Глава 21

— Мадемуазель Милфорд, как жаль, что вы не видели мою кузину, — по-английски, хотя и с легким французским акцентом, сказала Кики, сидя рядом с Селестой на кровати Пенелопы. — Она такая храбрая! Послала меня звать на помощь, а сама осталась один на один с этим ужасным… canard.

— Понимаю. — Селеста поднялась, чиркнула спичкой и принялась зажигать от нее свечи в детской.

Обеих девочек уже вымыли в горячей ванне, обсушили, обогрели и переодели в белые ночные рубашки. Кики и Пенелопа успели немного успокоиться, хотя пережитый страх еще таился в глубине их глаз.

До дома Пенелопу Гаррик нес на руках, а теперь с ними была Селеста. Миссис Браун тоже была здесь и останется рядом с девочками на всю ночь, чтобы успокоить их, если у них начнутся кошмары. Правда, Пенелопа вела себя очень тихо, а когда ее спросили, почему она так поступила, ответила, что не могла иначе. Она считала своим долгом пойти вместе с Кики.

Кики переживала случившееся по-своему — трещала без остановки.

— Пенелопа кричала, чтобы отвлечь на себя внимание te gredin, пока я убегала с холма.

— Да, Пенелопа вела себя очень отважно, — ответила Селеста и снова присела на кровать Кики.

— Я разыскала дядю Гаррика и стала рассказывать ему о том, что случилось, но он не понимал меня. Он не говорит по-французски, поэтому мне пришлось говорить на английском. Видели бы вы, как он удивился!

— Кики хихикнула и уткнулась головой в плечо Селесты. — Он был таким смешным! Брови подняты, рот раскрыт…

Пенелопа вздохнула на своей кровати. Эту историю слышала за вечер уже раз двенадцать, не меньше.

— Ты с самого начала должна была начать говорить с ним по-английски, — заметила Пенелопа.

— Я про это совсем забыла, — ответила Кики.

— Больше я уже никогда не буду счастлива, — грустно заметила Пенелопа.

Селеста подавила готовую появиться на ее губах улыбку.

— Не понимаю, — вскинула голову Кики.

— Я хочу сказать, что теперь ты никуда не сбежишь и мне придется всю жизнь слушать, как ты болтаешь, болтаешь…

— Да, теперь я никуда не сбегу, — тряхнула Кики своими светлыми локонами, — и всегда буду рядом с тобой, та chere cousine.

— Очень трогательно, — подала голос миссис Браун, появляясь возле кроватей с горячими грелками в руках. — Но теперь вам нужно ложиться спать. Время уже позднее. Давайте укладывайтесь, а мисс Селесту мы отпустим, пусть она идет вниз, к гостям. Сегодня прощальный бал, и ей наверняка захочется потанцевать.

Кики поцеловала Пенелопу в щеку, соскочила с кровати и пошлепала босыми ногами по полу, чтобы перебраться к себе.

Селеста подошла, чтобы поцеловать девочек на ночь, и когда она наклонилась к Кики, та чуть слышно спросила:

— Вы выйдете замуж за моего папу?

Селеста невольно смутилась. Разумеется, дети все видят и все слышат, в том числе и сплетни, которые разносят слуги. Разумеется, они не могут не задумываться над тем, как события последних дней отразятся на их собственной судьбе.

Вопрос Кики — прямой, детский — неожиданно поставил Селесту перед фактом, отрицать который дальше было просто невозможно. Она не любила Эллери.

Она была влюблена в его образ, оставшийся ярким пятном в ее детских воспоминаниях. Ей нравилась мысль о том, чтобы быть рядом с Эллери, затмить для него всех остальных женщин и жить с ним в свое удовольствие.

Но Эллери не был тем мужчиной, которого стоило бы добиваться любой ценой. Граф де Росселин учил ее искать в жизни свою половинку. А Эллери, увы, не был ее половинкой.

Селеста улыбнулась Кики и ответила, покачав головой:

— Твой папа обручен с леди Патрицией. Я думаю, что он женится на ней, если она, разумеется, согласится выйти за него замуж.

Теперь, после истории с похищением, происхождение Кики больше ни для кого не было секретов. Селеста помнила, каким стало лицо Патриции, когда она узнала эту новость. Очевидно, ей есть над чем подумать.

Селеста перешла к кровати Пенелопы, и та, точно так же, как Кики, тихонько спросила:

— Вы собираетесь выйти замуж за моего папу?

Селеста застыла на месте, глядя в темные глаза Пенелопы.

Выйти замуж? За Гаррика Трокмортона? Сегодня утром на кухне она при всех заявила, что этого не будет. Говорила об этом с презрением. Да, еще сегодня утром мысль о том, чтобы выйти замуж за Гаррика, не могла даже прийти ей в голову. Но теперь…

Теперь он казался ей именно тем человеком, найти которого она мечтала всю жизнь. Он оказался способным ради своего ребенка вступить в схватку с опасным противником, проявил отвагу и силу.

— Он любит вас, — глаза Пенелопы были как две капли воды похожи на глаза ее отца — такие же глубокие и внимательные. — Так, как он, вас никто не любит. Мне кажется, что вы тоже любите его.

Селеста сглотнула подкативший к горлу комок. Если следовать заветам графа де Росселина, Гаррик действительно был ее половинкой. Человеком, о котором она всегда мечтала.

— Вы подумайте, — сказала Пенелопа и добавила с неожиданной для ее возраста серьезностью: — Скажите, теперь я всегда должна буду заботиться о Кики?

Этот коротенький разговор потряс Селесту до глубины души, и она смогла ответить лишь одним словом:

— Да.

Оставив девочек на попечение миссис Браун, Селеста ушла в свою заново отремонтированную спальню, расположенную рядом с детской. В камине негромко трещал огонь, горели зажженные свечи, а посреди спальни стояла приготовленная ванна с теплой водой.

Подойдя к окну, Селеста посмотрела в ночное небо. Дождь закончился, и оно, как и два дня тому назад, было усыпано крупными дрожащими звездами. Все как в ту ночь, когда они так пылко целовались с Гарриком.

Она любит Гаррика Трокмортона! Эта мысль только казалась новой, на самом деле она давно гнездилась в Душе Селесты. Эта мысль объясняла все, что Селеста пережила и испытала за последние дни. Она вернулась домой из Парижа, уверенная в себе, окрыленная целью, которую считала смыслом всей своей жизни.

Но вместо этого повстречалась с Гарриком, и с этого момента все изменилось. Как быстро он сумел доказать, что ее мечты об Эллери ничего не стоят, как быстро сумел смутить ее душу.

Но тучи непонимания рассеялись, и теперь Селеста знала наверняка, что любит Гаррика Трокмортона.

Она не могла больше обманывать саму себя. Возможно, ее любовь окажется безответной, ведь Гаррик сам говорил о том, что охватившая его страсть кажется ему незваной и нежеланной. Но ее чувств ничто уже не изменит.

Но как ответить на его любовь? Как показать Гаррику свою любовь?

Решение пришло к Селесте сразу. Она вынула из шкафа свое лучшее бальное платье — золотисто-медовое, под цвет ее волосам, с низким декольте и… застегивающееся на пуговицы спереди.

Трокмортон не мог понять, как она разыскала его в темной оранжерее. Он никак не мог предположить, что Селеста придет к нему. Сама. Особенно когда музыканты играют вальс и можно кружить в нем с обаятельным, неотразимым Эллери. Но она пришла, и Гаррик услышал в тишине оранжереи шуршание ее платья.

Он выпрямился на диване с чашкой кофе в руке — на том самом диване, на котором соблазнял Селесту. Уставившись в темное ночное окно, Гаррик сделал вид. что не услышал появления Селесты. Так он чувствовал себя безопаснее.

Она вошла с зажженным канделябром в руке, поставила его на стоящий у стены стол, и в оранжерее стало светлее, но не настолько, чтобы осветить все ее углы. Гаррик не хотел смотреть на Селесту — такую красивую, такую недоступную. И он продолжал сидеть молча, неподвижно и сидел так до тех пор, пока Селеста не остановилась у самого его плеча.

— Что вам нужно, Селеста?

Она негромко вздохнула, словно удивилась, услышав его голос, и ответила с легким французским акцентом, который всегда появлялся у нее в минуты волнений:

— Откуда вы узнали, что это я?

— По звуку шагов. По запаху. По тому, как… — Он замолчал.

— По тому, как отозвалось ваше тело? — закончила за него Селеста.

Гаррик поднял голову. Волосы Селесты были распущены и свободно падали на плечи, и от этого она казалась еще соблазнительнее. Можно было подумать, что Селеста приготовилась ко сну.

— Вы слишком долго жили в романтическом городе Париже, — резко произнес он.

— Простите, если покажусь вам нескромной, — она присела на диван рядом с Гарриком, обдав его запахом своих духов, — но мое тело тоже откликается на вашу близость.

Цитрус, корица и иланг-иланг. Он вспомнил состав духов.

— Не говорите так, — коротко рассмеялся Гаррик — Не забывайте, что вы влюблены в Эллери.

— Хорошо. — Она положила руку на спинку дивана. — Боюсь, я сегодня сделала одно открытие.

— Открытие? Вот как? — Гаррик отпил глоток из чашки с дымящимся кофе, старательно отводя взгляд от Селесты.

— Звучит довольно грозно.

— Возможно. Я пыталась бороться с правдой, но сегодня она предстала передо мной во всей своей наготе.

— Неприятное дело.

— Очень.

Платье было золотистым, переливающимся в мерцающем свете свечи. Тонкие, едва заметные атласные бретельки оставляли плечи обнаженными, а вырез был настолько глубок, что в нем можно видеть… Да, почти всю грудь, всколыхнувшуюся, когда Селеста поправила свою пышную юбку.

Гаррик счел за лучшее снова отвести взгляд и уставился в темное окно. На черном стекле, как в зеркале, отражалось золотое пятно: свет зажженной свечи.

«Сегодня я убил человека, который едва не похитил мою дочь», — неожиданно подумал Гаррик.

К сожалению, никто из гостей или их слуг не смог опознать убитого. А потом Гаррику пришлось объяснять Патриции, что у Эллери есть дочь, и он надеялся, что ему удалось слегка успокоить расстроенную невесту. Теперь в окне Гаррик видел и свое собственное отражение — мрачный человек в старомодном сюртуке и широком галстуке, человек, погруженный в свои мысли. Нет, не такой мужчина должен сидеть рядом с прекрасной девушкой, одетой в легкомысленное бальное платье, тем более в то время, когда совсем рядом звучит музыка и кружатся пары.

Но Селеста была здесь, и, хотелось того Гаррику или нет, он не мог не любоваться ею. Казалось, девушка тихо радуется чему-то, об этом говорили ямочки, то появлявшиеся на ее щеках, то снова исчезавшие. На виске Селесты подрагивал тонкий упругий локон, похожий на вьюнок. Еще Гаррик мог видеть ее тонкую длинную шею и губы — полные, розовые, слегка вытянутые вперед, словно для поцелуя.

Очевидно, события сегодняшнего сумасшедшего дня окончательно выветрили у Гаррика остатки здравого смысла, потому что сейчас сильнее, чем когда-нибудь, он пылал страстью к этой женщине. К единственной для него женщине на свете.

Селеста неожиданно повернула голову, посмотрела в окно и перехватила в стекле взгляд Гаррика, устремленный на нее. Она улыбнулась. Теперь все свое обаяние, некогда предназначавшееся для Эллери, она обратила на Гаррика.

Будь на ее месте другая, Гаррик непременно задумался бы над тем, что за игру затеяла эта женщина, однако за эти дни он успел понять, что Селеста никогда не играет и не притворяется. Но почему тогда она улыбается ему? Нет, нужно сохранять самообладание. Черт побери, такая улыбка может разбить в дребезги любые устои!

— Почему вы не танцуете на балу? — хмуро спросил Гаррик.

— А вы?

— Это прощальный бал. Вам лучше поспешить туда.

— Если вы того желаете.

Она продолжала смотреть в окно не мигая, с каким-то отчаянным выражением в глазах. При этом она не перестала улыбаться, и эта улыбка продолжала согревать сердце Гаррика.

Сегодня днем их объединял страх и волнение за девочек. Сегодня утром они ссорились и целовались. А вчера он соблазнил Селесту помимо ее воли. Как же может она после этого смотреть на него с таким выражением, с такой улыбкой? Как будто ей приятно смотреть на него?

— Я не хочу мешаться у всех под ногами во время официальной помолвки, — пояснил Гаррик. — Да и леди Патрицию мое присутствие вряд ли порадовало бы.

— А я думала, что вы должны быть там, чтобы держать ситуацию под контролем.

— Там мама. Она справится и без меня. А если начнутся неприятности с лордом Лонгшо, пусть Эллери сам выкручивается. Пора и ему повзрослеть.

— Давно пора.

Этот короткий приговор сразил Гаррика. Похоже, что звезда Эллери закатилась.

Трокмортон выпрямил спину и строго сказал:

— Сегодня днем вы не выполнили мой приказ.

— А именно?

— Я запретил вам выходить вслед за мной на поиски Пенелопы.

— Я подумала, что вам может потребоваться помощь.

— Вы сами сказали, что я умею контролировать любую ситуацию.

Она улыбнулась и ответила, поправляя складки на платье:

— А еще я думала, что вы мне обрадуетесь.

К сожалению, это было правдой. Он вспомнил, как растерялся там, под дождем, когда никак не мог успокоить Пенелопу. Он гладил ее по волосам, но она льнула не к нему, а к Селесте. Тогда это задело его, но одновременно он был рад тому, что рядом оказался человек, на которого можно переложить часть своего груза. Да и откуда он, привыкший командовать и повелевать, мог знать, как нужно успокаивать испуганных детей?

— Она никогда прежде не видела, как убивают людей, — сказал Гаррик.

— И больше не увидит, я надеюсь.

— Вы уложили ее… их в постель?

Улыбка на лице Селесты погасла, и она ответила, опустив взгляд:

— Да, и я хотела поговорить с вами о девочках.

О боже! Гаррик напрягся, едва не пролив остывший кофе.

— С ними все в порядке?

— Да, вполне. — Селеста притронулась к рукаву Гаррика. — Простите, я не хотела вас напугать. У вас после сегодняшнего происшествия все нервы, должно быть, напряжены.

Несколько успокоенный, но все еще встревоженный, он раздраженно ответил:

— Дорогая мисс Милфорд, мои нервы всегда в полном порядке.

— Разумеется. — Она опустила свои длинные ресницы. — Я совсем забыла о том, что вы бесстрастный человек.

— Один из самых бесстрастных людей во всей Англии, — хмуро поправил он, решив быть честным до конца.

— Я вижу. — Ее ресницы вспорхнули вверх, а на щеках снова появились ямочки.

— Не уверен, что вы действительно это понимаете, — еще холоднее сказал Гаррик.

— Сказать по правде, я чувствую свою ответственность за то, что произошло сегодня с девочками.

— Вы? — удивленно переспросил Гаррик.

— Я же их гувернантка. Если бы я хорошо справилась со своими обязанностями, Кики не пришло бы в голову бежать, и Пенелопа не пустилась бы вслед за ней.

Нет, женской логики ему не понять никогда. Разве кто-нибудь стал бы добровольно принимать на себя ответственность за то, в чем его нельзя упрекнуть? Что ж, Селесте в очередной раз удалось удивить его. Вот и пойми, как себя вести с такой женщиной. Впрочем, Гаррик чувствовал, как именно ему нужно вести себя с ней, но мысль эта казалась настоящим безумством.

— На эту неделю, пока шли праздники, посвященные помолвке Эллери, я взял вас под свою опеку, — сказал он. — О чем тут спорить?

— Я это помню, — подбородок Селесты задрожал. — Но на будущее обещаю, что не буду столько времени заниматься собой и целиком займусь своими обязанностями.

— И помните, за все, что происходит в моем доме, отвечаю только я.

Она медленно наклонилась к Гаррику. Провела кончиками пальцев по его щеке. Погладила висок.

— Сколько на вас ответственности, — ласково сказала Селеста. — Позвольте мне… утешить вас.

Ее глаза говорили красноречивее слов. Они говорили о том, что Селеста хочет его ласк.

Но Гаррик продолжал стоять на своем:

— Я не тот человек, который нужен такой девушке, как вы.

Она прикоснулась пальцами к его губам и прошептала:

— Правда? Но даже такая девушка, как я, может распознать в вас страстную натуру.

— Ах, вы об этом. — Он старался сохранять самообладание, впрочем, не слишком успешно. — Забудьте об этом. Соблазнять женщин для меня настолько привычно, что…

Она громко рассмеялась в ответ:

— Я знаю точно, что вы за всю свою жизнь никого не соблазнили, Гаррик. Кроме меня. Я хорошо помню вас самого детства, и, кроме того, у меня немало друзей среди слуг. А они, знаете ли, любят посплетничать о своих господах.

Он растерянно посмотрел на нее.

Белые перчатки, натянутые до локтя, придавали Селесте вид скромницы, хотя это была лишь иллюзия. Но вот она расстегнула перчатки, обнажив нежную, матовую кожу, покрытую легким пушком. Выглядело это очень эротично.

Селеста уронила одну перчатку на диван, другую сбросила на пол. Теперь стали видны ее тонкие, чуткие пальцы.

— Не далее как сегодня утром вы взяли мою руку и прижали ее сюда. — Она скользнула ладонью вниз и чуть нажала на то место, где оттопыривались брюки Гаррика.

— Вы… вы просто не понимаете, что вы делаете, — ответил он сквозь зубы, чувствуя, как последние остатки самообладания покидают его.

Селеста молча окинула Гаррика долгим взглядом, а затем сказала:

— Вы хотите сказать, я была не права, когда рассказывала леди Патриции о лошадиной случке?

Этого Гаррик уже не вытерпел. Он расхохотался, забыв на секунду даже о мучительной тяжести в паху.

— Нет, это вы… правильно рассказали. Но дело не в этом. Вы не совсем понимаете различия, которые существуют между нами.

— О, это совсем просто, — улыбнулась Селеста, мгновенно успокаиваясь. — Вы — Гаррик Трокмортон. Я — дочь садовника. Я не рассчитываю выйти за вас замуж и не собираюсь становиться вашей любовницей. Но, зная о том, как вы умеете доставлять женщине наслаждение, я хочу, чтобы вы были моим первым мужчиной.

— Но после того, что произошло между нами за последнее время, вы должны были бы обходить меня стороной! Почему вы поступаете иначе?

Она ответила, сверкнув улыбкой:

— Потому что я люблю вас, Гаррик Трокмортон.

Он отскочил назад, словно горничная, увидавшая мышь.

— Не может быть! Вы так не думаете!

«Она просто сама не понимает, что говорит. Не понимает смысла этого слова», — пытался успокоить себя Трокмортон.

— Я имею право думать так, как подсказывает мне мое сердце, — ответила Селеста, наклоняясь вперед, к Гаррику. — И не забывайте, я знаю вас всю свою жизнь, так что вы не можете утверждать, будто я сделала свое признание просто в порыве чувств.

— И все же, это только порыв… — Рука Гаррика помимо его воли легла на грудь Селесты, выступающую над низким декольте. Ее кожа была нежнее атласа и шелка, золотистая, словно напоенная солнцем. Селеста глубоко вздохнула, ее грудь поднялась и наполнила ладонь Гаррика.

— Даже если это и так, мне некого винить, кроме самой себя.

Черт их разберет, этих женщин! Любовь! Как она могла сказать, что любит его? Всего несколько дней назад она была безумно влюблена в Эллери… Правда, он всегда знал, что это заблуждение. Вот и сейчас она заблуждается, и нужно остановить ее, пока не поздно. Похоже, он перестарался в своих ухаживаниях, она сказала, что любит его. Это выглядит так, словно на этот раз она решила сама соблазнить его.

Нужно прояснить и устранить это недоразумение.

— Если вы сейчас же не уйдете, я… уложу вас в свою постель!

Она спокойно посмотрела на него.

— Вам это понятно? — спросил Гаррик. — Возможно, за то, что я сделал с вами, я уже заслужил адские муки. Но даже понимая это, я не смогу сдержаться на этот раз. Боюсь, что бурные события сегодняшнего дня окончательно вывели меня из равновесия.

Она скинула туфли.

Жадно, словно почуявший добычу волк, Гаррик проследил за тем, как они улетают в темные глубины оранжереи. Если Селеста хотела лишить его остатков его самообладания, то она прекрасно справилась со своей задачей.

Любовь. Святые небеса! Ведь Селеста прекрасна, невинна и молода — на целых десять лет моложе его! И что может связывать их? То, что они оба побывали за границей? Годы, прожитые вместе под крышей Блайд-холла? То, что Селеста кажется вполне взрослым человеком — в отличие от Эллери? Неужели все го этого достаточно для того, чтобы она смогла полю бить такого скучного, невзрачного человека, как он Гаррик Трокмортон?

Он решил прояснить ситуацию до конца: |

— Предупреждаю еще раз: если вы сейчас же не уйдете, я лишу вас невинности.

Она встала и чуть заметно улыбнулась. Конечно она все поняла и решила отступить. Гаррик почувствовал себя самым несчастным человеком на свете, но он понимал, что так будет лучше для всех.

Она босиком направилась к двери.

Ну вот и все. Слава богу, Селеста поняла бессмысленность своей затеи. Она спасла его душу от смертного греха, не дала ему лишить невинности дочь своего садовника. Но как же при этом болело его сердце!

Щелкнул дверной замок.

Гаррик откинулся на спинку дивана, закрыл глаза и попытался взять себя в руки. В глубине души он всегда был страстным, пылким человеком, но здесь было нечто большее, чем страсть. Ему безумно хотелось вскочить и броситься вслед за Селестой, схватить ее на руки и отнести назад, сюда, на этот диван.

И открыться ей — во всей своей примитивной простоте.

Но Селесте не нужны были его признания. Она сделала правильный выбор, она достойна лучшего.

За спиной послышался шелест шелка, и от этого звука напрягся каждый мускул в теле Гаррика. Знакомый запах долетел до его ноздрей — цитрус, корица и иланг-иланг.

Очевидно, от долгого воздержания у него начались галлюцинации. А может быть, он просто сошел с ума.

На его плечи легли руки Селесты, и послышался ее голос:

— Я хочу тебя.

Глава 22

Слвоими ладонями Селеста массировала жесткие, широкие плечи Гаррика и наблюдала в стекле за выражением его лица. Ждала, когда он откроет глаза. Наконец он поднял веки и посмотрел в глаза Селесте. Его рот оставался плотно сжатым, брови нахмуренными. Гаррик смотрел на отражение Селесты в черном окне и тяжело дышал. На его лице отразилась борьба, раздирающая его изнутри: борьба между чувством долга и примитивным мужским желанием.

Впрочем, он слишком устал от этой борьбы, и для того, чтобы чувство долга окончательно замолчало, хватило даже тех не женских хитростей, которыми владела Селеста.

— Признаюсь, у меня нет никакого опыта в таких делах, — с улыбкой сказала она, — но мне всегда казалось, что мужчина, который собирается лишить девушку невинности, не должен быть таким хмурым.