След зомби (№1) - Мастер собак

Он допустил одно из страшнейших нарушений техники безопасности. Независимо от наличия радиосвязи или присутствия экстрасенса, способного засечь местоположение и эмоциональное состояние находящихся внизу людей, первое и главное, что должен был сделать Китаец, отправив Абрама в подвал, – бросить ему веревку. Китайцу стало так нехорошо, так больно, так стыдно, что он даже и не понял, как очутился задом в сугробе, с расстегнутым воротом, а Доктор делал над его головой какие-то замысловатые пассы руками, и Бенни, тоже в нарушение инструкции бросивший пост, сыпал ему пригоршнями за шиворот снег. Подбежавший Мастер оттолкнул Бенни к люку, склонился над Китайцем и сунул ему в зубы горлышко фляги. Лицо у Мастера было такое, будто он вот-вот заплачет. Китаец испугался и послушно глотнул. Во фляге был коньяк, да еще какой!

Китаец глотнул еще, потом еще, потом флягу у него отняли, он часто-часто задышал, и вдруг из его глаз-щелочек бурным потоком хлынули слезы. Доктор что-то шипел Мастеру насчет «нервного истощения», перекошенный Мастер рычал ему, что «скоро всех поубивает». Китаец рыдал и утирался рукавом. Абрам стоял рядом на коленях и бормотал: «Что такое, что такое?» Джон тыкался в лицо холодным носом и глядел на всех бешеными глазами, ища обидчика. И посреди всего этого безобразия Шериф припер к стенке техников и не давал им шагу ступить. Карма, как всегда в трудных ситуациях, держала спину хозяина и высунувшуюся из двери технички испуганную физиономию встретила таким ревом, что бедолага просто рухнул внутрь фургона. А Карма встала передними лапами на порог и разразилась в адрес техника оглушительными проклятьями.

Не сплоховали только Боцман и Сильвер. Боцман вернулся на позицию с пульсатором наперевес, готовый устранить любую неожиданную опасность. Сильвер вообще остался сидеть, где сидел. Это была единственная собака в Школе (а может быть, и в мире), способная заснуть сидя. Вот он и дремал себе.

Спас положение, как всегда, Мастер. Правда, выбрав не самый деликатный прием. Однажды он таким образом затормозил грандиозную собачью драку – ровно на секунду, но за это время десять хозяев успели схватить за ошейники десятерых разъяренных псов. Мастер просто сжал кулаки и во всю глотку заорал:

– Стоя-я-я-ать!!!

Кажется, он хотел еще прибавить «Вашу мать!», но закашлялся.

Тем не менее обстановка разрядилась. Карма отскочила к хозяину. Абрам схватил Шерифа за охвостье. Доктор помог Китайцу подняться на ноги. Только Бенни остался стоять, опираясь плечом о стену, в позе человека, которого мучительно тошнит. В наступившей тишине оказалось, что он смеется, и слезы у него текут еще обильнее, чем у Китайца.

В техничке заворочались, и мрачный голос произнес:

– Мужики, вы все больны.

И тут словно открылся клапан – все, в том числе и прижавшиеся к стене техники, разразились гомерическим хохотом. Люди смеялись как ненормальные, держась за животы, отдуваясь, показывая друг на друга пальцами. Бенни упал. Китаец опять сел. Псы с радостным лаем прыгали вокруг – им явно понравилась такая перемена обстановки. Вакханалия продолжалась несколько минут, пока наконец Мастеру не перехватило горло и он не замолк, задыхаясь. Постепенно стихли и остальные. Доктор грозно высморкался в громадный клетчатый носовой платок и сказал Мастеру:

– Напишешь заявку на внеочередную профилактику. Прямо в этом месяце. Потом всю Вторую – в Лагерь. Или я ни за что не отвечаю. Ты людей загнал.

– Да пош-шел ты! – весело ответил ему Мастер. – Пятый?

Абрам шагнул вперед и изобразил подобие строевой стойки.

– Свидетельствую полное гашение инородной активности согласно показаниям дисплея.

– Бенни? Бенсон, чтоб ты сдох! Хватит ржать!

– Порядок, Мастер, – пробормотал Бенни, все еще подхихикивая. – Готов подписаться. Вывели начисто.

– А рация все фонит, – ввернул Китаец. – Ничегошеньки не слышно.

– Дальше будет только хуже, – пообещал Мастер. Он сунул руку за пазуху и вытащил маленький – в размер обычной кредитки – кусочек пластика. Старший из техников, крепкий еще пожилой мужик лет за пятьдесят, вскарабкался в свой фургон и через минуту вернулся с компьютером. Официальные лица уселись на ящики, точнее – провалились в них, и ввели свои коды в заранее подготовленный типовой акт. Копию старший техник сбросил Мастеру на его карточку. Мастер участвовал в этой процедуре в черт знает какой раз. Сначала – как член комиссии со стороны Школы, потом – как старший на объекте, и каждый раз его безумно раздражал компьютер Техцентра. Мастер никак не мог избавиться от ощущения, что этот суперноутбук, способный работать при любой температуре, любом давлении и любой влажности (в том числе и под водой), сконструирован с одной только целью – чтобы никому и никогда не давать повода заглянуть внутрь принадлежащего Техцентру фургона.

Мастер уложил карточку обратно в карман.

– Ладно, отцы, – сказал он техникам устало. – Желаю вам счастливого полета.

Техники молча кивнули и убрались. Ветхий на вид грузовик взвыл стартером и мгновенно завелся. Слышно было, что двигатель у него совсем не простой. Всего за несколько минут пропихавшись кое-как задом через узкую арку (охотники даже подпрыгивать стали от нетерпения), техничка бодро развернулась и, резво взяв с места, исчезла в ночи.

– Уходим, – тихо сказал Мастер. – Мы уходим. Я очень, очень хочу домой.

***

– Следующий вопрос, – сказал Генерал. – Тебе, мальчик, не кажется, что у нас слишком много вопросов к тебе накопилось?

– Это даже приятно, – ответил Мастер, сладко улыбаясь. – Обычно ведь у нас взаимоотношения сухие, черствые, товарно-денежные. А тут просто любовь какая-то…

– Ну-ну, – протянул Генерал. – Посмотрим, добьемся ли взаимности. Значит, вопрос номер два. – Он принял у Очкарика очередной листок и, прищурившись, начал его рассматривать. – Значит, так. Вчера в ноль пять пятнадцать техничка, возвращаясь с расчистки, обнаружила за собой «хвост», о чем немедленно доложила. Водителю приказали уйти на запасной маршрут, и тут «хвост» отвалился. Замены «хвоста» не последовало. Вот такой вот инцидент. Интересно? – Генерал коротко глянул на Мастера и снова опустил глаза в свое донесение.

Мастер подвинул к себе пепельницу.

– Интересно, – сказал он. – А как это – «понял, что обнаружен»? Я в школе КГБ когда учился, до слежки не дошел. Меня раньше оттуда поперли за аморалку. Как машина слежения может понять, что ее засекли?

– Ты меня достал с этой школой КГБ, – сказал Генерал. – Все зависит от поведения объекта. Захочет он, чтоб «хвост» был в курсе, – сделает. Тут было наоборот. Технички водят мастера, у них рука не дрогнет, – а «хвост» взял и отвалился.

– Надо же! – Мастер аж губу выпятил в притворном изумлении. Нагло притворном. – А может, это и не «хвост» был вовсе?

– Человек крутит те «хвосты», на которые натаскан, – поучительно сказал Генерал. – Ты, например, под собачьи заглядываешь, а мы – в меру способностей, так сказать… В общем, поверь специалисту.

– Мне это так понимать, что меня в задницу послали? – осведомился Мастер. – Да еще и в пёсью? – Он прищурился и театральным жестом раздавил в пепельнице окурок.

– Ты перестанешь издеваться? – спросил Генерал кротко.

– Нет! – рассмеялся Мастер. Некоторое время он противно хихикал, не открывая рта и переводя смеющийся взгляд с Генерала на Очкарика и обратно. Те с интересом изучали Мастера: глаза Генерала смотрели, как обычно, почти отечески, линзы Очкарика, напротив, блестели зловеще. Видно было, что он зол, но пока сдерживается.

– Простите… – пробормотал Мастер и прыснул в кулак. – Простите, но это правда как-то несерьезно. Был «хвост», отвалился «хвост»… Детский сад. Кому нужна ваша дохлая техничка с вашими мастерами, которые только в будке прятаться мастера, когда нас по подвалам заживо едят… Ну что за ерунда такая? И вообще, при чем здесь Школа?

– А при том, милейший, – ликующе провозгласил Очкарик, – что мы установили принадлежность машины-»хвоста»! – Очкарик так и сиял – он вбивал в Мастера слова, как гвозди, и даже чуть приподнялся над стулом. Щеки Очкарика залил румянец, а Генерал поедал взглядом Мастера. Тот мрачно уставился Очкарику в «третий глаз» – видимо, почуял вампира. Ничего в лице Мастера особенного не было, кроме брезгливого напряжения.

– Н-ну?! – победоносно вопросил Очкарик. – Мне сообщить вам, сударь, чья это была машина?

Мастер отвернулся от Очкарика, плавным уверенным движением вытянул из пачки очередную сигарету и элегантно прикурил. Глубоко затянувшись, он выпустил несколько колец дыма и посмотрел в глаза Генералу. Генерал побагровел. Мастер был абсолютно спокоен. «Этот гаденыш битый час издевается над нами, – подумал Генерал, – разыгрывая какую-то собственную игру. Или? Никогда ведь не знаешь, что кроется за его выражением лица. Никогда не догадаешься, говорит он серьезно или шутит. Это за ним заметили еще в детстве и сразу внесли информацию в личный файл. Зар-раза!» Генерал был готов растерзать Мастера. Если бы Генерал был собакой, он бы его молча укусил.

– Я их накажу, – сказал Мастер сурово. – Я их очень больно накажу.

Генерал мгновенно расслабился, по инерции проткнул Мастера леденящим душу взглядом, склонил голову набок и послушно заглотил наживку.

– Нет, мой мальчик, – сказал он проникновенно. – Ты их ни в коем случае не накажешь. Ты просто скажешь мне их имена, а потом мы подождем следующей профилактики. И тогда на Базе этих типов распотрошат. Тебе это, конечно, неприятно, я понимаю, но ничего не попишешь. Ты должен понять – дело превыше всего. Сейчас, когда на карту поставлено будущее человечества, все, что нам нужно, – это резидентура противника. Вот тут-то мы и узнаем, с какого боку к ним подступиться и как нанести решающий удар. Один-единственный! И это будет расплата за все бессонные ночи, за всех погибших товарищей, за всех, кто пропал без вести на нашей земле! – Голос Генерала зазвенел, в нем уже слышался рев моторов и мерная поступь колонн, уходящих по межпространственным тоннелям наносить решающий удар, а может, даже завоевывать!

– Ты ведь уже все понял, мой мальчик, правда? – спросил Генерал, опять глядя на Мастера глазами доброго папочки. – Ты понял, и я завидую твоей интуиции. Ты, главное, не расстраивайся. Конечно, это плохо отразится на твоей карьере, тут я ничего не смогу поделать. – Генерал развел руками с выражением крайнего сожаления на лице. – Ты не знаешь наших чинуш. Они до сих пор оперируют теми же понятиями, что и при большевиках. Напишет такая гнида «утеря бдительности» – и все, никуда не денешься… Но мы тебя отвоюем – тут я тебе даю слово офицера… – Генерал только собрался было расписать Мастеру в красках, до чего тому станет хорошо, когда у него отнимут Школу, да так и замер. Потом он сообразил, что вообще-то стоило бы закрыть рот. Потом он до боли сжал челюсти. Теперь он готов был укусить Мастера, даже не будучи собакой.

Генерал достаточно хорошо разбирался в людях для того, чтобы не продолжать свою прочувствованную тираду. Но он не был и настолько прожженным интриганом, чтобы не озвереть.

– Все равно я их накажу, – улыбнулся Мастер.

Очкарик шумно сглотнул и поправил очки. Генерал судорожно рванул узел галстука.

– Давайте так, – предложил Мастер. – Я прекращаю всякие попытки добраться до Техцентра. Бог с ним, обойдемся как-нибудь. А вы мне за это сдадите вашего стукача.

Генерал и Очкарик явно очень хотели конвульсивно переглянуться – но выучка не позволила. В комнате повисла напряженная тишина.

– Ну что вам, жалко, что ли? – спросил Мастер. – Заведете себе нового, хорошего. Который не засветится. А этому, плохому, я кишки выпущу. Давно хочу человека убить.

Генерал и Очкарик все-таки посмотрели друг на друга.

– Цезарь вне подозрений, – хмыкнул Генерал.

– Очень жаль, – сказал Очкарик, опуская линзы. – Вы не поверите, каким кошмаром стал для меня этот молодой человек. У меня уже от него все чешется.

– А вот я его все равно люблю, – сказал Генерал. – Была бы у меня дочка – не глядя за него бы отдал. И ты на него не злись. Он просто не знает нашей специфики. Чего ему нас жалеть? Он, сука, благородный. Пачкаться не хочет. С собаками дружит, чтоб об людей не замараться.

– Ладно, – сказал Очкарик. – Переживем и это.

– Так мы договорились? – с надеждой спросил Мастер.

– Нет, – печально ответил Очкарик, по-прежнему глядя в стол. – У нас нет информаторов в Школе.

– А даже если бы и были, – поддержал его Генерал, – так мы своих людей не сдаем. Здесь тебе не ЦРУ.

– Невинную душу угробите, – предупредил Мастер. – Я ведь и ошибиться могу. А крови хочется.

– Не дури, – сказал Генерал. – Нету, сказано тебе. Нет и не было.

– Странно, – пробормотал Мастер, морща лоб и невоспитанно кусая ноготь большого пальца. – Слушайте, а может, все-таки не было «хвоста» за этой техничкой?

– Был, был, – вяло сказал Генерал, глядя на Очкарика. Тот, казалось, спал – очки книзу, лысина вперед. Мастер подумал, что в другой обстановке Генерал положил бы Очкарику на плечо могучую утешительную руку.

– А может, не мой это «хвост»? – не унимался Мастер.

– Фигушки, очень даже твой… – протянул Генерал, думая о своем. Он явно просчитывал какие-то варианты, чтобы поражение быстренько обратить в победу. «Черт возьми, они были так уверены, что задавят меня, – и не придумали ничего про запас! Вот, я же просто слышу, как у Генерала мозги скрипят! – Мастер понял, что все решают секунды. Еще чуть-чуть, и Генерал сообразит, как ему действовать. – Так, сейчас я спрошу, что за машина повисла на «хвосте». Очкарик, миленький, ответь мне! Я тебя больше никогда не обижу. Я даже начну смотреть тебе в глаза. Скажи мне – «Приметная машина. Белая «шестерка», а дверь водителя черная. Номера, конечно, все грязью заляпаны». И тогда стукач у меня в кармане. Потому что он видел, как за техничкой ушла именно эта машина. А что через минуту она во двор свернула, этого никто не видел. Тут в курсе только мы с Лебедем. Я и так знаю, кто стучит. Но мне нужно последнее доказательство, потому что придется доказывать другим. Ведь сам я, какой бы плохой я ни был, до сих пор не могу первым ударить человека. Сначала он должен очень больно ударить меня.

– А какая она из себя была, машина на «хвосте»? – невинно поинтересовался Мастер. Голос, кажется, не дрогнул, но было поздно.

Очкарик механически открыл рот для ответа, но вдруг поперхнулся, словно от резкой боли в боку. На увеличенных очками глазах навернулись крупные слезы. Мастер грузно оперся о стол и отвернулся.

– Да не было ее, – сказал Генерал ласково, потирая под столом локоть. – То есть теперь мы знаем, что она была, и именно твоя. Мы на понт тебя взяли, а ты и попался, как щенок… – Особого торжества в голосе Генерала не чувствовалось. Видно было, что противоборством он здорово утомлен. В комнате стало просто душно от злобы. Мастер снова закурил. Он изо всех сил боролся с желанием рвануть на себя папку Очкарика, в которую вернулся листок донесения. Но тогда отношения с Генералом испортятся окончательно. А главное – листы были из плотной бумаги, и ни один из них Мастер не видел с лицевой стороны. Вполне возможно, что все они – пустые. Мастер отчетливо представил, как он выхватывает у Очкарика папку, а из нее на стол летят девственно чистые белые листы… и гаденький смех Генерала. Правильно ты сказал, Генерал. Благородный я. Пачкаться не хочу о тебя и твою контору. По самые уши в дерьме, но стою в нем гордо и непреклонно. И чинно так говорю: «Господа! Уши, уши хотя бы не замажьте!» – Мастер поморщился и коротко глянул на Очкарика. – Неужели Очкарику стыдно? Раньше он меня презирал, а теперь вроде бы стесняется».

– Продолжим? – спросил Мастер.

– Охотно, – согласился Генерал. – Что у нас там дальше? – обратился он к Очкарику.

– Вопрос о стукаче, – подсказал Мастер.

– Заткнись! – рявкнул Генерал. – И запомни, сынок, технички тебе не по зубам. У них есть запасные маршруты с ловушками, где твоих хреновых сыщиков разделают под орех. Получишь их под расписку, упакованных в очень маленькую тару. И лично – лично! – сдашь родителям. Щ-щенки! А сам по миру пойдешь. Или посадим. Придумаем, за что. У меня рука не дрогнет. Ты же никто!!! – заорал вдруг, надсаживаясь, Генерал. – Тебе даже запрет на профессию не нужен – у тебя ее не-е-ет!!! Ты сдохнешь под забором! Ты что, до сих пор не понял, что ты никому, кроме нас, не нужен? Ты ботинки лизать должен мне и вот ему…

– Да пусть он ищет этот Техцентр, – вступил Очкарик. – Вот там-то его точно убьют. А не убьют – нам отдадут. А тогда он у нас вот где будет. – Очкарик сжал хилый кулачок. – Тогда-то мы на него уголовное дело и откроем.

Мастер покачал головой и цыкнул зубом.

– Я испуган, – сказал он.

– Ничего, – утешил его Генерал. – Сейчас не боишься – потом испугаешься. Когда поймешь, что шутки кончились.

– Надо бы вам заглянуть ко мне в Школу, – сухо сказал Мастер. – И прокатиться разок с парнями на расчистку. Это отбило бы у вас охоту угрожать мне.

– Я был на трех войнах, – отмахнулся Генерал. – Я видел такое… И вообще, это бесплодный разговор. Я не могу приехать в Школу. И я тебе не угрожаю. Я просто хочу поставить тебя на место.

– А я и так на месте, – сказал Мастер. – И заменять меня более удобным человеком не имеет смысла. Школе нужен Мастер, а не старший. Либо будет такой же, как я, либо никакой.

– Это мы еще посмотрим. В смысле – посмотрим на твое поведение.

– Нечего смотреть, – отрезал Мастер. – Я лучше знаю. И либо ваш информатор – тупица, либо вас просто не интересует атмосфера Школы. Конечно, с Базы вам могут передавать результаты тестов, психограммы, всякую прочую муть. Но так вы никогда не поймете главного…

– Ну-ну, расскажи нам, отсталым, – скривился Генерал.

– Мы все больны, – сказал Мастер. Он глядел куда-то в стену между Генералом и Очкариком, и Генерал поймал себя на мысли, что вот сейчас впервые за всю эту мучительную беседу Мастер искренен и поворачивается к нему, Генералу, именно той стороной, которую Генерал видеть никак не хотел бы. Он отталкивал от себя это лицо, проступившее сквозь привычную маску Мастера, – слишком много на этом лице отпечаталось боли и слишком легко его было полюбить…

– Хотим мы того или нет, мы ненормальны, – говорил Мастер. – Что делать, если раз в три дня, а то и через день, а то и неделю кряду ты сражаешься с тем, чего представить себе нельзя? Что противоречит твоим понятиям о мироздании? А в свободное время только об этом и думаешь? И никому, кроме таких же бедолаг, не можешь об этом рассказать… Потому что тебя для начала высмеют, а потом сочтут ненормальным. Интересное положение, да?

Мастер прикурил очередную сигарету. Пепельница была уже полна окурков с изжеванными фильтрами.

– А рассказать-то очень хочется, – продолжил Мастер, вздыхая. – Каждый раз, когда ты задумываешься о тварях, о дырках, о судьбе десятков тысяч людей, пропавших без вести, обо всей этой ненависти, тебя скручивает от боли и отвращения. Ты просто должен кому-то пожаловаться. А ведь это – сокровенное, выплескивать его на случайных людей нельзя. И однажды ты сдаешься…

– Мы знаем, что вы нарушаете подписку, – кивнул Генерал.

– Спасибо, что не наказываете. Вот за это – спасибо.

– Да ладно, – отмахнулся Генерал. – Ты ведь прав.

– Да, я прав. Но вы видите только самый край этой правды. Обеспечить секретность… А человеку больно, понимаете? Поэтому он берет и плачется в жилетку своей женщине. И видит, что ему не верят. На словах верят, а на самом деле – нет. Поэтому с того дня, как он ей открылся, он начинает ее потихоньку терять. И она его отталкивает, да и он ей не может простить, что не поверила. Неважно, расстаются они или нет, – охотник привыкает к тому, что все его интересы замыкаются в стенах Школы. Но Школа – это клан, и чем больше злобы он впитывает, тем выше напряжение внутри. Даже самые нелюдимые из охотников нуждаются в общении… в общении с внешним миром. Но он для нас закрыт. Можете себе представить, до какой степени мы любим Школу и одновременно ее ненавидим?

– Откровенно говоря, – признался Генерал, – в таком свете я эту проблему никогда не рассматривал. А с Базой у вас как? Не чужие вроде люди…

– Не чужие, – согласился Мастер. – Но сенсы в массе своей избегают тесных контактов. Им с нами противновато. Они чувствуют, какой злобой мы залиты под самую пробку. И вот что получается: охотник минимум треть своего времени проводит с людьми, психика которых перегружена до упора. Остальные две трети он тоже напряжен, потому что старается ни на кого не выплеснуть то, что у него накопилось. И постоянно рядом с ним такая же собака. Пыльным мешком трахнутая… Вы бы видели мою Карму! Она тварей ненавидит, у нее на тварей уходит много сил, и после этого у псины неадекватная реакция на людей. Безропотно пускает в дом гостей. Чужаков – на свою территорию! Обнюхает, поймет, что гость живой, – и идет себе дальше спать. Тьфу! И это зверь, специально обученный нападению на двуногих прямоходящих! Боевая псина… Я вас утомил?

– Нет-нет-нет! – замахал руками Генерал.

– Короче говоря, кто такой охотник? Я, например. Это человек, работающий на благо человечества и при этом не получающий от него совершенно никакой поддержки. Он все время имеет дело с сумасшедшими людьми и ненормальными собаками. Так чего же вы от него хотите? Чтобы он, загнанный в угол, просил вежливо, чтоб хотя бы уши не заливали?

– Уши? – переспросил Генерал. – Почему уши?

– Да потому, что он по уши в дерьме!!! – впервые за весь разговор сорвался на крик Мастер. – У него не осталось ничего, кроме веры в себя и свою собаку! И пока он знает, что он – самый умный, самый сильный и самый красивый, хрен вы его поставите на место. А если он хоть на грош в себе разуверится – все, он больше не охотник. Он просто еще одна потенциальная тварь! И не нужно убеждать себя, что поиски Техцентра – это мальчишество. Я ищу Техцентр, потому что хочу понять, отчего меня в него не пускают! Мне не нужна своя техничка, черт с ней! Но почему мне не дают собственные мощности для подзарядки батарей? Почему у меня нет хотя бы принципиальной схемы пульсатора? Своего оружейника? Почему мои рапорты об активизации тварей, о том, что они стали умнее, остаются без детального разбора? Почему еще ни слова не было об инциденте прошлой ночью? Что, что, что еще сказать?!

Мастер резко встал, повернулся и отошел к окну. Отдернув занавеску, он уткнулся лбом в холодное стекло. За спиной молчали, только Генерал ерзал и шмыгал носом. Но вот затих и он.

– Мне тридцать один год, – сказал с горечью Мастер. – Твари и вы – кого я ненавижу больше? Не знаю. Они испортили мне всего лишь характер. А такие, как вы, изуродовали мне жизнь. Ваше счастье, что я самый сильный, самый умный, самый красивый. И еще у меня есть кавказская овчарка. Знаете, я не оправдываю поступок Саймона. Но, кажется, я начинаю его слишком глубоко понимать. Для него в этом мире не осталось живых людей. Одни твари кругом.

– Вот об этом нам и предстоит сейчас разговор, мой мальчик, – сказал за спиной Мастера Генерал. – И я не знаю, как его начать. Но я надеюсь, что тварей ты все-таки ненавидишь больше, чем нас.

***

– Стакан водки мне нужен, – сказал Доктор. – Вот что сейчас меня поправит.

– Всего-то? – улыбнулся Мастер, запуская руку в холодильник. – Помню, было время, когда ты меньше пол-литры не заказывал.

– Старость – не радость, – вздохнул Доктор, принимая бутылку.

Мастер подвинул Доктору тарелку с бутербродами и смотрел, как тот наливает себе рюмку, пытается оторвать ее от стола. Руки у Доктора ощутимо тряслись.

– Знакомо, – сказал Мастер.

– Нет, – отрезал Доктор, с усилием поднося выпивку к губам. – Этого ты знать не можешь. – Он залпом проглотил напиток и, зажмурившись, откинулся на спинку стула. – Нормально. – Доктор помотал головой, открыл глаза и потянулся за закуской. Мастер сам налил ему снова, и рука Доктора ухватила рюмку уже более уверенно. Доктор торопливо прожевал откушенное и опрокинул «дозу» вторично – четким, отточенным движением. Несколько мгновений он опять следил с закрытыми глазами за тем, как организм принимает выпитое, потом удовлетворенно крякнул и в две секунды прикончил бутерброд. Мастер рассмеялся.

– Красиво, – сказал он. – Аж завидно.

– И ты выпей, – предложил Доктор. – В нашем деле главное что? Главное, вовремя залить глаза. Так легче себя убедить, что все происходящее – горячечный бред. Ты еще не родился, а я уже жил в непрерывном бреду. Делириум тременс. Вот так-то, мальчик…

– Вы сговорились, что ли?

– С кем?

– С Генералом. Он меня называет именно так: «Мой мальчик».

– Возрастное, наверное, – предположил Доктор, закуривая. – Нужно сказать, я этого господина с трудом перевариваю. Иногда мне просто стыдно, что мы с ним принадлежим к одному поколению. Хотя работать с ним можно. Противно, но… – Доктор пожал плечами.

– Да, – Мастер криво улыбнулся. – Он замечательно справляется со своей главной задачей – наводить тень на плетень. Слушай, ну хоть ты, опытный мужик, скажи мне, для чего такой уровень секретности? В Проекте занято двадцать разных служб, и про половину из них я даже не знаю толком, где они находятся! Ты это можешь объяснить?

– Могу. Вот ты мне еще налей, и я тебе все объясню. Не думаю только, что ты обрадуешься. И настоятельно советую тоже выпить. Поэтому.

– Мне на охоту, – сказал Мастер, наливая Доктору половинку. – Если я сейчас пить не стану, я буду просто злой. А если я еще выпью… Ничего, одну ночь продержусь, утром рухну с чистой совестью и продрыхну часов двадцать. Меня эти фокусы Штаба выбили из колеи. И из графика.

– А фокусы тварей? – спросил Доктор неразборчиво – он снова жевал. – И этого твоего припадочного… как его?

– Саймона. Это все мелочи. Тварей я не боюсь, а Саймона мы вылечим. В последнее время мой главный и единственный противник – Штаб. И я этого не скрываю.

– Ты уверен, что именно Штаб тебе жить мешает?

– А кто обещал мне все объяснить?

– Равноценный обмен информацией? – улыбнулся Доктор.

– Хотя бы.

– Не выйдет, – покачал головой Доктор. – То есть обмен-то выйдет, но равноценным он не будет. Ты меня в лучшем случае удивишь. А вот я тебя, если захочу, э-э… ошарашу.

– Давай посмотрим. Ну что, кто первый? Будем кидать монетку или решим по справедливости?

– И как ты понимаешь справедливость в данном контексте? – спросил Доктор, протягивая руку к бутылке.

– Чуть позже, – сказал Мастер, опережая Доктора. Тот тоскливым взглядом проводил исчезающую под столом «литру». – Ты мне нужен в трезвом уме. Потом надирайся хоть до беспамятства. Вот как я понимаю справедливость.

– А то, что мне нельзя с тобой общаться, ты понимаешь? – спросил Доктор. – Человек моего ранга не может разговаривать с охотником. Исключение было сделано только один раз. И только ради тебя.

– Ты за мной присматриваешь? – прищурился Мастер. – Зачем? У меня же справка.

– Справка справкой, – сказал Доктор, – а контроль им нужен.

– Ну! – попросил Мастер, подаваясь к Доктору через стол. Карма внизу шевельнулась во сне.

– Я регулярно подаю Генералу доклад о твоей энергетике и психическом состоянии, – сказал Доктор, честно глядя Мастеру в глаза.

– И что же ты докладываешь? – спросил Мастер с неподдельным интересом.

– Что ты в порядке, разумеется.

– И насколько это соответствует?..

– На все сто! – усмехнулся Доктор. – Как видишь, пока мне не приходилось обманывать ни тебя, ни Штаб.

– А если придется? – спросил Мастер, по-прежнему сверля Доктора взглядом.

– Мальчик! – сказал Доктор. – Сначала я в любом случае поговорил бы с тобой.

«Скорее всего, – подумал Мастер. – Я не Штаб, меня обманывать дороже встанет». Глаза его ощупывали лицо Доктора, казалось, пытаясь запечатлеть его навечно. Доктор улыбался – открыто и мягко.

– Я знаю, что ты меня любишь как родного, – сквозь зубы процедил Мастер. – Ты знаешь, что я никому не верю. Как я могу тебе показать, что ты для меня все-таки что-то значишь?

– Неужели? – еще шире улыбнулся Доктор. – В мальчике проснулись эмоции?

– Мальчику нужен союзник, – сказал Мастер жестко. – Ты понимаешь, Док, какая неприятность… Засветился в Школе штабной стукач. Страшно подумать, что за человек оказался. Очень мне хочется от него избавиться, но сперва неплохо бы задать ему пару вопросов.

– Ну и задай, – сказал Доктор рассеянно. – Под пытками он точно заговорит. Только обещай ему жизнь. Для вас инстинкт самосохранения превыше всего. Я когда охотников подбирал, я знал, чего хочу. Вы, подлецы, гнетесь, а не ломаетесь. И энергетика убойная. Любого вампира сожрете…

– Не то слово! – подхватил Мастер. – Какой смысл такого человека пытать? Он все равно наврет с три короба, тебе мозги запудрит и сам запутается. А вот если бы… – И он посмотрел Доктору в глаза.

Доктор замялся. До него вдруг дошло, что он уже наболтал более чем достаточно для зачисления в активные соучастники.

– Можно, конечно… – сказал он неуверенно. – Это, конечно, против всяких правил. И потом – ты соображаешь, что значит для меня такой шаг?

– Это значит, что ты наконец-то понял, на чьей стороне правда. И с этого момента за твоей спиной будет девяносто пять стволов и девяносто две собаки.

– И они в состоянии защитить себя и меня от спецназа?

– Я не уверен, – сказал Мастер, – что нам имеет смысл защищаться. Понимаешь, если на Школу бросят антитеррористическое подразделение, мы вряд ли отобьемся. Нас вообще отстреливаться и держать оборону никто особенно не учил. Но вот если мы будем атаковать… Понимаешь, даже самый крутой спецназ – это всего-навсего люди. И жизненный опыт у них обычный, человеческий. Да, море крови, горы трупов, все понятно. Но в то же время обкуренный чеченский смертник – потолок для их понимания. Они не подозревают, что на свете есть вещи куда страшнее. И мы им закатим такую галлюцинацию, что они побегут от нас с полными штанами. Я тебя уверяю. А потом, я не думаю, что Техцентр охраняет спецназ. Там обычная вохра. Мы ее просто съедим в одночасье. А когда спецназ до Техцентра доедет… Хотя это все бред. Я тебе главного не сказал. Я составил несколько моделей, Док. Ни одна из них не развивается в нашу пользу, если с нами не будут работать сенсы. Мне понадобятся минимум две бригады. Мне нужен Бенни, и мне нужна Леся. Вот так. Тогда я готов биться с кем угодно. Хоть с танковой дивизией. Я даже самолет запросто собью.

– Ты что, совсем е…нулся? – спросил Доктор шепотом.

– Отнюдь. И не дергайся, здесь «жучков» нет. Проверено.