда. Запястья ныли, жирок переваливался через резинку тренировочных – Энде казалось, что она тонет.

– Прямо сейчас? Да подожди же.

– Мама зовет ужинать. Ты ведь уже на подходе, да?

– Да, но...

Энда протянула руку под стол и выключила компьютер.

Родители сидели перед телевизором, попеременно слепо шаря по тарелке с чипсами. Словно во сне, Энда прошла мимо них на веранду. Было около одиннадцати, совсем темно. Выползшие из дома напротив дебилы пинали мяч, хлебали пиво и матерились. Тощие и жилистые, они носили шорты и футболки; мускулистые конечности белели в свете фонарей.

– Энда?

– Что, мам?

– Ты в порядке? – Толстые мамины пальцы легли на ее загривок.

– Да, мам. Вышла подышать воздухом.

– Какая ты неопрятная, – сказала мама. Она облизнула палец и принялась тереть Энде шею. – Да ты грязная – и когда только ты успела стать такой неряхой!

– Ай! – вскрикнула Энда. Мать терла так сильно, что почти сдирала кожу.

– Не скулить! И за ушами тоже! Да это самые настоящие нечистоты!

– Ма-а-ам! А-а-ай!

Мать отволокла Энду в ванную, где продолжила пытку – с применением мыла, мочалки и горячей воды. Энда чувствовала себя хорошенько ошпаренной и профессионально освежеванной.

– Да что это за грязь такая?!

– Лилиан, хватит, – тихо сказал отец. – Выйди в коридор, пожалуйста.

Они говорили тихо, да Энда и не прислушивалась – болели идеально чистые уши... Мягкими руками мама обняла ее за плечи.

– Ой, милая, прости меня! Папа говорит, что это кожная болезнь, акантозис нигриканс. На познавательном канале была передача. Завтра после школы пойдем к доктору. Ты как?

– Нормально, – ответила Энда, изворачиваясь, чтобы увидеть в зеркале «грязь» у себя на загривке. Это было нелегко – попробуй-ка, разгляди свой затылок. А еще ей не очень-то хотелось лишний раз видеть свой второй подбородок, который предательски лез в кадр.

Она пошла к себе в комнату и набрала «Acanthosis Nigricans» в строке поисковика.

> Болезненное состояние кожи, заключающееся в ее потемнении и утолщении. Возникает на складках кожи: на шее, в подмышках, на внутренней стороне локтей и в области поясницы. Часто является симптомом диабета второго типа, особенно у детей. В случае обнаружения A.N. у ребенка необходимо предпринять срочные меры для предотвращения диабета, включающие физические упражнения и диету для снижения уровня инсулина и восстановления инсулиновой чувствительности.

Диабет второго типа... Из-за ожирения.... Каждую четверть в школе читали о нем лекции: это самое быстрорастущее заболевание среди британских подростков; им показывали фотографии лоснящихся, словно касатки, мешков сала, которые полулежали в кроватях: головы несчастных лишь чуть-чуть возвышались над колышущимися жировыми отложениями. Энда ткнула пальцем себе в живот. Жир затрясся, как желе.

Точно так же тряслась ее задница. И подбородок. А кожа на руках отвисала.

Она схватила жир на животе, сжала его – так сильно, как только могла, и держала до тех пор, пока не стало больно. На коже остались ярко-красные следы. Энда плакала от боли и стыда, от того, что – господи! – она теперь не просто толстуха, а толстуха с диабетом...

– Боже, Энда, где ты была?

– Извините, сержант. Комп сломался.

Почти правда – компьютер был в нерабочем состоянии. И был заперт в отцовском кабинете. Весь месяц она глотала какое-то лекарство и усиленно физкультурилась – в компании других тюленеподобных девчонок. Телик и игры были объявлены вне закона. Плохо было круглые сутки, изо дня в день, и впереди не светило ни-че-го, кроме похода в кондитерскую, что в пятистах одном метре от школы, и поглощения нескольких шоколадок да бутылки шипучки в парке, рядом с гоняющими в футбол дебилами.

– Надо было дать о себе знать. А то я уже беспокоиться начала, девочка.

– Простите, сержант.

Клуб «ПК-Отрыв» ломился от мальчишек, прыщавых и вонючих. Вонючих в самом прямом смысле – пахло козлом, вокзальным сортиром. Все они непереносимо галдели. Потрепанные наушники покрывал достойный хорошей пиццы слой сала, а микрофон был липким от слюны тысяч игроков, возбужденных давно завершившимися сетевыми драками.

Без разницы. Главное – она снова играла; и это было очень кстати, потому что деньги заканчивались.

– Вот полный лог миссий за месяц. Ходила с парой девчонок... – Энда ощутила укол ревности при мысли, что ее место в Игре было занято другой. – Но ты незаменима, понимаешь? Есть четыре заказа, на сегодня. Идешь?

– Четыре?! Как же мы успеем? Это же на несколько дней работы!

– А мы BFG10K возьмем, – ответила Люси с интонацией хищницы на охоте.

BFG10K! Это многое упрощало. Найти коттедж, навести машинку, пальнуть, трах-бах – нет больше ротондочки.

У них было лишь пять зарядов – каждый собран из двадцати стрел для обычной BFG, а каждая стрела для обычной BFG стоила целое состояние, – и они потратили их за три миссии. Заглянув в арсенал за парочкой «простых BFG» (удивительно, какими ничтожными казались BFG после работы с Настоящей Большой Пушкой!), они отправились на последнее задание.

– В конце прошлой кампании я встретила одного парня, – сказала Энда. – Ньюбиса из коттеджа. Сказал, что профсоюзный активист.

– Рэймонда?

– Ты его знаешь?

– Встречала. Этот урод повсюду отирается.

– Так ты все знала?

– Ммм. Ну да. В основном догадалась сама. А Рэймонд – так, рассказал подробности.

– И после этого ты можешь вот так спокойно отнимать у детей деньги?

– Энда, – ответила Люси резко, – ты ведь любишь играть? Это для тебя важно?

– Конечно, важно.

– Насколько важно? Это твое маленькое хобби? Ты казуал или ты предана игре?

– Я предана, Люси, ты же знаешь. Господи, ну что у нее было, кроме Игры? Физра, гадкий акантозис нигриканс и, в перспективе, инсулиновые инъекции по утрам. – Я люблю Игру, Люси. В ней все мои друзья.

– Знаю. И поэтому ты моя правая рука, поэтому я беру тебя на задания. Мы обе оторвы, ты и я. И мы крутые – выше крыши, и мы добились этого, потому что тренировались, потому что вкалывали за четверых, потому что, наконец, мы любим Игру, так?

– Да, так, но...

– Ты ведь встречалась с Лайзой-Органайзой?

– Ага, она в мою школу приезжала.

– И в мою тоже. Она попросила меня присмотреть за тобой – она думает, что в тебе что-то есть.

– Лайза-Органайза бывает в Огайо?

– В Айдахо. И в других штатах. Ее по телику показывают. Она потрясающая, необыкновенная, и ей не по фигу Игра, – это черта всех Фаренгейтов. Мы преданы друг другу, команде, честной игре.

Энда много раз слышала это раньше – цитата из кодекса Фаренгейта, – но все равно раздулась от гордости.

– А все эти люди, в Мексике или где там, что они делают? Зарабатывают, паразитируя на Игре. Мы с тобой никогда не станем продавать золото за деньги, покупать персонажей или снаряжение на eBay – мы не читеры. А эти мексиканки круглосуточно – каждый день – лудят всякую хрень, чтобы превратить ее в золото на продажу. Вот откуда лузеры берут свое золото! Энда, именно так богатые ньюбисы покупают вообще все в Игре – в Игре, в которой мы добились результата тяжким трудом. Вот поэтому мы и убиваем. Если мы будем продолжать жечь эти фабрики – их закроют, детишки найдут себе другую работу, а Игра станет чище. Если этого не делать, нам с тобой будут меньше платить – потому что Игра будет все скучнее и скучнее. Этим людям наплевать на Игру. Для них это место, где можно делать деньги. Они не игроки, они пиявки, которые высасывают все веселье.

Они уже почти подошли к коттеджу, четвертому по счету, оставив за собой четыре разоренных снайперских гнезда.

– Так ты со мной, Энда? Ты здесь, чтобы играть, или тебе дороже эти паразиты на другом конце света?

– Я с вами, сержант, – ответила Энда. Она взвела обе BFG и направила их на коттедж.

– Буу-йаа! – завопила Люси. Ее орчиха натянула лук.

> Привет, Кали.

– О боже, нарисовался, – простонала Люси. Аватар Рэймонда украдкой подобрался к ним сзади.

> Посмотри-ка.

Он положил что-то на землю и отступил. Энда осторожно приблизилась.

– Пошли, это ловушка, нам некогда, – сказала Люси.

Это были фотообъекты. Энда подобрала их и просмотрела. На первом – пятьдесят или больше маленьких девочек, невероятно тощих, в простых белых футболках. Держа руки на клавиатурах, они сидели за рядами одинаковых белых компьютеров. Угрюмые, с пустыми глазами, все не старше Энды.

Следующий объект. Трущобы, лачуги из жестяных листов и прочего хлама, грязные улицы, граффити до неба, слоняющаяся без дела малолетняя шпана; ветер носит мусор.

Еще один. Лачуга изнутри, три девочки и маленький мальчик сидят на облезлом диване, их мать выкладывает что-то белое на пластиковые тарелки. От их улыбок мучительно сжималось сердце.

> Это те, кого ты собираешься лишить дневной зарплаты.

– О нет. Нет! – сказала Люси. – Снова за свое. В прошлый раз я убила его, ясно объяснив, что убью еще раз, если он будет продолжать показывать фотографии. Все, он труп!

Она повернулась к аватару Рэймонда, сменив лук на короткий меч. Рэймонд попятился.

– Люси, не надо, – сказала Энда. Она встала между Люси и Рэймондом. – Не надо. У него есть право говорить.

Она вспомнила старые американские сериалы, которые шли на правах бедных родственников между индийскими киношками.

– Разве это не свободная страна?

– Черт возьми, Энда, да что с тобой? Ты сюда играть пришла или трепаться с этим психом?

> рэймонд что мне делать?

> Не убивай их – пусть получат свои деньги. Играй еще где-нибудь.

> Они пиявки

– написала Люси,

> они рушат игровую экономику, помогают всяким богатым задницам покупать золото за деньги. Им на игру плевать, и тебе тоже

> Если они не будут играть, им нечего будет есть. Думаю, поэтому игра важна для них, как и для вас. Вы ведь не бесплатно их режете? Значит, тоже играете ради денег. Наверное, у вас с ними все-таки есть что-то общее?

> отсоси!

– отбарабанила Люси. Энда отодвинула своего персонажа. Рэймонд удалился настолько, что сообщения над головой его аватара читались с трудом. Люси опять вытащила лук и вставила стрелу.

– Люси, нет! – крикнула Энда. Ее аватар наотмашь ударил аватара Люси; орчиха пошатнулась и выронила лук.

– Ах ты сука, – сказала Люси. И достала меч.

– Прости, Люси! – Энда отступила на безопасное расстояние. – Но я не хочу, чтобы ты его убивала. Я хочу выслушать его.

Аватар Люси быстро двинулся вперед, щелчок, голосовая связь оборвалась. Энда, доставая меч, набрала одной рукой:

> не люси давай погрим

Люси дважды взмахнула мечом, и Энде пришлось защищаться двумя руками – иначе осталась бы без головы. Энда с силой выдохнула и перешла в контратаку; клавиатура подпрыгивала под ударами. У Люси было больше XP, но Энда играла лучше, прекрасно это понимая. Под ее ударами Люси отступила – на шаг, другой, по дороге, по которой они пришли сюда бок о бок.

Неожиданно Люси повернулась и помчалась прочь. Энда подумала, что Люси просто струсила, и решила ее не преследовать, но потом поняла, куда она бежала – к заряженной и изготовленной к стрельбе BFG.

– Ах, черт! – выдохнула Энда, когда BFG развернулась в ее сторону. Пальцы забегали по клавиатуре. Она кастанула файербол на Люси и одновременно выставила щит. Люси выпустила стрелу – файербол испепелил Люси – стрела врезалась в щит – Энда подлетела в воздух. Действие щита кончилось до того, как она коснулась земли; от удара у Энды пропала половина хитпойнтов, содержимое инвентории рассыпалось по земле. Она проверила голосовую связь.

– Люси?

Ответа не было.

> Очень жаль, что ты поссорилась с подружкой.

У Энды онемели руки, а потом лицо. У Фаренгейтов были правила, много правил, и наказания за их нарушение были разными, но за нападение на другого Фаренгейта полагалось только одно... Она даже подумать не могла об этом слове, она закрыла глаза и увидела его, написанное большими светящимися буквами: «ИСКЛЮЧЕНИЕ».

«Но ведь Люси начала первой? Ведь я не виновата?»

Но кто ей поверит?

Она открыла глаза. От слез расплывалась картинка. Сердце стучало в ушах.

> Настоящий враг не игрок. Дело не в игроках, которые охраняют фабрики, дело не в девочках, которые там работают. Люди, которые разрушают Игру, платят тебе. Они же платят девочкам на фабрике. Это одни и те же люди. Тебе платят владельцы конкурирующих фабрик, понимаешь? Вот они-то уж точно об Игре не заботятся. Моим девочкам Игра небезразлична. Тебе – тоже. Ваш общий враг – люди, которые хотят уничтожить Игру, люди, которые губят жизни этих девочек.

– Чё такое, корова ты жирная? Из-за игрушки ревешь? – Энду как будто ударили. Этого дебила раньше в клубе не было: маленькие, близко посаженные глазки, футболка. Он был не старше Энды, но выглядел злобным, агрессивным, с совершенно безумной ухмылкой.

– Отвали, – выдавила, собрав всю храбрость, Энда.

– На кого ты пасть разеваешь, толстомясая?! – заорал он прямо в ухо Энде. В клубе стояла мертвая тишина, все смотрели на нее. Пакистанец, заправлявший этим свинарником, висел на телефоне, несомненно вызывая полицию, и это значило, что ее родители узнают, где она была, и...

– Я с тобой разговариваю, сучка. Да меня блевать тянет от одного твоего вида! У тебя хоть один парень был? И как он на тебя забирался – по лестнице?

Энда отодвинулась, встала. Размахнулась и влепила ему пощечину, со всей силы. Мальчишки заржали. Он покраснел, сжал кулаки, Энда отшатнулась. На его щеке остались красные отпечатки ее пальцев.

Он шагнул вплотную и ударил ее в живот, Энда выдохнула со свистом и упала на другого игрока, который оттолкнул ее, – она съехала по стене, обливаясь слезами.

Злой мальчишка был рядом, прямо перед ней, дышал на нее чили. «Ты тошнотворная сука...» – начал он очередной монолог, и Энда что есть мочи врезала ему коленом в пах, он завопил по-девчачьи, упал на спину. Она взяла свою сумку и побежала к двери, тяжело дыша, утирая слезы.

– Энда, милая, тебя к телефону.

Глаза жгло. Уже несколько часов она лежала в темной спальне, шмыгая носом, стараясь не реветь и не смотреть на пустое место, когда-то принадлежавшее ее писюку.

Голос отца был мягким и нежным, но Энде он показался скрипом несмазанной дверной петли.

– Энда?

Она открыла глаза. Отец держал в руке телефон, черный силуэт на фоне светлого дверного проема.

– Кто?

– Кто-то из твоей игры, я полагаю, – он вручил ей телефон.

– Алё?

– Здравствуй, цыпленок. – Она уже год не слышала этого голоса.

– Лайза?

– Да.

Кожа Энды вдруг оказалась натянутой на кости как-то слишком уж туго. Вот оно, исключение. Пульс замедлился до одного удара в минуту, время остановилось.

– Привет, Лайза.

– Так что там сегодня случилось?

Энда рассказала, сбиваясь, заикаясь, путаясь в подробностях. Они не помнила точно, Люси напала на Рэймонда или Энда попросила ее остановиться, и Люси набросилась на нее? а может, Энда ударила первой?.. Все смешалось. Надо было сохранить ролик и взять его с собой, но она убежала из клуба...

– Понимаю. Похоже, ты крупно влипла, не так ли, моя девочка?

– Наверное, – сказала Энда. И, зная, что исключения не миновать, добавила: – Мне не хотелось убивать этих девочек. Вот и все.

– Вот как, – сказала Лайза. – Интересная мысль. Я, кстати, полностью согласна. Этим девочкам наша помощь нужна больше, чем кому-либо еще в Игре. Сила Фаренгейта – в заботе друг о друге. Заботе о других. Поэтому мы лучше мальчишек. Нам не наплевать. Я горжусь тобой и тем, что ты сделала. Хорошо, что я про все это узнала.

– Меня не исключат?

– Нет, цыпленок, не исключат. Я думаю, ты поступила правильно.

Это значило, что исключат Люси. Пролилась кровь Фаренгейта – это не прощается. Правила! Энда сглотнула.

– Если исключат Люси, я тоже уйду, – сказала она скороговоркой, боясь передумать.

Лайза рассмеялась.

– Какой храбрый цыпленок! Никого не исключат, не бойся. Но я хочу поговорить с этим Рэймондом.

Энда вернулась с хоккея уставшая, но не такая, как в прошлый раз, и далеко не такая, как в позапрошлый. Теперь она могла без труда дважды пересечь все поле, хотя поначалу ей кое-как удавалось доковылять лишь до середины, где она хваталась за бок и нянчила свои жиры, покуда они не переставали ныть. Она серьезно сбросила вес; свободно перемещаясь по полю, Энда могла позволить себе следить за игрой, прицельно бить по мячу, ее удары были сильны и точны, и все это доставляло почти столько же удовольствия, как и игра за компьютером.

Когда Энда умылась и переоделась, в ее комнату постучался отец.

– Как там моя дочка?

– В трудах. – Энда швырнула в него учебником математики.

– Как хоккей?

– Тебе интересно, не отдавили ли мне голову?

– Типа того.

– Отдавили, конечно. Но я тоже много кого затоптала.

Эти бестолковые хоккеистки не умели работать в команде. Энда же, успевшая побывать на войне, быстро поняла, кого прикрыть, а кому доверить прикрытие.

– Умница какая... – Отец задумчиво уставился в стену рядом с выключателем. – На весах мы сегодня стояли?

Стояли, конечно: в школе, утром, под наблюдением врачихи и десятка жирных девчонок.

– Да, папа.

– И?..

– Почти шесть кэгэ сбросила.

Вообще-то почти семь. Вчера она без труда влезла в прошлогодние джинсы.

Она уже месяц не покупала сладкого. А когда думала о шоколадках, вспоминала темнокожих мексиканских девочек. Кондитерская рядом со школой не могла не соблазнять маленьких невинных деточек. Их, конечно, никто не заставлял покупать сладости, но ведь это всего лишь дети, а за детьми, по идее, кто-то должен присматривать. К примеру, взрослые.

Папа просиял.

– Я и сам полтора килограмма сбросил, – гордо сказал он, похлопывая себя по брюху. – На твоей диете сижу.

– Знаю, папа... – Как же все-таки стыдно обсуждать такие вещи с отцом.

Взрослые эксплуатировали детей, заставляя работать их на фабриках. Дикая ситуация: тот, кто должен присматривать за детьми, держит их за рабов.

– Просто хотел сказать, что горжусь тобою. И мама тоже. И уже завтра компьютер переедет обратно в твою комнату. Ты его заслужила.

Энда порозовела. Она уже и надеяться перестала. Ее пальчики сжали невидимый геймпад.

– Ох, папочка...

Он успокаивающе выставил ладони.

– Ничего не говори, детка. Мы так тобой гордимся.

Энда не включала машину ни в первый день, ни во второй. Эти дети в Игре... Она не знала, как им помочь. На третий день, постояв под душем после хоккея и переодевшись, она уселась в кресло и надела наушники.

– Привет, Энда.

– Привет, сержант.

Люси отследила момент, когда Энда вошла в игру, – это значило, что Энда по-прежнему была у Люси в друзьях. Что ж, хороший знак.

– Не называй меня сержантом. Мы теперь в одном звании.

Энда открыла меню и убедилась: за время отсутствия ее действительно повысили до сержанта. Она улыбнулась.

– Ух ты.

– Ну, ты заслужила, – сказала Люси. – Я долго говорила с Рэймондом о том, каково это – работать на такой фабрике, и...

Она замолчала.

– Прости меня, Энда.

– И ты меня, Люси.

– Мне не за что тебя прощать.

Они углубились в Игру, выполнили несколько стандартных заданий. Весело, но по сравнению с прошлыми кампаниями – бледно и пресновато.

– Ужас, конечно, – сказала Энда, – но я скучаю по прежним делам.

– Ну слава богу! – откликнулась Люси. – А то я уж думала, я одна такая. Клево было, правда? Крутые драчки, высокие ставки...

– Так что, скучать всю оставшуюся жизнь? Чего делать-то будем?

– Я надеялась, ты что-нибудь придумаешь.

Энда задумалась. Ей понравились слова про общего врага, про взрослых, не играющих в Игру, а делающих на ней деньги. Ломающих ее. Достойные соперники, и их убийство ни у кого не вызовет угрызений совести.

– Спросим у Рэймонда, как ему помочь, – сказала она.

– Я хотел, чтобы они покинули цех – устроили забастовку, – сказал Рэймонд. – Только так можно чего-то добиться: объединившись, отказаться работать.

У Рэймонда был отчетливый мексиканский акцент, требующий привыкания, но по-английски он говорил очень правильно – уж точно лучше Люси.

– Выйти из фабрики в игре? – спросила Люси.

– Нет, – ответил Рэймонд. – Неэффективно. Я предлагал им выйти из компьютерных подвалов в Тихуане и Сьюдад-Хуаресе. Я собрал бы журналистов, и мы подняли бы большой шум. Мы можем победить – я уверен.

– Так в чем проблема? – спросила Энда.

– Как всегда. В организации. Я думал, в Игре это будет легче, ведь мы годами пытались поднять девчонок с ткацких и игрушечных фабрик, но владельцы закрывали ворота, девочки шли домой, и родители запрещали им иметь с нами дело. А вот в Игре, я думал, общаться будет куда проще...

– Хозяева не дают подобраться?

– Меня каждый раз убивают. Я тренируюсь, специально прокачиваю владение мечом, но это так трудно...

– Ха! Будет весело, – сказала Энда. – Пошли.

– Куда? – спросила Люси.

– На фабрику. Мы твои новые телохранители. – Хозяева брали профессиональных наемников, и Энда хорошо это знала – сама такой была. Вот с этими драться будет интересно.

Аватар Рэймонда запрыгал по всему экрану, чмокнул Энду в щеку. Аватар Энды дружески ткнул его в грудь, от чего Рэймонд растянулся на земле.

– Люси, сбегай-ка за парочкой BFG...

This work is licensed under a Creative Commons License