Все ближе и ближе всадник в черных доспехах. Его копье точно нацелено в центр моего щита. Я тоже целюсь в его щит. На расстоянии копья вытягиваю левую руку вперед, поворачивая щит под углом к противнику, и с силой двигаю его влево. Удар все-таки получается весьма ощутимым. Но и мой удар Дулон отбивает таким же приемом.
Вторая схватка опять не дает результата. В школе хроноагентов нас с Андреем основательно натаскивали в приемах боя на копьях. Чувствуется, что и Дулон прошел не худшую школу.
Третья схватка заканчивается тем, что мы с Дулоном одновременно применяем тот прием, которым я выбил из седла брата Куно. Удары получились такими мощными, что копья разлетелись в щепки, а кони присели на задние ноги и попятились. Помощник герольда подает мне турнирный меч.
Вновь поет труба, мы вновь скачем друг на друга и сшибаемся в центре ристалища. Да, Дулон не новичок! А что я, собственно, ожидал? Что ЧВП пошлет на такое с дело зеленого юнца? Ха!
Во время второй схватки я упускаю реальную возможность закончить поединок в свою пользу. Я так ловко отбиваю удар щитом, что Дулон теряет равновесие, и я обрушиваю удар меча на его шлем. Широкий рог, украшавший навершие шлема, гнется, а Дулон, ошеломленный, качается в седле. Еще бы один удар, и все! Но поет труба, возвещая конец «раунда».
В третьей схватке мы сходимся вплотную. Дулон озадачен и разозлен моим сопротивлением. Он не может понять, в чем дело. Глаза его яростно сверкают сквозь прорези забрала, он грязно ругается, горячится. Я наказываю его, ударив справа под щит. По-моему, я сломал ему ребро или два.
Это его отрезвляет. Когда дело доходит до секир, он дерется скупыми и точными ударами, которые я с трудом отражаю. Но как бы ни был я изощрен в искусстве боя на топорах, я никак не могу подловить его и нанести сокрушительный удар. Он — тоже.
К концу третьей схватки на секирах мое левое плечо сильно ноет. Не всегда удавалось принять удар секиры на щит по касательной. Впрочем, состояние Дулона, наверное, не лучше.
Когда трубы пропели конец третьей схватке, Дулон, опустив секиру, долго смотрит на меня, тяжело дыша. Его, видимо, потрясла мысль, что на всякого непобедимого всегда находится достойный соперник. Недооценка противника всегда чревата.
Булава представляет собой увесистую дубовую дубину, длиной около метра, на конце которой — восьмигранная насадка размером с два кулака.
Остается три схватки. Надо кончать. Меня явно не устраивает знамение, которое явится королю Рене. Мне приходит в голову спасительная мысль. Раз Дулон недооценивает меня, постараюсь укрепить его в этом заблуждении. Сделаю вид, что силы мои уже на исходе. Пусть растормозится, пусть начнет спешить. Потому что силы-то наши с ним действительно не беспредельны.
В первой схватке я отвечаю одним ударом на два, а то и на три удара Дулона. Более того, перестаю отбивать удары щитом, просто подставляю его под булаву, делая вид, что рука моя уже онемела. Впрочем, эта игра дается мне без особого труда. На вторую схватку я выезжаю, преувеличенно низко держа щит и булаву, словно они своим весом оттягивают мне руки. И Дулон поверил в победу окончательно. Это я вижу по его глазам, заблестевшим сквозь прорези забрала. Трибуны тоже почувствовали близкую развязку и несколько притихли.
Чтобы окончательно усыпить противника, я весьма вяло и довольно неубедительно стукаю по его щиту и тут же подставляю свой, безвольно опустив булаву. Один могучий удар, второй… Удары такие, что кажется: щит сейчас треснет, а рука моя сломается. Третий удар. Замах для четвертого…
И тут моя булава стремительно описывает круг, и я, вместо того чтобы принять его удар на щит, встречаю его булаву мощным встречным ударом. Отдача так сильна, что правая рука Дулона вместе с булавой отлетает назад и увлекает его за собой. Он откидывается в седле, и тут же моя булава обрушивается на верхнюю часть его шлема. Не проронив ни звука, крун Дулон, как мешок с песком, грохается на землю. Он лежит в неестественной позе, не подавая никаких признаков жизни. Кажется, я его убил.
Но зрителей это не волнует. Воцарившаяся на несколько секунд тишина взрывается многоголосым криком. Я поднимаю высоко булаву и, победно взмахнув ею, подбрасываю в воздух. Обнажаю Золотой Меч, ярко сверкнувший на солнце, и салютую королю и зрителям.
Давно уже поют тубы, добиваясь тишины, чтобы провозгласить победителя, но трибуны не умолкают. А я, держа высоко над головой Золотой Меч, галопом скачу по ристалищу, совершая круг почета. Меня провожают крики: «Слава! Сэр Хэнк! Золотой Меч! Да здравствует сэр Хэнк! Гомптон! Виват!»
Выждав, пока слуги и герольды уберут тело круна Дулона, я беру у Симона боевое копье и подъезжаю к королевской ложе. Король Рене стоит, держа в руках Золотой Венец Королевы Турнира, и… радостно улыбается. Это уже выше моего понимания. Чему он радуется? Считает, что я сейчас последую его вчерашнему совету? Черта лысого! Ну, ваше величество, погоди! Посмотрим, как ты будешь улыбаться через пару минут.
Я кланяюсь королю и склоняю к нему копье. Король Рене держит Венец высоко над головой и провозглашает в наступившей тишине:
— Доблестный рыцарь Хэнк из Гомптона! Ты в честном и тяжелом бою доказал, что сегодня нет тебе равных из всех собравшихся здесь рыцарей! Ты завоевал право выбрать достойнейшую из дам, которая этой ночью в Красной Башне встретится со святым Могом! Возложи ей на главу этот Венец!
С этими словами король вешает Венец на острие моего копья. Я высоко поднимаю его. По трибунам пробегает и тут же стихает волна ропота. Все ждут. А я решаю пощекотать королю нервы. Мне вспоминается «Айвенго» Вальтера Скотта. Медленно двигаюсь вдоль трибун. Иногда я замедляю шаг своего гнедого и слегка склоняю копье, словно выбираю и не решаюсь выбрать.
Вот ложа прекрасной Лины. Ее аристократическое, точеное лицо бледно, пальцы судорожно сжимают барьер ложи. А глаза! Если бы хрусталики имели свойства лазерных рубинов, я бы уже лежал на земле пробитый двумя зарядами ненависти.
Хорошо, что я не снял шлема, и никто не видит выражения моего лица. На втором круге замедляю шаг у ложи Лины и останавливаюсь, глядя на нее. Выражение ненависти на ее лице сменяется недоумением. Я слегка склоняю копье с Венцом в ее сторону. Глаза Лины удивленно раскрываются, брови ползут вверх, губы складываются в робкую улыбку. Она начинает вставать… Хватит!
Я двигаюсь дальше. Как все-таки хорошо, что у нее обыкновенные глаза, а не лазеры! Впрочем… Не следует забывать, с кем я имею дело!
А король Рене глядит на меня улыбаясь! Время побери! Сейчас я сотру улыбку с твоего лица. Вот сидит на трибуне Яла, спокойная, как валенок. Она одна из всех присутствующих поняла мою игру.
Копье с Золотым Венцом медленно склоняется к ней на колени. Яла принимает Венец и встает, держа его над головой. Медленными шагами она спускается ко мне. Она в традиционном одеянии нагил. Белое платье-туника до колен, сзади тонкая до прозрачности белая мантия, почти до земли. На ножках белые сандалии с плетением по всем икрам широких, в два пальца, ремней, застегнутых под коленями. Она спускается с трибуны, моя Ленка в образе нагилы Ялы, своей грациозной походкой, а люди почтительно встают и освобождают ей дорогу. Молчание трибун становится напряженным.
Яла подходит ко мне. Я отбрасываю ненужное уже копье, забираю у нее Венец и надеваю ей на голову. Она протягивает ко мне руки. Подхватываю ее. Время великое! Как она мала и легка! Совсем девочка: легкая, как пушинка, и тонкая, как стебелек. Усадив Ялу впереди себя, я обнажаю Золотой Меч и, высоко подняв его, еду по кругу вдоль трибун. А они снова ревут. На этот раз преобладают крики: «Яла! Яла! Нагила Яла!»
Завершив круг, я подъезжаю к королевской ложе. Его величество стоит в ней и радостно, широко улыбается. Его руки в приветственном жесте протянуты ко мне и Яле. Ничего не понимаю! Два бухаса сбегают вниз и принимают у меня Ялу. Они почтительно ведут ее по ступеням к королевской ложе. Вот король Рене преклоняет перед ней колено, даже в таком положении его голова возвышается над Золотым Венцом, почтительно целует ей подол туники и руку.
Они стоят рядом. Яла ниже его плеча! Король склоняется к ней и что-то говорит. Брови Ялы удивленно лезут вверх, она недоуменно смотрит на короля, что-то спрашивает. Король кивает. Лицо Ялы озаряет улыбка. Она смотрит на меня: рот до ушей. Король тоже смеется и машет мне рукой. Я уже ничего не могу понять. Ну их в схлопку! Снимаю шлем и почтительно кланяюсь Яле и королю.
Герольды что-то кричат, толпа шумит, а я еду к своему шатру. Только спешившись и войдя в него, чувствую, как я устал, как много сил отнял у меня этот бой. Великое Время! Как ноет каждая моя косточка! Симон раздевает меня и продолжает переживать мой бой, словно это он сам победил круна Дулона. А я не реагирую. Оживляюсь я, лишь узнав, что Дулон жив, только серьезно ранен. У него сильно разбита голова, сломана левая рука, видимо, подвернул, когда падал, и два ребра.
После обеда Симон подает мне письмо.
— Кто принес?
— Какой-то лучник.
Так, это от Ургана. Письмо написано по-русски.
«Сэр Хэнк! Прими мои поздравления. Ты был великолепен. Твой подвиг войдет в анналы. Обо всем дальнейшем не беспокойся. Кэт и Стремберг все рассчитали и предусмотрели. Я полностью в курсе. Людей я расставлю и в нужный момент прикрою вас. Действуй по плану и не шарахайся. Держи хвост пистолетом, а нос по ветру. Андрей».
Я молча сжигаю письмо и ложусь отдохнуть. Несколько часов сна помогли мне восстановить силы. Просыпаюсь я свежим и почти бодрым. Кости левой руки и плеча все еще ноют, но в целом я чувствую себя нормально.
— Что будете надевать, сэр? — спрашивает Симон.
Прикидываю, что ночью меня могут ожидать любые неожиданности, и отвечаю:
— Доспехи.
Сапоги, плащ, берет и перчатки Симон почистил. Все на мне сияет. Даже чешую доспехов мой оруженосец успел почистить песком.
Глава 28
Within this hour at most
Acquaint you with the perfect spy o'the time,
The moment on't, for't must be done tonight
And something from the palace.
W.Shakespeare
— Через час, не больше, разведчик вам покажет, где вам стать, и вам назначит миг для нападенья. Кончайте все поодаль от дворца, сегодня ночью.
В.Шекспир (англ.).
В летнем дворце короля Рене яблоко могло упасть только на два свободных места рядом с королевским помостом. Участники турнира, придворные и дамы сидят за длинными столами.
Церемониймейстер усаживает меня на одно из двух пустующих мест во главе стола. Рядом с королем сидит Яла. Они о чем-то оживленно беседуют. Интересно, о чем? Может быть, он склоняет ее к нарушению обета безбрачия?
Место напротив меня пустует. Но это продолжается недолго. Церемониймейстер появляется во главе странной процессии. Четверо слуг несут на носилках круна Дулона. С трудом усаживают его на свободное место. На Дулона страшно смотреть. Лицо, и без того широкое, распухло почти вдвое и представляет собой сплошной кровоподтек. Лоб и левый глаз перевязаны. По-моему, этого глаза у него уже нет. Левая рука в лубках.
Уцелевший глаз смотрит на меня со смесью любопытства и злобы. Я наливаю вина в два кубка и предлагаю один Дулону. Тот не отказывается:
— Рад поближе познакомиться с тобой, сэр Хэнк. Не ожидал встретить в тебе такого сильного соперника.
— А что ты ожидал, крун Дулон? Как бы ни был ты искусен, всегда найдется кто-то, кто искуснее тебя.
— Я просто был уверен, что в этом королевстве мне нет равных. Откуда берутся такие, как ты? И где они обучаются так драться?
— Ответ простой: их женщины родят, а биться учатся в бою.
— Но так биться еще никто не умеет.
— Значит, научатся.
Дулон усмехается, выпивает вино и вновь наполняет кубки.
— Говоришь, научатся? Но когда? Не хотел бы я жить в то время, когда все здесь будут владеть такими приемами.
— А что в этом плохого? Сильные рыцари — сильная держава.
— Всегда должен кто-то быть сильнее других. Это закон!
— Законы устанавливает Время… — я спохватываюсь и тут же поправляюсь. — Законы устанавливаются, время проходит, они меняются.
Но глаз Дулона уже загорелся, и он еще более внимательно смотрит на меня.
— Крун Дулон, а где прекрасная Лина?
— Она плохо себя чувствует.
— Даже хуже, чем ты?
Дулон игнорирует насмешку:
— Сэр Хэнк, а свой Золотой Меч ты действительно завоевал в честном бою?
— В не менее честном, чем с тобой.
— Но Синий Флинн — непревзойденный воин!
— А откуда тебе-то об этом знать, крун Дулон? Ты что, один из Черных Всадников? — шучу я.
Шутка пришлась Дулону не по нраву. Он еще раз внимательно смотрит на меня, потом переводит взгляд единственного глаза на Ялу. Снова внимательно, смотрит на меня и задерживает руку над своим кубком.
— Хватит нам спорить, — вдруг говорит он примирительным тоном. — Давай, сэр Хэнк, заключим союз. Поверь мне, два таких рыцаря, как мы с тобой, могут совершить много славных дел, если будут помогать друг другу. Ну, как?
— Я — не против.
— Тогда, в знак примирения и заключения союза, давай поменяемся кубками!
Дулон протягивает мне свой кубок с вином. Его глаз смотрит на меня, торжествуя. Я проиграл.
Если я выпью из его кубка, а в том, что он уже отравил вино, когда держал руку над кубком, я не сомневаюсь, я умру и попаду в вечное рабство к ЧВП, что хуже смерти. Если откажусь, нарушу старинный обычай и буду изгнан из зала, где пируют рыцари. Ялу, естественно, тоже выставят за порог. В Красную Башню пойдет Лина. Операция будет провалена.
Дулон держит кубок в руке и ждет. Наши соседи по столу и король с Ялой смотрят на нас и тоже ждут, многие уже поняли истинный смысл происходящего. А я лихорадочно соображаю.
Вряд ли яд, который подсыпал мне Дулон, мгновенного действия. Полагаю, ему не улыбается перспектива быть сваренным в кипятке как отравителю. Значит, я успею дойти до шатра или до какого-нибудь кустика, откуда меня успеют перетащить в Монастырь, хотя бы еще полуживого. Да примет Великое Время мятежную душу сэра Хэнка! Что касается операции, то Лена с помощью Андрея сумеет довести ее до конца. Приняв такое решение, я уже протягиваю руку к кубку Дулона, когда бухас Ланкемский подходит к столу с двумя чашами в руках и протягивает одну мне, другую — Дулону:
— Доблестные рыцари! Его величество посылает вам чаши со своего стола и желает выпить вместе с вами за избранницу сегодняшнего турнира, прекрасную и могущественную нагилу Ялу. Вы можете не вставать, крун Дулон, — добавляет он вполголоса.
Подавая чаши, бухас случайно задевает кубок, который Дулон был вынужден поставить на стол, и опрокидывает его. Случайно ли? Король Рене смотрит на меня и загадочно улыбается. Встаю, принимаю чашу, и мы все втроем выпиваем за нашу Леночку. Интересно, знает ли крун Дулон, за кого он сейчас пьет?
Минут через двадцать Дулон извиняется и, сославшись на то, что раны сильно беспокоят его, просит у короля позволения покинуть пир. На прощание он так сверкнул на меня своим глазом, что у меня мурашки по коже пробежали. Пир продолжается. В начале двенадцатого король говорит:
— Сэр Хэнк! Пора вести вашу избранницу и нашу сегодняшнюю королеву в Красную Башню. Да будет благосклонен к вам святой Мог!
Молча встаю, кланяюсь и подхожу к Яле. Она подает мне левую руку, и мы, ощущая на себе взгляды всего общества, выходим из зала. У выхода из дворца нас ожидают Симон и бухас Ланкемский. Бухас держит в поводу оседланного дамским седлом белого коня.
— Расседлайте, пожалуйста, коня, бухас, — просит яла.
— Зачем? — изумляется бухас.
— Нагилы не ездят в седлах.
Бухас безропотно расседлывает коня. Я тем временем уже сажусь в седло и хочу помочь Яле сесть на своего коня. Но она подходит к коню, кладет руки ему на спину и вдруг одним прыжком садится на него верхом. Она садится посадкой амазонки, то есть сжав бока коня коленями, а голени откинув назад, параллельно хребту. Мантию свою она расправляет сзади так, что она ложится на круп коня.
Бухас удивленно покачивает головой и говорит:
— С богом! Удачи вам, друзья мои!
Мы трогаемся в путь. Я — впереди, Яла — чуть сзади, слева. Едем медленно, я внимательно осматриваюсь и прислушиваюсь, но ничего подозрительного не видно и не слышно. Вот дорога поворачивает, и за деревьями показывается Красная Башня. В этот момент путь нам преграждает темная фигура. Приглядевшись, узнаю Лину, закутанную в длинный черный плащ с глубоким капюшоном.
— Стой, сэр Хэнк, и ты стой, нагила Яла! Дальше вам дороги не будет!
— А если мы не остановимся? — спрашиваю я, не замедляя шага коня.
— Поверьте, я сумею остановить вас!
— Попробуй!
Правая рука Лины поднимается под плащом. Резкий свист, и Лина вскрикивает от боли. На землю падает тяжелый предмет.
— Думаете, это все? — шипит сквозь зубы Лина. — Как бы не так!
Она что-то выкрикивает, и справа из-за деревьев выезжает десяток всадников. Они начинают охватывать нас с Ялой в кольцо.
Черные Всадники! Я вынимаю Золотой Меч и активирую его в режиме «антинежити». Но силы слишком неравны. В этот момент свистят стрелы, и несколько Всадников падают на землю. Остальные, прикрывшись от стрел щитами, продолжают смыкать кольцо, пытаясь отсечь от меня Ялу. Я схватываюсь с двумя из них, которые ближе всех подошли к Яле. Остальных сдерживают дождем стрел Урган со своими лучниками. Увлеченный схваткой с Черными Всадниками, я совсем забываю про Лину. Внезапно Яла кричит:
— Берегись!
Лина поднимает из-под плаща левую руку. Я уже ничего не успеваю сделать. Урган тоже. Мы с Ялой закрываем от него Лину. Неожиданно Яла спрыгивает с коня и встает между мной и Линой, протянув к ней руки ладонями вперед. Над ее пальцами поднимается синеватое свечение и тянется к Лине. Та застывает в неестественной позе.
Яла оборачивается ко мне, лицо ее искажено болью. Понимаю, что это действие причиняет ей сильные страдания, и долго сдерживать так Лину она не сможет. Надо действовать быстрее. Бросаюсь на Черных Всадников. Во мне словно открываются скрытые резервы. Всадники двигают оружием, как в замедленной съемке. Секунды растягиваются для меня в минуты. Двумя ударами отбиваю их медленно движущиеся клинки и еще двумя ударами сбрасываю их на землю. Короткий взгляд в сторону остальных Всадников. Их уже только двое, прочие повержены стрелами Ургана и его ребят.
Так! Теперь — Лина, этот выходец из недр ЧВП. Она все еще скрючена в нелепой, вызывающей жалость позе. Но мне не до сантиментов. Взмах меча, и она беззвучно опускается на землю. Спешившись, я поднимаю предмет, тускло отсвечивающий металлом. Так и есть! Автомат наподобие «Узи». А что в левой руке? Ого! Лазерный пистолет! Красавица Лина шла на нас, вооруженная до зубов.
Стараюсь не смотреть, во что превратил удар меча ее прекрасное лицо. Быстро подхватываю Ялу, у которой уже подгибаются ноги, забрасываю ее на гнедого и вскакиваю в седло сам. Яла обхватывает меня и прижимается к моей груди. Она вся дрожит. Мы скачем к Красной Башне. Белый конь Ялы следует за нами. Кажется, самое худшее позади…
Так и есть, накаркал! Возле самой Башни из-за деревьев выезжают еще шесть Черных Всадников. Драться с ними одному, да еще и с Ялой в седле, — безумие. Обнажаю меч и оборачиваюсь, где Урган? А он со своими лучниками бежит ко мне на помощь. Далеко, не успеют. Надо отступать.
Внезапно из-за башни выезжают еще четыре Всадника. Не слишком ли их много?
Но что это? Четверка атакует группу Всадников, пытающихся окружить нас. Между ними начинается свалка. Ничего не понимаю! Но в схлопку их! Главное, они нам не мешают. Быстро — вперед. У дверей Башни спешиваюсь, беру Ялу на руки, срываю с седла фляжку и вхожу в Красную Башню.
— На, глотни, — протягиваю фляжку Яле. Она делает большой глоток и кашляет. Из глаз льются слезы. Дрожащей рукой она отталкивает фляжку.
— Что это за зелье?
— Вода жизни. Обыкновенный самогон. Коньяк здесь делать еще не научились. Глотнешь еще?
— Давай!
После второго глотка Яла прекращает дрожать. Она присаживается на ступеньки широкой винтовой лестницы, обхватывает плечи руками и закрывает глаза.
— Идти можешь?
Яла встает, ее еще покачивает.
— Ноги как ватные, — виновато признается она, — а так вроде в норме.
Я беру девушку, какое там девушку, еще девочку, почти ребенка, на руки и начинаю подниматься наверх. Яла затихает и прижимается ко мне. Дойдя до верхней площадки, толкаю дверь и вхожу в обширное помещение. Оно освещено двумя плошками с горящим в них маслом. Света они дают немного, но сориентироваться можно.
В помещении вдоль стен шкафы с книгами, полки со странными предметами. Посередине стоит небольшой шестигранный стол, возле которого два стула. Напротив входа — очаг, в котором тлеют угли. У входа стоит скамья, обитая красной кожей.
Усаживаю Ялу на эту скамью и сам опускаюсь рядом. Вспомнив о фляжке с самогоном, делаю три больших глотка, чтобы самому успокоить нервы и снять напряжение после схватки с нежитью и выходцем из ЧВП.
— Как ты? — спрашиваю Ялу.
— Уже нормально.
— А что это ты сделала с Линой?
— Сама не знаю, — признается Лена, — просто я вспомнила, что я — нагила и, значит, что-то должна уметь. Но, судя по моему состоянию, я или сделала что-то не так, или не то, что нужно.
Лена тихонько смеется. Я целую ее в макушку.
— Все равно, ты у меня — молодец! Если бы не ты, не знаю, чем бы все это кончилось.
Я хочу еще что-то спросить, но в этот момент в очаге вдруг разгорается пламя, помещение наполняется дымом. Голос, зазвучавший неизвестно откуда, спрашивает:
— Кто здесь?
Я встаю.
— Я — рыцарь Хэнк из Гомптона, сын Берга.
— Кто с тобой?
— Нагила Яла, дочь Озы.
— Зачем вы здесь?
— Мы пришли встретиться со святым Могом.
Глава 29
Может быть, вы дьявол. Может быть, сын бога. Кто вас знает? А может быть, вы человек из могущественных заморских стран: говорят, есть такие… Я даже не пытаюсь заглянуть в ту пропасть, которая вас извергла.
А. и Б. Стругацкие
Огонь разгорается ярче, дым становится гуще. Яла уже стоит рядом со мной и держит меня за руку. Она во все глаза смотрит в угол возле очага. Смотрю туда же. Там высветился красный пятиугольник. Дым выходит не из очага, а из него. Пятиугольник освещается желтым светом, мы с Леной переглядываемся, и она сжимает мою руку. Свет переходит в зеленый, потом в синий и, наконец, в сиреневый. Дым сгущается. Строго говоря, это не дым, а туман. В помещении ничего не видно, кроме светящегося пятиугольника.
Внезапно дым исчезает, словно его выдуло в трубу очага. Плошки с маслом и очаг ярко разгораются. За столом сидит мужчина в сутане сиреневого цвета. Меньше всего я был готов к тому, что святой Мог окажется мужчиной лет пятидесяти. Я ожидал, что это будет седовласый старец с морщинистым изможденным лицом и горящим взором. А святой Мог оказался довольно крепко сложенный мужчиной с черными, как крыло ворона, прямыми волосами до плеч. Высокий лоб, волевые черты лица… Чем-то он мне отдаленно напоминает Синего Флинна…
Некоторое время он молчит, глядит куда-то отсутствующим взором. Потом вдруг поднимает на нас внимательный, изучающий взгляд.
— Подойди сюда, девочка, — голос его густой и низкий, — а ты, рыцарь, останься там.
Яла подходит к столу.
— Садись, Ромашка, — усмехается святой Мог.
Только сейчас замечаю, что Яла похожа на ромашку. Миниатюрная, стройная, в ослепительно-белых одеждах, с золотыми волосами и с Золотым Венцом на голове.
Яла садится и кладет руки на стол. Святой Мог накрывает ее ладошки своими темными руками, закрывает глаза, молчит, потом начинает что-то тихо говорить. Яла кивает и тоже что-то говорит. Что они говорят, я не могу расслышать. Так они беседуют довольно долго. Вдруг святой Мог повышает голос:
— Как?! Ты — нагила, просишь меня помочь тебе бороться с нежитью? Да ведь нет под Луной у нежити врага более страшного, чем нагилы!
— Нет, святой отец! Не понял ты меня. Не в борьбе с нежитью прошу я твоей помощи. Справимся мы с ней и сами. Нам нужна помощь в борьбе со злом, эту нежить порождающим и питающим.
— Что ты имеешь в виду, нагила? Объясни.
— Есть в Синем Лесу болото. Раньше и его называли Синим, но не так давно стало оно Желтым. Зло исходит на нашу землю из желтого тумана, что клубится над этим болотом. И не знаем мы, нагилы, не знают наши ведуны, что это за зло и как бороться с ним.
Святой Мог молчит, размышляя. Пауза затягивается. Я уже начинаю думать, что он или откажет Яле в помощи, или признает свое бессилие. Но в конце концов он говорит так:
— Понял я, о чем ты говоришь и о чем просишь. Выходит, не простая ты нагила, а нечто большее. Ну, да ладно… То место, где клубится над болотом желтый туман, — это ворота в ваш мир из царства зла. В этом ты права, верно догадалась… а может быть, знала? Откуда? Молчишь. Ну, что ж, каждый имеет право на свою тайну… Закрыть эти ворота можно только оттуда, откуда они были открыты, то есть из царства зла. Ты огорчена и разочарована? Погоди… Есть один способ. Это очень хорошо, что ты — нагила и что рыцарь, который тебя сюда привел, имеет Золотой Меч… Может быть, это не случайно? Я имею в виду, не случайно сюда пришли именно вы и именно с такой просьбой… Снова молчишь. Не слишком ли много у тебя тайн для столь юного возраста, нагила? Но я все равно помогу вам. Только тому, кто решится на такое дело, понадобится много мужества. Хватит у тебя его? Верю, хватит. И еще, одна ты не справишься. Тебе потребуется помощь по крайней мере еще двух нагил, столь же мужественных, как и ты. Найдешь таких? Хорошо. И еще… рыцарь Хэнк, подойди сюда… Так. Дай мне твой Меч.
Я обнажаю Золотой Меч и протягиваю его святому рукояткой вперед. Тот берет его и сначала смотрит на рукоятку, потом на меня. Взгляд его выражает недоверие. Он изучает клинок и бормочет:
— Хм… настоящий, но…
Еще раз он смотрит на рукоятку, и лицо его впервые озаряется улыбкой. Впрочем, улыбка быстро сбегает с его лица. Оно принимает озадаченное выражение. Он еще с минуту смотрит на Меч, потом переводит взгляд на меня и долго-долго смотрит изучающим взглядом своих темных, почти черных выразительных глаз. У меня складывается впечатление, что святой Мог пытается что-то прочитать во мне. Наконец он снова улыбается и протягивает руку:
— Дай твой кинжал.
Моим кинжалом он извлекает две заглушки с третьей клавиши и отдает их мне.
— Теперь этот Меч — ключ к вратам зла. Ты хочешь что-то спросить, рыцарь? Спрашивай.
— Святой Мог, у меня два вопроса. Этот Меч я добыл в бою у того, кто пришел из царства зла. Меч был у него. Значит ли это, что он сделан в царстве зла?
— Нет! — живо отвечает Мог. — Там не умеют делать такие вещи. Они украли его в другом месте.
— Где же он тогда был сделан? Ведь в нашем мире тоже не умеют делать такие вещи.
Святой улыбается и снова долго смотрит на меня.
— Ты — не простой рыцарь, как и она — не простая нагила. Вы что-то скрываете, но я все равно помогу вам, ибо цель ваша благая, а подвиг вам предстоит тяжелый. Но при одном условии, если вы не будете задавать лишних вопросов. Договорились?
Я киваю и снова спрашиваю:
— Еще один вопрос. Можешь не отвечать, если посчитаешь его лишним. На клинке Меча — узор, похожий на надпись на неизвестном языке. Можешь ты мне сказать, что там написано?
— Могу. Это имя Меча. Я научу тебя произносить его. Тот, кто знает имя Меча, становится его настоящим хозяином, и в его руках Меч способен творить чудеса.
Мог снова замолкает, на этот раз надолго. Мы с Ялой терпеливо ждем. Мог, кажется, задремал. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Через несколько долгих минут он «просыпается» и смотрит на нас. В его глазах я читаю сомнение.
— Не знаю, хватит ли вам мужества довести это дело до конца. Хотя в конце концов хуже не будет. Разве что этот мир лишится нескольких смелых людей. Слушайте же меня внимательно и запоминайте. Вы должны найти еще двух нагил. Но прежде чем они окончательно решат: идти с вами или нет, вы должны им все рассказать. Если хоть одна из них дрогнет, испугается, все дело пропадет, а вы погибнете. Три нагилы должны прийти вместе с тобой, рыцарь, к Желтому Болоту. Там они должны зажечь Огненные Шары. Каждая и одновременно. Шары вы должны направить в желтый туман между двумя елями и удерживать точно между ними. В этот момент вы испытаете неописуемый ужас. Вам станет страшно, очень страшно. Вам захочется упасть на землю или убежать. Но упаси вас бог дрогнуть, отступить хоть на шаг. Огонь вырвется из-под вашего контроля и сожжет вас самих. Ты же, рыцарь, должен будешь встать впереди нагил, обязательно впереди, нажать вот этот камень. — Мог указывает на клавишу активации дезинтегратоpa. — При этом Меч следует держать клинком вверх, Внимательно следи за Огненными Шарами. Как только они сольются в один, направишь клинок повыше Шар и произнесешь имя Меча: «Горшайнергол!» Затем клинком сделаешь так.
Мог очерчивает Мечом круг, затем внутри круга рисует восьмерку и делает выпад в ее центр.
— Выпад сделаешь в центр Огненного Шара. После этого удерживай Меч в таком положении, пока все не кончится. И упаси тебя бог дрогнуть и отступить или опустить Меч. Ничто тогда не спасет вас…
— А что должно кончиться и что произойдет?
Мог странно смотрит на меня и говорит быстро, глухо, отрывисто и как-то странно, словно разговаривает не со мной, а с кем-то невидимым:
— Когда ты нажмешь камень, Меч будет способен уничтожить ту часть пространства, на которую он направлен. Если при этом произнести имя Меча, то он разрушит и связь времен… Образуется Ничто, ограниченное линией, которую ты нарисуешь Мечом, произнося его имя. Мир устремится в это Ничто с той и с другой стороны. Небо обрушится на тебя, а земля встанет дыбом, но ты будешь удерживать Меч в этом положении до тех пор, пока не исчезнет часть Желтого Болота с твоей стороны. Это будет означать, что с той стороны, в царстве зла, Ничто поглотило такой же участок. Тогда, и только тогда ты нажмешь вот этот камень, — Мог указывает на клавишу гашения, — и опустишь Меч. Меч уничтожит все, кроме священного Огня нагил. Он протолкнет этот Огонь на ту сторону врат, в царство зла. Вот тогда все и кончится.
