Андрей Днепровский-Безбашенный

Пуськи – Поцелуськи

(всё зависит от взгляда на вещи)

Право, до чего же странно устроена жизнь. В ней всё время что-нибудь друг за друга цепляется, повторяется, забывается, а потом начинается снова, новые «грабли», проблемы, ошибки, заботы… Забыться от всего этого можно, наверное, только во сне.

Говорят, что настоящий человек это тот, кто ничего не боится и всегда даёт сдачи… (не знаю, может быть, не все с этим согласны). Но как бы там ни было, чтобы без проблем дотянуть до своей неминуемой смерти, нужно, не то, что бы ничего ни бояться, а быть, как бы это сказать, осторожным, хотя такое качество как осторожность, почему-то всегда граничит с презренной трусостью, пороком инстинкта подлого самосохранения. (Впрочем, как сказал классик – «Из жизни живым всё равно не выбраться…»). Ведь трус это тот, кто осторожный, тот, кто осмысливает свои действия, а не умеющий осмысливать собственные действия (таких людей иногда называют безбашенными) если и не попадёт под статью, то к нему обязательно прилипнут какие-нибудь неприятности, и тогда его жизнь так тряхнёт за душу, так тряханет, что надежды совсем не останется.

Сначала Анисим пребывал в состоянии первозданного счастья. К трусам он относился с презрением. Не зажигал он огонь в человеческих умах и не пытался познать законы природы с тайнами её великого равновесия. Он просто жил наслаждаясь жизнью, что согласитесь, дано далеко не каждому. А теперь, когда предстал перед ситуацией, которую подсуропили ему небесные силы, совсем скис, духом сдал и в корень отчаялся, от чего скорбел в сумерках в недоумении его помутневший лик. Анисим стоял в камере следственного изолятора и тешил душу себе белым снегом, как горнолыжник на склоне. Сквозь метеллическую решетку он увидел Московского снегиря, который нахально спал на проводах, потом арестант подошел ближе к окну решив дохнуть глубже, потянул воздух ноздрями, но кислород был тяжелый, от чего в груди у него как-то сдавило… Та ситуация в которую он попал, была хоть и тяжелая, но небезнадёжная. Ему вспомнилась армия, где он одновременно был и таран и хирург, вскрывающий гнойные нарывы. Память Анисима, была свежа и ещё долго кровоточила.