Но сейчас она никак не поощряла его. Она даже не заметила, что Хэдден остановился. Она продолжала подниматься по лестнице, а Хэдден продолжал смотреть на нее, охваченный жадными намерениями, размышляя о том вечере и о жарком, вызывающем дрожь волнении их первого поцелуя.
Тогда он не воспользовался случаем и не овладел ею. Он снова заботливо усадил ее перед собой, и они вернулись в замок Макнахтан. Воспоминание о собственной сдержанности привело его теперь в ярость, хотя позже, когда она прокралась к нему в постель и робко, изящно, как может только девственница, обольстила его, он решил, что победил. Он ликовал, он глупо влюбился, уверенный, что провел самую успешную кампанию, которую когда-либо проводил ради завоевания женского сердца.
А в конце концов она его отвергла.
– Я никак не хотела… вы не можете… я не могу выйти за вас замуж. – Она схватила одеяло за угол, натянула его на себя и отползла от Хэддена, словно в его лице было что-то угрожающее. – Почему вы просите об этом?
Он был настолько ошеломлен, словно она вытащила топор и попыталась раскроить ему череп.
– Я соблазнил вас. Вы мне не отказали. Вечером вы пришли ко мне. – Он обвел жестом старинную кровать за занавесями, бывшую свидетельницей самых сладких, самых нежных и трепетных любовных ласк, которые он знал в жизни. – Господи, вы были девственницей. Конечно, я хочу на вас жениться!
Она уже не отползала, она прижалась к нему – спутанные волосы, распухшие губы.
– Потому что я была девственницей. Тогда разрешите сказать вам…
– Я хочу жениться на вас не потому, что вы были девственницей! Я просто хочу жениться на вас… – На лице у нее мелькнуло какое-то непонятное выражение. И он поспешно добавил: – Я люблю вас. Я хотел еще вчера жениться на вас. И позавчера. Как только увидел вас.
– Пылкая страсть, – безразлично проговорила она. – Вы приятный мужчина, страдающий от пылкой страсти.
Вот тут-то он и потерял терпение.
– Я не приятный мужчина! – закричал он.
Он мог бы вообще ничего не говорить. А она сказала:
– Теперь… теперь вам нужно уехать.
Приятный мужчина. Он много думал именно об этой фразе. Приятный мужчина. Очевидно, она решила, что он со всеми женщинами ведет себя так, как повел себя с ней, что он влюбляется с предосудительным постоянством. И размышляя о происшедшем, он понял, что у нее сложилось решительно странное мнение о мужчинах, хотя так и не понял почему.
Но он это узнает. Да, узнает.
Андра выглянула из-за поворота лестницы:
– Вы, кажется, запыхались от крутого подъема? Не могу ли я помочь вам? Обхватить вас рукой за талию, старичок?
Она даже не поняла опасности, которой подвергает себя. Хэдден улыбнулся, полагая, что полумрак скроет его угрожающие намерения.
– Да, – согласился он. – Спуститесь сюда и помогите мне.
Голос ли его прозвучал как-то странно, или мелькнули открывшиеся в усмешке зубы, или сыграло роль то, что она узнала о Хэддене в ту ночь, когда сливались их тела, – но Андра бросила на него внимательный взгляд, а потом бодро сказала:
– Это ни к чему. – И голова ее исчезла из виду за поворотом.
Хэдден услышал стук ее туфелек по ступенькам – она торопливо поднималась наверх, – и его улыбка превратилась в хищную усмешку. «Убегай, девочка; от меня не убежишь».
Храбрость служила Андре оружием, и эта храбрость никогда не позволила бы ей встревожиться. Даже теперь, когда Андра пошла медленнее, Хэдден знал, что она уговаривает себя не быть такой дурочкой, что он в ее глазах цивилизованный человек и что можно быть уверенной – он поведет себя как джентльмен.
Она не понимает, что когда мужчина лишается своей пары, он становится совсем другим.
Он застал ее там, где ступени круто поднимались вверх, образуя нечто вроде приставной лестницы. Андра стояла, нагнув голову, перед тесным пространством между ступенями, стеной и потолком, взявшись за ручку двери-люка, и факел на стене едва освещал кромешный мрак, царивший здесь.
– Вы можете поднять крышку люка? – спросила Андра. – Или это сделать мне?
Ее глупая храбрость, должно быть, ослепила ее, в ней проснулись инстинкты первобытной женщины. Ей следовало бежать от него, но вместо этого она его дразнит, словно хочет проверить, не утратил ли он свои манеры джентльмена, когда она выгнала его из своей постели. Он их утратил, но не видел оснований сообщать ей об этом сейчас. Они еще находились довольно близко от обитаемой части замка, и присутствие других, более цивилизованных, людей налагало на Хэддена определенные ограничения.
Осторожно взяв Андру за самый кончик локтя, он отвел ее к стене, подальше от пролета, спускавшегося до основания башни, и прошел мимо. Потом отвел блестящие стальные засовы и поднял крепкую деревянную панель. Заскрежетал металл, заскрипело дерево, Хэдден поднял дверь люка.
Неожиданно яркий свет хлынул из верхней комнаты, и порыв свежего воздуха ворвался в духоту башни.
– Наверное, слуги оставили окна открытыми. Я поговорю с Саймой, когда мы закончим здесь наши дела. – Андре явно хотелось, чтобы это произошло как можно быстрее, это было ясно по ее тону.
Пружина его возмущения сжалась еще сильнее.
– Действительно, поговорите. Ваши слуги слишком многое себе позволяют.
Раздражение, охватившее Хэддена, передалось и Андре. Он понял это по румянцу, вспыхнувшему у нее на щеках, и по блеску ее темных глаз. Но она удержалась и никак не выразила своего раздражения, и он порадовался этому. Она не хочет отвечать возмущением на его возмущение – а это значит, она опасается того, к чему это может привести.
Она любит его; он знает об этом и выяснит, какая такая прихоть заставила Андру отказаться от него. Такова его миссия на этот вечер – не оставлять Андру, как бы ни хотелось ему этого; он даже согласился посмотреть на свадебный плед Макнахтанов, воспользовавшись им как предлогом.
– Здесь есть мыши? – спросил он.
– Вероятно.
– Я не люблю мышей.
– Какая трусость.
Она высмеивала Хэддена, и он только склонил голову. Если Андра настолько глупа, что считает его трусом, она не заслуживает больше того, что имеет.
Она пошла вперед, и он отступил вниз и жестом указал ей наверх. Он увидел, что на лице у нее мелькнула настороженность, когда она поняла, как удачно он маневрирует ею, но Андра колебалась только мгновение, а потом ринулась вперед.
Она считает его джентльменом или по крайней мере думает, что может управлять им, как управляет всем в своей пустой жизни. Она не понимает, что пласты цивилизованности постепенно спадали с него: и пока он ехал сюда, и во время бесконечного обеда, и во время долгого подъема наверх. Хэдден видел, как она карабкается по лестнице, видел, как ее стройные лодыжки поднялись до уровня его глаз, видел, как она посмотрела на него сверху. Отступать ей было некуда, но она все-таки резко сказала:
– Перестаньте похотливо пялиться на мои ноги и идите за мной.
– Разве я пялюсь? – Он стал прямо позади нее, поднимаясь через две ступеньки. – Подумайте сами – с какой стати мужчина станет похотливо пялиться на лодыжки женщины, которая уже принадлежит ему.
Она поднялась наверх.
– Я не принадлежу…
Его рука ухватила ее, приподняла, повернула. Потом скользнула вниз и легким ударом заставила ее колени подогнуться. Андра упала, доски шумно вздрогнули, и он растянулся на ней во всю длину. Удерживая ее между своими расставленными руками, которыми он упирался в пол, Хэдден сказал:
– Нет, принадлежите. Разрешите вам напомнить, до какой степени вы мне принадлежите.
– Мистер Фэрчайлд… – Ее карие глаза настороженно смотрели на него, ее пальцы были совсем рядом с его грудью, но голос ее звучал бодро и безлико. – То, что произошло между нами раньше, больше не имеет значения.
– Еще совсем недавно я считал вас проницательной женщиной. – Он медленно опускался на нее. – Теперь я изменил свое мнение.
Глава 4
Ноги Хэддена находились между ног Андры, коленями он прижимал к полу ее юбки, не давая двигаться. Запах мыла смешивался с запахом его тела, и дыхание тяжело вырывалось из полураскрытых губ. Ее пальцы были совсем рядом с его грудью, так что Андра ощущала исходящее от него тепло, но она отвела руки. Что-то в ней требовало, чтобы она не прикасалась к нему. Не прикасалась, если хочет сохранить свою независимость…
В черноте его зрачков Андра видела решимость, которая направляла его. Его дыхание касалось ее щеки.
– Андра.
Похожая решимость вспыхнула и в ней; Андра не даст ему запугать себя. Она с силой оттолкнула его.
– Слезьте с меня, здоровенный вы болван. Что вы из себя строите? Какого-то английского разбойника?
Он скатился с нее и плюхнулся на спину, прикрыв глаза рукой. Она испытала некоторое удовлетворение и тайную радость. Значит, она не так уж ошиблась в своем мнении о Хэддене. Он не пнет ногой собаку, не ударит служанку, не станет целовать девушку против ее воли. Он славный человек, уступчивый.
Со временем он поступит именно так, как она предсказывала все эти месяцы. Он о ней забудет.
Она никак не думала, что он придет в такое раздражение. Андра опасливо отодвинулась от него в глубину комнаты. Неужели в его характере есть какие-то грани, которые она неверно определила?
– Значит, дело в этом? – Голос его звучал настороженно мягко, точно у игрока, решившего не показывать свои карты. Хэдден все еще прятал глаза, закрывшись рукой.
– В чем? – осторожно спросила она.
– Вы поэтому отвергли мои ухаживания? Потому что я англичанин?
– Нет, конечно, нет.
– Значит, дело в моей семье.
– В вашей семье?
– Вероятно, дурная слава Фэрчайлдов дошла даже до Шотландского нагорья. Вы знаете, что о нас говорят, и вам не хочется прививать такой побег к вашему великолепному фамильному древу.
Она смотрела на него с удивлением; он хорош собой, порядочен, добр, его слова вызывали у нее сомнение – но будь она проклята, если скажет ему истинную причину своего отказа.
– Я ничего не знаю о вашей семье.
– Значит, вас беспокоит то, что меня воспитывала сестра, а она сделала это, конечно, не так хорошо, как сделали бы родители. Но все же уверяю вас – она нежно любила меня и хорошо учила, У меня манеры и нравственные понятия человека, которого вырастил строгий отец.
– Это я знаю, потому что у нас в Шотландском нагорье человека ценят по характеру, а не по происхождению, – гордо сказала она.
Он отвёл руку от лица и уставился в потолок.
– Вот как? И как же вы оцениваете мой характер?
Она сглотнула.
– Вы сказали, что хотите жениться на мне, но я знала, что это не так… вы просто увлечены.
Повернув голову, Хэдден окинул ее внимательным взглядом:
– Вот как.
Она еще немного отодвинулась от него, жалея, что не может промчаться вниз по лестнице, выскочить за дверь и спрятаться от этого загадочного, понимающего взгляда. Ей не нравилось сочетание напряженности и беспечности, которую представлял собой этот человек. Это вызывало у нее неуверенность в себе и в своей власти над ним. Она не привыкла чувствовать себя таким образом – нервозно, точно лошадь, которую выезжают. Во-первых, она леди, во-вторых, привыкла руководить.
Но почему же тогда сердце у нее бьется как-то слишком быстро? Почему перехватывает дыхание, а на лбу выступил легкий пот? Не потому ли, что она боится, как бы он не заставил сказать правду? А ведь даже сама с собой она притворялась, что этой правды не существует.
И Андра умышленно, уже в который раз за эти месяцы, обратила свои мысли к делам и обязанностям. Но думать об этом сейчас она не могла, поэтому оглядела комнату. В конце концов, хозяйка должна оценить, как поработала ее прислуга.
В комнате не осталось никаких следов пыли. Доски пола, старые и потрескавшиеся, были вымыты. Оконные стекла блестели, оба окна были слегка приоткрыты, чтобы дать допуск свежему воздуху. Паутина больше не висела по углам. В комнате стояла ненужная или негодная мебель – стул с ободранной обивкой, скамья, высокий старый стол-подставка для лампы.
Со всего замка собрали сундуки и подняли сюда, наверх, и Андра скривилась, представив себе, как ворчали при этом слуги. Но ей больше, чем кому-либо, была известна тщетность споров с Саймой, когда та приступала к выполнению своего замысла, а эта комната была действительно просторной и светлой. Наверное, Сайма права. Наверное, памятные фамильные вещи нужно хранить именно здесь.
Андра не очень много знала о мужчинах и мужских желаниях, но при виде грубого пристального взгляда Хэддена у нее возникло ощущение, что следует поспешить с пледом, иначе придется отбиваться.
Раньше такого не было. Нет, в прошлый раз, когда он приезжал сюда, в роли соблазнительницы выступила она, и роль ей удалась, потому что еще не настало утро, а он уже предложил ей выйти за него замуж.
Проснувшись, она обнаружила, что он смотрит на нее с необычным блеском в глазах.
– Андра. – Ласковым прикосновением пальца он отвел волосы с ее лица. – Вы женщина, которую я люблю. Прошу вас, выходите за меня замуж.
Черт бы его побрал! Зачем он привнес реальность в ее фантазии? И черт бы побрал ее саму за то, что захотелось закричать, как испуганному ребенку, когда он сделал ей предложение.
И теперь она несколько раз сглотнула, стараясь побороть почти такой же страх.
– Плед. Сайма сказала, что он в сундуке. Давайте посмотрим его, пока не стемнело.
– В сундуке? – Он окинул взглядом пять сундуков, стоявших в ряд; некоторые были настолько древними, что треснули по стыкам. – В котором именно?
Неужели нужно до такой степени все усложнять? И неужели Сайма не могла высказаться немного точнее?
– Поищите.
– А я узнаю, что это плед Макнахтанов, когда увижу его?
Он прав, с неудовольствием согласилась она. Конечно, придется помочь ему отыскать этот свадебный плед, после чего можно будет с чистой совестью отправить настырного гостя на все четыре стороны.
– Я помогу вам.
Из его груди вырвался какой-то звук – не то смех, не то ропот; скорее всего ворчание.
Поднявшись с пола, она обнаружила, что колени у нее все еще дрожат, но цель – показать ему этот несчастный плед и избавиться от непрошеной близости – помогла ей укрепиться.
– Можете не искать, если вы такой лентяй. Я сама поищу.
Она направилась к сундуку, стоявшему дальше всех, и Хэдден пошел за ней.
– Нет. – Она протянула руку, чтобы остановить его, потом быстро опустила ее, чтобы он не заметил, что рука у нее дрожит. – Мне будет удобнее, если вы не будете стоять у меня над душой.
Остановившись, он сказал:
– Вы, как всегда, любезны, леди Андра.
Любезна? Любезность ей ни к чему. Ее заботит только скорость. Она посмотрела в окно. Стоял июль, в Шотландии это разгар лета. До девяти у них есть два часа солнечного света.
Но сундуки были широкие и глубокие, все пять заполнены историей Макнахтанов, и, опускаясь на колени перед первым сундуком, Андра поняла, что лелеемая ею надежда найти здесь плед безумна.
Тем не менее Андра затаила дыхание, подняв крышку и сняв первый слой – простую бумагу, которую положили сверху, чтобы защитить содержимое от пыли. Под бумагой лежали пледы, множество пледов, и на мгновение Андра позволила себе погрузиться в запах старых тканей и старых воспоминаний.
Потом, когда Хэдден подошел к ней, она вынула эти аккуратно сложенные пледы. Плед Макаллистеров, плед Макниллов, плед Россов. Пледы всех тех семей, женщины которых в то или иное время выходили замуж за мужчин из рода Макнахтанов.
Но пледов Макнахтанов здесь не было.
Она осторожно положила пледы обратно и покрыла их бумагой.
Потом откуда-то издали до нее донесся какой-то глухой жуткий звук… Обернувшись, Андра спросила:
– Что это?
– Ваши мыши. – Хэдден стоял у высокого стола с таким хмурым видом, словно местонахождение этого стола вызывало у него раздражение.
Она напрягла слух, но больше ничего не услышала. Блуждающий ветерок взъерошил ей волосы, и Андра успокоилась. Ну конечно. Это слуги разговаривают внизу, на дворе.
Она подошла ко второму сундуку, а за спиной у нее Хэдден протащил что-то по полу. Мужчины любят переставлять мебель по-своему. Пусть себе – лишь бы не болтался рядом с ней.
Шум прекратился, и ей стало не по себе. Оглянувшись, она увидела Хэддена. Он стоял слишком близко, чтобы она могла чувствовать себя спокойно, и она сердито посмотрела на него.
Он ответил ей таким же сердитым взглядом, потом круто повернулся, а когда она подняла крышку сундука, то услышала, что по полу опять что-то протащили.
Ох уж эти мужчины. Кому, как не ей, знать, что им нужно чем-то занять себя, иначе они натворят беды.
Андра заглянула внутрь, посмотрела на завернутые в бумагу предметы странных очертаний, которыми был заполнен сундук. Взяв один из них, она взвесила его на руке. Легкий, продолговатый, бугристый. Развернув бумагу, она вздрогнула, уронила этот предмет – и рассмеялась.
Глава 5
От ее смеха возмущение Хэддена стихло, и его непреодолимо потянуло к ней. Он стоял, возвышаясь над Андрой, и ему страшно хотелось отвести пряди волос с нежной кожи ее шеи и прижаться к ней губами. Ему хотелось схватить Андру в объятия и любить ее до тех пор, пока у нее не иссякнут силы. Ему хотелось… ему хотелось говорить с ней, будь она неладна. Просто говорить, исследовать закоулки ее души, узнавать ее. Но кажется, именно это-то и пугало Андру больше всего. И он спросил тихо, как обычно разговаривал с норовистыми лошадьми:
– Что вас так насмешило?
– Мой двоюродный дедушка.
Он понятия не имел, что у нее есть какой-то дедушка.
– И что такое с вашим двоюродным дедушкой?
– Он был путешественником. Уехал из Шотландии в молодости – это случилось после битвы при Куллодене – и объехал весь мир. Много лет спустя он привез с собой кое-какие необычные вещицы на память.
Она говорила свободно – так она не говорила с ним с тех пор, как он произнес роковые слова «выходите за меня замуж», – и Хэдден наклонился к ней ближе.
– Что за необычные вещицы?
Андра вынула деревянную маску, разрисованную странными рисунками, и помахала ею перед Хэдденом.
– Это из Африки. Дядя Кларенс рассказывал, что туземные женщины вешают такие маски в своих хижинах, отпугивая злых духов. – И, улыбаясь, Андра протянула ему причудливую маску.
– Меня она непременно напугала бы. – Он поворачивал маску и так и сяк.
– И вот это. – Она развернула раскрашенные часы, украшенные затейливой резьбой в виде завитушек и щеголяющие потайными дверцами. – Из Германии.
Хэдден присел на корточки, отложил маску в сторону и взял в руки часы.
– Оригинально.
– Безобразно, – поправила она.
– Ну… пожалуй. – Она тоже улыбнулась, и у него перехватило дыхание.
– Если их завести, они очень точно показывают время, и каждый час вот отсюда выскакивает птичка и поет.
– Почему же вы не держите их внизу, в большом зале? – осторожно пошутил он.
– Мы и держали, пока дедушка… пока он не уехал. – Она больше не улыбалась. – Тогда мы их убрали, потому что, увидев их, моя мать начинала плакать.
Вот один кусочек головоломки, понял Хэдден; она скучает по своему деду и переживает из-за матери.
– А почему он уехал?
– Воспоминания у нас в Шотландском нагорье живут долго. Здесь были англичане, забравшие себе поместья тех шотландцев, которых объявили вне закона, один из них помнил дедушку Кларенса и угрожал выдать его как мятежника. Дедушка понимал, что семья может очень пострадать из-за этого. – Она пожала плечами, как будто это не имело значения, хотя значение это очень даже имело. – Вот он и уехал.
Хэдден неторопливо уселся на овечью шкуру, вытянул длинные ноги и помассировал бедра, как будто они болели.
– Но ведь он был, надо думать, старым человеком! Чем он мог быть им опасен?
Она искоса посмотрела на него. Увидев, что его руки двигаются вверх-вниз по мышцам, она бессознательно стала подражать ему, растирая ноги длинными задумчивыми движениями.
– Он мог бы отнять у этого несчастного мужа-англичанина свою бывшую возлюбленную и увезти ее с собой, вот что.
Она проговорила это с юмором, но на самом деле ей было не смешно. За ее храброй улыбкой, за выгнутыми бровями скрывалась печаль.
– Значит, он был белой вороной? – проговорил Хэдден.
– Только не в семье Макнахтан. В семье Макнахтан все мужчины – белые вороны. – И, нагнувшись, она начала рыться в сундуке, словно могла спрятаться среди его содержимого.
Но спрятаться от Хэддена она уже не могла, потому что он наконец-то начал получать ответы на терзавшие его вопросы.
– Кто еще?
– А? – Она подняла на него невинный взгляд. Он ни на минуту не поверил в эту невинность.
– Я никогда не слышал об этом раньше. Кто еще был белой вороной?
– Ну… мой отец, например. – Шелестя бумагой, она развернула очередной бугристый сверток, и появилась статуэтка обнаженной женщины высотой в пять дюймов, с огромной грудью. Андра снова усмехнулась, но на этот раз ее веселость выглядела натянутой. – Посмотрите. Это из Греции. Дедушка считал, что это богиня плодородия.
– Вот как? – Хэдден едва взглянул на безобразную фигурку. – А что натворил ваш отец?
– После того как дедушку выслали, папа решил бороться за свободу Шотландии, и, полный патриотизма и виски, он поехал в Эдинбург, чтобы взорвать дворец, где заседает парламент.
Когда Хэдден в последний раз был в Эдинбурге, он видел эту благородную каменную громадину и теперь язвительно сказал:
– Ему это не удалось.
– Да. По дороге они с моим братом пили в каждом городском пабе и всем рассказывали о своем плане.
Удивление Хэддена все возрастало.
– И ваш брат тоже?
– Мать говорила, что они нарочно рассказывали о своих намерениях, потому что оба были слишком добросердечны, чтобы действительно причинить вред кому бы то ни было, англичанин он или нет. – Андра развернула еще один сверток и показала Хэддену статуэтку почти такого же размера, как и первая, только из бронзы.
Когда она протянула статуэтку Хэддену, миниатюрная фигурка женщины, одетой в юбку из рубчатой ткани, словно приветствовала его, блеснув золотистыми глазами.
– Из Скандинавии, – сказала Андра. – Дедушка говорил, что это тоже богиня плодородия. Местные жители придавали ей большое значение.
Хэдден взял у нее женское божество.
– Они находятся в эдинбургской тюрьме?
– Кто? А, отец и брат? – Андра проговорила это с подчеркнутой небрежностью, которая не смогла обмануть Хэддена. – Нет. Оба были объявлены вне закона, и оба бежали в Америку. Отец умер, а брат время от времени пишет мне. Он женился там на очень энергичной женщине и вполне процветает.
– Сколько вам было лет, когда это произошло?
– Одиннадцать.
– Понятно. – Хэдден понял больше, чем ей хотелось бы. Мужчины ее семьи, те, которым следовало защищать ее от всех трудностей, бросили ее ради бесполезной славы. Андра готовилась жить, как все молодые девушки – танцевать, кокетничать, принимать ухаживания местных лордов, а вместо этого ей пришлось стать единственной опорой клана Макнахтанов. – Бедная ваша матушка, – осторожно сказал он.
Она распаковывала следующий сверток, и пальцы у нее слегка дрожали.
– Да. Начнем с того, что матушка была человеком слабым, и когда пришли солдаты, это настолько вывело ее из душевного равновесия, что она взяла в свою постель… Посмотрите! – Андра покачала изящной глиняной статуэткой женщины в пышной юбочке, обнаженной до пояса, держащей в каждой руке змею. – Это с Крита. Мы считаем… – Голос ее оборвался. Она, нахмурившись, посмотрела на полуголое существо. Потом подняла глаза на Хэддена. – Вам это неинтересно.
– Это вы насчет богинь плодородия во всем их обнаженном великолепии? – спросил он и тут же добавил, проявив явно нежелательную проницательность: – Или о вашей семье?
Андра задохнулась и отпрянула, и это сказало ему очень и очень многое.
– Не говорите глупостей. Конечно, я говорю о богинях. – Она попыталась сунуть статуэтку обратно в сундук, но Хэдден схватил обнаженную фигурку и поставил ее на пол рядом с остальными. Андра поспешила к следующему сундуку.
– Андра, – Хэдден положил руку ей на плечо, – скажите мне правду.
Андра откинула крышку с такой живостью, что старое дерево заскрипело.
– Я найду его здесь, – возбужденно сказала она. – Я уверена, что найду.
– Найдете?..
– Свадебный плед. – Бумага зашуршала, когда Андра стала разворачивать ее. – Вы ведь ради него приехали, не так ли?
Не так. Он это знал. И она это знала. Но Андра дрожала от чувств, с которыми не могла совладать. Она не могла посмотреть на него, не могла посмотреть в лицо правде, и кажется, он это понял.
Но ему это не понравилось, и негодование вспыхнуло с новой силой.
Как смеет она ставить на одну доску его и этих мужчин? Этих недостойных и слабых членов ее семьи?
И как она смеет сравнивать себя со своей матерью, слабым созданием, сокрушенным утратой мужа и сына? Андра не слабая; она сильная, она, не дрогнув, смотрит в лицо жизни и всевозможным житейским испытаниям. У него есть кое-какие подозрения, и если он не ошибается, она просто боится, что, получив что-то в кредит, ей придется платить большие проценты.
– Не хотите ли послушать рассказ о нем? – спросила она.
Она вернула его к разговору, и Хэдден спросил:
– Рассказ о чем?
Она запыхтела.
– О свадебном пледе!
Он подошел к ней, и она замерла в ожидании. Он взял с пола овечью шкуру.
– Расскажите.
Он собрал всех богинь и расположил их по всей комнате сообразно с ему одному ведомым планом. Вернувшись к сундуку, Хэдден вынул оттуда другие, так же старательно завернутые сокровища. Вид у фигурок был весьма соблазнительный, и Хэдден улыбнулся. Эти фигурки он тоже расставил по комнате.
Таких старательных мужчин просто не бывает.
– Свадебный плед был на первом Макнахтане, когда он венчался. – Она бросала пледы в груду рядом с собой, ища нужную вещь скорее с живостью, чем с изяществом. – Он был человек пожилой, свирепый воин, ему не хотелось никого брать в жены, потому как он считал, что размякнет, если рядом с ним будет жить слабая женщина.
– Значит, он был умный человек. – Хэдден не стал ждать, когда она ответит на его провокационное замечание, снова отошел и положил овечью шкуру на старую скамью из цельного дубового ствола.
– Все мужчины умны, – язвительно сказала Андра – Но как-то раз ему пришлось отправиться к Макдугласам, потому что те крали у него скот, и там, в их крепости, он встретил девушку.
– Я уже предвижу его падение. – Вечернее солнце достигло той точки на горизонте, когда лучи падали прямо в комнату, освещая ее своим великолепием.
– Это была красавица, и он влюбился в нее сразу же, но она была горда и не хотела его, даже когда он вымылся и подстриг волосы и бороду и начал ухаживать за ней, как мальчик, впервые в жизни охваченный страстью. – Андру подхватил ритм рассказа, и Хэдден заметил, что шотландский акцент придает ее голосу мягкость. – Она его не хотела, и поэтому он поступил так, как поступил бы всякий настоящий Макнахтан.
– Похитил ее? – осмелился предположить Хэдден, потому что в сложившейся ситуации именно похищение представлялось ему правильным и умным образом действий.
Ее ответ привел его в восхищение.
– Да, похитил, когда она бродила по холмам. Но она не была слабым цветочком. Она так сопротивлялась, что он сорвал с себя плед и накинул его ей на голову, чтобы она ничего не могла видеть, закутал ее, чтобы она не могла ударить его, а потом увез.
Она села, держа в руках сложенный изношенный плед, и с улыбкой посмотрела на него.
Подойдя к ней сзади, Хэдден спросил:
– И чем же закончилась эта история?
– Они жили счастливо всю жизнь. – Она вытянула шею, чтобы посмотреть на него. – Это он. Свадебный плед Макнахтанов. В нашей семье есть традиция – жених набрасывает его на голову невесте и уносит суженую. Говорят, что каждый союз, получивший такое благословение, становится счастливым союзом.
Нагнувшись ниже, он взял у нее плед и растянул в руках. Плед был старый, черные, красные и синие цвета настолько выцвели, что их уже почти нельзя было отличить друг от друга. По краям ткань была совсем редкой и походила скорее на бахрому. Но середина оставалась крепкой.
Хэдден улыбнулся пледу, а потом Андре.
Она поняла, что Хэдден собирается делать, по его позе, по его довольному виду. Она встала и отпрянула.
– Я уже похитил вас один раз. То был прекрасный день, и день этот живет в моей памяти – но явно не в вашей, и теперь я понял, почему это так. Я был слишком приятен, слишком добр. – Он поднял плед. – Я не последовал традиции. Я не накрыл вас свадебным пледом.
Она метнулась к закрытому люку в полу.
– Бесполезно, миледи, – сказал Хэдден. – Вы моя.
Глава 6
Андра схватилась за ручку люка и потянула.
Крышка не сдвинулась с места.
Андра потянула сильнее.
Крышка лежала плотно, не двигаясь. Андра оглянулась и увидела, что Хэдден идет вперед, неумолимо приближаясь к ней. В отчаянии она дернула в последний раз – и ручка оторвалась. Андра откинулась назад, и свадебный плед опустился ей на голову.
Хэдден закутал ее в плед, обвил руками, и его глубокий голос проникновенно проговорил:
– Сдавайтесь, дорогая. Ваши верные слуги заперли нас здесь.
Через пахнущую затхлостью ткань, как через сито, проникал свет, и Андра могла бы сорвать плед с головы, но ее остановило уважение к прошлому Макнахтанов, а Хэдден без всяких угрызений совести воспользовался преимуществом. Он поднял Андру сзади, и она лягнула его, как необъезженная кобыла, выкручиваясь, стараясь вырваться из объятий, в которых ей, между прочим, было очень хорошо.
Он усадил ее на что-то жесткое и ровное достаточно высоко над полом, ноги у нее свисали. Потом снял с нее плед, и лицо ее оказалось на одном уровне с его лицом. Она сидела на узком ламповом столике спиной к стене, Хэдден стоял у нее между ног.
