Гарри, поперхнувшись вином, закашлялся. Он взглянул на Джесси с таким чувством, будто она ему топор между глаз вонзила. В висках стучало.
      – Вам нехорошо? – Джесси с тревогой посмотрела на него.
      С трудом переведя дух, он сумел выговорить:
      – Эдмунд Кеннард Генри Чемберлен, граф Гранвилл?
      – Да. – Она смотрела на него с нарастающей тревогой. – Вы его знаете?
      «Знаете?» Да это он сам! Но он не помнил эту молодую леди. Готов был в этом поклясться.
      Она сочла его бессвязное бормотание подтверждением своего предположения.
      – Вы его знаете и, так же как и я, считаете его неприятным.
      Неприятным? Его? Он не был... Он никогда не был... ну может быть, в молодости и то недолго... но он не помнил Джесси.
      И все-таки он здесь не случайно. Именно сейчас. Так же как и она. Стукнув кулаками по столу, он обвинил в этом единственную женщину, которая могла быть тому причиной.
      – Черт бы тебя побрал, мама!
      Джесси немного отодвинула стул.
      – Простите, что?
      Другие обедающие смотрели на него так, будто он разума лишился. Молодой муж занервничал, прекрасно понимая, что с Гарри ему не справиться, но в то же время отлично сознавая, что джентльмен не может стоять в стороне, когда оскорбляют леди.
      Как будто Гарри тронул волосок на голове Джесси. Окинув новобрачного убийственным взглядом, он понизил голос:
      – Вы встречались с лордом Гранвиллом?
      – Я же сказала, что встречалась.
      – Десять лет назад. Сомневаюсь, что вы узнаете его после столь долгой разлуки.
      Джесси с негодованием выпрямилась:
      – Узнаю! Я никогда не забуду его угрюмый вид. Он всегда поглаживал свою бородку вот так. – Она очень похоже изобразила молодого, напыщенного Гарри. – И носил дурацкую шляпу. Этот человек совершенно не заботился о своем костюме и мог явиться к столу в заляпанных грязью сапогах!
      Гарри сдавленно кашлянул. Да, было время... но он все-таки не помнил эту роскошную деву со сверкающими страстью глазами.
      – По словам папы, молодой лорд набрался глупой претенциозности в школе.
      Так и было.
      – Такое случается.
      Джесси это не интересовало.
      – Но когда папа на прошлой неделе сказал, что лорд Гранвилл один из претендентов на мою руку и я напомнила о его пренебрежительном ко мне отношении, папа заявил, что лорд Гранвилл стал старше и, несомненно, мудрее. Я не хочу развеивать ваши иллюзии относительно мужского пола, мистер Уиндберри. – Джесси снова называла его официально. – Но по моим наблюдениям мужчины с возрастом не умнеют, с годами они становятся более эксцентричными и испорченными. – Она с горящими глазами подалась вперед. – К сорока годам они приобретают подагру, большие животы, вставные зубы и любовниц из простолюдинок по всей Англии.
      – Серьезный вы сделали вывод из банальной шляпы, – слабо заметил Гарри. Он жалел, что не может как-то оправдать ошибки своей молодости, это была лишь рисовка избалованного юнца. На Джесси, очевидно, обрушился главный удар.
      – Завидев меня, Гранвилл всегда спешил прочь, будто он выше того, чтобы иметь какие-нибудь дела с такой простушкой, как я.
      Гарри попытался возразить, но Джесси, по-видимому, оседлала своего конька.
      Поставив локоть на стол, она величественно повела рукой:
      – А мне нужно было лишь немного внимания. Чтобы кто-то счел меня симпатичной, а не пухлой коротышкой с соломенными волосами и веснушками, какой я тогда была. Откуда я знала, что ветка сломается как раз тогда, когда лорд Гранвилл встанет под деревом? Как я могла догадаться, что он пытается соблазнить мисс Джонс? У него был всего лишь сломан нос, но он так взбеленился, будто я изуродовала лицо античной красоты!
      Гарри застыл. Теперь он вспомнил! Он праздновал в поместье свои успехи в Оксфорде. Маленькая девочка Джессика, приехавшая со своим отцом, следовала за ним по пятам, так что он готов был зареветь от бешенства. Она ходила за ним повсюду, а он только что вернулся из университета и считал себя светским львом. Когда он наконец увлек прелестную мисс Джонс в яблоневый сад, обнял и уже собирался запечатлеть горячий поцелуй на ее сочных губках, с дерева, как раз между ними, свалилась Джессика и сломала ему нос.
      Гарри протяжно вздохнул. Он вспомнил ту девчонку.
      Глядя через стол, он внимательно рассматривал женщину, которой она стала. И снова, теперь уже мягче, сказал:
      – Черт бы тебя побрал, мама.
      Он хорошо знал свою мать. Она понимала, что взрослая Джесси заинтригует его так же сильно, как раздражала Джессика-подросток. Мать ловко расставила западню.
      Гарри заставил себя слушать сидевшую напротив молодую леди, которая дрожавшим от негодования голосом продолжала:
      – Кровь потекла на его дурацкую козлиную бородку, я попыталась помочь ему, а он... он проклинал меня. Он так на меня орал! Кричал, что я скверная девчонка, что он с меня шкуру спустит. Мисс Джонс, которая вытирала его носовым платком и кудахтала над ним как глупая курица, уверяла его, что поговорит со мной. Она отвела меня в дом, и папа увез меня...
      – И вы больше никогда не видели лорда Гранвилла.
      – Нет. – Джесси вздрогнула. – Слава Богу, нет! Он вечно рыщет по чужим странам в поисках неизвестно чего, навязывая заботу о своем поместье и состоянии бедняжке-матери.
      – Кто вам это сказал?
      Как будто он этого не знал.
      – Его мать.
      – Вы близки?
      – Она была так добра, что разыскала меня.
      – Добра. – Это прозвучало как согласие. Хотя на самом деле это было не так.
      – Так что можете себе вообразить мои страдания при мысли... от одного лишь упоминания о союзе с отвратительным лордом Гранвиллом.
      – Ужасно. – Хотя Джесси целовала его с таким жаром, что Гарри едва удержался, чтобы не сказать правду. – Я удивлен, вы так хорошо держитесь.
      Она улыбнулась, но ее губы дрожали.
      – Исключительно благодаря вам, дорогой Гарри.
      Мрачно уставившись на нее, он погладил горбинку на носу. Ее не было, пока Джесси не сломала ему нос.
      – Знаете, я никому не рассказывала всю правду о том неприятном времени. Конечно, люди жестоки и порой напоминают мне о нем, а мисс Джонс – моя самая лучшая подруга...
      – Разумеется, – пробормотал он. Только Джесси могла стать подругой женщины, с которой он потерпел неудачу.
      – ...но я никогда не была способна признаться, как я любила лорда Гранвилла и как его безразличие, его бессердечность ранили меня.
      – Вы действительно любили его? – Глупо чувствовать себя польщенным.
      – Конечно. Иначе почему я следовала за ним по пятам?
      – Но вы описали его как абсурдного человека.
      Улыбка тронула ее губы.
      – Люблю абсурд.
      Этим комплиментом стоит дорожить! Если в молодости он лелеял мысль о своей значимости, то Джесси ее полностью развенчала. Когда она свалилась на него с ветки, он действительно был отвратительным. Противным, надменным, бессердечным. На это имелись свои причины. Друзья немилосердно дразнили его из-за влюбленности Джесси, и он знал, что из-за сломанного носа они ему пощады не дадут. Это из-за Джесси он уехал за границу служить своей стране, стал зрелым и ответственным. Он должен ее благодарить, а не хмуриться.
      Но когда он вспомнил тот ужасный прием в поместье...
      И все же кто станет теперь думать о когда-то попранном достоинстве? Она красива, обаятельна и предложила себя ему. Можно держать ее в неведении относительно своего прошлого и не говорить о том, что он делал во имя страны.
      Взяв ее руку и лаская тонкие пальчики, он почувствовал удовольствие.
      – Я рад, что вы мне рассказали. Я польщен.
      Она опустила ресницы, потом посмотрела на него. Ее глаза увлажнились, и он почувствовал себя виноватым. Если бы вчера поинтересовались его здравым смыслом, он ответил бы, что ему здравомыслия отпущено больше, чем другим, чего не скажешь о Джесси. Но очевидно, она заразила его безумием, поскольку плакала из-за детской трагедии десятилетней давности, а он чувствовал себя виновным в этой трагедии. Опасная женщина. Очень опасная.
      – Правда? – Джесси комкала накрахмаленную салфетку, пока та не превратилась в похрустывающий шар. – Большинство мужчин предпочитают сбежать, когда женщина пускается в воспоминания или становится... чувствительной.
      – Подобные мысли посещают и меня при общении с женщинами, но не с вами. Не с вами, моя милая Джесси.
      Она шумно выдохнула.
      – Это значит, что вы хотели бы... Я имею в виду, что вы бы согласились?..
      – Нет никакого сомнения, что я хотел бы... – поддразнил он. – Думаю, что ваши откровения сделали мое согласие необходимостью...
      – Хорошо! – Ее великолепная грудь поднималась под розовым бархатным платьем. Потом Джесси съежилась в кресле. – Знаете, я так хотела, чтобы вы это сказали, а теперь, когда это произошло, я нервничаю...
      Она поразила его прямо в сердце. Он должен заполучить ее, и сегодня же ночью. И никаких призраков юного заносчивого Гарри или ребячливой Джесси. А для правды есть завтра, и оно наступит скоро.
      – Идемте со мной. – Он помог ей подняться. – И я научу вас никогда не нервничать из-за меня.
 
      Оставаясь в тени гостиницы, за ними наблюдал незнакомец. Это был дворянин из России, которого радушно принимали во всех благородных семействах. Он проделал долгий путь, чтобы отомстить лорду Гранвиллу. Сначала он думал похитить его мать. Но она, сама того не сознавая, подсказала ему лучший вариант. Она поведала гостю, что недавно устроила помолвку сына с леди Джессикой Макмиллиан, и предсказывала паре счастливое будущее.
      Но этому не бывать. Он выяснил, где находится леди Джессика, и отправился по ее следам. Не успел он перекусить в столовой, как тут же услышал ужасную историю о леди Джесси. О ней не только злословили, ей сочувствовали. Она встретилась с двумя претендентами на ее руку, они оказались отвратительными людьми. Завтра прибудет последний – граф Гранвилл.
      Но сегодня вечером леди Джесси была с мистером Уиндберри из Дербишира. Как забавно. Прежде чем убить Гранвилла, ему с радостью сообщат, что невеста обманула его и что очаровательная молодая леди умерла мучительной смертью за то, что помолвлена с ним.
      Он заставит Гранвилла страдать.

      Когда они поднимались по ступенькам в коттедж Гарри, Джесси задрожала. Она сама этого хотела, и когда они шли сюда, рука Гарри, лежавшая на ее талии, красноречиво напоминала об этом. Джесси подумала, что при всей его осторожности сегодня вечером он с нее глаз не сводил.
      – Холодно? – спросил он, и от его глубокого, бархатистого голоса она снова вздрогнула.
      – Нет, – ответила она, хотя с моря веяло прохладой. На веранде было темно. Только в окне задней комнаты мелькали огоньки свечей. – Я немного нервничаю из-за тебя.
      – Для этого нет причин. – Он повернул Джесси к себе. – Я никогда не причиню тебе зла, Джесси, клянусь.
      Ее одолевали сомнения.
      – Ты гораздо больше и сильнее меня, а по моему опыту, мужчины имеют склонность воспользоваться силой, чтобы получить желаемое.
      – Моя милая, ты поддерживала знакомство не с теми мужчинами.
      Она вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть его черты, ей нужно было увидеть в его синих глазах подтверждение, поскольку, хоть сердце и твердило, что Гарри можно доверять, здравый смысл нашептывал предостережения.
      – Я имею право передумать. В конце концов, я не только девственница, но и старая дева.
      – Ну не такая уж и старая. – Его голос чуть дрогнул, будто он смеялся над ней.
      Ее это не волновало. В этой веселости не было порочности или агрессии, скорее, терпимость, убеждавшая Джесси в правильности принятого решения. И поскольку ей больше не придется иметь дело с подобным мужчиной, у нее нет поводов для девичьего смятения. Сегодня вечером у нее единственный шанс испытать страсть.
      В тени веранды она схватила его за отвороты сюртука, потянулась к нему – честно говоря, она всю дорогу к нему прижималась – и приоткрыла губы.
      Гарри обнял ее за талию, успокаивая, провел рукой по спине, задержал ладонь у затылка. Припал к ее губам, пробуя на вкус, словно лакомство. Он держал ее словно сокровище, своей нежностью прогоняя прочь ее страхи и сомнения.
      Она почти не знала этого мужчину, но знала главное. Она знала его имя, где его дом, что осенью он охотится, а весной едет в Лондон. Он был джентльменом, человеком ее круга, а ореол таинственности – всего лишь игра ее воображения. И все же, несмотря на жар его объятий, на уверенность в себе, Джесси, всматриваясь в него, видела лишь темноту и мерцающие глаза. Затаив дыхание, она уперлась ладонями ему в грудь. Его руки напряглись.
      – Нет, любимая. Теперь нет возврата, – хрипло сказал он и снова поцеловал ее, проникнув языком в ее рот. Это был властный поцелуй, полный решительных намерений.
      Джесси вцепилась в его сюртук. Как его язык, погруженный в ее рот, как его тело, они сливались воедино, и она с одинаковой силой боялась этого и хотела. Прервав поцелуй, он прижался к ней.
      – Ты сама пойдешь? Или тебя нести?
      Это предложение потрясло ее.
      – Как романтично! Ты меня понесешь?
      Гарри громко рассмеялся:
      – На плече, как пират, или на руках, как жених?
      Надув губки, она задумалась, потом решила:
      – Как пират мне больше нравится, но кажется, это будет неудобно. Думаю, на руках.
      – Как пожелаешь.
      Подхватив Джесси на руки, он перенес ее через порог – для нее это имело определенное значение – в гостиную, то и дело останавливаясь, чтобы поцеловать, будто даже на миг не мог оторваться от нее.
      Ей это нравилось. Нравились его поцелуи. Нравилось, как он прижимает ее к своей груди. Ей хотелось, чтобы он стал ее частью. Тогда она наберется у него твердости и храбрости, которых ей в последние два дня явно недоставало. Медленно, с остановками они приближались к открытой двери, откуда лился свет; наконец после очередного страстного поцелуя Гарри внес Джесси в спальню.
      В комнате были только туалетный столик, кресло, комод и кровать. Старомодная мебель окрашена в белый цвет, повсюду свечи создавали своим золотистым светом атмосферу тепла и уюта. В вазах букеты фиолетовых, оранжевых, желтых полевых цветов, их сладкий, пряный аромат наполнял воздух. Покрывало на кровати откинуто, открывая кружевные белые простыни и пышные подушки. На столике рядом с кроватью стоял серебряный поднос с открытой бутылкой вина и двумя бокалами.
      Разинув рот от изумления, Джесси огляделась:
      – Гарри, ты всегда спишь в окружении цветов?
      – Это дело рук Дехаана. Он мечтатель. – Гарри поставил ее на ноги. Сняв сюртук, он огляделся, подыскивая, куда бы его повесить, потом с гримасой бросил на пол. – Думаю, Дехаан возымел надежду, что я приведу тебя сюда. – Развязав галстук, Гарри бросил его вслед за сюртуком и распахнул на шее рубашку. Подняв глаза, он увидел, как Джесси на него смотрит. Протянув к ней руку, он сказал: – Не обижайся. Я вообразить не смел, что вечер так закончится. Дехаан действовал по собственной инициативе.
      Она молча кивнула, но не взяла его руку. Теплый свет свечей не смягчил его лица. Вместо этого он высветил маску, под которой Джесси мельком увидела гранит характера Гарри. Она не знала этого человека. Совсем не знала.
      Неправильно истолковав ее колебание, Гарри сказал:
      – Я не из тех мужчин, которые болтают о своих амурных делах.
      – Я так не думаю, – прошептала она. Да, он не из тех, кто рассказывает о себе. Он был загадкой, которую она пока не смогла разгадать.
      Но он был красив и силен. На подбородке виднеется темная тень щетины, на шее проступают мышцы. В распахнутом вороте видны загорелая кожа и легкие завитки волос. Сама не зная почему, разглядывая его здесь, в уединении, Джесси уверилась в правоте своего решения. В мире испорченных и распущенных типов он был человеком. Жизнь наверняка била его, но он, несомненно, выстоял во всех испытаниях.
      Он замер и, распахнув объятия, смотрел на нее.
      – Ты передумала?
      – Нет. Нет!
      Когда ее выбор сузился до трех претендентов, ее сердце похитил человек, подобного которому она не ожидала встретить. Он смеялся над ней и вместе с ней, он спас ее от неприятных поклонников, и... ему явно нравится ее грудь. Конечно, он украдкой поглядывает на проступающие соски. Да, он жаждет ее, и все же, когда они остались вдвоем, он ждет ее решения. Она не знает его. Ей не следует ему доверять. Но она любит его.
      Любит.
      Рвущуюся наружу радость было не удержать. Джесси озорно улыбнулась, и эта улыбка поразила Гарри и насторожила.
      Окна были открыты. Занавески трепетали от легкого ветра, земля у дома круто уходила вниз, так что никакой случайный бродяга не мог подсматривать за ними.
      Глубоко вздохнув, Джесси наблюдала за жадными взглядами Гарри. Она шагнула к нему:
      – Я не передумала.
      Он стоял, не двигаясь.
      Она заигрывала с ним, хлопая ресницами. Подойдя совсем близко, Джесси принялась расстегивать пуговицы жилета с тщательностью опытного камердинера.
      – Я хочу, чтобы эта ночь с тобой длилась для меня вечно.
      – Высокие запросы. – Гарри кашлянул.
      Она просунула руки под рубашку и положила ладони ему на живот. Под кожей проступали крепкие мышцы. Она никогда не прикасалась к нагому мужчине. Никогда не ощущала контраста между гладкой кожей и жесткими завитками волос, ручейком сбегающими по животу.
      Опустив ресницы, она все сильнее прижимала ладони. Смаковала жар его тела, его дыхание, вздымавшее мускулистую грудь. Пристальный взгляд его синих глаз заставил ее почувствовать... м-м... возбуждение. Такое, о котором не упоминалось в любовных романах. Дыхание сбивалось, горевшую грудь покалывало, будто Гарри ласкал ее. Между бедер стало влажно и побаливало.
      – Я понимаю, что для тебя все внове, поэтому у меня есть предложение. Сними с меня брюки.
      Джесси рассмеялась, потом склонилась в шутливом поклоне:
      – Слушаюсь, милорд.
      Подняв брови, Гарри подозрительно уставился на нее.
      – Что ты хочешь этим сказать?
      – Ты бы предпочел, чтобы я назвала тебя султаном? – Тугие мускулы расслабились под ее руками. – Или господином? – Одну за другой она расстегивала пуговицы на брюках.
      – Властелином. Это воплотит в жизнь одну мою фантазию в отношении тебя.
      Ее пальцы замерли.
      – Какую?
      Он улыбнулся, глядя на ее грудь, потом поднял глаза.
      – Я тебе как-нибудь расскажу. В другую ночь.
      Но другой ночи не будет. Они оба знают это, ведь так?
      Он смотрел на нее из-под полуопущенных век, и она готова была поклясться, что его взгляд обжигает, словно горячие угли. Заполучить этого мужчину, с его аурой таинственности и опасности, пристально смотрящего на нее, – значит познать самую суть любви. Рядом с ним она чувствует себя красивой, умной, желанной. Желанной не только из-за состояния и фигуры, но и из-за ее чувства юмора, который большинство мужчин не понимали, из-за улыбки, которую всегда считали доказательством легкомыслия. Гарри заставил ее почувствовать себя совершенством.
      Как можно скорее она справилась с пуговицами.
      – Ты понимаешь, что делаешь?
      – Расстегиваю пуговицы. Это совсем нетрудно.
      – Дерзкая девчонка. – Он сбросил жилет.
      – Я и бантики умею развязывать. – Она взялась за завязки его панталон. – Смотри.
      Она неторопливо потянула завязки, и белье соскользнуло с бедер. Подол рубашки упал вниз белым барьером, который скрывал его и защищал ее... на мгновение.
      Гарри положил руки Джесси на плечи, словно опасаясь, что она в испуге сбежит.
      – Тебе грозит серьезная опасность.
      – Да? – Она провела руками по его бедрам, помогая нижнему белью скатиться вниз. – В самом деле? И в чем эта опасность? – Ткань рубашки, прикрывающая его пах, интригующе натянулась. – Оказаться пронзенной?
      – Да.
      – Неземным блаженством?
      – Я об этом молюсь.
      – Я тоже, дорогой сэр, и, вероятно, с двойным пылом. – Любопытство и осторожность сражались в ней.
      Любопытство победило.
      Отстранившись, она разглядывала стоявшего в одной рубашке Гарри.
      Мускулистые икры, крепкие бедра. Медленно она подняла полы рубашки, дразня его. Но ее нервы были напряжены до предела, и она тихо застонала, когда его мужской жезл предстал перед ее глазами – большой, с голубыми жилками под гладкой светлой кожей, с капелькой белесой жидкости на пурпурной головке.
      – Ты не убежала и не закричала. Хороший признак. – В его голосе слышалось удовлетворение.
      Она коснулась мешочка у основания, потом прошлась пальцем по стволу, поражаясь атласной коже.
      Его руки дрогнули на ее плечах. Джесси увидела, что его глаза закрыты, а на лице выражение измученного жаждой человека, смакующего первый глоток воды.
      Снова она почувствовала влагу и сладкую боль между бедрами, почувствовала желание, столь новое и все же знакомое. Ощущения были острее, чем она себе представляла. С ними появилось чувство священности происходящего, будто оба они участвовали в каком-то грандиозном древнем обряде, который соединит их навсегда.
      Хотя никакого «завтра» для них не будет.
      Джесси потянула вверх его рубашку, стаскивая через голову. Вздрогнув, Гарри высвободил руку из рукава.
      У нее перехватило дыхание. На плече Гарри был шрам от ужасной раны.
      – Гарри, – выдохнула Джесси, – что случилось?
      – Оказался в неправильном месте в неподходящее время, – нахмурившись, ответил он.
      Она ласкала розовый шрам.
      – Тебе повезло, что ты выжил. – Она водила пальцем по багровым стежкам. – Ты, должно быть, ужасно страдал.
      – Это всегда неприятно.
      Преуменьшение, указывающее, что он не впервые с этим сталкивается. Она поцеловала его шрам.
      – Бедный Гарри, из-за этого я могла бы с тобой никогда не встретиться. – Ее голос охрип от такого предположения. – Ты должен пообещать мне никогда не... – Длинная тонкая линия, пересекавшая его живот, привлекла ее внимание. – А это что?
      – Я... упал.
      Джесси подняла на него глаза и увидела, что он лжет.
      – Поножовщина – вот что это.
      – Легкая рана, давняя, восемь лет назад.
      – Легкая? Да нож одежду прошил!
      – А может, на мне ее и не было, – сказал он, пристально глядя на Джесси.
      – Возлюбленная? В таком случае со мной тебе нужно быть более осмотрительным. – Раздражение сделало ее бесцеремонной.
      – Как вы распорядитесь вашей жизнью, мистер Уиндберри?
      – Охочусь с грубой толпой.
      Так и есть. Она считала его мелким дворянином, фермером? Теперь она подозревала... Она чувствовала, что он больше других мужчин нуждался в любви, и знала, что она именно та женщина, которая даст ее. Поцеловав кончики пальцев, она, едва касаясь, провела ими по шраму на животе.
      Гарри погладил ее щеку тыльной стороной ладони, поражаясь шелковистости ее кожи.
      – Ты удивительная девочка.
      – Никогда этого не забывай. – Улыбнувшись, она обошла вокруг него, пристально разглядывая.
      Что она думает о его израненном теле? Верит его россказням? Ее это волнует? Она воспользуется им в эту единственную ночь и пойдет дальше без сожалений и мук... почему эта простая мысль вызывает у него ярость?
      Какой же он болван. Он хотел, чтобы она любила его. Собирался сделать все, что в его власти, чтобы заставить ее любить, прежде чем она узнает его подлинное имя.
      Ее пристальный взгляд согревал его спину. Пуля вышла выше лопатки, Джесси нашла это место и поцеловала. Ее пальцы пробежали по его позвоночнику, легли на ягодицы.
      – Ты самый прекрасный мужчина из тех, кого я имела удовольствие рассматривать, – похвалила она с энтузиазмом распутницы и... неумелостью девственницы. – Разумеется, ты единственный мужчина, которого я имела удовольствие рассматривать нагим.
      Гарри хотел рассмеяться, но не смог. Он не смел двигаться, едва дышал.
      Будь у нее чуть больше опыта, она бы испугалась, поскольку он балансировал на грани потери контроля над собой. Его жгло стремление овладеть ею прямо сейчас.
      Но он так старательно пестовал ее доверие. Если он испугает ее, обидит, если она шарахнется от него... он этого не перенесет. Она вынесла плохой опыт из общения с мужчинами. Видит Бог, она никогда не сравнит его с другими поклонниками. Всю жизнь будет доверять ему. Он собирается жениться на ней.
      Гарри дрожал от новизны ощущений: впервые женщина так рассматривала его и поглаживала, будто прикосновение к его коже дарило неземное блаженство.
      – Иди сюда, – приказал он.
      Гарри сказал это самым мягким тоном, но, наверное, отчаяние все-таки зазвенело в нем, поскольку Джесси подозрительно взглянула на него:
      – Зачем?
      Разведя руками, он самым невинным тоном произнес:
      – Я хочу помочь тебе избавиться от одежды.
      Она расслабилась.
      Теперь он кружил вокруг нее. Ряд крошечных розовых пуговок на спине распалял его сильнее любой схватки. Ему хотелось разорвать платье и тут же предаться страсти. Вместо этого он медленно расстегивал пуговку за пуговкой, всякий раз целуя спину Джесси. Он не сводил взгляда с ее спины, поскольку не осмеливался податься вперед и взглянуть на ее грудь, освобождавшуюся из плена платья. Его самоконтроль и без того на грани. И без того тяжко возиться с пуговицами, сознавая, что скоро он будет обладать ею.
      Джесси опустила голову, светлые локоны ласкали ее шею. Гарри сдвинул вниз рукава платья, и она на миг прижала съезжающую вниз ткань к груди.
      Очарованный ее застенчивостью, он прошептал ей на ухо:
      – Пожалуйста, позвольте мне посмотреть.
      Она опустила руки, и платье бархатным озерцом легло к ее ногам. Гарри повернул Джесси лицом к себе и увидел простую белую сорочку без всякой отделки, сквозь которую проступали женственные формы. Он видел цвет ее плоти, набухшие соски, треугольник легких завитков внизу живота. Она была красива, настоящее пиршество для его изголодавшихся чувств, и пока он не увидел ее, не встретил эту девушку, он даже не сознавал, что просто чахнет.
      Она тоже смотрела на него, на его восставшее мужское естество, будто реальность рискованной затеи только сейчас дошла до нее.
      Гарри наклонился к ней, и когда глаза их встретились, сказал:
      – Вот он я.
      Джесси разинула рот, сообразив, что он повторил ее недавнее язвительное замечание, потом на ее лице расцвела улыбка, и она ответила ему его же словами:
      – Я стараюсь запомнить положение вашего лица относительно тела.
      Обняв за талию, Гарри мягко поцеловал ее в губы, пытаясь внушить, что спокоен и владеет собой. Должно быть, он в этом преуспел, поскольку Джесси со вздохом прижалась восхитительной грудью к его торсу. Ее соски жгли его, словно раскаленный металл. Его мужское естество взметнулось еще выше, с откровенной жаждой упираясь ей в живот. Его терпение, если оно и было, иссякло, и он повел ее к кровати.
      – Твои туфельки очаровательны, но без них можно обойтись.
      – Хорошо. – Она быстро сбросила туфли.
      Гарри перевел дух. Она смелая. Застенчивая. Для него она была воплощением женщины, и вот она в его объятиях. Подняв, он посадил Джесси на высокую постель. Свесив длинные ноги, она смотрела на него, ее сорочка задралась до бедер. Гарри не мог удержаться и провел рукой по кремовой коже, чувствуя под ней гладкие мышцы. Она была сильной, эта девушка, которая заботилась о землях отца и одурачивала нежеланных поклонников. Он не терпел никчемных и глупых девиц, Джесси была для него совершенством.
      Она была совершенством для слишком многих мужчин. Все поклонники искали ее руки не только из-за состояния, как она себе вообразила. Они хотели ее. Но она принадлежит ему.
      – Гарри... – Она насторожилась. – У тебя свирепый вид.
      Он опустился перед ней на колени.
      – Я чувствую себя неудержимым.
      Он сказал это мягко, надеясь, что она не видит бушующую в нем примитивную силу, рвущуюся на свободу. Не сводя глаз с ее подвязок, он по очереди развязал их. Потом осторожно спустил шелковые чулки.
      Джесси беспокойно шевельнулась.
      – Не сиди внизу, – смущенно сказала она, – потому что ты можешь...
      Он поднял на нее глаза:
      – Увидеть?
      Он видел. Видел легкую пену золотистых завитков, а под ними намек, лишь намек на лепестки розовой плоти, которую он так жаждал. Он мечтал попробовать ее на вкус, увидеть, что она тает на его языке, как ванильное мороженое в жаркий день.
      – Ты похож на людоеда.
      Ее сердце так стучало, что, казалось, грудь разорвется, но что она могла с этим поделать? Вожделение придавало Гарри дикарский вид, на высоких скулах выступила краска, мышцы вздулись на широкой груди.
      – Замечательная идея. – Положив ладони на ее ноги, он раздвинул их.
      Хныкнув, Джесси попыталась сжать колени. Она не понимала его. Что он говорит? То, что она знала о плотском контакте, не предполагало, что мужчина станет целовать ее бедро, прокладывая путь наверх, словно он хочет... быть каннибалом. Подвинув ее на край кровати, Гарри коснулся ртом влажного треугольника.
      – Нет!
      Она попыталась оттолкнуть его голову. От прикосновения его языка Джесси словно искрой прошило. Запрокинув голову, она хватала ртом воздух, огонь разливался по ее телу. Закрыв глаза, она сосредоточилась на каждом движении, будто только так могла справиться с поднявшейся в ней бурей. И когда она подумала, что наконец обрела контроль над собой, Гарри отошел. Она все еще разрывалась от желания, но он закончил. Хвала небу. Ее сердце трепетало, она поверить не могла, что позволила такое... или скорее, что он посмел это сделать.