1.

      " - Что со мной происходит, Капа? Неделю назад я был безвольным слюнтяем, не способным не только отвечать на удары судьбы, но даже хотя бы стоять под ними. Опустившийся непротивленец - вот кто я был неделю назад. А теперь обрекаю сотни людей на смерть, не моргнув глазом. Где была эта твёрдость раньше? Почему я не мог проявить характер в своей земной жизни и мотался по ней, как то, что не тонет, в проруби? Я с памятью Фирсоффа приобрёл жестокость? Так нет же, не похоже. Те девять дней его жизни, что я помню, не были днями жестокого правителя. Если не был жестоким он, то почему стал жестоким я? Что-то испортилось в тебе?"
      " - Нет, сир. Я здесь ни при чём. Ни память Фирсоффа, ни боевая память королей, ни любовь к лошадям никак не повлияли на Ваш характер. Неделю назад Вы были таким, каким хотели быть. Мне трудно разобраться в причинах, но Вы играли в слюнтяя, как дети играют в войну или в куклы. Зачем? Мне не дано этого знать. Ищите ответ сами. Вам очень хотелось быть несчастным - и Вы им были, насколько это возможно для человека с совершенно другой судьбой. Признайтесь, что Вам так и не удалось полностью опуститься: Вы не достигли дна общества, и никогда бы не достигли. Вам не дано быть неудачником, и в этом, извините за каламбур, и состоит Ваша подлинная неудача. Что же касается жестокости, то я не вижу её в Ваших поступках. Вы очень красиво принимали Корону, сир, и выполняете сказанное Вами. В Ваших руках и Корона, и власть, и ответственность. Сейчас ответственность заставляет Вас применить власть подобным образом, и жестокости здесь нет ни грамма. Война с Масками - война на истребление, сир. Одной переменой власти Маски не ограничатся. Не зря же они берут под контроль своих союзников. Нет, жестокостью Вы не страдаете. Кстати, Ваше нытьё по поводу "справлюсь", "не справлюсь" - часть Вашей игры в несчастного. Представляете, каково слушать это, когда знаешь, что наблюдаешь игру? Я рада, что смогла высказать Вам правду, сир".
      "- Чего-чего, а правды твоей я уже столько наслушался… Ладно, замнём. Значит, ты считаешь, что я - не изувер, не деспот и не кровопийца?"
      "- Ну что Вы, сир! Если Вас начнёт заносить - я же не буду молчать. Что заслужите, то и услышите".
      "- Рад узнать, что буду вовремя предупреждён, когда начну портиться от власти. Выслушаю и не пойму - уже испортился".
      "- А я заранее предупрежу. Намного - заранее".

2.

      - Что ты теперь думаешь про нашего короля? - Бальсар отложил в сторону лист с текстом указа, - Похоже, Корона не ошиблась в выборе.
      - Почему она должна была ошибиться? - Эрин уже читал и листом не заинтересовался, - Я видел глаза короля перед тем, как он принял Корону. Ты спал ещё. А я немного неудачно пошутил. Он посмотрел на меня. Всего мгновение смотрел, я имею в виду, ТАК смотрел. Потом глаза стали прежними. Но мне до сих пор не по себе, когда я вспоминаю то, что увидел. Я и присягнул потому, что захотел быть рядом с ним, когда он возьмётся за Соргон по-настоящему. При нём мы, гномы, больше не будем чужими в этом мире.
      - Всё мечтаешь о гномьем государстве?
      - Уже нет. Гномье государство - ненужная затея. Нам больше пользы принесут равные права с людьми.
      - Тогда вам придётся стать подданными разных королевств. Сейчас вас разделяют только границы и расстояния, а будут разделять ещё и законы. Ты откажешься от Старейших? Отречёшься от них?
      - Равные права - это не подданство, Бальсар. Это разрешение на покупку земли, на разработку горных богатств. Соргон - одни горы. Соргон - словно создан для гномов. Как много мы можем сделать и для себя, и для людей, если получим равные с вами права. Василий нам даст их…
      - Ты говорил с ним об этом? Он обещал?
      - Зачем? Чтобы моя служба королю стала торговой сделкой? Я не наёмник, Бальсар, и не хочу, чтобы так думали. Король достаточно умён, он поймёт, как лучше всего вознаградить гномов за верную службу.
      - А если не догадается?
      - Я только начал службу, а уже - рыцарь, а значит, дворянин. Я - князь ордена Короны. Меня нечем больше награждать, кроме земли, Бальсар. А земли у короля будет масса, земли, конфискованной у мятежных баронов. Он будет раздавать землю своим соратникам, отнимая ее у изменников.
      - Почему ты решил, что он станет отнимать баронские поместья?
      - Ты же читал указ! Маг, ты ничего не понял? Король никогда не позволит существовать родовым именам, запятнанным изменой. Могу спорить на что хочешь, что Фальков и Кадмов в Скиронаре больше никогда не будет. Спорим?
      - Нет, я спорить не стану. Я подожду, посмотрю. Мне трудно понять логику поступков короля, но результаты он получает весьма впечатляющие: Скирона фактически принадлежит ему, Баронский Совет не имеет ни власти, ни уважения, Храмы формируют для него отряды. Победа над Масками положит Скиронар к его ногам. А он в Соргоне всего двадцать часов.
      - То-то и оно, Бальсар, то-то и оно!
      - А ты заметил, Эрин, что король не спешит с разрешением обращаться к нему "сир"?
      - По-моему, правильно делает. Если каждый проходимец будет запросто обращаться к королю, словно к приятелю в пивной, уважение к власти Его Величества упадёт до того же уровня: "Ты меня ув-важ-жаешь?", - гном похоже изобразил пьяный лепет, и Бальсар рассмеялся, - Василий разрешает называть себя "сир" только тем, кому доверяет, кто принял сторону Короны и готов сражаться с Масками. Такое разрешение получил Брашер и, кажется, Бушир. И ещё: так король отделяет своих подданных от остальных соргонцев. Из местных никто такого права не получил, и не получит до присяги. Ты со мной согласен?
      - Бушир - не подданный Короны.
      - Он - раттанарец, и ничего против не имеет, скорее, даже в восторге, что король руководит им.
      - Его Величество не спит? - в кабинет влетел, иначе и не скажешь - так стремительно двигался, Готам, - Мне было приказано доложить по выполнении…
      - А, это вы, барон! - из спальни, зевая, вышел король. Он не выдержал и улёгся под роскошный балдахин, не сняв ни доспехов, ни сапог.
      Короткий сон освежил Василия, а, может, и Капа постаралась - помогла восстановить силы. Спать, правда, всё ещё хотелось, но не было уже той чугунной усталости, когда даже мысли становятся неподъёмными и клонят голову к земле, - Что вам удалось узнать? Тысяч девять-десять по всему Скиронару, не так ли?
      - Верно, Ваше Величество. А Вы откуда знаете?
      - Значит, Фирсофф был прав. Человек без Лица может управлять примерно десятью тысячами лысых.
      "- И неправда Ваша, сир! Король Фирсофф не знал, что Маска управляет лысыми, и сколькими одновременно - тем более не знал!"
      "- Но он же понял, что лысые - это пропавшие люди. И что пропавшие люди где-то собираются и вооружаются, и что оружия закуплено на девять тысяч тоже знал. Он просто не успел сделать вывод: его убили, когда он догадался. Ну, почти догадался".
      - Вы думаете, что он один, этот Человек, сир?
      - Думаю, да. На каждое королевство - по одному. Если бы было больше, проповедники не угрожали бы приходом одного, говорили бы не о посланце, а о посланцах. Так и будем считать: десять тысяч лысых и с тысячу баронских дружинников, если бароны не подняли всех своих вассалов. Но тысяча конников у них есть, не меньше.
      - Я советую, Ваше Величество, считать три тысячи конных: бароны, кроме дружины, разрешенной законом, всегда имеют некоторое количество вооружённых слуг. Три тысячи, не меньше, Ваше Величество.
      - Что ж, поверим специалисту, барон Готам. А что есть у нас? У нас имеется: тысяча сто боеспособных дворцовых стражей (при условии, что охрану дворца смогут нести раненые), ваша дружина, Готам - ещё сотня всадников, от ста до ста пятидесяти людей Кайкоса, цветная конная сотня Бушира. Всего тысяча четыреста конников. Пехота: четыреста пятьдесят цветных, но тогда Храмы останутся без защиты, да сорок гномов сэра Эрина. Барон Готам, вы уже сумели очаровать городских стражей? Нам хоть половину их вывести в поле.
      - Побегут, Ваше Величество. Я же докладывал, что побегут.
      - Но сколько-то продержатся? Будем рассчитывать на три тысячи городских стражей. Готам, сделайте, что сможете, но три тысячи стражей должны быть готовы на послезавтра, на утро. Как же мы слабы!
      - Вы не посчитали баронских дружин, Ваше Величество. Тех, что отвели в резерв с бароном Крейном.
      - Этот резерв в бой вступать не будет, Готам. Если вы назовёте барона, которому я могу довериться - его дружину включим в нашу конницу. Можете назвать? Нет? Значит, под руководством Крейна они будут в резерве до окончания боя. Бальсар, я потом расскажу вам, как помочь Крейну удержать баронов около себя. Сначала надо взглянуть на место сражения.
      - Ваше Величество, а почему Вы так уверены, что бой будет послезавтра? Три дня пути всаднику. Груженым лысыми саням и того больше.
      - Я, Готам, уверен, что лысые пойдут пешком. И про послезавтра я говорю потому, что это - минимальный срок, за который подойдёт конница и будет в состоянии сражаться. Если бы не конница, лысые были бы здесь завтра. Я подозреваю, что они бегут сюда без сна и отдыха. Наверное, и едят на ходу. Если едят.
      - Но этого не выдержит ни один человеческий организм!
      - А Маскам какое до этого дело. Умрёт - заменят. В том-то и беда, что сражаясь с лысыми, мы истребляем собственный народ…
      "- Сир, Вы говорите, как местный патриот. Я горжусь Вами!"
      "- Мне иногда кажется, что ты готова любое дело опошлить. Нашла, что вышучивать!"
      - …истребляем и тем, что гибнем сами, и тем, что убиваем лысых. Поэтому пощады тому, кто стал на сторону Разрушителя добровольно, не будет никакой. Баронов, вступивших в союз с ним, я просто сотру из памяти человеческой.
      Эрин победно посмотрел на Бальсара: "А я что говорил?"
      - Вы хотите сказать, Ваше Величество, что…
      - … что наследовать предателям не будет никто. Не останется ни имён, ни гербов. Земли их будут конфискованы либо в казну, либо передам другим владельцам из числа тех, кто выдвинется на этой войне. Уже две вакансии в Скиронаре есть: Фальки и Кадмы.
      - Но, может, и их подчинили силой, Ваше Величество?
      - Силой подчинили лысых. А эти, наверняка, добровольно подставили свои головы…
      "- Боже, какой я баран!"
      "- Кто же рискнёт спорить с грозным королём! Хи-хи-хи!"
      "- Да и ты хороша! Сама пролезаешь в голову короля и молчишь! Если та штука впитывается так же, как ты, то у вас должно быть что-то общее в устройстве. Как ты подсоединяешься к моим органам слуха, зрения, так и та подсоединяется. Может, ты сможешь определить по глазам, что ими пользуется не только хозяин. И управлять ты мной можешь - рукой двигала, глаза закрывала. Передача должна вестись постоянно: что видит, что слышит. Только во время разговора с Разрушителем - будет другой сигнал. Ты же лысых определяешь! Может, и передачу сможешь перехватить. Тогда мы сможем отличить агентов Разрушителя от присоединившихся к ним дураков и идиотов. Капа, постарайся, ты же умница!"
      "- Теперь уже умница. А кто меня стекляшкой назвал?"
      "- Так то когда было! Вспомнила!"
      "- Вам, сир, следовало осмотреть головы агентов - поискать следы проникания. Уже потом решать, одинаковая у меня с "той штукой" конструкция или нет. Ошибочка, сир, ошибочка!"
      - Бальсар, у меня к вам есть одно неприятное поручение. Если не уничтожили ещё тела пустоголовых, осмотрите их тщательно - может, найдутся следы операции: шрамы там всякие, просверленные кости и тому подобное. Я тоже хочу посмотреть на них внимательнее. Сразу как-то упустил, что по этим следам мы сможем находить шпионов Разрушителя простым осмотром подозреваемых. Поезжайте, Бальсар, сейчас. Сначала к Буширу: он или в Храме Разящего, или в Храме Лешего. Потом… Готам, куда свезли убитых бандитов?
      - Их осмотреть уже нельзя: стражи свезли их в овраг за Раттанарскими воротами и сожгли. Сейчас жгут, Ваше Величество. Облили светильным маслом и жгут. Там один общий костёр - ничего уже не узнаешь.
      - Значит, только к Буширу. И на допросах, может, обнаружится пустоголовый.
      - Ваше Величество, а как эта штука внутри пустоголовых работает?
      - Не знаю, Готам. Я же её сам не видел. В одном уверен: всё, что видит и слышит пустоголовый, видит и слышит Разрушитель. Это значит, что за нами постоянно наблюдают, и всё, что мы делаем, становится известно ему сразу же. Обмануть такого врага будет непросто. Но - попытаемся.
      - Сир, я не знаю, как мне быть. Я не езжу верхом, мы, гномы, не ездим. А побывать на месте сражения мне надо. Может, я поеду санями?
      - Сэр Эрин, поищите Астара. Он охотно даст вам несколько уроков верховой езды и подберёт умную лошадь для завтрашней поездки. Я не против вашей поездки на санях, но без верховой езды на этой войне не обойтись. И бойцов ваших надо учить. Но это потом. Решайте сами, как вам быть, но вы мне там понадобитесь.

3.

      Пленных допрашивали в казарме. Король запретил их пытать, и тюремного палача не вызывали.
      Брашер и Даман измучались повторением одних и тех же вопросов при полном отсутствии результата, потому что нельзя было считать удачей список имён и кличек бандитов с указанием мест рождения. Больше никаких сведений получить не удавалось: ни кто привёл их в город, ни где жили они до момента нападения. Вопросов о Разрушителе пленные словно не слышали, отвечая на них полным молчанием.
      Приход Василия в сопровождении Готама обрадовал незадачливых сыщиков - он означал конец многочасовой тягомотине и предвещал близкий отдых.
      - Что выяснили?
      - Только это, сир, - Брашер протянул королю стопку исписанных листов.
      - Ничего существенного, Ваше Величество, - дополнил Даман.
      Король быстро перебрал листки, вернул их Брашеру и посмотрел на пленных.
      Бандиты сидели на полу, обхватив колени руками и уныло понурив головы. Взгляда Василия никто не искал - только макушки, украшенные волосом разной длины и цвета, где изредка встречались проплешинки - рядами возвышались над вялыми плечами потерявших надежду людей. Прощения никто не просил, прощения никто не ждал.
      "- Сир, один из них не такой, как все, - голос Капы звучал то ли неуверенно, то ли тревожно, - Им всем страшно, кроме одного. В заднем ряду согнулся ниже всех. Видите, сир?"
      - Сколько их? - спросил король у Брашера, продолжая разглядывать макушки. "Будто кочки на болоте, - подумал он, - Только вся поросль вяло обвисла".
      - Восемьдесят один, Ваше Величество, - удивлённо доложил Даман: в списках стояло общее число.
      - Вы говорили уже со всеми? Хорошо. Начнём сначала. Поднимите-ка того, из заднего ряда, который почти сплющился от старания быть незаметным. Да-да, этого.
      Солдаты резко подняли и поставили на ноги указанного Василием человека.
      - Подведите его сюда. Посмотри мне в глаза. Ну, что же ты?!
      Пленный неохотно поднял голову и посмотрел королю в глаза.
      "- Капа, что ты слышишь в нём?"
      "- Всё то же: отсутствие страха. Он хочет испугаться, но не может. Страх очень глубоко, спрятан за барьером или стеной. Не знаю, как сказать…"
      "- Больше ничего не определишь?"
      "- Нет, сир, ничего".
      "- Тогда я задам ему вопрос. Будь внимательна. Готова?"
      "- Да, сир".
      - Что обо мне сказал слуга Разрушителя?
      - Что ты умрёшь, - пленный ответил без паузы, не раздумывая. Тут же ноги его подкосились, и мёртвое тело ничком вытянулось у ног короля. По полу растеклась, вокруг головы, лужа знакомого гнойного цвета.
      "- Ну что, Капа?"
      "- Ничего понятного, сир".
      "- А непонятного?"
      "- Тоже ничего. Я не виновата. Просто не знаю, что искать, сир".
      "- Я тебя не виню, Капа".
      "- Да?! А - похоже!"
      - Лейтенант, пусть тело отнесут вашему магу-лекарю. Я скоро туда подойду. Продолжим беседу, господа?
      Пленные с ужасом смотрели на мерзкое пятно на полу, избегая взгляда Василия.
      - Подведите ко мне этого, - король указал пальцем. Несчастный дёрнулся и повалился на бок. От него шарахнулись, но гнойной лужи не было.
      - Обморок, Ваше Величество, - Даман отпустил приподнятое веко упавшего, - Обыкновенный обморок.
      - Повторите допрос, Брашер. Разрушитель больше за ними не наблюдает - авось, разговорятся. Пойдёмте, Готам, поглядим, как устроен пустоголовый.

4.

      Утро принесло облегчение: мучавшие Василия кошмары прекратились, едва он открыл глаза. Неприятные воспоминания, правда, остались, но это были воспоминания о реальных вещах, а не о жутких сновидениях.