Великая Отечественная: Неизвестная война - Взять Берлин в 1941 году! Что дальше? Сталин после «Грозы»

Дмитрий Винтер

Взять Берлин в 1941 году! Что дальше? Сталин после «Грозы»

С нашими танками, артиллерией, авиацией обойдемся, пожалуй, и без Мирового Октября. Сзади, сзади все революции! Впереди – ни одной!

А. Солженицын «В круге первом»

ДВОРЕЦ СОВЕТОВ КАК ИНДИКАТОР

(Вместо предисловия)

В 30-е годы... искусство Рейха, естественно, не могло не иметь переклички с официальным искусством других тоталитарных систем. Законы времени сказывались неумолимо.

Военно-исторический журнал. 1989. № 7. С. 95—96

5 декабря 1931 года взлетел на воздух храм Христа Спасителя, построенный в ознаменование победы России над Наполеоном; многие считают его символом России как таковой. На расчищенном таким образом месте большевики приняли решение построить новый символ – символ Земшарной Советской Республики, Дворец Советов, главное предназначение которого было в том, чтобы в стенах его «принять в состав СССР последнюю республику». Никто тогда не знал, какая это будет республика – Новозеландская или Уругвайская, но миллионы знали: рано или поздно это (прием последней республики) произойдет.

Подготовительные работы по сооружению Дворца Советов начались в 1932 г. А 10 мая 1933 г. было принято решение о строительстве самого Дворца – по проекту Б. Иофана (всего на конкурс было представлено более сотни проектов, из них более 20 зарубежных) (Дворец Советов// Википедия. Сайт http://wikipedia.org). В марте 1939 г. XVIII съезд ВКП(б) принял решение о завершении строительства Дворца Советов в 1942 г. (Дворец Советов// Сайт http://www.4ygeca.com/dv_sovetov.html), после чего работы по строительству были резко форсированы.

4 июля 1941 г., после того, как стало ясно, что «освободительный поход» в Европу откладывается на неопределенное время, все работы по строительству Дворца Советов были прекращены. Материалам, заготовленным для строительства, нашли военное применение: уникальный голубой цемент марки ДС, а также мрамор и гранит пошли на строительство дотов, специальным образом обработанная древесина для «вечной» мебели, готовившаяся специально для Дворца Советов, – на деревянные части для истребителей ЛаГГ-3, сталь (на один каркас ее пошло столько, что можно было построить 10 000 танков Т-34) всегда на войне требуется... А в октябре 1941 г. всех строителей Дворца мужского пола собрали в дивизии народного ополчения и бросили под Москву (Суворов В. Последняя Республика. М., 1995. С. 85—87).

На этом месте мы остановимся и внесем некоторые пояснения. Из контекста Виктора Суворова явствует, что сначала были использованы по военному назначению строительные материалы, а уж потом брошены защищать Москву строители Дворца. Вообще в концепцию Суворова такая хронологическая последовательность событий хорошо вписывается. Вспомним: по его мнению, Сталин после разгрома войск первого эшелона (т.е. начиная с 29 июня 1941 г.) считал дело «мирового коммунизма» проигранным, что и послужило причиной его двухдневной депрессии; только 1 июля под давлением соратников по Политбюро вождь вернулся к работе (Суворов В. Очищение. М., 2001. С. 342—344). Однако я в своей первой книге доказываю: ничего подобного, Сталин продолжал бороться и не считал дело проигранным по крайней мере до 1942-го, а то и до 1943 г. (Винтер Д. Виктор Суворов прав! Сталин проиграл Вторую мировую. М., 2011. С. 103—154).

Так вот, как минимум один факт подтверждает мою правоту, то, что после июня 1941 г. Сталин дело проигранным не считал. А именно: указания приступить к разборке стального каркаса (того самого, из которого 10 000 танков построить можно) были даны только в 1942 г. (Дворец Советов// Энциклопедический словарь. Сайт http://dic.academia.ru). Итак, 4 июля 1941 г. работы по строительству Дворца Советов были просто прерваны, но ведь прерванную работу можно и возобновить; а вот в 1942 г. начался демонтаж уже построенного.

Неясно, правда, когда точно было дано указание на демонтаж – 1 января или 31 декабря 1942 г.; поисками конкретной даты я еще займусь в ходе этой книги. Однако очевидно: что-то, что вынудило Сталина если не совсем отказаться от планов создания «Земшарной Советской Республики», то по крайней мере отложить проект в куда более долгий ящик, чем первоначально (в июле 1941 г.) предполагалось, произошло не ранее конца 1941 г., а скорее всего уже в 1942 г.

Но продолжим цитирование Виктора Суворова: «После войны ДС несколько раз брались возводить заново, да все бросали» (Последняя Республика. С. 86). К. Закорецкий, также приведя эту цитату, резюмирует: «Суворов мельком замечает, что строительство Дворца Советов в Москве пытались продолжить и после войны. Однако этот тезис дальше не был развит. Но как можно продолжать строить ДС, не имея надежд достичь целей, при которых ДС имел бы смысл? Значит, какие-то надежды (и планы) были. Только к середине 50-х годов они уменьшились до такой степени, что строительство Дворца Советов прекратили» (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. М., 2009. С. 20). Закорецкий считает это доказательством того, что Сталин в 1946—1953 гг. продолжал готовить новую – теперь Третью – мировую войну, которая таки должна была завершиться торжеством «всемирного коммунизма».

Так вот, факты опровергают Закорецкого: после войны строительство Дворца Советов было заморожено. Никаких попыток возобновления строительства с 1942 по 1957 г. не предпринималось (Дворец Советов// Википедия). А вот в 1957—1959 гг., то есть уже при Хрущеве, вдруг был объявлен конкурс на новый лучший проект Дворца Советов. Конкурс продолжался два года (Дворец Советов: материалы конкурса 1957—1959 гг. М., 1961), однако строительство ДС больше не возобновлялось (Дворец Советов// Энциклопедический словарь). А в 1960 г. на этом месте построили бассейн «Москва», что и знаменовало собой окончательный отказ от идеи «Земшарной Республики».

Итак, зададим вопрос: что произошло в 1942 г. и как произошедшее смогло отрицательно повлиять на решимость Сталина завершить Вторую мировую войну установлением Земшарной Республики Советов? Ответу на этот вопрос в основном и будет посвящена эта книга. Заодно постараюсь осветить и вопрос о том, что это нашло на Хрущева в конце 1950-х гг., когда он вернулся к идее. И почему он потом также от нее отказался. А пока – еще один вопрос.

Итак, храм Христа Спасителя был взорван 5 декабря 1931 г. Очевидно, что решение о его сносе (и строительстве на его месте Дворца Советов) было принято несколько ранее. Вопрос – когда? Есть основания думать, что в том же 1931 году. И не только это решение... Очень уж много процессов, связанных с подготовкой «всемирного освободительного похода», берут свое начало именно в 1931 г.

Вот, например, 25 января 1931 г. IX съезд ВЛКСМ бросил лозунг: «Комсомолец – на самолет!», что и послужило началом действительно массовой подготовки летчиков к будущей войне (Суворов В. День-М. М., 2002. С. 136).

А десять дней спустя, 4 февраля 1931 г., Сталин произносит свою знаменитую фразу: «Нам нужно в десять лет догнать передовые страны, иначе нас сомнут!» В свете того, что действительно произошло в 1941 г., сталинская фраза поражает мудростью и дальновидностью, однако надо помнить: в 1931 г. СССР практически никто не угрожал.

В самом деле, Германия была разоружена Версальским договором. Гитлера у власти еще не было и не было предрешено, что будет (об этом подробнее во второй главе). Ну, разве что на территории СССР – в танковых, авиационных, химических школах в Казани, Липецке, Томке – немцы подготовкой к войне занимались. Но не против себя же СССР их готовил! Так что Германия отпадает.

Франция проводила сугубо оборонительную военную политику, США сидели за океаном и придерживались политики изоляционизма (не говоря уже о том, что в период Великой Депрессии им явно делать было нечего, как с кем-то воевать). Британия и Япония были враждебны СССР, но представляли опасность лишь для отдельных его регионов – соответственно Средней Азии (где Британия поддерживала еще сопротивлявшихся басмачей) и Дальнему Востоку. Ну, а прочие государства были просто не в счет. Так, может, Сталин уже тогда сам назначил срок начала войны?

18 сентября 1931 г. Япония начала оккупацию Маньчжурии (завершила весной 1932 г.), после чего ее экспансия в Китае прекратилась на пять лет. Так вот, СССР уже 31 декабря 1931 г. предложил Стране восходящего солнца договор о дружбе и нейтралитете, аналогичном советско-германскому договору от 24 апреля 1926 г. (Славинский Б.Н. Пакт о нейтралитете между СССР и Японией: дипломатическая история. 1941—1945. М., 1995. С. 45). Япония, правда, тогда его отвергла. Однако пробный камень со стороны СССР был брошен...

Мы увидим еще и другие примеры того, что многие проблемы, приведшие ко Второй мировой войне, берут свое начало в СССР в 1931 г. Поэтому на вопрос о том, когда Сталиным было принято принципиальное решение о сроках войны, мы можем с большой долей вероятности сказать: в 1931 году.

Обратим внимание еще на один факт: завершение строительства ДС первоначально планировалось на тот самый 1942 год, когда его начали демонтировать. К этому мы еще не раз вернемся.

Глава 1

РОССИЯ И ГЕРМАНИЯ – БЛИЗНЕЦЫ-БРАТЬЯ

Если совпадений больше двух, это уже не совпадения.

В. Суворов. «Последняя республика»

В августе 1921 г. Г.И.Гурджиев, еще в 1920 г. бежавший из красной России в Турцию, перебрался из Константинополя в Берлин. Официально член теософского кружка Гурджиев пошел на этот шаг, «так как Веймарское правительство снисходительно относилось к экспериментам и свободе в любых проявлениях, если не потворствовало таким тенденциям открыто». Непонятно, правда, почему же в таком случае наш герой уже в феврале 1922 г. оставил Германию и перебрался в Британию (Вашингтон П. Бабуин мадам Блаватской. М., 1998. С. 230—232). Впрочем, все это вообще не имело бы никакого значения, если бы это был не Гурджиев, а кто-то другой. Но наш герой уже замечен нами в связях с целым пандемониумом «консервативных революционеров» (об этих связях я уже упоминал в первой книге (Винтер Д. Виктор Суворов прав! Сталин проиграл Вторую мировую. М., 2011. С. 112—114)), поэтому его пребывание в Германии в столь судьбоносные для нее времена (о судьбоносности именно этого времени – чуть ниже) весьма подозрительно.

Германия, наряду с Россией, занимает в планах «консервативных революционеров» особое место. Тот же Дугин постоянно призывает создавать в противовес демократическому капиталистическому Западу ось из трех стран – России, Германии, Японии с предварительной победой в них «консервативных революций» (Дугин А.Г. Основы геополитики. М., 1996. С. 220—245). Зачем? А затем, чтобы утвердить «особый русский тип мировоззрения» (читай – совершить «консервативную революцию») по всему миру.

Что же, в рассуждениях об общности исторических судеб наших стран есть большая доля истины. Германия, как и Россия, относится ко «второму эшелону» капитализма, который победил тут только в середине XIX в. Как и в России, в Германии к началу ХХ в. только начали развиваться демократические институты, страна оставалась полуфеодальной, полусамодержавной, с аристократией, а не буржуазией во главе политического класса. Как и в России после 1905 г., в кайзеровской Германии 1871—1918 гг. при формальном наличии парламента и конституции правительство было ответственно перед монархом, а не перед парламентом. Такие государства называют «полуабсолютистскими монархиями». Да и предшествующая история двух стран, начиная по крайней мере с начала XIX в., почти синхронна: совместная война с Наполеоном и патриотический подъем, с 1815 по 1848—1855 гг. – реакция, в 1860—1870-х гг. имеют место реформы Александра II и Бисмарка, затем в обеих странах начинается полоса реакции, а с 1905 по 1918 гг. и в России, и в Германии следует череда либеральных реформ и революций.

Синхронным является и развитие социалистических идей. Не Германия – родина социализма, но здесь он пустил глубокие корни. И в Германию, как в Мекку, ездили русские социалисты разных направлений, большевики в том числе. Ну и германская разведка приложила руку к русской революции 1917 г.

А уже на Брестских мирных переговорах в ответ на возмущение Германской стороны, что большевики агитируют немецких солдат, Троцкий заявил: «А кто вам мешает агитировать наших бойцов?» (Буровский А. Великая Гражданская война 1939—1945. М., 2009. С. 35—36.) Это, конечно, из серии анекдотов, а вот информация более серьезная. В январе 1918 г., когда в Бресте шли мирные переговоры, а Советская Россия еще получала (до лета 1918 г.) немецкие деньги, в Петрограде уже была создана немецкая коммунистическая группа «Спартак», зародыш будущей КПГ, и начали издаваться на немецком языке газеты «Факел», «Мировая революция» и «Красное знамя» (знаменитая «Роте Фане») (Суворов В. Ледокол. С. 16).

Эта синхронность развития вкупе с уже имеющимися у нас фактами позволяет думать, что «консервативные революционеры» затеяли историю с сараевским убийством (об этом подробнее см.: Винтер Д. Виктор Суворов прав! С. 25—33), чтобы ускорить начало Первой мировой войны и вызвать, пока не поздно, «консервативную революцию» в России и Германии. Для стран «первого эшелона» капитализма – старого Запада – поезд уже ушел, но и в России и Германии он уже уходил.

Начнем мы, однако, наш германский рассказ с того, что еще один связанный с мартинистами товарищ, видный чекист Я.Г. Блюмкин, в июле 1918 г. убил германского посла графа Мирбаха. Официальная советская история приписывает это убийство эсерам, которые хотели спровоцировать столкновение России с Германией. Официальная постсоветская приписывает его чекистам, которым нужен был повод для расправы с эсерами и узурпации всей власти большевиками. На мой взгляд, вторая версия ближе к истине, но у «консервативных революционеров» была еще одна причина для действий.

После заключения Брестского мира Германия бросила почти все силы на Запад и в марте 1918 г. начала наступление на Францию. Из этого наступления ничего не вышло, и в ноябре того же 1918 г. Германия вынуждена была капитулировать перед Антантой. Но это произошло только благодаря быстрому и оперативному вмешательству нового союзника Антанты – США, которые, вступив в войну в апреле 1917 г. и год потратив на «раскачку», затем с весны 1918 г. буквально за полгода начали перебрасывать во Францию чуть ли не по дивизии в день.

Однако такой оперативности от американцев не ждали ни враги, ни союзники. Поэтому весной и в начале лета 1918 г. исход борьбы на Западе представлялся сомнительным. И многие «консервативные революционеры» испугались перспективы быстрой победы Германии, где они еще не победили, а если Германия выиграет, то вряд ли когда-нибудь и победят! Не говоря уже о том, что такой оборот дел будет означать конец мечтам о победе в глобальном масштабе, ибо как рядом с такой Германией будет себя чувствовать большевистская Россия?

Поэтому установка была дана на то, что Германия должна проиграть! А для этого она должна как можно меньше сил быть в состоянии перебросить на Запад! А для этого нужна напряженность в отношениях с Россией! И тут все средства хороши! А убийство посла – чем не средство?

Отметим еще, что в компенсацию за убийство Мирбаха Россия по договору 27 августа 1918 г. (т.е. когда немцев уже били на Западе, более того, когда после «самого черного дня Германской армии» 8 августа 1918 г. стало очевидно: разгром немцев – дело ближайшего будущего!) уплатить Германии 6 млрд марок контрибуции (Виноградов А. Тайные битвы ХХ столетия. М., 1999. С. 106) – в четыре раза больше, чем по Брестскому миру! Зачем? Не затем ли, чтобы с помощью в том числе и этих денег Германия подольше продержалась, взаимно истощив себя и Запад и расчищая тем самым почву для победы большевизма (Суворов В. Ледокол. С. 15—16), или, шире говоря, «консервативной революции»?

Расчеты оправдались. Правда, Первая мировая война и поражение в ней сразу не привели в Германии, как в России, к победе тоталитаризма, хотя такие попытки были. Так, 13 апреля 1919 г. была провозглашена Баварская Советская республика, подавленная к 5 мая. Среди причин ее подавления было и то, что популярные в стране и сильные социал-демократы вошли в национальное правительство Баварии и провели такие преобразования, после которых надобность в коммунистической революции отпала (Буровский А.М. Великая Гражданская война. С. 36—37).

Но если потрясения 1918—1919 гг. и не привели к победе «консервативной революции» в Германии немедленно, то по крайней мере создали задел для такой победы в будущем. Только для победы не коммунистической, а национал-социалистической формы такой «революции». Уже в 1916 г. в Германии был создан «Антисемитский рабочий комитет борьбы за мир в Германии», а 7 марта 1918 г. некто Антон Дрекслер основал его Мюнхенское отделение.

Интересен антисемитизм партии, выраженный даже в названии. Ф.Хайек писал: «Между социализмом и национализмом в Германии всегда существовала сильнейшая связь... Все крупнейшие предшественники национал-социализма – Фихте, Родбертус и Лассаль – являются в то же время общепризнанными творцами социализма» (Хайек Ф. Дорога к рабству. Лондон, 1983. С. 186—187).

В России вроде бы было не так. Летом 1918 г. большевики ввели смертную казнь за любое проявление антисемитизма (Поляков Л. Вторая часть. Эмансипация// История антисемитизма: эпоха веры. М. – Иерусалим, 1997). Но... погромы были, в том числе и со стороны частей Красной Армии. А уж до большевиков... «Народная воля», например, прямо призывала к погромам, поскольку они-де «приучают народ к революционным выступлениям». И одна из первых пролетарских организаций – «Южнороссийский союз рабочих» – тоже (Еврейская энциклопедия. М., 1991. Т. 12). Так что неправ М. Восленский, который пишет, что антисемитизм заразил советскую систему только в годы войны с Германией и что «можно подумать, что эта зараза переползла к нам через линию фронта» (Восленский М.С. Номенклатура. М., 1991. С. 418). То есть, может быть, так оно и было, но упали принесенные из Германии семена на подготовленную почву.

Но вернемся к Германии. Одним из активистов Мюнхенского отделения «Антисемитского рабочего комитета борьбы за мир в Германии» был Готфрид Федер – убежденный антикапиталист, объявивший об этом открыто (Сеченовский В. Третий Рейх и знак зверя. М., 2004. С. 138—139, 155). 5 января 1919 г. Мюнхенское отделение «Антисемитского рабочего комитета» было реорганизовано в ДАП (Германскую рабочую партию), переименованную позднее в НСДАП (Национал-социалистическую Германскую рабочую партию). А 12 сентября того же года в эту партию под номером 007 записался некто Адольф Гитлер. Кстати, бывший баварский красноармеец (Буровский А.М. Великая Гражданская война. С. 42; Суворов В. Самоубийство. М., 2000. С. 56).

24 февраля 1920 г. Гитлер провел принятие партийной программы НСДАП – 25 пунктов. Программа предусматривала конфискацию военных прибылей, передачу государству концернов, «обобществление и раздел» (акционирование? – Д.В.) универсальных магазинов, передачу помещичьей земли крестьянам (Мельников Д.Е., Черная Л.Б. Преступник номер 1. Нацистский режим и его фюрер. М., 1982. С. 55). Забегая вперед, скажем, что концерны де-факто действительно были переданы государству – формально оставаясь частными, они при нацистах получали от государства детальные указания, чего и сколько производить, кому и по какой цене продавать, у кого и по какой цене покупать все необходимое производство. И 94% прибыли государство забирало себе. Надо думать, и военные прибыли де-факто были конфискованы. А 21 июля 1921 г. Гитлер в ультимативной форме, угрожая выходом из НСДАП, потребовал для себя пост председателя партии с неограниченными полномочиями, став с этого времени тем, кем мы его привыкли считать – единоличным и единовластным фюрером. Заметим, что всего через 8,5 месяца и Сталин станет Генеральным секретарем, сосредоточив, по словам Ленина, в своих руках необъятную власть. Совпадение?

Но для будущей «консервативной революции» Германию необходимо было заранее – еще до победы этой «революции» – вооружить, чтобы в случае чего было что противопоставить внешним силам, если бы тем вздумалось, как говорил в 1918 г. Черчилль применительно к большевизму, «задушить чудовище в колыбели». Между тем, Германия по Версальскому мирному договору была разоружена, ей разрешалось иметь армию только в 100 тыс. нанимаемых на длительный срок солдат, без подводного флота, танков и авиации, без крупных надводных кораблей и тяжелой артиллерии.

И вот в декабре 1918 г. в Германию по личному заданию Ленина приезжает Карл Радек. Официально он прибыл в качестве гостя на состоявшийся после победы Ноябрьской революции Всегерманский Съезд Советов, но у него были и другие задачи...

Кстати, о Ноябрьской революции, вернее, о коммунистическом ее крыле. В ноябре 1918 г. один из активных мартинистов, Н.К. Рерих, стал посредником, переправлявшим для немецких коммунистов советские деньги через Швецию и Данию (Шишкин О.А. Битва за Гималаи. М., 1999. С. 106).

Так вот, по указке Ленина Радек выдал немецким правительственным карателям наиболее популярных вождей революции – Карла Либкнехта и Розу Люксембург. Чем же указанные товарищи так провинились перед Лениным? Да дело в том, что эти двое были против красного террора и за сохранение демократических парламентских норм политической жизни (Виноградов А. Тайные битвы ХХ столетия. С. 107—109). Роза Люксембург писала буквально так: социализм без свободы слова выродится в диктатуру бюрократии, а так называемые представители народа превратятся в жалких статистов, которым будет позволено лишь единодушно аплодировать спущенным сверху решениям (это высказывание за последние 20 лет уже стало хрестоматийным). Как в воду глядела! Понятно, таких товарищей в живых оставлять было нельзя, особенно если учесть, что их влияние на рабочий класс Германии было намного выше, чем у ставленников Москвы!

Имеются намеки и на связи Радека с германскими нацистами и итальянскими фашистами (Виноградов А. Тайные битвы... С. 158—159). И все же не эта миссия была для него главной. Основным заданием было – предложить официальным кругам Германии сотрудничество в военной сфере. И Радек предложил. И, посаженный в тюрьму Моабит за коммунистическую пропаганду, вскоре (сразу после подписания Версальского мира) стал содержаться там в прекрасных условиях, имея все возможности печататься, принимать посетителей и т.д., а в декабре 1919 г. и вовсе был освобожден и вернулся в Москву, привезя с собой большие надежды на советско-германское сотрудничество (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР. М., 1992. С. 11—12).

Договор о таком сотрудничестве (с приложенными к нему секретными статьями о сотрудничестве военном, предусматривавшем обучение немецких летчиков, танкистов и т.д. на территории Советской России – СССР тогда еще не было) был подписан Советской Россией и Германией в Рапалло, близ Генуи, 16 апреля 1922 г., через два месяца после того, как из Германии после полугодичного пребывания уехал Г.И.Гурджиев. Совпадение? Не много ли совпадений, особенно если учесть, что автор договора – советский нарком иностранных дел Г.В. Чичерин – еще будучи студентом, познакомился с Н.К. Рерихом (Шишкин О.А. Битва за Гималаи. С. 27)?

Однако военное сотрудничество с Веймарской республикой не означало отказа от попыток коммунистического переворота в Германии. В начале 1920-х гг. создается знаменитый «Рот фронт» (правильнее – «Союз красных фронтовиков»). По сути, это были те же штурмовики, даже символика их напоминала таковую у нацистских СА. До 1926 г. «Рот фронтом» руководил В. Пик, после того – Э. Тельман. И только в 1921 г. немецкие коммунисты получили от Советской России 5,5 млн марок золотом «на революцию».

Самая масштабная из попыток коммунистического переворота в Германии была предпринята в ноябре 1923 г. СССР выделил на нее 300 млн золотых рублей. Тогдашний заместитель председателя ОГПУ Уншлихт лично организовал 800 вооруженных отрядов общей численностью до 100 тыс. чел. («Красная сотня») (Буровский А.М. Великая Гражданская война. С. 46—47).

Однако часть немецких коммунистов (идейных наследников К. Либкнехта и Р. Люксембург? – Д.В.) не слушалась Москву и не хотела брать курс на восстание. Тельман организовал октябрьское вооруженное восстание в Гамбурге, убедив Москву в том, что он – «послушный». (Давидович Д.С. Революционный кризис 1923 г. в Германии и Гамбургское восстание. М., 1963).

Так вот, в эти же самые дни Гитлер тоже решил брать власть и устроил знаменитый «пивной путч». В те же дни (8—9 ноября), с теми же социалистическими лозунгами, под тем же красным флагом, а главное – теми же методами! Начали нацисты 8 ноября. Они хотели захватить всю баварскую политическую верхушку во время ее, как бы сейчас сказали, тусовки в «Бюргербройкеллере»; осуществив замысел, они стали уговаривать политиков присоединиться к себе и, лишь заручившись согласием части из них, продолжили. Эрнст Рем захватил штаб Баварского военного округа, узнав об этом, Гитлер со своими сторонниками двинулся туда, но на пути нацисты были встречены и рассеяны полицией (Мельников Д.Е., Черная Л.Б. Преступник номер 1. С. 60—64).

Что же случилось? Напомним, что ни до, ни после ноября 1923 г. Гитлер склонности к насильственным методам борьбы за власть не проявлял. В 1932—1933 гг. он придет к власти законным путем, через парламентские выборы (хотя без помощи Сталина, в решающий момент запретившего немецким коммунистам объединяться с социал-демократами, он бы и тут проиграл; но об этом в следующей главе). И наконец, поразительно, что в «Майн Кампф», написанной сразу после путча, в тюрьме, Гитлер вообще умалчивает о событиях 8—9 ноября 1923 г. В общем, совпадений столько, что нам остается лишь согласиться с Виктором Суворовым, полагающим, что это не совпадения (Суворов В. Последняя Республика. М., 1995. С. 55—60).

Глава 2

ТАК КТО ЖЕ ПРИВЕЛ ГИТЛЕРА К ВЛАСТИ?

Так вот кому мостили дорогу несчастные лавочники!

А. и Б. Стругацкие, «Трудно быть богом»

Начать же целесообразно с события, без которого Второй мировой войны вообще бы не было. Это событие и произошло – и тоже в начале 1930-х гг.: Гитлер стал рейхсканцлером Германии. Как же он им стал? Об этом уже много лет ведутся дискуссии.

В 2009 г. вышла книга В. Веселова «Новый АнтиСуворов». Это, по моему мнению, чуть ли не единственная «антиледокольная» книга, которую можно читать и не плеваться. По крайней мере, до определенного момента. Достаточно разумно и логично (хотя и не неопровержимо – меня лично он не убедил) Веселов доказывает, что Сталин не готовил нападение на Гитлера уже летом 1941 г., а хотел лишь, дозируя поставки Германии сырья, как можно дольше затянуть войну на Западе и лишь после этого, дождавшись взаимного ослабления Германии и Британии, вмешаться.

Но вот когда Веселов пытается «отмазать» Сталина от ответственности за приход Гитлера к власти и вообще когда он пишет о 1930-х гг., он выглядит столь же жалко и неубедительно, как и прочие «критики» Суворова. Попробуем проанализировать его книгу и ответить на вопрос: что же происходило в Германии в начале 1930-х гг. в действительности?

Итак, Германия 1920-х гг. находилась в состоянии «вялотекущей гражданской войны», которую коммунисты постепенно проигрывали (Буровский А.М. Великая Гражданская война. С. 51). Проигрывали по многим причинам. Так, они видели Германию частью «Всемирного СССР» во главе, естественно, с Советской Россией. А нацисты говорили о Великой Германии. Какая позиция среднему обывателю ближе? Как говорится, догадайтесь с трех раз. Поэтому, когда в 1929 г. социал-демократическое правительство Германии запретило «Рот Фронт», многие рядовые его участники перешли к нацистам в СА.

Возможно, именно это обстоятельство побудило Сталина отказаться от поддержки «коммунистической революции» в Германии и сделать ставку на Гитлера как на «ледокол революции».

В. Веселов утверждает, что «коммунисты Германии возглавляли все выступления против национал-социалистов» (Веселов В. Новый АнтиСуворов. М., 2009. С. 260). Мы еще увидим, что это, мягко говоря, не так. Но даже и тогда, когда коммунисты выступали против нацистов, то зачастую это делалось просто из чувства соперничества.

Любой биолог вам скажет, что самая большая конкуренция имеет место между близкими видами. Нечто подобное происходит и в политике: тоталитаристы всех мастей борются друг с другом за влияние на людей с примерно одинаковым типом мышления. «Из коммуниста хороший нацист получается за две недели, а из социал-демократа нацист не получится никогда», – скажет немного времени спустя Гитлер Г. Раушнингу (Rauschning H. Hitler Speaks. N.Y., 1940. Р. 134). Кстати, именно поэтому мечта некоторых тоталитаристов о том, чтобы все враги демократии объединились, так и останется мечтой: если «пастухи» объединятся, то «баранов» на всех не хватит. А между тем именно как на «пастухов» на себя (носителей «единственно верного учения») и как на «баранов» на остальных людей и смотрят тоталитаристы всех цветов и оттенков.

Но вернемся к Германии 1932—1933 гг. В. Веселов отмечает, что 30 января 1933 г. коммунисты предложили социал-демократам провести всеобщую забастовку против назначения Гитлера канцлером. Те отказались. Отсюда Веселов делает вывод: на 30 января 1933 г. немецкие коммунисты еще не получали указаний от Сталина не заключать союза с социал-демократами. Далее красочно описываются выборы 5 марта 1933 г. с действительно вопиющими нарушениями со стороны нацистов (использование, как бы сказали сейчас, административного ресурса – едва ли не самое безобидное из них) и говорится, что, если нацисты на них действительно получили (вернее, насчитали себе) 43% голосов, то коммунисты и социал-демократы вместе – не 49%, как утверждает В. Суворов, а 30,6% (Новый АнтиСуворов. С. 263—264).

Отметим, что Суворов действительно допустил ляп, говоря о 43% у нацистов и 49% у коммунистов и социал-демократов (Последняя республика. С. 114). Этим не замедлили воспользоваться его оппоненты. Но как было на самом деле?

Вот тут многие защитники Сталина, отрицая его ответственность за приход Гитлера к власти, намеренно или ненамеренно путают выборы 5 марта 1933 г. (когда Гитлер уже был канцлером, нацисты вовсю мухлевали с подсчетом голосов и были просто «обречены на победу», а их противникам было поздно что-то предпринимать; впрочем, отметим, что абсолютного большинства НСДАП и на этих выборах не набрала) с последними «догитлеровскими» выборами 6 ноября 1932 г. И вот они вовсю используют и ошибки Суворова – как о 43% голосов у нацистов (и тут Суворов тоже путает выборы 6 ноября 1932 и 5 марта 1933 гг.), так и «49 процентов голосов у коммунистов и социал-демократов» – а столько у тех и у других вместе взятых никогда не было.

А теперь вернемся в 1920-е годы. Уже в январе 1924 г., после провала немецкой коммунистической революции, Сталин на пленуме ЦК РКП(б) заявил: «Не коалиция с социал-демократией, а смертельный бой с ней!» За девять лет до того самого «предложения коммунистов социал-демократам провести забастовку». А, как мы выше предположили, только что, после провала попытки коммунистической революции в ноябре 1923 г., Сталин окончательно убедился, что в Германии коммунисты не победят, поэтому упор был сделан на приход к власти НСДАП как «ледокола революции». Совпадение?

А тут и мировой кризис 1929—1933 гг. подоспел. И уже через неполный год после его начала, 14 сентября 1930 г., НСДАП впервые добилась серьезного успеха на выборах, завоевав 107 мест. А что же коммунисты? Они продолжали «смертельный бой» с социал-демократией. И в 1931 г. (опять 1931 год!) этот «бой» принял громадные размеры. Доходило до того, что на прусском референдуме 1931 г. и в общегерманской железнодорожной забастовке 1932 г., где нужно было «свалить» социал-демократов как правящую партию, нацисты и коммунисты выступали под общим красным флагом с серпом, молотом и свастикой, причем приказ о совместных действиях исходил от Коминтерна (Коминтерн в документах. М., 1963. С. 976).

В июле 1932 г. НСДАП добилась наибольшего успеха, набрав на общегерманских выборах 13 745 тыс. голосов (34,36%). Социал-демократы набрали 8 млн (20%), коммунисты – 5,4 млн (13,5%). Это был пик популярности НСДАП, после которого началось ее падение. На выборах 6 ноября нацисты получили уже только 11,8 млн (29,5% – почти на 5% меньше!), тогда как социал-демократы – 8,1 (20,25%), коммунисты – 5,8 (14,5%), т.е. больше, чем в июле (Мельников Д.Е., Черная Л.Б. Преступник номер 1. С. 117).

Таким образом, нацисты потеряли за четыре месяца почти 5% голосов, а число голосов, поданных за левых, выросло с 33,5% до 34,75% (а не 49%, уважаемый Виктор Суворов!) И вот политики Германии дружно хоронят Гитлера. Канцлер Шлейхер, например, заявляет: «Господин Гитлер – уже не проблема, ... его движение не является больше политической опасностью. Эта забота принадлежит вчерашнему дню». Сам Геббельс в те дни записал в дневнике: «Будущее темно и мрачно. Все предположения и надежды полностью исчезли» (там же. С. 118).

И вот тут-то произошло «чудо», которого никто не ждал. В. Веселов, «отмазывая» Сталина от ответственности за него, ни к селу ни к городу говорит, что коммунисты не поджигали Рейхстаг по заданию Сталина (Новый АнтиСуворов. С. 266) (а кто, кроме нацистских обвинителей на Лейпцигском процессе 1933 г., это утверждает!? – Д.В.), но ясно, что запрет создавать левую коалицию был озвучен, точнее, вновь подтвержден где-то между 6 ноября 1932 и 30 января 1933 гг.

Можно, конечно, признать частичную правоту В. Веселова и допустить, что немецкие коммунисты или часть их ослушались Сталина и 30 января 1933 г. призвали социал-демократов провести совместную забастовку (а не ослушаться они не могли, так как официально установка на «смертельный бой с социал-демократией» была отменена только летом 1935 г., на VII конгрессе Коминтерна), но социал-демократы имели все основания ответить примерно так: «Раз левая коалиция не создана (не будем напоминать, по чьей вине), то Гитлер, как глава пусть относительного, но все же парламентского большинства, вполне законно становится канцлером. Создали бы коалицию, канцлером был бы Курт Шумахер (тогдашний лидер СДПГ. – Д.В.), а часть мест в правительстве и коммунистам бы досталась. А теперь-то, товарищи коммунисты, чего после драки кулаками махать?»

Глава 3

КОГДА СТАЛИН НАЧАЛ ДУМАТЬ О ПАКТЕ С ГИТЛЕРОМ

Стоя на Рейне, надо думать о Висле.

Наполеон

Ну ладно, когда В. Веселов спорит с теми, кто считает Сталина ответственным за приход Гитлера к власти, это еще по крайней мере выглядит серьезно. Но когда он заявляет, что Сталин до 19 августа 1939 г. не думал о пакте с Гитлером (Новый АнтиСуворов. С. 191), хочется спросить, как говорится, «с какой планеты он прилетел».

Понятно, что сразу после прихода к власти нацистов, в условиях антикоммунистического (в том числе) террора, нападений СС и СА на советских граждан в Германии, заявлений нового немецкого руководства о том, что оно «рассматривает всю Восточную Европу, включая Украину, как объект германской экспансии» и т.д., о нормализации отношений не могло быть и речи. Впрочем, когда в мае 1933 г. в СССР прибыла с прощальным визитом (военные школы, помогавшие возрождению германской военной мощи с 1922 г., теперь сворачивались, окончательно к 1935 г.) германская военная делегация, то сам Нарком обороны К.Е. Ворошилов заявил, что «Красная Армия продолжает выступать за сохранение дружеских отношений с Рейхсвером» (Hilger G., Meyer A. The Incompatible Allies. N.Y., 1953. Р. 256). Едва ли он это сделал, хотя бы не посоветовавшись со Сталиным...

Но и на государственном уровне, например, А. Енукидзе заявил 16 августа 1933 г. послу Германии: «После того как острый период пройдет, восстановится прежняя гармония в советско-германских отношениях» (Некрич А.М. 1941. 22 июня. М., 1995. С. 13). Опять-таки едва ли по своей инициативе... И уж подавно не осмелился бы Енукидзе без указаний сверху в подобных беседах выискивать общие черты между советским коммунизмом и германским нацизмом (Karlheinz N. Die Sowjetunion und Hitlermachtergreifung. Bonn, 1966. S.120—121), официально проклятым в СССР как «порождение наиболее реакционных кругов империализма».

А.М.Некрич приводит и другие подобные высказывания Тухачевского, Литвинова, Радека и других (1941. 22 июня. С. 14—15). Особенно необходимо отметить заявления Радека, который, по словам Р. Конквеста, после своего ухода из оппозиции и «раскаяния» пресмыкался перед Сталиным сверх всякой меры (Конквест Р. Большой террор. Флоренция, 1974. С. 80, 298). Вряд ли он (как, впрочем, и все остальные упомянутые здесь) делал подобные заявления без санкции сверху.

А на XVII съезде ВКП(б) высказался сам Сталин: мы, мол, далеки от того, чтобы восторгаться германским фашизмом, но дело не в фашизме, фашизм, например, в Италии не мешает СССР иметь наилучшие отношения с этой страной (Сталин И.В. Сочинения. Т.13. М., 1951. С. 293) (интересно, кстати, что этим 13-м томом публикация сталинских сочинений и оборвалась в 1951 г., хотя до смерти Сталина оставалось еще два года). И в самом деле, за полгода до этого, 2 сентября 1933 г., СССР подписал с Италией договор о дружбе и сотрудничестве, а, например, на проводах осенью 1935 г. итальянских войск в Абиссинию именно советская делегация была самой представительной (Воронов Н.Н. На службе военной. М., 1963. С. 76—77).

Тогда Гитлер не принял протянутой руки Сталина. После чего СССР взял курс на «коллективную безопасность», причем есть основания думать, что это делалось только для того, чтобы толкнуть-таки Гитлера к пакту: мол, не заключишь со мной пакт – я против тебя всю Европу подниму (Суворов В. Святое дело. М., 2008. С. 97).

Но и теперь от реверансов в адрес Гитлера не отказывались. Так, 29 марта 1935 г. в беседе с главой МИД Британии А.Иденом Сталин хвалит отказ Гитлера от статей Версальского договора, ограничивающих вооружения Германии: «Рано или поздно германский народ должен был освободиться от цепей Версаля»; «Германцы великий и храбрый народ. Мы этого никогда не забываем» (Внешняя политика СССР. М., 1937. Т.18. С. 249—250).

А в июле 1935 г. Сталин поручил торгпреду в Берлине Канделаки «прощупать» возможность улучшения отношений. Контакты идут по двум каналам – через главу Рейхсбанка Я. Шахта и третье в то время лицо в НСДАП Г. Геринга. 21 декабря 1935 г. советник советского полпредства (посольства) в Берлине Бессонов прямо заявляет о желательности пакта с Германией (Некрич А.М. 1941. 22 июня. С. 23). А в декабре 1936 г. советская разведка получает приказ ослабить разведывательную работу в Германии (Krivitsky W. In Stalin’s Secret service. N.Y., 1939. Р. 215).

И вот 11 февраля 1937 г. тогдашний глава МИД Германии К. фон Нейрат ответил Шахту, что Гитлер отклонил предложение СССР, но может и изменить свою точку зрения, если СССР «и дальше будет развиваться по линии абсолютного деспотизма» (Ibid. Р. 21). Есть серьезные основания думать, что задаче заключения пакта с Германией было подчинено и похищение и убийство в Париже агентами НКВД главы Русского Общевоинского союза генерала Миллера, которого заменил Скоблин, связанный и с СД, и с НКВД (Конквест Р. Большой террор. С. 411).

Но наступил, наконец, момент, когда «абсолютный деспотизм» в СССР установился. Весна 1939 г., XVIII съезд ВКП(б), «съезд победителей». Страна подчинена Сталину, можно делать все, что угодно, никто и не пикнет. И вот 17 апреля 1939 г. полпред СССР в Берлине А. Мерекалов говорит статс-секретарю МИД Германии Вайцзеккеру о том, что хорошо бы установить нормальные отношения. Еще раньше, 7 апреля, поверенный в делах в Берлине Г. Астахов заявляет о «бессмысленности идеологической борьбы с нацизмом» (Некрич А.М. 1941. 22 июня. С. 27—29). 3 мая на посту Наркома иностранных дел М.М. Литвинова сменяет В.М. Молотов. Дальнейшее всем известно, повторяться не стану.

Так когда Сталин начал думать о пакте с Гитлером, Владимир Веселов?

Глава 4

ЧЕГО СТОИЛИ БРИТАНСКИЕ ГАРАНТИИ

«Мобилизация – одиум войны».

Б.М. Шапошников

Когда заходит речь о сговоре 28—30 сентября 1938 г. в Мюнхене, то мы попадаем в Эльдорадо коммунистической и прокоммунистической пропаганды. Предавшие Чехословакию западные державы клеймили и клеймят позором, а когда примерно 20 лет назад стали достоянием гласности секретные протоколы к пакту Молотова – Риббентропа и вообще советско-германская «заклятая дружба», то оппоненты тут же припомнили Мюнхен и стали спрашивать: если им можно заключать пакт с Гитлером, почему нам нельзя?

Даже Андрей Буровский отчасти поддался этим настроениям. Он поминает англо-германскую декларацию о ненападении, принятую 30 сентября 1938 г. прямо в Мюнхене, и франко-германскую, подписанную 6 декабря того же года и являвшуюся прямым следствием все того же Мюнхена. Во франко-германской декларации говорится, в частности, об отсутствии между Францией и Германией неразрешимых противоречий и о том, что нынешняя граница между ними – окончательная. Тогда «почему им можно, а нам нельзя?» (Буровский А.М. Великая Гражданская война. С. 79).

Начнем с того, что, как бы ни относиться к Мюнхенскому соглашению, сами Британия и Франция в разделе Чехословакии (между Германией, Польшей и Венгрией) участия не принимали и ничего с этого раздела не поимели. И «окончательная» франко-германская граница была установлена без присоединения Францией и даже (на этом направлении) нацистской Германией каких-либо чешских или чьих-то еще территорий.

А теперь вернемся на двадцать лет назад. Чехословакия возникла в результате распада Австро-Венгрии осенью 1918 г., а в границах, существовавших на момент Мюнхена, зафиксирована Сен-Жерменским мирным договором Антанты с Австрией 10 сентября 1919 г. и Трианонским с Венгрией 4 июня 1920 гг. Однако в одной стране оказались собраны три народа – чехи, словаки и карпатороссы (русины), не считая поляков, немцев и венгров. Поэтому страна, как и многие другие в Восточной Европе, находилась в состоянии «вялотекущей гражданской войны» (подробнее об этом ниже).

В марте 1938 г. Гитлер захватил Австрию. Мало кто знает, что после распада Австро-Венгрии Австрия приняла решение присоединиться к Германии, но Версальский и Сен-Жерменский мирные договоры запретили это присоединение – причем не только к Германии, но и к какому-либо другому государству. Так что с присоединением к Германии чисто немецкой страны не так все однозначно. Если отвлечься от одиозной личности Гитлера, то, может быть, аншлюс Австрии был не так уж плох? Равно как, если отвлечься от одиозной личности Сталина, не так плохо было воссоединение полтора года спустя с Россией украинских и белорусских областей бывшей Польши (кроме цивилизационно чуждой нам Галичины, которую в свое время Екатерина II предпочла отдать Австрии, но это отдельная тема).

Вернемся теперь к Чехословакии. Так вот, уже в апреле 1938 г. западные державы заявили, что они «не видят средств» помешать Гитлеру захватить и эту страну. Дальнейшее известно. Чехословакию уломали и в Мюнхене заставили капитулировать. Почему? А. Буровский считает, что на Западе Чехословакия просто не пользовалась уважением, поскольку «прихватизировала» (руками белочешских легионеров) золото России (сохранявшееся Колчаком), потом, теми же руками, выдала того же Колчака на расправу красным ну и т.д. (Буровский А.М. Великая Гражданская война. С. 76).

Но может быть, все гораздо проще? Западные страны просто хотели, говоря словами Чемберлена, «избежать войны ценой позора»? О чем-то подобном говорит один из героев Солженицына в романе «В круге первом»: отдавали, мол, Гитлеру и Сталину по пол-Европы, теперь (действие романа происходит в декабре 1949 г. – Д.В.) Китай, завтра отдадут Турцию, если это на неделю отсрочит мобилизацию у них». И действительно, страны Европы, где доживал свой век классический марксов капитализм (об отличии его от социально ориентированного посткапитализма после Второй мировой войны см. первую книгу «Виктор Суворов прав! Сталин проиграл Вторую мировую. С. 41– 42»), вели себя похожим образом тогда.

Да, была трусость, было предательство. Но все же прямого содействия агрессору – не было! В отличие от того, что делал СССР в Польше (и не только) год спустя. Однако и по отношению к Чехословакии поведение СССР небезупречно. Отчасти я об этом тоже писал в первой книге (там же. С. 53—54), но это не все.

Не имея общих границ ни с Германией, ни с Чехословакией, СССР мог пройти на помощь чехам только через территории Польши или Румынии. Коли так, в первую очередь договариваться надо было с ними, просить коридоры через их территории. Но СССР – не просил (Суворов В. Святое дело. С. 88—90)! Скажете: все равно отказали бы? Может быть, и да, но здесь речь о другом. Надо было попросить, а вот если бы отказали, тогда и объявить на весь мир: это Польша виновата, что мы не можем помочь Чехословакии защититься! Но никто не просил и ничего не говорил. Вывод: Сталин не хотел помогать Чехословакии, он хотел, чтобы западные державы столкнулись из-за Чехословакии с Гитлером. Или Германия, Польша, Венгрия – с Чехословакией. А уж потом, как все взаимно друг друга ослабят, навалиться на всех сразу (Буровский А.М. Великая Гражданская война. С. 78).

Даже если бы Сталин и не заявил публично, что, войдя в Польшу и Чехословакию, его войска оттуда уже не выйдут (Авторханов А.Г. Империя Кремля. Вильнюс, 1990. С115), то и тогда его поведение с промедлением с предложением помощи Чехословакии (Суворов В. Святое дело. С. 89—90) и с необращением к Польше и Румынии по поводу коридоров показалось бы подозрительным.

А теперь перенесемся в весну 1939 г. и обратим внимание на положение и поведение Польши.

Помощи СССР Польша явно не хочет. Одна она против Германии тоже не устоит. Британия и Франция дают (в марте – апреле 1939 г.) гарантии государственных границ Польши, а немного позднее – Греции и Румынии. Но, помнится, полгода назад, после Мюнхена, они так же гарантировали и новые (после отторжения Судет) границы Чехословакии. 15 марта 1939 г. Гитлер остаток Чехословакии захватил, и где те западные демократии были со своими гарантиями? И чего такие гарантии стоят?

На мой взгляд, однако, гарантии Польше в отличие от предыдущих кое-чего стоили. Чтобы это понять, обратим внимание на хронологию событий.

15 марта 1939 г. в нарушение мюнхенского соглашения Гитлер захватывает остаток Чехословакии. На ее территории создаются «протекторат Богемии и Моравии» и «Словацкое государство».

29 марта Британия и Франция дают Польше гарантии ее государственных границ.

7 апреля Италия оккупирует Албанию. Вскоре аналогичные британско-французские гарантии даются Греции и Румынии.

А 27 апреля 1939 г. в Британии вводится всеобщая воинская обязанность. И вот это уже серьезно. Пусть Черчилль называл этот акт символическим, поскольку армию надо было сперва обучить, а потом вооружить, однако, для сравнения, в годы Первой мировой войны всеобщая воинская обязанность в Британии была введена в мае 1916 г., то есть на исходе второго года войны. Так что намерения у Британии и Франции на сей раз явно были серьезные. Сам В. Веселов это признает: раз ввели всеобщую воинскую обязанность, значит, собирались воевать (цит. по: Новый АнтиСуворов. С. 253). Применительно к Британии, почти никогда в своей истории не имевшей всеобщей воинской повинности, вынесенную в эпиграф фразу можно переделать так: введение всеобщей воинской повинности – одиум войны. Кстати, отменила Британия всеобщую воинскую повинность в 1966 г. Почему? Об этом в конце книги.

Почему же Британия и Франция в марте 1939 г. так поступили? Похоже, западные державы поняли наконец, что все уступки Гитлер воспринимает лишь как проявление слабости и наглеет все больше. Как говорится, посади свинью за стол...

Теперь вспомним опять, что у Гитлера к 1939 г. не было необходимых для войны сырьевых ресурсов. Вспомним, что война с Британией автоматически означала морскую блокаду Германии, после чего получить необходимые ресурсы Германия могла только из СССР либо через его территорию (за исключением явно недостаточных запасов румынской нефти) (подробнее об этом автор писал в первой книге «Виктор Суворов прав!..» С. 48).

Так что по крайней мере после введения в Британии всеобщей воинской обязанности у Сталина выбор был. Просто не протягивать руку Гитлеру и на его протянутую руку тоже никак не реагировать. И тогда Гитлер либо не решился бы воевать, либо, решившись, через 6—8 месяцев вынужден был бы войну прекратить просто из-за отсутствия сырья. И вся война заглохла бы, едва начавшись.

Глава 5

ЗАЧЕМ СТАЛИНУ ПАКТ С ЮГОСЛАВИЕЙ?

Балканы – пороховой погреб Европы.

Расхожий афоризм, приписывается Бисмарку, Черчиллю и многим другим

6 февраля 1933 г., через неделю после назначения Гитлера рейхсканцлером, СССР впервые выдвинул доктрину «коллективной безопасности» (История Великой Отечественной войны Советского Союза. М., 1961. Т.1. С. 82). А 12 декабря 1933 г. ЦК ВКП(б) принял решение о развертывании борьбы за «коллективную безопасность» как внешнеполитическую стратегию. Зачем это было нужно? Зачем Сталину заботиться о безопасности буржуазного Запада? И если уж идут переговоры о «коллективной безопасности», зачем информацию о них сообщать Гитлеру? Виктор Суворов выдвигает свою версию – Сталину надо было дать Гитлеру понять: «подписывай пакт со мной, иначе всю Европу на тебя подниму!» (Суворов В. Святое дело. С. 97).

Но не будем повторяться, спросим себя лучше: а зачем Сталину весной 1941 г. понадобилось подписывать пакт «О дружбе и ненападении с Югославией». Датой подписания пакта считается 5 апреля 1941 г., однако реально, в силу того, что при Сталине было нормой затягивать различные мероприятия до глубокой ночи, подписание состоялось в 2:30 ночи 6 апреля (Солонин М. 25 июня. Глупость или агрессия? М., 2011. С. 266) – за считаные часы до того, как Германия начала агрессию против этого балканского государства, а заодно и против Греции, с 28 октября 1940 г. успешно воевавшей против Италии. 18 апреля было покончено с сопротивлением югославской армии, греческая продержалась на полторы недели дольше – до 29 апреля.

Многие авторы, включая, например, как антисталиниста И. Бунича (Бунич И.Л. Гроза. СПб., 1997. С. 429—430), так и сталиниста С. Кремлева (и Л.П. Берия, чьи дневники он комментирует), не понимают поведение Сталина, считают его ошибочным или попросту неумным. Берия 10 апреля 1941 г. пишет в своем дневнике: «Сербы оглядывались на англичан, переворот устроили англичане, а мы при чем?». А С. Кремлев добавляет: Гитлер, мол, разозлился, и советско-югославский пакт стал одним из поводов для нападения на СССР. «Этот шаг Сталина для меня абсолютно непостижим», – резюмирует С. Кремлев (Берия Л.П. Сталин слезам не верит. Дневники 1938—1941 с комментариями С. Кремлева. М., 2011. С. 233—234).

Поведение Сталина действительно необъяснимо с точки зрения поборников «мирной внешней политики СССР». Но необъяснимо оно и с точки зрения классических сторонников «Ледокола»: Виктор Суворов, как известно, убежден, что Сталин не ждал нападения Гитлера и не верил в него.

А если предположить, что у Сталина были хоть минимальные опасения, что Гитлер возьмет да и нападет первым? Именно так считает И. Бунич (Гроза. С. 549). М. Солонин тоже пишет, что в апреле 1941 г. в директиве на разработку плана развертывания войск руководству Западного Особого военного округа (бывший и будущий Белорусский ВО) содержалось предупреждение о том, что немцы могут перейти в наступление до окончания развертывания наших войск (Солонин М. Мозгоимение. М., 2010. С. 83). Указания на это есть и в дневниках Берия. Вот запись за 20 апреля 1941 г.: «По данным разведки ГУПВ (Главное управление пограничных войск НКВД. – Д.В.) ... вторая половина мая, не раньше ... По данным Всеволода (Нарком госбезопасности В. Меркулов. – Д.В.) и военных получается тоже так... Я ... точно пока не скажу, но могут или поздно весной, или летом» (Берия Л.П. Сталин слезам не верит. С. 242). А по мнению М. Солонина, и Тимошенко, и Мерецков вечером 21 июня 1941 г. понимали, что Гитлер все-таки сумел опередить их. Красной Армии придется вступить в войну в крайне тяжелой ситуации (в момент продолжающейся подготовки к наступательной войне, когда армия практически бессильна, если враг вдруг ударит первым. – Д.В.) (Солонин М. 25 июня. С. 502).

Не знаю, как насчет настроений в советском военном руководстве вечером 21 июня (точка зрения Солонина как минимум спорна), но что Гитлер в принципе может ударить первым, в сталинском окружении вполне могли понимать. И лучшим шагом по предотвращению такого варианта развития событий было – отвлечь Гитлера от России. Встал вопрос: как отвлечь?

И тут подвернулась Югославия. 25 марта ее пронацистское правительство, возглавляемое хорватом Цветковичем, подписало договор о присоединении страны к «оси» Берлин – Рим – Токио. Однако через два дня югославские патриоты свергли Цветковича и договор разорвали. Однако само по себе это еще не гарантировало, что Гитлер на Югославию таки нападет. И тогда Сталин пошел на подписание пакта «О дружбе и ненападении».

Вот тут-то Гитлер и всполошился. А что, если СССР введет в Югославию войска? Тогда Румыния – единственный гарантированный (ибо СССР весной 1941 г. уже был ненадежен) источник нефти для Германии – окажется под ударом не только с востока, но и с запада. И итальянские армии, воюющие против Греции, окажутся отрезанными и разгромленными. И много каких еще реалий возникнет, для Германии весьма неприятных.

И Гитлер решил ударить по Югославии. И отвлекся от СССР на пару месяцев. Интересно, что Черчилль в письме Сталину от 18 апреля 1941 г. (том самом, которое принято считать «предупреждением об угрозе германского нападения») сообщает, что немцы начали было переброску из Румынии в Южную Польшу трех из пяти бронетанковых дивизий, находившихся в Румынии, однако, когда в Берлине узнали о сербской революции (т.е. о свержении правительства Цветковича), эта переброска была отменена (цит. по: Суворов В. Ледокол. М., 2002. С. 300).

Правда, от первого удара со стороны Гитлера «югославский гамбит» СССР все равно не спас. Но мог и спасти, особенно, если исходить из того, что, по мнению, например, К. Закорецкого, начало операции «Гроза» готовилось не на 6 июля, а на 23 июня 1941 г. (Закорецкий К. Загадка директивы (без номера) один// Правда Виктора Суворова. Окончательное решение. М., 2009. С. 269—304).

Однако пока мы все же будем исходить из «суворовской» даты начала операции «Гроза» – 6 июля 1941 г. Так вот, коммунистическое восстание в Сербии началось на другой день после этой даты – 7 июля, а вскоре – и в Черногории (13-го), в Словении (22-го), в Хорватии, Боснии и Герцеговине (27-го) (Югославия// БСЭ. 2-е изд. Т.49. М., 1957. С. 330). Совпадение? Особенно с учетом того, что именно в июле югославские коммунисты получили приказ Коминтерна? А четники (сербские некоммунистические партизаны) начали партизанскую войну против немцев еще 11 мая (Буровский А.М. Великая Гражданская война. С. 182—185).

Глава 6

ЧЕМ КОНЧИЛАСЬ «ВОЙНА, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО»

Россия двинется на Запад, как гунны двигались на Европу...

Э. Хара-Даван, 1929

«6 июля 1941 года десятки тысяч советских орудий разорвали в клочья тишину, возвестив миру о начале великого освободительного похода» – так начинается рассказ о несостоявшейся операции «Гроза» в последней главе «Ледокола» – «Война, которой не было». Здесь и далее я буду перемежать свой рассказ о «войне, которой не было» цитатами из последней главы «Ледокола».

Первый залп советской артиллерии, по количеству и качеству превосходившей артиллерию всего остального мира вместе взятого, минута в минуту совпал с пересечением границы тысячами советских самолетов.

Германская авиация, тоже готовившаяся к вторжению, в громадном большинстве подавлена на своих аэродромах. Немецкие войска, подвергнувшиеся внезапному удару, не могут оказать Красной Армии достойное сопротивление. Советские войска, не ввязываясь в затяжные бои с разрозненными очагами сопротивления противника, устремляются вперед.

С территории Львовского выступа сверхмощная советская группировка наносит удар на Краков и вспомогательный на Люблин и далее на Варшаву. Навстречу этому вспомогательному удару движутся советские войска и из Белостокского выступа. Уже 13 июля Красная Армия вступает в Варшаву, а 14-го – в Лодзь и Краков. 16 июля советские войска уже в Познани.

Главные события, однако, происходят не в Польше и не в Германии. В первый же час после начала войны советские ВВС нанесли удар по нефтепромыслам Плоешти, превратив их в море огня. Одновременно на просторы Румынии вырываются войска сверхмощной группировки, развернутой на территории Одесского военного округа.

19 июля советские армии врываются в Брэилу, на другой день советский десант с кораблей Черноморского флота высаживается в порту Констанца. 21 июля Красная Армия победоносно входит в Бухарест, а через три дня вступает на территории Болгарии и Югославии. Одновременно, при поддержке Дунайской флотилии, предпринимается мощный рывок вверх по Дунаю. 29 июля советские армии занимают Белград (а из значительной части Югославии немцев уже вытеснили повстанцы), 30-го – Софию, 2 августа – Будапешт. Отрезанная от румынской нефти, потерявшая значительную часть войск у самой границы, Германия лишается каких-либо шансов на успех. В Германской армии есть еще танки, но нет топлива для них. Есть самолеты, автомобили и мотоциклы, но нет топлива для них. Нет топлива для перехода германского флота в Балтийское море...

6 августа 1941 года советские газеты публикуют указ Президиума Верховного Совета СССР о введении в Красной Армии новых знаков различия – погон. Как мы помним, Виктор Суворов считает, что так и планировалось, и лишь потому, что война пошла не так, как замышлялось, погоны пришлось отложить до Сталинградской победы (Очищение. С. 53)...

18 августа 1941 г. – Указ Президиума Верховного Совета СССР (на самом деле – решение Политбюро) о присвоении Начальнику Генерального Штаба генералу армии Г.К. Жукову звания Маршал Советского Союза. 6 сентября звание Маршала присваивается и самому И.В. Сталину.

Между тем наступление продолжается. 19 августа Красная Армия занимает г. Кольберг, выйдя к Балтийскому морю и отрезав от основных сил сверхмощную германскую группировку в Восточной Пруссии. Эта последняя теряет 27 августа Данциг и лишь с падением 1 сентября Кенигсберга прекращает, наконец, сопротивление.

В Центральной Европе Красная Армия 29 августа захватывает Братиславу, а 3 сентября вступает в Вену. На Балканах 21 августа советскими войсками взята столица Албании Тирана, 1 сентября – Салоники, наконец, 9 сентября – Афины.

В августе 1941 г. войска РККА завершили Висло-Одерскую операцию, захватив мосты и плацдармы на Одере. Оттуда 5 сентября начата новая операция на огромную глубину – до Рейна.

Войска идут за Одер нескончаемым потоком: артиллерия, танки, пехота. 15 сентября пал окруженный Берлин, 20-го – Прага и Любляна. Затем приходит очередь Гамбурга (23 сентября), Мюнхена (25 сентября), Северной Италии (ее захват завершается 28 числа того же месяца вступлением в Геную). 5 октября советские войска уже в Риме.

Еще за месяц до того приходит время для массированного использования советских воздушных десантников. К началу сентября после упорного сопротивления раздавлена Финляндия; финнов разъяренный их упорным сопротивлением «Вождь народов» приказывает поголовно выселить в Синьцзян (как я писал в первой книге «Виктор Суворов прав! Сталин проиграл Вторую мировую», к началу 1940-х гг. эта самая северо-западная провинция Китая фактически стала частью СССР).

Теперь с финских и северогерманских аэродромов взлетают тысячи самолетов с парашютистами. 9 сентября советские десантники горохом сыплются на города и села Норвегии; через шведскую территорию между тем пылят по дорогам услужливо пропущенные шведами колонны советских танков. Правда, 400-тысячная германская группировка в Норвегии оказывает упорное сопротивление, сломить которое удается лишь к 10 ноября.

Между тем советские наземные силы форсируют Рейн и вступают во Францию. Здесь сопротивления уже практически нет, советские танковые колонны быстро продвигаются вперед, заняв 14 октября Амстердам, 17 октября Брюссель, наконец, 24 октября – Париж. Одновременно начинается занятие островов: например, еще 7 октября с итальянской территории советский воздушный десант высаживается в Сицилии. В тот же день советская танковая колонна вступает в Неаполь.

Но главная задача советских ВДВ теперь – захват французских и итальянских колоний в Африке. Уже 27 октября советский парашютный десант захватывает Триполи. 4 ноября таким же образом взяты Оран и Бизерта, 8 ноября – Алжир и Касабланка, 17 ноября – Дакар, наконец, 22 ноября – Тимбукту. На этом, собственно, боевые действия по плану «Гроза» закончены.

Итак, операция «Гроза» закончилась полной победой Красной Армии. Возникает вопрос: что было бы после нее, завершись операция так, как она изначально планировалась?

Глава 7

«НЕПРАВИЛЬНЫЕ КОШКИ», ИЛИ О БОЕВЫХ КАЧЕСТВАХ КРАСНОЙ АРМИИ

Но сначала разберем альтернативную точку зрения на то, чем могла бы кончиться операция «Гроза», успей Сталин ударить первым. Есть немало историков, которые доказывают: боеспособность РККА образца 1941 года была настолько низкой, что никакой первый внезапный удар быстро победить бы не помог.

Наиболее ярко выраженный представитель такой точки зрения – С. Захаревич (Большая кровь. Минск, 2009). Примерно о том же пишет и И. Бунич, но он списывает небоеспособность Красной Армии на вновь начавшиеся сталинские репрессии против военных: мол, не начнись 22 июня война, к августу, когда, по мнению Бунича, планировалось начало «Грозы», Красная Армия пришла бы в такое состояние, что «не смогла бы пошевелить ни рукой, ни ногой» (Бунич И. Гроза. С. 568—569).

Марк Солонин в некоторых своих работах придерживается той же точки зрения. Во-первых, по его мнению, линию Маннергейма не обязательно было штурмовать, ее вполне можно было обойти. Во-вторых, все разговоры о сверхмощных укреплениях этой линии, как он считает, сильно преувеличены.

А в-третьих, им приводятся примеры того, как и без всякой линии Маннергейма, в чистом, что называется, поле севернее Ладожского озера, под Питкярантой, в начале января 1940 г. всего семь финских пехотных батальонов окружили (и разбили) 18-ю стрелковую дивизию и 34-ю танковую бригаду РККА. Затем сходная участь постигла 44-ю стрелковую дивизию, и только окончание войны спасло от такой же участи 168-ю. Причем в случае с 44-й дивизией финны наступали в чистом поле, а красноармейцы оборонялись в землянках (Солонин М. 25 июня. Глупость или агрессия? С. 94—102). Подробно описаны Солониным и неудачи РККА летом-осенью 1941 г., когда СССР сам напал (25 июня) на Финляндию и никакой линии Маннергейма впереди не было (там же. С. 506—569).

Однако... Виктор Суворов недавно в одном интервью сказал: «Вообще в наступательной войне (к которой Красная Армия, в отличие от обороны, готовилась) она воевала бы на порядок лучше. В качестве примера можно привести, скажем, действия по захвату румынского города Килия». (25 июня 1941 г.) (Ледокол. С. 128).

Из операции по захвату Килии, как и из начавшейся в тот же день агрессии СССР против Финляндии, ничего путного не получилось? Правильно. И не могло получиться в условиях полного разгрома Красной Армии на главных театрах военных действий. Сам же Солонин пишет, что советское руководство стало снимать с Северного фронта все резервные соединения и спешно перебрасывать их на другие фронты; к концу первой недели июля все соединения фронтового подчинения (1-й и 10-й механизированные корпуса, 70-я, 177-я и 191-я стрелковые дивизии) были переброшены на Псковское направление, а из состава 7-й армии выведена 237-я стрелковая дивизия (Солонин М. 25 июня. С. 534).

Всего в составе войск, предназначавшихся для действий против Финляндии согласно «Уточненному плану стратегического развертывания...» от 11 марта 1941 г., должно было быть 17 стрелковых дивизий, семь танковых и шесть артиллерийских полков Резерва Главного Командования (там же. С. 295—299). Но ведь первая неделя июля – это не конец войны, а самое начало. Логично предположить, что переброски продолжались и потом. Сталину стало просто не до Финляндии. Надо думать, и не до Румынии. Впрочем, по мнению М. Соло-нина, Сталину стало «не до Финляндии» еще в мае 1941 г., когда он решил создать большой перевес на главном, германском направлении (там же. С. 317), справедливо полагая, что после разгрома Германии Финляндия никуда не денется.

Идем дальше. Автор этой книги писал (вслед за многими другими авторами) о том, что в начале войны обнаруживалось нежелание значительной части Красной Армии воевать за сталинский режим, чем и можно объяснить огромное количество пленных 1941 года (Винтер Д. Виктор Суворов прав! С. 98—103). Но это – в условиях первого удара Вермахта и разгрома, по крайней мере, первого эшелона РККА. А если бы Сталин ударил первым? По крайней мере, в Финляндии советских пленных было всего 5,5 тысячи – из миллионной армии; не так уж много.

Кроме того, сработал и такой фактор, как тот, что А. Никонов называет «эффектом неправильной кошки». Он приводит пример: вот большая и сильная собака решила погонять кошку, а та, вместо того чтобы убегать, разворачивается и ударяет собаку когтями по носу. Больно и непривычно! И не ожидавшая такого собака обращается в бегство. Кошка какая-то неправильная попалась!

Вот и Гитлер, по Никонову, оказался такой «неправильной кошкой». И когда он нанес неожиданный первый удар, внезапный и мощный, произошло «преобразование толпы», и армия, только что готовая всех крушить и идти до Атлантики (и дальше – но об этом ниже), превратилась в неуправляемую толпу и побежала (Никонов А. Бей первым! М.; СПб., 2010. С. 180—183).

Но ведь и Финляндия – тоже в своем роде «неправильная кошка». Вспомним: сопротивления в «зимней войне» не ожидалось, предполагалось, что «белофинны» (как презрительно именовали армию Финляндии советские агитпроповцы) сразу выбросят белый флаг. Легкомыслие простительное после блестящей победы на Халхин-Голе и сдачи без сопротивления трех стран Прибалтики (которые были оккупированы Красной Армией с 28 сентября по 10 октября 1939 г.). А финны уперлись. Да еще к северу от Ладоги (где советские войска не так сильны, как на линии Маннергейма) и контрудары наносят...

Что же, шок от действий «неправильной финской кошки» РККА быстро преодолела. Уже в феврале 1940 г. шведские газеты констатировали: Красная Армия перестроилась. И стала совсем не той, что два месяца назад. И делает все как надо (Суворов В. Последняя Республика. С. 228).

Но ведь и в 1941 г. Красная Армия перестроилась достаточно быстро. Сам же Солонин достаточно убедительно доказывает, что военные потери СССР в 1941—1945 гг. – всего 17—18 млн чел., т.е. меньше хрущевско-брежневских 20 млн, не говоря уже о горбачевских 27. Ну а «всякий бред про... 37... 43... миллиона убитых солдат можно смело выбрасывать в корзину» (Солонин М. Мозгоимение. М., 2010. С. 260—264). Уже с конца 1941 г. война шла на равных.

Глава 8

ДЛЯ ЧЕГО НУЖНЫ БЫЛИ МИЛЛИОНЫ ДЕСАНТНИКОВ

Покажите мне приправу, и я скажу, какое готовится блюдо.

А. Конан Дойль. Подвиги бригадира Жерара

Именно так – во множественном числе – мы считаем себя вправе ставить вопрос. По крайней мере, Виктор Суворов, приведя сведения из газеты «Правда» от 18 августа 1940 г. о том, что в СССР подготовлен один миллион воздушных десантников, заключает, что если «Правда» и врет, то только в сторону уменьшения (Последняя Республика. С. 360).

И в самом деле, только на Украине только с апреля 1934 по февраль 1936 г. было подготовлено 427 000 десантников (Киевский Краснознаменный. М., 1974. С. 122). Но ведь основные места подготовки парашютистов были не на Украине. Таковыми являлись Москва и Подмосковье, Ленинград (как в советское время назывался Санкт-Петербург), Иваново, Горький (ныне Нижний Новгород), Куйбышев (ныне Самара), некоторые места Северного Кавказа, Урала и Сибири, а также Крым, который в те времена в состав Украины не входил.

И потом, 1936 год – не конец подготовки десантников, а только начало (Последняя Республика. С. 360). Об этом Суворов много говорит в «Ледоколе». Настоящая подготовка ВДВ (как и вообще настоящая подготовка к большой войне) началась с 1937 г. Так, например, в 1938 г. Сталин отдает приказ подготовить дополнительно шесть воздушно-десантных бригад, а в апреле 1941 г. – уже целых пять воздушно-десантных корпусов (а в августе – еще пять). Плюс к этому к десантированию готовились и некоторые чисто стрелковые соединения (так, 21 июня в Сибирском военном округе проводились учения с десантированием целой стрелковой дивизии) (Суворов В. Ледокол. С. 113 – 120). Сколько же подготовили воздушных десантников с 1930 (год создания ВДВ) по 1941 г.? Мы не знаем, но очевидно, что советскую цифру «один миллион» нужно увеличить, причем «в разы».

Для чего же их столько наготовили? Виктор Суворов приводит четыре возможности их применения.

Первый вариант – задавить воздушными десантами Германию. Но с учетом того, сколько сил и без того для удара по Германии готовилось, – явный перебор.

Второй и третий варианты – использование для захвата после разгрома Германии юга (Балканы) и запада (Франция, Бенилюкс) Европы. Но и для этого миллионов много, с учетом того, что армии этих государств были разгромлены Гитлером, а Вермахт по плану «Гроза» должен был быть «перемолот» в Восточной Европе.

Наконец, четвертый сценарий – использовать для установления контроля над африканскими колониями разгромленных Гитлером (или союзных ему) европейских метрополий (Суворов добавляет «и дружественной Британии», но о Британии мы скажем отдельно) (Последняя Республика. С. 379). Это уже более реалистично, африканские колонии захватить иначе как с помощью ВДВ у СССР в 1941 г. явно не получилось бы. Однако несколько миллионов десантников – явный избыток и для этой цели.

А вот, например, против Японии с ее островным положением и мощным флотом несколько миллионов воздушных десантников явно не помешали бы.

И готовили не только десантников. Параллельно с «парашютным психозом» в СССР в 1930-х гг. бушевал и «планерный психоз». Так, 22 февраля 1935 г. Осоавиахим рапортовал Сталину о том, что уже подготовлено 138 416 планеристов. Сталин похвалил, но при этом выразил пожелание в том духе, что пора, мол, переходить уже и к массовой подготовке планеристов. Судя по тому, что делалось дальше, сталинское пожелание было учтено... (Суворов В. День-М. С. 137).

Глава 9

«БУДЕТ ВАМ ЮЖНЫЙ САХАЛИН!»

Священный правитель приморского града

Жизнь строил свободной четырнадцать лет.

Сменившему вольностей прежних не надо,

И он еще много наделает бед.

Нострадамус

Адмирал Флота Советского Союза И.С. Исаков свидетельствует: еще в 1935 г. у Сталина проходило очередное совещание флотских руководителей – по вопросам строительства Тихоокеанского флота. И вот он, И.С. Исаков, после совещания, на банкете, слегка захмелев, высказался в том смысле, что бесполезно, мол, строить флот, пока выходы из Охотского и Японского морей заперты японцами. А такое положение будет продолжаться, пока в руках у японцев находятся Южный Сахалин и Курилы.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.