Глава 7

Консьерж и бровью не повел, когда Брэнди попросила бутылку шампанского, вазу с фруктами и три дюжины белых свечей. Только спросил про свечи.

– Ароматичные или простые? В баночках? На подставках?

– Простые и несколько штук в баночках, на всякий случай. Но в основном, я полагаю, подойдут обычные столбики. Принесете и поставите их вон там… – Брэнди обозрела свое временное пристанище.

Роберто поселился в отеле «Резолюшн» на Мичиган-авеню. Занимаемые им апартаменты располагались в угловой части здания, на последнем, пятьдесят восьмом этаже.

Ей это не понравилось. Высота вызывала у нее тошноту. А вообще, если не выглядывать в окно, все было прекрасно. Более чем прекрасно. Потолки парили вверх на два этажа. Сквозь слуховые окна сверкали звезды, ярко и холодно в темноте вечности. Стены в гостиной купались в мерцающем золотистом свете от газового камина.

На старинном письменном столе находилось чудо техники – ноутбук Роберто вместе с его сумкой. Вообще вся мебель была похожа на старинную, но с удобными современными сиденьями, включая софу на ножках в форме звериных лап и с обивкой из полосатого атласа.

– Я думаю, можно будет поставить свечи там, на столе. – Брэнди жестом показала в сторону софы.

– За той хлипкой кушеткой? – уточнил консьерж.

– Да. Именно там. Я расставлю их на столе. Они потребуются мне в следующие полчаса.

– Хорошо. – Консьерж поклонился и вышел.

Брэнди подождала, пока он закроет дверь, а потом забрала свой рюкзачок и опрометью побежала в ванную. Все запланированные омовения были выполнены через сорок пять минут. Освежившись под душем, Брэнди скользнула обратно в свое алое шелковое платье и золотые туфли. Высушила волосы и собрала их в пучок на затылке. Промокнула шею и запястья духами с запахом сандалового дерева и апельсина. Зажгла свечи и устроилась на софе – картинно улеглась на бок и подперла голову рукой. Мерцающее пламя камина окутывало ее сладострастным смыслом. Она была уверена, что сделала все для того, чтобы превратить эту ночь в чувственный разгул с самым сексуальным мужчиной в Чикаго, мужчиной, которого она выбрала сама.

Но когда он вошел, Брэнди поняла, что этой ночью она может контролировать все, за исключением… Роберте. В ее тщательно продуманной схеме отмщения он был неизвестным элементом.

При виде нее Роберто резко остановился. Положил руки на бедра и прищурил глаза.

Пират! Он был похож на пирата.

Он двинулся к ней, избавляясь на ходу от своего галстука-бабочки и пиджака, но не грозной походкой, а крадучись. И вид у него был голодный.

Брэнди вдруг показалось, что сейчас она менее всего похожа на соблазнительницу, а скорее напоминает девственницу, которую сейчас изнасилуют.

Но голос его прозвучал довольно мягко.

– Как вам нравятся здешние удобства?

– Ничего очаровательнее я за всю жизнь не встречала. И вид красивый. – Брэнди показала жестом на два гигантских угловых окна. Сквозь них, точно зажженные свечи на торте, мерцали разбросанные огни Чикаго, а за его пределами просматривалось озеро Мичиган, как темное пятно в ледяной ночи.

– Хорошо, – сказал Роберто. Низкий тембр его голоса стал еще ниже. – Мне хочется, чтобы вы почувствовали себя счастливой.

– Я счастлива. – Брэнди грациозно села. – Очень счастлива. Та ванная комната – живое олицетворение декаданса. Я могу прямо сейчас протанцевать соло из «Лебединого озера» от ванной до туалетного столика. – Она заболталась. И это все потому, что сердце ее заколотилось сильнее.

Ведь это то, что она хотела, не правда ли? Не она ли хотела секса с мужчиной, о котором могла мечтать каждая женщина?

Да, конечно. Но она не приняла в расчет, что женщины мечтают об опасных мужчинах. Несомненно, итальянский граф не представлял никакой угрозы. Но сейчас, во мраке ночи, зная, что скоро их тела сольются воедино, Брэнди воспринимала Роберто как опасного.

Вообще он показался ей таким еще на вечере у дяди Чарлза, но собственный гнев мешал ее правильному пониманию. Она вспомнила об этом только сейчас.

Раздираемая беспокойством и быстро возрастающим благоговейным трепетом, она кусала губу, наблюдая, как Роберто расстегивает рубашку.

Он в одежде производил впечатление очень высокого и сильного мужчины, но его костюм скрывал каскад выпирающих мышц на плечах и груди, его великолепно накачанный живот. Этот человек был сложен как греческий бог и тем вызывал у нее удивление. Большинство мужчин, доводивших себя упражнениями до такого совершенства, упивались своим телом – восхищаться женщиной им было недосуг. Внимание же Роберто, напротив, сейчас было целиком сосредоточено на Брэнди. Но ее, не привыкшую находиться в фокусе столь пристального внимания, это пугало. Пугало и… возбуждало.

– По дороге сюда я убеждал себя, что глаза мои меня обманули. Я говорил себе: не может быть, чтобы вы были так великолепны. Но вы… с вашими золотистыми волосами, убранными высоко наверх, в этом красном шелке, ласкающем восхитительную кожу, соблазнительные линии вашего тела… – Роберто улыбнулся, и ямочки, обозначившиеся у него на щеках, стали еще глубже, – и в этих фривольных золотых босоножках вы выглядите как римское пиршество.

– Правда? – сказала Брэнди. Странно, как быстро ее холодные ноги согрелись под солнечными лучами его похвалы.

Роберто вернул ее назад, к тому времени, когда ей было восемнадцать и она училась в колледже. Она только-только познала свою потенциальную сексапильность. Тиффани говорила тогда, что юность – это величайший катализатор полового чувства из всех существующих. Но Брэнди не сразу поняла, как права ее мать. Она убедилась в этом, когда на нее начали бросаться ребята постарше из ее студенческой братии, пытаясь произвести впечатление.

Потом она познакомилась с Аланом и сделала разумный выбор, то есть приняла его предложение. Они встречались четыре года. За это время она сделала для себя сенсационное открытие, что улыбкой можно превратить мужчину в добровольного раба. Но каким-то образом все это в один миг оказалось позади. Осталась лишь прозаичная, почти уставшая от жизни женщина.

Сейчас Роберто своим грудным голосом говорил ей ласковые слова, называя ее восхитительной. И она ему верила.

Вспомнив о своем плане, Брэнди начала действовать. Она сползла с дивана и потянулась. Когда она грациозно изогнула руки над головой, ее грудь едва не выскользнула из лифа.

Порывистый вздох Роберто был для нее что бальзам на душу.

Брэнди отстегнула заколку, державшую волосы, и тряхнула головой. Недавно подкрашенные, посветлевшие пряди рассыпались по плечам.

Роберто, почти не замеченный ею, резким движением опустился на колени рядом с ней.

– Вы – римское празднество, – сказал он. – И это убеждает меня, что я гладиатор-завоеватель. – Теплый густой тембр его голоса внезапно изменился. Теперь в гортанном звуке слышалось отчаяние. Вместе с неутоленным желанием. Захватив голову Брэнди в свои широкие ладони, он удерживал ее для поцелуя. В этом поцелуе были грубое плотское чувство и робкая надежда.

Где он выучился так целоваться? Так ласкать ее губы? И так опытно проникать языком во все закутки ее рта, что у нее усиливалось ощущение тепла между ног?

Когда он отнял свои губы, Брэнди крепче сжала бедра, чтобы сберечь ощущения.

Но он не ушел, а лишь двинулся вверх – поцеловать ей веки, пососать мочку уха и потом легонько ее укусить. Брэнди судорожно вздохнула и в первый миг попыталась воспротивиться.

– Я сделал больно? – пробормотал Роберто. Не дождавшись прямого ответа, он отстранился и пальцем провел вдоль ее нижней губы. – Дорогая, вы должны меня инструктировать. Мне совсем не хочется причинить вам боль. Дразнить, щекотать, заставить громко кричать в экстазе – да, но делать больно? Никогда.

– Нет-нет, мне не больно, – сказала Брэнди.

Однако внезапный переход от восприятия этого как чисто случайной небрежности к осязаемому ощущению заостренного края зубов напомнил, что ей следует быть осторожной. Она совершенно не знала этого мужчину. Роберто был такой большой. Гораздо выше и шире в плечах из всех, кого она могла припомнить. И то, как он сейчас наблюдал за ней, делало его похожим на хищника, охотившегося за своей добычей.

Но все изменилось, когда он сказал:

– Я только хочу довести вас до грани приятного безумия. – И Брэнди поняла, что верит ему. Верит, что этот мужчина будет заботиться о ней – о ее теле и чувствах. Он внушал ей гораздо больше доверия, чем Алан в течение их очень долгого знакомства. И тогда же она ощутила, что Роберто – его голос и акцент, его слова и ласки согревают ее своим теплом и вносят смуту в тело.

Она схватила Роберто за рубашку, притянула к себе и поцеловала. Ей никогда недоставало дерзости – или интереса? – целовать Алана так, как она целовала сейчас Роберто. Играя его языком, она втягивала его себе в рот и трогала своим. Ей нужно было ощущать его вкус. Но она хотела большего. Вторжения его тела в ее. Наконец она отняла губы и спросила:

– Это и есть грань приятного безумия?

Роберто рванул свою рубашку с несколькими оставшимися не расстегнутыми пуговицами. Но на самом деле он их просто вырвал.

Когда пуговицы отскочили на пол, он жестом показал на них и сказал:

– Ты разбудила во мне зверя.

– Я? Разве? – Брэнди стало так приятно от его слов! Она стянула рубашку с его плеч и стала гладить его руки. Везде, где она прикасалась к нему, кожа вспыхивала красным цветом и горела как в лихорадке.

Роберто стряхнул с себя рубашку и обхватил Брэнди за голые плечи.

– Я наслаждаюсь шелком твоей кожи, силой твоих рук, – сказала она. Взглянув на его лицо, грудь и живот, она благоговейно прошептала: – Ты так прекрасен.

– Прекрасен? Я? – Роберто весело усмехнулся в ответ. – Мужчины не бывают прекрасны.

– Ты красив как статуя, как произведение искусства, как… – Брэнди подняла глаза к потолку, – …как звезды в полночном небе. Это гораздо больше, нежели я ожидала… хотя в тебе есть все, чтобы удовлетворить мои запросы.

– Приятно слышать, что у тебя такие ожидания и что я им полностью отвечаю, – сказал Роберто. – Большинство американских женщин не могут сказать, что они хотят. – Итальянский акцент в его голосе был звучный и нежный. – Им не хватает слов или они слишком робки, чтобы их произнести. Этот их недостаток всегда вызывал во мне жалость к ним. Но ты… ты открыто говоришь это мне, и я начинаю сходить с ума от страсти. Ты хочешь сумасшедшего мужчину?

– Я хочу тебя. – Брэнди ленивым жестом поглаживала край своего декольте. – Я хочу, чтобы ты раздел меня. – О Боже, она и впрямь замурлыкала!

– Я немного разбираюсь в том, как раздеть женщину, и знаю, где на этом платье должна быть молния. – Роберто обшарил ее взглядом, но он смотрел не на платье. Он смотрел на нее.

– Молния здесь. – Брэнди провела пальцем от его груди к мускулистому животу и остановилась на поясе брюк.

Восставшая мужская плоть уперлась в молнию на брюках. Роберто на мгновение затих, выжидая.

Ну нет. Не сейчас. Брэнди посмотрела на него с улыбкой Моны Лизы и прошлась пальцем обратно, к его губам.

– Ты дразнишь меня, – хрипло сказал он. – Надеюсь, я выживу в эту ночь, а если нет… ну чем не превосходный способ умереть!

– А у вас есть чувство юмора. Более того – вы умеете шутить по поводу секса. – Брэнди запрокинула голову и залилась громким веселым смехом. – Никогда не знала, что такой зверь вообще существует в природе.

– А какого зверя ты знаешь? – сказал Роберто.

О нет. Они не будут вести этот разговор. Не сейчас.

– Молния, – напомнила ему Брэнди.

– Молния, – повторил Роберто. Он ощупывал шов на спине ее платья, пытаясь отыскать ускользающий замочек. – Ее там нет. Конечно, нет. Проклятая молния где-то спрятана. Я в отчаянии. – Он чуть согнул палец и слегка оттянул край декольте. – Я не хочу порвать твое платье.

– Ерунда, – сказала Брэнди. – Я его больше никогда не надену. – Она ни во что не вкладывала столько смысла, как в эти слова, подразумевая свой план. Она вырвет Алана из своей жизни грандиозным – и экстравагантным жестом.

Брэнди улыбнулась, довольная своим успехом. Роберто взял ее за подбородок.

– Ты ухмыляешься, как кошка с пером канарейки в зубах. – Он не отпускал ее, пока она не посмотрела на него. – О ком ты думаешь?

Так… Нужно было что-то ему отвечать.

– О моем бывшем женихе.

– А-а, – сказал Роберто, – это многое… объясняет. – Он источал обаяние, требование… соблазн. – Думай вместо него обо мне.

– О, это очень легко сделать. – Брэнди поддалась любопытству и снова опустила руки ему на пояс. Расстегнула пряжку ремня и вытянула его из шлевок. Затем расстегнула пуговицу и оттянула вниз молнию.

Пальцы коснулись отвердевшей мужской плоти, ощущая ее тепло через два слоя материи.

От этого соприкосновения Брэнди оживилась как никогда в жизни… Интересно, каково это будет ощутить его тепло внутри себя? Предвкушение было так велико, что каждый дюйм ее тела, каждый нерв были словно обнажены.

Роберто наблюдал за ней из-под опущенных ресниц. Ощущение опасности снова обрушилось на него. Он хотел ее так сильно, что его грудь на вдохе и выдохе то болезненно вздымалась, то опадала. У него покраснела кожа на скулах. Его рука накрывала сверху руку Брэнди, словно он хотел силой подчинить ее себе прямо сейчас. Но он терпеливо ждал.

Брэнди видела: этот могущественный мужчина уступал ее желанию.

Она сделала для себя открытие – в этом флирте с опасностью была своя пикантность.

Брэнди быстро просунула пальцы под резинку его трусов. Она опускала пальцы ниже и ниже, на самом деле ничего не ища, но мучая. Когда наконец она погладила гладкий кончик, Роберто ухватился за диван и закрыл глаза, чтобы полнее впитать удовольствие.

Для нее видеть, как он принимает ее услуги, было катализатором сексуального влечения.

– Я думаю, тебе лучше поскорее отыскать мою молнию, – сказала Брэнди чуть слышно. – Или я сорву с себя платье.

– А я уж подумал, что ты никогда не попросишь. – Роберто пробежал пальцами над ее декольте, почти не касаясь кожи, оставляя после себя полоску вскипающей жаром плоти. Нашел молнию на боковой стороне и спустил ее вниз со слабым шелестящим звуком.

Брэнди была так напряжена, так чувствительна от эйфории, что скользкая ткань, казалось, обдирала ей кожу и ноющие соски. От скованности она едва могла дышать.

Роберто медленно сдвинул шелк с груди, словно он разворачивал свой самый драгоценный рождественский подарок.

Прохладный воздух охватил грудь. С легким ужасом Брэнди наблюдала за Роберто, за его выражением. Как бы то ни было, Алан всегда нелестно говорил по поводу ее груди, сетуя, что ее слишком много, что соски ее слишком широкие, слишком розовые, слишком чувствительные и…

Роберто застонал вслух, как будто она представила ему безупречные бриллианты, оправленные чистым золотом. Он сделал окунающее движение, чтобы облизать ее.

Своим языком, опытным и шероховатым, он вызывал такие интенсивные ощущения, что у нее зудели кончики пальцев от потребности погладить его по голове.

Брэнди приложила руки к его вискам и повернула лицо Роберто к себе. Его кожа горела у нее под руками.

Его лихорадило. И это она сделала его таким.

Она была молода. Красива. И обладала достоинствами, ради которых мужчины могли умереть. Роберто был готов умереть. Целуя ей пальцы, он разогнал холод, владевший ею с первой минуты ее пребывания в Чикаго. Роберто заставлял петь ее сердце, он согревал ее кровь. Его совершенное тело источало силу, и этой силой управляла она.

Брэнди ликовала, упиваясь своим превосходством.

– Погоди.

Покачивая бедрами, она пыталась выскочить из своего шелкового платья.

Роберто наблюдал за ней. Губы его слегка приоткрылись, когда она обнажила перед ним тело.

Брэнди быстро скинула платье.

Он громко застонал.

– Bella[8], bella! Ты… так прекрасна. Так прекрасна!

Она и так уже вызвала пожар у него на щеках, и в его темных глазах бушевало пламя.

Сейчас на ней не осталось ничего, за исключением крошечного кружевного лоскута на бедрах и босоножек. Она стояла совсем нагая. Такая нагая – больше чем за всю свою жизнь. Ей хотелось закрыться руками, но это было смешно! Игра началась.

Роберто встал. С усмешкой, обнажившей его ровные белые зубы, он уронил на пол брюки и выступил из них.

Брэнди ждала, затаив дыхание в предвкушении. Ее воображение щекотали воспоминания, когда она увидела его в первый момент на вечеринке. Будет ли она так же изумлена сейчас?

Роберто спустил свои трусы.

Ответ его был прост и недолог… но совсем не короток – зрительно. Роберто был крупный мужчина, и ничто в нем не разочаровывало. Ни его подтянутый мускулистый живот, ни бедра с выпирающими мышцами, как у тренированного человека, занимающегося конным спортом. Брэнди глубоко вздохнула. Знать бы только, хватит ли ей сил выдержать, если он станет жестоко ездить на ней?

И выдержит ли, если он этого не сделает?

– Скажи мне, Сага[9]. Скажи мне, если я тебе нравлюсь.

Его чудный голос и экзотический акцент на мгновение притупили смысл его слов. Но потом Брэнди поняла – он хотел ее одобрения. Этот изумительный мужчина не строил никаких предположений о ней. Он выжидал время, чтобы это точно выяснить. Сознание, что он отдает себя ее благоволению, пьянило голову.

Брэнди приложила указательный палец к языку, потом провела им, влажным и теплым, по его бедру с рельефными мышцами.

– Ты мне очень нравишься.

Без всяких уловок и раздумий Роберто скинул ботинки и носки, а затем быстро стянул с Брэнди трусики, но не тронул туфель. Он подержат в воздухе крошечную кружевную вещицу, изучая ее с улыбкой, боготворя и одновременно насмехаясь над микроскопичным размером. И уронил на пол.

После этого наклонился к Брэнди и, поместив колено у нее между ног, коснулся пальцами ее горла, а затем провел вниз от груди к животу. Покрутил большим пальцем вокруг пупка, поцеловал его… и резко погрузился языком вглубь.

Искры, побежавшие от его языка, заставили ее изогнуться на софе.

Роберто тихо засмеялся. Брэнди почти показалось, что он смеется по-итальянски.

Он ухватил ее руками, развел бедра и приник языком к средоточию се женственности.

Дерзкое прикосновение поначалу заставило Брэнди сопротивляться. Она не привыкла к такой интимности… к такому концентрированному притоку страсти, которая была подобна удару мчащегося поезда. Но Роберто, не обращая никакого внимания, продолжал се удерживать для отправления своих действий, пока она боролась не за свободу, но за страсть. Своим языком он напрочь разбил ее хладнокровие, оставив Брэнди без маски, беззащитную, балансирующую на грани потери контроля. Он сделал еще один бросок, чувствуя, как сквозь нее пробегают волны близящегося оргазма.

Брэнди корчилась в муках, но его это только вдохновляло. Наконец она воспарила к высотам блаженства, за пределы всех барьеров, к свободе осознания, что своими ощущениями она доставляет ему наслаждение, завораживает его.

Неожиданно Брэнди обнаружила его наверху. Он позволил ей почувствовать его вес. Она упивалась новыми ощущениями.

Это так отличалось от того, как у нее было с Аланом.

Алан сердился, когда она делала предложения, протворечащие его представлениям. То, от чего она получала удовольствие, казалось ему отвратительным.

Роберто был выше, шире в плечах, крепче Алана, и ей не нужно было беспокоиться, что он может обанкротится. Что бы она ни говорила и что бы ни делала, ничто не могло повредить его самолюбию. Этот мужчина был так уверен в себе.

Брэнди хотела быть такой же уверенной, как он.

Беря его за плечи, она заглянула ему в глаза и самым что ни на есть приказным тоном скомандовала:

– Сядьте, мистер!

Он издал короткий, притворно болезненный вздох и засмеялся. Затем просунул руки под ее ягодицы и ловко приподнял над собой Брэнди.

Она вдруг обнаружила себя сверху над мужчиной, с радостью уступившей ей верховенство. Она приподнялась над ним, видя, что его глаза наблюдают за ней из-под прикрытых век. Роберто улыбнулся слегка вызывающе, и Брэнди ответила тем же, захваченная соревновательным духом. Она сняла с ноги одну шпильку и положила на пол, потом – другую.

– Смотри не поранься, – сказал Роберто.

Это была насмешка, вызов.

Брэнди улыбнулась в ответ.

– Не беспокойся. Я занималась балетом и гимнастикой. Я очень гибкая.

Роберто закрыл глаза, как бы впитывая предполагаемое обещание умом и телом. Когда он открыл глаза, Брэнди увидела в них мучительное предвкушение, державшее его в рабстве. И она продолжала показывать себя с такой стороны, о существовании которой даже сама не знала.

Глава 8

У Брэнди зазвонил телефон. Короткая дурацкая мелодия разбудила Роберто, вернув его из приятного истощения и дремоты к полному свету утра. Позднего утра, судя по потоку солнечного света, струящегося через слуховые окна.

Подняв голову с его плеча, Брэнди посмотрела на свою сумочку с выражением, в котором смешались беспомощность и досада. Брэнди потрогала Роберто за подбородок и криво улыбнулась.

– Я должна послушать. – Она выскользнула из-под одеяла и отщелкнула крышку телефона. – Привет, Тиффани. Да, я знаю. Я должна была позвонить тебе с отчетом о вечеринке. – Неторопливая речь содержала оправдания перед кем-то, кто имел на это право.

Тиффани. Вчера никакого упоминания о Тиффани не было.

Впрочем, они не так много занимались разговорами.

Интересно. Роберто приподнялся на локте.

Брэнди стояла обнаженная, купаясь в солнце. Шикарная и естественная. Пряди золотистых волос спутались вокруг се плеч. Грудь ее была превосходна, с круглыми розовыми сосками, которые едва не жужжали, когда он их трогал. Она была высокая девушка, не то что некоторые крошечные хрупкие леди. Ему всегда приходилось беспокоиться, чтобы не раздавить их, когда они обхватывали его ногами вокруг пояса и подтягивали к нему тело, требуя свою мзду.

– Спасибо дяде Чарлзу, – продолжала Брэнди. – Да, это был фантастический вечер. Много важных персон, полно репортеров, все в великолепных нарядах. Ради этого стоило переезжать в Чикаго, даже с его замерзшими трубами в доме, где нет Интернета.

Роберто поднял брови. Она только что приехала в Чикаго?

– Как я хотела, чтобы ты там была! Тебе понравилось бы. – Брэнди сделала паузу, слушая, что говорили в трубку. – Он так сказал? Ну, вообще дядя Чарлз прав. Если я так себе прикажу, я буду молодец.

Роберто показал ей поднятый большой палец.

Брэнди ухмыльнулась в ответ. Если вчера вечером у нее не было уверенности в своей сексуальности, сегодня она в себе не сомневалась.

И это благодаря ему.

– Нет. Алан был занят. – Брэнди отвернулась к окну. Алан. Бывший жених. Роберто не знал, с чем у этого чертова Алана были трудности, если он не понимал, какое сокровище ему досталось. Но в любом случае Роберто был благодарен этому идиоту. Если бы не он, не было бы этой ночи с распутным удовольствием в объятиях Брэнди.

Роберто посмотрел на ее левую руку – руку, державшую телефон. На пальце у нее была заметна бледная отметина с вмятиной от обручального кольца. Значит, помолвка была расторгнута совсем недавно. Возможно, вчера. Тогда все становилось намного понятнее.

Брэнди посмотрела через окно на озеро Мичиган, потом взглянула вниз. С пятьдесят восьмого этажа. На мгновение она уставилась на землю, будто гипнотизируя. Потом вдруг побледнела и поспешила отпрянуть.

Роберто узнал симптомы. У его матери были подобные расстройства. Хотя в действительности она не боялась высоты, но всегда избегала смотреть вниз. Мать поднималась на Пизанскую башню, но при этом все время держала руку на сердце, а глаза на горизонте.

Брэнди расстегнула молнию на сумочке.

– Я не осталась у дяди Чарлза. Я очень устала и рано ушла с вечера. – Итак, кто бы ни была эта Тиффаии, Брэнди ей не доверяла. Она не сказала ей, где провела ночь. И с кем. – Но я хотела бы, чтобы ты увидела «Блеск Романовых». – Брэнди порылась в сумочке. – Этот камень такой большой. Я точно не уверена, но думаю, возможно, в нем пятьдесят каратов. – У нее был хороший глаз. В камне было сорок восемь и восемь десятых карата. – А при виде его блеска и чистоты может сердце разорваться. У него такой прекрасный натуральный цвет, почти фиолетовый. И в самом центре – огонь. – Брэнди подобрала тонкую охапку прозрачной розовой ткани. – Неудивительно, что его так и называют. Огонь. – Она просунула в материю одну руку, потом другую.

Роберто понял, что она влезает в свой халат… если ту просвечивающую мантию с кружевными вставками можно было считать халатом. Зимнее солнце, проникавшее сквозь слуховые окна и через ткань, делало четкими контуры женской фигуры и придавало розовое свечение коже.

Или это свечение было результатом их секса?

– У дяди Чарлза грандиозный дом. Переделанный холл выглядит просто великолепно. – Брэнди прошла в гостиную и понизила голос.

У Роберто были хорошие уши, а также здоровый интерес. Он хотел дослушать до конца ее разговор.

– Скажи… мама, дядя Чарлз тебе что-нибудь рассказывал обо мне?

Мама?

Роберто сел. Конечно же, она должна была ответить на звонок матери. Это было правильно. Но она называет свою мать по имени?

– Нет? – продолжала Брэнди настырным голосом. – Я самом деле я просто пытаюсь понять, как он надумал нанять меня к себе на работу.

Нанять ее? Роберто соскочил с постели и прошел к двери. Эта женщина, похожая то ли на модель, то ли на светскую львицу… или, да простит его Бог, на высокооплачиваемую девушку по вызову, работает у Чарлза Макграта?

Секретарем. Подумать только, она – секретарша!

– Мне кажется, его служащие настроены ко мне недоброжелательно. – Последовала очередная пауза. Брэнди стояла около письменного стола, поглаживая ноутбук своим элегантным пальцем с отполированным ногтем. – Ну, они думают, что я получила это место по знакомству или благодаря моей внешности. Или благодаря тому и другому. Да, я знаю, мама! Нет, не говори мне, что я себя недооцениваю. – Роберто удивила резкость в ее голосе.

Посмел бы он когда-нибудь разговаривать со своей матерью таким тоном! Она дала бы ему хороший подзатыльник.

– Диплома с отличием от Вандербилта достаточно для всех ведущих юридических фирм, чтобы взять меня, – сказала Брэнди. – А служащие дяди Чарлза не должны быть ко мне несправедливы. Тем более что они еще не работали со мной, не так ли?

Значит, она начинающий адвокат? Недавняя отличница, выпускница одной из лучших высших юридических школ в Соединенных Штатах.

Но… но… ее сапфиры… они были крупные и настоящие, а ее платье – последний крик моды. Правда, по ее словам, она никогда не наденет его снова. Подобное безразличие и презрение к такой дорогой вещи означает, что в семье есть деньги.

Не то чтобы он считал, что если женщина происходит из материально благополучной семьи, это всегда исключает ее собственную успешность. Но при благополучии вкупе с такой внешностью, как у Брэнди, женщине незачем этот драйв, это стремление достичь вершины на профессиональном поприще. Он так думал. Самонадеянный осел! У него было высокое происхождение и красивая внешность. Он воспользовался своим преимуществом и в свои тридцать два года добился успеха. Очень большого успеха.

И когда фортуна изменила ему, он сделал все, что мог, чтобы отыскать путь назад. А прямо сейчас платил цену, однако это должно того стоить.

Но вот незадача – Брэнди, оказывается, работает у «Макграта и Линдоберта».

Роберто отвел от нее глаза. Вынужден был отвести. Ему нужно было подумать, а это было невозможно, когда к нему взывал ее силуэт, когда все ее вершины и долины просматривались против света, в то время как она стояла вот так у окна.

Было ли ей известно, кто он? Знала ли она это, когда манила его?

Она знала, как его зовут. И разумеется, должна была знать причину его известности. Его портрет печатался во всех газетах. Но совершенно очевидно, что она только что приехала в Чикаго. Если она еще только распаковывалась, если в доме у нее нет воды, если у нее не подключен Интернет, возможно, она ничего не слышала о Роберто Бартолини. Возможно, на той вечеринке сплетни не успели коснуться ее ушей. Если допустить, что все это так и что она дорожит работой у «Макграта и Линдоберта», тогда нужно считать эту ночь их обоюдным просчетом. Вот черт! Что делать?

Рассказать ей? Ни к чему хорошему это не приведет. Урон уже нанесен, и обратного пути нет.

Тогда почему не насладиться случаем и не расплатиться, когда придет время?

Что подвигало его на это решение? Логика или желание?

Когда Брэнди попрощалась и отключила телефон, Роберто медленно подошел к ней. Все его доводы не имели значения. Ничто не имело значения… пока он мог обладать ею.

Он обхватил ее за талию, со спины.

– Я хотел бы продлить мое приглашение и просить тебя остаться здесь на уик-энд.