24.

— Эй, ты собираешься развязать меня или мне предстоит лежать тут вот так весь день?

Прервав свой туалет, Тереза взглянула на Дункана, распростертого на ее постели, руки которого были привязаны к изголовью ее шарфом.

— Да. Да, сейчас развяжу, — она подошла кровати с нарочито скучающим видом. Неужели всего час назад леди Маршан целовала этого мужчину? Она принялась развязывать узлы, которые чуть раньше сама затянула с таким наслаждением.

— Конечно же, развяжу. Ты нужен мне, чтобы помочь застегнуть платье.

— С удовольствием, миледи, — как только руки Дункана освободились, он крепко обнял Терезу за талию, усаживая рядом с собой. — Но сначала хотелось бы узнать, что такого я сказал, что так разгневало тебя.

Тереза смотрела на него влажными глазами, полными тревоги.

— Ты сказал, что тебе нужен карманник. Что вы с Уильямом готовы воспользоваться услугами вора.

— Если бы я только знал, что это разгневает тебя, я бы заткнул свой рот. Я просто думал, что ты знаешь все обо всех и сможешь подсказать человека, подходящего для такой работы.

— Я должна пойти предупредить Саманту, — пробормотала Тереза с отсутствующим выражением лица. Дункан отпустил ее и медленно сел на постели.

— Предупредить Саманту? Мисс Прендрегаст? О чем?

Тереза быстро подошла к окну и стала смотреть на укрытый туманом сад.

— Она не… Она… — Тереза обернулась к Дункану. — Как ты думаешь, Уильям доверится ей так же, как ты доверился мне?

— Я не знаю. — Самые страшные догадки роились в голове Дункана, но он гнал их от себя. Не может быть, чтобы юная гувернантка… нет, только не это. — Еще неделю назад я сказал бы, что нет, но сейчас не знаю. Уильям влюблен по уши.

— Так он скажет ей? — Тереза нервно заламывала руки. — Больше всего я боюсь, что Саманта решит… но ведь он не станет рассказывать ей о вашей проблеме? Он ведь считает женщин изнеженными созданиями, хрупкий мозг которых нельзя напрягать такими вещами.

Подозрения Дункана оформились в уверенность, и он резко вскочил с кровати.

— Черт побери, ты хочешь сказать, что Уильям ухаживает за воровкой?

Уильям вел Саманту по лужайке, крепко держа ее за руку.

У этой ведьмы хватило наглости затеять с ним рукопашную!

— Тебе не надо держать меня, — сказала Саманта. — Я ведь рассказала тебе все лишь для того, чтобы доказать, что могу помочь тебе!

— Ты сказала мне слишком поздно, — Уильям крепче сжал ее руку. — Я уже опозорил себя, лишился дворянской чести.

Свободной рукой Саманта ударила его меж ребер — предательским ударом, которому она могла научиться только в своем преступном прошлом.

Вскрикнув, Уильям непроизвольно разжал пальцы.

Прежде чем он снова успел схватить Саманту, она была уже на несколько шагов впереди.

— Я и забыла, — с хорошо знакомым ему сарказмом произнесла Саманта, — что все события прошлой ночи произошли лишь с тобой одним.

В несколько прыжков Уильям догнал ее.

— Только у меня была честь, которую я сумел потерять.

— Что ж, и об этом я тоже забыла, — вздохнула Саманта.

Туман окутывал все серебристой дымкой, прозрачные капельки висели на паутине, свитой среди ветвей розового куста. Деревья выступали из дымки своими мокрыми стволами, а кроны их терялись наверху. Если туман не рассеется, Терезе придется расстаться со своими планами устроить прощальный обед под шатрами в саду. Впрочем, Уильяму туман был на руку. Он спрячет их от любопытных глаз. Конечно, гости еще не проснулись, но вот их слуги наверняка уже встали, и ни к чему, чтобы они доложили своим хозяевам, что полковник Грегори провел ночь в объятиях собственной гувернантки. Разумеется, многие и так заметили вчера вечером их исчезновение. Но не стоило подтверждать их подозрения. Ведь на карту было поставлено сейчас его положение в обществе, во всех смыслах этого слова.

— Я зол на себя, как никогда, — Уильям не пытался смягчить свой тон.

— Да, парень, я вижу, — она специально перешла на этот ужасный говор, чтобы подразнить его, но больше ничего не сказала.

А Уильяму хотелось, чтобы Саманта продолжала говорить, чтобы она спорила с ним, доказывала свое, разжигая его праведный гнев, вновь и вновь убеждая его в том, что он связался с недостойной женщиной. Потому что это он был жестоко обманут. Он, а не она. Уильям не обманывал эту женщину!

— Если бы ты сразу сказала мне правду…

— То ехала бы на поезде обратно в Лондон в ту же ночь, когда прибыла сюда. Тогда мне совсем не нравилась эта перспектива, — Саманта печально улыбнулась. — Зато теперь она кажется весьма заманчивой.

Улыбка эта сделала то, о чем так мечтал Уильям, — привела его в бешенство! Он был прав, тысячу раз прав, отвергнув Саманту с ее воровскими повадками.

— Ты задумывалась когда-нибудь, какое влияние ты оказывала на моих дочерей? Общаться с воровкой — это могло поломать навеки их неокрепшие души.

— Если я оставила свой след в их душах, — а я надеюсь, что так оно и есть, — то вовсе не тем, что делала в юности.

— Но грязь твоих преступлений все еще лежит на тебе.

— В таком случае тебе не следует встречаться со своими дочерьми. Потому что и ты в той же самой грязи после того, что произошло вчера.

Резко развернувшись, Уильям схватил Саманту за плечи, заставив ее остановиться.

— Хочешь сказать, что пометила меня?

— Я просто показала тебе всю глупость подобных размышлений.

Слова Саманты звучали грубо, но глаза ее были мудрыми и печальными.

— Ты крала и у меня! Из кабинета пропало золотое перо, портрет… — Только тут до Уильяма дошел весь ужас происходящего, все, что он потерял. — Ты… какой же испорченной надо быть, чтобы украсть единственную память, которая осталась у меня о моей жене.

— О, — Саманта прикусила губу и отвела взгляд. — О…

Это было куда больнее, чем он мог себе представить. Значит, Саманта преследовала его, стараясь удалить то, что осталось от его законного брака, от его приличной семейной жизни, чтобы он остался с нею. То есть остался ни с чем.

— Где мои вещи? — пророкотал Уильям, встряхивая Саманту.

— Я не знаю.

— Наглая ложь! — он тряс Саманту с такой силой, что голова ее моталась из стороны в сторону.

— Я действительно не знаю, — вдруг Саманта поднесла палец к губам: — Шшш…

Уильям тоже услышал приближавшиеся голоса. Мужчина и женщина спорили о чем-то, направляясь прямо к ним. Невозможно было разобрать слов, но Уильям узнал спорящих. Дункан и Тереза. Интересно, что выгнало их из дома в такую рань? Уж не его ли они искали, чтобы предупредить о небезупречном прошлом Саманты?

Нет. Они ничего не знали об этом. Скорее его друзья шли попенять ему на то, что он забыл о невинности и неопытности своей гувернантки. Но эта самая пресловутая невинность была лишь товаром, который Саманта собиралась продать подороже. Она надеялась заманить Уильяма в ловушку, женить на себе обманом.

Тереза и Дункан вынырнули из тумана и резко оборвали свой разговор. Вернее, свой спор.

Всегда элегантная Тереза выглядела как-то не так, хотя Уильям и не смог бы сразу сказать, в чем дело. Волосы леди Маршан казались почти такими же встрепанными, как обычно бывают у Мары, а шаль была небрежным узлом завязана на груди.

Простирая руки, Тереза кинулась в их сторону. На секунду Уильяму показалось, что Тереза хочет его обнять, но вместо этого она подбежала к Саманте. Уильям отпустил плечи девушки.

Схватив Саманту за запястья, Тереза буквально потащила ее в сторону дома, приговаривая:

— Саманта, дорогая, я как раз ищу вас. Хотела попросить помочь мне украсить зал к прощальному обеду… — Она повернулась к Уильяму, стараясь не встречаться с ним глазами. — Знаешь, Уильям, есть вещи, в которых женщине может помочь только другая женщина, и это как раз тот самый случай.

— Он знает, — тихо прервала ее Саманта.

Тереза резко замолчала, затем, запинаясь, пробормотала:

— Не может быть… но как… — Она поняла все, не дожидаясь ответа. — Ты сама рассказала ему, да? Чтобы он дал тебе возможность выполнить свой долг? Ты не могла убедить себя, что это — не твое дело?

— Шшш, — прервал их Дункан.

— Но это мое дело, — возразила Терезе Саманта. — Это моя страна…

Уильям фыркнул, но Саманта не обратила на него внимания.

— Могут погибнуть ни в чем не повинные люди…

— Шшш, — повторил Дункан.

Обе женщины удивленно посмотрели на него, словно только сейчас вспомнили о его существовании, затем огляделись вокруг и кивнули.

Дункан пригладил свои торчащие волосы и тихо произнес:

— Благодарю вас, мисс Прендрегаст.

Уильям резко повернулся к нему.

— За что это ты благодаришь ее? Мы не позволим ей сделать это! Она же предупредит леди Фезерстоунбо. Со злости. Я собираюсь запереть это чудовище в чулане и выкинуть ключи.

— Нет, Уильям, ты не сделаешь ничего подобного, — Дункан старался говорить тише, но голос его звучал весьма решительно.

У Уильяма чуть не открылся рот от удивления, причем он ни за что не смог бы сказать, что изумило его больше — слова друга или тон, которым произнес их Дункан.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что мы примем помощь мисс Прендрегаст. И должны благодарить бога за то, что эта женщина оказалась в нужное время в нужном месте.

— Как ты можешь говорить такое?

— А как ты смеешь считать иначе? — все так же тихо, но решительно произнес Дункан. — Нам обязательно надо добыть эту карту. Капитан Фарвелл сказал, что она имеет огромное значение. Нам повезло также и в том, что лорд Хартун привез с собой секретаря, а этот малый — отличный картограф. Тот урон, который мы можем нанести русским, подменив карту, не поддается описанию. Но у нас ничего не получится без мисс Прендрегаст.

— И ты считаешь, что сотрудничество с этой… распутной женщиной — выход из положения? — Уильям ткнул в Саманту трясущимся пальцем.

Напрасно он повторял, что должен взять себя в руки. Полковник Грегори всегда был отличным командиром — хладнокровным и рассудительным. Никогда не позволял эмоциям влиять на принимаемые решения. Но сейчас он просто ничего не мог с собой поделать.

А Саманта слушала его абсолютно спокойно, безвольно опустив руки. С таким видом, словно они не провели эту ночь в страстных объятиях друг друга. Словно для нее ничего не значили его слова.

— Она не распутная женщина. По крайней мере, не была ею до сегодняшней ночи, — вмешалась в разговор Тереза. — Так что гнев тебе следует обратить на самого себя. И на меня, как ни стыдно мне в этом признаваться. — Тереза снова взяла Саманту за руку, пытаясь приободрить девушку. — Ты — совсем не тот мужчина, каким я считала тебя, — обвиняюще бросила она Уильяму.

Уильяму вдруг захотелось закричать на нее. На Терезу — на женщину, которую он считал достойной чести стать его женой!

Но он так и не смог привыкнуть к мысли о союзе с нею. А сейчас не решался повысить на Терезу голос. Леди Маршан умела, когда ей это нужно, выглядеть весьма внушительной.

— Ну разумеется, он именно такой, каким ты его считала, Тереза, — сказал Дункан, поднося к губам руку Терезы. — Ведь ты совершенно верно угадала, как именно отреагирует Уильям, когда обнаружит… особые таланты мисс Прендрегаст.

Саманта опустила голову.

Но Уильям видел, что девушка улыбается. Она с явной симпатией смотрела на Дункана и Терезу. Уильям проследил за ее взглядом. И только тут он понял… Было раннее утро. Тереза была не причесана. А Дункан выглядел совершенно неприлично — небрит, неумыт, во вчерашней одежде… наверное, так же выглядел и сам Уильям. Так эти двое стали любовниками! Тереза отправила его вечером к Саманте, чтобы самой иметь возможность принять Дункана. Она хотела отвести ему глаза… А впрочем, Уильям поймал себя на мысли, что вчера вечером его вряд ли взволновала бы мысль об измене Терезы. Он мог думать вчера только об одной женщине. О Саманте, которая предала его так подло, так жестоко. Уильям решил прибегнуть к последнему аргументу, который — он знал это — не оставит равнодушными его друзей.

— Но она крала у меня! Она украла портрет Мэри. Портрет моей жены!

Глаза Саманты сверкнули, руки сжались в кулаки.

На секунду Уильяму показалось, что сейчас она ударит его по лицу.

Но кулаки Саманты разжались, руки снова безвольно упали вдоль тела. И она не пыталась отрицать обвинения Уильяма.

Что-то внутри его вдруг болезненно заныло. Но Уильям не собирался прислушиваться к голосу сердца.

— Ну что? — он с триумфом посмотрел на Дункана и Терезу. — Вы готовы поручить ей такую важную миссию?

— Ты — самый настоящий дурак, — сердито ответила на это Тереза.

Видя, с каким отвращением смотрят на него друзья, Уильям вдруг понял: ничего не изменит их отношения к Саманте. Но все будет так, как решит он. В конце концов, кто командует этой операцией?!

— Я сказал: мы не станем прибегать к помощи мисс Прендрегаст.

Дункан сделал шаг в сторону Уильяма. Он вытянулся, словно по команде «смирно», но сдаваться не торопился.

— В таком случае, полковник Грегори, — твердо сказал он, — я отстраняю вас от командования!

— Что? — пророкотал Уильям.

— Вы так взбудоражены, что утратили способность ясно мыслить. Вы упоминаете о нашей миссии и нашем объекте в тот момент, когда вас могут услышать наши враги, громким голосом и без малейшей осторожности.

Решимость Дункана поразила Уильяма. К тому же он говорил правду. Туман покрывал сад, и кто угодно мог прятаться там и слышать их разговор. Конечно, не леди Фезерстоунбо — они услышали бы стук ее палки. Но это вполне мог быть граф Фезерстоунбо. Или Пашенька Гаев. Или любой другой из десятков шпионов, устремившихся в Озерный край вслед за своим предводителем.

Дункан и Уильям в упор смотрели друг на друга. Ни один не собирался опускать глаза.

Прежде чем Уильям успел решить, как же ему поступить, вдруг заговорила Саманта:

— Я чувствую себя костью, из-за которой дерутся три собаки. Но я — не кость. И, несмотря на мое сомнительное прошлое, я — патриот своей родины. — Она спокойно посмотрела на Уильяма. — Вы спорите с Дунканом, а между тем у вас просто нет другого выхода. Ведь на вашем празднике нет больше воров и карманников. А дело это тонкое. Вам необходим профессионал. Так что я — ваше единственное спасение. — Она смотрела прямо в глаза Уильяма, как делала это не раз прошлой ночью. Но тогда в глазах ее светились совсем другие чувства.

Сейчас же она была холодна и рассудительна.

То есть была именно такой, какой не должна быть женщина.

— Вот что, — сказала Саманта, поворачиваясь к Дункану и Терезе. — Давайте найдем место, где мы могли бы спокойно обсудить и спланировать дальнейшие действия. Я хочу сделать все как можно скорее и уехать отсюда немедленно, чтобы никогда больше не видеть полковника Грегори.

— Браво! — Тереза захлопала в ладоши, с презрением глядя на Уильяма.

— Очень хорошо, мисс Прендрегаст, — Дункан предложил Саманте руку. — Думаю, нам лучше пройти в беседку.

Терезе полагалось бы взять под руку Уильяма, но она проигнорировала его и схватила вторую руку Дункана.

Все трое удалялись прочь.

— Поскольку от Уильяма в этом деле никакого толку, надо попросить его постоять возле беседки и покараулить, чтобы никто не подслушал. По крайней мере, на это ты способен? — через плечо бросил другу Дункан.

Уильям уныло поплелся за ними, радуясь впервые в жизни, что ему не приходится возглавлять шествие. Слишком невыносимой была мысль о том, что Саманта поступает правильно и честно вопреки всему, что он узнал о ней сегодня.

И полковнику Грегори тоже придется поступить так, как велит долг. Все клокотало у него внутри. Он, который всегда считал женщин приятным украшением жизни мужчины, не способными ни на что серьезное, теперь должен был довериться женщине в таком важном и опасном деле! Он, который был уверен, что женат на военной карьере, который никогда в жизни не влюблялся, теперь оказался на вторых ролях из-за того, что сгорал от позорящей его страсти.

Саманта словно околдовала его. Дункан прав, Уильям утратил способность оценивать ситуацию. Он говорил слишком громко и уже готов был принять решение, продиктованное не разумом, а уязвленной гордостью. Он не способен сейчас адекватно оценивать риск операции, а значит, не может продолжать командовать ею.

Дункан, Саманта и Тереза вошли в беседку, даже не оглянувшись.

Уильям обошел вокруг, чтобы убедиться, что возле беседки никого нет. Они были одни. Одни, словно заблудившиеся в тумане.

Уильям оперся одной рукой о стену беседки. Он и вправду заблудился. Впервые в жизни он не понимал, что ему делать, как вести себя. И все время повторял себе, что всем виновата Саманта, а ведь он всегда презирал людей, которые сваливают на других свои проблемы.

Что же сделала с ним эта ведьма?

— Карта у нее в ридикюле, — послышался из беседки голос Саманты. — Наверняка в ридикюле.

Уильям просунул голову в беседку и спросил с пренебрежительной ухмылкой:

— Откуда это известно?

— Заткнись, Уильям, — потребовал Дункан.

А Саманта вообще проигнорировала его присутствие.

— В черном ридикюле с блестками, — продолжала она. — Графиня Фезерстоунбо носит его со всеми своими платьями и, что гораздо важнее, постоянно ощупывает. Я сначала подумала, что эта женщина пристрастилась к опиуму и носит свои капли в ридикюле. Так что можете не сомневаться — карта именно там.

Дункан кивнул. Тереза кивнула. Они оба полностью доверяли мнению Саманты.

Уильям снова оперся о стену беседки и стал пристально вглядываться в туман. Все лучше, чем пялиться, словно идиот, на Терезу и Дункана. И на Саманту.

— Вы сможете совершить подмену? — спросил Дункан.

Уильям весь превратился в слух. Но Саманта ничего не отвечала.

— Вы сможете заменить настоящую карту на фальшивую? — настойчивее спросил Дункан.

— Конечно, сможет, — бросил через плечо Уильям. — Она сумела прославиться своим искусством.

— Заткнись, Уильям, — на этот раз его оборвала Тереза. — В чем проблема, Сэмми?

— Обычно карманник просто подрезает тесемки кошелька или просовывает руку внутрь и забирает деньги. Мне никогда не приходилось открывать ридикюль, брать оттуда что-то, а потом класть туда другую вещь.

— Понимаю, — кивнула Тереза.

— С другой стороны, Тери, все могло быть гораздо хуже, — Саманта улыбнулась своей обычной широкой и жизнерадостной улыбкой. — Графиня ведь могла бы держать карту за корсажем.

Дункан и Тереза рассмеялись.

Уильям снова саркастически ухмыльнулся. Сэмми и Тери. И когда эти двое успели так спеться?

Но прежде чем Уильям успел объяснить этой безмозглой троице, что он думает по поводу их дурацких планов, на пороге беседки вырос Дункан.

— Уильям, — сказал он. — Обойди еще раз вокруг беседки. Я хочу точно знать, что здесь никого нет.

— Здесь никого нет, — заверил его Уильям.

Но все же послушался Дункана и снова обошел беседку, пристально вглядываясь в туманную дымку. На всякий случай. Вдруг граф Гаев решит проверить, как выполняют супруги Фезерстоунбо его задание. Но до сих пор Пашенька оставался в Мейтланде. Оставался там, где был в безопасности.

Вернувшись к входу, Уильям услышал лишь обрывок слов Дункана:

— Что ж, так мы и поступим. Молю бога, мисс Прендрегаст, чтобы ваши пальчики оказались достаточно проворными.

25.

Он близился к концу — этот дурацкий праздник, на который полковник Грегори собрал полный дом идиотов.

Когда обед закончится, Валда сможет уйти наконец из этого чудовищно безвкусного зала, где несносный наглец Грегори и леди Маршан — нахалка, выполнявшая роль хозяйки праздника, — велели подать обед. Валда выйдет на улицу, сядет в приготовленный заранее экипаж и отправится наконец домой, в Мейтланд. Она не спала две ночи. Ей мешала боль, терзавшая покрытое синяками тело.

И страх. Валда боялась Пашеньку. И никак не могла придумать, как вернее обвести его вокруг пальца. Как выпутаться из этой трудной ситуации живой и свободной?

Еще совсем недавно ничто не смогло бы заставить ее не спать по ночам. А необходимость ускользнуть от Пашеньки Валда посчитала бы забавной игрой. Но сейчас… сейчас она чувствовала себя в ловушке. Она была стара и загнана в угол.

Но нет! Она не позволит себе быть слабой!

К тому же в ночном бодрствовании были свои преимущества. Валда слышала, как Руперт встал среди ночи и стал рыться в ее вещах в поисках карты. Валда лишь тихо улыбалась в подушку, под которой лежал ее драгоценный черный ридикюль, где хранилась бесценная карта.

Она обязательно отдаст ее Пашеньке. Но лишь после того, как намекнет, что куда более ценные сведения хранятся у нее в голове. Это даст ей возможность оставаться в живых до тех пор, пока она не придумает, как ей ускользнуть.

Валда нервно ощупала ридикюль, свисавший с ее руки, затем окинула взглядом собравшихся в зале гостей, старательно наполнявших свои тарелки клубникой, хлебом, тоненькими кусочками ростбифа и холодной спаржей. Валде тоже надо было бы поесть, но она не испытывала голода. Ей просто хотелось уехать отсюда скорее. Она даже не помнила, что надела сегодня утром. Валда осмотрела себя. Ах да, на ней потрясающее платье бронзового цвета с серебристой окантовкой. Леди Фезерстоунбо, как всегда, была одета элегантнее всех собравшихся.

Руперт тоже выглядел неплохо. Высокий, стройный, он был настоящим аристократом, не то что все эти военные и послы. Руперт разговаривал с одной из провинциальных дебютанток, улыбаясь своей самой обаятельной улыбкой. Черт бы его побрал! Если бы только он был верным другом! Или надежным партнером! Или хотя бы не таким отчаянным трусом. Тогда Валда оставила бы его при себе. Но теперь у Руперта не было шансов. Этот человек предал ее во всем, абсолютно во всем. И в нужный момент его придется убрать.

Опираясь на трость, Валда прислушивалась к тому, что говорят вокруг. Она и сама не знала зачем. И без того уже Валда не могла запомнить все из подслушанного ею. Вчера вечером ей даже пришлось записать кое-что. Ей, которая всегда помнила все до мельчайших деталей! Увы, годы берут свое.

Кроме того, некоторые люди, с которыми она встретилась на этом празднике, вдруг стали казаться ей какими-то… странными. Иногда Валда видела краем глаза мужчину, похожего на скелет. Женщину, бледную как смерть. Или ребенка, говорящего странным, трубным голосом. Валда поворачивала голову — и люди исчезали. Словно ее стали навещать призраки тех, кто погиб по ее вине.

Ерунда. Ей просто надо выспаться.

— Леди Фезерстоунбо, — раздался прямо над ее ухом голос несносной леди Маршан.

Валда вздрогнула, и Терезе пришлось поддержать ее под локоть, чтобы она не упала.

— Леди Фезерстоунбо, вы непременно должны попробовать обед полковника Грегори, — леди Маршан почти силой повлекла Валду к столу. — Мы хотим, чтобы вы насладились последней трапезой в этом доме.