– Пес, отведи Гордона в туннель к Рэвенхольму! Проведи его и вернись сюда, прошу тебя!
 
Робот кивнул.
 
      – В Рэвенхольм?! – Гордон замер, – Подожди, но ведь там… Туда ведь нельзя!
      – Но это единственный выход, – почти простонала Аликс, – Если не туда – то ты заперт в этих коридорах намертво! Ты только будь осторожнее! Беги!
      Фриман, еще раз посмотрев в глаза девушке, быстро кинулся за уже убежавшим Псом. Ему было тяжело оставлять ее. Но что он мог поделать? Вот так всегда! Всегда одно и то же – "Что он мог поделать?", как же он устал от этого. Но он вернется, он найдет ее. Она сумеет выбраться…
      Фриман подбежал к роботу, который уже поднимал массивные ворота в туннель.
      – Что, песик, теперь и ты на моей стороне? – усмехнулся Гордон, – В прошлый раз у меня от "собачек" были лишь неприятности… Ладно, беги к своей хозяйке, и попробуй только не защитить ее! На винтики разнесу!
      Пес, что-то промычав, опустил ворота, когда Гордон был уже с той стороны. Фриман прислушался – удаляющийся топот железных лап… С потолка посыпалась штукатурка – похоже, сверху уже не осталось ничего живого. Вздохнув, Фриман вышел к большой шахте лифта. Самого лифта не было и в помине. Лишь лестница не стене, уходящая вверх. И… иссохший струп человека у ее подножия. Гордон постоял над несчастным. От черепа у того ничего не осталось… Хедкрабы потрудились на славу…
      Что ждало его впереди? Странный город, с которым случилось что-то настолько страшное, что проход в него навечно закрыли? Может, это теперь – база Альянса? Фриману хотелось бежать обратно, найти выход. Но его не было. Только этот путь, другого нет. Ну почему с ним так всегда? Почему? С этой мыслью, буравящей мозг, словно Цитадель – небо, Фриман полез в шахту лифта…
 
Глава 6
"…мы больше туда не ходим…"
…Луна снова скрылась за этими вечными черными тучами… Они висят над городом с тех пор, как все это произошло. Но не стоит… не стоит возвращаться к тем временам. Сейчас – все по-другому. Сколько он помнил Света и радости здесь, в этом городе! Сколько счастливых детей и родителей, юношей и девушек гуляли здесь, по эти улицам, под ярким и радостным солнцем. Сколько людей хотели приезжать сюда к аждое лето, и даже на Рождество. Тогда церковь была полна прихожан, улицы – людьми, а семьи – счастьем. Потом появились они – и радость исчезла с улиц. А через несколько лет – исчезли и дети. Все остальное изменилось за одну ночь. И теперь это место мертво, как никогда. Люди больше не ходят сюда. Ему было больно, когда он понимал – люди боятся этого места, избегают его. Но как они могут бояться его? Почему, когда Дьявол забрал души наших братьев и сестер, никто даже не откликнулся? Все думают, что они все погибли. Никто не знает, но все они еще здесь. Они уже мертвы, но их Души мечутся в дикой боли и муках, не в силах ничего поделать против всепоглощающей Тьмы. Тьмы, которая заставила их работать на себя. Тьмы, которая превратила людей в исчадия Ада. Это, конечно, случилось не сразу. Обстрел начался ночью, и большинство людей были просто застигнуты смертью во сне. Казалось бы – самый лучший конец. Но нет, они ведь проснулись. И проснулись уже другими. Уже с дикой болью. Уже с Тьмой в душе, затмевающей Свет. Это было сначала. Потом – оставшиеся пытались обороняться. Но ничего не вышло. Аккуратно, по одному, маленькие существа забрали их всех. Он наблюдал, как город бьется в агонии, но не мог ничего сделать. Он постепенно оставался один. Люди шли к нему, чтобы найти у него убежище, но Дьявол вошел и туда.

И он остался один. Совсем один. Здесь одиночество чувствовалось, как нигде больше. Сначала – боль. Потом – безумные часы дикого страха и ужаса… Потом – отчаянная битва за лишние минуты жизни, ставшая уже привычкой. Как и постоянный страх. Но потом все переменилось снова. Нет, не город. Он сам. И он понял, что происходит . И понял, что нужно делать. И понял, что нужно жить, чтобы дарить другим освобождение.

Он тащил по бревенчатому полу окровавленную нижнюю часть человеческого тела. Да, трудно было рассечь надвое этого нечастного, и еще труднее – снять это чудовище с его головы. Он ведь помнил их истинные лица. И только от этого ему было легче. Он вытянул человеческие останки во дворик, под призрачный свет Луны. Теперь – надо перекинуть трос через ветку дерева… Вот так. А теперь – покрепче привязать останки к нему… И еще кое-что… Когда работа была сделана, он оглядел результат. Да, должно сработать. На это они попадутся. Ими движет Дьявол, и поэтому их легко предугадать. Он оглядел темный двор и посмотрел на Луну в небе. Надо идти… Дождавшись, пока луна спрячется за черным облаком, он тихо ушел, оставив на дереве плод своих усилий…
…
Это было нелепо, может быть даже где-то смешно. Куда идти, зачем, для чего? Фриман думал об этом, переводя дух после преодоления шахты. С каждым ее метром дикая вонь усиливалась. Гордон усмехнулся – а ведь так с ним всегда. Чем дальше он заходит, тем больше вонь. Ну почему так? Чем он отличается от других людей? Обычный молодой ученый, решивший достать с неба звезду с помощью науки. Наверное, это плата за самонадеянность. Он убедился в своем истинном положении еще у пусковой установки ракеты в "Черной Мессе". Делай свое мелкое дело, не лезь в чужое. Не задавай лишних вопросов, не думай слишком много – а иначе пеняй на себя. Так и случилось. Так хотелось все узнать, так хотелось ответов на вновь и вновь рождающиеся вопросы, что молодой физик и сам не заметил, как попал в водоворот. А теперь он почти в его центре – звать на помощь поздно. Самое время задуматься о том, что же правильного сделал он в своей жизни? Что? Помог ли он науке? Вряд ли, может, самую малость. Вот только все это бесполезно – Альянс уничтожил науку. Подарил ли он кому-нибудь счастье? Ответа нет. Все, кто были рядом с ним, либо погибли, либо в той же яме, что и он сейчас. Подарил ли он кому-нибудь жизнь? Нет. Лишь смерть. Но что-то все же он дал людям. Ведь не зря его знает каждый? Не зря его прозвали Человеком Свободы? Наверное, не зря. Хорошо, когда есть цель. Можно потрепыхаться еще. Но что бывает, когда понимаешь, что та цель, которая еще вчера казалась почти реальностью, теперь рассыпалась перед тобой, как карточный домик? Наступает самый трудный период. Подумать, может, прожить долгие годы, прежде чем появится новая цель. Быть может, именно поэтому он здесь. Быть может поэтому G-man как-то пропустил двадцать лет мимо него, чтобы у него не было времени подумать? Чтобы в такой ситуации он действовал, и действовал сразу и наверняка, с еще свежими мыслями и воспоминаниями?
Гордон, кое-как закрепив гравипушку на поясе и взяв автомат, осторожно пошел вперед, по коридору с деревянными стенами и полом. Спереди веяло воздухом посвежее, слышно было резкое пение сверчков и еще каких-то насекомых. Похоже, уже глубокая ночь. Фриман поежился. В темноте проще устроить засаду. Хотя с чего он взял, что здесь все так плохо? Ведь это какой-то поселок, похоже. Или пригород. Возможно, здесь еще есть люди. Фриман вышел под черное небо, все еще надеясь, что все будет хорошо. Но то, что он сразу увидел, начисто отбило все позитивные мысли.
Да, это был поселок. В нем было что-то от старых немецких деревенек – крыши, покрытые некогда красной черепицей, печные трубы, аккуратный сарай, дворик с травой и деревьями. И торчащая из земли ракета. Гордон машинально напрягся, но хедкрабов нигде не было видно. Даже если они и были тут, заметить их было бы просто невозможно – стояла густая темень, рассеиваемая лишь тусклым светом фонаря на отдаленном дереве. Фриман различив темноте очертания раскрытого хвоста ракеты. Осторожно подошел поближе. В нос ударила терпкая вонь. Фриман, догадавшись наконец включить фонарик костюма, отпрянул назад. Из-под ушедшей в землю ракеты виднелись две ноги, в сухих, пропитанных кровью штанах. Гордон почувствовал, как у него внутри что-то вздрогнуло. Он осторожно потянулся к ногам, надеясь вытащить несчастного. Но нога мягко продавилась под его пальцами, и, убрав руку, Гордон услышал мерзкий хруст зашевелившихся в трупе червей. Фриман, сглотнув, встал и снова окинул взглядом двор. Стояла полная тишина, лишь пели утихающие сверчки, да где-то завыл койот. Гордон, тревожно оглядываясь, пошел к фонарю на дереве, освещая мрак вокруг себя фонариком. Невдалеке нашлась еще одна ракета. Гордон, наконец, подошел к свету, но тут же вздрогнул. Его охватили отвращение, страх и жалость. Но скорее все же страх и отвращение. Он утер проступивший пот на лбу и, не отрываясь, смотрел на это. На ветке, привязанная тросом, покачивалась нижняя часть тела человека. Трос был грубо привязан прямо к торчащему из черного зловонного мяса обломку позвоночника. Гордон нервно усмехнулся. Это уже слишком…
 
      – Эй, – позвал он, он вышло это у него как-то даже жалобно, – Здесь есть кто живой? Отзовись!
      Из-за черной тучи на секунду вышла серебряная луна, осветив все призрачным светом. Где-то снова завыл койот.
      – Эй, – снова позвал Гордон.
      Ему стало совсем не по себе… Внезапно на его зов откликнулись. Фриман услышал слабый стон из черной глубины двора. Он сначала списал его на подстегиваемое страхом воображение, но стон вдруг повторился, на это раз громче.
      – Оставайтесь на мессе! – срывающимся голосом крикнул Гордон, – Я сейчас! Я иду к вам.
      Ответом был стон, и Гордону показалось, что на этот раз будто бы перемешанный с глухим рычанием. Гордон, осторожно ступая, пошел вперед, на звук. Фонарик светил все слабее, и скоро Гордон снова оказался в темноте. Но он все равно шел, слыша из темноты вздохи и даже вроде как неуверенные шаги. Что-то хрустнуло. Стон раздался еще громче, казалось, человек шел из последних сил, умирая. Гордон скрипнул зубами – что же довелось пережить этому бедняге?
      Но вдруг на секунду снова вышла луна и… Фриман хотел закричать, но крик застрял в его горле, пропуская лишь слабый хрип… Буквально в метре от себя Гордон увидел идущего на подгибающихся ногах перерожденца. Человек под хедкрабом застонал, на этот раз отрывисто, переходя на рык. Зомби занес для удара жуткую руку с когтями… И Фриман закричал, и, казалось, от его нечеловеческого ужаса и крика даже зомби на секунду остановился. Гордон, в ужасе крича, неловко дернулся – и, оступившись, упал на сухую траву. Перерожденец с тихим мычанием сделал шаг к Гордону, и тот, забыв все от страха и шока, судорожно отползал все дальше, не отрывая глаз от чудовищной сгорбленной фигуры. Зомби вдруг оглушительно взвыл и занес обе руки. И тут Гордон, перехватив автомат, с криком отчаяния полоснул очередью пуль по хедкрабу перерожденца. Кровь и желтая жижа брызнули вместе с жутким криком зомби. Фриман зажмурился и со скрипом зубов еще сильнее давил на спусковой крючок. Автомат безнадежно щелкнул пустым затвором и затих, но Гордон не слышал этого – в его ушах стоял звон и крик человека, убитого и оживленного хедкрабом. Зомби, издав звук сливаемой раковины, конвульсивно дернулся и упал. Гордон вскрикнул, когда почувствовал, что на него свалилось холодное и мягкое тело, и судорожно вырвался из-под трупа, вскочив на ноги. Сердце его бешено колотилось. В этой адской темноте уже не было видно ничего, даже фонарь на дереве не спасал от мрака. Гордон, бесцельно передергивая затвор, попятился от тела, ожидая, что это дитя преисподней вот-вот встанет и набросится на него… Фриман ударился головой о висящие на тросе ноги, и, вскрикнув, ударил наотмашь по ним автоматом, словно дубинкой. В этом мраке ему казалось, что уродливые подобия людей подступают к нему со всех сторон. Тень каждого дерева причудливо изгибалась, напоминая костлявые и когтистые руки перерожденцев, каждое дуновение ветра было холодным, почти ядовитым дыханием не-людей… Фриман, с бешено колотящимся сердцем, резко направлял пустой автомат то в оду сторону, то в другую, в панике не осознавая ничего… Его старые призраки из "Черной Мессы" пришли за ним…
      Через минуту он понял, что автомат пуст, и патронов больше нет. Попытался успокоить выпрыгивающее из брони костюма сердце. Попытался понять, что вокруг стоит почти мертвая тишина – лишь изредка завывали койоты на то и дело выходящую из-за облаков луну. Фриман дрожащими руками поискал в отделениях скафандра автоматные обоймы.
      "Все… все закончилось, – он пытался успокоить себя, но выходило это довольно фальшиво, – Черт, да что же руки так дрожат?!.. Можно подумать я никогда перерожденца не видел… Дьявол, лучше бы это были солдаты… Боже, что же здесь произошло?.. Хотя все и так ясно… Но неужели все жители Рэвенхольма стали такими… Черт, да где же патроны?!".
      С душевным стоном Гордон понял, что патронов больше не осталось. Повесив автомат на плечо, Фриман достал пистолет – единственное, что еще могло стрелять. И снова – это старое знакомое чувство. Когда с жалким пистолетом в дрожащих руках вот-вот ждешь, что из-за угла на тебя набросится очередное порождение ада… Фриман, стараясь сохранять хладнокровие, огляделся и, угадав в темноте чуть освещенный порог какого-то дома, осторожно пошел туда, вздрагивая даже от скрипа гравия под ботинками. Полуминутное испытание было закончено – и Гордон почти вбежал в небольшое помещение. Метнувшись в угол, он обвел стволом всю комнату, ища взглядом живые трупы. Но здесь все было давно мертво. Похоже, это была столярная мастерская – здесь стояли токарные станки, вдоль стены выстроилась батарея баллонов с пропаном, грубый дощатый стол был завален инструментами, по полу всюду валялись диски от циркулярной пилы. Но, оглядев все это, на первый взгляд, мирное зрелище, Гордон вздрогнул. Он нашел верхнюю часть трупа, висящего снаружи, на дереве. Человек, а точнее, все, что выше пояса, было практически врезано в бревенчатую стену. Труп держался, почти лежал на диске циркулярной пилы, горизонтально воткнутой в стену. Гордон, преодолевая отвращение, подошел. Голова человека была изуродована так, что сразу становилось ясно, кто стал его убийцей. Фриману показалось очень странным то, что диск пилы был вогнан в доски настолько глубоко, словно его метнули со страшной силой. Похоже, именно этот диск и перебил тело бывшего зомби пополам. Но кто же мог сотворить такое? Еще один перерожденец? Гордон нахмурился. Нет, эти твари друг друга не убивают… Не видят, как живые объекты. Так что же, здесь есть кто-то, кто сумел справиться с тем, что было раньше его товарищем? Фриман покачал головой – ведь человек не мог настолько сильно метнуть диск… Или мог?
      Ощутив себя очень неуютно, Гордон поежился. Здесь все просто дышало смертью, и ему, живому, здесь было, мягко говоря, не по себе. Фриман чувствовал себя беспомощным с жалким пистолетом в руках, особенно здесь… Но нужно хотя бы поискать здесь выживших – должны же они быть? Гордон вдруг заметил, что вход из комнаты вглубь здания загорожен столом. Фриман попытался сдвинуть его, но тщетно – стол был жестко вставлен в дверной проем враспор. Фриман, вздохнув, перелез через стол в следующую комнату, порадовавшись про себя, что хоть она была хорошо освещена. Но едва Фриман оказался там, его снова хлестнуло жестокое чувство, называемое страхом. Здесь была бойня. Пол был бурым от высохшей крови, стены были ободраны и побиты чем-то тяжелым, вдоль стен лежали, скрючившись в последней агонии, трупы, которые, к тому же, испускали терпкий смрад. Фриман поморщился, оглядывая это место, но совсем не заметил, что у троих из трупов на головах сидели кожистые четырехлапые существа… В эту секунду позади Гордона вдруг раздался тихий рык, и, прежде чем Гордон успел обернуться, на его спину обрушился мощный удар. Датчики скафандра тревожно запищали, сообщая о серьезной травме. Фриман, вскрикнув от острой боли в спине, повалился на пол, успев заметить за спиной перерожденца. Похоже, одетого в изорванное и грязное женское платье… От крика Фримана некоторые из трупов зашевелились, и Гордон, подавляя мучительную боль в позвоночнике, привстал и заметил, что те, у кого на головах были хедкрабы, со слабыми стонами поднялись на ноги. Всхлипывая и вздыхая по-человечески, страшные, изуродованные фигуры неуверенно вставали, опираясь о стены спиной, с дрожащими коленями и непослушными ступнями. Фриман словно заглянул Сатане в глаза, и затем – снова в глубины своего сердца, в Черную Бездну прошлого, которая накатывала новой волной, издевательски шепча, что это все правда, что страхи и призраки прошлого вернулись, вернулись за Гордоном, чтобы забрать его туда, где его уже давно ждут…
      Холодная, густая кровь, вперемешку с желтой жидкостью, капала на пол, из жутких разрезов на телах зомби выпадали зловонные куски внутренностей. Словно канаты, на нечеловечески длинных руках перерожденцев натянулись жилы и волокна мускулов, а язвы на них начали источать белую слизь… Гордон закричал, судорожно ища выроненный пистолет, а воскрешенные покойники приближались, и из их ртов вылетали сдавленные, полные горя и боли стоны… Это и было самым ужасным. То, что человек все еще чувствовал боль и мучения, его кости ломались, росли новые горбы и язвы, внутренности вываливались из чрева, но мертвец все это чувствовал и страдал адскими муками, но не мог прекратить это. Он хочет умереть, умереть снова и побыстрее, но не может… Он понимает, что так не должно быть, но не может сопротивляться этому маленькому монстру на своей голове, превратившего его тело в гниющую марионетку с одной лишь целью – убивать.
      Фриман наконец нашел пистолет и со стоном боли и нечеловеческого страха выпустил пять зарядов в тело ближайшего к нему перерожденца. Пули вошли одна за другой, с глухим чмоканьем, и живой труп застонал еще жалобнее. Кажется, это был женский голос… Фриман, в панике метаясь по полу, ощутил, что из-за боли в спине не может подняться на ноги. Ничего не видя от ужаса и боли, Гордон выпустил в зомби еще три пули, и тот, наконец, упал, издав вздох, похожий на облегчение. Гордон, скрипя зубами от боли в позвоночнике, приподнялся на руках и, перезарядив пистолет, с криком открыл огонь по уже подошедшему с другой стороны зомби. Четыре пули вошли в покрытое язвами тело, словно в масло, и Гордон отчаянно застонал – зомби не остановился, и, напротив, со сдавленным стоном еще быстрее пошел на жертву. Гордон, не прекращая стрелять по развороченному торсу трупа, конвульсивно сорвал с пояса монтировку и несколько раз изо всех сил ударил уже занесшего руки перерожденца по "голове". Издав хриплый звук, зомби упал, и Гордон, превознемогая боль в спине, еле успел увернуться от падающего тела. Затравленно оглядевшись, он увидел, как к нему, переступая через трупы, приближаются еще два перерожденца. И вдруг Гордон увидел за их спинами прислоненный к стене небольшой баллон с пропаном. Не думая о последствиях, он нажал на спуск.
      Гордон успел лишь увидеть вспышку ослепительного огня, звуковая волна щелкнула по ушам, оставив в них глухой звон. Гордона хлестко швырнуло к стене, и все затихло.
      С минуту Фриман лежал, не открывая глаз, пребывая в довольно странном состоянии. Он то проваливался в забытье, то вновь начинал осознавать себя. В голову лез совершенно невообразимый вихрь мыслей – ему вспоминались часы диких пирушек с однокурсниками, сцены из разных фильмов ужасов и даже текст его диссертации. Гордон то тщетно пытался понять, жив ли он еще, или уже на том свете, то вслушивался в пронзительный звон в ушах и ноющую спину. Наконец, он решился открыть глаза – по ним тут же резанул прозрачный серый дымок. Гордон, не поднимая головы с дощатого пола, оглядел то, что осталось от комнаты. Трупы были разбросаны в новом беспорядке, и над ними уже натекли свежие лужи затхлой крови. Зомби лежали недвижно, с одного из них даже сорвало хедкраба. Пистолет Гордон все еще сжимал в руке. Но Фриман увидел в полуметре от себя нечто новое – перед ним, шагах в трех лежал грязный револьвер "Магнум". Гордон даже не пытался понять, откуда он тут, хотя, скорее всего, до взрыва он лежал под трупами. Фриман, все еще дрожа крупной дрожью, захотел встать. Но не получилось – от нахлынувшей в спину боли Гордон даже вскрикнул. Зомби приложился основательно… Фриман, преодолевая боль, все же сумел сесть на полу. Быстро посмотрел на мониторчик скафандра, который был на руке. Индикатор показывал сильный ушиб и гематому, но, видимо, взрыв заклинил скафандр – лечебная программа не запустилась. Запустив ее вручную, Гордон наконец почувствовал, как костюм вколол порцию обезболивающего и включил охлаждение на участке ушиба. Через минуту боль начала отступать. Гордон, осторожно порадовавшись, что так легко отделался, дотянулся до револьвера и, правда, с трудом, встал.
 
Но Фриман не успел даже как следует оглядеть находку – вдруг слабый стон огласил комнату. Гордона бросило в пот, он напряженно оглянулся на звук. И увидел то, что долго не мог забыть. Трупы на полу зашевелились, их словно что-то двигало изнутри. И вдруг из-под тел вылез зомби… Гордон попятился назад, выставил руку с револьвером, но выстрела не последовало. Гордон все жал и жал на курок, отказываясь поверить в то, что барабан пуст. А оновылезало…. Это был зомби, но не такой, как раньше… Судорожно шкрябая по полу когтями, к Гордону ползло на руках то, что осталось от перерожденца – верхняя часть туловища до живота. Дальше по полу волочились лишь кровавые ошметки, оставляя на досках бурый след… Зомби застонал, и нервы Гордона не выдержали. Вместо крика из горла Фримана вырвался слабый хрип, и он бросился бежать. Он не знал, куда бежит, и что его там поджидает, но он не мог смотреть на это… А сзади еще долго слышались все слабеющие стоны ползущего по полу разорванного надвое перерожденца…
Гордон в панике и ужасе выбежал из этого приюта смерти в какой-то темный внутренний дворик, зажатый между коттеджами европейского стиля. Фриман остановился лишь тогда, когда понял, что ужасное существо больше не гонится за ним. Гордона трясла дрожь. Ему было страшно, как никогда. Он чувствовал себя загнанным зверем, мышонком, брошенным в змеиную яму на забаву хозяевам и змеям. В каждой тени дворика ему виднелись зомби, каждый ствол дерева напоминал ожившего мертвеца. Фриман сжал зубы – в голове снова пронесся этот крик. Последний крик Майка в рации… Перед тем, как его убило такое же порождение Тьмы со звезд. Спина Фримана все еще побаливала – и ему мигом вспомнилась вся боль, которая омывала его в "Черной Мессе". Как его били зомби, как жгли молниями вортигонты, кусали хедкрабы, оглушали "собачки" и врезались в ребра тяжелые армейские ботинки. Гордон вдруг вспомнил, как его на дамбе зацепила пуля – пробила навылет кисть. Странно, но он вспомнил об этом только теперь – тогда было не до того, а потом и вовсе забылось. Фриман со смешанным чувством обнаружил, что рука его совершенно здорова, хотя ее и украшает розоватый шрам. Фриман поежился – он не знал, как это все объяснить. Но понимал, что теперь все намного хуже. Тогда он был в своем мире, вокруг были люди. Хоти и не те люди, каких бы ему хотелось, но все же люди. А здесь…
Фриман презрительно покачал головой – теперь уже вряд ли здесь остался кто-то живой… Но все же – кто-то ведь убил того зомби? Значит, здесь остались уцелевшие. Может, здесь все еще держатся солдаты Альянса? Гордон должен был найти хоть какой-то признак Жизни. Полу-жизнь уже и так заполнила все вокруг.
Фриман оглядел место, куда попал. Луна уже вышла из-за облаков и теперь ровно освещала все вокруг призрачным серебряным светом. Этот свет может творить самые настоящие чудеса, получше любого волшебника из сказок. Этот свет может быть таким разным и так по-разному влиять на мир. Он может быть романтическим – такую луну обожают влюбленные пары, целующиеся в ночном парке на лужайке, вдыхая запах ночных цветов и слушая волшебные трели сверчков. Это свет может быть таинственным и демоническим – как раз подходящим для кристально чистой ночи, в которую уголовник выходит на "дело", взвешивая в руках бейсбольную биту, высматривая в темной аллее запоздалых гуляк и вслушиваясь в тугой ритм собственного сердца. Свет Луны может быть и волнующе манящим, совсем как тогда, когда одинокий матерый волк воет ночью на залитой этим светом поляне, вспоминая стаю, которая бросила его, вспоминая теплую шерсть матери и прислушиваясь к томящему голоду в своем чреве. Этот свет может быть умиротворяющее философским, зовущим подвыпившего парня на минуту остановиться и вслушаться в музыку Тишины, вспомнить о бездне Вечности и о величии Вселенной. Свет Луны может быть призрачным и зловещим, как раз таким, который освещает все то зло, которое копошится по углам, обнажая демонов человечества, которые как раз и ждут этого Света, как гимна их триумфа на поле битвы Добра и Зла. Такой свет – словно вечная индульгенция тем, кто живет злом и не может видеть чужого счастья.
И сейчас Луна светила как раз таким светом. Гордон уже не был уверен, что же происходит – ему казалось, что призраки его прошлого ползут из всех щелей и вышедшие из могил мертвецы пришли за ним, чтобы забрать его с собой, обратно, на поле крестов и плит, где царит вечная мгла и скорбь. Фриман, не понимая, что же с ним происходит, постарался рассмотреть все получше. Но в глаза сразу бросилась вонзившаяся в землю ракета, в самом углу двора. И иссохшее тело в кустах. Фриман, поморщившись, сжал револьвер. Вдруг он вспомнил. Потянувшись рукой в одно из отделений скафандра, он извлек оттуда пригоршню патронов. Тех самых, что нашел в ящике, сброшенном ему с моста неизвестным другом. Да, это были патроны как раз под это оружие. Гордон, впервые за пребывание в этом страшном месте ощутил что-то похожее на уверенность. Но голосок в голове все же шептал: "Это не уверенность. Просто – продление агонии".
Фриман, ступая неслышно, подошел к месту, где дворик заворачивал. Видно было плохо, но все же Гордон сумел пройти бесшумно. Вдруг откуда-то впереди раздался шум, словно кто-то ходил, шаркая ногами. Гордон, ощутив, как его сердце вздрогнуло, быстро выглянул за угол, выставив вперед револьвер. Но там никого не было. Вместо зомби Гордон ошалело смотрел на нечто совершенно немыслимое – большой мотор от станка, к главному валу которого, смотрящему в небо, был параллельно земле прикреплен кусок стального листа, каким кроют крыши. Острый кусок железа вращался на шуршащем двигателе, рассекая воздух, словно лопасть вертолета. Фриман, уставился на это сооружение, стоящее посреди пятен крови, и почувствовал снова то же чувство, которое ощущал, когда увидел перебитого пилой зомби. Это не мог сделать перерожденец. Это сделал человек. И, словно в ответ на мысли Гордона, совсем рядом, откуда-то сверху раздался голос, торжественный, словно читающий проповедь:
 
      – И было сказано, что они стали подобны тем невообразимым демонам, кои пребывают во плоти, и в коих невозможно увидеть Свет!
      Фриман вздрогнул, как от удара – и попытался найти говорящего, голос которого звучал совсем рядом. Но он услышал лишь удаляющиеся шаги на одной из крыш. Гордон хотел окликнуть говорившего, но не смог. Что-то задержало его. Он метнул взгляд в сторону – за вертящимся листом железа на моторе показался перерожденец. Фриман, еще слыша в голове прозвучавшие странные слова, заворожено наблюдал за "демоном во плоти" Но зомби, слепо идя на жертву, вдруг вскрикнул и, с фонтаном крови, разорвался пополам – острая, как бритва, железка вошла в его тело, словно нож, и рассекла надвое, отбросив останки назад. Гордон сглотнул – он вдруг понял задумку этой ловушки. Придумано с умом – но кто ее ставил? Человек. Не тот ли, чей голос он слышал только что? Надо быстрее бежать вперед, пока тот не ушел далеко!
      Тесно прижавшись к стене узкого прохода, Гордон осторожно протиснулся вперед, с замиранием сердца наблюдая, как окровавленный лист железа рассекает воздух в десяти сантиметрах от его живота… Изо всех сил Гордон старался не дергаться, и это у него получилось. Получилось и не смотреть она зловонные останки перерубленного надвое зомби. Быстро войдя в открытую дверь, он понял, что слишком поспешил. С противоположного конца комнаты уже вставали с пола, изрыгая стоны и кровь, ожившие мертвецы. Гордон даже не успел ничего сделать – на него вдруг справа прыгнуло что-то до боли знакомо шипящее. Гордон со сдавленным ругательством сбросил с бока повисшего на нем хедкраба и судорожно отбросил его ногой в угол. Выхватил револьвер и выстрелил. И ощутил мимолетное удовлетворение – мощным выстрелом тварь разорвало на части. Громкий стон заставил Гордона вернуться к пугающей реальности – зомби приближались. Гордон уже собрался открыть огонь по мучающимся после смерти людям, но вдруг заметил посреди комнаты ловушку. Такую же, что и на улице – к мотору был прикреплен заточенный с двух сторон железный багор. В голове ученого мелькнула смелая мысль и он, преодолевая страх и чувствуя азартный прилив адреналина, подбежал к устройству. Рычаг запуска мотора нашелся сразу – и Гордон едва успел отбежать от раскручивающегося багра.
      "А вдруг багор плохо закреплен, – пронеслось у него в голове, – И сейчас на полном ходу вонзится мне в глотку?…" Но эти мысли были прерваны тихим, едва различимом в стоне зомби звуке шагов. Кто-то ходил по крыше. И Гордон снова услышал это голос со странным, неуловимым акцентом и торжественным выражением:
      – Целые дни моя жизнь таяла, подобно дыму, и мои кости рассыпались, как пепел…
      Громкий вскрик – капли крови долетели до лица Гордона. Первый перерожденец был рассечен лезвием багра.
      – И позволь моим порокам быть пищей для этого костра, пока ничего не останется во мне, кроме Света.
      Последний зомби затих, и багор продолжал вращаться, брызгая кровью, но Гордон все еще вслушивался в этот тихий но сильный голос, и в удаляющиеся шаги…
      Фриман, развернувшись, быстро нашел выход и вышел в другой стороны на улицу. И чуть не споткнулся о труп зомби. Чертыхнувшись, Гордон переступил через тело, отметив, что у того были пулевые ранения. Это уже начало воодушевлять. Он слышал человека, он находил все больше его следов. Но почему же этот кто-то так избегает Фримана? Или делает вид, что избегает? Гордон бегло оглядел крышу – но на ней никого не было. Фриман продолжал всматриваться, и вдруг заметил на крыше тощую сгорбленную фигуру. Этого было достаточно.
      – Эй, там, на крыше! – крикнул Гордон, оглядываясь, – Вы слышите меня? Вы в порядке?
      Но худая фигура, казалось, проигнорировала Гордона. Луна висела прямо над крышей, и Гордону показалось, что на ее фоне мелькнула фигура человеческого скелета. "Тьфу ты! – зажмурился Гордон, наблюдая, как тощий силуэт исчезает из виду, – Мало ли что привидится…".