Специалист

Дмитрий Стародубцев

Специалист

ГЛАВА 1

…Но прежде чем что-то сказать, Ковальчук стоически дождался, пока проектировщик Милена со свойственной ей в смятении разбалансированностью движений соберет со стола свою макулатуру – чертежи и графики, – и вынесет свою дерзкую попку в чересчур тесной юбке вон из кабинета. Попка у нее на поверку была так себе, и все же каждый раз он, словно несмышленый первокурсник, натыкаясь взглядом на ее чарующие полусферы, словно обжигался и даже чувствовал легкое головокружение, как после хорошего глотка эспрессо. Возможно, именно поэтому он еще не уволил эту бестолочь.

– Сергеич, я вот по какому… Как там насчет?.. – Михаил Ковальчук, президент и, собственно, владелец корпорации «Дорстройсервис», разметался на широком подоконнике у распахнутого окна и лениво наслаждался с приличной высоты картографическим видом Москвы. Он курил, стряхивая пепел за окно; перед глазами в плавящемся августовском мареве парили пики сталинских высоток.

Пробравшийся минуту назад в кабинет мужчина за шестьдесят с необычайной для его старого лица плотной подтянутой фигурой приблизился, едва заметно подволакивая ногу, и занял пышное, в стиле барокко кресло посетителя.

– Я провел определенную работу, – мрачно, по-деловому отвечал он, кольнув хозяина кабинета своим сухим плесневелым взглядом. – Есть результаты. Но прежде я хотел бы знать….

Анатолий Сергеевич Руфф – начальник службы безопасности «Дорстройсервиса» – запнулся, подбирая нужные словесные конфигурации. Бывший спецназовец ГРУ, он имел два ранения, контузию, бездну заслуг перед Родиной и хорошие пенсионные доплаты. В свое время он блистал в охране Гусинского, затем выполнял особые поручения Березовского, а теперь, окончательно состарившийся и затертый предприимчивой «молодежью», работал всего-навсего на Ковальчука – бизнесмена хамовато-размашистого, но с неразборчивой родословной.

Анатолий Сергеевич не интересовался благами и моральной стороной дела, был искренне предан нанимателю, ничего не боялся и жил лишь своей работой, остро нуждаясь в ней как в последнем оплоте исчезающего смысла жизни. А еще поддерживал приятельские отношения со многими друзьями-отставниками, выходцами из самых разных спецслужб, каждый из которых до сих пор пасся возле какой-нибудь кормушки и обладал тем или иным потенциалом. Верные не только новым хозяевам, но и старому офицерскому братству, эти «пенсионеры» неизменно приходили друг другу на выручку. И начальник службы безопасности «Дорстройсервиса» нередко использовал этот важный, если не основной, ресурс.

– Но прежде я хочу знать, что вы подразумеваете под словом «нейтрализовать»? – Анатолий Сергеевич сместил свою упругую бойцовскую массу в сторону шефа и понизил голос: – То есть по полной программе? Или как?

Михаил Ковальчук выкинул за окно окурок, задрал ногу в модной брючине на подоконник, стянул роскошный черный ботинок и недовольно пошарил пальцами внутри:

– Восемьсот евро, a толку?!

Примерно тридцати трех лет, небольшого роста, но отполированный до блеска, ладно подкачанный и артистичный, Ковальчук хотел казаться лощеным франтом, секс-символом и одновременно – олигархом. Носил все самое дорогое и последнее, уделяя особое внимание часам и обуви. Возможно, со стороны он и выглядел бы таковым, если бы не отталкивающие черты лица, выражавшего злобное лукавство, особенно подчеркнутого глубоко посажеными глазами и раздвоенным подбородком. Однако стоило к его внешности привыкнуть, да еще понять, насколько она обманчива, и всякого неизменно засасывало в орбиту его энергичной незаурядной личности.

– Я имею в виду, – решил уточнить Анатолий Сергеевич, – вы хотите его физически устранить?

Хозяин кабинета едва не выронил ботинок:

– Сергеич, да ты в своем уме?! Это же мой лучший друг!

Ковальчук натянул ботинок, с трудом затолкав пятку, легко соскочил с подоконника и ринулся к бару. Не спрашивая, он нацедил посетителю рюмку коньяка, а себе плеснул в пивной бокал минеральной воды из пузатой бутылки синего стекла.

– Надо просто вывести его из игры на время проведения тендера. Мягко, без криминала и какого-либо членовредительства. И чтобы некого было за это винить. Чтобы так вышло, что он сам во всем оказался виноват.

– Мягко – это как? – Анатолий Сергеевич залпом выпил коньяк – не моргнув глазом, будто воду, – и аккуратно поставил рюмку. Кружочки лимона на блюдце лишь лизнул взглядом.

– Придумай что-нибудь! Сегодня пятница – уже в понедельник последнее заседание комиссии.

Главное, чтобы он не явился на заседание… А его дармоеды сами ни за что не справятся!

В кабинет заглянул парнишка лет двадцати с ушами-локаторами, который тут же продемонстрировал пачку документов. Ковальчук, беззвучно, но выразительно шевельнув одними губами, поспешил выпроводить его вон… Парнишка извинился униженно-глуповатой улыбкой и исчез, кротко прикрыв за собой дверь.

– Послушай, Сергеич! – Ковальчук жестом предложил добавить коньяку, но начальник службы безопасности отказался каким-то едва уловимым, но внятным движением мускулатуры лица. – Нам позарез надо! От этого зависит будущее «Дорстройсервиса»! Если сумеем его задвинуть – проект точно наш. И потом уже никакая гадина не вмешается! Мы сорвем весь банк! Ты вообще представляешь, что такое бюджетное финансирование? Это такая фантастическая халява! Стоит только один раз хапнуть по-крупному – и ты в раю! Это будет вечный кайф! Тебя, кстати, это тоже касается!

Анатолий Сергеевич лишь недоверчиво, с ледяным равнодушием откинулся в кресле – мол, к чему мне «вечный кайф»…

Человека, которого требовалось «нейтрализовать», «задвинуть», звали Дмитрий Черезов, в студенчестве – Димка, Димон, а с третьего курса МАДИ (Московского автодорожного института) – Демон. Когда-то Миха Ковальчуки Демон вместе заканчивали эту «шарагу», вместе слонялись по аудиториям, вместе прогуливали, пьянствовали, фанатели за «Спартак», шкодили, дрались. А еще вместе подрабатывали в автосалоне, торговавшем «темными» машинами, и сообща толкали на Митинском рынке ворованные магнитолы. Одновременно и влюблялись, причем исключительно в неразлучных подружек, а однажды у них даже случилась одна любовь на двоих. Задушевные друзья, они не рассорились из-за юбки: по очереди ходили на свидания, а потом по очереди же «интимничали» со своей избранницей, бросая жребий из трех партий в «очко».

И все пять курсов страстно, неудержимо мечтали стать крупными бизнесменами и получить доступ ко всем радостям жизни.

Оба, несмотря на выстраданные попрошайничеством и родительскими взятками оценки, а также невероятные ухищрения, предпринятые для успешной сдачи дипломной работы, впоследствии действительно сделались владельцами процветающих предприятий. Миха за семь лет ухитрился воздвигнуть (правда, не без использования властных полномочий папы-депутата) целую дорожно-строительную корпорацию с гигантскими объемами работ и колоссальными оборотами. Стал современным, жестким, прагматичным воротилой-предпринимателем.

Фирма Демона, тоже связанная с прокладкой и ремонтом дорог, была поскромнее, но со временем выкристаллизовался ее имидж как предприятия, которое при наименьшей смете и вменяемых сроках гарантирует хоть какое-то качество.

Так получилось, что после окончания МАДИ друзья почти не встречались. Отношения постепенно девальвировались. Каждый занимался своим делом, сутками торча на объектах, месяцами пропадая в командировках.

В бизнесе они не пересекались – строящихся и требующих восстановления дорог на всех хватало. По крайней мере до тех пор, пока Министерство транспорта не объявило тендер по выбору компании, которая будет строить один из участков новой трассы Москва – Санкт-Петербург. Эта трасса должна была стать альтернативой существующей автодороге, давно не справляющейся с транспортными потоками, и гарантировала участникам строительства «вечный кайф» до 2020 года.

Поначалу в министерские кабинеты набежало «всякой твари по паре». Целый год нагнетался психоз и шла яростная борьба мнений, взглядов, технологий, связей. Интриги, подставы, хлесткие разборки, информационные войны, интеллектуальные схватки служб безопасности… Но вот на многочисленных предварительных этапах отсеялись не только все случайные «дворняжки», но и десятки авторитетных компаний и настало время «плей-офф». Всего две фирмы – «Дорстройсервис» Михаила Ковальчука и «Альфстрой» Дмитрия Черезова – должны будут в понедельник предстать перед высокопоставленными чиновниками и в последний раз изложить все свои расчеты и аргументы. Комиссии предстояло на месте определить победителя тендера, с которым министерство немедленно подпишет инвестиционное соглашение.

За этот год Ковальчук и Черезов несколько раз виделись в коридорах и кабинетах государственных учреждений, а недавно ужинали в приватном кабинете ресторана «Чайна Клаб». С час вспоминали былое, а потом еще два часа препирались. Миха предлагал другу то деньги, чтобы отступился, то малую долю в будущем проекте, то слияние фирм на взаимовыгодных. Но крепко подвыпивший Демон, какой-то совсем чужой и неожиданно заносчивыи, на это лишь посмеивался: «Пусть победит сильнейший!»

Эх, где ты, прежняя запредельная дружба? Когда из одной бутылки в подъезде, когда одна любовь на двоих! Когда на допросе у следователя по поводу краденой магнитолы каждый, не сговариваясь, берет вину на себя, выгораживая товарища!..

– Ты не думай, Сергеич, что я такая сволочь, урод и тэдэ и тэпэ, – спохватился Ковальчук. – Я ему как брат, никому в обиду не дам! Но он сам виноват – чего полез? Что, самый умный?! Ты пойми, здесь без вариантов!

– Я все понимаю, – хладнокровно кивнул Анатолий Сергеевич (хотя получилось как-то двусмысленно) и вдруг расправил массивные плечи. – Мне порекомендовали одного человечка…

Ковальчук, немного раскрасневшийся, вернулся на подоконник и принялся ловко складывать бумажный самолетик:

– И?

– В общем, это очень серьезный тип, – продолжал Руфф. – В своем роде единственный специалист. Выполнит любую, самую ювелирную работу… Что еще? Работает один, по собственной специфической программе.

– Ты с ним разговаривал? – Хозяин кабинета запустил самолетик с высоты пятнадцатого этажа.

– У меня нет с ним прямой связи. Мне его «подвели» по моим каналам через третьи руки… Общается только через Интернет, да и то путает следы. Я интересовался: он вроде из наших, из бывших, а там черт его знает… Говорят, таинственная личность, никто его в глаза не видел. Но рекомендации блестящие. Вроде как к нему целая очередь стоит. Думаю, он глубоко залегендирован, живет обычной жизнью какого-нибудь работяги или офисной крысы, на работу ходит. Возможно, это вообще женщина…

– Хм, интересно! – Ковальчук закрыл окно, прибавил обороты кондиционера и сел напротив посетителя.

– Но… – Анатолий Сергеевич вежливо отключил свой зазвонивший сотовый. – Но только не знаю, стоит ли с ним связываться. Очень дорого. Может, сами чего придумаем?

– Дорого – это сколько?

Начальник службы безопасности взял со стола Ковальчука бумажку и вывел на ней довольно крупную цифру, показал. Затем бумажку порвал, а клочки сунул в карман своего пиджака.

Ковальчук заскрипел зубами, выказывая недовольство, но затем вскочил и извлек из сейфа за зеркалом несколько рублевых пятитысячных пачек в банковской упаковке. Попутно глянул на свое отражение, оценив прическу и весь вид.

Вернувшись на место, шлепнул деньги на стол:

– Времени нет. В понедельник заседание. Надо срочно! Только чтобы всё, как я сказал!

Анатолий Сергеевич с сомнением и даже вроде с ненавистью прищурился на пачки. Повисла гнетущая пауза. Вскоре, впрочем, у него в голове выстроилась четкая логика действий:

– Думаю, он сегодня же приступит к работе.

ГЛАВА 2

В городке Староуткинске застыло душное августовское лето. Сонное безлюдье, привязанная к колышку коза на косогоре, черные, как уголь, шавки разлеглись в тени у продмага. Скучно, неулыбчиво.

По неряшливой дороге, осторожно преодолевая глубокие выбоины, проследовал МАЗ с прицепом, до отвала гружёный зерном. В последний момент, как водила ни ловчил, прицеп подпрыгнул на «лежачем полицейском», неизвестно зачем здесь установленном. Просыпалась толика ценного груза. Как только МАЗ отъехал, на дорогу выбежала баба с веником и совком. Тщательно подмела зерно, ссыпала в пакет и скрылась за калиткой частного дома. До следующей машины.

На соседней улице в кирпичной трехэтажке с покосившейся и исписанной подъездной дверью происходило нечто любопытное. Из распахнутого окна второго этажа вырывались обрывки шансона и бодрый многоголосый галдеж – судя по всему, там собралась задушевная компания.

Так оно и было. В комнате за накрытым столом теснился народ, а во главе его восседали двое загорелых парней, преисполненных собственного достоинства. Один постарше другого на несколько лет.

– Лизанька всю жизнь об этом мечтала, – напористо вещала широкая в кости женщина, заметно измотанная непростой жизнью. – А сколько слезок проплакала! Она уже в первом классе так рисовала! Директор школы ее рисунки на конкурс посылал… Целыми днями всё сидит, рисует. Или фигурки лепит из пластилина. Откуда это у нее? Я говорю, доча, поди погуляй, вон погода кака! А она – мама, отстань, не хочу!.. Вы картоху-то ложьте – остынет! И куру берите!.. Сережа, наливай!

Женщина, как и многие за столом, строчила малопонятными словами, да вдобавок «окала» и резко повышала тон в конце фраз.

Один из парней, который постарше – бывалый, с расплющенным носом, с тяжелыми, побитыми руками, – взялся за бутылку водки, пошел гулять горлышком по стопкам. Проворно, ни капли мимо.

Сама Лиза сидела здесь же и явно сердилась на мать, которая, подчиняясь традиции, не только навязала эти глупые проводы, наделав новых долгов, но еще и срамила теперь перед родственниками и соседями. Лизе едва исполнилось шестнадцать – светловолосая, худощавая, фигуристая. За это лето она из подростка окончательно оформилась в девушку и неожиданно для всех расцвела поразительной русской красотой.

Ее родные братья Сергей и Вовка замучились колошматить парней Староуткинска, оберегая «малУю».

Сергей уже два раза отсидел по мелочи, изрядно поднаторел, набрался от уголовников всяких жестокостей. А Вовка, с его жилистым упорством, презрением к боли и маниакальной мстительностью, никогда не отставал от старшего брата. Вместе, озлобленные, пьяные, вооруженные сообразно ситуации, они были авторитетны и непобедимы.

Побитые парни вставали с земли, утирая кровь, шли зализывать раны, но через неделю, подталкиваемые какой-то непонятной силой, вновь искали встреч с Лизой. И опять сталкивались нос к носу с беспощадными братьями. Они не знали, что сексуальные формы Лизы и ее ошеломительная красота обманчивы, что она до сих пор невинна даже в помыслах и живет лишь своим тонким и тайным миром загадочных художественных образов…

В сумочке у Лизы, помимо драгоценной тетради с набросками и всяких мелочей, лежал билет на поезд до Москвы. Для девушки, никогда не покидавшей пределов области, это был не просто клочок бумаги, дающий право на проезд, а словно золотой ключик, позволяющий покончить с опостылевшим затворничеством, одним махом перепрыгнуть через десять границ пространства и бытия.

Эта далекая Москва постоянно довлела над ее разумом. Лиза всю сознательную жизнь мечтала оказаться в этом сумасшедшем эпицентре изобилия, инакомыслия, культуры и искусства. Иной раз ей казалось в отчаянии, что Москва – это только миф о большом и светлом городе Счастья, городе небожителей, придуманный для того, чтобы староуткинцы не теряли надежды, цеплялись за существование. Но теперь – сомненья прочь: вот билет, а это решительно значит, что по истечении нескольких суток она должна увидеть Москву и сказка превратится в реальность.

В столице Лизу готовилась встретить тетя Маша – мамина двоюродная сестра, уже лет пятнадцать как москвичка. В последние годы она тяжело болела, страдала частыми и необъяснимыми обмороками, но теперь вроде поправилась и сама предложила родственникам погостить у нее недельку. Она покажет ей город, Красную площадь, а главное – свозит Лизу в Московский художественный институт имени Сурикова, где девушке надо все хорошенько разузнать, чтобы на следующий год поступить на факультет скульптуры.

За семейным завтраком скрепя сердце решили купить только один билет на поезд – Лизе. У Сергея – подписка о невыезде, Вовка – комбайнер, сейчас самая уборка, а на матери работа, подработка, квартира, огороды. А денег как всегда – кот наплакал…

– Говорит, поеду в Москву, хочу стать художником или, это самое, скульптором, – продолжала бахвалиться Лизина мать, обильно закусывая после выпитого. – Сама всё в компьютере сыскала, в школьном. Позвонила в Москву, справилась, что к чему…

– Да разве женщин в скульпторы берут? – изумился подслеповатый Василич из двенадцатой квартиры. – Там же, глянь, сила нужна мужская!

– Да где у вас сила-то?! – мощным голосом заклеймила старого выскочку Лена Ивановна с автобазы. – Вспомнил, тоже! Ни толку, ни проку! На бабах только все и держится!

Хмельная компания за столом одобрительно загудела.

В комнате на фанерных полках действительно стояли разной величины фигурки людей, животных и сказочных существ, которые Лиза «ваяла» сама, руководствуясь исключительно интуицией. Пластилиновые, соломенные, деревянные, глиняные… Помимо фигурок, на стенах аккуратным рядком висели, пришпиленные кнопками, карандашные наброски и акварельные рисунки. Несмотря на откровенное любительство, и в «статуйках», и в картинках явственно просматривался самобытный дар их автора.

– А каки она стихи пишет! – вдруг спохватилась мать Лизы. – Прямо душа плачет! Доча, прочитай про мечты или про розовую лошадь!

– Мама! – На глазах у девушки выступили слезы.

– Мать, отлепись от Лизки! – с градусом в голосе заступился Сергей. – Чего до… дободалась? Она и так вся на стрёме!..

Расплескали еще по стопке. Внимание присутствующих уже невозможно было удержать в русле официального повода. – На черта мне этот сад и эти яблоки! – басисто объясняла неопределенному кругу лиц Лена Ивановна. – Продавать, что ли, я их пойду? Кто у меня эту кислятину купит? Легче закопать!..

– Нефрит – дело очень серьезное! – настойчиво втолковывал Василичу его сосед по столу – доктор местной больнички. – Тем более хронический!

ГЛАВА 3

Из одежного шкафа, куда Черезов спрятался, в щелочку между дверцами хорошо были видны ее точеные контуры, истерзанные диетами, опрятная головка с собранными на затылке черными волосами, чудесные маленькие ушки и очаровательный изгиб скулы…

Демон поежился от удовольствия. Какое изящество, какие пропорции! Какая порода, какое качество! Как он прав! Как гениален его выбор!

Молодая женщина недоуменно огляделась, не обнаружив в залитом солнцем кабинете его бессменного обитателя. Она присела на кожаный диван – в облегающем платье, элегантно скрестив ноги, – притянула со столика журнал и зашуршала глянцевыми страницами. Потом ей бросилась в глаза открытая коробка с шоколадными конфетами. Взяв одну, она благоговейно ее понюхала, но положила обратно.

Черезов улыбнулся. Пора бы уже осуществить свой замысел… Но он продолжал стоять на полусогнутых в шкафу, задевая головой вешалки и пожирая глазами свою избранницу. Помимо желания – тугого, пронизывающего, которое неизменно возникало в ее присутствии, – он сейчас переживал восхищение, гордость за себя и несокрушимую уверенность в завтрашнем и даже послезавтрашнем дне.

– Ладно, Димочка, выходи! – Брюнетка остановила лукаво-искристый взгляд на одежном шкафу. – Дома в прятки поиграем.

Демон выскочил из шкафа и, бросившись перед молодой женщиной на одно колено, протянул роскошный букет роз.

– О-ля-ля, мадемуазель Галина! Позвольте мне, вашему преданному поклоннику, в честь вашей редкой красоты вручить этот скромный букет! – сказал он по-французски всего с несколькими несущественными ошибками.

Галя давно привыкла к эксцентричности Черезова, каждую секунду ждала от него очередной милой выходки. И все же этот безрассудный букет поражал воображение. Впрочем, сие не помешало ей обратить внимание поклонника на допущенные промахи, особенно в произношении.

Она закончила нижегородский иняз и в совершенстве владела английским и французским. Года три назад Демон, в очередной раз наведавшись в Европу и вновь намучившись со своим позорным немецким и бесполезным электронным переводчиком, решил все же зазубрить какой-нибудь европейский разговорник. Например, французский. Появилась Галина, в прошлом – стюардесса «Аэрофлота», менеджер иностранного отеля, переводчица инофирмы, а ныне частный учитель французского языка, почасовик.

Языковой кретинизм Демона казался неизлечимым, но бестолковщина сразу же закончилась, когда отношения вышли за рамки сугубо деловых. Цветы, рестораны, духи, нарастающая чувственность, первые попытки сближения. А затем подарки, курорты, вожделенная близость, борьба с многочисленными настойчивыми конкурентами, бурные любовные переживания. Через полгода Галя переехала из съемной комнаты к Черезову, стала сотрудницей его фирмы, а два месяца назад согласилась выйти за него замуж. И попутно они продолжали штудировать столь грациозный и мурлыкающий французский.

– Нет, правда, милый, обалденные цветы! – Галина бережно положила букет на столик. – Я представляю, сколько они стоят!

– Боюсь, что даже и не представляешь! – Демон, весьма довольный собой, сел рядом, коснулся ее ладонью, и тут же его обжег словно пробежавший сквозь пальцы разряд и налетел шквал ощущений.

– Как с тендером? Ты готов? Помощь не нужна? – Галина спокойно отвела его руку.

Дело не в том, что в кабинет заходят без стука, как здесь принято. Ничего страшного, все всё знают и почти в полном составе через две недели явятся к ним на свадьбу. Просто Демон легко может завестись, и тогда придется в разгар рабочего дня запираться, опускать жалюзи (потому как напротив окна), как-то снимать его напряжение. А весь офис в это время будет перешептываться, хихикать, и телефоны начнут разрываться…

Черезов и сам убрал руку. Участие в строительстве новой трассы Москва – Санкт-Петербург было единственной темой, которая занимала его даже больше, чем Галя и ее чудесная спинка с бешеной эрогенной зоной вдоль позвоночника.

– Спасибо, все тип-топ! В понедельник я приду на комиссию, скажу – эй, привет, парни, это я, Дмитрий Черезов! – и получу эту чертову дорогу. Факт! Таков будет мой свадебный подарок!

– Кому? Себе? – Неподражаемая улыбка в сочетании с искристым взглядом – вот на что он безоговорочно купился, когда впервые ее увидел.

– Нам! – нашелся Демон.

– Милый, ты уверен, что этот твой бывший друг Ковальчук не выкинет какой-нибудь новой гадости?

Черезов оторвался на телефонный звонок и долго проделывал перед каким-то чинушей фразеологические реверансы.

– Миха? А что он может сделать? – Демон вернулся в лоно общения с Галиной. – Со своей громоздкой бюрократической структурой Ковальчук не в состоянии дать конкурентоспособную цену. Я уже не говорю о качестве. Он нахапал подрядов, сам по уши в кредитах, да к тому же набрал одних гастарбайтеров. В Калининградской области уже сорвал все сроки, подставил всех, кто лоббировал в министерстве его интересы. Ему этого не простят! Так что в понедельник мне достаточно просто нарисоваться, и победа за мной!

Галя все-таки не удержалась – взяла из коробки конфету и с видом гурмана отправила ее в рот. Шоколад на языке поплыл, смешиваясь со слюной и остро щекоча рецепторы. Вместе с шоколадным вкусом по всему ее телу разлилась благодать.

– О боже, какое наслаждение! Эти конфеты надо было назвать «Экстаз»! – Она закрыла глаза и откинулась на спинку дивана.

– Подожди! А как же я? – подскочил Черезов и сейчас же возмутился на французском: – Эй, мсье Шоколад! Это моя женщина, я не потерплю соперничества! Дуэль! Извольте принять вызов! Будем драться до последней капли шоколада!

Галя подавилась смехом. Демон не выдержал, под шумок прильнул к ней, припал губами к этому лакомому ушку, пощекотал его языком, желая доставить Галине удовольствие.

О, эта маленькая брюнетка! Как много она для него значит! В ее присутствии и без того великолепный летний день кажется во сто крат великолепнее! Разве случайность, что Галина появилась в его жизни? Нет, это судьба!

Она – предмет всех его нескромных грез, мечтаний, символ всех достижений! Дорога в будущее, непреложный и наиважнейший компонент всего его бытия!

Она для него – словно та радуга в облаках, которую он видел вчера!

Галине двадцать пять. Ослепительно молода, свежа, чертовски привлекательна. Через неделю она поедет домой, в Нижний, а ко дню регистрации вернется с мамой и кучей родственников. А потом свадьба – в старинной усадьбе, с официантами, концертной программой и приглашенными звездами. С буйным фейерверком и прочими сюрпризами…

Внезапно в кабинет ввалилась целая группа сотрудников Черезова. Толкающиеся, возбужденные, переглядывающиеся, да еще с рулонами чертежей наперевес, они явно принесли хорошую, а может быть, даже отличную новость…

В штаб-квартире «Альфстроя» подавней традиции царила атмосфера демократичности и веселого командного духа. Все началось лет шесть назад, когда Демон арендовал по бартеру пол-этажа в здании обанкротившейся швейной фабрики и при помощи подвижных перегородок быстро переоборудовал цех под офисное помещение. Здесь Демон и его первые наемные работники трудились сутки напролет, поглощая декалитры кофе, уничтожая горы еды, частенько пьянствовали, ночевали, отмечали праздники и даже играли свадьбы. Несколько прелестных детишек своим появлением на свет были обязаны комнате отдыха.

Поначалу Черезову льстило ощущение равенства, коллективизма; но однажды, уже изрядно разбогатев и заметно возмужав, он решил положить этому конец. Началась дисциплинарная чистка – борьба с опозданиями, панибратством, кажущейся праздностью. Появились злобные администраторы и секретарши. Но в итоге, потеряв нескольких ценных сотрудников и ничего не добившись, он сдался.

Демон любил не только жить на широкую ногу, но, прежде всего, эффективно экономить, поэтому за все это время в офисе «Альфстроя» мало что изменилось. Тот же зал, заставленный столами, те же полупрозрачные перегородки. Разве что собственный кабинет пришлось хорошенько отделать в представительских целях. Не изменился и коллектив – тон по-прежнему задавали «старики». Но сейчас Демон ясно понимал, что он и сам такой, что это его фирменный стиль, что за кажущейся обстановкой разложения дисциплины и всеобщего паразитизма в действительности – за редким исключением – стоит кропотливый творческий труд, который неизменно приводит к блестящему результату. Попадая под влияние коллективного разума, люди забывают обо всем на свете и работают лишь на одну заглавную идею – благополучие компании. Его компании.

Вошедшие покосились на цветы, задвигали стульями, бесцеремонно рассаживаясь.

– Дмитрий Александрович, а у нас идея! – с таинственной улыбочкой сообщил Женя Корнев. И добавил не без кривлянья: – Мы, конечно, очень извиняемся!

Женя – светлая голова, идеолог большинства проектов; но иногда он просто одолевает своей беспардонностью и своими заморочками – как кость поперек горла.

– Что еще за идея? – Черезов скорбно проводил глазами выскользнувшую из кабинета Галину.

– По поводу тендера…

ГЛАВА 4

Некоторые думают, что «Останкино» со всеми своими телеканалами – это только знаменитая телебашня. И недоумевают – где там они умудряются втиснуться, эти многочисленные телекомпании.

телепередачи, тележурналисты… На самом же деле «Останкино», в первую очередь – несколько внушительных зданий телецентра. Вот где зиждется головной мозг всеобъемлющего и всевластного вещания. Отсюда изначально посылаются сигналы на всю страну и на добрую часть мира, разлетаются при помощи множества изощренных технических средств на тысячи километров, попадают в каждый город, городишко и поселок, в каждую квартиру и частный дом. В каждый телевизор и в голову всякого, кто имел неосторожность к нему пристраститься. Горе любой другой информации, идеологии, образу жизни! Этот сигнал, заботливо упакованный в яркую обертку, безжалостно уничтожает все на своем пути, пожирает время, мозги, вытравливает любую индивидуальность. Самый великий мистификатор за всю историю человечества, он заставляет сломленного и обездушенного индивидуума верить и поклоняться только одному богу на этой земле – волшебному экрану.

В круглосуточной столовой телецентра «Останкино» рассосались очереди, опустели столы, обеденное время вроде бы миновало, но похожий на модель красавчик – загорелый, с усиками, слегка небритый, в модной рубахе навыпуск – никуда не торопился. А все из-за того, что прямо перед ним елозила на стуле по-своему сногсшибательная крашеная блондинка лет тридцати. Нервно чередуя глотки кофе с сигаретными затяжками, она говорила такие вещи, от которых его то и дело бросало в жар.

– Романчик, ты не подумай, что я какая-нибудь дрянь беспутная! Это один подлец про меня всякие сплетни распускает. Типа Ленусик со всем «Останкино» переспала. Я ему отказала, вот он и бесится!

Руки у нее заметно дрожали – должно быть, после бурной ночи.

– Я и не думаю, – неуверенно буркнул красавчик.

– Нет, конечно, я уже давно не девочка! И могу быть такой, как обо мне говорят. Но только с любимым человеком. Например, с тобой. С тобой я на все готова, только позови…

Она расплескала кофе, грубо выругалась и принялась промокать салфетками лужицу на столе.

В реалиях историю Ленусика знали все, включая и красавчика, который сейчас прилежно ее выслушивал. Она попала на телевидение случайно, когда ее, семнадцатилетнюю девчушку, приметил в зрительных рядах во время записи телепередачи один мелкий администратор. Ленусик приехала в Москву из Ростова поступать в медицинский, но вместо экзаменов целую неделю провела с малознакомыми парнями. Пили, курили травку, тусовались с гитарой на Старом Арбате. За пять часов до поезда «Москва – Ростов» ей подарили приглашение на съемки музыкальной программы, и она, счастливая, явилась в телецентр «Останкино».