Гостиница «Дикий шиповник» но побережье Дорсета
       Англия
       Сентябрь 1847 года
      Перегнувшись через высокие перила веранды, Гарри Чемберлен взглянул на цветущий кустарник вокруг коттеджа и спросил:
      – Что вы там делаете, юная леди?
      Девушка, ползком пробиравшаяся по мху и осыпавшимся розовым цветам, вздрогнула и подняла к нему перепачканное лицо.
      – Ш-ш. – Она оглянулась, словно кто-то крался за ней. – Я пытаюсь спрятаться от одного из своих поклонников.
      Гарри огляделся. Позади девушки никого не было.
      – Вы его видите? – спросила она.
      – В округе ни души.
      Разумный мужчина позволил бы девушке идти своей дорогой. Гарри приехал сюда на отдых, в котором отчаянно нуждался, и поклялся любой ценой избегать всяческих проблем. И на тебе – в кустах возле его дома появляется девушка лет восемнадцати в модном платье в голубой цветочек, рассказывает что-то смехотворное, и его уже так и подмывает помочь. И все из-за загорелого личика, широко распахнутых карих глаз, пухлого рта, синей шляпки и, насколько он мог разглядеть, самой прелестной груди, которую ему доводилось видеть.
      Собственная непоследовательность его удивила. Он, Эдмунд Кеннард Генри Чемберлен, граф Гранвилл, владелец огромного поместья в Сомерсете, привык из-за груза ответственности и других обязанностей исполнять свой долг без капризов. Именно эта черта характера отправила его восемь лет назад служить Англии в разных странах. Теперь, пристально глядя на девушку, болтающую какой-то вздор, он обнаружил в себе стремление узнать о ней больше. Наверное, напряжение последнего дела наконец отпустило его. Или, возможно, она была расслаблением, которое он искал.
      – Пожалуйста, сэр, если он появится, не говорите ему, что я здесь, – дрожащим голосом умоляла девушка.
      – Я и не собирался вмешиваться.
      – О, спасибо! – Пухлые губки улыбнулись, ямочки на щеках обезоружили его. – А я думала, что вы здесь именно за этим.
      Гарри вздрогнул:
      – Попали в точку.
      – Я пойду, – прошептала девушка и крадучись двинулась вперед. – Предупредите меня, если он появится поблизости.
      Гарри кивнул и осмотрелся. Из его дома открывался прекрасный вид на усыпанный белым песком берег, куда с ласковой монотонностью набегали океанские волны. По сторонам пляжа поднимались меловые утесы, и там волны разбивались о камни. Он слышал пронзительные крики крачек, ныряющих за рыбой. Легкий ветерок, напоенный ароматами соленой воды и свежести, ерошил его волосы. Гарри хотел вернуться на веранду, расправить болевшее плечо, где пуля, задев кость, прошла через мышцы, смотреть на океан и думать, что будет дальше в его жизни.
      Однако он посмотрел вниз. Девушка была все еще там, изо всех сил пытаясь отцепить шляпку от колючей ветки.
      – Снимите ее, – посоветовал он.
      – Не могу. Лента затянулась, – дернулась девушка.
      Послышался треск. С рододендронов посыпались розовые лепестки, шляпка полетела в грязь, и пышные белокурые локоны рассыпались по плечам девушки.
      – Боже мой, – прошептал он.
      В один миг водопад волос превратил девушку из испуганной юной англичанки в коленопреклоненную гурию, готовую служить владыке.
      Он тряхнул головой, чтобы отогнать видение. Очевидно, он слишком долго прожил среди шейхов и бедуинов, если здесь, в сердце солнечного Дорсета, ему мерещатся соблазнительные картины. И явно провел слишком много времени в одиночестве, если желал эту девчонку-сорванца.
      Но напряжение в паху не стряхнешь как наваждение. Он действительно жаждал. Когда он вернется из этой затерянной в глуши гостиницы с ее очаровательными коттеджами для постояльцев, от продуваемых всеми ветрами скал, ему нужно будет задуматься о своем положении. Завести себе любовницу. Или внять словам матери и жениться. Или и то и другое.
      Не догадываясь о его бессвязных мыслях, девушка подняла шляпу и, качая головой, рассматривала ее.
      – Батюшки! Мисс Хендрика очень расстроится.
      Он не хотел спрашивать, но привычка оказалась сильнее.
      – Кто это мисс Хендрика?
      – Моя компаньонка.
      – И где же она?
      – В гостинице, заканчивает завтрак.
      – А-а. – Главное здание гостиницы стояло на холме над берегом. Двухэтажное белое здание с длинной верандой, уставленной креслами, шезлонгами и стульями, было увеличенной копией коттеджей для постояльцев. Девушка явно появилась оттуда. – Разве компаньонка не должна вас сопровождать?
      – Она довольно стара и немного прихрамывает. Правду сказать, я думаю, моя мачеха велела ей не утруждаться пристальным вниманием ко мне в надежде, что кто-нибудь из поклонников меня скомпрометирует.
      Откровенная речь все разъяснила. Эта девочка погасила беспокойство, мучившее Гарри с тех пор, как его ранили. И хотя он одет не для приема гостей – он снял сюртук и галстук, как только вернулся с завтрака, – нужно, чтобы она хоть немного посидела с ним. Спустившись по ступенькам, он подошел к зарослям и подал ей руку:
      – Поднимитесь на веранду и объясните.
      Девушка колебалась.
      – Я настаиваю, – сказал он приказным тоном.
      – Да, я заметила. – Наклонившись, она отчищала с платья присохшую грязь, снова подставив взгляду Гарри прекрасную грудь. – Но лорд Дженор-Редмонд меня там обязательно увидит.
      – Дженор-Редмонд? – Гарри его знал и едва мог поверить, что глупый некрасивый маркиз претендовал на руку этого пленительного существа. – Почему он?
      – У меня есть состояние, – почти трагическим голосом призналась она.
      – Ужасно. – Он оценивающе взглянул на девушку, когда она выпрямилась в полный рост.
      С точностью и тщательностью разведчика – кем он и был – Гарри оценил ее. Пять футов и четыре дюйма роста, сто двадцать фунтов веса, распределенного по фигуре весьма привлекательным образом, и белокурые волосы, которые она безуспешно пыталась привести в порядок, свернув в узел на затылке. Глаза у нее карие. Нет, черт возьми, они искрятся янтарем такого яркого оттенка, а губы такие притягательные, что он тут же вернулся к эротическим фантазиям.
      Нужно быть осторожным с этой девушкой.
      Возможно, она несколько старше, чем он сначала предположил. Обычно он в таких случаях молчал, но в этой ситуации не было ничего обычного.
      – Вам двадцать два.
      Она перестала стаскивать грязные перчатки.
      – Да! Как вы узнали? Все думают, что я моложе.
      Бездна между восемнадцатью годами и тридцатью – его собственным возрастом – была непреодолима. А разница в восемь лет не настолько велика, чтобы чувствовать себя старым сладострастником, заглядывающимся на грудь невинной девы. Хвала небу, поскольку он не мог прекратить искоса поглядывать на эту грудь, на тонкую талию и длинные ноги, прикрытые пышными юбками.
      – У вас есть некоторый опыт, которого не бывает у благовоспитанной восемнадцатилетней девочки.
      Она вздернула острый подбородок, в ее голосе прозвучало откровенное негодование.
      – Иногда они пытаются поцеловать меня, но я этого не люблю.
      – Они?
      – Поклонники.
      – Давайте посидим на веранде. – Взяв ее за руку, Гарри помог подняться по ступеням и усадил в широкую качалку. – Ваши поклонники пытаются поцеловать вас? – Сообразительные типы.
      – Другие мужчины тоже, но поклонники, кажется, думают, что они должны это делать. – Она сморщила носик, считая, что этим выразила свое мнение, но потом облекла его в слова: – Скажу вам честно, поцелуи не так приятны, как это описывают в романах.
      Скорее очарованный, чем удивленный, Гарри спросил:
      – В самом деле?
      – Во-первых, с близкого расстояния в любом сносном мужчине можно мгновенно разглядеть все изъяны.
      – Предполагается, что вы закроете глаза, – мягко сообщил ей Гарри.
      – Хорошая идея, – с нескрываемым сарказмом ответила она. – Он схватил меня, прижался губами к моему рту, а я должна закрыть глаза, чтобы не видеть, что еще у него в запасе? Глупость какая!
      – Вас целовали неумехи. Кто-то должен поцеловать вас правильно. – Не обращая внимания на ее изумленный вздох, Гарри подошел к двери и окликнул своего камердинера. – Дехаан, принеси стакан лимонада для моего гостя.
      – Гостя? У вас гость? – Голландский акцент Дехаан а от волнения усилился. Высунув голову из двери, камердинер со страхом сказал: – Это женщина.
      Гарри толкнул его, пока тот не ляпнул что-нибудь неуместное.
      – Да, и она хочет пить.
      – Да-да, сейчас принесу. И булочки, на тот случай если она захочет перекусить. Мы ведь не хотим прослыть негостеприимными. – Дехаан многозначительно нахмурился. – Так, сэр?
      – Нет, не хотим. А теперь иди за лимонадом.
      Черт бы его побрал! Дехаан больше пяти лет провел с Гарри, был мастером на все руки и так любил любовные истории, что ему бы французом родиться. Сейчас в нем проснулась настоящая сваха, а это всегда грозило неприятностями. Гарри повернулся к девушке с извинениями:
      – Дехаан считает, что я провожу слишком много времени в одиночестве.
      – Правда?
      От непосредственности юной леди у него перехватило дыхание.
      – Мне многое надо обдумать.
      Например, что делать со своей жизнью. Возможно, по этой причине его мать настояла на его поездке.
      Но если он действительно хотел это знать, ему всего-навсего надо было прочитать письмо. Он нашел его в своей упакованной одежде, но до сих пор не удосужился прочесть. Подобные письма были обычным способом матери сообщать ему плохие новости. Когда он впервые отправился в школу, мать именно так сообщила ему, что попросила его крестного отца присмотреть за ним. И лорд Атли это сделал, к несчастью для юного Гарри. Когда он впервые выехал за границу, она написала, чтобы он привез из Парижа какую-то отвратительную шляпу, а когда он это сделал, то его вынудили засовывать цветок в пулевое отверстие около тульи. На сей раз... нельзя сказать, чего хочет матушка на сей раз. Впрочем, письмо может подождать, пока он отдохнет с этой девушкой.
      – В следующий раз, если вы не хотите, чтобы вас поцеловали, дайте поклоннику хорошего пинка коленом, – посоветовал он.
      – Ой! – Она потерла колено.
      – Да. Это его обескуражит, а если он совсем близко, ударьте его ладонью в нос.
      – Что это даст?
      – Перелом, если вы сделаете все правильно. Позвольте представиться. – Он поклонился и назвал псевдоним, под которым обычно останавливался в гостиницах: – Я – Гарри Уиндберри из Уиндберри-Корта в Дербишире.
      Она поднялась и сделала реверанс:
      – Я леди Джесси Макмиллиан, дочь виконта Макмиллиана из Суффолка.
      Гарри нахмурил брови. Макмиллиан... Макмиллиан... Это имя было ему знакомо. Виконт Макмиллиан, должно быть, один из многочисленных знакомых его матери и поэтому застрял в тайниках памяти Гарри. Но видно, дело было давно, и Гарри не мог выудить из памяти ничего, кроме неприятного чувства. Ничего особенного, лишь... горечь.
      – Не лучше ли нам сесть? – попросила она. – Я все утро бегала и очень устала.
      Пожав плечами, Гарри перестал перебирать воспоминания и переключил внимание на Джесси.
      – Бегая от Дженор-Редмонда?
      – Да, а он только первый из трех. – Она потерла одну ногу о другую, на мгновение открыв его взгляду красивую лодыжку. – Отец поставил меня перед выбором. Или я выбираю одного из них, или он сделает это за меня.
      Дехаан спешил с подносом, на котором стояли два стакана лимонада и блюдо с булочками. С поклоном и сияющей улыбкой он предложил их леди Джесси.
      – Благодарю. – Она взяла стакан и поставила на маленький столик рядом с креслом. – Мистер Уиндберри, я знаю, что мне полагается изображать, что у меня аппетит, как у птички, и оставить вам большую часть. – Она отложила на маленькую тарелку добрую половину булочек. – Но я проголодалась.
      На сей раз по лицу Гарри разлилась улыбка.
      – Пожалуйста, берите все, что нравится. Я не настолько глуп, чтобы судить о девушке по числу съеденных булочек.
      – Вы очень красивы, когда улыбаетесь. Я, правда, считаю смешным, когда женщин оценивают по такому нелепому стандарту. Моя мачеха на глазах у отца едва крошечку проглотит, но видели бы вы, какие подносы отправляют к ней в спальню.
      Гарри показалось, что эти слова прозвучали как комплимент, но он не был в этом уверен и не хотел выяснять. Эта девушка уже и без того лишила его спокойного утра. Что она могла сделать при их взаимном восхищении, он не отваживался вообразить. Поэтому он уселся в кресло у стены, откуда открывался широкий обзор, взял стакан и две булочки. Когда Дехаан, поставив блюдо перед Джесси, исчез в глубине дома, Гарри сказал:
      – Расскажите о своих поклонниках. Почему они добиваются вашей руки здесь, а не на светских увеселениях под бдительным оком ваших родителей?
      Прожевав, леди Джесси промокнула губы.
      – Я три года не была в свете, после первого моего сезона папа объявил, что устал оплачивать это безнадежное дело. Видите ли, папа довольно бережлив.
      Гарри счел последнее слово проявлением необычайного такта.
      – Так что последние три года я не бывала в обществе. Потом папа снова женился, и мачеха убедила его отправить меня сюда, поскольку это самый экономный способ сосватать меня. Видит Бог, она не хочет появляться в свете вместе со мной. Говорит, что я бестактна. Я думаю, дело в другом: хоть мне двадцать два года и я старая дева, но по сравнению с ней я малютка в колыбельке.
      Запрокинув голову, Гарри расхохотался. Бестактная?! Эта девочка прямолинейна как столб!
      – Конечно, мне не следовало этого говорить. – Похоже, леди Джесси не страдала от раскаяния, она смотрела на собеседника с легкой улыбкой на губах.
      – Да уж. – Гарри все еще всхлипывал от смеха.
      Он не мог припомнить, когда так смеялся. Его работа была мрачной и опасной, и он стал таким же. Теперь, глядя, как леди Джесси уплетает вторую булочку, Гарри почувствовал, как спадает его напряжение, ему хотелось смеяться и без умолку говорить с ней.
      – Вкусно. – Она облизала пальцы. – Особенно с лимонным мармеладом.
      – Ваши поклонники, – напомнил он.
      – Здесь так приятно. Неужели нужно говорить о них?
      – Думаю, придется, если меня ждет визит Дженор-Редмонда.
      Она вздохнула.
      – Даже во времена моего появления в свете отец считал, что мне нельзя доверить самостоятельный выбор мужа. Поэтому выбирал он, и все женихи неизменно оказывались унылыми, основательными пожилыми мужчинами, его друзьями, которые готовы были смириться со мной из-за моего состояния.
      Гарри мог легко представить себе мужчин, которых виконт назвал своими друзьями.
      – Продолжайте.
      – Всякий раз, когда находился человек, которого я могла бы полюбить, мой отец избавлялся от него. – Она уставилась на носки своих черных прогулочных башмаков. – Обычно с помощью подкупа.
      – Да уж, настоящая любовь.
      – Нет, не настоящая любовь, но по крайней мере хоть немного волнения! Во всяком случае, проблема вам ясна. Я могу по собственному выбору выйти за молодого неудачника, охотника за состояниями, или за... старого охотника за состояниями по выбору отца. С молодым неудачником я буду несчастной. Со старым умру со скуки. – Отставив тарелку, она подалась вперед и взяла Гарри за руку. – Насколько я заметила, мужчины никогда не интересуются самими женами, а только тем, что жены могут им принести. Я не хочу задевать ваших чувств, мистер Уиндберри, – она сжала его пальцы, – но мужской пол совершенно не заслуживает доверия.
      – Леди Джесси, вы нанесли тяжелый удар моему мужскому самолюбию. – Очарованный он следил, как легкая улыбка снова порхнула по ее губам.
      – Вы смеетесь надо мной, мистер Уиндберри.
      – Полагаю, вы продемонстрировали большую мудрость, леди Джесси. – Он сжал ее пальцы в своей ладони. – Но умоляю, объясните: если ваши поклонники здесь и преследуют вас, что дадут попытки спрятаться от них?
      – Если они меня не найдут, мне не придется им отказывать.
      – Это не сработает. Вы не можете остаться здесь навсегда, прячась в кустах.
      Ее губы задрожали. Огоньки в прелестных глазах погасли.
      – Думаю, нет.
      Краем глаза Гарри заметил движение у стены дома.
      – Моя дорогая леди Джесси, ваш первый поклонник догнал вас.

      Джесси быстро повернула голову. Мистер Уиндберрине ошибся. Дженор-Редмонд, пронзая ее пристальным взглядом, хромал мимо рододендронов. Великолепные розовые цветы, казалось, поникли от его присутствия.
      В панике она снова повернулась к мистеру Уиндберри:
      – Пожалуйста, не оставляйте меня с ним наедине.
      – Это мой дом.
      Он не станет помогать? Несмотря на его открытый смех и добрые слова, она не могла понять этого человека. Было в нем что-то резкое, острое, будто под обаянием пряталось лезвие бритвы. Он приказывал, а не говорил, постоянно наблюдая за округой. Не сказать, что он не сосредотачивался на ней, на это Джесси не могла пожаловаться. Но она готова была поклясться, что в то же время он следит за полетом каждой птицы, за движением любого существа.
      – Хотите сказать, что поступите, как вам нравится, а не так как я прошу?
      – Нет, я хочу сказать, что никто не прогонит меня с моей веранды.
      Прижав руку к груди, Джесси облегченно вздохнула. Значит, ей нужно просто остаться здесь, и она будет избавлена от отвратительных, слюнявых поцелуев Дженор-Редмонда. Хотя мистер Уиндберри уверяет, что некоторые мужские поцелуи вполне приятны и даже доставляют удовольствие.
      Поцелуи мистера Уиндберри?
      Он сжал ее пальцы:
      – Не унывайте. Все будет хорошо.
      Она бросила на него взгляд, как ей казалось, испепеляющий. Однако мистер Уиндберри насмешливо улыбнулся, и она поняла, что он подбадривает ее.
      Ну и человек. Если бы отец нашел ей такого же жениха, как мистер Уиндберри, она послушно отправилась бы под венец. Джесси украдкой взглянула на него. Да, с таким она бы с радостью пошла к алтарю.
      Черные волосы отброшены со лба. Прямой нос со следами старого перелома. Широкие губы, столь мягкие и чувственные, что ей хотелось целовать их снова и снова, пока он не откроет ей все тайны любовных ласк. А эти глаза... синие, волшебно, неправдоподобно синие, океан синевы, который скрывает его мысли, чувства, пока она не попытается узнать их.
      Его сила и надменность притягивали ее, словно алмаз, сверкающий на черном бархате. Если этот мужчина пожелает, то сможет управлять легионами, обуздать приливы и отливы... любить женщину, пока она не забудет свое имя, пока не оставит гордость, пока ее тело не перестанет принадлежать ей и она не сделает все, что он пожелает, чтобы доставить удовольствие своему властелину.
      Она пристально смотрела в его синие глаза, пытаясь без слов соблазнить его на единственный поцелуй невероятной страсти, когда...
      – Леди Джесси, я повсюду вас искал.
      Джесси сникла. Ей потребовалось сделать усилие, чтобы отвести взгляд от мистера Уиндберри, но она с этим справилась.
      Конечно, такие сладострастные мысли о мистере Уиндберри, неизвестном джентльмене и определенно не из числа ее поклонников, доказывали, что ее отец прав: она действительно легкомысленна и не способна принять решение по такому важному вопросу, как выбор спутника жизни.
      Но она с первого взгляда могла увидеть настоящего мужчину, и Дженор-Редмонд этим требованиям не удовлетворял.
      Долговязый, худосочный, с выступающим кадыком, дергавшимся при каждом слове, с неожиданно густым голосом, он являл собой довольно комичную картину, если бы не титул маркиза и древние земли, для поддержания которых требовались деньги Джесси. Из всех ее поклонников он больше всех стремился жениться на ней и, возможно, был бы лучшим мужем... если она не станет возражать, что ее ценят меньше, чем конюшню с лошадями и садок с рыбой.
      – Милорд, как приятно вас видеть. – Она протянула Дженор-Редмонду руку, и он запечатлел на ней жаркий поцелуй.
      Скользнув взглядом по пятнам на ее коленях и растрепанной прическе, маркиз лишь сказал:
      – Вы, как всегда, прелестны.
      – А вы, как обычно, элегантны, – ответила Джесси.
      Дженор-Редмонд действительно был элегантен в своем сногсшибательном пурпурном жилете, затканном золотыми геральдическими лилиями, ярко-синем сюртуке и полосатых брюках. Начищенные башмаки сияли, а высокая черная касторовая шляпа за версту выдавала модника.
      – Чересчур элегантен. – Тон мистера Уиндберри намекал, что Дженор-Редмонд выбрал для отдыха совершенно неподходящий наряд.
      Дженор-Редмонд с неприкрытым презрением взглянул на костюм мистера Уиндберри:
      – Что вы здесь делаете, Гарри? Изображаете торговца?
      – Наслаждаюсь пейзажем, Джеральд, – сдержанно ответил мистер Уиндберри.
      – Вы знакомы друг с другом, господа? – спросила пораженная Джесси.
      – Да, и неплохо, – пренебрежительно ответил Дженор-Редмонд, но под мимолетным взглядом Гарри сразу сник. Это удивило Джесси: Дженор-Редмонд гораздо выше ее по положению и уж тем более выше нетитулованного джентльмена.
      Не обращая внимания на мистера Уиндберри, Дженор-Редмонд повернулся к нему спиной, но того, похоже, это не волновало.
      – Леди Джессика, нам нужно побыть наедине.
      – Я не решаюсь, милорд. – «Нет, даже если тебя подадут на серебряном блюде с яблоком в зубах». – Без компаньонки это неприлично, а поскольку ее нет, боюсь, мне придется положиться на доброту этого джентльмена, чтобы защитить мою репутацию.
      Дженор-Редмонд ринулся к ней, Джесси показалось, что она слышит, как гремят его кости.
      – Ваша щепетильность делает вам честь, леди Джессика.
      Когда Дженор-Редмонд попытался схватить ее за руки, Джесси отпрянула.
      Очевидно, мистер Уиндберри подумал нечто подобное, поскольку усмехнулся.
      Джесси бросила на него сердитый взгляд, и на сей раз Дженор-Редмонд сумел схватить ее. Его липкие руки больно сжали пальцы Джесси, и он против воли поднял ее на ноги. Маркиз повел ее к дальним перилам, упираться она не стала. Это было бы глупое, вызывающее поведение, а она поклялась себе и папе, что теперь будет разумной. И все же, когда Дженор-Редмонд попытался притянуть ее ближе, она оказалась в углу между домом и перилами. Он последовал за ней.
      «Попалась! Видишь, что бывает, когда ты волнуешься?» – сказала себе Джесси.
      – Дорогая моя. – Его и без того грубый голос драматически понизился. – Вы должны знать, какие чувства я испытываю к вам.
      «К моим деньгам». Но она не могла этого сказать.
      – Ваш отец дал мне основания надеяться, что я вызвал у вас расположение. Надеяться так, как я никогда в жизни не надеялся.
      «Мой отец – жалкий лгун». Этого Джесси тоже сказать не могла.
      Дженор-Редмонд, ссутулившись, опустил голову к ее лицу. Запах колбасок и копченой рыбы вызвал у нее отвращение. Она стукнулась головой о стену.
      Маркиз этого не заметил, а если и заметил, его это не волновало. Сжав пальцами ее подбородок, он приподнял его. Не решаясь закрыть глаза из опасения, что он сочтет это поощрением, Джесси уставилась на него. На крупные поры на носу. На пучки волос в ушах. На мокрые толстые губы.
      – Леди Джессика, я потрясен вашей красотой, а ваш характер... – его взгляд опустился к ее декольте, – толкает меня на неприличное поведение.
      Она едва не рассмеялась, потом перевела взгляд на мистера Уиндберри, ожидая, что он разделит ее веселье.
      Он сидел, потирая пальцем нос, и не сводил с Дженор-Редмонда убийственного взгляда.
      Тот, не обращая внимания на ее насмешку и неудовольствие мистера Уиндберри, продолжал:
      – Ваш отец уже дал мне разрешение, так что я прошу вашей руки.
      Наконец! Теперь ее очередь.
      – Милорд, я сожалею...
      – Я больше не могу сопротивляться желанию похитить поцелуй с ваших сочных губок.
      Захваченная врасплох такой смелостью, Джесси забыла советы мистера Уиндберри и толкнула Дженор-Редмонда локтем в грудь. Увы, слишком слабо и слишком поздно. Его длинные руки сомкнулись за ее спиной. Он притянул ее к себе и так поцеловал что придавил ее губы к зубам. Из горла рвался сдавленный возглас, но тогда ей бы пришлось открыть рот. Джесси хотелось вдохнуть, но она сможет надолго задержать дыхание, прежде чем позволит ему... Боже, это его язык?
      Она содрогнулась от отвращения.
      – Милая Джесси, вы пытаетесь заставить меня ревновать? – протянул из своего кресла мистер Уиндберри. – Вам это удалось, и если Дженор-Редмонд сейчас же не отпустит вас, мне придется его убить.
      Маркиз так поспешно отпустил ее, что у Джесси закружилась голова. Он пятился и, вытаращив глаза, смотрел на мистера Уиндберри. Просунув палец под галстук, Дженор-Редмонд пытался ослабить его.
      – Она... вы тоже поклонник?
      – Ни один поклонник не позволит себе вольностей, которые посмели допустить вы, – с язвительным презрением произнес мистер Уиндберри. – И это на глазах у другого джентльмена!
      Дженор-Редмонд не смотрел на Джесси, и она вдруг поняла, что неожиданный поцелуй был скорее вызван каким-то старым соперничеством с мистером Уиндберри, чем интересом к ней.
      Она поспешно вытерла рот.
      – Вы ставите под сомнение мое происхождение? – потребовал ответа Дженор-Редмонд.
      – Ваша родословная безупречна, это всем известно, – ответил мистер Уиндберри. – А вот ваши манеры... и ваша храбрость... требуют улучшения. – Маркиз сжал кулаки. – Что вы собираетесь делать? Позвать слуг, чтобы они поколотили меня? – насмешливо поддразнил мистер Уиндберри.
      – Если бы я хотел побить вас, то сделал бы это сам, – расправил костлявые плечи Дженор-Редмонд. – Но эта девица не стоит драки. – Он окинул пристальным взглядом растрепанную Джесси, потом домашний костюм мистера Уиндберри. – Не стоит, если она уже побывала в вашей постели.
      Джесси в смятении задохнулась. Такие сплетни навлекут на нее позор!
      Поднявшись, мистер Уиндберри шагнул к Дженор-Редмонду.
      Тот, вжавшись в угол, наклонил голову и хватал губами воздух, словно выброшенная на берег рыба, на которую он очень походил.
      Туго накрахмаленный галстук Дженор-Редмонда захрустел, когда мистер Уиндберри зажал его в кулаке.
      – Леди Джесси всего лишь оказала мне любезность побеседовать с ней. И если я услышу, что вы распускаете грязные сплетни, Дженор-Редмонд... вспомните, сколько времени вы приходили в себя в прошлый раз, когда я был вынужден преподать вам урок хороших манер.
      Дженор-Редмонд кивнул.
      Мистер Уиндберри тряхнул его:
      – Что скажете?
      Слова хлынули из Дженор-Редмонда торопливым потоком.
      – Я все помню. Я ни слова не скажу о вас и леди Джессике. Если не возражаете, я даже никому не скажу, что был здесь.
      – Да. – Мистер Уиндберри отпустил его, отряхнул руки и отстранился. – Это избавит вас от неприятности выслушать отказ.
      – Вот именно.
      Дженор-Редмонд кивнул мистеру Уиндберри, поклонился Джесси и, прижимаясь спиной к перилам, попятился к лестнице. Спустившись по ступенькам, он бросился к гостинице.
      Джесси с трудом сдерживала смех, и она восхищалась мистером Уиндберри. Протянув руку, она шагнула к нему:
      – Позвольте выразить бесконечную благодарность. Я боялась, что если он поймает меня, когда никого рядом не будет, то сделает все, что в его силах, чтобы заставить меня выйти замуж.
      Мистер Уиндберри взял ее руку в свои ладони.
      – Он ужасный хвастун и вечно без средств, так что, думаю, вы правы в своих предположениях. Он действительно навязался бы вам, чтобы добиться своей цели.
      Джесси нравилось, что мистер Уиндберри держит ее за руку. Ей все в нем нравилось.
      – Он из тех, кто заставляет меня желать, чтобы отец выбрал мне в мужья старика.
      – Почему?
      – Старик по крайней мере не способен вступить в супружеские отношения.
      Подняв брови, мистер Уиндберри рассмеялся.
      – Что вас так позабавило? – спросила она.
      – Моя дорогая леди Джесси, мне жаль вас разочаровывать, но в Англии не найдется мужчины, который не встал бы со смертного одра, чтобы жениться на вас.
      Джесси не знала, что сказать. Не знала, что и думать. Большинство людей и, конечно, большинство мужчин никогда не ответили бы на ее откровенное замечание о Дженор-Редмонде. Да и она никогда бы не высказала свое мнение так грубо – всему виной ее огорчение, хотя она подозревала, что ей никто не ответил бы в такой игривой манере. Хотя... хотя...
      – Это комплимент?
      – Это правда.
      Она не могла сдержать улыбку.
      – Что вы ели на завтрак?
      – Почему это вас интересует?
      – Потому что недавно целовалась с мужчиной, у которого был вкус колбасок и копченой рыбы, и не хочу целовать такого же.

      Наконец это случилось. Осколок пули, застрявший в плече Гарри, видимо, добрался до мозга, поскольку это явная галлюцинация. Это было единственным возможным объяснением. Леди Джесси улыбнулась, высвободила свои пальцы и... медленно, чувственно провела вверх по его руке, оставляя след желания, которое проникало в глубины его души. Когда ее рука легла на его плечо, Джесси шагнула ближе. Она прижалась к нему, обдавая теплом, припав грудью к его груди.
      Он стоял неподвижно, застыв от изумления... от неожиданного удовольствия.
      Поднявшись на цыпочки, она положила руку ему на затылок и прижалась губами к его рту. При всей своей смелости она казалась неуверенной, тыкалась в него носом, вертела головой из стороны в сторону.
      От нее пахло сдобными булочками, мылом, чем-то теплым, сладким и женственным, и если это галлюцинация, то она ему нравится. Обняв за талию, он сильнее притянул Джесси к себе и чуть наклонил назад, чтобы она оперлась на перила. Задохнувшись, ока изогнулась, когда он положил ладонь ей под голову. С улыбкой глядя ей в глаза, он приказал:
      – Расслабьтесь. Я вас не уроню.
      С ноткой доверия, которое наполнило его гордостью, она мягко сказала:
      – Нет, не уроните. Представить не могу, что когда-нибудь дело идет не так, как вы решили.
      – Помните это.
      Сдерживая свои желания, он нежно поцеловал ее.
      Гарри не полностью закрыл глаза. Сжившись с постоянной опасностью, он закрывал глаза только в глубоком сне.
      Джесси тоже подняла ресницы, потом прикрыла глаза, словно не знала, что делать.
      И он прикоснулся ртом к каждому ее веку.
      – Доверьтесь мне, – прошептал он.
      Он прошелся губами по ее рту, изучая его контуры. То усиливал, то ослаблял давление, чтобы выяснить ее предпочтения, и когда нашел правильный ритм, она вознаградила его, впившись пальцами в его плечо. Он целовал ее сдержанно, не размыкая губ, снова и снова, мягким бережным поцелуем, пока Джесси не расслабилась в его руках. Пока ее рот не задрожал под его губами. Пока она не вздохнула и он не ощутил женское удовлетворение и робкое любопытство.
      – Откройте губы, – пробормотал Гарри, подняв голову.
      Она попыталась посмотреть на него, но он снова поцеловал ее.
      – Приоткройте, чуть-чуть, – уговаривал он. – Доверьтесь мне.
      – Я доверяю. – И она приоткрыла рот.
      Он не хотел пугать ее. Она молода и неопытна. Но кровь бурлила в его жилах, убеждая проникнуть языком в глубины ее рта, задать ритм, который приведет ее в запутанный мир чувственности, где она прежде никогда не бывала. Так или иначе, он сдержал себя, проникнув языком между губами, пробуя ее на вкус с опытностью знатока.
      Сначала она держалась неуверенно, пораженная вторжением, изумленная вкусом мужчины. Его вкусом. Но Гарри продолжал нежную атаку, Джесси снова расслабилась, и когда осмелилась коснуться его языка своим, он едва сумел скрыть свой триумф.
      Обняв его за шею, она прижалась к нему, медленно покачиваясь.
      Какая женщина. Какая женщина! Как он хотел ее. Отчаянно, непреодолимо. Он хотел поднять ее на перила, откинуть юбки, встать между ее ногами и овладеть ею. Никакого романтического шепота, никаких предварительных нежностей, которыми он обычно наслаждался, только быстрое, порывистое стремление обладать. А после этого он сделает ее счастливой... после того как будет знать, что она принадлежит ему.
      Над коттеджем щебетали птицы. На берег монотонно накатывались волны. Бабочки порхали среди диких цветов. А в тени веранды стояли два человека, добровольные узники внезапной страсти.
      Внезапная страсть? Когда он в последний раз позволял себе такую вольность? Были причины, и весьма веские, по которым он этого не делал. Он знал мужчин, которые поддались искушению и погибли из-за своей страсти.
      Необходимо остановиться, ради себя... и ради нее. Гарри взял себя в руки. Он должен уважать ее доверчивость. Он показал ей, каков может быть поцелуй. Теперь нужно отпустить ее и притвориться, что не имеет значения ни боль в паху, ни образ Джесси, распростертой под ним в постели.
      Усилием воли он взял себя в руки. И постепенно отодвинулся.
      Что-то пробормотав, Джесси попробовала притянуть его ближе.
      Ее бесхитростное желание заставило его снова углубить поцелуй. Он не мог сопротивляться... но этого нельзя делать. Снова он отстранился, гася ее разгоравшуюся страсть медленными, успокаивающими ласками.
      Она боролась с его сдержанностью, неумело пытаясь соблазнить его, и это вызвало в нем еще большее желание.
      Эта девушка меньше чем за час лишила его здравомыслия. Он должен сейчас же бежать от нее. Бежать прочь, как никогда не бегал от врага. Оставить этот дом, отпуск и...
      Она настороженно посмотрела на него, в уме ей не откажешь.
      – Почему вы так на меня смотрите?
      – Как?
      – Сердито. – Джесси смотрела на него с нарастающей настороженностью. – Будто хотите прогнать.
      Он готов был рассмеяться. Но не мог этого сделать, когда тело изнывало от вожделения.
      – Вы плохо читаете по лицам.
      – Вот и моя мачеха так говорит. – Она прижалась к его плечу.
      Гарри на миг замер, потом вспомнил, что собирался отпустить ее. Поставив Джесси у перил, он отступил, надеясь, что она не заметила его возбуждение. А если и заметила, то не знает, что это значит.
      Поднеся палец ко рту, она медленно лизнула его.
      – Бекон и кофе.
      – Что? – Он не мог отвести взгляд от ее розового язычка.
      – Вы позавтракали беконом и кофе. – Улыбнувшись, Джесси провела пальцем по нижней губе.
      Она дразнила его. Преднамеренно искушала, а ведь он лишь несколько мгновений назад научил ее целоваться! Мужчина учится на опыте, а женщину ведет инстинкт. Хорошо бы мужчинам это помнить. Но... он мог преподать ей и другие уроки.
      Взяв ее за запястье, Гарри поднес ее руку к своему рту и прикусил влажный палец. Мягко, но дав почувствовать свои зубы.
      Закрыв глаза, Джесси прислонилась головой к столбику веранды.
      Он провел вокруг укуса кончиком языка, потом поцеловал ладонь и сомкнул ее пальцы.
      Ее ресницы, затрепетав, поднялись. Она смотрела на него затуманенными страстью глазами, и когда он не возобновил попытки соблазнить ее, она выпрямилась.
      – О, у вас на лице снова это выражение. – Ее ресницы опустились. – Теперь я понимаю. Вы не хотите меня прогнать. Вы хотите гнаться за мной.
      Не задумываясь Гарри ответил:
      – Я поймал бы вас.
      Джесси подняла на него пристальный взгляд. Они смотрели друг другу в глаза, и жар между ними нарастал с такой силой, что грозил отбросить приличия, державшие Гарри в рамках.
      Ее грудь вздымалась. По загорелому лицу расползался румянец. Пальцы дрожали в его руке, и, забыв доводы разума, он взял ее грудь в свою ладонь. Джесси не отпрянула, не задохнулась, но ее глаза стали еще больше, она затаила дыхание. Найдя бусинку соска, Гарри снова и снова кружил вокруг нее подушечкой большого пальца.
      – С вашей стороны было бы благоразумно ударить меня по колену.
      Джесси не обратила внимания на его слова. Издав короткий вздох, примитивный звук первобытного желания, она прижала свою ладонь к его руке.
      – Так вот что значит заниматься любовью! – Ее тихий голос дрогнул. – Это горение? Это безумие? Если бы вы и я решили соединиться, мы пережили бы... пожар?
      – Пережили бы и были готовы любить снова. – Гарри попытался улыбнуться, но опасался, что улыбка вышла хищной. Он поймал ее пальцы и поднес к губам. Поцеловав, отпустил руку. – Но мы не собираемся заниматься любовью. Вам нужно выбрать жениха, а я не похищаю юных леди, которые не понимают, о чем просят.
      Джесси судорожно вздохнула. Подняв с плеч тяжелую волну волос, она закрутила их в узел на макушке и шпильками закрепляла в небрежную прическу.
      Ему нравилось, что когда она подняла руки, ее грудь поднялась у глубокого выреза платья. Он вообразил ее, мягкую, округлую и полную, ее нежный цвет, контрастирующий с загорелым лицом. Соски розовые – Гарри взглянул на ее губы, – нет, персиковые, бархатистые и чувствительные. Он потакал себе, воображая, что, вместо того чтобы поднять волосы, она распустила их для него.
      Очевидно, она уловила ход его мыслей. Подавшись вперед, поймала его пристальный взгляд.
      – Вот она я.
      Он отступил на шаг. Гарри не мог поверить, что она сказала такое. Никогда в жизни благородная леди не замечала или делала вид, что не замечала его восхищения женской грудью. А эта девочка упрекнула его, нет, смеялась над ним, сверкая янтарными глазами. Хриплым от желания голосом он сказал:
      – Я стараюсь запомнить положение вашего лица относительно тела.
      – Извольте. – Она закончила импровизированную прическу и опустила руки.
      – Вы встретили только одного поклонника. Возможно, другие привлекут ваше внимание. – Черт бы их побрал.
      – Нет, я всех видела. Остались еще двое. Один старый, другой помоложе. Оба неприятные, каждый на свой лад.
      Гарри не хотел любопытничать, но не смог удержаться:
      – Второй появится сегодня?
      – Завтра, – уныло ответила Джесси. – Насколько я знаю, мистер Клайд Мюррей приедет днем почтовой каретой.
      – Вы его знаете?
      – Давно. Он закадычный друг отца, они вместе охотятся. У него пятеро детей от двух жен, умерших от тяжелой жизни с ним. Он не приемлет чужого мнения. Не терпит возражений, не позволяет вступать в разговор. Всем навязывает свои взгляды и производит впечатление... – Она заколебалась.
      – Какое впечатление?
      – Думаю, он жесток. Я подозреваю, что он не сдерживается, когда спорит.
      Ее комментарии встревожили Гарри.
      – Вы хотите сказать, что он будет вас бить?
      Ее улыбка дрогнула.
      – Звучит драматически, правда? Может быть, и нет. Скорее всего нет. Но завтрашняя встреча меня не радует.
      Нужно отослать эту девушку, пока жалость и желание не заставили его совершить какую-нибудь глупость.
      – Вам пора.
      Джесси пристально взглянула на него, будто заметила слабинку и прицелилась точно в нее.
      – За день я встречаюсь только с одним поклонником, и до завтра буду дрожать от страха в ожидании следующего претендента. Вы не отвлечете меня?
      Отвлечь ее? Видит Бог, он хотел бы ее отвлечь. В постели, распростертую под ним, с разметавшимися по подушке волосами.
      – Мы можем погулять в саду. Вы расскажете мне о своей жизни. Мы выпьем вместе чаю...
      – Ох. – Нелепо испытывать разочарование. Смешно соглашаться. Он опасный человек. И находиться рядом с ним опасно.
      Он пробыл здесь три дня, никаких признаков неприятностей не было, но это не причина поймать эту девушку на не таком уж и невинном предложении и сбить с пути истинного.
      С другой стороны, как он мог сопротивляться?
      – Звучит заманчиво. – Гарри подал ей руку. – Давайте погуляем.

      На следующее утро Гарри проснулся от яркого солнечного света со странной уверенностью, что сегодня будет великолепный, интересный день. Пожалуй, уже лет десять у него не было такого чувства. Весь его опыт учил, что жизнь мрачная, жестокая, короткая, что в ней полно подлых людей, вершащих отвратительные дела, обычно за деньги, иногда из мести, а порой по убеждениям. И вот за один короткий день забавная, дерзкая, страстная девушка изменила его настроение.
      Во всяком случае, сегодня он с нетерпением ждал каждого часа.
      – Поторапливайся, – подгонял он Дехаана.
      – Да-да. – Камердинер приготовил ему черные брюки, светло-зеленый полосатый жилет, накрахмаленную белую рубашку и черные башмаки.
      Дехаан, неисправимый романтик, увидев в хозяине перемены, весь вечер провел с утюгом и щетками. Теперь он настаивал, чтобы хозяин оделся с тщательностью денди. И Гарри, для которого главным было, чтобы одежда не стесняла, подчинился наставлениям камердинера.
      Торопливо спустившись по лестнице, он пошел по гравийной дорожке к стоявшему на холме главному зданию гостиницы. К его удивлению, Джессики среди закусывающих на веранде постояльцев не оказалось. На мгновение у него перехватило дыхание. Она ведь не уехала? Не сбежала, испугавшись вспыхнувшей между ними искры? Потом, заглянув в столовую, он увидел белокурую головку, изящно склонившуюся над тарелкой, а рядом коренастого джентльмена лет пятидесяти, энергично орудовавшего ножом и вилкой.
      Второй поклонник, мистер Клайд Мюррей. Широкий лоб угрюмо нахмурен. Шея и руки пестрят коричневыми пятнами, как у тех, кто работает в поле и охотится без перчаток. Мистер Мюррей говорил с северным акцентом, и даже на расстоянии Гарри слышал его интонации – брюзгливые, осуждающие. Последние два посетителя поспешно покинули столовую из-за неприятной атмосферы.
      Только компаньонка, сидя в углу, спокойно завтракала, ни во что не вмешиваясь.
      Гарри двинулся к маленькому квадратному столу, и Джессика подняла глаза. Встретившись с ним взглядом, она едва заметно покачала головой: «Не вмешивайтесь».
      Очень хорошо. Он и не собирался этого делать, но не оставит ее наедине с этим типом. Гарри уселся достаточно близко, чтобы слышать каждое слово и наблюдать за Джессикой. От того, что он услышат, у него волосы на голове зашевелились.
      – Мои предыдущие жены делали, что им велели, и вы будете поступать так же, мисс. Уж поверьте мне. У меня в отличие от вас есть опыт семейной жизни. – Мистер Мюррей положил в рот кусок копченой рыбы, тщательно прожевал и проглотил.
      Джессика воспользовалась паузой, чтобы ответить:
      – Да, конечно, у меня его нет, но...
      – У меня мало требований, – перебил ее мистер Мюррей, – и вы будете их беспрекословно исполнять. – Загнув палец, он сказал: – Мне нужна женщина, чтобы вырастить моих детей. – Он загнул второй палец: – Чтобы принести деньги в приданое моим дочерям и, – он загнул третий палец, – согревать мою постель.
      – Мистер... Мюррей! – Джессика побледнела.
      – Ах, оставьте это жеманство. Я человек прямолинейный, и вам лучше к этому привыкнуть. – Подцепив ломоть ветчины, он ткнул вилкой в сторону Джесси. – Как только вы это поймете, наша семейная жизнь наладится. Вы будете сидеть дома и экономно вести хозяйство. И никаких увеселительных поездок в Лондон!
      Джессика покачала головой.
      Мистер Мюррей решил, что она соглашается с его безапелляционными заявлениями. Гарри думал иначе. Мистер Мюррей продолжал:
      – Я ожидаю исполнения супружеского долга два раза в неделю, по вторникам и субботам. Десять минут вас не слишком обеспокоят. Взамен вам будет позволено иметь три новых платья в год. – Он наклонился вперед. – Своим прежним женам я разрешал только два платья, но вы хорошенькая и почти ровесница моей старшей дочери, а я с возрастом становлюсь более снисходительным.
      – Мистер Мюррей, я должна отказаться от вашего предложения. – Джесси произнесла это высоким голосом, пальцы ее дрожали.
      – Что значит отказаться? Вы с ума сошли? – вытаращил глаза мистер Мюррей. – Ваш отец выбрал меня вам в мужья.
      – Но я не хочу выходить за вас.
      – Попридержите язык и делайте, что говорят. – Мистер Мюррей тяжело вздохнул. – Как я понимаю, вы себе вообразили, что хотите любви. Уверяю вас, мои прежние жены были довольны жизнью со мной, и вам тоже понравится.
      Она снова покачала головой.
      Мистер Мюррей взял Джесси за руку, в которой она держала вилку, и больно сжал.
      – Да, мисс! Что и говорить, у вас есть положение и состояние. Но ваш отец уверяет, что у вас нет ни капли здравого смысла, ваша мачеха утверждает, что вам нужна твердая рука, а я тот мужчина, который даст вам это.
      Компаньонка, промокнув салфеткой рот, встала и вышла, оставив Джесси наедине с этим мужланом.
      – Будем считать, что наша помолвка состоялась, – заключил мистер Мюррей, – и отправимся к вам домой.
      Гарри больше не мог этого терпеть. Сияющая еще вчера девушка сегодня сникла от угроз мистера Мюррея. Гарри не сомневался, что она может весь день возражать против помолвки, а мистер Мюррей, не слушая, станет принуждать ее.
      Гарри поднялся и подошел к их столику.
      Мюррей раздраженно взглянул на него:
      – Разве вы не видите, что мы разговариваем?
      – Да, но мне нужно поговорить с леди Джессикой прежде, чем я уйду на целый день.
      – Кто вы? – спросил Мюррей.
      – Один из друзей Джесси. – Гарри повернулся к ней. – Я вчера был в деревне, и модистка просила передать, что ваши шляпки готовы. То, что они стоят больше восьми фунтов, наводит на мысль, что они совершенно необыкновенные.
      – Шляпки? – Джессика недоуменно наморщила брови.
      – Восемь фунтов! – брызнул слюной Мюррей. – Вы тратите восемь фунтов на новые шляпки, которые вам в провинции не понадобятся?
      Джесси надула прелестные губки:
      – Ах, шляпки...
      Гарри расправил манжеты:
      – Ювелир желает знать, когда вы заплатите ему за ожерелье. Он, похоже, тревожится. Оно действительно очень дорогое?
      – Ожерелье? – Мюррей отшвырнул вилку.
      – Вовсе оно не дорогое. – Джессика теперь знала, в какую игру играть. Она разгладила платье, привлекая внимание к прекрасной накидке из зеленого шелка, отделанной кремовым бархатом. – Двадцать фунтов, и оно того стоит.
      – Двадцать фунтов! – взвизгнул Мюррей. – Двадцать...
      – А сапожник не говорил, готовы ли мои новые туфли? – Когда Джессика взглянула на Мюррея, ее глаза искрились озорством. – Никогда не думала, что найду в деревне такого замечательного сапожника, и заказала двадцать пар туфель разных цветов. В конце концов, никогда не угадаешь, какой цвет будет модным в следующем сезоне, так что я должна быть готова. – Она задумчиво подперла щеку рукой. – Не заказать ли мне заодно и новые платья?
      Мюррей встал и, упершись кулаками в стол, навис над Джессикой.
      – Как видно, я приехал вовремя, пока вы не растратили свое состояние на всякую ерунду. Деньги должно вкладывать в землю, в лошадей, в семью. Я вас наставлю на стезю добродетели!
      Он подавлял ее своим негодованием, и краски надежды сбежали с ее лица.
      Схватив Джесси за руку, Мюррей заставил ее подняться и свирепо взглянул на Гарри:
      – Прочь с дороги, щеголь, я собираюсь жениться.
      Гарри не мог видеть, что жизнерадостную смелую девушку низводят до покорного, бессловесного ничтожества. Заступив Джесси дорогу, он посмотрел ей в глаза с пылом страдающего влюбленного:
      – А как же я? Вчера все было замечательно, а сегодня вы, даже не попрощавшись, идете под венец?
      – Вчера? – подозрительно ощетинился Мюррей.
      – Она открыла мне в поцелуе гораздо больше, чем я узнал за все мои тридцать лет. – В некотором смысле это была правда. Гарри никогда не наслаждался такой смесью рвущейся наружу страсти и простодушия.
      Мюррей отшвырнул ее руку:
      – Вы целовали этого мужчину?
      – Ну... да, но и только. – Второй раз за два дня она ставила под удар свою репутацию. – Я не уступила ему.
      Гарри с изрядной долей скептицизма хмыкнул.
      – Нет, – настаивала Джесси, прекрасно понимая, что ее возражения еще пуще подогреют подозрительность Мюррея.
      – Ваш отец уверял меня, что вы добродетельное создание! – гневно загрохотал он.
      – Так и есть.
      Гарри с видом, что он-то уж знает правду, разглядывал свои ногти.
      Поджав губы, Мюррей переводил взгляд с Гарри на Джесси.
      – Я потратил четыре фунта пять шиллингов, чтобы добраться в это забытое богом место, и ради чего? Чтобы найти женщину, забывшую о целомудрии? Мотовку? Нет! Я поговорю об этом с вашим отцом, мисс.
      – Но я целомудренна! – возразила Джесси.
      – Он возместит мне все расходы. – Мюррей ринулся было прочь, потом резко повернулся, схватил тарелку с едой и вышел из столовой.
      Джесси упала в кресло, уронив на колени дрожащие руки.
      – Спасибо. – В ее голосе звенела сердечная признательность. – Я вам так благодарна.
      Придвинув стул, Гарри сел перед ней, загораживая от любопытных глаз.
      – Ужасный человек. Знаете, его первая жена умерла, отведав отравленных грибов. А вторая упала и скончалась.
      Джесси недоверчиво взглянула на него:
      – Правда? Вы это точно знаете?
      – Она не стала есть отравленные грибы.
      Гарри уловил тот миг, когда Джесси поняла его шутку. Ее глаза вспыхнули, у нее вырвался смешок. Она рассмеялась, но смех внезапно сменился слезами. Она уронила голову на руки и разрыдалась.
      Встревоженный Гарри подал ей носовой платок, пережидая бурю.
      Она постаралась быстрее справиться со слезами.
      – Простите. Это совершенно неуместно, особенно после вашей доброты.
      – Нелегко быть объектом внимания стольких поклонников, особенно таких.
      Джесси взглянула на него поверх носового платка, и по ее глазам Гарри понял, что она пытается улыбнуться.
      – Вы дважды спасли меня, вероятно, это больше, чем я заслуживаю, и я должна объявить вас своим героем.
      – Думают, нет. Оба раза, спасая вас, я нанес урон вашей репутации. Боюсь, второй раз она ужасно пострадала, поскольку я не мог припугнуть мистера Мюррея, как сделал это с Дженор-Редмондом.
      Опустив носовой платок, Джесси нащупала руку Гарри, схватила ее и поднесла к щеке.
      – Вы так же скромны, как и добры. – Она поцеловала его пальцы, затем, повторяя его вчерашние действия, прикусила кончик пальца.
      Его тело дернулось от слабой боли, Гарри с абсолютным изумлением наблюдал, как она посасывает его палец, как ее язык кружит по нему с невинным эротизмом, мгновенно вызвавшим желание.
      Схватив Джесси за плечи, Гарри поднял ее на ноги и обнял. При ярком дневном свете посреди обеденного зала он поцеловал ее. Не так, как сделал это накануне, когда заботился о ее неопытности, но с отчаянной жаждой изголодавшегося тела и исстрадавшейся души.
      Джесси не отпрянула. Не запротестовала. Она изо всех сил обняла его и ответила на поцелуй, приоткрыв рот, позволив его языку скользнуть вглубь и двигаться взад-вперед на волне безумия и отчаяния. Ее восхитительный аромат пьянил. От прильнувшего к нему тела он задрожал, словно мальчишка. Она отвечала ему с короткими стонами и отчаянно извивалась, что удесятеряло его силы. Его мужское достоинство поднялось с безотлагательной настойчивостью, и казалось, он должен взять ее сейчас, сегодня ночью и... всегда.
      Но он не мог этого сделать. Джесси заслуживает лучшего, чем человек, разрывавшийся между долгом перед страной и перед семьей, за которым по пятам всегда следует опасность. Так же внезапно как обнял, он отстранил ее.
      – Бегите от меня. Я не герой. Я совсем не такой, как вы думаете. Вы заслуживаете лучшего.
      Она звонко, задорно рассмеялась, отметая его предостережение.
      – Действия говорят убедительнее слов. – Ее щеки порозовели от волнения. – У меня остался лишь один поклонник, и самый отвратительный из всех. Но я сомневаюсь, что он появится сегодня. Вы проведете день со мной, мистер Уиндберри?
      – Нет. Ни в коем случае. Мы не должны больше встречаться.
 
      – Я думала, умру со смеху, когда камень откатился и вы поехали по скале к морю. – Джесси улыбнулась Гарри, с таким же удовольствием дразня его самолюбие, как мальчишка ворошит муравейник. – У вас руки работали как рыбьи плавники.
      – А вы язвительная. – Гарри скрестил руки на груди. – Ничего бы не случилось, если бы вы не решили, что птенец выпадет из гнезда.
      – Он опасно перегнулся через край. А потом не удержался и полетел вам в лицо...
      – И это доказывает, что он вполне мог сам о себе позаботиться.
      – Если бы вы не оказались на дорожке, вы б до самого берега скользили в потоке грязи, – проговорила сквозь смех Джесси.
      – Не нужно объявлять об этом во всеуслышание, – нахмурился Гарри.
      Она окинула взглядом длинную, освещенную свечами веранду. Вокруг язычков пламени гудели насекомые, ночное небо слепило бриллиантовым блеском звезд. Они усыпали все небо до невидимого горизонта и отражались в темном океане.
      – Тут только две пары, и их нисколько не волнует, что мы говорим и делаем.
      Их самих тоже ничего не волновало. Пожилые супруги ждали, когда подадут очередное блюдо. Другая пара, как сплетничала прислуга, проводила здесь медовый месяц. Новоиспеченный муж что-то горячо говорил, наклонившись через стол. Молодая жена краснела, как... как новобрачная.
      – Гарри, правда, они милые? – В этот день Джесси начала называть его по имени. Нельзя говорить официально с человеком, у которого брюки в пыли и одна штанина заштопана на колене.
      Гарри даже не взглянул на новобрачных.
      – Голубки. – Он так сосредоточенно смотрел на Джесси, будто она была единственной женщиной в мире.
      У двери в столовую стоял лакей, готовый услужить постояльцам. Хозяин гостиницы одно за другим выставлял блюда, наполнявшие воздух запахом жаркого, сочных овощей и невероятных десертов. Взяв сыру и бокал вина, Гарри и Джесси сидели, слушая гул волн, и мечтали, чтобы этот день никогда не кончался. Или по крайней мере... Джесси не хотела завершать фразу. Она не могла говорить за Гарри. Близилась ночь, и он становился все более сдержанным, словно желал того, что не мог получить.
      Но он может. Она это уже решила.
      – Никогда у меня не было такого чудесного дня. Вы правда не сердитесь, что я смеялась над вами, когда вы упали?
      – Я бы не сердился, если бы знал, что... позднее получу отмщение.
      Самым соблазнительным голосом, на какой была способна, она спросила:
      – Вы хотите реванша, Гарри? Или еще чего-то?
      Должно быть, роль соблазнительницы ей не слишком удалась, поскольку он нахмурился:
      – Где ваша компаньонка?
      – Мисс Хендрика? Спит.
      Гарри начал подниматься:
      – Я провожу вас в номер.
      – Нет! – Джесси поймала его руку. Она сегодня смела с ним, как распутница, а он целовал ее так, будто хотел овладеть ею. Джесси заметила, как на скалах он наблюдал за ней, перехватила хищный взгляд его восхитительных глаз. Но вечером... он сопротивлялся. Только бы суметь заставить его чуть задержаться... Она судорожно подыскивала тему для разговора. – Вы так и не сказали мне, почему здесь оказались.
      Поколебавшись, Гарри снова медленно сел.
      – Меня отправила сюда мать.
      – Ваша матушка? – Джесси умела завести непринужденную беседу и сейчас вложила в нее всю свою душу. В ее голосе звучал неподдельный интерес, тревога, очарование.
      – Я вернулся домой залечивать рану...
      – Рану? Какую рану?
      Снова он заколебался.
      – Так, пустяки.
      Джесси не поверила, но не собиралась уличать его во лжи. И не выдала своего отчаянного желания успокоить Гарри. Он не походил на тех мужчин, которые хотят, чтобы вокруг них суетились. С первого взгляда она почувствовала его одиночество и суровость, бросавшую вызов попыткам приручить Гарри. Он был как та дикая птица, которую они пытались спасти. Казалось, если протянуть к нему руки, он улетит, как это сделал выпавший из гнезда маленький ястреб. И в то же время она не могла – не хотела – отрицать его страстность, чувствовала в нем родственную душу. Их занимали те же темы, они смеялись над одним и тем же, они целовались... как одержимые.
      – Вместо того чтобы оставить меня выздоравливать дома, мать решила, что мне нужно отвлечься, и устроила поездку сюда.
      Почувствовав прилив жалости, Джесси сказала:
      – Судя по всему, ваша матушка столь же хочет видеть вас дома, как моя мачеха меня.
      – На самом деле мать меня обожает и жалуется, что я редко бываю дома и надолго не задерживаюсь. – Гарри нахмурился, будто поведение матери озадачило его.
      – Наверное, вы приехали в неудачный момент.
      – Возможно... – Его внимание снова сосредоточилось на Джесси, синие глаза в тусклом свете свечей стали сероватыми.
      Часть его лица была в тени, и это соответствовало ее представлениям о нем. Он казался ей человеком-тенью, который исчезнет, стоит отвернуться, и она больше никогда его не увидит. Она должна не упустить эти мгновения.
      На его красивых губах заиграла улыбка.
      – Итак, завтра нас ждет встреча с третьим и последним претендентом. Вы примете его предложение?
      – Как я могу? Выйти замуж без всякой симпатии и привязанности! – Она не хотела говорить о поклоннике. – Если бы я была храброй, я бы сбежала.
      – Сбежали? Только не вы. Вы юная и мягкая.
      – Я не мягкая.
      – Как масло, оставленное на солнцепеке.
      Джесси залилась смехом.
      – И все-таки не растаяла.
      Улыбка мелькнула на его лице быстрой вспышкой удовольствия.
      – Мир вокруг холодный и суровый.
      – Следовательно, храбрость необходима. – Подцепив тонкий ломтик швейцарского сыра, Джесси откусила кусочек. – Но я знаю своего отца. Если я сбегу, он никогда мне этого не простит.
      – И как бы вы жили после побега?
      – Хотите сказать, без денег? Как обычно живут обедневшие женщины благородного происхождения. Стала бы гувернанткой. – Она невесело улыбнулась. – Я хотела бы найти выход из стесненных обстоятельств, который не отрезал бы меня от прошлого и не связал с каким-нибудь отталкивающим мужчиной.
      Гарри пристально смотрел на нее, она могла лишь догадываться о его мыслях. А она думала, что не станет растрачивать себя впустую ради жалкого, нежеланного жениха.
      – Знаете, я прекрасно понимаю, с чем связано супружество, – с деланной непринужденностью сказала она.
      От смеси ее смелости и невинности у него перехватило дыхание.
      – Не всякая юная леди в этом признается.
      – Видите ли, большинство девушек ничего об этом не знают. Они живут замкнутой жизнью под опекой гувернантки, родителей, иногда старших братьев. Моя гувернантка уехала, как только отец счел мое образование законченным, мать умерла. У меня не было братьев и сестер, пока два месяца назад мачеха не родила сына. Я делала все, что вздумается.
      Гарри поднял брови.
      – Нет, не это. Я не настолько глупа. Когда папы не было, я убегала на ферму. На самом деле я всегда туда бегала, только ему не говорила. Там я смотрела на коров и овец. – Она нахмурилась. – Скорее всего люди делают это по-другому, поскольку овцы не целуются.
      Гарри едва не лишился чувств от желания рассмеяться и... просто от желания.
      – Нет, не целуются, и авторитетно заявляю, что люди не блеют.
      – И не бодают друг друга. – Джесси провела пальцем по краю бокала. – Из подслушанных разговоров слуг я заключила, что людям это приятно.
      Гарри не знал, как поступить. Выбрав позицию труса, которую предпочел назвать мужской мудростью, он сказал:
      – Вы подслушивали?
      – Я спряталась в кладовой и тайком ела варенье. – Она ждала, что он будет ее бранить.
      Он затаил дыхание, пытаясь сохранять самообладание. Расправив плечи, Джесси менторским тоном сказала:
      – Полагаю, вы считаете неправильным отдать девственность случайно встреченному незнакомцу, если мне вот-вот предстоит выйти замуж. Но я спрашиваю вас: разве правильно, что я не должна познать удовольствие, которое может дать мужчина? Никогда в жизни?
      – Что вы предлагаете?
      – Вы очень хорошо целуетесь. – Она смотрела на него с вызовом и любопытством. – Полагаю, и остальное вы делаете хорошо.
      Желать ее, смотреть на нее, воображать ее в постели было мучительно. Гарри знал, что никогда не сможет обладать ею, и в то же время чувствовал полноту жизни, чего уже много лет не было. Теперь она предложила себя, и примитивное желание охватило его, борясь со слабыми путами приличий.
      – Да, но я не растлеваю девственниц.
      – Подумайте, какова будет моя жизнь, если я выйду за человека вроде лорда Дженор-Редмонда или мистера Мюррея. – Джесси схватила его за руку.
      Тепло ее ладони, пожатие пальцев ослабили его сопротивление.
      – Возможно, тот, кто появится завтра, окажется вашей истинной любовью.
      – Нет, не окажется. Я не видела его с тех пор, как мне было двенадцать, но более заносчивого типа в жизни не встречала.
      Гарри не мог вообразить подобного человека рядом с Джесси.
      – Он богат?
      – Очень. И титулованный. И старый. Наверное, лет на десять старше меня.
      Гарри не понравился оттенок презрения в ее голосе. Он сам был почти на десять лет старше ее.
      – Он осуждал мои шалости. Был суров, холоден, безразличен и отращивал дурацкую козлиную бородку, редкую и светлую. Держу пари, что он ее красил, потому что волосы у него были совершенно черные.
      Гарри неловко шевельнулся в кресле.
      – Где он живет?
      – Его самое большое владение находится в Сомерсете. Он гораздо хуже других претендентов, это... Эдмунд Кеннард Генри Чемберлен, граф Гранвилл.

      Гарри, поперхнувшись вином, закашлялся. Он взглянул на Джесси с таким чувством, будто она ему топор между глаз вонзила. В висках стучало.
      – Вам нехорошо? – Джесси с тревогой посмотрела на него.
      С трудом переведя дух, он сумел выговорить:
      – Эдмунд Кеннард Генри Чемберлен, граф Гранвилл?
      – Да. – Она смотрела на него с нарастающей тревогой. – Вы его знаете?
      «Знаете?» Да это он сам! Но он не помнил эту молодую леди. Готов был в этом поклясться.
      Она сочла его бессвязное бормотание подтверждением своего предположения.
      – Вы его знаете и, так же как и я, считаете его неприятным.
      Неприятным? Его? Он не был... Он никогда не был... ну может быть, в молодости и то недолго... но он не помнил Джесси.
      И все-таки он здесь не случайно. Именно сейчас. Так же как и она. Стукнув кулаками по столу, он обвинил в этом единственную женщину, которая могла быть тому причиной.
      – Черт бы тебя побрал, мама!
      Джесси немного отодвинула стул.
      – Простите, что?
      Другие обедающие смотрели на него так, будто он разума лишился. Молодой муж занервничал, прекрасно понимая, что с Гарри ему не справиться, но в то же время отлично сознавая, что джентльмен не может стоять в стороне, когда оскорбляют леди.
      Как будто Гарри тронул волосок на голове Джесси. Окинув новобрачного убийственным взглядом, он понизил голос:
      – Вы встречались с лордом Гранвиллом?
      – Я же сказала, что встречалась.
      – Десять лет назад. Сомневаюсь, что вы узнаете его после столь долгой разлуки.
      Джесси с негодованием выпрямилась:
      – Узнаю! Я никогда не забуду его угрюмый вид. Он всегда поглаживал свою бородку вот так. – Она очень похоже изобразила молодого, напыщенного Гарри. – И носил дурацкую шляпу. Этот человек совершенно не заботился о своем костюме и мог явиться к столу в заляпанных грязью сапогах!
      Гарри сдавленно кашлянул. Да, было время... но он все-таки не помнил эту роскошную деву со сверкающими страстью глазами.
      – По словам папы, молодой лорд набрался глупой претенциозности в школе.
      Так и было.
      – Такое случается.
      Джесси это не интересовало.
      – Но когда папа на прошлой неделе сказал, что лорд Гранвилл один из претендентов на мою руку и я напомнила о его пренебрежительном ко мне отношении, папа заявил, что лорд Гранвилл стал старше и, несомненно, мудрее. Я не хочу развеивать ваши иллюзии относительно мужского пола, мистер Уиндберри. – Джесси снова называла его официально. – Но по моим наблюдениям мужчины с возрастом не умнеют, с годами они становятся более эксцентричными и испорченными. – Она с горящими глазами подалась вперед. – К сорока годам они приобретают подагру, большие животы, вставные зубы и любовниц из простолюдинок по всей Англии.
      – Серьезный вы сделали вывод из банальной шляпы, – слабо заметил Гарри. Он жалел, что не может как-то оправдать ошибки своей молодости, это была лишь рисовка избалованного юнца. На Джесси, очевидно, обрушился главный удар.
      – Завидев меня, Гранвилл всегда спешил прочь, будто он выше того, чтобы иметь какие-нибудь дела с такой простушкой, как я.
      Гарри попытался возразить, но Джесси, по-видимому, оседлала своего конька.
      Поставив локоть на стол, она величественно повела рукой:
      – А мне нужно было лишь немного внимания. Чтобы кто-то счел меня симпатичной, а не пухлой коротышкой с соломенными волосами и веснушками, какой я тогда была. Откуда я знала, что ветка сломается как раз тогда, когда лорд Гранвилл встанет под деревом? Как я могла догадаться, что он пытается соблазнить мисс Джонс? У него был всего лишь сломан нос, но он так взбеленился, будто я изуродовала лицо античной красоты!
      Гарри застыл. Теперь он вспомнил! Он праздновал в поместье свои успехи в Оксфорде. Маленькая девочка Джессика, приехавшая со своим отцом, следовала за ним по пятам, так что он готов был зареветь от бешенства. Она ходила за ним повсюду, а он только что вернулся из университета и считал себя светским львом. Когда он наконец увлек прелестную мисс Джонс в яблоневый сад, обнял и уже собирался запечатлеть горячий поцелуй на ее сочных губках, с дерева, как раз между ними, свалилась Джессика и сломала ему нос.
      Гарри протяжно вздохнул. Он вспомнил ту девчонку.
      Глядя через стол, он внимательно рассматривал женщину, которой она стала. И снова, теперь уже мягче, сказал:
      – Черт бы тебя побрал, мама.
      Он хорошо знал свою мать. Она понимала, что взрослая Джесси заинтригует его так же сильно, как раздражала Джессика-подросток. Мать ловко расставила западню.
      Гарри заставил себя слушать сидевшую напротив молодую леди, которая дрожавшим от негодования голосом продолжала:
      – Кровь потекла на его дурацкую козлиную бородку, я попыталась помочь ему, а он... он проклинал меня. Он так на меня орал! Кричал, что я скверная девчонка, что он с меня шкуру спустит. Мисс Джонс, которая вытирала его носовым платком и кудахтала над ним как глупая курица, уверяла его, что поговорит со мной. Она отвела меня в дом, и папа увез меня...
      – И вы больше никогда не видели лорда Гранвилла.
      – Нет. – Джесси вздрогнула. – Слава Богу, нет! Он вечно рыщет по чужим странам в поисках неизвестно чего, навязывая заботу о своем поместье и состоянии бедняжке-матери.
      – Кто вам это сказал?
      Как будто он этого не знал.
      – Его мать.
      – Вы близки?
      – Она была так добра, что разыскала меня.
      – Добра. – Это прозвучало как согласие. Хотя на самом деле это было не так.
      – Так что можете себе вообразить мои страдания при мысли... от одного лишь упоминания о союзе с отвратительным лордом Гранвиллом.
      – Ужасно. – Хотя Джесси целовала его с таким жаром, что Гарри едва удержался, чтобы не сказать правду. – Я удивлен, вы так хорошо держитесь.
      Она улыбнулась, но ее губы дрожали.
      – Исключительно благодаря вам, дорогой Гарри.
      Мрачно уставившись на нее, он погладил горбинку на носу. Ее не было, пока Джесси не сломала ему нос.
      – Знаете, я никому не рассказывала всю правду о том неприятном времени. Конечно, люди жестоки и порой напоминают мне о нем, а мисс Джонс – моя самая лучшая подруга...
      – Разумеется, – пробормотал он. Только Джесси могла стать подругой женщины, с которой он потерпел неудачу.
      – ...но я никогда не была способна признаться, как я любила лорда Гранвилла и как его безразличие, его бессердечность ранили меня.
      – Вы действительно любили его? – Глупо чувствовать себя польщенным.
      – Конечно. Иначе почему я следовала за ним по пятам?
      – Но вы описали его как абсурдного человека.
      Улыбка тронула ее губы.
      – Люблю абсурд.
      Этим комплиментом стоит дорожить! Если в молодости он лелеял мысль о своей значимости, то Джесси ее полностью развенчала. Когда она свалилась на него с ветки, он действительно был отвратительным. Противным, надменным, бессердечным. На это имелись свои причины. Друзья немилосердно дразнили его из-за влюбленности Джесси, и он знал, что из-за сломанного носа они ему пощады не дадут. Это из-за Джесси он уехал за границу служить своей стране, стал зрелым и ответственным. Он должен ее благодарить, а не хмуриться.
      Но когда он вспомнил тот ужасный прием в поместье...
      И все же кто станет теперь думать о когда-то попранном достоинстве? Она красива, обаятельна и предложила себя ему. Можно держать ее в неведении относительно своего прошлого и не говорить о том, что он делал во имя страны.
      Взяв ее руку и лаская тонкие пальчики, он почувствовал удовольствие.
      – Я рад, что вы мне рассказали. Я польщен.
      Она опустила ресницы, потом посмотрела на него. Ее глаза увлажнились, и он почувствовал себя виноватым. Если бы вчера поинтересовались его здравым смыслом, он ответил бы, что ему здравомыслия отпущено больше, чем другим, чего не скажешь о Джесси. Но очевидно, она заразила его безумием, поскольку плакала из-за детской трагедии десятилетней давности, а он чувствовал себя виновным в этой трагедии. Опасная женщина. Очень опасная.
      – Правда? – Джесси комкала накрахмаленную салфетку, пока та не превратилась в похрустывающий шар. – Большинство мужчин предпочитают сбежать, когда женщина пускается в воспоминания или становится... чувствительной.
      – Подобные мысли посещают и меня при общении с женщинами, но не с вами. Не с вами, моя милая Джесси.
      Она шумно выдохнула.
      – Это значит, что вы хотели бы... Я имею в виду, что вы бы согласились?..
      – Нет никакого сомнения, что я хотел бы... – поддразнил он. – Думаю, что ваши откровения сделали мое согласие необходимостью...
      – Хорошо! – Ее великолепная грудь поднималась под розовым бархатным платьем. Потом Джесси съежилась в кресле. – Знаете, я так хотела, чтобы вы это сказали, а теперь, когда это произошло, я нервничаю...
      Она поразила его прямо в сердце. Он должен заполучить ее, и сегодня же ночью. И никаких призраков юного заносчивого Гарри или ребячливой Джесси. А для правды есть завтра, и оно наступит скоро.
      – Идемте со мной. – Он помог ей подняться. – И я научу вас никогда не нервничать из-за меня.
 
      Оставаясь в тени гостиницы, за ними наблюдал незнакомец. Это был дворянин из России, которого радушно принимали во всех благородных семействах. Он проделал долгий путь, чтобы отомстить лорду Гранвиллу. Сначала он думал похитить его мать. Но она, сама того не сознавая, подсказала ему лучший вариант. Она поведала гостю, что недавно устроила помолвку сына с леди Джессикой Макмиллиан, и предсказывала паре счастливое будущее.
      Но этому не бывать. Он выяснил, где находится леди Джессика, и отправился по ее следам. Не успел он перекусить в столовой, как тут же услышал ужасную историю о леди Джесси. О ней не только злословили, ей сочувствовали. Она встретилась с двумя претендентами на ее руку, они оказались отвратительными людьми. Завтра прибудет последний – граф Гранвилл.
      Но сегодня вечером леди Джесси была с мистером Уиндберри из Дербишира. Как забавно. Прежде чем убить Гранвилла, ему с радостью сообщат, что невеста обманула его и что очаровательная молодая леди умерла мучительной смертью за то, что помолвлена с ним.
      Он заставит Гранвилла страдать.

      Когда они поднимались по ступенькам в коттедж Гарри, Джесси задрожала. Она сама этого хотела, и когда они шли сюда, рука Гарри, лежавшая на ее талии, красноречиво напоминала об этом. Джесси подумала, что при всей его осторожности сегодня вечером он с нее глаз не сводил.
      – Холодно? – спросил он, и от его глубокого, бархатистого голоса она снова вздрогнула.
      – Нет, – ответила она, хотя с моря веяло прохладой. На веранде было темно. Только в окне задней комнаты мелькали огоньки свечей. – Я немного нервничаю из-за тебя.
      – Для этого нет причин. – Он повернул Джесси к себе. – Я никогда не причиню тебе зла, Джесси, клянусь.
      Ее одолевали сомнения.
      – Ты гораздо больше и сильнее меня, а по моему опыту, мужчины имеют склонность воспользоваться силой, чтобы получить желаемое.
      – Моя милая, ты поддерживала знакомство не с теми мужчинами.
      Она вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть его черты, ей нужно было увидеть в его синих глазах подтверждение, поскольку, хоть сердце и твердило, что Гарри можно доверять, здравый смысл нашептывал предостережения.
      – Я имею право передумать. В конце концов, я не только девственница, но и старая дева.
      – Ну не такая уж и старая. – Его голос чуть дрогнул, будто он смеялся над ней.
      Ее это не волновало. В этой веселости не было порочности или агрессии, скорее, терпимость, убеждавшая Джесси в правильности принятого решения. И поскольку ей больше не придется иметь дело с подобным мужчиной, у нее нет поводов для девичьего смятения. Сегодня вечером у нее единственный шанс испытать страсть.
      В тени веранды она схватила его за отвороты сюртука, потянулась к нему – честно говоря, она всю дорогу к нему прижималась – и приоткрыла губы.
      Гарри обнял ее за талию, успокаивая, провел рукой по спине, задержал ладонь у затылка. Припал к ее губам, пробуя на вкус, словно лакомство. Он держал ее словно сокровище, своей нежностью прогоняя прочь ее страхи и сомнения.
      Она почти не знала этого мужчину, но знала главное. Она знала его имя, где его дом, что осенью он охотится, а весной едет в Лондон. Он был джентльменом, человеком ее круга, а ореол таинственности – всего лишь игра ее воображения. И все же, несмотря на жар его объятий, на уверенность в себе, Джесси, всматриваясь в него, видела лишь темноту и мерцающие глаза. Затаив дыхание, она уперлась ладонями ему в грудь. Его руки напряглись.
      – Нет, любимая. Теперь нет возврата, – хрипло сказал он и снова поцеловал ее, проникнув языком в ее рот. Это был властный поцелуй, полный решительных намерений.
      Джесси вцепилась в его сюртук. Как его язык, погруженный в ее рот, как его тело, они сливались воедино, и она с одинаковой силой боялась этого и хотела. Прервав поцелуй, он прижался к ней.
      – Ты сама пойдешь? Или тебя нести?
      Это предложение потрясло ее.
      – Как романтично! Ты меня понесешь?
      Гарри громко рассмеялся:
      – На плече, как пират, или на руках, как жених?
      Надув губки, она задумалась, потом решила:
      – Как пират мне больше нравится, но кажется, это будет неудобно. Думаю, на руках.
      – Как пожелаешь.
      Подхватив Джесси на руки, он перенес ее через порог – для нее это имело определенное значение – в гостиную, то и дело останавливаясь, чтобы поцеловать, будто даже на миг не мог оторваться от нее.
      Ей это нравилось. Нравились его поцелуи. Нравилось, как он прижимает ее к своей груди. Ей хотелось, чтобы он стал ее частью. Тогда она наберется у него твердости и храбрости, которых ей в последние два дня явно недоставало. Медленно, с остановками они приближались к открытой двери, откуда лился свет; наконец после очередного страстного поцелуя Гарри внес Джесси в спальню.
      В комнате были только туалетный столик, кресло, комод и кровать. Старомодная мебель окрашена в белый цвет, повсюду свечи создавали своим золотистым светом атмосферу тепла и уюта. В вазах букеты фиолетовых, оранжевых, желтых полевых цветов, их сладкий, пряный аромат наполнял воздух. Покрывало на кровати откинуто, открывая кружевные белые простыни и пышные подушки. На столике рядом с кроватью стоял серебряный поднос с открытой бутылкой вина и двумя бокалами.
      Разинув рот от изумления, Джесси огляделась:
      – Гарри, ты всегда спишь в окружении цветов?
      – Это дело рук Дехаана. Он мечтатель. – Гарри поставил ее на ноги. Сняв сюртук, он огляделся, подыскивая, куда бы его повесить, потом с гримасой бросил на пол. – Думаю, Дехаан возымел надежду, что я приведу тебя сюда. – Развязав галстук, Гарри бросил его вслед за сюртуком и распахнул на шее рубашку. Подняв глаза, он увидел, как Джесси на него смотрит. Протянув к ней руку, он сказал: – Не обижайся. Я вообразить не смел, что вечер так закончится. Дехаан действовал по собственной инициативе.
      Она молча кивнула, но не взяла его руку. Теплый свет свечей не смягчил его лица. Вместо этого он высветил маску, под которой Джесси мельком увидела гранит характера Гарри. Она не знала этого человека. Совсем не знала.
      Неправильно истолковав ее колебание, Гарри сказал:
      – Я не из тех мужчин, которые болтают о своих амурных делах.
      – Я так не думаю, – прошептала она. Да, он не из тех, кто рассказывает о себе. Он был загадкой, которую она пока не смогла разгадать.
      Но он был красив и силен. На подбородке виднеется темная тень щетины, на шее проступают мышцы. В распахнутом вороте видны загорелая кожа и легкие завитки волос. Сама не зная почему, разглядывая его здесь, в уединении, Джесси уверилась в правоте своего решения. В мире испорченных и распущенных типов он был человеком. Жизнь наверняка била его, но он, несомненно, выстоял во всех испытаниях.
      Он замер и, распахнув объятия, смотрел на нее.
      – Ты передумала?
      – Нет. Нет!
      Когда ее выбор сузился до трех претендентов, ее сердце похитил человек, подобного которому она не ожидала встретить. Он смеялся над ней и вместе с ней, он спас ее от неприятных поклонников, и... ему явно нравится ее грудь. Конечно, он украдкой поглядывает на проступающие соски. Да, он жаждет ее, и все же, когда они остались вдвоем, он ждет ее решения. Она не знает его. Ей не следует ему доверять. Но она любит его.
      Любит.
      Рвущуюся наружу радость было не удержать. Джесси озорно улыбнулась, и эта улыбка поразила Гарри и насторожила.
      Окна были открыты. Занавески трепетали от легкого ветра, земля у дома круто уходила вниз, так что никакой случайный бродяга не мог подсматривать за ними.
      Глубоко вздохнув, Джесси наблюдала за жадными взглядами Гарри. Она шагнула к нему:
      – Я не передумала.
      Он стоял, не двигаясь.
      Она заигрывала с ним, хлопая ресницами. Подойдя совсем близко, Джесси принялась расстегивать пуговицы жилета с тщательностью опытного камердинера.
      – Я хочу, чтобы эта ночь с тобой длилась для меня вечно.
      – Высокие запросы. – Гарри кашлянул.
      Она просунула руки под рубашку и положила ладони ему на живот. Под кожей проступали крепкие мышцы. Она никогда не прикасалась к нагому мужчине. Никогда не ощущала контраста между гладкой кожей и жесткими завитками волос, ручейком сбегающими по животу.
      Опустив ресницы, она все сильнее прижимала ладони. Смаковала жар его тела, его дыхание, вздымавшее мускулистую грудь. Пристальный взгляд его синих глаз заставил ее почувствовать... м-м... возбуждение. Такое, о котором не упоминалось в любовных романах. Дыхание сбивалось, горевшую грудь покалывало, будто Гарри ласкал ее. Между бедер стало влажно и побаливало.
      – Я понимаю, что для тебя все внове, поэтому у меня есть предложение. Сними с меня брюки.
      Джесси рассмеялась, потом склонилась в шутливом поклоне:
      – Слушаюсь, милорд.
      Подняв брови, Гарри подозрительно уставился на нее.
      – Что ты хочешь этим сказать?
      – Ты бы предпочел, чтобы я назвала тебя султаном? – Тугие мускулы расслабились под ее руками. – Или господином? – Одну за другой она расстегивала пуговицы на брюках.
      – Властелином. Это воплотит в жизнь одну мою фантазию в отношении тебя.
      Ее пальцы замерли.
      – Какую?
      Он улыбнулся, глядя на ее грудь, потом поднял глаза.
      – Я тебе как-нибудь расскажу. В другую ночь.
      Но другой ночи не будет. Они оба знают это, ведь так?
      Он смотрел на нее из-под полуопущенных век, и она готова была поклясться, что его взгляд обжигает, словно горячие угли. Заполучить этого мужчину, с его аурой таинственности и опасности, пристально смотрящего на нее, – значит познать самую суть любви. Рядом с ним она чувствует себя красивой, умной, желанной. Желанной не только из-за состояния и фигуры, но и из-за ее чувства юмора, который большинство мужчин не понимали, из-за улыбки, которую всегда считали доказательством легкомыслия. Гарри заставил ее почувствовать себя совершенством.
      Как можно скорее она справилась с пуговицами.
      – Ты понимаешь, что делаешь?
      – Расстегиваю пуговицы. Это совсем нетрудно.
      – Дерзкая девчонка. – Он сбросил жилет.
      – Я и бантики умею развязывать. – Она взялась за завязки его панталон. – Смотри.
      Она неторопливо потянула завязки, и белье соскользнуло с бедер. Подол рубашки упал вниз белым барьером, который скрывал его и защищал ее... на мгновение.
      Гарри положил руки Джесси на плечи, словно опасаясь, что она в испуге сбежит.
      – Тебе грозит серьезная опасность.
      – Да? – Она провела руками по его бедрам, помогая нижнему белью скатиться вниз. – В самом деле? И в чем эта опасность? – Ткань рубашки, прикрывающая его пах, интригующе натянулась. – Оказаться пронзенной?
      – Да.
      – Неземным блаженством?
      – Я об этом молюсь.
      – Я тоже, дорогой сэр, и, вероятно, с двойным пылом. – Любопытство и осторожность сражались в ней.
      Любопытство победило.
      Отстранившись, она разглядывала стоявшего в одной рубашке Гарри.
      Мускулистые икры, крепкие бедра. Медленно она подняла полы рубашки, дразня его. Но ее нервы были напряжены до предела, и она тихо застонала, когда его мужской жезл предстал перед ее глазами – большой, с голубыми жилками под гладкой светлой кожей, с капелькой белесой жидкости на пурпурной головке.
      – Ты не убежала и не закричала. Хороший признак. – В его голосе слышалось удовлетворение.
      Она коснулась мешочка у основания, потом прошлась пальцем по стволу, поражаясь атласной коже.
      Его руки дрогнули на ее плечах. Джесси увидела, что его глаза закрыты, а на лице выражение измученного жаждой человека, смакующего первый глоток воды.
      Снова она почувствовала влагу и сладкую боль между бедрами, почувствовала желание, столь новое и все же знакомое. Ощущения были острее, чем она себе представляла. С ними появилось чувство священности происходящего, будто оба они участвовали в каком-то грандиозном древнем обряде, который соединит их навсегда.
      Хотя никакого «завтра» для них не будет.
      Джесси потянула вверх его рубашку, стаскивая через голову. Вздрогнув, Гарри высвободил руку из рукава.
      У нее перехватило дыхание. На плече Гарри был шрам от ужасной раны.
      – Гарри, – выдохнула Джесси, – что случилось?
      – Оказался в неправильном месте в неподходящее время, – нахмурившись, ответил он.
      Она ласкала розовый шрам.
      – Тебе повезло, что ты выжил. – Она водила пальцем по багровым стежкам. – Ты, должно быть, ужасно страдал.
      – Это всегда неприятно.
      Преуменьшение, указывающее, что он не впервые с этим сталкивается. Она поцеловала его шрам.
      – Бедный Гарри, из-за этого я могла бы с тобой никогда не встретиться. – Ее голос охрип от такого предположения. – Ты должен пообещать мне никогда не... – Длинная тонкая линия, пересекавшая его живот, привлекла ее внимание. – А это что?
      – Я... упал.
      Джесси подняла на него глаза и увидела, что он лжет.
      – Поножовщина – вот что это.
      – Легкая рана, давняя, восемь лет назад.
      – Легкая? Да нож одежду прошил!
      – А может, на мне ее и не было, – сказал он, пристально глядя на Джесси.
      – Возлюбленная? В таком случае со мной тебе нужно быть более осмотрительным. – Раздражение сделало ее бесцеремонной.
      – Как вы распорядитесь вашей жизнью, мистер Уиндберри?
      – Охочусь с грубой толпой.
      Так и есть. Она считала его мелким дворянином, фермером? Теперь она подозревала... Она чувствовала, что он больше других мужчин нуждался в любви, и знала, что она именно та женщина, которая даст ее. Поцеловав кончики пальцев, она, едва касаясь, провела ими по шраму на животе.
      Гарри погладил ее щеку тыльной стороной ладони, поражаясь шелковистости ее кожи.
      – Ты удивительная девочка.
      – Никогда этого не забывай. – Улыбнувшись, она обошла вокруг него, пристально разглядывая.
      Что она думает о его израненном теле? Верит его россказням? Ее это волнует? Она воспользуется им в эту единственную ночь и пойдет дальше без сожалений и мук... почему эта простая мысль вызывает у него ярость?
      Какой же он болван. Он хотел, чтобы она любила его. Собирался сделать все, что в его власти, чтобы заставить ее любить, прежде чем она узнает его подлинное имя.
      Ее пристальный взгляд согревал его спину. Пуля вышла выше лопатки, Джесси нашла это место и поцеловала. Ее пальцы пробежали по его позвоночнику, легли на ягодицы.
      – Ты самый прекрасный мужчина из тех, кого я имела удовольствие рассматривать, – похвалила она с энтузиазмом распутницы и... неумелостью девственницы. – Разумеется, ты единственный мужчина, которого я имела удовольствие рассматривать нагим.
      Гарри хотел рассмеяться, но не смог. Он не смел двигаться, едва дышал.
      Будь у нее чуть больше опыта, она бы испугалась, поскольку он балансировал на грани потери контроля над собой. Его жгло стремление овладеть ею прямо сейчас.
      Но он так старательно пестовал ее доверие. Если он испугает ее, обидит, если она шарахнется от него... он этого не перенесет. Она вынесла плохой опыт из общения с мужчинами. Видит Бог, она никогда не сравнит его с другими поклонниками. Всю жизнь будет доверять ему. Он собирается жениться на ней.
      Гарри дрожал от новизны ощущений: впервые женщина так рассматривала его и поглаживала, будто прикосновение к его коже дарило неземное блаженство.
      – Иди сюда, – приказал он.
      Гарри сказал это самым мягким тоном, но, наверное, отчаяние все-таки зазвенело в нем, поскольку Джесси подозрительно взглянула на него:
      – Зачем?
      Разведя руками, он самым невинным тоном произнес:
      – Я хочу помочь тебе избавиться от одежды.
      Она расслабилась.
      Теперь он кружил вокруг нее. Ряд крошечных розовых пуговок на спине распалял его сильнее любой схватки. Ему хотелось разорвать платье и тут же предаться страсти. Вместо этого он медленно расстегивал пуговку за пуговкой, всякий раз целуя спину Джесси. Он не сводил взгляда с ее спины, поскольку не осмеливался податься вперед и взглянуть на ее грудь, освобождавшуюся из плена платья. Его самоконтроль и без того на грани. И без того тяжко возиться с пуговицами, сознавая, что скоро он будет обладать ею.
      Джесси опустила голову, светлые локоны ласкали ее шею. Гарри сдвинул вниз рукава платья, и она на миг прижала съезжающую вниз ткань к груди.
      Очарованный ее застенчивостью, он прошептал ей на ухо:
      – Пожалуйста, позвольте мне посмотреть.
      Она опустила руки, и платье бархатным озерцом легло к ее ногам. Гарри повернул Джесси лицом к себе и увидел простую белую сорочку без всякой отделки, сквозь которую проступали женственные формы. Он видел цвет ее плоти, набухшие соски, треугольник легких завитков внизу живота. Она была красива, настоящее пиршество для его изголодавшихся чувств, и пока он не увидел ее, не встретил эту девушку, он даже не сознавал, что просто чахнет.
      Она тоже смотрела на него, на его восставшее мужское естество, будто реальность рискованной затеи только сейчас дошла до нее.
      Гарри наклонился к ней, и когда глаза их встретились, сказал:
      – Вот он я.
      Джесси разинула рот, сообразив, что он повторил ее недавнее язвительное замечание, потом на ее лице расцвела улыбка, и она ответила ему его же словами:
      – Я стараюсь запомнить положение вашего лица относительно тела.
      Обняв за талию, Гарри мягко поцеловал ее в губы, пытаясь внушить, что спокоен и владеет собой. Должно быть, он в этом преуспел, поскольку Джесси со вздохом прижалась восхитительной грудью к его торсу. Ее соски жгли его, словно раскаленный металл. Его мужское естество взметнулось еще выше, с откровенной жаждой упираясь ей в живот. Его терпение, если оно и было, иссякло, и он повел ее к кровати.
      – Твои туфельки очаровательны, но без них можно обойтись.
      – Хорошо. – Она быстро сбросила туфли.
      Гарри перевел дух. Она смелая. Застенчивая. Для него она была воплощением женщины, и вот она в его объятиях. Подняв, он посадил Джесси на высокую постель. Свесив длинные ноги, она смотрела на него, ее сорочка задралась до бедер. Гарри не мог удержаться и провел рукой по кремовой коже, чувствуя под ней гладкие мышцы. Она была сильной, эта девушка, которая заботилась о землях отца и одурачивала нежеланных поклонников. Он не терпел никчемных и глупых девиц, Джесси была для него совершенством.
      Она была совершенством для слишком многих мужчин. Все поклонники искали ее руки не только из-за состояния, как она себе вообразила. Они хотели ее. Но она принадлежит ему.
      – Гарри... – Она насторожилась. – У тебя свирепый вид.
      Он опустился перед ней на колени.
      – Я чувствую себя неудержимым.
      Он сказал это мягко, надеясь, что она не видит бушующую в нем примитивную силу, рвущуюся на свободу. Не сводя глаз с ее подвязок, он по очереди развязал их. Потом осторожно спустил шелковые чулки.
      Джесси беспокойно шевельнулась.
      – Не сиди внизу, – смущенно сказала она, – потому что ты можешь...
      Он поднял на нее глаза:
      – Увидеть?
      Он видел. Видел легкую пену золотистых завитков, а под ними намек, лишь намек на лепестки розовой плоти, которую он так жаждал. Он мечтал попробовать ее на вкус, увидеть, что она тает на его языке, как ванильное мороженое в жаркий день.
      – Ты похож на людоеда.
      Ее сердце так стучало, что, казалось, грудь разорвется, но что она могла с этим поделать? Вожделение придавало Гарри дикарский вид, на высоких скулах выступила краска, мышцы вздулись на широкой груди.
      – Замечательная идея. – Положив ладони на ее ноги, он раздвинул их.
      Хныкнув, Джесси попыталась сжать колени. Она не понимала его. Что он говорит? То, что она знала о плотском контакте, не предполагало, что мужчина станет целовать ее бедро, прокладывая путь наверх, словно он хочет... быть каннибалом. Подвинув ее на край кровати, Гарри коснулся ртом влажного треугольника.
      – Нет!
      Она попыталась оттолкнуть его голову. От прикосновения его языка Джесси словно искрой прошило. Запрокинув голову, она хватала ртом воздух, огонь разливался по ее телу. Закрыв глаза, она сосредоточилась на каждом движении, будто только так могла справиться с поднявшейся в ней бурей. И когда она подумала, что наконец обрела контроль над собой, Гарри отошел. Она все еще разрывалась от желания, но он закончил. Хвала небу. Ее сердце трепетало, она поверить не могла, что позволила такое... или скорее, что он посмел это сделать.
      Так бывает между мужчиной и женщиной? Это мучительное безумие, обольстительное и требовательное? Эта нескромная близость, эта роскошная темнота?
      Откинувшись назад, она смотрела на сосредоточенное выражение его лица и поняла, что это еще не конец. Он поднял одну ее ногу, чтобы придвинуться ближе.
      – Гарри, нет, – сказала она, не надеясь, что он услышит.
      Он и не услышал. Вместо этого он наклонился и нашел ртом маленький чувствительный бугорок. Мягко сомкнув губы, он посасывал просыпающийся бутон, поглаживая языком, и Джесси потеряла всякий контроль над собой. Она пыталась воспротивиться, но вместо этого застонала. Больше не думая о скромности и приличиях, она содрогалась от спазмов наслаждения и стонала все громче, и все-таки не могла расслабиться. Все это так странно, так беспокойно. Все было слишком ново. Наконец Гарри зарычал. И чуть прижал зубами пылающий уголек плоти.
      Мир содрогнулся, она не могла дышать, не могла думать, существовало ошеломляющее наслаждение. Каждый следующий спазм был мощнее предыдущего, увлекая ее дальше по тропе познания, и когда Гарри остановился, она была готова ко всему.
      Ошеломленная и восхищенная, Джесси смотрела на него, стоявшего между ее ног, загорелого, мускулистого, великолепного в своей наготе. Она едва могла говорить, но все же сумела произнести:
      – Не медли.
      Он смотрел на нее, задыхающийся, удовлетворенный и все-таки полный жажды.
      – Обхвати меня ногами.
      Джесси подчинилась. Он чуть подвинул ее, его копье уперлось туда, где только что ласкал его язык. Гарри посмотрел ей в глаза.
      – Смотри, как я сделаю тебя своей.
      Она ожидала большей боли. Но он легко проник во влажную плоть. Она почувствовала жар и возвращение того восхитительного ощущения, которое ведет – теперь она это знала – к вершине наслаждения.
      – Гарри... – выдохнула она.
      Он смотрел на нее, в равной мере поглощенный ее наслаждением и своим собственным. Или одержимость заставила его так смотреть? Джесси этого не знала. Да это и не важно. Уже слишком поздно. Ей нравились эти усилия, боль. Она любила его.
      Ее руки дрогнули, когда она оперлась на них, поднимая бедра, чтобы принять его. Он продвигался вперед, пока не пришлось остановиться. Острая боль заставила ее вцепиться в простыни. Потом он пробил преграду, и когда вошел до конца, Джесси сумела улыбнуться и, задыхаясь, выговорила:
      – Как... хорошо.
      Его веки опустились, и он почти улыбнулся в ответ. Почти. Но казалось, что он не может двинуть губами, цепляясь за последние остатки сдержанности.
      – Ты действительно готова?
      К чему? Она не посмела спросить и кивнула.
      Он медленно отступил, потом снова заполнил ее. Постепенно с его движениями неприятные ощущения исчезли, сменяясь другими. Ее тело требовало продолжения.
      – Ты чувствуешь приближение кульминации? – прошептал он. – На сей раз она будет сильнее.
      – Сильнее?
      Но ведь она уже все испытала. Он ускорил ритм, и она стиснула его ногами. Переполнявшие ее чувства в клочки разрывали способность к самоконтролю. Она всхлипывала, стонала и когда подумала, что больше не вынесет, ее накрыла новая волна наслаждения. Как Гарри и обещал, на этот раз оно было сильнее. Обхватив его за плечи, Джесси уткнулась ему в грудь, заглушая крики. Ее тело требовало... а его отвечало. Глядя ей в глаза, он входил в нее, опаляя своим жаром и жаждой. Опустив на простыни, он излился в нее. И его триумфальный крик сказал все, что ей нужно знать.
      Возможно, он этого не понимал, но она подарила ему любовь, и в этой любви он нашел временное облегчение.
      Когда оба упали без сил, Джесси решила, что нужно попытаться немного сказать о своих чувствах. Она не могла признаться в любви, он этого не захочет. Но она могла гладить его по волосам, припасть губами к его рту и сказать:
      – Это был самый прекрасный момент в моей жизни, прошлой и будущей.
      Медленная улыбка изогнула его губы.
      – В прошлой – да, а насчет будущей я бы на твоем месте не зарекался.
      Ее глаза расширились.
      Он стал развязывать бант у ворота ее сорочки.
      – Кажется, я еще не видел твою грудь.

      На рассвете, когда Джесси выскользнула из кровати, Гарри проснулся. Из-под полуопущенных век он наблюдал, как она пошатнулась, будто ноги с трудом держали ее. Приятное зрелище для мужчины, который несколько часов трудился, чтобы любовь и восторг ошеломили ее.
      Откинув со лба светлую прядь, Джесси огляделась и подняла с пола сорочку и платье. Один чулок нашла в изножье кровати, а другой после долгих поисков в сбитых простынях рядом с Гарри. Округлив глаза, она наклонилась за чулком. Отпрянула. Снова потянулась. Наконец схватила чулок и осторожно потянула к себе.
      Значит, она хотела уйти тайком. Эта мысль была невыносимой. Поймав ее запястье, Гарри спросил:
      – Куда это ты собралась, любимая?
      Подпрыгнув от неожиданности, Джесси выронила одежду. Пытаясь прикрыть наготу платьем, она снова наклонилась за сорочкой.
      – Я... м-м... я должна вернуться в гостиницу, прежде чем меня... гм, увидят.
      Отпустив ее, Гарри встал.
      Она посмотрела на его нагое тело. На его готовое к бою мужское достоинство. И снова выронила сорочку.
      – О Боже. – Она отвела взгляд, но он видел, как зарделись ее щеки. – О Господи...
      Он накинул ей на плечи одеяло и притянул к себе, придерживая ее руки и упиваясь ароматом ее волос.
      – Я не хочу, чтобы ты уходила.
      – Будет лучше, если я уйду, – потупившись, прошептала она.
      – Для кого лучше? – Он уткнулся в ее теплую макушку.
      – Сегодня появится последний поклонник, а моя репутация и так вот-вот погибнет стараниями мистера Мюррея. – Джесси изо всех сил старалась казаться храброй. – Так что мне пора.
      Гарри страшно было видеть, как дневной свет уничтожает пыл и открытость минувшей ночи, напоминая о долге и страхе. Он должен сейчас же рассказать ей правду о себе, но солнце уже сияло в небе. Объяснение займет время, возможно, она зарыдает, узнав, кто он. Кроме того, он мечтал надеть свой лучший сюртук, собрать букет полевых цветов и искать ее расположения уже под именем страшного Эдмунда Кеннарда Генри Чемберлена, графа Гранвилла.
      Она или обнимет его, или влепит пощечину.
      Он постарается защитить нос, который она уже однажды сломала.
      Так что она права. Ей нужно возвращаться. Повернув Джесси лицом к себе, Гарри наклонился к ней. Сначала она попробовала увернуться, но когда он коснулся губами ее рта, она дрогнула, потом ответила долгим и страстным поцелуем. Уронив одежду, она обняла его за талию и кончиками пальцев ласкала его спину с ловкостью, удивительной для новичка. Приподнявшись на цыпочки, она прижалась к нему так, что он почувствовал бусинки ее твердых сосков, мягкое прикосновение губ, соблазнительный изгиб бедер.
      Подняв голову, он хватал ртом воздух, цепляясь за здравомыслие. Это не обольщение. Нет, она похитила его здравый смысл, даже не прикладывая усилий.
      – Гарри, – она прижалась головой к его плечу, – Гарри, если ты хочешь...
      Значит, это взаимное обольщение. Он понравился ей столь же, сколь она ему. Не давая ей договорить, он сказал:
      – Ты права.
      – Я? – выпрямилась она.
      – Да. – Подняв сорочку, он надел ее на Джесси. – Было бы грубо относиться к тебе с таким неуважением после того, как ты позволила мне научить тебя азам страсти.
      Когда до нее дошел смысл слов, она прищурилась:
      – Азам? Ты хочешь сказать, есть большее?
      Расправив ее помятое платье, Гарри понизил голос до шепота:
      – Гораздо большее, любимая.
      – Вот это да! – Ее глаза снова округлились, она смотрела на него с восторгом и возбуждением. – Когда мы сможем?
      «Как только поженимся». Но сначала он должен найти письмо матери и прочитать его. Гарри рассчитывал, что письмо все объяснит.
      – Повернись.
      Он помог ей надеть платье и застегнул на спине, потом оставил ее надевать чулки и туфли, а сам натянул брюки, рубашку и башмаки. По привычке сунул в рукав нож, хотя в тихой гостинице ничто не возбуждало подозрений.
      Такого покоя было достаточно, чтобы вызвать у человека его профессии дурное предчувствие, он знал, что за затишьем следует страшная угроза.
      Гарри и Джесси бок о бок шли через лужайку. Щебетали пробудившиеся птицы, из-за холма изредка доносилось блеяние овец, но все вокруг было еще сонным. Даже не слышно жужжания насекомых. По привычке Гарри тщательно осмотрел окна гостиницы. Он ничего не увидел, и все же... Кто-то наблюдал за ними. Вероятно, компаньонка или какой-нибудь досужий сплетник, а может быть, любопытная горничная. С ними он справится.
      И все же опыт подсказывал, что все гораздо сложнее и грозит смертельной опасностью. Гарри коснулся ножа в рукаве.
      Когда они подошли к входной двери, Джесси с улыбкой повернулась к нему, чтобы попрощаться.
      Он взялся за ручку двери.
      – Я провожу тебя в дом.
      – В этом нет необходимости.
      – Нет есть.
      – Если нас кто-нибудь увидит...
      – Они будут держать рот на замке, если им собственное спокойствие дорого. – Гарри первым вошел в гостиницу и внимательно оглядел пустую столовую.
      Его горячность, казалось, пугала ее, и она последовала за ним, дергая за рукав.
      – Что ты хочешь этим сказать?
      – Что со мной шутки плохи. – Он услышал, как Джесси перевела дух, и повернулся к ней. – А ты думаешь иначе?
      Она прижала руку к сердцу, торжественное выражение лица резко контрастировало с ее обычно веселым нравом.
      – Нет, я действительно не подозревала, что ты можешь быть опасным человеком.
      – Не с тобой, любимая. – Гарри привлек Джесси к себе и коснулся пальцем ее носа. – Для тебя я никогда не буду опасен.
      – Конечно, нет. – Но она все-таки не могла скрыть беспокойства. – Ты правда... – Она проглотила ком в горле. – Ты действительно фермер из Дербишира?
      – Ну... – У него действительно было небольшое поместье в Дербишире. Но он должен открыть ей по крайней мере часть правды. – Скажем, я представляю собой еще кое-что.
      Объяснения Гарри не успокоили Джесси, но она цеплялась за него с жаром влюбленной женщины и пылко поцеловала на прощание. Через несколько часов она узнает всю правду.
 
      Тем временем...
      – Дехаан! – крикнул Гарри, входя в смотревший на океан коттедж. – Иди сюда!
      Камердинер торопливо появился из маленькой комнатки для слуг. Он не улыбался, поскольку не привык выдавать своих чувств, но глаза его сияли.
      – Ах, хозяин, через столько лет! Наконец-то! Сегодня утром вы выглядите счастливым!
      – В самом деле? – сухо бросил Гарри. – Где письмо матери?
      – Письмо? – Дехаан скривил длинное лицо. – То, которое вы читать не пожелали?
      – Да. Где оно?
      – Вы велели его сжечь.
      Гарри угрожающе шагнул вперед:
      – Где оно?
      Дехаан предусмотрительно ретировался.
      – Я его найду. – Камердинер нырнул в гардеробную и вскоре появился снова. – Вот. – Он протянул сложенные кремовые листки, скрепленные печатью графини Гранвилл.
      Вздохнув, Гарри взял письмо.
      – Вы оденетесь, милорд? – нетерпеливо спросил Дехаан.
      – Да. – Гарри сломал печать.
      – В лучший костюм. – Дехаан сновал вокруг, как деловитый жук. – Черный костюм, темно-бордовый полосатый жилет, черные башмаки, белая рубашка!
      – Да, прекрасно. – Взгляд Гарри упал на первую строчку письма.
      «Возлюбленный сын...» Закрыв глаза, Гарри застонал. По опыту он знал, что чем цветистее начало, тем меньше ему понравится продолжение.
      – Позвольте помочь вам снять ботинки. – Дехаан стащил с ног Гарри поношенные башмаки. – А теперь брюки.
      Гарри машинально повиновался. «Я сделала дело, за которое мне надо было взяться много лет назад. Я обручила тебя с чудесной молодой леди». – Держу пари, что тебе это удалось, – пробормотал он.
      – Милорд? – Дехаан, держа в руках черные брюки, замялся.
      – Давай их сюда. – Гарри нетерпеливо натянул брюки, не выпуская из рук письма.
      «Ты с ней однажды встречался, она прелестна, скромна и послушна. – Значит, мать совсем не знает Джесси. – У нее есть состояние и все задатки хорошей жены. Это леди Джессика Макмиллиан».
      – Ваша рубашка, милорд, если позволите. – Дехаан помог Гарри надеть рубашку на раненое плечо и исчез.
      «Теперь ты можешь спросить, почему твоя мать сделала это без твоего согласия.
      Потому что, мой дорогой мальчик, ты не проявляешь никакого интереса к брачным узам».
      – Можно подумать, я породистая лошадь, от которой нужно получить потомство, – пробурчал Гарри.
      Не обращая на него внимания, Дехаан расправил на нем рубашку.
      «Годы идут, я старею. Я живу одиноко, годами не видя единственного близкого родственника. – Преувеличение, он никогда не уезжал больше чем на восемь месяцев. – И хочу заиметь внуков раньше, чем стану слишком старой, чтобы качать их на руках». Мать играла на чувстве вины.
      Гарри позволил Дехаану повязать галстук, застегнуть жилет и булавку.
      – Очень элегантно, милорд, – похвалил Дехаан. – Молодая леди отнесется к вам очень благосклонно.
      Гарри холодно взглянул на камердинера, задумавшись, не участвует ли Дехаан в планах матери. Лучше об этом не знать. Гарри уже разрывался между гневом и веселым удивлением. Его матушка действовала с самонадеянностью уличного карманника!
      «Поэтому я отправила тебя в гостиницу «Дикий шиповник», где ты встретишь леди Джессику и поухаживаешь за ней».
      – Неосмотрительно, – объявил Гарри.
      Дехаан, помогавший ему надеть башмаки, посмотрел на него как на умалишенного. Гарри читал последние, возмутительные, строки письма.
      «Итак, дорогой мальчик, решайся на сватовство, поскольку я уже велела священнику объявить имена вступающих в брак и дала объявление в «Таймс». Как человеку чести, тебе не остается ничего другого, как жениться на леди Джесси 8 ноября, то есть через шесть недель. Покорись».
      Гарри застыл. Покориться? Он этого не сделает.
      Дехаан чистил щеткой безупречно черный сюртук.
      – Позвольте помочь вам...
      Выхватив у него из рук сюртук, Гарри бросился к двери.
      Дехаан поспешил за ним:
      – Милорд, не забудьте нож!
      Гарри остановился на верхней ступеньке крыльца. Дрожа от нетерпения, он указал на столбик. Свистнув в воздухе, лезвие вонзилось в дерево в двух дюймах от его пальцев.
      Лучше Дехаана с ножом никто не управлялся.
      – Спасибо.
      Вытащив нож, Гарри сунул его в рукав и пошел к гостинице.
      Утренний свет ударил ему в лицо, но вдали, на горизонте, он увидел клубы тумана, который скоро окутает пейзаж. Во время любовной идиллии погода была чудесной, но она закончилась, а с ней и все шансы на роман.
      Невзирая на требования матери, он не подчинится. Но... о черт, он горел желанием. Ночь в объятиях Джесси пробудила в нем интерес к жизни, полной страсти, смеха и радости. Гарри уже давно не замечал радостей жизни. Солнечный свет, цветы, щебет птиц – все это заслонил его суровый долг. Джесси открыла для него мир, который он считал для себя потерянным, ее безудержная радость осветила самые темные уголки его мрачной души.
      Чувствуя себя влюбленным глупцом, он сорвал запоздалый цветок шиповника, такого же цвета как упругие соски Джесси, и вошел в гостиницу. Перед дверью столовой расправил манжеты, тронул галстучную булавку, приготовившись сделать предложение и признаться во всем.
      Но, перешагнув порог, Гарри резко остановился.
 
      Джесси сидела за тем же столиком на двоих, что и накануне утром. Как и вчера, перед ней стоял завтрак, а напротив сидел джентльмен. Но сегодня... сегодня она смотрела на него с изумлением и смущением.
      Думая лишь о том, как возобновить свои притязания, Гарри шагнул вперед и навис над столом:
      – Что это значит?
      – О, мистер Уиндберри. – Джесси поднялась ему навстречу – восхитительная молодая женщина в фривольном платье, которое надела, чтобы порадовать возлюбленного. Его. – Я так рада вас видеть. Вы никогда не догадаетесь, кто это.
      Конечно, не догадается. Мужчина несколькими годами моложе его, с красивым открытым лицом рубахи-парня, хорошо одетый, с обвисшими темными усами вокруг отвратительно улыбающегося рта нетерпеливо встал, всем своим видом выказывая уважение и радость при появлении Гарри.
      – Понятия не имею, – с ледяной четкостью ответил Гарри.
      Уронив на кресло салфетку, Джесси ослепительно улыбнулась:
      – Вот мой третий поклонник. – Она протянула руку к отвратительному мошеннику: – Это лорд Гранвилл.

      Вид у Гарри был самый комичный, как у приземлившегося на пятую точку конькобежца, но Джесси не испытывала ни малейшего желания смеяться.
      Она не могла позволить Гарри влиять на нее. Он не выказал никакого желания сделать ее честной женщиной. А собственно, почему он должен? Она была щедра в любви, не ожидая ответа, а теперь появился лорд Гранвилл. Он оказался гораздо лучше, чем она ожидала. Красив, вежлив, не упоминает об их прежнем знакомстве. Не отталкивающий, не самодовольный, не злобный и не пытается ее поцеловать. Пока. И если придется – ясно, что придется, – то она могла бы выйти замуж за этого человека.
      Так что нужно забыть Гарри, минувшую ночь, изображать симпатию к лорду Гранвиллу и не вздрагивать от его прикосновения. Хотя когда рядом явно разозленный Гарри, это может оказаться затруднительным.
      – Вы лорд Гранвилл? – взглянул на незнакомца Гарри.
      Хотя Гарри не подал ему руки, лорд Гранвилл схватил ее и тряхнул, сияя улыбкой.
      – Да, мистер Уиндберри, и я очень рад познакомиться с вами. Леди Джессика рассказала мне, как вы защищали ее от других поклонников, от их грубости.
      – Правда? – бросил Гарри, продемонстрировав крепкие белые зубы.
      Что он хотел сказать? Сердце Джесси подпрыгнуло от робкой надежды. Неужели он испытывает к ней симпатию?
      – Я хотел попросить вас присоединиться к нам, – начал Гранвилл, – но...
      – Благодарю, с удовольствием. – Гарри тут же схватил стоявший у соседнего столика стул и подвинул ближе. Усевшись, он щелкнул пальцами, подзывая округлившего глаза хозяина гостиницы. – Я позавтракаю с лордом Гранвиллом и леди Джессикой.
      Владелец гостиницы, поклонившись, поспешно ушел, и сердце Джесси упало.
      Подавшись вперед и уставившись на лорда Гранвилла со злой улыбкой, Гарри являл собой воплощение агрессии.
      Лорд Гранвилл, казалось, ничего не замечал. Удрученно посмотрев на Джесси, он взглядом велел ей сесть.
      Заметив это, Гарри приподнялся:
      – Правильно, сначала садятся дамы! Всегда забываю эти тонкости! Пожалуйста, леди Джессика, присядьте.
      Джесси села и расправила на коленях салфетку. Что, черт возьми, нашло на Гарри? Забыв о манерах, он вел себя словно мелкий фермер.
      Лорд Гранвилл рассматривал ветку шиповника, которую Гарри держал в руке.
      – Красивый цветок.
      Гарри посмотрел на цветок, будто только что увидел.
      – Да. – Он озирался, словно подыскивая, куда бы пристроить веточку, потом снова сел и воткнул ее в петлицу. – Итак, Гранвилл, где находится ваше имение?
      Изумленная оскорбительным высокомерием Гарри, Джесси сказала:
      – Вы прекрасно знаете, что...
      – Пусть он ответит, – перебил ее Гарри.
      Лорд Гранвилл сел и снисходительно улыбнулся. Он действительно был приятным на вид мужчиной. На вкус Джесси у него на лице слишком много волос, но по сравнению с мистером Мюрреем или лордом Дженор-Редмон-дом он достойный жених.
      Она украдкой посмотрела на Гарри, пока хозяин гостиницы ставил перед ним полную тарелку. По сравнению с Гарри... но она не должна сравнивать лорда Гранвилла с Гарри. Ей больше не следует смотреть на Гарри, иначе желание одолеет здравый смысл и она станет умолять его любить ее, как она любит его. Она слишком гордая, чтобы просить, ведь правда?
      – Мое имение находится в Сомерсете, – ответил лорд Гранвилл. – Уиндберри, может быть, вы окажете нам честь и навестите нас, после того как мы с леди Джессикой поженимся?
      – Нет! – воскликнула Джесси.
      Мужчины посмотрели на нее. Едва заметно улыбнувшись, она катала на скатерти шарики из хлеба.
      – Я имела в виду... нам ведь захочется побыть одним? – Она съежилась под недоуменным взглядом лорда Гранвилла.
      – Но, дорогая, я думал, что за время вашего визита сюда вы с мистером Уиндберри стали близкими друзьями.
      Ей это показалось, или в голосе лорда Гранвилла зазвенела сталь?
      Под столом Гарри коснулся ногой ее колена.
      Значит, и он обратил внимание на тон лорда Гранвилла. О Господи! Ее импульсивность подвела ее.
      Но в следующий миг лорд Гранвилл погладил ее руку:
      – Не волнуйтесь, дорогая, мы найдем время уединиться.
      Гарри мрачно посмотрел в окно.
      – Похоже, скоро ляжет туман. Гостиница такая уединенная, даже неприятно думать, надолго ли мы окажемся здесь в ловушке. Не уехать ли нам с побережья?
      Как странно. Насколько она узнала Гарри, его мало что пугало. Так почему он так говорит о тумане, будто эта белесая мгла предвещает зло? Хоть она и отдала ему свое сердце, она все-таки очень мало знала о нем.
      – Туман никому не помешает, даже если мы задержимся здесь на несколько дней, – с жаром возразил лорд Гранвилл и поцеловал руку Джесси. – Если мы и окажемся в ловушке, то лучшую компанию трудно себе представить.
      Он действительно хорош, на щеках то и дело играли ямочки, а обаяние позволяло легко справиться с любой неловкостью, возникшей за столом. Джесси бросила взгляд на Гарри. Тот не был таким милым, покладистым и красивым. Сейчас у него был откровенно недовольный вид.
      – Неприятно думать, что когда туман ляжет здесь плотной пеленой, собственной руки не увидишь, – сказал он.
      Лорд Гранвилл отодвинул стул, словно не в силах был дольше выносить трусость Гарри.
      – Леди Джессика, вы не уделите мне немного времени? – Он подал ей руку.
      Внутренне сжавшись, Джесси взяла его под руку. Лорду Гранвиллу, очевидно, надоело ворчание Гарри.
      Потянув ее в коридор, он взглянул ей в глаза и сказал:
      – Простите мою дерзость, дорогая, но как ваш будущий муж, я полагал, что вам следует быть осторожнее с этим мистером Уиндберри. Он очень приятный, – лорд Гранвилл посмотрел в обеденный зал, – и сегодня сама элегантность. И все же он, кажется, чересчур фамильярен.
      – Да. Он действительно позволяет себе слишком много для одного дня знакомства. – «И ночи». Но Джесси держала эту мысль при себе и не позволила слову соскользнуть с губ.
      – Рад, что мы понимаем друг друга. Подождите меня, мы с вами прогуляемся по парку.
      – Как пожелаете. – Она умела быть кроткой, когда старалась.
      – Я спущусь через несколько минут. Не имел возможности распаковать вещи, а хочу переодеться. – Лорд Гранвилл презрительно скривил рот. – Понадобится время, чтобы достигнуть элегантности мистера Уиндберри.
      – Да.
      Джесси скромно потупилась, но задавалась вопросом: не для нее ли мистер Уиндберри стал таким стильным? Чтобы искать ее расположения. Ясно дать понять его намерения.
      Он действительно имел по отношению к ней добрые намерения? И минувшая ночь значит больше, чем она смела надеяться?
      – Вы замечательная девушка. – Лорд Гранвилл по целовал воздух, не коснувшись губами ее лба, и собрался уходить.
      – Если вы приехали без камердинера, – вспомнив об этикете, торопливо сказала Джесси, – то могли бы обратиться к камердинеру мистера Уиндберри. Дехаан – настоящий художник.
      Лорд Гранвилл остановился:
      – Дехаан?
      Что случилось? Почему лорд Гранвилл повернулся к ней, раздувая ноздри и прищурив глаза?
      – Да, но мистер Уиндберри не во всем космополит. – О Господи, этого тоже не надо было говорить.
      Лорд Гранвилл осклабился:
      – Я подумаю, не воспользоваться ли услугами Дехаана. Спасибо, дорогая. Я скорее всего это сделаю.
      Он ушел, Джесси осталась в коридоре, глядя ему вслед. Очень странный человек.
      Вернувшись в столовую, она увидела, что Гарри поглощает завтрак так, будто это последняя трапеза в его жизни.
      – Хорошо. Ты вернулась, – сказал он. – Пойдем. – Схватив за руку сопротивляющуюся Джесси, он потянул ее к двери.
      – Куда?
      – В твою спальню. – Он потащил ее вверх по лестнице. Казалось, его не пугало, что они могут встретить лорда Гранвилла. Вид у Гарри был грозный и сосредоточенный. – Оставайся там, пока я за тобой не приду.
      – Почему?
      Ответный взгляд ярко напомнил ей, как мало она знает этого человека.
      – Потому что я так велю.
      Джесси не волновал его грозный вид.
      – Я не стану делать, что ты велишь...
      Если ее открытое неповиновение и произвело впечатление на Гарри, он не подал виду.
      – Где ключ?
      – Ты не...
      Гарри повернул ее лицом к стене, ощупывая руками, но без страсти. Он не позволял себе вольностей, он просто искал ключ, и это взбесило Джесси.
      – Мистер Уиндберри, вы, кажется, неправильно меня поняли. Я выбрала вас в любовники, но не давала вам позволения приказывать.
      Порывшись в ее кармане, Гарри нашел ключ. Зажав ключ в руке, он отпер замок и решительно втолкнул Джесси в комнату. Войдя следом, он запер дверь.
      – Высокомерный, низкий, глупый человек! – Взбешенная его агрессивностью, Джесси так ударила его в грудь, что он охнул. – Объясните мне, почему вы так поступаете.
      – У меня нет времени на разговоры. – Взяв ее лицо в ладони, Гарри поцеловал ее.
      Это были не самые лучшие поцелуи. Быстрые, властные. Приоткрыв ее губы, он подавлял ее жаром своего тела и настойчивыми ласками языка. Он целовал ее щеки, веки, шею. Он действовал, как будто они никогда больше не будут целоваться, и, несмотря на свою ярость, она отвечала ему. Как она могла не ответить? Она любила этого мужчину, несмотря на его таинственность и высокомерие, хотя он обращается с ней как с безмозглой дурочкой.
      – Гарри, пожалуйста, – прошептала она, – пожалуйста, скажи мне, что случилось.
      Вместо ответа он посмотрел в окно, на стелящийся туман.
      – Оставайся здесь, пока я не приду за тобой.
      – Зачем?
      – Мы уезжаем. Не бери ничего, – он без всякого интереса окинул взглядом ее прелестный наряд, – только надень дорожный костюм. Прежде чем открыть дверь, убедись, что это я. Если кто-нибудь будет умолять тебя о помощи, откажи. Если станут кричать, что в гостинице пожар, вылезай через окно, но не раньше, чем почувствуешь дым и увидишь пламя.
      Джесси уставилась на него, задаваясь вопросом, не сошел ли он с ума.
      – Обещай мне. – Его голос был низким и требовательным.
      Нет. Он самый нормальный человек из всех, кого она встречала. Потом она потребует объяснений, а пока...
      – Обещаю.
      Он вложил ключ в ее руку:
      – Запри за мной дверь.
      Она так и сделала.
 
      – Он ушел. Ушел. – Фрэнк, убиравший в столовой тарелки, увидел, как мистер Уиндберри спускается по лестнице. – К вашему коттеджу, к вашему дому, – едва слышно прошептал он заученные слова, пытаясь убедить себя, что они верны.
      Мистер Уиндберри наклонился через стол к Фрэнку, его острый пристальный взгляд отличался от взгляда лорда Гранвилла, но был таким же сосредоточенным и напряженно внимательным.
      – Лорда Гранвилла нет в номере. Мне необходимо поговорить с ним. Вы знаете, куда он направился?
      – Он вышел, сэр. – Посуда загремела в руках Фрэнка. – Ушел. К вашему дому. – Фрэнк говорил слишком быстро и невнятно.
      – К моему коттеджу? – Мистер Уиндберри посмотрел в окно на туман, потом перевел взгляд на лестницу. – К моему коттеджу?
      – Да, сэр. К вашему. Он ушел... ушел десять минут назад. – Фрэнк вздохнул с облегчением. Ну вот, он все сказал.
      – Хорошо. Спасибо. – Мистер Уиндберри ринулся к двери.
      Фрэнк сунул руку в карман и вытащил гинеи. Проклятые деньги, и он проклят вместе с ними.
      С ножом в руке Гарри крался к своему дому, прислушиваясь, не доносится ли из влажного тумана звук шагов. Не прячется ли во мгле мнимый лорд Гранвилл, готовый к нападению. Несомненно, он ищет именно его, Гарри. Негодяй, должно быть, узнал о Джесси по объявлению о помолвке, которое его мать дала в «Таймс», а потом выследил ее на курорте. Планировал захватить невесту Гарри и использовать ее как приманку. Они оба не выжили бы. Нужно вывезти Джесси отсюда сегодня вечером.
      За английской речью негодяя Гарри услышал слабый русский акцент. Гарри повезло, что мнимый лорд Гран-вилл сразу не узнал настоящего лорда Гранвилла. Он думал, что может оставить самозванца в неведении, выведав, кто послал его и зачем. Но «лорд Гранвилл», видимо, узнал правду. Иначе зачем он пошел к дому Гарри?
      Гарри ускорил шаг.
      Дехаана в шпионских кругах знали. Он мог ловко действовать ножом и одновременно давать советы нападавшему относительно его гардероба. У него была сверхъестественная способность чуять неприятности, и хотя многие агенты пытались переманить его к себе, он оставался верен Гарри. Дехаан всегда успевал предупредить его о злоумышленниках, его могло отвлечь лишь одно – любовная история. А во что Гарри впутался? Именно в нее.
      Черт возьми. Следовало бы знать, что привычка изворачиваться в конечном счете подведет. Если бы он открыл Джесси правду... Гарри оглянулся на гостиницу. Джесси послушается его, он уверен. Прошлой ночью он наложил на нее узы плоти. Он сделал ее своей.
      Гарри горько улыбнулся. Он вообразил, что может отринуть прошлое, вернуться к прежней жизни. После всего, что было, жениться и жить счастливо. События показывают, что как бы он ни поступил, за ним будут охотиться.
      И все же, несмотря на весь свой здравый смысл, Гарри не знал, сможет ли отпустить Джесси. После всего, что было. Его совесть боролась с желанием. Он обожал Джесси, как ни одну женщину. Он хотел жениться на ней, поскольку своей сладкой любовью она доставила ему радость, которой он никогда прежде не испытывал. И теперь отказаться от этого? Нет, это невозможно! Он найдет способ удержать ее.
      Дойдя до дома, Гарри обошел его. Окна открыты, занавески едва колышутся. В такой густой туман Дехаан закрыл бы окна. Скверный признак. Гарри выбрал этот дом, потому что берег здесь обрывался, до окон спальни было высоко, и это давало относительную безопасность.
      Зажав нож в зубах, Гарри подпрыгнул, ухватился за подоконник и, осторожно подтянувшись, заглянул в комнату.
      Кажется, все нормально. Он змеей скользнул внутрь и замер, проверяя, нет ли засады. Ничего не тронуто. Гарри с ножом в правой руке осторожно двигался вдоль стены, прислушиваясь к скрипу половиц, высматривая признаки жизни. Ничего. Где Дехаан?
      Дверь в гостиную была приоткрыта, Гарри ударом ноги с грохотом распахнул ее. Задрожали стекла в окнах. Никакого движения, но он увидел тело. Бездыханное тело Дехаана, распростертое на столе.
      Кровь заливала его лицо. Нос сломан. Подбитые глаза закрыты. Мертв? Нет, Гарри уловил слабое дыхание и обуздал гнев. Наружная дверь открыта. Комната носила следы жестокой борьбы. Стулья опрокинуты, на полу осколки ваз, разбросанные диванные подушки.
      Гарри проскользнул в маленькую спальню. Никого. На кухню. Тоже никого. Вернувшись к своему другу, Гарри наклонился, чтобы повернуть его.
      Глаза Дехаана резко открылись. Он схватил Гарри за горло, потом узнал его. Рука Дехаана бессильно упала, опухшие глаза закрылись.
      – Простите, – прошептал Дехаан. – Я слишком поздно его увидел.
      – И я дурак. – «Я думал только о том, как защитить Джесси».
      – Леди Джессика пострадала? – повторил Дехаан мысль Гарри.
      – Она в безопасности. – «Но я не могу защищать двух людей одновременно».
      – Хорошо. Лучше я пострадаю, чем она. – Дехаан медленно сел, коснулся разбитого лица и вздрогнул. – Он хороший боец. Я его недооценил. – Дехаан оглядел разгромленную комнату. Потайное место под диванными подушками, где виднелся набор отмычек, опрокинутый стул, где когда-то был спрятан нож. – Будьте осторожны. Он знает, кто вы.
      Гарри помог ему слезть со стола. В дверях спальни колени Дехаана подкосились, и Гарри пришлось нести его. Из-за тайного прошлого Гарри его сильный, заботливый, романтичный, преданный слуга жестоко пострадал. Гарри положил его на кровать.
      – Отдыхай. Я этим займусь.
      Дехаан видел, как Гарри взял из гардеробной заряженный пистолет и маленькую шпагу с письменного стола.
      – Леди Джессика, – проговорил Дехаан.
      – Я удостоверюсь, что она в безопасности. – Гарри замотал горло темным шарфом, чтобы спрятать белый галстук, с такой тщательностью и надеждой повязанный час назад.
      – Милорд... – простонал Дехаан, увидев суровое лицо Гарри.
      – Лежи. – Гарри стремительно шагнул в туман. Он не мог перенести, что радостная, невинная душа Джесси столкнется с уродливым миром. Он был частью этого уродства.
      После того как все будет кончено, он ее больше никогда не увидит.

      Джесси шагала по комнате. Когда Гарри вернется за ней, она должна быть готова. Когда Гарри вернется...
      Она старалась не думать о том, куда он ушел, надолго ли, почему он действовал так загадочно и кто он на самом деле.
      Нет-нет, она не могла сейчас думать об этом. Она должна подготовиться. К чему? «Мы уезжаем», – сказал он. Это бегство. Сняв голубое батистовое платье, она надела темный дорожный костюм. Сменила атласные туфельки на черные башмачки с высокой шнуровкой. Надела простую темную шляпу и прочные черные перчатки.
      Делать больше нечего. Сев в кресло, Джесси взяла книгу и невидящими глазами смотрела на черные строки, бегущие по белой странице. Что произошло сегодня утром в столовой? Непонятно, Гарри невзлюбил лорда Гранвилла, и это к лучшему. Буквы расплывались у нее перед глазами. Она провела ночь в объятиях Гарри. И эта ночь не закончилась предложением руки и сердца. Не то чтобы она этого хотела или ждала, но она переключила внимание на настоящее. Кажется, какой-то шорох у двери? Да, шелест юбок.
      – Джессика, вы здесь? – постучала в дверь компаньонка. – Лорд Гранвилл ждет вас на веранде. Он желает прогуляться с вами.
      Джесси замерла, помня о предупреждении Гарри.
      – Джессика, не забывайте, ваш отец хочет, чтобы вы вышли замуж, а предыдущие два претендента сбежали. – Мисс Хендрика постучала громче. – Вы должны признать, лорд Гранвилл очень красив. – Компаньонка уже колотила в дверь. – Он ваш последний шанс.
      Джесси зажала рот рукой. Лорд Гранвилл действительно ее последний шанс. Что она делает? Мисс Хендрика засопела, и Джесси представила, как компаньонка подглядывает в замочную скважину, вообразила, как она растянется на полу, если открыть дверь, представляла, как это ее позабавит... и разозлит Гарри. Сгорбившись в кресле, Джесси не двигалась.
      – Где эта девчонка? – пробормотала, уходя, старуха.
      Джесси подумала, что это глупо, но кажется, ее сердце стучит так же громко, как раздается голос мисс Хендрики. Компаньонка не желала ей ничего дурного, но инструкции Гарри были точны. Хотя, возможно, опасаться надо именно его.
      Джесси потерла пальцами лоб. Она совсем запуталась!
      Что не так с лордом Гранвиллом? Отец отправил его сюда в качестве потенциального жениха, а Гарри отнесся к нему как к злодею. Джесси встала. Нужно сейчас же спуститься на веранду, взять под руку лорда Гранвилла и пойти с ним на прогулку!
      Джесси снова села. Но она пообещала Гарри оставаться в своей комнате и не нарушит своего слова.
      Послышался тихий стук в дверь.
      – Джесси, выходи. – Голос Гарри.
      Она подбежала к двери, взяла ключ и медлила. Все-таки он напугал ее. Или она хотела отмщения за свой испуг?
      – Как я узнаю, что это действительно ты? – тихо спросила она.
      У него хватило дерзости развеселиться.
      – Я знаю, в каком месте у тебя на бедре родинка.
      Повернув ключ, Джесси распахнула дверь. В коридоре не оказалось никого, кроме ее Гарри, мрачного и сосредоточенного, и все-таки она сказала:
      – Ш-ш!
      Окинув взглядом ее наряд, Гарри одобрительно кивнул:
      – Я никому не скажу. Ты умеешь стрелять?
      – Heт.
      – А ножом действовать можешь?
      – Нет, – раздраженно бросила она, – но я умею вязать крючком!
      – Очень полезный навык, если нам понадобятся накидки на стулья. А верхом ты ездишь?
      – Как ветер.
      – Тогда идем. Спускайся через черный ход к конюшне. – Гарри запер дверь и сунул ключ в карман. – Тихо.
      Она беспрекословно подчинилась, веря ему, словно томящаяся от любви дурочка, каковой и была.
      – Лорд Гранвилл ждет меня на веранде.
      – Хорошо, речь не о нем. Лорд Гранвилл – самозванец.
      Джесси резко остановилась, потом двинулась дальше, когда Гарри подтолкнул ее в спину.
      – Самозванец? Что ты хочешь этим сказать?
      – Тихо, – снова прошептал он, когда они поспешили вниз по лестнице.
      Затем Гарри прошел вперед, осмотрелся и через служебные помещения повел ее к входной двери.
      – Я хочу сказать, что знаю лорда Гранвилла и это не он.
      Джесси молча спешила за ним, кипя от возмущения.
      – Ты знаешь лорда Гранвилла и позволил мне обсуждать его в такой манере?
      Гарри первым выглянул на улицу, потом велел Джесси спуститься по ступенькам крыльца в туман.
      – Я не говорил, что он мне нравится.
      В голосе Гарри звучала ирония, и это еще больше возмущало Джесси.
      – На мой взгляд, человек на веранде настоящий лорд Гранвилл. Он очень на него похож!
      Взяв ее за руку, Гарри почти побежал.
      – Мне оскорбительно это слышать.
      Джесси трусила за ним, как преданная собака, готовая возненавидеть его.
      – Никогда в жизни столь возмутительного заявления не слышала. – Туман окутал их, Джесси уже не видела коттеджей и слышала только шум волн, вечно бьющих в берег. Она лишь знала, что они тут одни и что ей грозит опасность. Но от кого? От лорда Гранвилла или от Гарри? – Умоляю, ответь, где настоящий лорд Гранвилл? Ты хочешь сказать, что он не снизошел до ухаживания за мной и послал слугу? – Эта мысль приводила ее в бешенство.
      – Ш-ш, – успокаивал Гарри. Его глубокий и спокойный голос предназначался только для ее ушей. – Все не так плохо. Видишь ли, настоящий лорд Гранвилл не знал, что его мать...
      Из гостиницы донесся ружейный выстрел. Джесси, подскочив, вцепилась в Гарри.
      – Ч-ч-то... что это?
      Не останавливаясь, Гарри тянул ее за собой.
      – Плохо дело.
      Джесси пыталась обернуться.
      – Мисс Хендрика?
      – Она не стоит пули. Вероятно, пострадал замок на твоей двери.
      – Неужели он стрелял в меня?
      – Только в дверь. Он хочет взять тебя в заложники.
      – Почему лорд Гранвилл... – Гарри сурово взглянул на нее. – Что самозванцу от меня нужно?
      – Проклятие! – рыкнул Гарри, когда из тумана показалась конюшня. Дверь была открыта, влажная земля затоптана копытами.
      – Лошади разбежались, – выдохнула Джесси.
      – Беда. – Ноздри Гарри раздувались.
      Впервые Джесси охватил настоящий озноб. Это не пустяк вроде отдаленного выстрела. Это сделано умышленно, поскольку конюх просто так не отпустил бы лошадей.
      – Это сделал он?
      – Да, если, конечно, у него нет сообщника. Ладно, пойдем пешком.
      – Куда?
      – Туда, где его нет. – Гарри торопил ее к скалам.
      Джесси охватил страх. Правду сказать, она ненавидела туман. Но Гарри спешил. Он неслышно шагал, оглядывая каждый камень, каждый кустик, часто останавливаясь и прислушиваясь.
      Его молчание только усилило ее страх. Ей хотелось увидеть и услышать хоть что-нибудь. Потом слабый порыв ветра коснулся ее щеки, и она радостно вдохнула свежий солоноватый воздух.
      У Гарри сжалось сердце.
      – Черт! Удача от нас отвернулась.
      – Какая удача? – растерянно спросила Джесси.
      Море, окутавшее их благословенным туманом, теперь срывало этот покров, постепенно выставляя Гарри и Джесси напоказ.
      – Действительно, какая удача? – повторил он. Здесь не было ни одного дерева, никакого укрытия.
      Обернувшись, Гарри оглядел исчезающую в тумане гостиницу. На веранде никого не было. Гарри знал, что прислуга, должно быть, попряталась, напуганная выстрелом. А злодей идет по их следу.
      Этим утром, одеваясь, Гарри намеревался сделать Джесси предложение. Сейчас он думал только о том, чтобы она осталась в живых.
      – Теперь осторожнее, – сказал он, поворачиваясь к скалам.
      Вот узкая извилистая тропинка, на которой он вчера упал, спасая птенца. Сверху ее не видно, снизу их скроют от любопытных глаз массивные валуны. Он спрячет Джесси на берегу, потом вернется и найдет мнимого лорда Гранвилла.
      Первый уступ довольно далеко. Гарри спустился вниз, потом протянул Джесси руки.
      Она, взглянув вниз, побледнела.
      – Поторапливайся. Я не дам тебе упасть.
      – Знаю, – раздраженно бросила она. И, набрав в грудь воздуха, скользнула вниз. Перед ними до горизонта открылся океан. Лишь клочья тумана скользили над волнами. Внизу валуны покрывали пляж темной рябью. – Неподходящий вид для молодой леди, – сказала она.
      – Правду сказать, меня он тоже не радует.
      Будь он один, он не думал бы об опасности, но поскольку надо защищать Джесси... Да, он принял правильное решение. Он больше не увидит ее, даже если они выберутся живыми.
      – Почему ты на меня так смотришь? – спросила Джесси.
      Гарри не ответил. Прижавшись спиной к выступу, он взял ее за руку и повел за собой. Из-под ног сыпались мелкие камешки, и Джесси вжалась в скалу, словно пытаясь слиться с ней.
      – Ты никогда не говорила, что боишься высоты, – пробормотал Гарри.
      – Я и не боюсь, просто я осторожная.
      Она говорила с досадой, и это почему-то его ободрило.
      – Очень мудро.
      – Куда мы идем?
      Да, она определенно сердится.
      – Спрячу тебя, а потом отправлюсь к этому лорду Гранвиллу.
      Краем глаза он заметил движение на берегу. Самозванец, стоя у воды, разглядывал скалы в подзорную трубу.
      Гарри толкнул Джесси так, что она согнулась пополам, потом потянул ее к большому валуну. Когда они присели за ним, Гарри осторожно выглянул.
      Самозванец все еще рассматривал утес.
      – Он довольно неосмотрителен, правда? – проговорила Джесси на ухо Гарри.
      – Пригнись!
      – Ты можешь выстрелить в него?
      – Он слишком далеко.
      – А он в нас?
      – Только из винтовки, но ее у него нет. Теперь слушай. Мне нужно оставить тебя здесь.
      Гарри стоял на коленях, Джесси тоже. Наклонив голову и широко распахнув глаза, она вопросительно смотрела на него. Если она и боялась, то не показывала этого, и сердце его сжималось от мысли, что он должен спасти ее сегодня и расстаться с ней завтра.
      Ее ждет позор и крах, но это лучше, чем смерть.
      Она где-то испачкала подбородок, и Гарри рассеянно лизнул большой палец и стер пятнышко грязи.
      – Ты должна остаться здесь. Что бы ни случилось, жди тут, пока я за тобой не приду.
      Она кивнула.
      – Верь мне, я обязательно вернусь за тобой.
      Она снова кивнула. Он не мог сопротивляться. Еще один раз.
      Последний раз.
      Он привлек Джесси к себе и поцеловал. Опустив глаза, она чуть приоткрыла рот и нетерпеливо посасывала его язык. Гарри прижал ее к груди, и мир вокруг исчез. В этот ликующий миг не было ни бушующего океана, ни грозной опасности. Была только Джесси, он и любовь.
      Любовь.
      Оторвавшись от Джесси, он еще одно мучительное мгновение смотрел в ее прелестное лицо. Он любил ее, и сердце его разрывалось.
      Глаза Джесси расширились, подняв руку, она отбросила прядь с его лба.
      – Что? Что?
      – Ничего. – Его голос прорвался сквозь стиснутое мукой горло. – Жди здесь.
      Низко пригибаясь, Гарри перебегал от валуна к валуну. Он пробирался к утесу, чтобы занять позицию выше самозванца. Тот все еще разглядывал в подзорную трубу скалы, и Гарри понял, что негодяй ищет место, где они укрывались. Самозванец держался уверенно, должно быть, заметил их, когда туман рассеялся. Наконец он довольно кивнул и двинулся по берегу туда, где пряталась Джесси.
      Приставив руки рупором ко рту, он крикнул:
      – Леди Джессика, я видел, как вы бежали по скалам. Я знаю, где вы. Вы боитесь. Позвольте мне позаботиться о вас.
      Гарри, оценив расстояние, улыбнулся. Теперь мерзавец достаточно близко, можно стрелять. Встав на колени за валуном, Гарри вытащил пистолет.
      – Послушайте меня! – продолжал мнимый лорд Гранвилл. – Тот человек, с которым вы... он самозванец.
      Гарри застыл.
      – Он не тот, за кого себя выдает. У него темное прошлое.
      Так-то оно так, но совсем не так. Никогда Гарри так не хотелось кого-нибудь убить, как сейчас этого мерзавца.
      Ровный голос мужчины успокаивал и завораживал.
      – Он беглый преступник. Убийца. Он погубит вас. Идите ко мне. Я лорд Гранвилл. Вы можете доверять человеку, которого ваш отец выбрал вам в мужья.
      Ведь Джесси не станет слушать? И не усомнится в Гарри после прошлой ночи. Она, конечно, не думает, что он обидит ее.
      Гарри оперся на камень и прицелился прямо в сердце негодяя. Спустил курок, и... ничего не произошло.
      Проклятие! Он едва не выронил пистолет. Наверное, порох отсырел. Английские туманы погубили не один выстрел.
      – Он выпустил лошадей, чтобы вы не смогли уехать. Подумайте о бедных животных, которые в тумане проваливаются в расщелины, ломают ноги...
      Гарри оглянулся на Джесси. С серьезным лицом она смотрела на него. Ведь она не верит этому мерзавцу?
      – Он опасный человек, подлый предатель. У него огнестрельная рана на плече. Он хочет похитить вас, чтобы шантажировать меня. Спускайтесь, моя радость, я не дам вас в обиду.
      Джесси последний раз посмотрела на Гарри, затем поднялась.
      – Нет! – Гарри был далеко и не мог быстро добраться по камням, чтобы остановить ее. – Пожалуйста, Джесси, нет!
      Не обращая на него внимания, она сосредоточенно взглянула на стоявшего внизу негодяя и стремглав бросилась вниз по тропинке. Самозванец криками подбадривал ее.
      Помрачнев, Гарри стал спускаться, уже почти не прячась за камнями.
      На губах самозванца заиграла гнусная улыбка.
      – Поторапливайтесь, дорогая, чтобы я смог защитить вас. – Он двинулся навстречу Джесси.
      Как Гарри ни спешил, Джесси было проще спуститься. Он хотел крикнуть, чтобы она вспомнила прошлую ночь, чтобы верила ему, но что пользы? Она или доверяет ему, или нет. Очевидно, нет. Если бы он был откровенен с ней... но он прошел суровую школу, которая выработала привычку к скрытности. Он представить себе не мог, что это может обернуться против него. И теперь прямо у него на глазах убьют женщину, которую он любил.
      Это будет на его совести.
      Спустившись ниже, Джесси взглянула на него и, казалось, замедлила шаг. Потом исчезла из поля зрения, скрывшись за валунами. Самозванец, должно быть, тоже потерял ее из виду, поскольку маска доброжелательности тут же слетела с его лица. Выхватив пистолет, он прицелился в Гарри.
      – Не подходи! – крикнул он. – Ты знаешь, что я тогда сделаю.
      Гарри, вытащив из рукава нож, теперь уже бежал. Оба стремились поймать Джесси и одержать победу. Незнакомец подбирался туда, откуда должна была появиться Джесси.
      Но она не вышла.
      Вместо этого она обогнула край скалы и пошла по песку прямо к самозванцу.
      – Нет! – закричал Гарри и поднял нож.
      Но он стоял далеко, слишком далеко. Он мог случайно попасть в Джесси. Поскользнувшись, упал, потом поднялся и снова заспешил вперед.
      Негодяй, усмехнувшись, направился к Джесси, нацелив пистолет ей в голову.
      На ходу она наклонилась к земле, потом выпрямилась в полный рост и, когда самозванец готов был схватить ее, бросила ему в глаза две пригоршни песка.
      Он отшатнулся, схватившись за лицо и изрыгая проклятия.
      Гарри сделал последний, убийственный, прыжок на берег и оказался на мягкой земле.
      Джесси изо всех сил ударила самозванца ботинком по колену.
      Гарри услышал треск.
      Самозванец выронил пистолет, с криком схватился за ногу и, корчась от боли, стал кататься по земле.
      Подобрав оружие, Джесси отскочила и, взглянув на Гарри, сладким тоном сказала:
      – Ты был прав. Удар ногой в колено отлично сработал.
      Гарри хотелось встряхнуть ее, крикнуть, чтобы она больше никогда не подвергала себя опасности. Но он шагнул к ней и сорвал сначала темный шарф, потом белый галстук.
      – Здесь? – Она бросила игривый взгляд на грудь Гарри, потом огляделась вокруг. – Сейчас? Ты не думаешь, что сначала надо его связать?
      Гарри ударом локтя лишил мерзавца сознания.
      – Я его свяжу. – Гарри встал коленом на спину негодяя. – А потом первой же каретой отправлю тебя к отцу, приложив записку, чтобы он глаз с тебя не спускал, пока ты не перестанешь представлять угрозу для общества.
      Усевшись на валун, Джесси наблюдала, как Гарри связывает самозванца, словно рождественского гуся.
      – Не глупи. Я никуда не поеду.
      – Поедешь.
      – Нет, не поеду. Почему я должна повиноваться? Ты мне не муж. Ты всего лишь мой любовник.
      Вскинув голову, Гарри впился в нее взглядом.
      – Кстати, потрясающий любовник. – Она положила пистолет на плоский камень. – Почему я должна расставаться с тобой? Приведи хоть один довод.
      – Если ты останешься со мной, ты будешь в опасности. – Встав, он ударил незнакомца носком еще недавно нового, а теперь изорванного башмака. – Из-за подобных людей.
      – Да. – Она задумчиво посмотрела на распростертое тело. – Как я вижу, скромного фермера из Дербишира преследуют негодяи.
      Скрестив на груди руки, Гарри изо всех сил старался напустить на себя суровый вид.
      На Джесси это явно не произвело впечатления.
      – Когда этот лорд Гранвилл крикнул, что ты не тот, за кого себя выдаешь, я решила, что он говорит правду.
      Гарри хотелось зарычать, и он это сделал.
      – Тогда почему ты не пошла с ним, если поверила? – рявкнул он.
      – Когда двое мужчин врут, женщине приходится решать, кому из них доверять, а у меня никогда сомнений не было. Я доверяю тебе. – Ветер отбросил колечки волос на ее прелестное лицо. – Только я не знаю, кто ты.
      Она сумела заставить его почувствовать себя глупым, а это мало кому удавалось. Набрав в грудь воздуха, Гарри признался:
      – Я настоящий... я твой настоящий третий поклонник. – Затаив дыхание, Гарри ждал ее реакции.
      – Настоящий лорд Гранвилл! – схватившись за грудь, ахнула Джесси, потом отбросила притворное изумление. – На тропинке я подумала об этом. Нос очень похож на тот, который я сломала.
      Обязательно нужно об этом заговорить!
      – Лорд Гранвилл! Посланный моим отцом и твоей матерью, чтобы стать моим женихом. – Ее соблазнительные губы насмешливо изогнулись. – Интересно, почему они решили, что я соглашусь?
      – У тебя острый язычок.
      – Ты мне сказал об этом прошлой ночью, – хихикнула Джесси. – Ну, мой милый лорд Гранвилл, и что выделали все эти годы, пока ваша бедная матушка управляла вашими владениями?
      Гарри мрачно пнул тело на песке:
      – Похоже, навлекал на себя неприятности.
      – Наживал врагов. Получал пули и ножевые ранения. Вслушивался в каждое слово, узнавал все выходы, знал массу способов улизнуть от злодеев. Знаешь, что я думаю? Ты знаменитый вор.
      – Чушь какая! Я не знаменитый вор! Я агент. – Он произнес это впервые в жизни.
      Казалось, Джесси совсем не удивилась.
      – На чьей стороне?
      – Англии.
      – И все же, почему ты не сказал мне этого вчера ночью? Я надежно храню тайны. – Джесси, прищурившись, смотрела на него. Она явно ждала большего.
      – Я был идиотом.
      Она спрыгнула с камня и пошла к нему, покачивая бедрами и вздернув подбородок.
      – Ты дважды идиот, если намерен продолжать свои опасные похождения без меня. Судя по твоей печальной мине, ты собираешься меня бросить.
      – Не бросить.
      – Ах, прости. Уйти и больше никогда со мной не встречаться, чтобы беды не коснулись меня. – Джесси ткнула его пальцем в грудь. – От твоего благородства тошнит. Оно тебе не поможет, потому что куда бы ты ни отправился, я пойду за тобой. Если ты считаешь, что в Англии я в опасности, я подожду, пока ты не отправишься в Индию, Египет или Америку. Держу пари, там найдется немало мужчин, которые захотят похитить меня и сделать игрушкой для утех.
      Гарри от одной этой мысли покрылся испариной.
      – Ты этого не сделаешь.
      – Ты меня не остановишь. Только одно может остановить меня.
      – Рискну предположить – кольцо на пальце.
      – На твоем. Хорошее, тугое. Надо думать, обручальное кольцо прекратит твои похождения.
      – Убийцы, – невпопад сказал он.
      – Мы встретим их вместе. Наверняка твои друзья-агенты время от времени женятся.
      Он думал о Трокмортоне и Селесте. О Маклейне и Инид. Об их любви. Об их преданности. И неохотно признал:
      – Иногда.
      – Я знаю тебя, Гарри. Ты защитишь меня. Ты мой избранник.
      То, как она говорила о нем, как смотрела на него... вызвало в нем решимость.
      – Я оставлю службу.
      – Значит, со временем убийцы потеряют к тебе интерес. А пока на медовый месяц отвези меня в Шотландию и научи стрелять. Я должна уметь поражать цель.
      Медовый месяц. Она думает о медовом месяце.
      – Это шантаж.
      – Бедный Гарри, – поддразнила Джесси. – Тебя шантажом заставляют жениться. Ты возражаешь?
      – Возможно. – Взяв ее за талию, он заглянул в ее теплые янтарные глаза. – Ты выбрала меня, потому что я лучший из трех претендентов?
      – Это мало о чем говорит. – На ее щеках заиграли ямочки.
      Гарри молча ждал ответа.
      – Нет, глупый, – мягко сказала она, приложив пальчик к его губам. – Я выбрала, потому что люблю тебя. Я отдалась тебе, потому что люблю тебя. Я хочу от тебя детей... потому что люблю тебя.
      Запрокинув голову, он от души рассмеялся. Этому научила его Джесси. Подхватив на руки, он радостно закружил ее. Она ликующе вскрикнула, и Гарри, поставив Джесси на землю, обнял ее, как будет делать это до конца дней своих, и произнес слова, которые, как он думая прежде, никогда не сможет сказать:
      – Я тоже тебя люблю.