11.

— Эй, сэр Дэнни! Взгляните-ка на мой наряд! — Роузи вприпрыжку побежала по длинной галерее к своему покровителю. Свет канделябров отбрасывал блики на вощеные панели деревянных стен, освещая разноцветные гобелены. По концам галереи пылали два огромных камина, смягчая осенний холод и надвигающиеся сумерки, и в их огне причудливо сверкали стекла высоких окон.

Отвернувшись от пламени, сэр Дэнни вытаращил глаза, не ожидая увидеть такое зрелище. Чья-то рука вынырнула из тени и, дернув Роузи за локоть, заставила ее остановиться.

— Дамы не бегают и не скачут, как козы, — с укоризной сказала леди Хонора.

— Да, — подтвердила Джин, — они ходят плавно и грациозно.

— Настоящие леди порхают, несмотря на то, что ходят на высоких каблучках. — Энн притопнула каблуками собственных туфелек. — И если хотят узнать побольше, то должны быть любопытными.

— Но они не должны требовать от подруг восхищения своими туалетами, — напыщенно добавила леди Хонора, скрестив на груди руки.

Роузи надула губы, но, заметив это, Джин тотчас же сказала:

— И леди не надувают губы.

— Теперь ведите себя достойно, — леди Хонора кивнула, приветствуя сэра Дэнни. — Вы должны оправдать наши надежды, иначе вы очень огорчите нас.

— Эти леди свежи, словно весенние бутоны. — Сэр Дэнни отвесил дамам церемонный поклон. — Даже зима готова отступить перед их красотой. Позвольте же нам прогуляться на свежем воздухе под лучами заходящего солнца.

— И чем дальше отсюда, тем лучше, — пробормотала Роузи.

Энн негромко хихикнула, Джин наклонила голову, и даже леди Хонора позволила себе сердечную улыбку.

Бросив победный взгляд на Роузи, сэр Дэнни продолжил свою галантную речь:

— Ты выглядишь прекрасно! Особенно, Роузи, мне нравится перевязь на руке, которая так подходит к твоему платью.

Леди Хонора кашлянула и нахмурилась.

— А какая чистая! — Сэр Дэнни взглянул на леди Хонору и тоже нахмурился. — Надеюсь, она не заболеет от этой вашей «ванны»?

— Ванна с травяными настоями никому не приносит вреда, особенно если принимается в хорошо протопленной комнате и не чаще четырех раз в год. Однако, сэр Дэнни, должна вас попросить прекратить называть Розалин этим ужасным именем.

— Ужасным именем? — Сэр Дэнни, казалось, был смущен.

— Роузи! — Леди Хонора произнесла это имя, словно оскорбление.

— И… И как же прикажете ее называть? — спросил совершенно сбитый с толку сэр Дэнни.

— Ее христианское имя Розалин. — Теперь, когда леди Хонора сказала «Розалин», ее тон был совершенно иным. Казалось, она приучает свой слух к звучанию этого имени. — И ввиду того, что она дочь графа, ее впредь нужно именовать «леди Розалин».

Сэр Дэнни и Роузи обменялись красноречивыми взглядами.

— Поскольку вы всего лишь актер, то должны именовать ее этим титулом, — продолжала леди Хонора.

Роузи поняла, что дамы стараются сделать все возможное, чтобы отдалить от нее человека, занимавшего в ее сердце такое большое место. Нет, она, конечно, могла сердиться на сэра Дэнни за то, что он так полновластно распоряжался ее судьбой, но, черт побери, она сама решит, как его наказать. И совсем не потому, что теперь ее статус был выше положения сэра Дэнни.

— Разве то, что он спас мне жизнь, ничего не значит? — В голосе Роузи послышались гневные нотки.

Энн сжала здоровую руку девушки обеими руками.

— Я понимаю, что это звучит жестоко, но ты обязана понять, что в твоей жизни произошли сильные изменения. Думаю, мы должны сообщить, что леди Хонора взялась подыскать тебе жилье под опекой одной из своих старых любезных тетушек.

— У меня нет любезных тетушек, — сказала леди Хонора.

— Почему-то меня это совсем не удивляет, — пробормотала Роузи себе под нос.

— Так притворимся, что считаем их любезными. — Говоря со своей педантичной подругой, Джин всегда проявляла максимум терпения.

— А ведь мы умеем притворяться, не так ли… Роузи? — Сэр Дэнни изобразил самую чарующую улыбку, на которую только был способен, и предложил Роузи руку, однако, когда девушка сделала шаг вперед, леди Хонора опередила ее с таким видом, словно рука сэра Дэнни предназначалась для нее самой.

Энн взяла на себя ответственность разъяснить изумленной Роузи новые правила хорошего поведения:

— Мы должны вести себя, как подобает знатным особам. Леди Хонора, само собой, должна идти первой, поскольку является вдовствующей герцогиней и наследной баронессой. Потом идет Джин, вдовствующая маркиза и дочь графа. У нас с тобой одинаковое положение — графские дочери. Однако положение моего мужа ниже, он всего лишь барон, поэтому я известна как леди Энн, дочь графа Спенсера — этот титул выше. Поскольку ты не замужем и я старше, мне надлежит идти следом за Джин. — Вглядевшись в широко раскрытые глаза Роузи, Энн ласково спросила: — Кажется, ты хочешь что-то спросить?

— Да. Как вы все это помните?

Энн звонко рассмеялась в ответ.

— Подожди, пока ты появишься при королевском дворе. Там-то тебе придется запомнить титул и положение каждого придворного.

— Ты опять пугаешь ее, — послышался успокаивающий голос Тони. Райклиф подошел к девушке и положил ей руку на талию. — Разреши мне посмотреть на тебя…

Посмотреть на нее? Посмотреть на него… На него всего — с головы до ног, на Тони, такого элегантного в форменном черном бархатном костюме, расшитом красными шелковыми нитями, в маленьких брыжах, с кружевными воротничком и манжетами. Немногие люди в Англии носили такую форму, однако Тони имел на это право и, может быть, именно поэтому Роузи вспомнила, каким он был сегодня днем у водопада — гордым и голым.

Что он думал про нее? Роузи тихо стояла, опустив плечи и твердя себе, что повышенное внимание к ней Тони ничуть не отличается от внимания зрителей к актеру. По крайней мере думая так, Роузи было легче сохранять хладнокровие и невозмутимость. Нет, так или иначе, но в его внимательном взгляде читалось нечто другое, чем праздное зрительское любопытство. Ее чистая кожа на груди, такая непривычно сухая и обнаженная, казалось, делала Роузи еще беззащитнее. А может быть, это вовсе и не кожа, а ее душа была обнажена и вздрагивала от одного лишь взгляда Тони, ожидая его окончательного приговора.

Окончательный приговор не заставил себя долго ждать, однако сопровождался не восхищенным восклицанием, а простым:

— Ты прекрасна, как только что отчеканенный пятипенсовик.

Поняв, что Тони не понял, какое обезоруживающее впечатление произвел на нее несколько мгновений назад, Роузи почувствовала некоторое облегчение. Райклиф был похож на человека, настолько хорошо знающего свое прекрасное будущее, что нюансы его уже не волновали.

— Да, — согласилась Роузи. — Я всегда думала, что выгляжу достаточно привлекательно. — Она потеребила свою юбку и сделала первый шаг к обретению свободы: — Однако я не намерена ходить все время в женском платье.

— Но ты должна! — воскликнула Энн.

Ее высокий голос заставил Тони оторвать взгляд от Роузи.

— Послушай, Энни, ты действительно сожгла ее старую одежду?

— О! — Энн прижала руку к груди, словно ее сердце готово было выпрыгнуть наружу. — Конечно! Мы сожгли отвратительную актерскую одежду леди Розалин.

Не в силах противостоять доброй воле Энн, Роузи попросила:

— Пожалуйста, называйте меня Роузи или хотя бы просто Розалин.

— Моя дорогая! — Энн погладила Роузи по голове, несмотря на то, что Роузи была выше ростом. — С «просто» Розалин придется расстаться — это не подходит твоему новому положению. А, обращаясь ко мне, ты должна называть меня сестрой Энн, хотя, как я полагаю, становиться мне сестрой ты не собираешься.

Энн выглядела такой взволнованной, что Роузи стало неловко, и она, в свою очередь, погладила ее по спине.

— А почему бы ей вдруг и не стать тебе сестрой? — усмехнулся Тони.

— Потому, что Джин и леди Хонора решили, что она должна выйти замуж за кого-нибудь другого, а не за тебя.

— А я решил, что она выйдет замуж за меня! — Тони наклонился, чтобы его глаза находились на одном уровне с глазами сестры. — Как ты думаешь, кто одержит победу?

— Ты? — указала на него пальцем Энн. — Или леди Хонора? — Она махнула рукой в сторону столовой.

Наверное, Энн могла бы продолжать указывать то на Тони, то в сторону леди Хоноры, однако Роузи схватила ее указательный палец и сжала его.

— Прошу вас, не мучьте себя этим вопросом, ведь вы не приняли в расчет меня.

— Я все равно склоню тебя на свою сторону, — ухмыльнулся Тони, — а потом… Потом нас уже ничто не остановит.

— Не хочу быть свидетельницей, когда это случится, — пискнула Энн.

— Ничего этого не случится, — заявила Роузи, вложив в свой голос самое большое пренебрежение, на которое только была способна, и надеясь, что эти не ускользнет от внимания Тони.

— Как восхитительно пахнет твое чистое тело! — отозвался тот, наморщив нос. — Как же оно, должно быть, соблазнительно под этим шелковым платьем!

— Если наверху нашелся сундук с женскими нарядами, сохранившийся со времен лорда Сэдлера, то, уверена, там найдется сундук и с мужской одеждой, — презрительно фыркнула в ответ Роузи. — Если женская одежда принадлежит мне, то и мужская тоже, поэтому мне не составит никакого труда снова переодеться.

Не скрывая своего восхищения здравым смыслом Роузи, Тони мечтательно сказал:

— Интересно, что подумает королева Елизавета, когда ты преклонишь перед ней колена, одетая в штаны и камзол, вручая ей свою петицию о возвращении тебе имущества Сэдлера. То-то Елизавета будет удивлена, не так ли, сестрица?

Энн открыла было рот, но не произнесла ни слова. А если уж Энн пришла в замешательство от одной этой мысли, то Роузи могла себе представить, насколько будет потрясена королева.

— Хорошо, — дерзко ответила Роузи. — Когда я буду вручать ей прошение, я оденусь в женское платье.

Хотя Тони и молчал, она почти ощущала, как в нем закипает протест. Потребовав себе Одиси, Роузи стала нуждаться в том, чтобы и леди Хонора, и Джин, и Энн обучили ее хорошим манерам. Однако, если она переоденется в мужское платье, почтенные дамы ни за что не станут этого делать.

— Дорогая моя, — наконец заговорила Энн, — ты не можешь одеваться как мужчина!

— Иди в столовую. — Тони подтолкнул сестру к дверям. — Мы с Роузи подойдем через несколько секунд.

— Но мне нужно объяснить ей…

— Я сам ей все объясню, — настаивал Тони.

— О! — В голосе Энн слышалось явное сомнение. — Уж ты объяснишь!

— Можешь не сомневаться!

— Дорогая, слушайся Тони, — сдалась Энн. Она направилась в столовую и уже в дверях, не оборачиваясь, добавила: — Наш Тони всегда лучше всех знает, что нужно делать.

Подобная вера Энн в благие намерения брата раздражала Роузи почти так же, как его самонадеянность. Покорно сложив на груди руки, Энн вышла из галереи в столовую.

Тони распахнул двери, ведущие на террасу. Вечерние сумерки уже превратились в непроглядную ночную тьму.

Так мало света, так много тьмы…

— Подойди сюда, — позвал Тони. — Я не позволю себе ничего лишнего.

Прекрасно зная, как Роузи ненавидит темноту, Тони бросал ей явный вызов, но теперь, став наследницей, девушка хотела быть и делать все лучше, чем Райклиф, — законная наследница не должна ничего бояться.

С одной стороны, ей нужно было обучиться новым правилам поведения, и строгие учителя находились сейчас в столовой. С другой, если бы она сейчас не пошла следом за Тони, он мог бы решить, что она испугалась его неотразимой обольстительности. Была еще и третья сторона… Стараясь не думать об этой третьей стороне, Роузи с замиранием сердца вышла на террасу. Темнота навалилась на нее, словно плотное покрывало.

— Я здесь.

Ничего не видя перед собой, Роузи ощупью двинулась вдоль стены. С левой стороны должен был находиться угол террасы, и голос Тони звал ее именно оттуда.

— Меня восхищает твоя отвага, — снова послышался ироничный голос Тони. — Однако мои сестры могут быть значительно жестче, чем кажутся, а леди Хонора — это… Это — леди Хонора.

Глаза Роузи начали привыкать к темноте. Свет, льющийся из окон, тускло освещал препятствия, на которые Роузи могла наткнуться по дороге, а силуэт Тони, заслоняющий звезды, выдавал место, где он сейчас находился.

— Прогулка в темноте в моем обществе, должно быть, более интересное занятие, нежели обучение церемониальным тонкостям поведения за столом?

— Да, вы правы. — Роузи без помех добралась до Тони. Дыхание девушки было тяжелым и прерывистым, словно ей пришлось преодолеть не несколько шагов, а огромное расстояние. Проклятый корсет тяжело сдавливал грудь, ноги пошатывались на высоких каблуках, да и сама Роузи была слишком напряжена в ожидании дальнейших поступков Тони.

Однако он продолжал хранить молчание, внимательно вглядываясь в окружающий их мрак. Роузи тоже посмотрела в темноту, стараясь понять, что же сумел разглядеть Тони. Ничего. Тусклые отблески далеких зарниц у самого горизонта осветили все огромное поместье. Черное небо казалось ожившим, оно переливалось мириадами звезд, сверкавших, словно бриллианты королевы Елизаветы.

— Посмотри вдаль, — благоговейно прошептал Тони, словно они находились в храме. — Перед тобой — лучшее место во всей Англии.

— Да, — коротко согласилась Роузи.

Что она могла возразить? Такой красоты она не могла себе представить даже в волшебном сне. Вековые дубы, сливающиеся с ночной мглой, казалось, доставали до самых звезд.

— Иногда я выхожу по ночам на террасу и просто сижу здесь, слушая шелест травы и далеких хлебных полей. Иногда прихожу сюда днем, и каждый звук, доносящийся до моего слуха, поет мне о радости и красоте земного бытия… — Тони обвил руками талию Роузи, и она насмешливо фыркнула. Неужели он собирается приступить к обольщению прямо сейчас? — Ты слышишь эти звуки? — продолжал Тони.

— Да. — Где-то вдали слышалось женское пение, и Роузи очаровал легко запоминающийся, незатейливый, но западающий в душу мотив.

— Эта земля существовала всегда, она высушивалась солнцем и омывалась дождями. Владеть ею значит владеть кусочком вечности.

Роузи вдохнула ночной воздух и вдруг почувствовала пленительное волнение — она никогда не испытывала такого чувства, даже выходя на сцену. Ей, никогда не имевшей ничего, кроме тесного фургона и грязных лохмотьев, теперь принадлежало это родовое имение. Рука на ее талии обняла ее еще крепче.

— Тебе хочется владеть всем этим, не так ли?

Роузи вонзила ногти в его руку, прежде чем Тони успел отпрянуть.

— Это и так мое.

В темноте было видно, как на лице Тони блеснула белоснежная улыбка.

— Нет, это мое. И, если ты захочешь владеть этим, тебе придется выйти за меня замуж, чтобы получить свою часть.

Вот оно что! Роузи боялась, что Тони будет обольщать ее тело. Но нет, он стал обольщать ее разум и чувства. Безусловно, она могла предъявлять права на Одиси, но не могла требовать, могла хотеть, но не могла домогаться.

Этот человек был умен. Умнее, чем она себе представляла. Что ж, тогда она запомнит это обстоятельство и найдет другой способ бороться с ним.

И Роузи поцеловала Тони.

Коснувшись его губ, она ощутила сначала его изумление, а потом явное веселье. Роузи оторвалась от Тони и, оценив ситуацию и внеся соответствующие поправки, снова прильнула к его губам.

На этот раз она, кажется, все сделала правильно. Сильные руки крепко обняли ее, когда Тони почувствовал, как язык девушки ласкает его губы. Похоже, ее план сработал: колени Тони ослабли, и, присев ни широкие перила, он попытался снять с Роузи платье. Это был момент ее триумфа.

Тони удалось совратить бедную девушку, не так ли? Отлично, только у нее самой это получалось ничуть не хуже. Но Роузи не отдавала себе отчет, что и в ней зажегся огонь желания.

— Мне нужно идти в столовую, — пролепетала она, испугавшись дрожи собственного голоса.

— Еще нет…

— Они будут крайне удивлены…

— Ну и пусть! — Тони благодарил Господа Бога за то, что он подарил ему прекрасное ночное зрение.

В тусклых отблесках звезд он видел ее лицо, на котором страсть боролась с благоразумием. С одной стороны, Роузи хотелось получить эти земли, с другой — она жаждала Тони, и понимание этого приводило ее в ярость. Роузи смущалась своих чувств, и в планы Тони входило использовать это ее смущение.

— Тебе так хочется вернуть Одиси, потому что ты родилась здесь. А в моих объятиях оказалась потому, что рождена для этого.

Роузи почувствовала горькое разочарование: Тони мгновенно раскусил ее уловку.

— Твой пыл делает меня твоим рабом, — продолжал Тони и поцеловал ее.

Господи, она ответила ему так, словно с самого начала мечтала о поцелуе. Это лишний раз подтвердило теорию Тони о том, что сила, с которой Роузи его отвергала, в конце концов обернется против нее же самой и затянет в свой водоворот. Казалось, звезды собрались вокруг них в плотное сияющее кольцо и закружились праздничной каруселью; сердце Тони билось все сильнее и сильнее.

— Роузи… — Ему хотелось обнять ее еще крепче, однако жесткий корсет не давал Тони осуществить это намерение. — Роузи… — Тони зарычал от возбуждения, а его дрожащие пальцы лихорадочно мяли шелковое платье Роузи.

— Что… что вы делаете?

— Я? Пытаюсь залезть под твои юбки…

Ответ был честен, но эта честность сослужила ему плохую службу. Когда он освободил от юбок ее ноги, Роузи воспользовалась удобным случаем и изо всех сил ударила Тони коленом.

— Надеюсь, я не причинила большого вреда вашей мужской гордости? — В голосе Роузи звучал едкий сарказм.

Нет, Тони не лгал, говоря, что никогда не брал женщин силой, потому что всегда сохранял контроль над собой. Обходительность и учтивость, мягкие методы обольщения женщин были предметом его гордости.

Воздействовать на них, но ни в коем случае на заставлять силой! Черт побери, почему же сейчас, с Роузи, он изменил своему главному принципу. «Только учтивость и вежливость! — убеждал он себя. — Помни о своем безукоризненном поведении. Она стремится завести роман, как любая другая девчонка. И, вполне возможно, вполне заслуживает этого».

— Примите мои извинения, леди Розалин.

Он попытался помочь ей привести юбки в порядок, но получил довольно болезненный удар в плечо.

— Оставьте меня!

— Не могу. — «Тони, помни, вежливость и романтичность». Он встал на одно колено и, приложив Руку к сердцу, произнес: — Твое лицо и тело, твоя неописуемая красота приводят мои чувства в такое возбуждение, что я схожу с ума. Живя для того, чтобы видеть твою улыбку и сияние глаз, мечтать о тебе…

— Надо бы сказать сэру Дэнни, чтобы он прислал вам труппу, чтобы вы могли поучиться актерскому мастерству… вы умеете добиваться того, чего хотите, от всех и каждого! Ваши слуги твердят об этом на каждом углу. Вам очень хотелось взять в жены богатую и знатную девственницу, а я расстроила ваши планы.

— Почему? Ты знатна и богата. — Заметив, что Роузи намеревается ускользнуть, Тони крепко схватил ее за руку. — Или ты уже не девственница?

— Какая разница?! — заявила Роузи, делая отчаянные попытки вырвать свою руку. — Вы получите от меня титул, дающий право на Одиси.

— Ты убеждена в этом? — Тони потрогал новые кольца, украшавшие длинные пальцы Роузи. — Ты думаешь, эти безделушки что-то изменили в наших отношениях?

— Мне пора идти.

Правдивость его слов взволновала Роузи, и Тони был рад видеть, что она явно не желает обсуждать эту тему.

— Но почему ты отвергла мою страсть еще до того, как я узнал твое имя? Помнишь мою клятву, которую я дал до того, как увидел тебя на сцене? Ну, когда я пытался узнать имя твоего отца? Именно тогда я сказал, что ты выйдешь за меня замуж.

Роузи долго смотрела на дверь галереи и наконец твердо ответила:

— Нет. Слишком уж сильно читалась на вашем лице ярость, когда сэр Дэнни представил меня наследницей. — По крайней мере Роузи пыталась убедить себя в этом.

— Я был на самом деле взбешен. — Тони так и не выпустил руку Роузи. — Ты очень деликатно напомнила мне, что я — незаконнорожденный. Сотня нахалов, посмевших оскорбить меня на этот счет, были научены уважению моими кулаками и острием моей шпаги. И… и, когда я женюсь на тебе, все начнется снова: злые сплетни, коварное злословие, косые взгляды.

— Не понимаю.

Роузи действительно не понимала. Увидев ее смущение, Тони постарался как можно хладнокровнее объяснить:

— Поползут слухи, что это поместье принадлежит не мне, а моей жене, а я живу за ее счет.

Роузи отодвинулась подальше, словно он угрожал ей.

— Вы заслужили это поместье собственными трудами, это чистая правда.

— К сожалению, правда не всегда имеет значение. — Подобная несправедливость всегда приводила Тони в ярость. — Так, впрочем, было испокон веков: почему-то правда торжествует значительно реже, чем ложь.

— Другими словами, вы отказываете мне в законном наследстве? — выдохнула Роузи.

— Это твое наследство. Ты наследница Сэдле-ра. Я знаю это, а я всегда жил по правде. — Тони придвинулся совсем близко и улыбнулся, увидев злость на лице Роузи. — Итак, если я должен тебе право на это поместье, то ты должна мне то, чего я так жажду.

— Я ничего вам не должна!

— Ты должна мне себя!

Подобрав свои юбки, Роузи бросилась наутек, но не успела сделать и шагу, как Тони поймал ее за талию и поднял высоко в воздух.

Она кричала и отчаянно пинала Тони ногами — Тони смеялся и нес ее к дверям. К черту самоконтроль, к черту романтику! Провались все пропадом, все, кроме Тони и Роузи, лежащих обнаженными на его постели, освещенной лунным светом.

Его спас рефлекс, выработанный годами: услышав тонкий поющий звук спущенной тетивы, Тони бросился на пол.

12.

Это была очень незатейливая стрела — ясеневое древко, заточенное с одной стороны, и гусиное перо с другой. Подобную штуку мог бы изготовить в Англии любой мальчишка, но кто сделал именно эту?

Тони стоял у освещенного утренним солнцем окна своего кабинета и задумчиво вертел в руках стрелу. Этой стрелой и убить-то никого нельзя. Нет, скорее всего нельзя, поправил себя Тони. В подавляющем большинстве случаев стреле все-таки требуется стальной наконечник, глубоко вонзающийся в жертву. Так зачем же тогда стреляли этой деревяшкой?

Прошлой ночью он чуть с ума не сошел от страха, что стрела поразила Роузи, однако она заверила, что с ней все в порядке. Все равно Тони не мог успокоиться — ему хотелось раздеть девушку и, внимательно изучив каждый дюйм ее тела, удостовериться собственными глазами в том, что она в добром здравии.