— Всем стоять и поднять руки! — вдруг раздался с дороги грубый мужской голос.

Стоять и поднять руки? Саманта нахмурилась. Деревья на дороге. Да нет, простое совпадение. Конечно, это не мог быть голос Уильяма. Он ни за что не поехал бы за ней после тех горьких слов, которыми они обменялись на прощание. Саманта высказала ему все, что думала о нем.

Почтенная матрона с воплем откинулась на спинку сиденья, прижимая руку к груди:

— Разбойники! Это разбойники! Нас ограбят! Нас изнасилуют!

— Уж тебя-то первую, — сквозь зубы пробормотала Саманта.

— Их много, — озабоченно произнес шотландец. — Некоторые из них — злобные коротышки.

Злобные коротышки? Что он имеет в виду? Впрочем, Саманта, кажется, знала ответ на этот вопрос.

— Похожи на… детей?

— Мы ищем женщину, — послышалось снаружи. — Красивую, стройную…

Опустив глаза, Саманта пыталась вжаться в сиденье.

Да, это был Уильям, и она никогда не простит ему этого.

И в то же время ей хотелось… смеяться.

— У нее белокурые волосы, светлые и блестящие, как лунные лучи. Отдайте ее нам, и мы не тронем остальных.

Взгляды пассажиров уперлись в Саманту.

— И вовсе она не красивая, — пробормотала матрона. — Но в остальном описание совпадает.

Один из мужчин рывком открыл дверь экипажа, и Саманту буквально выкинули наружу. Она споткнулась и упала на дорогу.

— Эй вы! — закричал кучер шестерым «злобным коротышкам» и одному взрослому мужчине. У всех семерых лица были повязаны черными платками. — Я не могу позволить вам просто так взять и похитить мою пассажирку. Обо мне пойдет дурная слава.

— Но ты ведь уже получил ее деньги! — закричал самый высокий из коротышек. — Так какая тебе разница?

Агнес! Агнес участвовала в этом дурацком маскараде! Впрочем, все шестеро «разбойников», сидящих на лошадях вдоль дороги, казались подозрительно знакомыми. Приглядевшись, Саманта заметила, что двое самых младших сидят на пони.

Весь клан Грегори приехал, чтобы вернуть ее в Сильвермер. Но с чего бы это? Она посмотрела на Уильяма.

Полковник Грегори выглядел точно так же, как при их первой встрече. Он был одет в черное. Слишком высокий, слишком крупный, слишком мужественный. Упрямый, дерзкий тиран… но эти синие глаза… эти пронзительно синие глаза, смотревшие прямо на нее с такой страстью, с таким обожанием…

Саманта вспыхнула, но упрямо подняла подбородок, не собираясь сдаваться.

— Я не позволю вам забрать ее, — упорствовал кучер.

Саманта вдруг увидела, как Вивьен кивнула самому маленькому разбойнику.

— Она — моя мама, — выкрикнула Кайла. — И я буду скучать без нее!

Кучер ошалело поглядел на Саманту.

— Так вы убегаете от ваших крошек, леди?

— Это не мои дети, — сказала Саманта.

Пассажиры удивленно вскрикнули один за другим.

— Как ты можешь говорить так, мама? — подхватила Агнес. — Мы скучаем без тебя.

— Мама, мама! — на разные лады заныли девочки.

Сложив руки на груди, Уильям наблюдал за этой трогательной сценой.

Не обращая на него внимания, Саманта окинула девочек строгим учительским взглядом.

— Я ожидала чего-то подобного от вашего отца, юные леди. Но от вас я требую приличного поведения!

Пассажиры, высунувшись в окна, с любопытством наблюдали за происходящим.

— Это не ограбление, — вынесла свой приговор матрона. — Это…

Она пристально смотрела на Саманту, пытаясь подобрать нужное слово.

— Но, мисс Прендрегаст, — Эммелин сняла с лица платок. — Вы кое-что украли у нас.

Саманта с яростью посмотрела на Уильяма.

Но тот продолжал стоять все так же спокойно.

— Вы украли мое сердце! — продолжала Эммелин.

— И мое тоже! — подхватила Кайла.

Саманта не знала, смеяться ей или плакать.

— Вы увозите с собой наши сердца, — Агнес спешилась, подошла к Саманте и взяла ее за руки. — Пожалуйста, мисс Прендрегаст, останьтесь с нами.

Саманта посмотрела на Агнес. Затем на остальных. Перевела взгляд на Уильяма. Сняв перчатки, он приложил одну руку к сердцу.

Сердце Саманты разрывалось на части. От жалости и от любви, такой сильной, что ничто на свете не могло помешать ей.

Кучер с недовольным ворчанием уже отвязывал от кареты ее чемодан, который он небрежно кинул на обочину дороги. Деревья убрали, и экипаж покатил прочь, растаяв в облаке пыли.

Остальные дети соскочили со своих лошадей и кинулись к Саманте, весело подпрыгивая.

— Разве не здорово у нас получилось? — кричали они. — Вам хотелось плакать, мисс Прендрегаст? Вы рады, что остаетесь с нами?

Саманта обнимала их всех, счастливо смеясь.

— Хорошо, девочки, — раздался над ухом голос Уильяма. — А теперь оставьте нас ненадолго одних.

Дети переглянулись и захихикали.

Затем все они забрались на лошадей. Старшие, как всегда, помогали младшим.

Саманта старалась смотреть только на девочек, делая вид, что Уильяма не существует. Но он властно требовал ее внимания. Он загораживал собой горизонт. Он стоял слишком близко, дышал слишком шумно. У Саманты кружилась голова, и ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок.

— Мы любим вас, мисс Прендрегаст, — крикнули дети, отъезжая от дороги и уводя за собой жеребца Уильяма.

Саманта растерянно помахала им рукой.

Солнце ласкало лучами ее кожу. Легкий ветерок трепал шелковый шарф на шее.

— Ну вот, — произнес Уильям, беря руку Саманты. — Мы снова на дороге. И снова совсем одни, — он медленно стянул перчатку с ее руки и прижался к ней губами. — Наконец-то одни.

От прикосновения его горячих губ у девушки побежали по коже мурашки. Саманта попятилась, но Уильям тут же сделал шаг вперед и оказался еще ближе.

— Спасибо, что согласилась выслушать меня.

Он уже пытается перевернуть все в свою пользу!

— Я ни на что не соглашалась, — возразила Саманта.

— Но ты не убежала. А это уже кое-что. Этого вполне достаточно, — Уильям махнул рукой в сторону лежавшего под тенью деревьев бревна, которым еще недавно была перегорожена дорога.

— Не согласишься ли присесть вон туда на время нашего разговора?

Она знала, что им придется поговорить, но все равно медлила. Уильям сразу понял, в чем дело.

— Сейчас проверю, нет ли там змей, — похоже, он даже не смеялся на этот раз над ее страхами.

Саманта прошла по траве к бревну, позволила Уильяму перевернуть его, чтобы убедиться, что никто не спрятался под ним. Сняв с себя черный сюртук для верховой езды, Уильям сложил его и постелил на бревно. Саманта села, изо всех сил стараясь сохранять манеры настоящей леди. Как будто бы это могло стереть память о том, что она вела себя как куртизанка.

Затем, к удивлению Саманты, Уильям опустился перед ней на колени.

— Полковник Грегори! — воскликнула девушка. — Не делайте этого. Право, не стоит!

Но ничто не могло его остановить.

— Полковник Грегори? Но ты, кажется, называла меня Уильям сегодня утром?

Кровь бросилась ей в лицо.

— Да, но до того, как мы… — попыталась возразить Саманта, но тут же поняла, что все это звучит нелепо. — Ты прав. Раз уж мы уже были близки, глупо делать вид, что это не так.

— Абсолютно точно!

— Но только, пожалуйста, встань с колен.

— Не встану. Я большой приверженец протокола и убежден, что перед королевой следует стоять коленопреклоненным. А королева должна приветствовать своих офицеров. Еще я убежден, что мужчина должен ухаживать за женщиной, прежде чем жениться на ней, и что они должны оказаться в одной постели только после венчания, которое, в свою очередь, происходит после того, как мужчина на коленях делает своей избраннице предложение. — Уильям снял перчатку со второй руки Саманты и засунул обе перчатки в карман жилета. Затем он сжал ее руки в своих. — А с тобой я все сделал неправильно.

Саманта вспомнила прошлую ночь. И сегодняшнее утро. И снова вспыхнула.

— Не все, — тихо произнесла она.

— Спасибо хотя бы за это, — загадочная улыбка заиграла на его губах. Но вот Уильям снова сделался серьезным и произнес: — Я также считаю, что мужчина должен на коленях просить у женщины прощения, если он был к ней чудовищно несправедлив, как я был несправедлив к тебе. Это Мара взяла вещи моей покойной жены.

Что-то внутри ее вдруг расслабилось, словно развязали тугой узел. Так, значит, Мара призналась после ее прощальных слов! Хоть что-то Саманта сделала правильно.

— Я знаю.

Брови Уильяма удивленно поползли вверх.

— Но как? Откуда?

— Вор всегда узнает другого вора, — Саманта пожала плечами. — У этого ребенка переходный возраст. Нет, она еще не превращается в женщину, как Агнес и Вивьен. Но она уже и не милая девчушка, как Генриетта, Кайла и Эммелин. Вот Мара и чувствует себя потерянной и одинокой.

Уильям так и стоял на коленях, словно пораженный громом.

— Я даже не подумал об этом! И как я вообще растил своих дочерей до того, как появилась ты с твоей добротой и мудростью?

Саманте хотелось объявить его льстецом, но он говорил правду. Саманта появилась вовремя. Еще немного — и у Уильяма с его военным стилем воспитания возникли бы серьезные проблемы с девочками.

— Мара рассказала мне, что стала забывать мать. Ложась ночью в постель, она пыталась вызвать в памяти ее черты, но ничего не получалось. Тогда она стала брать вещи Мэри — чтобы вернуть свою маму. Чтобы найти утешение в памяти о ней.

Саманта задохнулась от нахлынувшей волны жалости к несчастной сиротке.

— Бедная девочка!

— Я приказал сделать копии миниатюры — для каждой из них, — поднеся к губам руки Саманты, он стал целовать ее пальцы. — И я надеюсь, что у моих дочерей появится новая мама, которая будет целовать их перед сном.

Саманта смотрела в сторону, в глазах ее стояли слезы.

— Если, конечно, она простит меня за те чудовищные обвинения, которые я бросил ей, узнав о ее прошлом.

Все годы боли и унижения, презрения и проклятий вдруг всплыли в ее душе. Саманта хотела, очень хотела остаться с Уильямом, простить его, но… не могла.

Есть вещи, которые невозможно простить — Саманта поняла это совсем недавно. Она покачала головой.

— Я не могу, Уильям.

Уильям заговорил быстрее, голос его срывался:

— Я был непоколебим в своих устоях. Считал, что нет и не может быть оправдания лжи, мошенничеству, воровству. Но моя дочь, моя плоть и кровь, требует моего сочувствия, и я не собираюсь отвергать ее за то, что она поступила нечестно, — он изобразил скучное, серьезное лицо. — Хотя придется побеседовать с нею о морали.

— Да. Конечно. Но Мара все равно всегда будет человеком, который пытается поколебать устои.

— Мне необходима твоя помощь, чтобы наставить ее на путь истинный.

Саманта снова отвела глаза.

— Даже до того, как я узнал про Мару, — продолжал Уильям, — я понял, что должен измениться, или я не удержу тебя. Я ненавидел эту жестокую правду. Это было очень тяжело. Вот я и подумал, что сам изменюсь совсем чуть-чуть, зато попробую, как следует изменить тебя.

Враждебность боролась в ней со смехом, и последний явно побеждал. Но в то же время Саманте хотелось поморщиться от боли.

— Но ты отвергла меня. Я предложил тебе все свое имущество. А тебя оно не волновало. Я признался, что люблю тебя. Но ты взглянула на меня с презрением.

Саманта потерла глаза тыльной стороной ладони.

— Я не хотела. Просто ни один мужчина никогда не говорил мне ничего подобного.

— И вот теперь я стою на коленях, — Уильям придвинулся поближе, теперь он почти касался ее колен. — И я молю тебя о прощении. Я был к тебе несправедлив. Я был безмозглым глупцом. Высокомерным, эгоистичным болваном. Пожалуйста, пожалуйста, прости меня, Саманта!

— Хорошо! — Не стоило, не стоило ей сдаваться, но она ничего не могла с собой поделать. — Я прощаю. — Она так хотела его. Она так любила его!

— Тогда… может быть, ты посмотришь на меня наконец? — Саманта чувствовала щекой горячее дыхание Уильяма.

Девушка посмотрела ему в лицо, затем перевела взгляд на их сомкнутые руки.

— Саманта, — продолжал Уильям. — Я, как и ты, не могу изменить прошлого. — Большим пальцем он гладил ее ладонь. — Единственное, что я могу пообещать, — это постараться не повторять своих ошибок.

Саманте вдруг захотелось почему-то щелкнуть его по лбу.

— Никогда-никогда? Даже в самых дальних уголках своего сознания? Если положишь что-нибудь не на свое место или вороватый слуга украдет столовое серебро — ты не будешь втайне считать, что это могла быть я?

Он молчал так долго, что Саманте захотелось вырваться, убежать… и в то же время сделать так, как он говорит. Наконец, решившись заглянуть в глаза Уильяма, она прочла в них понимание и в то же время искреннее осознание причиненных ей обид.

— Я обещаю никогда не подозревать тебя ни в чем, кроме того, что ты — самая красивая, самая умная и добрая женщина в мире. Потому что я верю в тебя. Но я не могу заставить тебя поверить в меня, — лицо его скривилось, словно от боли. Уильям поднялся с колен. — Неудивительно, что тебе так трудно полюбить меня. Ты сомневаешься в моей правдивости, помня, каким я был до сих пор.

— Нет, нет! Ни в чем я не сомневаюсь, просто… все… всегда… — она не могла поверить, что говорит это. Такая мелкая причина, за которой не спрятать ее огромный страх. Ведь если она останется с Уильямом, это означает боль, новую боль. Это была игра, еще одна игра. Но ставки в ней были так высоки, что Саманта готова была скорее прожить в одиночестве остаток жизни, изнуряя себя тяжелым трудом, чтобы заработать на жизнь, чем рискнуть и согласиться стать женой Уильяма Грегори.

И только одно мешало ей покинуть его. Встав, Саманта взяла Уильяма за руку и серьезно посмотрела ему в глаза.

— Я люблю тебя. Люблю с того первого мгновения, когда увидела всадника на огромной лошади в ночной мгле и подумала, что передо мной дьявол, чертовски красивый и не менее опасный.

Теперь он испытующе смотрел ей в глаза.

— И ты любишь меня достаточно, чтобы доверить мне свое сердце?

— А ты обещаешь хорошо обращаться с ним?

— Обещаю! Еще как обещаю!

— Я верю тебе, Уильям Грегори. Ты никогда не стал бы обманывать меня, — на этот раз Саманта не колебалась ни секунды. — Я выйду за тебя замуж.

Не сводя с нее своих лучистых синих глаз, Уильям вдруг закричал:

— Дети! Все в порядке! Она согласилась стать моей женой!

Они улыбнулись друг другу, представляя радость девочек. Саманта оглянулась. Ее удивило немного, что из кустов не выглядывают довольные детские мордашки.

— Но где же дети?

— Ты не представляешь себе. Они решили добиться своего любой ценой, — Уильям потрепал Саманту по подбородку. — И выбрали отличную тактику. Я горжусь ими.

— И как же они собирались это сделать? — Глаза Саманты изумленно расширились. — Неужели бросив нас вдвоем в этой глуши?

Уильям усмехнулся, но, взглянув на испуганную Саманту, попытался сделать серьезное лицо.

— И вовсе здесь не глушь! Наверное, они подумали, что, если нам придется провести ночь наедине, после этого ты не сможешь отказаться стать моей женой. Ведь мы оба будем безнадежно скомпрометированы.

Саманта не могла поверить, что дети способны на такое.

— Что за дьявольский план! — воскликнула она.

— Да, есть немного, — снова усмехнулся Уильям.

— И ты гордишься ими?

— Не совсем. Горжусь — неверное слово. Я просто восхищаюсь их логикой, — прочистив горло, Уильям поспешил сменить тему. — Впрочем, если мы останемся на дороге, кто-нибудь наверняка пройдет здесь в ближайшие несколько дней…

— В ближайшие несколько дней?!

— Нам надо идти вдоль дороги, и если никто не проедет мимо, дня за два — в крайнем случае за четыре — мы доберемся до Сильвермера, — Уильям нежно обнял Саманту за талию. — Но если ты доверяешь мне — я знаю короткий путь через лес.

У Саманты кружилась голова от его близости.

— И сколько времени?..

— Доберемся до дома к утру.

Тяжело дыша, Саманта посмотрела на Уильяма, затем перевела взгляд на лес.

— Там водятся волки?

— Никаких волков, — заверил ее Уильям. — Никаких медведей. Здесь совершенно безопасно.

— Но мы будем голодать!

— Поверь, я сумею накормить тебя!

— А где мы будем спать?

Оглянувшись, Уильям указал ей на довольно объемный мешок, валявшийся на обочине дороги.

— Кажется, дети оставили нам кое-что. — Он открыл мешок. — Ну, так и есть. Одеяла. И кусок парусины. Я ведь солдат. Мне приходилось устраиваться на ночлег и с меньшими удобствами, — подойдя к Саманте, Уильям снова обнял ее. — Подумай только. Мы одни. Под звездным небом.

— Комары. Летучие мыши. И разные ползучие насекомые…

— Дорогая, когда стемнеет и тебе станет страшно, я буду стараться изо всех сил отвлечь тебя, — Уильям с нежностью смотрел на Саманту.

Она понимала, что он хочет поцеловать ее. Она знала, что эта ночь будет особенной в их жизни. Прильнув к нему всем телом, Саманта подняла голову и коснулась губами его горячих губ. Поцелуй этот был чудесен, как и все поцелуи, но теперь в нем не было прежней примеси горечи предстоящего расставания. Ничего, кроме сладкого касания губ, сплетения языков, кроме святости их чувств и крепости их обетов.

— Это отвлекает тебя? — спросил, улыбнувшись, Уильям.

Саманта кивнула, не открывая глаз.

— Так мы пойдем по лесу? Ты готова довериться мне?

Саманта снова кивнула.

— Это все, о чем я прошу, — перекинув через плечо лямку мешка, Уильям взял ее за руку и повел в чащу леса. — Сегодня ночью ты расскажешь мне, почему же я показался тебе таким дьявольски красивым тогда, на дороге.

Если ему повезет, Саманта будет скомпрометирована как следует, и местный викарий обвенчает их раньше, чем девушка успеет понять, что деревня находилась всего в двух милях от того места, где «разбойники» напали на почтовую карету.

Не только дети полковника Грегори понимали толк в тактике.