Автоматы инженера Куклинга через четыре дня заселили весь островок.
      Если верить его расчетам, теперь их было более четырех тысяч.
      Их поблескивающие на солнце корпусы были видны везде. Когда кончался металл в одной куче, они начинали рыскать по островку и находили новые.
      На пятый день перед заходом солнца я стал свидетелем страшной сцены: два краба подрались из-за куска цинка.
      Это было на южной стороне островка, где мы закопали в песок несколько цинковых брусков. Крабы, работавшие в разных местах, периодически прибегали сюда, чтобы изготовить очередную цинковую деталь. И вот случилось так, что к яме с цинком сбежалось сразу около двух десятков крабов, и здесь началась настоящая свалка. Механизмы мешали друг другу. Особенно отличался один краб, который был проворнее других и, как мне показалось, нахальнее и сильнее.
      Расталкивая своих собратьев, он ползал по их спинам, норовя достать со дна ямы кусок металла. И вот когда он уже был у цели, за этот же кусок клешнями ухватился еще один краб. Оба механизма потащили брусок в разные стороны. Тот, который, как мне показалось, был более проворным, наконец, вырвал брусок у своего соперника. Однако его противник не соглашался уступить добычу и, забежав сзади, сел на автомат и засунул свои тонкие щупальца ему в пасть.
      Щупальца первого и второго автоматов переплелись, и они со страшной силой стали раздирать друг друга.
      Ни один из окружающих механизмов не обращал на это внимания. А у этих двух шла борьба не на жизнь, а на смерть. Я увидел, что краб, сидевший наверху, вдруг опрокинулся на спину, брюхом кверху, и железная платформочка сползла вниз, обнажив его механические внутренности. В это мгновение его противник стал быстро электрической искрой полосовать тело своего врага. Когда корпус жертвы развалился на части, победитель стал выдирать рычаги, шестеренки, провода и быстро заталкивать их себе в пасть.
      По мере того как добытые таким способом детали попадали внутрь хищника, его платформа стала быстро выдвигаться вперед, на ней шел лихорадочный монтаж нового механизма.
      Еще несколько минут, и с платформы на песок свалился новый краб.
      Когда я рассказал Куклингу обо всем, что я видел, он только хихикнул.
      — Это именно то, что нужно, — сказал он.
      — Зачем?
      — Я ведь вам сказал, что хочу усовершенствовать свои автоматы.
      — Ну так что же? Берите чертежи и думайте, как это сделать. При чем же тут эта междоусобица? Этак они начнут пожирать друг друга!
      — Вот именно! И выживут самые совершенные. Я подумал и затем возразил:
      — Что значит самые совершенные? Ведь они все одинаковые. Они, насколько я понял, воспроизводят самих себя.
      — А как вы думаете, можно ли вообще изготовить абсолютно точную копию? Вы ведь, должно быть, знаете, что даже при производстве шариков для подшипников нельзя сделать двух одинаковых, шариков. А там дело обстоит проще. Здесь же автомат-изготовитель имеет следящее устройство, которое сравнивает создаваемую копию с его собственной конструкцией. Представляете, что будет, если каждую последующую копию изготавливать не по оригиналу, а по предыдущей копии? В конце концов, может получиться механизм, вовсе не похожий на оригинал.
      — Но если он не будет походить на оригинал, значит, он не будет выполнять свою основную функцию — воспроизводить себя, — возразил я.
      — Ну и что ж. Очень хорошо. Из его трупа более удачные копии изготовят другой автомат. А удачными копиями будут именно те, в которых совершенно случайно будут накапливаться особенности конструкции, делающие их более жизненными. Так должны возникнуть более сильные, более быстрые и более простые копии. Вот почему я и не собираюсь садиться за чертежи. Мне остается только ждать, пока автоматы не сожрут на этом островке весь металл и не начнут междоусобную войну, пожирая друг друга и вновь воссоздаваясь. Так возникнут нужные мне автоматы.
      В эту ночь я долго сидел на песке перед палаткой, смотрел на море и курил. Неужели Куклинг действительно затеял историю, которая пахнет для человечества серьезными неприятностями? Неужели на этом затерянном в океане островке мы разводили страшную чуму, способную сожрать весь металл на земном шаре?
      Пока я сидел и думал обо всем этом, мимо меня пробежало несколько металлических тварей. На ходу они продолжали скрипеть механизмами и неутомимо работать. Один из крабов натолкнулся прямо на меня, и я с отвращением пырнул его ногой. Он беспомощно перевернулся брюхом кверху. Почти моментально на него налетели два других краба, и в темноте засверкали ослепительные электрические искры.
      Несчастного резали искрой на куски! С меня было достаточно. Я быстро вошел в палатку и достал из ящика ломик. Куклинг уже храпел.
      Подойдя тихонько к скопищу крабов, я изо всех сил ударил одного из них.
      Мне почему-то казалось, что это напугает остальных. Но ничего подобного не случилось. На разбитого мною краба налетели другие, и вновь засверкали искры.
      Я нанес еще несколько ударов, но это только увеличило количество электрических искр. Из глубины острова сюда примчалось еще несколько тварей.
      В темноте я видел только контуры механизмов, и в этой свалке мне вдруг показалось, что один из них был особенно крупного размера.
      На него-то я и нацелился. Однако когда мой лом коснулся его спины, я вскрикнул и отскочил далеко в сторону: в меня через лом разрядился электрический ток! Корпус этой гадины каким-то образом оказался под электрическим потенциалом. «Защита, возникшая в результате эволюции», - мелькнуло у меня в голове.
      Дрожа всем телом, я приблизился к жужжащей толпе механизмов, чтобы выручить оружие. Но не тут-то было. В темноте при неровном свете многих электрических дуг я видел, как мой лом резали на части. Больше всего старался тот самый крупный автомат, который я хотел разбить.
      Я вернулся в палатку и лег на свою койку.
      На некоторое время мне удалось забыться тяжелым сном. Это длилось, очевидно, недолго. Пробуждение было внезапным: я почувствовал, как по моему телу проползло что-то холодное и тяжелое. Я вскочил на ноги. Краб — я даже не сразу сообразил это — исчез в глубине палатки. Через несколько секунд я увидел яркую электрическую искру.
      Проклятый краб пришел на поиски металла прямо к нам. Его электрод резал жестяную банку с пресной водой!
      Я быстро растолкал Куклинга и сбивчиво объяснил ему, в чем дело.
      — Все банки в море! Провизию и воду в море! — скомандовал он.
      Мы стали таскать жестяные банки к морю и укладывать их на песчаное дно там, где вода доходила нам до пояса. Туда же мы отнесли и весь наш инструмент.
      Мокрые и обессиленные этой работой, мы просидели на берегу без сна до самого утра. Куклинг тяжело сопел, и я в душе был рад, что и ему достается от его затеи. Но теперь я его ненавидел и жаждал для него более тяжелого наказания.

      Не помню, сколько времени прошло с момента нашего приезда на остров, но только в один прекрасный день Куклинг торжественно заявил:
      — Самое интересное начнется сейчас. Весь металл съеден.
      Действительно, мы обошли все места, где раньше лежали металлические заготовки. Там ничего не осталось. Вдоль берега и среди кустарников виднелись пустые ямы.
      Металлические кубики, бруски и стержни превратились в механизмы, в огромном количестве метавшиеся по острову. Их движения стали быстрыми и порывистыми; аккумуляторы были заряжены до предела, и энергия на работу не расходовалась. Они бессмысленно рыскали по берегу, ползали среди кустарников на плато, натыкались друг на друга, часто и на нас.
      Наблюдая за ними, я убедился, что Куклинг был прав. Крабы действительно были разными. Они отличались друг от друга размерами, величиной клешней, объемом пасти-мастерской. Одни из них были более подвижны, другие — менее. По-видимому, еще более глубокие различия имелись в их внутреннем устройстве.
      — Ну что же, — сказал Куклинг, — пора им начинать воевать.
      — Вы серьезно это говорите? — спросил я.
      — Разумеется. Для этого достаточно дать попробовать им кобальта. Механизм устроен так, что попадание внутрь хотя бы незначительных количеств этого металла подавляет, если так можно выразиться, их взаимное уважение друг к другу.
      Утром следующего дня мы с Куклингом отправились на наш «морской склад». Со дна моря мы извлекли, очередную порцию консервов, воды и четыре тяжелых серых бруска из кобальта, припасенные инженером специально для решающей стадии эксперимента.
      Когда Куклинг вышел на песок, высоко подняв руки с кобальтовыми брусками, его сразу обступило несколько крабов. Они не переходили границы тени от его тела, но чувствовалось, что появление нового металла их очень обеспокоило. Я стоял в нескольких шагах от инженера и с удивлением наблюдал, как некоторые механизмы неуклюже пытались подпрыгнуть.
      — Вот видите, какое разнообразие движений! Как они все не похожи друг на друга. И в той междоусобной войне, которую мы их заставим вести, выживут самые сильные и приспособленные. Они дадут еще более совершенное потомство.
      С этими словами Куклинг швырнул один за другим кобальтовые бруски в сторону кустарника.
      То, что последовало за этим, трудно описать. На бруски налетело сразу несколько механизмов, и они, расталкивая друг друга, стали их резать электрической искрой. Другие тщетно толпились сзади, также пытаясь урвать себе кусок металла.
      Некоторые поползли по спинам товарищей, стремясь пробраться к центру.
      — Смотрите, вот вам и первая драка! — радостно закричал военный инженер и захлопал в ладоши.
      Через несколько минут место, куда Куклинг бросил металлические бруски, превратилось в арену страшной битвы, к которой сбегались все новые и новые автоматы.
      По мере того как части разрезанных механизмов и кобальт попадали в пасть все новым и новым машинам, они превращались в диких и бесстрашных хищников и немедленно набрасывались на своих сородичей.
      В первой стадии этой войны нападающей стороной были вкусившие кобальт. Именно они резали на части те автоматы, которые сбегались сюда со всего острова в надежде заполучить нужный им металл. Однако по мере того как кобальта отведывало все больше и больше крабов, война становилась ожесточеннее. К этому моменту в игру начали вступать новорожденные автоматы, изготовленные в этой свалке.
      Это было удивительное поколение автоматов! Они были меньше размером и обладали колоссальной скоростью передвижения. Меня удивило, что они теперь не нуждались в традиционной процедуре заряжения аккумуляторов.
      Им вполне хватало солнечной энергии, уловленной значительно большими, чем обычно, зеркалами на спине. Их агрессивность была поразительной. Они нападали сразу на несколько крабов и резали искрой одновременно двух-трех.
      Куклинг стоял в воде, и его физиономия выражала безграничное самодовольство. Он потирал руки и кряхтел:
      — Хорошо, хорошо! Представляю себе, что будет дальше!
      Что до меня, то я смотрел на эту драку механизмов с глубоким отвращением и страхом. Кто родится в результате этой борьбы?
      К полудню весь пляж возле нашей палатки превратился в огромное поле боя. Сюда сбежались автоматы со всего острова. Война шла молча, без криков и воплей, без грохота и залпов орудий. Треск многочисленных электрических искр и цоканье металлических корпусов машин сопровождали эту страшную бойню странным шорохом и скрежетом.
      Хотя большая часть возникавшего сейчас потомства была низкорослой и весьма подвижной, тем не менее, начали появляться и новые виды автоматов. Они значительно превосходили по размерам все остальные. Их движения были медлительны, но в них чувствовалась сила, и они успешно справлялись с нападающими на них автоматами-карликами.
      Когда солнце начало садиться, в движениях мелких механизмов вдруг наметилась резкая перемена: они все столпились на западной стороне и стали двигаться медленнее.
      — Черт возьми, вся эта компания обречена! — хриплым голосом сказал Куклинг. — Ведь они без аккумуляторов, и как только солнце зайдет, им конец.
      Действительно, как только тени от кустарников вытянулись настолько, что прикрыли собой огромную толпу мелких автоматов, они моментально замерли. Теперь это была не армия маленьких агрессивных хищников, а огромный склад мертвых металлических жестянок.
      К ним, не торопясь, подползли громадные, почти в пол человеческого роста крабы и стали их один за другим пожирать. На платформах гигантов родителей возникали контуры еще более грандиозного по своим размерам потомства.
      Лицо Куклинга нахмурилось. Такая эволюция была ему явно не по душе. Медлительные крабы-автоматы большого размера — слишком плохое оружие для диверсии в тылу у противника!
      Пока крабы-гиганты расправлялись с мелким поколением, на пляже водворилось временное спокойствие.
      Я вышел из воды, за мной молча брел инженер. Мы пошли на восточную сторону острова, чтобы немного отдохнуть.
      Я очень устал и заснул почти мгновенно, как только вытянулся на теплом и мягком песке.

      Я проснулся среди ночи от дикого крика. Когда я вскочил на ноги, то ничего не увидел, кроме сероватой полоски песчаного пляжа и моря, слившегося с черным, усеянным звездами небом.
      Крик снова повторился со стороны кустарников, но тише. Только сейчас я заметил, что Куклинга рядом со мной не было. Я бросился бежать в том направлении, откуда, как мне показалось, доносился его голос.
      Море, как всегда, было очень спокойным, мелкие волны лишь изредка с едва уловимым шорохом накатывались на песок. Однако мне показалось, что в том месте, где мы уложили на дно наши запасы еды и контейнеры с питьевой водой, поверхность моря была неспокойной. Там что-то плескалось и хлюпало.
      Я решил, что там возился Куклинг.
      — Инженер, что вы здесь делаете? — крикнул я, подходя к нашему подводному складу.
      — Я здесь! — вдруг услышал я голос откуда-то справа.
      — Боже мой, где вы?
      — Здесь, — снова услышал я голос инженера. — Я стою по горло в воде, идите ко мне.
      Я вошел в воду и споткнулся о что-то твердое. Оказалось, это был огромный краб, который стоял глубоко в воде на высоких клешнях.
      — Почему вы зашли так глубоко? Что вы там делаете? — спросил я.
      — Они за мной гнались и загнали вот сюда! — жалобно пропищал толстяк.
      — Гнались? Кто?
      — Крабы.
      — Не может быть! Ведь за мной они не гоняются.
      Я снова столкнулся в воде с автоматом, обошел его и, наконец, оказался рядом с инженером. Он действительно стоял в воде по горло.
      — Расскажите, в чем дело?
      — Я сам не понимаю, — произнес он дрожащим голосом. — Когда я спал, вдруг один из автоматов напал на меня… Я думал, что это случайно… я посторонился, но он снова стал приближаться ко мне и коснулся своей клешней моего лица… Тогда я встал и отошел в сторону. Он за мной… Я побежал… Краб за мной. К нему присоединился еще один… Потом — еще… Целая толпа… Вот они и загнали меня сюда…
      — Странно! Этого никогда раньше не было, — сказал я. — Уж если в результате эволюции у них выработался человеконенавистнический инстинкт, то они не пощадили бы и меня.
      — Не знаю, — хрипел Куклинг. — Только на берег я выходить боюсь…
      — Ерунда, — сказал я и взял его за руку. — Идемте вдоль берега на восток. Явас буду охранять.
      — Как?
      — Сейчас мы подойдем к складу, и я возьму какой-нибудь тяжелый предмет. Например, молоток…
      — Только не металлический, — простонал инженер. — Возьмите лучше доску от ящика или вообще что-нибудь деревянное.
      Мы медленно побрели вдоль берега. Когда мы подошли к складу, я оставил инженера одного и приблизился к берегу.
      Послышались громкие всплески воды и знакомое жужжание механизмов.
      Металлические твари потрошили консервные банки. Они добрались до нашего подводного хранилища.
      — Куклинг, мы пропали! — воскликнул я. — Они съели все наши консервные банки.
      — Да? — произнес он жалобно. — Что же теперь делать?
      — Вот и думайте, что же теперь делать. Это все ваша дурацкая затея. Вы вывели тот тип оружия диверсии, который вам нравится. Теперь расхлебывайте кашу.
      Я обошел толпу автоматов и вышел на сушу.
      Здесь, в темноте, ползая между крабами, я ощупью собрал на песке куски мяса, консервированные ананасы яблоки и еще какую-то снедь и перенес ее на песчаное плато. Судя по тому, как много всего валялось на берегу, эти твари хорошо потрудились, пока мы спали. Я не обнаружил ни одной целой банки.
      Пока я занимался сбором остатков нашего провианта, Куклинг стоял шагах в двадцати от берега по горло в воде.
      Я был так занят сбором остатков пищи и до того расстроен случившимся, что забыл о его существовании. Однако вскоре он напомнил о себе пронзительным криком:
      — Боже мой, Бад, скорее помогите, они до меня добираются!
      Я бросился в воду и, спотыкаясь о металлические чудовища, направился в сторону Куклинга. И здесь, шагах в пяти от него, я натолкнулся на очередного краба.
      На меня краб не обратил никакого внимания.
      — Черт возьми, почему это они вас так не любят? Ведь вы, можно сказать, их папаша, — сказал я.
      — Не знаю, — булькая, хрипел инженер. — Сделайте что-нибудь, Бад, чтобы его отогнать. Если родится краб повыше этого, я пропал…
      — Вот вам и эволюция. Кстати, скажите, какое место у этих крабов наиболее уязвимое? Как можно испортить механизм?
      — Раньше нужно было разбить параболическое зеркало или вытащить изнутри аккумулятор. А сейчас — не знаю… Здесь нужно специальное исследование…
      — Будьте вы прокляты со своими исследованиями! — процедил я сквозь зубы и ухватился рукой за тонкую переднюю лапу краба, протянутую к лицу инженера.
      Автомат попятился назад. Я разыскал вторую лапу и тоже согнул ее. Щупальце гнулось легко, как медная проволока.
      Металлической твари эта операция явно пришлась не по душе, и она стала медленно выходить из воды. А мы с инженером пошли вдоль берега дальше.
      Когда взошло солнце, все автоматы выползли из воды на песок и некоторое время грелись. За это время я успел камнем разбить параболические зеркала на спине, по крайней мере, у полсотни чудовищ. Все они перестали двигаться.
      Но, к сожалению, это не улучшило положения: они сразу же стали жертвой других тварей, и из них с поразительной быстротой стали изготавливаться новые автоматы. Перебить кремниевые батареи на спинах всех машин мне было не под силу Несколько раз я натыкался на наэлектризованные автоматы, и это подорвало мою решимость вести с ними борьбу.
      Все это время Куклинг стоял в море.
      Вскоре война между чудовищами снова разгорелась, и они, казалось, совершенно забыли про инженера
      Мы покинули место побоища и перебрались на противоположную сторону острова. Инженер так продрог от многочасового морского купания, что, лязгая зубами, лег навзничь и попросил меня, чтобы я засыпал его сверху горячим песком.
      После этого я вернулся к нашему первоначальному пристанищу, чтобы взять одежду и то, что осталось от нашего провианта. Только теперь я обнаружил, что палатка была разрушена: исчезли металлические кольца, при помощи которых палатка крепилась к веревкам.
      Под брезентом я нашел одежду Куклинга и свою. Здесь тоже можно было заметить следы работы искавших металл крабов. Исчезли металлические крючки, пуговицы и пряжки. На их месте остались следы прожженной ткани.
      Тем временем битва между автоматами переместилась с берега в глубь острова. Когда я поднялся на плато, я увидел, что почти в центре острова, среди кустарников, возвышаются на высоких, чуть ли не в рост человека клешнях несколько чудовищ. Они попарно медленно расходились в стороны и затем с огромной скоростью неслись друг на друга.
      При их столкновении раздавались гулкие металлические удары.
      В медленных движениях этих гигантов чувствовались огромная сила и большой вес.
      На моих глазах было сбито на землю несколько механизмов, которые тут же были растерзаны.
      Однако я был по горло сыт этими картинами драки между сумасшедшими машинами и поэтому, нагрузившись всем тем, что мне удалось собрать на месте нашей старой стоянки, медленно пошел к Куклингу.
      Солнце жгло беспощадно, и прежде чем добраться до того места, где я закопал в песок инженера, я несколько раз влезал в воду.
      Я уже приближался к песчаному холмику, под которым спал обессиленный после ночных купаний Куклинг, когда со стороны плато из-за кустарников показался огромный краб.
      Ростом он был выше меня, и его лапы были высокими и массивными. Двигался он неровными прыжками, странным образом нагибая свой корпус. Передние, рабочие, щупальца были невероятно длинны и волочились по песку. Особенно гипертрофирована была его пасть-мастерская. Она составляла почти половину его тела.
      «Ихтиозавр», как назвал я его про себя, неуклюже сполз на берег и стал медленно поворачивать корпус во все стороны, как бы осматривая местность. Я машинально махнул в его сторону брезентовой палаткой, как делают, когда хотят отогнать корову, ставшую на пути. Однако он не обратил на меня никакого внимания, а как-то странно, боком, описывая широкую дугу, стал подходить к холмику песка, под которым спал Куклинг.
      Если бы я догадался, что чудовище направляется к инженеру, я бы сразу побежал к нему на помощь. Но траектория перемещения механизма была настолько неопределенной, что мне вначале показалось, что он движется к воде. И только тогда, когда он, коснувшись лапами воды, круто развернулся и быстро двинулся к инженеру, я бросил поклажу и побежал вперед.
      «Ихтиозавр» остановился над Куклингом и немного присел.
      Я заметил, как концы его длинных щупалец зашевелились в песке прямо возле лица инженера.
      В следующее мгновение там, где только что был песчаный холмик, вдруг вздыбилось облако песка. Это Куклинг как ужаленный вскочил на ноги и в панике рванулся от чудовища.
      Но было поздно…
      Тонкие щупальца прочно обвились вокруг жирной шеи инженера и потянули его вверх, к пасти механизма. Куклинг беспомощно повис в воздухе, нелепо болтая руками и ногами.
      Хотя я ненавидел инженера всей душой, тем не менее, я не мог позволить, чтобы он погиб в борьбе с какой-то безмозглой металлической гадиной.
      Недолго рассуждая, я ухватился за высокие клешни краба и дернул изо всех сил. Но это было все равно, что повалить глубоко забитую в землю стальную трубу. «Ихтиозавр» даже не шевельнулся.
      Подтянувшись, я забрался ему на спину. На мгновение мое лицо оказалось на одном уровне с искаженным лицом Куклинга.
      «Зубы, — пронеслось у меня в сознании. — У Куклинга стальные зубы!..»
      Я изо всех сил ударил кулаком по блестевшему на солнце параболическому зеркалу.
      Краб завертелся на одном месте. Посиневшее лицо Куклинга с выпученными глазами оказалось на уровне пасти-мастерской. И тут случилось страшное. Электрическая искра перепрыгнула на лоб инженера, на его виски. Затем щупальца краба внезапно разжались, и бесчувственное и грузное тело творца железной чумы грохнулось на песок.

* * *

      Когда я хоронил Куклинга, по острову, гоняясь друг за другом, носились несколько огромных крабов. Ни на меня, ни на труп военного инженера они не обращали никакого внимания.
      Я завернул Куклинга в брезентовую палатку и закопал посередине острова в неглубокую песчаную яму. Хоронил я его без всякого сожаления. В моем пересохшем рту трещал песок, и я мысленно проклинал покойника за всю его гадкую затею. С точки зрения христианской морали, я совершал страшное кощунство.
      Затем несколько дней подряд я неподвижно лежал на берегу и смотрел на горизонт в ту сторону, откуда должна была появиться «Голубка». Время тянулось мучительно медленно, и беспощадное солнце, казалось, застыло над головой. Иногда я подползал к воде и окунал в нее обожженное лицо.
      Чтобы забыть чувство голода и мучительной жажды, я старался думать о чем-нибудь отвлеченном. Я думал о том, что в наше время многие умные люди тратят силы своего разума, чтобы причинить гадости другим людям. Взять хотя бы изобретение Куклинга. Я был уверен, что его можно было бы использовать для благородных целей. Например, для добычи металла. Можно было бы так направить эволюцию этих тварей, чтобы они с наибольшим эффектом выполняли эту задачу. Я пришел к выводу, что, при соответствующем усовершенствовании механизма, он не выродился бы в гигантскую неповоротливую громаду.
      Однажды на меня надвинулась большая круглая тень. Я с трудом поднял голову и посмотрел на то, что заслонило от меня солнце. Оказывается, я лежал между клешнями чудовищного по своим размерам краба. Он подошел к берегу и, казалось, смотрел на горизонт, чего-то ждал.
      Потом у меня начались галлюцинации. В моем разгоряченном мозгу гигантский краб превратился в высоко поднятый бак с пресной водой, до вершины которого я никак не мог добраться.
      Я очнулся уже на борту шхуны. Когда капитан Гейл спросил меня, нужно ли грузить на корабль огромный странный механизм, валявшийся на берегу, я сказал, что пока в этом нет никакой надобности.

I