Вальдемар был прав. Роберт действительно ее любит. Любит сильнее, чем мог бы мечтать. Любит крепче, чем кого-либо на этой земле.
Не успел Роберт спешиться перед входом в дом, как Миллисент, широко распахнув дверь, бросилась ему навстречу. Не успел он коснуться земли ногами, как она схватила его за грудки и крикнула:
– Где ты был?
Роберт не видел смысла обманывать сестру, поэтому сказал:
– В Эдинбурге, провожал Вальдемара.
– Не стоило тебе оставлять принцессу Кларису на меня, Роберт. Ты сделал плохой выбор. Правда, плохой.
И вдруг он понял. Что-то случилось. Огли. Ярость захлестнула его. Он с трудом смог выдавить из себя:
– Расскажи.
– Ее арестовали!
Роберт поднял взгляд и увидел, что в дверях стоит Пруденс. Несчастная и растерянная.
– Полковник Огли нашел этого судью из Гилмишеля…
Недослушав ее, Роберт передал Гелиоса старшему конюху и велел седлать самого быстрого коня на конюшне. Гелиос устал после долгой езды из Эдинбурга.
– Милорд, у нас есть Блейз.
– Судья его не забрал?
– Принцесса оставила его на конюшне во Фрея-Крагс. Конюх послал мне записку, я поехал и немедленно забрал коня.
Хепберн кивнул:
– Тогда седлай Блейза.
Пеппердей стремглав бросился на конюшню, бросив хозяину на бегу:
– Да, милорд. Тот, кто правит конем так здорово, как ее высочество, не заслуживает того, чтобы болтаться на английской виселице.
Подхватив седельную сумку, Роберт побежал в свой кабинет. Миллисент и Пруденс поспешили за ним. Ему было такое не впервой. Отправляться на задание немедленно после приказа. Он знал, что делать.
В кабинете он первым делом опустошил сумку и стал складывать в нее самое необходимое. Нож. Крепкую и прочную веревку.
Еще один нож. Пистолет. Еще один кож. Дежурный набор…
– Роберт, – дрожащим голосом окликнула его Пруденс, – зачем тебе столько ножей?
Роберт удивленно посмотрел на сестер:
– Я умею обращаться с ножами.
– Я думала, тебе достаточно кулаков, – сказала Миллисент.
– И с ними тоже. – Жаль, что с ним нет Вальдемара. Чтобы вызволить пленника из тюрьмы, ему нужен хотя бы один помощник. Но Роберту придется сделать это самому, сделать или умереть. Нет, умереть он не имел права, ибо, если он умрет, Кларису повесят. Оглядевшись, Хепберн спросил: – Осталось ли что-либо от фейерверков?
– Да, – Миллисент подошла к двери и приказала слуге принести на конюшню все оставшиеся петарды.
– Зачем? – спросила Пруденс.
Роберт взглянул на младшую сестру. Лицо у нее было белым как полотно. Она обкусала губы, а в глазах ее застыл страх.
– Петарды могут пригодиться. – Роберт погладил ее по щеке. – Не волнуйся.
Пруденс всхлипнула и выбежала из комнаты.
Кольцо.
Роберт и его швырнул в сумку. Сегодня он отдаст Кларисе кольцо. После того, как вызволит ее из тюрьмы, ибо он непременно ее вызволит. Он не знал, ответит ли она ему согласием, однако девушка, которую только что избавили от смерти, скорее всего будет испытывать к своему спасителю безмерную благодарность. Не то чтобы он хотел получить от Кларисы благодарность. Он хотел ее любви. Но благодарность тоже не стоило сбрасывать со счетов.
– Ты можешь ее вызволить. – Это был не вопрос, а утверждение. Потому что Миллисент в этом не сомневалась.
– Да, могу. – Закинув на плечо седельную сумку, Роберт спустился с лестницы и отправился на конюшню.
– Это ведь ты совершал подвиги, которые полковник Огли приписал себе?
– Возможно.
– Значит, ты можешь ее спасти. Верно?
– Вероятно. – Что он знал о крепости в Гилмишеле? – Все зависит от того, где они ее держат. У меня будет на руках одна мелочь, а все козыри будут у них.
– Может, я поеду с тобой и чем-нибудь помогу? – Тронутый ее предложением, Роберт сказал:
– Нет, дорогая. Никто не может мне помочь в этом деле. Скорее всего работа будет грязной, тяжелой и… – Впервые с того момента, как спрыгнул с седла, Роберт внимательно посмотрел на Миллисент, а не просто скользнул по ней взглядом, как обычно. И увидел, что она не превратилась в прежнюю невзрачную девушку, а осталась такой, какой была на балу. Настоящей красавицей. – Кори покорен?
– Да. – Тон у нее был раздраженный, даже агрессивный. – Наверняка.
– С чего ты взяла? – Миллисент шла следом за братом.
– Он не уехал. Сказал, что останется здесь, чтобы поддержать меня в трудную минуту. – Глаза ее зло сверкнули. – Не знаю, каким образом он собирается меня поддержать. Ходит за мной по пятам и рассказывает свои охотничьи байки.
Роберт усмехнулся. Лучик веселья пробился сквозь мрачные тучи. Она сумела его позабавить, несмотря на весь ужас того положения, в котором он оказался.
Миллисент между тем продолжала:
– Кори – просто охотник на лис. К тому же тупой. – Кори, видимо, впал в немилость. И с какой высоты был низвергнут!
– Да, сестрица, он всегда был таким.
– Но я думала…
– Ты думала, что за его смазливой физиономией кроется какая-то глубина? Ничего подобного. Он тщеславен, обожает себя любимого, отнюдь не умен и не прочь поволочиться за каждой юбкой. – Роберт шагнул в полумрак конюшни. – Но в защиту Кори хочу сказать, что парень он добрый, честный и, если потчует тебя охотничьими историями, значит, по уши в тебя влюблен.
– А вот я в него не влюблена, – сухо заметила Миллисент. Пеппердей с трудом справлялся с Блейзом, который подчинялся только двум людям на свете.
Роберт взял у помощника конюха петарды и спросил у Миллисент:
– Кори намерен сделать тебе предложение?
– Видимо, да. Но я не хочу за него выходить. По крайней мере пока не хочу.
Роберт не мог дождаться, пока Пеппердей закончит седлать коня, и, отодвинув парня, взялся за работу сам.
– А что ты намерена делать? – спросил он, подтягивая подпругу.
– Наверное, поеду с Пруденс в Эдинбург. – Миллисент подала брату уздечку. – Хочу получить удовольствие от сезона вместе с ней и посмотреть на мужчин в Эдинбурге.
Роберт устанавливал мундштук в пасти Блейза и гадал, изменилась ли Миллисент в одночасье. Или всегда была такой, только не знала, как стать собой настоящей? Перекинув сумки через седло, Роберт сказал:
– Так выходи за кого-нибудь получше Кори, идет?
– У каждого своя судьба. Может, я вообще не выйду замуж. – Миллисент поцеловала брата в щеку. – Не могу поверить, что ты все еще здесь. Поезжай за принцессой и привези ее сюда. Этот Фэйрфут – редкостный негодяй, и после случившегося никто не станет считать Огли героем. Уж я об этом позабочусь.
Роберт запрыгнул в седло и пустил Блейза в галоп.
Клариса, обмирая от страха, сидела, прижав колени к груди, на железной койке в полной темноте в тюремной камере крепости Гилмишель и гадала, едят ли крысы принцесс.
Скорее всего едят. К несчастью.
И что еще хуже, Кларису клонило ко сну, ибо события последних тридцати шести часов – столько примерно прошло времени с ее поимки – сильно ее утомили.
Верхом на несчастной понурой кобыле, познавшей все ужасы воспитания Фэйрфута, будь он проклят, под непрестанным дождем, продуваемая всеми ветрами, со связанными руками и эскортом из десяти вооруженных солдат английской армии, Клариса въехала на постоялый двор городка Стур, находившегося уже на территории Англии. Те, кто арестовал ее, очевидно, полагали, что Хепберн не сможет сюда проникнуть.
Дурачье.
В ту ночь полковник Огли целиком вжился в роль благородного полковника победоносной армии, настоящего героя, который, узнав правду о фальшивой принцессе, спешил передать ее в руки правосудия. Он потребовал для нее комнату в гостинице, запер ее там, а ключи положил себе в карман. Клариса не могла сбежать, но и судья Фэйрфут не мог войти к ней, что внушало ей оптимизм, ибо взгляды, которые он на нее бросал, внушали Кларисе ужас.
На следующее утро полковник Огли отбыл. Он уехал, чтобы встретиться с женой и продолжить свое победное турне. Клариса ни за что бы не подумала, что когда-нибудь ей будет не хватать компании полковника, но стоило ей взглянуть в злорадные глаза судьи, как Огли начинал ей казаться ангелом во плоти.
Как ей хотелось попросить у него пощады! Просить пощады у того, кого выставила дураком? Клариса, как никакая другая женщина, понимала, насколько хрупкая и деликатная это штука – мужская самооценка. Но вот что отчаяние делает с девушками: оно делает их невозможно глупыми.
От Стура до Гилмишеля было совсем недалеко верхом, но пешком – порядочно. Однако свет дождливого дня покажется беспредельно ярким, когда окажешься в темнице. Судья Фэйрфут с особым удовольствием обратил ее внимание на виселицу с петлей, болтавшейся на ветру, установленную на тюремном дворе. Клариса сделала вид, будто не слышит его и не видит. В свете дня особенно мрачными выглядели серые камни стен, особенно злорадными усмешки стражников. И даже ее камера на верхнем уровне подземелья, предназначенная, как сообщил ей Фэйрфут, для преступников знатного происхождения, казалась менее мрачной. По крайней мере, войдя в нее, Клариса смогла осмотреть обстановку. Сырой каменный пол. Узкое высокое окно. Железная койка с веревочным основанием, а на нем покрытый плесенью матрас. Горшок. Ведро с водой. Для тюрьмы не так уж и плохо.
И что самое лучшее, Фэйрфут приказал солдатам разрезать веревки у нее на руках, запереть ее в камере и оставить одну. Клариса, наверное, была самой счастливой из заключенных, и все потому, что Фэйрфут ушел. Оставил ее в покое.
Но когда, пройдя по тесной камере, она посмотрела на окно, поняла, что ей до него не добраться, и села на кровать, ей стало ясно, что других заключенных здесь попросту нет. Сюда не доносился ни единый звук: ни шаги стражников, ни стук за стенами. Ничего. И эта тишина действовала Кларисе на нервы. Она думала о том, что ее скоро повесят, представляла себе, что будет при этом ощущать… О Боже! Нет. Надо выбросить эти мысли из головы. Шли часы. Никто не появлялся в коридоре, никто не принес ей еду. Не выдержав, Клариса начала кричать. Никто не откликнулся. Она была здесь совсем одна.
На небе вновь собрались тучи, и камера погрузилась во мрак. Зашло солнце, и темнота стала непроницаемой. Клариса потрогала глаза, желая удостовериться, что они открыты.
Слух ее обострился. Она слышала шорохи расползавшихся насекомых, она слышала, как попискивали крысы, и зубы ее стучали от страха. Она озябла. Хотелось спать. У нее не было одеяла. Слава Богу, Эми вовремя убежала!
Иначе ее постигла бы такай же участь.
Если бы только Роберт был здесь.
Клариса тосковала по Роберту, она не знала, где он сейчас.
Вернулся ли он из Эдинбурга? И если вернулся и увидел, что ее нет, решил ли он, что она сбежала, испугавшись той страсти, которая охватила обоих? Решил ли он, что она настолько труслива, что сбежала не попрощавшись?
Но что за глупые мысли! Роберт знал обо всем, что происходило в городке. Старики сказали бы ему, и он оседлал бы своего коня и отправился к ней на выручку.
Отправился бы? Он спал с ней. Она сделала то, о чем он ее попросил. Он не оставил бы ее в беде. Или оставил бы?
Но он никогда не говорил ей, что любит ее. Никогда не просил ее стать его женой. Даже не выражал желания сделать своей постоянной любовницей, тогда как она уже подумала о такой возможности, которая представлялась разумной для принцессы, влюбившейся в мужчину, за которого ей нельзя выйти замуж.
Клариса отказалась от этой мысли как от недостойной, но выбросить ее из головы не могла. Голова. Она клонилась к коленям. Клариса засыпала.
Что ее разбудило?
Шорох и писк прекратились. И там, далеко, в конце бесконечного коридора она услышала металлический лязг двери. Клариса вскочила. Ноги занемели от неудобной позы, но кровь, подгоняемая надеждой, забурлила в жилах.
Роберт?
Она видела, как язычок пламени – крохотный, неверный – движется по коридору, и, рискуя оказаться в тесной компании с крысами и жуками, бросилась к двери. Прижав к решеткам лицо, она тянулась навстречу свету. Она мечтала окунуться в этот свет, сохранить его, чтобы развеять мглу. Огонек рос, язычок пламени освещал стены. Это было пламя одинокой свечи.
Клариса попятилась…
Эту свечу нес судья Фэйрфут, и на лице его с резкими, грубыми чертами играла улыбка, от которой ей стало жутко.
Кларису начала бить дрожь. Все сильнее. Ей было холодно. Хотелось есть. Ей нечем было обороняться. Она была на десять дюймов ниже и весила килограммов на тридцать меньше, чем Фэйрфут.
Фэйрфут предвкушал удовольствие. На сей раз все козыри были у него на руках. Ему нравилось мучить того, кто слабее.
И тут внутри Кларисы вспыхнул свет. Он был ярче, чем полуденное солнце. Роберт Маккензи обязательно придет к ней на выручку. Не важно, любит он ее или нет, хочет на ней жениться или нет, хочет сделать ее своей любовницей или раздумал. Она была гостьей его дома, и ее силой увели из его вотчины презренные негодяи. Он этого не потерпит.
Более того, он пообещал ей, что она не пострадает, если примет участие в его затее, а полковник Огли сделал Роберта лжецом. И если в этом мире, мире тщеславия и обмана, есть хоть что-то стабильное, так это представление о чести лорда Хепберна, и это чувство долга приведет его сюда.
Ключ провернулся в замке. Дверь открылась.
Клариса распрямила спину.
Когда Фэйрфут шагнул за порог, она улыбалась. Насмешливо улыбалась – насмешка была ее единственным оружием. Растягивая слова, она насмешливо протянула:
– Когда лорд Хепберн явится сюда, он порежет вас на бефстроганов. А я буду смотреть и наслаждаться.
Глава 29
Если мир катится к черту, можно хотя бы получить удовольствие от катания.
Старики Фрея-Крагс
Роберт проехал по мосту, проложенному надо рвом, который некогда был заполнен водой, достал из седельной сумки лом и стал колотить по дубовым воротам крепости.
В ожидании ответа Роберт обвел взглядом мрачную громаду крепости Гилмишель, гадая, как ему вызволить оттуда Кларису. Задача существенно осложнялась тем, что действовать придется ночью, а предварительный наружный осмотр не дал ему ровным счетом ничего полезного для выполнения предстоящей задачи. Крепость была построена четыреста лет назад для охраны английских земель от шотландских набегов к по виду ничем не отличалась от сотни таких же английских крепостей. Громадная, неприступная, не дающая ни единого шанса узнику на побег.
Гилмишель – городок небольшой. Едва ли в этой крепости содержалось так уж много заключенных – и соответственно стражников. Справиться с тремя-четырьмя – не проблема, да и Кларису будет не так уж трудно отыскать. Так что с Божьей помощью Роберт и Клариса уже будут далеко отсюда, когда чертов судья узнает о побеге.
Разумеется, Роберт вернется и поквитается с ним. Хепберн то сжимал, то разжимал кулаки. Однако это удовольствие придется отложить до тех пор, пока Клариса снова не окажется в Маккензи-Мэнор. И если Фэйрфут надругался над ней, смерть его будет долгой и мучительной. Роберт мог изобрести немало способов, как продлить его мучения и унижения, а в этом случае он будет особенно изобретательным.
Роберт еще раз постучал. Дерево глушило звук, но у ворот кто-то непременно должен был стоять на посту. Если бы Вальдемар был с ним, то в это время он бы уже успел перекинуть веревку за стену, забрался бы внутрь и, словно тень, пробирался по коридорам крепости. Возможно, он уже успел бы освободить принцессу и, в случае необходимости, прикрыл бы отход Роберта. Брать крепость всегда надежнее вдвоем, но на сей раз у Роберта не было выбора. Вальдемар сейчас на пути к Лондону, на пути к свободе.
Но должно быть, Роберту не хватало друга сильнее, чем он думал, ибо на мгновение ему показалось, что он увидел человека, взбирающегося по веревке на стену крепости. Роберт хотел было отойти и присмотреться, но как раз в этот момент забранное решеткой окошко в воротах приоткрылось и низкий голос рявкнул:
– Что вы тут шляетесь ночью? Уже комендантский час! – Полным пренебрежения тоном Роберт бросил в ответ:
– Плевал я на ваш дурацкий комендантский час. Вы что, не знаете, кто я такой?
– Не знаю, – ответил охранник уже более уважительно. Свет из караульного помещения осветил стражника. Роберт увидел перед собой настоящего громилу исполинского роста.
Роберт использовал домашнюю заготовку:
– Я полковник Огли. Вы обо мне слышали.
– Нет, – протянул стражник.
– Я герой Пиренейской кампании. У меня полно наград. Я спас жизнь сотням англичан. И захватил ту преступницу, которую вы получили сегодня.
Бегемот почесал затылок.
– Нет, это судья Фэйрфут ее поймал. Вот лжец.
– Вы знаете судью Фэйрфута?
– Да. Я на него работаю.
– Тогда вы знаете правду.
Бегемот пошевелил мозгами и медленно кивнул:
– Ну, вы поймали эту девчонку. И что с того?
– Я хочу увидеть ее. Увидеть немедленно.
– Не вы один.
Роберт начал терять терпение.
– Что вы имеете в виду?
– Судья Фэйрфут сейчас как раз у нее.
Роберта на мгновение ослепила черная ярость. Будь проклят этот Фэйрфут! Он заплатит за все. Роберт быстро взял себя в руки. Голос его звучал лишь чуть раздраженно, когда он сказал:
– Он начал без меня? Видит Бог, я оторву ему яйца. И как давно он с ней?
Бегемот снова почесал затылок.
– С последнего удара часов.
Постучав по воротам ломом, Роберт живо представил себе, что это не лом, а голова судьи.
– Откройте ворота. Немедленно! – На этот раз командирский тон Роберта сработал, поскольку окошко с шумом захлопнулось, и через несколько минут громадная дверь с натужным скрипом отворилась.
– Так-то лучше, – бросил Роберт, проходя за ворота. Роберт лишь молился о том, чтобы бегемот не потребовал предъявить содержимое сумки. – А теперь ведите меня к заключенной.
– Я не могу оставить свой пост, полковник Огли. – Бегемот закрыл за Робертом ворота. Роберт раздраженно вздохнул: – Неужели никто не может меня к ней проводить?
– Хм… – Бегемот почесал щетину на подбородке. – Пройдите к башне, увидите еще охрану. Народу там побольше. Кто-нибудь проводит.
Как бы ни хотелось Роберту броситься бежать, он не мог себе этого позволить. Бегемот наверняка будет наблюдать за ним. Да вся тюремная охрана уже наверняка за ним наблюдает. Поэтому он высокомерно кивнул и с независимым видом пошел через двор, получая удовольствие от того, что пародирует манеру держаться Огли, полную рисовки и притворства. Едва ли это могло сойти за реванш, но пока и это грело душу.
Дверь в помещение тюрьмы была на запоре, и Роберт вновь вытащил лом и постучал им по двери.
Охранник, который ответил ему на этот раз, был аккуратно одет, уже в годах, и по осанке Роберт безошибочно узнал в нем уволенного в запас профессионального военного с отличной выучкой.
Такого на мякине не проведешь.
Роберту не терпелось оказаться внутри и вызволить Кларису прежде, чем Фэйрфут надругается над ней, но Роберт тоже был солдат с опытом и умел вести игру до конца. Вытянувшись в струнку, Роберт надел на лицо непроницаемую маску.
– Я полковник Огли, явился по приглашению судьи Фэйрфута, чтобы допросить пленницу.
– О какой пленнице речь? – спросил охранник.
– Я не дурак. Сегодня к вам поступила только одна пленница. Женщина, которая заявляет, будто она принцесса. Впустите меня немедленно.
К восторгу Роберта, стражник отступил на шаг и пустил Роберта внутрь.
– Есть, сэр. Но судья Фэйрфут не предупреждал о том, что вы придете.
Еще один охранник стоял рядом с мушкетом наготове.
Первый охранник продолжил:
– Так что нам придется сначала связаться е судьей. Как правило он любит проводить допросы один на один.
Роберт скривил губы в леденящей усмешке:
– Обычно ему не приходится со мной соперничать, верно? Но я понимаю. Вы должны исполнять, свой долг.
Охранник кивнул и немного расслабился, признав в Роберте военного человека, понимающего необходимость соблюдать приказы.
– Как вас зовут? – спросил Роберт.
– Рональд.
– Хорошо, Рональд. Я пойду за вами туда, где она содержится.
– Я не могу вам этого разрешить, но вы можете пройти со мной до ворот.
– Это меня устроит. – Еще как устроит! Как только он узнает, где они держат Кларису, он избавится от этого парня и прочих охранников, устранит судью Фэйрфута, и только их с Кларисой и видели. Простой план и вполне выполнимый.
Роберт поднялся следом: за Рональдом, вверх на один лестничный пролет, а дальше дорога шла только вниз, все ниже и ниже. Она не была на самом дне подземелья, но у Роберта жгло нутро при мысли о том, что его Клариса, с ее нежной кожей, делит камеру с мышами, крысами и прочей нечистью… И с Фэйрфутом, с этой гадкой тварью.
Роберт нарочно наступил Рональду на пятки и, когда тот оглянулся, бросил ему:
– Ускорь шаг. У меня нет времени!
Рональд повиновался приказу.
Винтовая лестница привела их в круглое помещение. Там дежурили трое охранников. Роберт мгновенно оценил ситуацию. Один из них держал мушкет. У двух других оружия не было, однако Роберт знал, что оба вооружены. Для заштатного приграничного городка охранники крепости Гилмишель были на редкость хорошо подготовлены к несению боевого дежурства. Роберт подумал о том, что на это есть свои причины: судья Фэйрфут настолько засел в печенках у жителей, что не на шутку опасается покушения на свою жизнь.
Рональд подошел к стражнику с мушкетом и что-то тихо ему сказал.
Роберт отчетливо расслышал ответ:
– Ты что, спятил? Мне еще не надоела жизнь, чтобы я пошел к нему сейчас. Ты же знаешь, что он любит делать с дамами, когда они оказываются здесь. Подожди, сейчас начнутся крики.
Между тем Роберт опустил сумку на пол. Наклонившись над сумкой, он улыбнулся стражникам, оценивая расположение противника, небрежно порылся в ее содержимом.
Еще до того, как стражник с мушкетом завершил свою леденящую кровь речь, у Роберта в каждой руке было по ножу. Первый нож он метнул в того, кто представлял наибольшую опасность: в стражника с мушкетом, второй нож полетел в Рональда и вонзился ему в горло.
Оба упали. Мушкет выпал из рук охранника и с грохотом покатился по каменному полу. И пока Роберт вытаскивал из рукава второй нож и готовился запустить его в одного из двух оставшихся стражников, Рональд успел наставить на него пистолет.
Удача изменила Роберту.
У Рональда из горла текла кровь. Он хрипел, но в глазах солдата Роберт прочел собственный смертный приговор.
Роберт не имеет права погибнуть. Он нужен Кларисе. И в тот момент, когда он метнулся в сторону, грянул мушкетный выстрел.
В следующее мгновение Рональд уже лежал мертвый с пробитой головой. Другой стражник тоже был мертв – из груди его торчал нож, а ведь Роберт не стрелял и нож в охранников не бросал.
Роберт перекатился по полу и, поднявшись на ноги, повернулся к дверному проему.
В дверях стоял мужчина, одетый в черное. Высокий, худой как щепка, с темными волосами и бездонными темными глазами. Лицо его было измазано грязью. Это он пробрался в крепость Гилмишель по веревке и вел себя как человек, который знает, что делает. Он поступил так, как поступил бы Вальдемар, и Роберт готов был убить его.
Незнакомец отбросил в сторону дымящийся ствол; но пистолет не опускал: держал под прицелом последнего оставшегося в живых охранника. Спокойно, с акцентом, который очень сильно напоминал акцент Кларисы, он сказал:
– Вы его не свяжете? Я добуду ключи. У нас мало времени.
Похоже, он был на стороне Роберта.
Неизвестные союзники обычно внушали Роберту беспокойство. У них всегда свой план, свои цели. Вытащив из сумки веревку, Роберт сказал:
– Спасибо, только кто вы, черт возьми?
– Вы меня не узнаете?
Роберт снова взглянул на него и вспомнил.
– Вы рыскали возле моего дома перед балом. Вы – тот самый, на кого я охотился и не смог найти.
– Что там, черт возьми, происходит? – Судья Фэйрфут опустил занесенный кулак, но продолжал держать Кларису за горло. – Если эти дебилы случайно разрядили мушкет, я заставлю их есть собственные кишки.
Перед глазами Кларисы все плыло, но она все же сумела выдавить из себя:
– Я вам говорила. Это лорд Хепберн.
Фэйрфут сжал пальцы так, что Клариса уже простилась с жизнью: вот-вот он свернет ей шею. Глаза его были как черные дыры. Но отпустил ее так же стремительно, как схватил.
Она жадно втянула воздух. Один хриплый, вдох, за ним другой, третий – она жадно дышала, наполняя кислородом легкие.
Она боялась, что Фэйрфут ее изнасилует. Лучше смерть, чем бесчестье. Так говорила бабушка. Но за всю свою долгую королевскую жизнь бабушку ни разу никто не душил и не колотил, и ей так и не пришлось осознать, что если ты любишь мужчину, то готова претерпеть все: любое унижение, любую боль, лишь бы снова его увидеть.
Фэйрфуту совсем не нравились ее язвительные замечания, по поводу его трусости и бессилия, и еще меньше ему нравились ее слова о том, что Роберт придет по его душу и свернет его тщедушную шею. Вот эта последняя ее ремарка спровоцировала его нападение, и если бы не выстрел…
Клариса, качаясь, добрела до кровати и с надеждой устремила взгляд за решетку.
В самом деле это Роберт? Он успел?
Фэйрфут не на шутку разволновался. Он стоял у двери и, прищурившись, смотрел в даль коридора.
Клариса никак не могла отдышаться. Но способность думать вернулась к ней. Как помочь себе и Роберту? Стоит ли напасть на Фэйрфута сзади?
Взгляд ее упал на его пояс. Сможет ли она завладеть его ключами и выбраться отсюда? Клариса огляделась. На самом деле она была не так уж беспомощна. В ее распоряжении было ведро с водой, ночной горшок и зажженная свеча.
Но когда Фэйрфут обернулся к ней, Клариса поняла, что опоздала. В руках у него был кинжал с лезвием в четырнадцать футов и сверкающим острием. Он наставил это острие на нее.
– Если это твой знатный любовник, меня он получит только через твой труп.
Клариса потерла посиневшую шею, не сводя глаз с острия кинжала. Ничего не приходило ей в голову, страх лишил ее способности соображать. Она не хотела быть живым щитом. Тем более для Фэйрфута.
Затем за спиной у судьи она скорее увидела, чем услышала какое-то движение, Роберт? Спасение? Надо его отвлечь. Надо его чем-то отвлечь.
– Я говорила вам, что вы трус? Так оно и есть.
– Не трус, дорогая. Просто я хочу жить и заставить тебя помучиться. – Фэйрфут манил ее кинжалом. – Вставай. Иди сюда.
Не сводя глаз с коридора, Клариса медленно встала, притворяясь, что пострадала сильнее, чем было на самом деле, пытаясь набрать в легкие как можно больше воздуха, чтобы тело начало ее слушаться. Она бочком приблизилась к Фэйрфуту.
Когда он уже мог дотянуться до нее рукой, она сказала:
– У вас ничего не получится. Лорд Хепберн убьет вас, что бы вы ни делали. – И в тот момент, когда Фэйрфут протянул руку, чтобы схватить ее, Клариса смахнула на пол свечу, и камера погрузилась во мрак.
– Глупая сучка! – взревел Фэйрфут. Она слышала, как гремели ключи у него на поясе – это он пытался ее обнаружить. Сталь кинжала царапала каменные стены, клинок полоснул металл ведра. Клариса пнула ему под ноги ночной горшок. Судя по тому, как он взвизгнул, удар пришелся в десятку. Забравшись под кровать, Клариса свернулась в клубок. Она молилась о том, чтобы Роберт оказался здесь прямо сейчас, раньше, чем Фэйрфут ее обнаружит, потому что зубы ее стучали от страха. Она трусила не меньше, чем Фэйрфут.
Фэйрфут метался по камере, изрытая грязные ругательства. Он приближался к ней.
И сквозь шум его шагов и его проклятий Клариса расслышала тонкий свистящий звук. Она уже слышала его раньше. Подняв голову, она попыталась определить, что это, и вдруг…
Бум!
Взрыв оглушил ее. Вспышка ослепила. Она почувствовала едкий запах пороха. Красные и золотые искры сыпались со всех сторон, и за каждой искоркой волочился тонкий шлейф дыма.
Фейерверк. Она видела его на балу в Маккензи-Мэнор.
Праздничный салют.
Салют свободы.
Не раздумывая, она выкатилась, из-под кровати и бросилась сквозь искры и пламя к визжащему Фэйрфуту. Сильнейший удар под колени, и он упал, ударившись головой о ножку кровати.
Клариса пробралась к нему поближе.
Он не шевелился.
Сняв с пояса ключи, Клариса бросилась к двери. Искры все еще летали по камере, когда она вставляла ключ в замок.
Она слышала топот ног в коридоре. В ушах стоял шум. Господи, только бы это был Роберт!
Молитва ее была услышана. Роберт бежал по коридору с факелом в руке, и никогда она не любила его сильнее, чем в эту минуту.
Шатаясь, она вышла из камеры. Он обнял ее свободной рукой.
– Ты пострадала? – Он пробежал рукой по ее волосам, по ее телу. – Ничего не загорелось? Ты не обожглась?
– Нет!
– Где Фэйрфут? – Роберт направил пламя факела так, чтобы осветить камеру. – Черт! Ты сама его убила?
– Я его просто вырубила. – Клариса закрыла дверь и заперла на замок. – Пошли!
– Могла бы оставить его для меня. – Схватив ее под руку, он побежал туда, где в конце коридора маячил свет.
– Я была под кроватью. И это меня спасло. – Клариса обнаружила, что, несмотря на недавнее удушье, дыхания у нее вполне хватает для бега. У нее мелькнула мысль, что страх – отличный стимулятор.
Когда они добежали до комнаты охраны, Клариса увидела на полу три трупа, связанного охранника и поджидавшего их незнакомца, одетого во все черное.
Ей не понравилось его лицо. Он был слишком худ, слишком суров и мрачен, к тому же он ей кого-то напоминал. Кого-то, кто внушал ей беспокойство.
Клариса была в замешательстве, но Роберт закинул сумку на плечо и сказал:
– Ну что, пошли. – Незнакомец присоединился к ним.
