– Мастер Криас? – снова обратился он к демону. – А вы могли бы поднять в воздух дворец и заставить его там парить?
      – Теперь никто на это не способен, пастух, – ответило кольцо. – Я хочу сказать: не здесь и не без помощи Малкара. А я не стану связываться с Малкаром – ни для тебя, ни для кого другого!
      Кэшел откашлялся.
      – Да я и не собирался просить вас об этом, – попытался он оправдаться. – Я просто думал… э-э… наверное, это не очень хорошо для людей – жить вот так.
      – Главная задача приличных людей в Подземном Мире, – произнес Криас, вроде бы про себя, но так, чтобы юноша слышал его, – это не дать ему смешаться с реальным миром. А Ландур Хранитель, к несчастью, мертв.
 

* * *

 
      Илна вывернулась из узкой щели и оправила тунику. Да уж, одежда, конечно, здорово пострадала после такого путешествия. Мерота уже ждала ее: девочка стояла, сжав руки и глядя во все глаза, молчала.
      Стены пещеры, где они очутились, шли слоями – некоторые определенно были светлее. Они испускали слабое фосфоресцирующее свечение, ну, как гнилушки в лесу. Не бог весть какой свет, но все же достаточно по сравнению с полной темнотой в расщелине.
      Илна провела рукой по мерцающему слою, ожидая обнаружить привычную плесень. Но пальцы ощутили лишь шероховатый камень.
      В отверстие скользнул Чалкус и, мгновенно развернувшись, оглядел пространство пещеры. Удовлетворенно кивнул и со смешком вложил свой меч обратно в ножны.
      – Ну что, сударыни, полагаю, проблем с этими парнями у нас не предвидится, – сказал он.
      – Чалкус? – Голос Мероты почти терялся в звуке эха, многократно отраженного от сводов подземелья. – Ты убил их?
      – Хочешь сказать: убил их снова, дитя мое? – весело переспросил запевала. – Нет, мэм, не стал я этого делать, когда увидел, что командиром у них Терлинг. Знаете, этот парень здоровый, как бык. И почти такой же глупый… всю жизнь был, даже когда ему еще не перерезали глотку. Они прямо таки пылали решимостью – наши морячки. Ну, я и подумал: если увалень Терлинг горит желанием закупорить собой щель, которая даже нам с госпожой Илной показалась чересчур узкой, то кто я такой, чтобы мешать ему?
      – Пойдемте, – Илна кивнула в дальний конец пещеры, откуда тянуло теплым ветерком. Куда ведет проход, девушка, естественно, не знала, но вряд ли на новом месте окажется хуже, чем там, откуда они только что удрали.
      – О да, госпожа, – Чалкус занял позицию впереди маленькой процессии и продолжал говорить на ходу: – Знаете, было время, когда я горел желанием собственноручно перерезать горло этому красавчику. Уж больно глупым и ленивым он мне казался! Думаю, парень оказал неоценимую услугу всему Королевскому флоту, собственной участью доказав известную истину: не в свои сани не садись.
      – Было время, – в тон ответила Илна, – когда я считала, что мир станет лучше, если складывать комбинации из людей, как нити в ковре. Однако скоро, господин пират, выяснилось: такой мир мне нравится еще меньше, чем тот, в котором я родилась.
      Они продолжали свой путь: насколько понимала девушка, все больше спускались вниз и вниз… Хотя ее опыт пребывания в Йоле свидетельствовал лишь об одном: она здесь вообще ничего не понимала. Вокруг было царство твердого камня, большей частью, гладкого, хотя порой под ногами вздувались какие-то кочки, наподобие гигантских поганок.
      – Ну, барышни, кто скажет: каким образом возникла эта пещера? – вопрошал Чалкус, отмеривая шаги. Вообще-то, места в проходе хватало, чтобы идти хоть строем, но часто ответвления и изгибы вели в глухие тупики. К тому же Чалкус предпочитал в случае чего иметь свободное пространство для маневрирования мечом.
      – Боюсь, не я, – отозвалась Илна. – Я, вообще, ничего подобного в своей жизни не видела. Здесь все из песчаника.
      – Да уж, – согласился моряк. – Ну, в любом случае, не стоит придираться к подаркам Госпожи, не правда ли?
      Илна представила себе, как Великие Боги создавали эту пещеру в качестве убежища для Чалкуса и компании, и фыркнула. Тем не менее кто-то же просверлил этот проход в твердой скале – явно не вода и не ветер. И ведь стенки гладкие, будто действительно что-то пробиралось из земли наружу.
      Вслух девушка сказала:
      – Полагаю, это объяснение не хуже любого другого.
      – Ага, и думаю, нам троим надо будет возвести алтарь для Госпожи… после того как благополучно спасемся, – произнес с улыбкой моряк. Смех смехом, а двигался он по-прежнему настороженно, как рысь на охоте, да и Илна, глядя в спину шедшей перед ней Мероты, не выпускала из рук заготовленной петли.
      Пещера все не кончалась. Илна надеялась, что через некоторое время они придут куда-нибудь, но не представляла, сколько времени это займет. Стены пещеры продолжали излучать свет – когда больше, когда меньше. На одном участке даже пол состоял из такого блестящего материала: девушка видела смутное отражение своих ног.
      Местами по границам слоев на стенах сочилась вода. Увидев это впервые, они прошли мимо, но в следующий раз девочка пробормотала, что хочет пить. Они остановились и приложили шарф Илны к стенке, пока тот не пропитался влагой, которую затем можно было высосать.
      Процесс занял какое-то время: вода сочилась потихоньку, к тому же быстро испарялась в сухом воздухе пещеры. Но делать нечего: это все, что у них имелось, и они радовались минимальным благам.
      Мерота не жаловалась. А Чалкус…
      – Льдистый Мыс мы обогнем, – напевал он, тихо и мелодично, напомнив Илне звук гарриковой свирели. – Снег, мороз нам нипочем…
      Они все продолжали идти вперед. Закончив одну песню, моряк завел другую:
      – Спину гни, греби, моряк. Море нам с тобой не враг.
      – Пусть кровавые мозоли – тем щедрее будет доля… – А можно мне тоже, Чалкус? – спросила Мерота. – Мы могли бы спеть на два голоса «Рискового парня»… помнишь, ты учил меня?
      – Давай как-нибудь в другой раз, дитя мое, – ответил моряк, и Илна в очередной раз удивилась перемене тембра его голоса. Обычно, когда Чалкус разговаривал, в голосе слышалась легкая хрипотца, зато пение по своей чистоте и мелодичности могло сравниться с птичьей трелью. – Позволь мне покрасоваться как солисту. Не поверишь, но я тщеславный человек.
      «Истинная правда, – подумала Илна, – тщеславие ему не чуждо. Но все-таки прежде всего Чалкус – человек, а не какая-нибудь разменная монета в любых обстоятельствах».
      Они дошли до участка стены, где разнородные слои переплетались и скручивались, подобно узлу на вязаном полотне. Здесь свет, пробивавшийся изнутри породы, стал интенсивнее, он отбрасывал резкие рельефные тени. Илна нахмурилась.
      – Не знаю, как вы, леди, – проговорил моряк, – но по мне, так пора отдохнуть. Как вы смотрите на то, чтобы устраиваться на ночлег? А утром продолжим путь?
      Уж кто-кто, а он прекрасно знает, в каком мы состоянии. Видел, что Мерота едва с ног не валится от усталости. Вслух девушка сказала:
      – Хорошо, но давайте пройдем до следующего водоносного слоя.
      На самом деле Илне категорически не нравилось переплетение светящихся полос на стене. Она не стала объяснять истинную причину своего решения, слишком сложно описать тот клубок негативных эмоций, которые порождал в ней узор на стене. Да и зачем? Есть прекрасный довод, касающийся воды…
      – Отлично, – не стал спорить Чалкус. Он неспешно двинулся вперед, приговаривая: – Я как раз чувствую: вода где-то здесь, рядом.
      Мерота не сдвинулась с места. Она продолжала стоять, глядя на светящийся рисунок. На лице ее была написана страсть, которая едва ли пристала столь юному и невинному созданию.
      – Мерота, пошли, – резко сказала Илна.
      Девочка не шелохнулась.
      – Быстро!
      Илна встала перед девочкой, загородив ей рисунок. Только тогда Мерота вернулась к действительности. Вздрогнув, она посмотрела на строгое лицо старшей подруги.
      – Ой, Илна! Я была… – Нахмурилась. Безнадежно покачала головой: – Я не помню, где была.
      – Явно не в самом подходящем месте, – заметила Илна, легонько подталкивая девочку вперед. – Пойдем лучше поищем место для ночлега.
      – А вот и вода! – донесся голос Чалкуса из-за поворота, – Не скажу, что она напоминает ручей на дядюшкиной ферме на Шенги. Но все же она мокрая и, я так думаю, нам она сгодится.
      Да уж, это мало походило на подарок судьбы. Путешественникам пришлось изрядно помучиться, пропитывая влагой различные предметы своего гардероба, а затем обсасывая их. Другие запросы отошли как-то на второй план.
      Чалкус разул Мероту и внимательно осмотрел ее ноги. Опытным движением он ощупал подошвы девочки.
      – Годится, – заключил он, наградив юную аристократку дружеским шлепком. – Я боялся, что ты повредила ноги на этих твердых камнях, но, слава Госпоже, ты передвигаешься легко, как перышко. Это тебя и спасает.
      Затем он обернулся к Илне.
      – А вы, госпожа? – спросил он. В здешнем слабом освещении улыбка моряка выглядела странно нежной, чуть ли не волшебной.
      – С моими ногами все в порядке, – пожала плечами девушка. Затем совершенно неожиданно для самой себя – Илна, вообще, не имела привычки откровенничать – добавила: – Я понимаю материю как никто другой, мастер Чалкус. Но здешняя скала… – Она провела кончиками пальцев по стене пещеры. – … если бы она умела чувствовать, то наверняка ненавидела бы меня. И примерно то же самое я ощущаю по отношению к ней. Я ее ненавижу.
      Моряк нахмурился:
      – В таком случае вам, должно быть, невероятно трудно находиться здесь. Сочувствую… я не знал об этом.
      В ответ Илна лишь пренебрежительно фыркнула.
      – Жизнь вообще тяжелая штука, – сказала она. – Ничего иного я от нее и не жду. И в этом, по крайней мере, жизнь оправдывает мои ожидания.
      Чалкус со смехом пригладил взъерошенные волосы Мероты и сказал:
      – Спокойной ночи, леди. Чем скорее мы заснем, тем скорее поднимемся для продолжения нашего путешествия. На свободу.
      Завернувшись в плащ, Илна устроилась подле девочки. Моряк улегся с другой стороны от Мероты. Дозор выставлять не стали – слишком уж усталыми и голодными они себя ощущали. Но любому врагу, попытавшемуся напасть на девочку, пришлось бы сначала иметь дело с одним из взрослых. И заплатить дорогую цену за свою добычу.
      Илна боялась, что не сможет уснуть. Однако практически сразу она провалилась в глубокий сон без сновидений.
 

* * *

 
      Трудно сказать, что разбудило ее. Не звук и не отсутствие тепла, исходившего от ребенка. Скорее произошло нечто на уровне более глубоком, чем ее сознание во сне. Изменился узор, и Илна проснулась.
      И обнаружила, что Мерота пропала.
      – Чалкус, – позвала она, но тот и сам уже пробудился. Его кривой меч слабо светился в полутьме.
      Бесшумно – как перемещается уток вдоль ткани – Илна двинулась в том направлении, откуда они пришли. И почти сразу увидела девочку, стоящую перед светящимся узором на стене.
      – Мерота! – вскрикнула девушка с облегчением. Она-то думала, что девочка безвозвратно потеряна. Похищена – чем-то, ничем – самой материей проклятой пещеры.
      Мерота не ответила, даже не взглянула на своих друзей. Просто шагнула в сплетение светлых линий и… исчезла. Рисунок на мгновение пришел в движение, закрутился, затем снова застыл в своем первоначальном виде.
      С безумным криком Чалкус бросился на стену и со всей силы ударил кулаком. Меч он держал занесенным в другой руке, ища хоть малейший намек на опасность. Или на то, что скала, поглотившая ребенка, сейчас отступит и впустит его тоже.
      Его встретила глухая, непроходимая стена. Илну это не удивило.
      – Назад! – скомандовала девушка, останавливаясь перед скалой. Она закрепила у себя на талии веревку затяжным узлом, затем выдернула отдельный моток пряжи из левого рукава. – Не загораживай, мне нужно видеть рисунок!
      «Видеть» было не совсем подходящим словом для действий Илны – она изучала, примеряла на себя, проживала открывшийся путь. Где-то на краю сознания у нее мелькнула мысль, что моряк мог повредить рисунок, но даже это сейчас ничего не значило. Ей было достаточно небольшого фрагмента, чтобы восстановить всю картину в целом. Скала перед ней исчезла, сплетение светящихся линий сложилось в подобие лестницы – ее Илна видела так же четко, как звезды на ночном небе родной Барки – и тогда девушка…
      Шагнула в то, что являлось монолитной стеной, и… очутилась в месте, находящемся вне времени и пространства.
      – Эй, Мерота, – мягко позвала она. – Я пришла, чтобы забрать тебя.
      – Илна? – раздался голос девочки из клубка чего-то колючего, шипастого, направленного внутрь. – Я не могу пошевелиться!
      «КАК "ЭТО" ПОСМЕЛО ПРИЙТИ БЕЗ ПРИГЛАШЕНИЯ?» – раздался повелительный голос в голове девушки. Он казался холодным, как свет остывшей звезды.
      Она находилась внутри пустой конкреции. Стенки ее, как и полагалось, состояли из разноцветных кристаллов, но эти, вдобавок, светились, трепетали, были живыми. Сотни кристаллов группировались в шипы, тонкие и острые, как листья юкки. Именно из таких шипов была соткана оболочка, обволакивающая Мероту.
      – Я в ответе за этого ребенка, – твердо произнесла Илна и почувствовала, как ее слова вызвали шелест в окружавших кристаллах. Они потрескивали, мерцали внутренним светом. Ритм пульсации у каждого был индивидуальный. – Я пришла увести ее в наш мир.
      «"ЭТО" НЕ МОГЛО ПРОНИКНУТЬ СКВОЗЬ ПАУТИНУ, – произнес голос. Он являлся сплавом сотен, возможно, тысяч мыслящих клеток, вещавших как единое целое. – ПАУТИНА ЗАМКНУТА, МЫ НЕДОСЯГАЕМЫ».
      Илна расхохоталась.
      – Ну, тогда считайте, что меня здесь нет, – сказала она. – Освободите девочку, мы уйдем, и вам не придется гадать: иллюзия я или нет.
      Если скала и чувствует что-то по отношению ко мне, то это только ненависть. И я тоже, несомненно, ненавижу ее.
      – О Илна, – вздохнула девочка. – Мне так жаль…
      По скале прошла мелкая дрожь. Беззвучные слова проникали в сознание девушки. Казалось, будто слушаешь умирающий огонь: шипение и вздохи, да иногда приглушенный треск.
      «МЫ ОТПУСТИМ ДЕВОЧКУ, – сказал голос – ПОДОЙДИ И ЗАБЕРИ ЕЕ».
      Вращающиеся огоньки начали тускнеть и застывать, превращаясь в твердые образования на стенках конкреции. Осталось всего три источника света, они образовали красные у своего основания лучи, которые скрестились на груди Мероты.
      Девушка подбросила вверх узор, который ее пальцы сплели, пока она прислушивалась к тихим, лживым словам кристаллов. Освещенные сиянием самой скалы, нити мелькнули в воздухе.
      Конкреция закричала. С легким дребезгом кристаллы начали искажаться, оплывать, как тающее на сковородке масло. Один из лучей, державших в фокусе девочку, внезапно сломался, устремившись в собственное основание. Здесь он рассыпался на тысячу крохотных угольков, означавших смерть огня.
      Мерота с криком бросилась к старшей подруге. Девушка в тот момент продолжала прислушиваться к звуку, который вовсе не был звуком, но тем не менее терзал ее уши. Она прижала к себе девочку, радуясь возможности соприкоснуться с чем-то живым – тем видом жизни, который был естествен и понятен для нее.
      Конкреция начала меркнуть. Теперь ее цвет напоминал грязноватый оттенок плохо выкрашенной шерсти.
      – Илна, миленькая, помоги мне… помоги! – продолжала кричать девочка.
      Скала, реальность, окружавшая их, – содрогнулась в конвульсии. Илна с ребенком полетели вперед, поскользнувшись на гладком камне. Чалкус поймал их левой рукой и прижал к груди.
      – Леди? – спросил он. – С вами все хорошо?
      Глаза Илны снова привыкали к полумраку. Она ласково похлопала девочку по спине и выпустила из своих объятий. Затем освободилась от рук моряка.
      – Вы можете убрать свой меч, мастер Чалкус, – сказала она.
      Скала, пытавшаяся похитить Мероту, снова превратилась в обычный песчаник. Ее поверхность покрылась сетью трещин, как лед по весне. Мелкие (и не очень) кусочки отвалились от стены, образовав кучу гравия на земле.
      – Да, мы в порядке, – наконец ответила девушка на вопрос запевалы. – И мне хочется поскорее уйти отсюда. Очень сомневаюсь, чтобы мы с Меротой могли снова заснуть.
      Девочка вновь прижалась к старшей подруге. Она попыталась что-то произнести, но не смогла. Вместо этого Мерота просто кивнула.
 

* * *

 
      В ярких лучах восходящего солнца по волнам скользили шесть баркасов, свежий бриз надувал их прямоугольные паруса. В общем-то, все Лодки были похожи друг на друга. Но Шарина подметила, что «Попутный Ветер», которым владели Джем и его три брата, поменьше, поновее и заметно грязнее, чем «Колумбина».
      – Прибыв в Клестис, – рассуждал Бантрус, вместе со своими гостями стоявший на носу судна, – мы первым делом пойдем на Дворцовую площадь и объявим о своей независимости: Лодки не подчиняются принцу Микону. Вот увидите, к нам присоединится все Южное Побережье Кордина!
      Шарине показалось, что, столь страстно толкуя об успехе своего дела, юноша пытается убедить в первую очередь самого себя. Далар, менее снисходительный к человеческим слабостям – а ведь подчас людям свойственно закрывать глаза на свои фатальные ошибки – или, возможно, менее чуткий, чем его хозяйка, спросил напрямик:
      – А почему вы считаете, мастер Бантрус, что люди поддержат вас?
      До того Джем стоял со своими старшими братьями у руля и о чем-то беседовал. Сейчас они принялись пробираться вперед, аккуратно огибая груду гончарных изделий, складированных и притороченных сетями в центре судна.
      – Что такое? – нахмурился Бантрус. Сама мысль, что кто-то сомневается в его победе, повергала юношу в гнев. – Ну, прежде всего их убедит сам факт вашего присутствия. Ведь вы – посланцы Богов. Кроме того, Клестис, как и все прочие города, нуждается в Лодках. В нашу задачу входит заронить искру и указать людям путь к их спасению.
      Джем с братьями присоединился к ним. Один из баркасов, чей груз – плетеные корзины – был ощутимо легче, чем у других, удалился вперед на расстояние полета стрелы. Два других шли неподалеку от «Попутного Ветра», а еще парочка плелась в хвосте.
      Если баркас Джема являлся грузовым, то два других, шедших рядом, приторговывали спиртным и женским телом – если только Шарина правильно поняла их вывески. Народ на них был в основном молодой – до тридцати лет. И все мужчины, за исключением двух красоток в броских нарядах.
      – Тиглет подходит сбоку, – сообщил один из братьев Джема, кивнув на плавучую таверну. Вдоль ее палубы была натянута сеть – на двух шестах, на корме и носу, а также главной мачте, на которой трепыхались флаги. Специальный навес защищал палубу от непогоды. В настоящий момент трое мужчин управлялись с парусом, а четвертый, чернобородый крепыш, стоял на рулевом весле.
      – Пожалуй, лучше опустить кранец, – проворчал Бантрус. – Тиглет из тех героев, что не задумываясь пробьют чужой борт, лишь бы занять лучшее место в порту.
      Шарина встрепенулась, обрадовавшись возможности прервать неприятный разговор о перспективах Лодок.
      – Давайте я помогу. Это кранцы?
      В принципе две бухты каната из пальмовых волокон не могли являться ничем другим, но девушка посчитала, что лучше все-таки спросить. Она уже взялась за бухту и успела отцепить ее, но Джем вмешался:
      – Госпожа, вам не стоит…
      – Не утруждайте себя, юная леди, – присоединился к его словам чернобородый. – Я могу быть очень осторожным… если захочу!
      Шарина подняла взгляд, чтобы оценить положение приближавшегося баркаса. Это оказалось несложно: скорость сближения показалась бы недостаточной даже ленивой овце. Тем не менее девушка вывесила кранцы на участки вдоль планшира, которые показались ей наиболее вероятными для соприкосновения, и посмотрела – стараясь сохранить нейтральное выражение – на чернобородого.
      Он хрипло рассмеялся и возвестил:
      – Эй вы, на «Попутном Ветре», готовьтесь! Я перехожу к вам на борт.
      – Ага, Тиглет, – с кислой физиономией ответил один из братьев Джема. – Привет, вот и ты!
      Удар при стыковке двух судов оказался не сильнее, чем Шарина производит каблуком при обычной ходьбе. Если столь умелый рулевой все же регулярно ломает бока своим товарищам, наверняка это делается специально, для устрашения.
      – Диккон, прими руль! – распорядился Тиглет. Не дожидаясь, когда член команды сменит его, он перепрыгнул на палубу «Попутного Ветра». Один из его матросов перебросил канат Джему, который молча привязал его к стойке.
      Тем временем судно-бордель пришвартовалось к левому борту баркасу Тиглета. На палубе его стояли трое мужчин – все рослые и обнаруживающие семейное сходство с одной из женщин. Они настороженно наблюдали за происходящим, не произнеся ни слова с тех пор, как остановились.
      – Нам лучше поторопиться, – сказал Бантрус, провожая взглядом лениво прохаживающегося по палубе Тиглета.
      – Да ладно, куда спешить? – отмахнулся тот. – Клестис никуда не денется, да и принц вроде бы нас не преследует, не правда ли? А я хотел бы получше разглядеть посланцев Богов.
      И он потянулся, собираясь, очевидно, поднять указательным пальцем подбородок Шарины. Девушка отпрянула: хамство посетителя рассердило, но не удивило ее. Она уже встречала подобных людей среди стражников и мелких разносчиков на Овечьей Ярмарке. Богатые владельцы скота и крупные торговцы, как правило, вели себя более воспитанно (хотя, может, в душе и не слишком отличались от этих плебеев).
      – Меня зовут Шарина ос-Рейзе, – произнесла она звенящим голосом. – Я просто путешествую и отнюдь не являюсь посланцем Богов.
      Далар встал между ней и Тиглетом: пирамидки свесились на короткой цепочке, но пока не раскачивались.
      – А это мой друг Далар, – продолжала девушка. – Он тоже путешественник.
      – Для меня большая честь называться другом госпожи Шарины, – произнесла птица. – Но я сам считаю себя ее защитником. С вашего позволения, телохранителем, мастер Тиглет.
      Упершись кулаками в боки, Тиглет запрокинул голову и оглушительно расхохотался.
      – О Боги! Такая хорошенькая леди заслуживает лучшего телохранителя, чем эта пыльная метелка для мусора! – проговорил он сквозь смех. – Тем не менее я впечатлен. Знаете, у меня есть говорящий ворон, но он и вполовину не так хорош, как этот красавчик!
      Ухватившись за бакштаг, Шарина одним гибким движением перемахнула на другой конец палубы. Она умудрилась даже не задеть груз высотой по грудь. Далар дважды дернул головой в сторону Тиглета – со стороны могло смахивать на кивок, хотя девушка сильно сомневалась, что у этого жеста именно такое значение. Перекувырнувшись в воздухе, птица перелетела через кучу товаров и присоединилась к хозяйке.
      Тиглет наблюдал за ними со смешанным выражением гнева и удивления.
      – Послушай, Тиглет, – вмешался Бантрус, – если тебе есть что сказать – давай выкладывай и вали отсюда. У нас и без тебя хватает проблем.
      – Ага, это как раз то, о чем я хотел с тобой поговорить, – произнес чернобородый, наступая на юношу. Тот вынужден был попятиться, чтобы не столкнуться с ним. Джем вроде намеревался поддержать друга, но три его брата плотной кучкой сгрудились на корме «Попутного Ветра» и не обнаруживали ни малейшего желания вмешиваться. – Ну-ка скажи на милость, парень, кто это помер и поставил тебя вместо себя командиром всех Лодок, а? По мне, так сейчас самое время решить, кто здесь главный… раз уж мы теперь самостоятельные!
      – Ставлю на тебя, Тиглет! – крикнул матрос с борделя.
      Он подбросил на ладони суковатую дубинку. – Мои монеты и вот это!
      – Ты что, ненормальный, Тиглет? – возмутился Бантрус. – Прибереги свой пыл для принца Микона!
      Тиглет ткнул указательным пальцем юношу в грудь.
      – Вот ты как запел, мальчишка! Обзываешь людей сумасшедшими только потому, что они не верят, будто ты – Бог. Так вот теперь послушай меня! Я собираюсь стать вождем нашего движения. А если ты не согласен, то можешь вызвать меня на бой. Тебе ясно, сопляк?
      – Лично я не отношу себя к Богам, мастер Тиглет, – заявил Далар. Он снова перелетел через упакованный груз и с удивительной точностью приземлился на верхушку сосуда в пять бушелей, в котором хранились более мелкие и тонкие гончарные изделия. – Еще меньше я испытываю желание встать во главе вашей героической шайки. Но я готов сразиться, если уж вам так приспичило.
      Тиглет смотрел на Далара с недоумением, а тот стоял, растопырив свои короткие руки, поигрывая пирамидками на блестящей цепочке.
      – Тебя это не касается, пижон! – с раздражением воскликнул чернобородый. Похоже, он не очень понимал, что делать дальше.
      Шарина переводила взгляд с одного на другого. «О да, – думала она, мне хорошо знаком такой тип людей». Повернувшись к Тиглету, она громко заявила:
      – А я думаю иначе… поскольку Далар мой телохранитель. И я прекрасно представляю, какое место в своем новом порядке мастер Тиглет отведет мне, если он победит.
      – Имеешь на это право, крошка! – самодовольно заявил тот. Похоже, замечание Шарины подтолкнуло его к решению, которое только зрело в душе.
      – Хозяин, эти вертящиеся штучки… – нерешительно предупредил матрос из его команды.
      Тиглет широко развел руки ладонями вверх.
      – Конечно, я принимаю твой вызов, птичка, – заявил он. Затем добавил, ткнув пальцем в сторону собственного баркаса: – Чур, с голыми руками… и на моем «Роге Изобилия». Навес помешает солнцу светить нам в глаза.
      А заодно навес помешает совершать Далару его великолепные вертикальные прыжки. Выражение лица Шарины не изменилось, но глаза быстро обежали предполагаемую арену боя, подмечая все особенности. Она-то рассчитывала, что схватка состоится на берегу…
      – В противном случае, – добавил Тиглет с довольной улыбкой человека, приступившего к нарезанию дичи за столом, – ты можешь сразиться с нами всеми. Верно говорю, парни?
      «Парни» – члены его команды и те, что толкались на судне-борделе – выразили свое одобрение: кто оскалился, кто зарычал, в зависимости от темперамента и настроения. Все они держали в руках дубинки или предметы, с успехом их заменяющие. Пьюльский нож, скрывавшийся под плащом Шарины, сам просился в руки, жаждал выпрыгнуть на свободу.
      Нет, пока еще рано.
      – Я принимаю твои условия, – спокойно произнес Далар.
      Втянув блестящие пирамидки в ладонь, он смотал туда же цепочку и затем, не оглядываясь, бросил кольцо Шарине.
      Та поймала оружие левой рукой, лишь цепочка звякнула. Оценив вес красноватой бронзы, удивилась: девушка ожидала, что та легче.
      – Вике, Твенус, Талла! – с отчаянием крикнул Джем братьям. – Мы не можем этого допустить!
      – Джем, ты достаточно наворотил дел сегодня и вчера ночью, – ответил старший из братьев. – Подозреваю, даже больше, чем надо. Так что заткнись и стой радом с нами!
      Далар, в свою очередь, указал на членов команды Тиглета, толпившихся за его спиной:
      – Надеюсь, эти не будут вмешиваться? Только вы и я на палубе «Рога Изобилия»?
      – Ну да, давайте, парни, валите на борт «Любезной Богини», – беспечно махнул рукой Тиглет. Затем смерил тяжелым взглядом Джема с братьями. – И вы тоже держитесь подальше от моего корабля, ясно? А если этот маменькин сынок попытается вмешаться…
      И он снова развернулся в сторону Бантруса. Юноша едва успел отскочить от указующего перста чернобородого.
      – … то я не поленюсь и его обработать. Одновременно. Правда, потом будет проблема: кого из этих двух героев пустить на подливку к обеду? Верно говорю, парни?
      Шарина пробралась на нос «Попутного Ветра». Джем отправился на корму, как и требовали братья, в результате Бантрус остался один посредине судна. Он вроде бы хотел присоединиться к девушке, но та одарила его таким взглядом, что бедняга примерз к палубе – еще более несчастный, чем прежде.
      Галдя и зубоскаля, команда Тиглета собралась на бору борделя. Диккон успел еще прихватить бурдюк с вином из низкого кубрика на корме.
      Сам Тиглет прыгнул на палубу своего корабля и принялся разминать мышцы. По меркам Лодок, он был крупным мужчиной, а уж слабаком бы его никто не назвал.
      – Ну что, птичка, идешь? – прокричал он.
      Далар был по меньшей мере вдвое легче его. Он перелетел на ограждение «Рога Изобилия» и теперь стоял, покачиваясь на месте, как пересмешник на жердочке. Его короткие руки покачивались подобно рычагам весов. Тиглет с ревом обрушил правый кулак в брюшную область Далара, одновременно левой защищая лицо от его стального клюва.
      Увы, недолет. Птица клюнула его в кулак, силой своего удара подбросив аж к навесу. Кровь окропила парусину.
      Далар спрыгнул с поручней и, запрокинув голову вверх, издал торжествующий клич, напоминавший звук флейты. Ничего подобного Шарине не приходилось прежде слышать. На когтях птицы виднелась кровь.
      Скорчившись, Тиглет подался назад и присел. Он ощупывал правый кулак левой рукой, проверяя, не сломаны ли кости. Опытный боец и отнюдь не трус, он не впервой получал ранение в драке. С пальцев капала кровь, но, возможно, травма была не столь страшной, как выглядела.
      – Ну все, гад, теперь-то я сожру тебя с потрохами! – заорал мужчина и поднырнул вперед, растопыренными пальцами защищая лицо.
      Далар лягнул его своей когтистой лапой, длина которой превышала длину рук противника. Удар пришелся прямо в лоб и обладал такой силой, что Тиглет перекувырнулся в воздухе и рухнул на палубу. Борода задралась черным веником, а из глубокого пореза на лбу хлынула кровь.
      Стоя со сложенными на груди руками, Далар снова протрубил победу. Он настолько был уверен в координации своих движений, что, отражая удар Тиглета, даже не потрудился расправить руки.
      Затем птица прошлась мелкими шажками и высоко подпрыгнула в воздух. Эта наглядная демонстрация превосходства выглядела еще оскорбительнее, чем его торжествующие крики. Публика на палубе «Попутного Ветра» ликовала, в то время как над соседним судном повисла мрачная тишина. Диккон в ярости скрутил свой бурдюк, будто горло врага. Он даже не замечал, что винные капли забрызгали его тунику.
      Опершись на руки, Тиглет с трудом поднял голову. Кровь со лба заливала ему глаза, борода запеклась в сбившийся ком.
      – Ну что, ты сдаешься, чемпион «Рога Изобилия»? – прокукарекал Далар. – Признаешь превосходство моей хозяйки, Шарины ос-Рейзе?