Разведка и шпионаж — это кровавое пиршество для изощренного ума, и те, кто занимается этим делом, никогда не испытывают недостатка ни в людях, ни в средствах. Неудивительно, что во Флоте на всех его уровнях действовало множество вражеских лазутчиков. Уже полвека Синдикат получал информацию от своих торговцев об Альянсе, который мирным или военным путем поглощал каждую культуру, с которой сталкивался. Сама природа Альянса была такова, что он не мог мириться даже с призрачной угрозой своему существованию. Еще не забыты были тяжелые уроки долгой ночи, опустившейся над миром после падения Империи, и эти уроки не оставляли выбора. Безопасность превыше всего.
      Политики Синдиката, в жестокой борьбе оспаривающие власть друг у друга, сходились в одном: присоединение к Альянсу — это конец привычного им образа жизни. Слишком разительно отличались жестокие законы одной империи от более демократичных порядков другой. Властители Синдиката не смогут держать свои народы в повиновении, если те увидят, какие безграничные возможности несет в себе другой образ жизни. Для Альянса Синдикат тоже был непримиримым врагом, ведь именно он повинен в бесчисленных жертвах войны с халианами. Именно по наущению Синдиката хорьки сочли себя обязанными ввязаться в войну с Альянсом.
      Миры Синдиката существовали в течение долгих столетий. Там царили жесточайшие репрессии, но, с другой стороны, их жители чувствовали себя защищенными благодаря исключительно сильным семейным традициям и постоянной поддержке родных и близких. Рядовой гражданин Альянса нашел бы отвратительным то, насколько мало обитатель планет Синдиката свободен в своих поступках. Но и последний с такой же нетерпимостью воспринял бы политику невмешательства, обрекавшую многие миры Альянса на нищету и голод.
      Итак, каждая держава полагала другую непримиримым врагом и считала любые действия со своей стороны необходимыми и оправданными.
      Характерная черта жителей Синдиката — это преданность семье. Преданность простиралась так далеко, что шпионы Синдиката, как правило, оставались верны своему долгу даже после захвата. Многие из них являлись глубоко замороженными агентами и долгие годы жили в совершенно другом мире, но тем не менее не изменили своих убеждений.
      Война с Синдикатом быстро разгоралась. Отдельные стычки переходили в полномасштабные операции с участием целых эскадр. Но это была война с незримым противником, ведь даже координаты военных баз Синдиката и те были неизвестны. В таких условиях Флот был обречен на поражение. Поэтому Альянс предпринял отчаянную попытку, чтобы получить хоть какую-то информацию. Задействовали самую современную технику и самые лучшие кадры, дабы определить местонахождение планет противника и оценить его военную мощь.

      Хотя у администратора и не было при себе оружия, капитан Ковач не слишком обольщался на этот счет. Наверняка ее стол нашпигован смертоносными устройствами, способными остановить кого угодно. Лицо женщины оставалось спокойным и абсолютно бесстрастным. На появление капитана она вообще никак не отреагировала — молчала и пялилась на него, как на пустое место. Капитан так же молча ждал своего сопровождающего.
      «Будто проходишь через длинный ряд воздушных шлюзов, — подумалось Ковачу, — но то, что прячется за самой последней дверью, пострашнее вакуума».
      Внутренняя дверь бесшумно распахнулась, пропустив в комнату охранника. Это был уже третий сопровождающий, начиная с того момента, когда, получив из рук в руки специальный приказ, капитан был вынужден немедленно покинуть казармы, где размещалась 121 — я рота штурмовиков звездной пехоты.
      Его рота, его «Охотники за Головами». Дай ему Бог вернуться к ним живым и здоровым.
      — Пожалуйста, сюда, капитан Ковач, — тускло сказал сопровождающий.
      Это был молодой парень, здоровый и крепкий, с фигурой тяжелоатлета, наверняка хорошо тренированный. Однако Ковач не сомневался, что в случае нужды сумеет с ним справиться. Никакая тренировка не поможет в схватке против человека, хотя бы месяц прослужившего в штурмовиках и оставшегося в живых. А капитан Миклош Ковач прослужил там целых семь лет. И если это не рекорд, то чертовски близко к рекорду.
      Ковач был невысок, коренаст. Крепкая шея, рубленые черты лица, курчавые темные волосы. Облик довершали холодно-прозрачные глаза, спокойно взиравшие на окружающий мир. Многоопытные хирурги из реабилитационного центра Флота на славу потрудились над Ковачем — на нем не осталось и следов ранений.
      По крайней мере тех, что имелись когда-то на его теле.
      — Пожалуйста, налево, сэр, — сказал сопровождающий. Он шагал вслед за капитаном, держась на один шаг сзади и немного сбоку, как и полагается хорошо выдрессированному псу.
      «Хотя нет, — подумал Ковач, — это всего лишь половина правды. Внутри этого идеально работающего механизма, кроме мускулов, должны иметься и отменные мозги, иначе парень просто не попал бы сюда».
      Дорогу им преградил корпус N93 административной части штаб-квартиры Флота на Тау Кита. Ковач не знал, что находится внутри. И не испытывал никакого желания узнать. Больше всего ему хотелось оказаться сейчас как можно дальше отсюда.
      Мрачное серое здание отнюдь не походило на чиновничий улей. Бронированные двери скорее подошли бы хранилищу какого-нибудь банка; электронная система защиты выглядела гораздо сложнее той, с которой Ковач имел дело на космических кораблях; немногочисленный персонал действовал спокойно, без суеты, с большим знанием дела и был так же непроницаем, как и стерегущая вход администраторша.
      — Пожалуйста, сюда, сэр. — Паренек остановился возле одной из неприметных дверей, жестом предлагая капитану войти. — Дальше я не могу вас сопровождать.
      Ковач взглянул на своего спутника. Ему пришло в голову, что тот, пожалуй, пришелся бы ко двору в компании его «Охотников». Неплохой парнишка, лучше, чем большинство из тех, что к ним попадают. Роты штурмовиков постоянно нуждались в пополнении.
      Капитан вздрогнул. Они нуждались в пополнениях, пока шла война, пока имелись хорьки, с которыми надо сражаться. Но война закончилась.
      — Желаю тебе удачи, сынок, — сказал Ковач.
      На дверной панели засветились синие огоньки, сложившись, в надпись «Тентелбаум — Специальный проект», вместе с тремя звездочками в круге — знак вице-адмирала.
      Дверь распахнулась.
      Сердце десантника болезненно сжалось, он вдруг вспомнил, что одет в драную спецовку, которую не успел сменить, когда на него как снег на голову свалился посыльный с приказом. Хотя, по правде говоря, его парадная форма тоже вряд ли бы подошла для встречи с адмиралом. На лице Ковача появилась недобрая ухмылка. Он одернул себя, собрался с мыслями и шагнул вперед.
      Дверь за его спиной мягко закрылась, и капитан оказался в просторном и роскошно обставленном кабинете. За письменным столом сидел человек в штатском. Лет сорока пяти, крупнее Ковача, в отличной физической форме.
      Капитан узнал его. Человек в кресле не был вице-адмиралом. Его фамилия была Грант, и это означало, что дело плохо.
       Я надеялся, что он уме р.
      Грант вертел в руках голографический проектор, который казался игрушкой в его огромных лапах. После продолжительной паузы он поднял взгляд и оскалил в усмешке зубы.
      — Что с тобой. Ковач? Ты выглядишь так, словно увидел приведение. Придвинь поближе кресло и садись.
      Приглашение он сопроводил энергичным жестом. Затем Грант снова осклабился, и на этот раз его ухмылка не предвещала ничего хорошего.
      — Думал, что я сдох, так?
      Ковач молча пожал плечами и взялся за одно из кресел, стоявших у стены. Это оказалась не простая штучка. Твердая на вид поверхность кресла мгновенно принимала форму тела человека. Своим прикосновением Ковач включил магнитную подушку, и массивное кресло легко скользнуло по полу.
      «Сохраняй хладнокровие. Постарайся понять, в какое дерьмо ты вляпался на этот раз и как выбраться отсюда».
      Никто не любит иметь дело с гестаповцем. Хотя, если начистоту, то у штурмовиков тоже не густо с друзьями.
      Всю противоположную стену комнаты занимал огромный топографический портрет — если ему верить, то вице-адмирал Тентелбаум был женщиной. Адмиральша в парадном костюме важно стояла на фоне бесчисленных звезд галактики. Наверняка устройство могло создавать и другие шедевры: адмирал Тентелбаум в кругу семьи, адмирал Тентелбаум на встрече с политиками, молодой лейтенант Тентелбаум на поле брани и так далее.
      Хорошо бы узнать, что это за специальный проект?
      — Работаете на адмирала Тентелбаум? — запустил пробную утку Ковач, устраиваясь в кресле.
      — Просто позаимствовал ее кабинет, — спокойно ответил Грант. Он повернул проектор так, что панель управления оказалась перед Ковачем, и бросил десантнику чип.
      — Давай! — последовал приказ. — Просмотри это.
      Ковач сунул чип в приемник и включил-прибор. Капитан не испытывал особых переживаний по поводу того, что находится внутри. По правде говоря, после капитуляции хорьков он вообще ничего не испытывал.
      Дата на послании была трехдневной давности, в тот день Ковач со своей ротой был еще в пути на Тау Кита. Под официальной шапкой появился портрет Ковача в фас. Затем портрет исчез, уступив место светящимся буквам приказа.

ОТПРАВИТЕЛЬ: БУПРЕС/М32/110173/Сектор21(Чел)/СПЛ

ПОЛУЧАТЕЛЬ: МИКЛОШ КОВАЧ

ПРИЧИНА ПРИСВОЕНИЕ ЗВАНИЯ МАЙОРА

Действительно с момента получения

      Картинка в воздухе замерцала, уступив место огромной порции бюрократической писанины, но Ковач уже не обращал на нее внимания. Он внимательно взглянул на сидящего за столом человека в штатском. Лицо Гранта оставалось абсолютно бесстрастным. Если тот и ожидал от бывшего капитана какой-то реакции на происходящее, то никак этого не показал.
      Грант бросил на стол перед Ковачем пару майорских нашивок, два треугольника из соединенных друг с другом черных планок. Такие же треугольники, но только сплошные, полагались подполковнику.
      — Отлично смотрятся на боевой форме, — сказал он. — Хотя, глядя на тебя, не скажешь, что ты большой любитель красоваться в форме.
      — Мне больше не нужна форма. — Ковач высказал вслух то, о чем думал, когда вместе со своими «Охотниками» принимал капитуляцию у Первого Консула Халии. — Я увольняюсь, в запас.
      Грант громко расхохотался.
      — Черта с два ты увольняешься! Ты слишком хорошо умеешь воевать.
      Проектор на столе все еще передавал информацию. Теперь это был послужной список Ковача вплоть до сегодняшнего дня. Краем глаза десантник заметил список полученных наград и благодарностей и поразился его длине. О каких-то наградах он помнил, о других начисто забыл. Все это не имело никакого значения.
      Его семья — вот что имело значение. Пока у него была семья. Пока ее не вырезали хорьки.
      А еще имело значение, что 121 — я рота обрубила больше хвостов у мертвых хорьков, чем любая другая во всей звездной пехоте. И воевал он не ради этих паршивых благодарностей.
      — Твою мать, — внятно и отчетливо произнес Ковач. — Война закончилась.
      Холодные голубые глаза Гранта чуть сузились и только.
      — Ошибаешься. У нас есть враг, и очень серьезный враг. Это Синдикат, который воевал против нас лапами хорьков, используя халиан как пушечное мясо. Наш враг — это люди, которые стоят за всей этой войной.
      Ковач выключил проектор. Список наград напомнил ему о слишком многих вещах, о которых он старался не вспоминать, по крайней мере днем, ночные кошмары не в счет. Высадки десантов и кровавые сражения; мирные жители чужих планет, которых ни Бог, ни звездная пехота, ничто и никто не могли спасти от халиан; ребята, которые умерли или, самое страшное, попали живыми в руки врага.
      — Я не собираюсь… — начал было Ковач, но Грант перебил его:
      — Мы создаем смешанные воинские подразделения из самых лучших солдат, наших и халиан, чтобы выступить против Синдиката. Ты ведь не пропустишь по-настоящему горячего дела, майор?
      Грант снова оскалился. Он знал совершенно точно, как отнесется Ковач к предложению работать вместе с хорьками. Десантник скорее проткнул бы себя раскаленным прутом.
      — Кроме того, — продолжил Грант, — что такой человек, как ты, будет делать на гражданке?
      — Придумаю что-нибудь, — ответил Ковач, вставая. — Все. Я ухожу.
      — Сядь!
      В тоне, которым это было сказано, Ковач уловил знакомые нотки — он и сам часто так говорил. Такой тон означал, что, если приказ тотчас не будет исполнен, раздастся выстрел. Ковач посмотрел Гранту прямо в глаза и усмехнулся. И снова опустился в кресло.
      — Скажем так, тебя пригласили сюда из-за твоего огромного опыта. — Грант говорил спокойно, но Ковач видел, как вздулись жилы на его бычьей шее. — Ты, как видно, знаешь, кто я такой и чем я занимаюсь. И если думаешь, что можешь просто повесить свою форму в шкаф и уйти, то глубоко ошибаешься.
      «Но я честно заработал свою форму».
      Вслух Ковач сказал:
      — Как видно, меня сюда вызвали не ради повышения.
      — Это ты верно сообразил. — В голосе Гранта явственно прозвучало презрение человека, не носящего форму, к военным. — У меня есть работенка для тебя и твоих «Охотников».
      Ковач расхохотался:
      — За чем же дело стало? Задействуй банду своих костоломов.
      — Не умничай, — спокойно ответил Грант. — Это как раз по твоей части. Синдикат вел дела с халианами через специальные базы, и хорьки не располагают координатами их миров. Но нам удалось заполучить координаты одной из действующих баз. От вас требуется захватить пленных и любую ценную информацию с этой базы до того, как Синдикат поймет, что дело неладно, и взорвет все к чертям.
      Ковач нахмурился, обдумывая услышанное.
      — Понятно. Значит, нужно провести захват.
      — Да нет, это не совсем захват.
      — Послушай, приятель. Если ты намекаешь, что с задания никто не вернется, так и скажи. Я и сам знаю, что это не обычное дело, раз меня вызвали сюда вместо того, чтобы просто передать приказ по восьмому корпусу.
      «Хотя нет, они бы не стали разводить столько церемоний ради такой мелочи, как операция, из которой не возвращаются. Не раз и не два его роту посылали на смертельно опасные дела и без всяких проволочек и колебаний, обычным приказом. И его „Охотники“ тоже без колебаний шли на такие дела».
      — Нет, дело не в этом, — сказал Грант. — Не в опасности. Это простое дело, безопаснее, чем в отпуск съездить, даже насморка не подхватишь.
      Ковач молча ждал.
      — Понимаешь, чтобы проникнуть туда, вам придется использовать оборудование АПОТ.
      «Так вот, значит, о каком захвате идет речь».
      Девяносто вторая рота штурмовиков использовала это оборудование на Бычьем Глазе. Иногда оно работало, а иногда люди умирали. Но смерть была не самым страшным из того, о чем рассказывал Тоби Инглиш и его ребята.
      — Я, — Ковач замялся, — не знаю, как отнесутся к этому мои парни. Сдается мне, что в таком деле лучше использовать подразделение, которое уже имеет опыт обращения с…
      — Неправда, майор Ковач. — Грант говорил тихо, голос его так и сочился ядом. — Вы прекрасно знаете, как должны отнестись к этому и вы сами, и ваша рота. Потому, что это приказ, а каждый солдат знает, что происходит с трусами, нарушающими приказ в военное время.
      На какую-то секунду Ковач перестал видеть собеседника — глаза закрыла красная пелена. Когда зрение вернулось, он заметил, что одна рука Гранта скользнула под стол.
      Нужды в этом не было. Комната имела автоматическую систему защиты, которая мгновенно среагирует на любую попытку атаковать человека, сидящего в кресле адмирала.
      И уж, во всяком случае, Миклош Ковач не собирался выходить из себя. Это было не в его привычках.
      — На самом деле, — голос Гранта звучал почти примирительно, — предполагалось поручить это дело именно 92-й роте, но они сейчас на задании, а время не ждет. Поэтому их заменили на дублеров. На твою роту.
      Ковач проглотил оскорбление.
      — Вы получили координаты базы, захватив один из кораблей Синдиката? — спросил он просто, чтобы переменить тему. Самообладание, конечно, хорошо, но лучше не рисковать.
      Десантник ожидал услышать, что источники информации и способы ее получения его не касаются, но ошибся.
      — Из мозга заключенного. До того как он умер. Кстати, это тот самый тип, которого вы захватили на Бычьем Глазе.
      — Из его мозга? Как вы это делаете?
      — Спаси тебя Бог когда-нибудь узнать. — Грант опять продемонстрировал свою чудную улыбку.
      — Хорошо, — сказал Ковач, вставая на ноги. Он подумал, стоит ли еще за дверью его сопровождающий. Вполне возможно.
      — Я подниму по тревоге роту. Полагаю, что все необходимые инструкции уже…
      Грант кивнул:
      — Да, они уже сброшены в ваш банк данных. Я позабочусь, чтобы информацию разблокировали немедленно.
      — Хорошо, — снова сказал Ковач. Он подошел к двери и уже взялся было за ручку, но передумал и повернулся к Гранту.
      — Еще одна вещь, мистерГрант. Мои «Охотники» не трусы. А если вы думаете иначе, то попробуйте как-нибудь лично принять участие в одной из наших операций.
      — Да, разумеется, — отозвался заплечных дел мастер со своей ужасной улыбкой. — И именно в этой, майор Ковач.
      — Наше задание, — начал Миклош Ковач, когда личный состав его роты собрался в помещении десантного модуля, — заключается в том, чтобы…
      Его перебил резкий визг мощного резака, который кто-то включил снаружи. Сержант Брэдли недобро огляделся, разыскивая источник шума. Визг раздавался откуда-то сбоку, между двойными стенками модуля. Сержант вытер вспотевшие ладони рук о спецовку и направился было к входному люку, но Ковач перехватил его одной рукой, а другой нацепил себе на голову шлем.
      — Надеть шлемы! — скомандовал он по селектору.
      Майор внимательно следил, кого из новобранцев соседям пришлось подпихнуть прежде, чем до них дошло, что дальнейший инструктаж пройдет по радио.
      — Наше задание, — повторил Ковач, — заключается в том, чтобы захватить персонал, информационные накопители и все, напоминающее навигационное оборудование. Мы не собираемся ничего уничтожать, наоборот…
      Резак замолчал. В дверях появилась женщина, из-под ее рабочего халата выглядывала форма с командирскими нашивками, за ней следовали двое мужчин-техников, тихо переговаривавшихся друг с другом.
      Охотники обернулись, разглядывая вошедших. Сержант Брэдли скорчил недовольную мину.
      — …наоборот, нам нужно получить информацию и скрыться до того, как враг взорвет там все к чертям. У нас будет только 17 минут. Еще раз повторяю — только 17 минут. Каждый, кто…
      Трио в рабочих халатах жестами попросило десантников освободить часть палубы. Один из техников вытащил из сумки какой-то инструмент и, опустившись на колени, начал устанавливать его на палубе, озабоченно нахмурившись. Остальные склонились над ним. Женщина что-то недовольно проворчала.
      — …позабудет о цели операции, будет отвечать лично передо мной.
      — И он пожалеет, что родился на свет, — добавил Брэдли. В голосе сержанта содержалось немало яда, очевидно, бравый вояка счел, что его командир говорит недостаточно грозно.
      Ковач собрал своих людей прямо в десантном модуле по очень простой причине. Среди всех помещений огромного штабного комплекса только сюда можно было запихнуть сотню десантников и быть уверенным, что их разговор не будет прослушиваться. К сожалению, модуль все еще проходил контрольное тестирование, и потому приходилось мириться с бандами техников, которые проверяли оборудование.
      Десантники не возражали, ведь они сами и будут использовать это оборудование в гуще врагов. Но от этого неудобств не становилось меньше.
      Ковач нажал кнопку на специальном пульте, который получил от высококвалифицированного специалиста по технической поддержке Флота. Система работала на удивление хорошо. Круглая переборка, окружавшая его людей, исчезла, уступив место искусственно смоделированному голографическому изображению внутренностей базы, которую они собирались штурмовать.
      — Мы высадимся внутри одного из доков. — Одновременно с голосом майора раздался грохот молотка где-то над головой. — По всей вероятности, там есть искусственная атмосфера, но на всякий случай у вас будут кислородные маски.
      Оба техника встали и направились обратно к люку — темному треугольнику с закругленными углами, находящемуся чуть ниже голографической картинки. Женщина последовала за ними. По дороге она остановилась, чтобы бросить еще один хмурый взгляд на палубу корабля.
      — Защитные костюмы будут? — спросил Лаурел, начальник отделения в третьем взводе.
      — Взвод огневой поддержки будет в костюмах. Его задача обеспечить безопасность десантного модуля. Остальные налегке. Мы разделимся на группы по три человека. У каждой группы будет конкретная задача — что искать, и я не хочу, чтобы вы хватали первое, что попадется под руку.
      Что-то громко хлопнуло между стенками корпуса. Голографическое изображение померкло, а потом разом исчезло вместе со светом. Через секунду-все вернулось на место — сначала голограмма, а потом и освещение. Кто-то из десантников тихо выругался.
      Капрал Синкевич, самая высокая, и, вполне возможно, самая опасная, и, вне всяких сомнений, самая стойкая из бойцов 121-й роты, лениво откинулась назад. Она оперлась спиной о перегородку и исчезла за изображением какого-то коридора на станции врага. Капрал уже поняла, что предстоит «Охотникам» на этот раз, а детали операции мало ее интересовали. У нее была одна забота — прикрывать спину Ковача и следить за тем, чтобы он каждый раз возвращался из боя живым. Все остальное мало для нее значило.
      — Сэр, — обратился к Ковачу один из новобранцев по фамилии Бомин. Парень служил в десанте уже пять лет, но это была его первая операция с «Охотниками».
      — Сэр, я внимательно осмотрел корабль, и вот какая штука — на нем нет двигателей. Вообще нет.
      — Корабль, — жестко отрубил Ковач, — это не ваше дело. Корабль просто доставит нас туда, а потом вернет обратно. Все слышали?
      После грозных слов начальства полагалось воцариться тишине, но на этот раз традиция была нарушена.
      — Может быть, вернет обратно, — раздался чей-то недовольный голос.
      — Послушайте, вы! — прорычал Ковач. Он вынужден был говорить жестко потому, что все десантники хорошо понимали, куда они вляпались на сей раз, и, если немедленно не взять ситуацию под контроль, случится беда.
      — Если среди вас есть такие, которым надоело испытывать судьбу в штурмовой роте, можете подать прошение о переводе прямо сейчас. Я никого не держу. Хотите быть поварами? Набирать рекрутов? Пожалуйста! Скажите только слово.
      Все молчали. Большинство десантников сидели, опустив головы и разглядывая что-то у себя под ногами.
      «Это хорошие ребята, самые лучшие из всех. Они и в преисподнюю полезут, если он отдаст такой приказ. И не только потому, что командир полезет туда вместе с ними. Они сделали бы это и в одиночку».
      Снова взревел резак, вгрызаясь в переборку где-то за их спинами.
      — Приказ пришел из восьмого корпуса? — спросил лейтенант Тимонс, командир взвода огневой поддержки.
      — Да, — спокойно ответил Ковач.
      Майор внимательно смотрел на твердые, словно вырезанные из дерева, лица своих солдат. Некоторые из десантников опустили забрала шлемов, и теперь их лиц вообще не было видно.
      — Если кто-то из вас передумал, то мое предложение о переводе в другую часть остается в силе.
      — Все в порядке, — отозвался Тимонс. — Я просто хотел узнать.
      — Проклятые ублюдки! — пробормотал один из десантников, парень с острыми чертами лица, по фамилии Флеур. — Никогда не знаешь, для чего тебя используют.
      Ковач подозревал, что причиной появления Флеура в его роте было дисциплинарное взыскание. Похоже, парню пришлось выбирать между штурмовой ротой и военным трибуналом. Но служил он исправно, и претензий к нему не было. А что до морального облика, то Ковач сильно сомневался, что хоть кто-нибудь в его роте, включая и самого командира, мог служить образцом добродетели.
      — Любой, у кого есть власть, может тебя использовать. И ты не будешь знать, для чего, — сказал майор. — Беда в том, что начальники всегда остаются в стороне, а нам с вами приходится подставлять свою шкуру. Но, по крайней мере, в этой операции будет не так. К нам присоединится представитель штаба.
      — Честь ему и хвала, — хихикнул Брэдли.
      Резак замолчал. Сержант снял шлем и постучал костяшками пальцев по своему голому, покрытому шрамами черепу.
      — Как только я увижу этого ублюдка, я прошью его очередью, — негромко, но отчетливо проворчал Флеур. — Вот что он от меня получит.
      Прежде чем Ковач успел вмешаться, Брэдли сменил тему и громко спросил:
      — Неужели нам придется нацепить на себя эти гребаные скафандры АПОТ, с которыми «Дикие Жеребцы» из 91-й роты натерпелись бед на Бычьем Глазе?
      Брэдли подмигнул Ковачу. Он хотел намекнуть, что они с капралом Синкевич вправят Флеуру мозги, но чуть позже.
      Человек, облаченный в белый халат, вошел в помещение и начал прокладывать себе путь через внимательно следящих за развитием событий десантников. Сначала его никто не узнал, его просто проигнорировали, как до этого игнорировали техников, занимающихся своими делами.
      — Сожалею, — сказал майор, — но мне придется…
      Здоровенный ремонтник, которого Ковач видел краем глаза, неожиданно превратился в хорошо знакомую личность: человек в халате был Грант.
      — Ах ты… — Синкевич тихонько выругалась, почуяв неладное.
      — Я позабочусь об этом, — сказал Грант с такой уверенностью, как будто рота подчинялась ему, а не Ковачу.
      На шее у Гранта болтался микрофон, а к уху прицепился маленький беспроволочный приемник. Шлема, чтобы погасить посторонние шумы, у него не было.
      Какое-то время Грант разглядывал десантников, потом посмотрел на добровольную телохранительницу, сидевшую рядом с Ковачем.
      — Учтите, капрал, что внутри модуля из всего мыслимого оружия лучше всего использовать каменный топор. Не дай вам Бог стрелять из лазерного или плазменного оружия в области АПОТ-поля, — Грант рассмеялся, — поверьте, никому от этого не поздоровится.
      Грант снова окинул взглядом десантников, которые смотрели на него кто со злобой, кто с недоумением.
      — Для тех из вас, кто со мной не знаком, моя фамилия Грант. Вы все работаете на меня. Приказы будете получать от вашего непосредственного начальника, — он не глядя ткнул пальцем в сторону Ковача, — но это будут мои приказы. Всем ясно?
      Ковач, находившийся позади Гранта, утвердительно кивнул головой. Глаза его ничего не выражали.
      — А раз вы работаете на меня, — Грант замолчал и сунул руку в карман халата, — одному из вас придется кое-что для меня сделать. Рядовой Флеур!
      Грант вытащил из кармана пистолет.
      — Держи.
      И он бросил оружие десантнику. Это был большой пистолет с двумя обоймами, флотского образца, такой же смертоносный, как акулья пасть.
      Десантники, сидевшие рядом с Флеуром, отшатнулись в стороны, словно Грант швырнул в них гранату. Ковач, Брэдли и Синкевич вскочили на ноги, они не могли остаться в стороне, командиры отвечали за своих людей.
      — Рядовой Флеур, — сказал Грант, — я беспокоюсь за свою жизнь. Какой-то ублюдок хочет меня убить. Поэтому проверь и почисть мой пистолет, я должен знать, что оружие исправно и в критический момент не подведет.
      Воцарилось молчание. Флеур оказался в центре пустого круга, все отодвинулись от него так далеко, как могли. Каждый помнил, что в 92-й роте вдвое меньше людей, чем в 121-й.
      Флеур уставился на штатского, а его рука привычно схватила оружие. Рядовой вытащил оба магазина, потом мягким движением послал их обратно.