Они подошли к проему в парапете, куда ветер врывался особенно яростно. Гаррик оглядел безжизненный горизонт, и вдруг его посетило странное видение – неистовый дождь, ливень, заливающий равнину. Эта картина – даже больше, чем плачевное состояние зданий – убедила его в безнадежной древности Алэ.
      – Вот здесь, – произнес Альман, опускаясь на колени. В камне имелось углубление, когда-то забранное решеткой. Она давным-давно исчезла, поэтому старик беспрепятственно пролез внутрь. Его босые пятки мелькнули и исчезли в темноте, подобно тому как мышь-полевка скрывается в расселине меж скал.
      Гаррик в нерешительности опустился на корточки. Он свободно пролезал в дыру, для этого ему даже не понадобилось бы отцеплять меч. Но у юноши не было никакого желания лезть туда, если можно подождать снаружи.
      – У вас там есть какой-нибудь свет, господин? – тихо спросил он.
      – Свет? – повторил Альман. – О… Я уверен, что смогу найти ее…
      Теноктрис опустилась на землю перед фигурой, которую она нацарапала при помощи бамбуковой палочки из сумки Лиэйн.
      – Тай пикале, – нараспев говорила она, отмечая каждый слог прикосновением своего миниатюрного жезла к написанному. – Хуприста…
      – Яуверен, она где-то здесь, – доносилось невнятное бормотание из норы. Его сопровождало постукивание и позвякивание каких-то предметов. Гаррик содрогнулся, хотя, скорее всего, Линза Рушиллы достаточно прочный объект, раз для ее создания пришлось взрывать скалу. – В конце концов, не могла же она куда-то исчезнуть.
      Камни под ногами покрывали извилистые узоры в бело-серых тонах или, возможно, вместо серого – какой-то другой цвет, неразличимый в лунном освещении. Все было изрядно засыпано песком, хотя и не сплошным слоем.
      Неподалеку от проема Гаррик разглядел цепочку следов от какой-то обувки – явно не его собственной.
      А может, просто дорожка, оставленная насекомым… В любом случае, возникла цепочка совсем недавно – судя по глубине и четкости следов.
      – Конайой! – закончила заклинание Теноктрис.
      В центре нарисованного шестиугольника возникло голубое свечение. Размером оно было с кулак, а яркостью могло сравниться с фосфоресцирующей гнилушкой. Поднявшись в воздух, светящийся шар поплыл в сторону проема и скрылся в норе. Гаррик, не теряя времени, нырнул за ним следом.
      Он оказался в помещении с каменной кладкой, но таком низком, что, даже стоя на четвереньках, ему приходилось пригибать голову, чтоб не задевать за потолок. Нора ответвлялась в обе стороны. Слева все было засыпано песком, справа же громоздилась куча предметов явно искусственного происхождения: различные емкости, сделанные из дерева, стекла, камня. Некоторые из них сломаны и валяются как попало. Альман копался в своей коллекции, выбрасывая ненужное на кусок ткани, расстеленной на полу.
      – Ну, вы видите? – произнес он, не оборачиваясь. Голос эхом разносился по норе. – Вот он, мой атам! А Линза должна быть вместе с ним.
      Он протянул перед собой магический кинжал, выкованный из серебряных и железных полос столь искусно, что узором напоминал творения Илны. В голубом магическом свечении оба металла отливали каждый своим блеском.
      Гаррик приподнял с земли обрывки материи – бархат, остатки прозрачного шелка – и разложил их, пока волшебник разгребал свои завалы. Еще один жучок вынырнул из кучи и поспешно кинулся в темный угол.
      – Не понимаю, – повторял Альман. Он закопался в нору настолько глубоко, насколько позволяла длина рук. – Где же она может быть? Да что же это? Неужели я не взял Линзу с собой?
      – Давайте я попробую, – предложил юноша. Он сдвинул мага в сторону, легонько, но кости старика, кажется, вообще не имели веса. Голубой магический шар переместился ко входу норы, затем вплыл внутрь. Гаррик разглядел швы между камнями, которые, сплетаясь в правильные узоры, продолжались до…
      Юноша отпрянул, отчаянно моргая. Затем протер глаза, пытаясь прогнать наваждение. Присутствовало что-то гипнотическое в узоре каменной кладки – строители явно не просто соединяли камни между собой. Так или иначе, дальше не было ничего, кроме песка.
      Отверстие норы – бледно-матовое – являлось единственным источником освещения в помещении.
      – Давайте выбираться, лорд Альман, – предложил Гаррик. – Не думаю, что мы найдем Линзу.
      Он стал отползать назад, чувствуя слабость и дурноту. Накатила головная боль, глаза слезились от пыли и сухости.
      – Теноктрис, – произнес юноша. – Ее там нет. Думаю, кто-то опередил нас.
      Он нахмурился, припомнив цепочку следов, которую заметил у входа. Интересно, насколько они свежие? Он, конечно, не уверен…
      – Думаю, кто-то забрал Линзу, пока мы разыскивали лорда Альмана, – сказал Гаррик. – Такое возможно?
      – Да, – кивнула Теноктрис. – Так и есть. Этот кто-то следил за мной и проскользнул следом в Алэ. Вполне возможно при наличии известных сил. Не знаю пока, что это означает, но… – она блеснула улыбкой, – но в любом случае думаю, результат нас не порадует.
      Альман выкарабкался обратно. Он двигался с осторожностью древней черепахи.
      – Лорд Альман, – обратилась к нему волшебница. – Благодарим за попытку помочь нам. Больше мы вас не потревожим.
      – Просто не могу придумать, куда она запропастилась, – в недоумении качал головой старик. – Я точно помню, что брал ее с собой в Алэ. Не мог не взять! Ведь Линза Рушилы была предметом моей гордости.
      Искрящаяся звезда промелькнула в небе. Она казалась гораздо ближе и ярче тех звезд, что Гаррик наблюдал по ночам на Хафте. Больше всего она напоминала комету.
      Альман тоже увидел этот огненный прочерк.
      – Линза Рушилы являлась частью глаза существа, которое родилось задолго до нашего мира, – задумчиво произнес старик. – Была старше нашей части космоса… И вот она тоже умерла. Все умирает.
      – Для возвращения мне нужно начертать свое заклинание на месте, где мы вошли в этот план, – спокойно сказала Теноктрис, опираясь на руку Лиэйн.
      – Господин? – позвал Гаррик. – Лорд Альман? Тот уже медленно шел ко дворцу. Услышав зов, он обернулся. Казалось, присутствие других людей его удивило.
      – Господин, вы уверены, что не хотите вернуться с нами? – спросил юноша. Махнув рукой в сторону песочного океана, он добавил: – Здесь не место человеку. И вообще чему-то живому.
      – Вернуться? – слабо улыбнулся старик. – Я понимаю, вы хотите быть любезным, но… уверяю вас, вы ошибаетесь. Ведь здесь я могу сидеть на Троне и наблюдать за солнечным рассветом. И я буду продолжать это делать до той самой ночи, когда заведенный порядок нарушится и солнце не взойдет. Либо для мира, либо для меня. На самом деле, это одно и то же. Ведь ничего не существует… ничего, кроме темноты. Или обещания темноты.
      И Альман побрел по направлению ко дворцу. Несколько мгновений Гаррик смотрел ему вслед, затем подхватил на руки Теноктрис.
      – Я понесу тебя, – сказал юноша. На это у него еще хватало сил. По крайней мере, на короткое расстояние. – Так будет быстрее. А мне хочется как можно скорее покинуть это место. Уж очень неприятно видеть, что оно делает с человеком.
 

* * *

 
      Когда Шарина вернулась на площадь, возле птицы стояли двое с желтыми нашивками на рукавах. Один из них бросил железный треугольник к тем двум, что уже валялись на подстилке, после чего парни удалились, обсуждая, где бы пообедать.
      Прервав танец, птица опустилась на корточки, и Шарина невольно вздрогнула, так как колени у нее сгибались назад. Танцор начал аккуратно складывать ткань с монетами.
      – Погоди, – окликнула его девушка. Запустив два пальца в кошель, она подошла поближе. – Я наблюдала за твоим танцем раньше, но тогда у меня не было денег. Вот возьми.
      И Шарина достала короткую медную полоску со стертыми от частого употребления краями. Она застыла в нерешительности, не зная то ли передать металл в руки танцору, то ли подождать, пока он снова расстелет свою подстилку, и, таким образом, избежать прямого контакта. Девушка насмотрелась достаточно, чтобы знать: в каждом месте свои обычаи. К тому же, как правило, обычаи блюдутся куда более строго, чем государственные законы и установления.
      Птица поднялась, держа сверток в обеих руках. Она была на полголовы выше Шарины, хотя большей частью за счет перьевого гребеня. Перья вокруг глаз у нее напоминали отогнутые наружу лепестки, что зрительно увеличивало их.
      – Благодарю вас, госпожа, не надо, – произнесла птица. – На сегодня с меня довольно денег.
      Шарина не поверила себе: неужели птица действительно говорила? На слух, ее выговор не сильно отличался от обычного валхоккского – по крайней мере, с точки зрения иностранки. Голос звучал несколько выше, чем, скажем, у ювелира, но вполне укладывался в нормальный человеческий диапазон.
      – Но я хочу заплатить тебе, – настаивала Шарина, подняв повыше (чтоб было видно) медную безделицу. – Я же наблюдала твой танец, но не могла тогда заплатить. Теперь я вроде возвращаю долг.
      Девушка знала, что ее дар, по крайней мере, втрое превышает заработок птицы за сегодняшний вечер. У ног птицы стояла небольшая плетеная корзинка. Возможно, туда отправились более ранние подаяния, но Шарина сильно сомневалась в этом. Крышка корзинки была наглухо приторочена пеньковой веревкой, побелевшей от времени. Если б ее рассупонивали ежедневно, это, наверное, как-то отразилось бы на цвете.
      – Я – Далар, младший сын и страж Роконара, – представился уличный танцор. – Я сопровождал свою сестру во время путешествия к ее жениху Тестигу. Увы, моя сестра погибла – мне не удалось ее спасти во время шторма. Меня же на обломках корабля забросило на этот край земли, о чем я не перестаю сожалеть. Лучше бы я тоже тогда погиб.
      Далар запрокинул лицо в небо и заухал, подобно черному орлану, – раз, другой, третий. Зловещее впечатление… Люди на площади опасливо оглядывались на них, одна из уличных торговок – рассыпавшая айву со своей тележки – разразилась проклятиями.
      – Поскольку мне надо как-то жить, я унизился до того, что исполняю на улице Боевую Пляску Роконара, – теперь Далар говорил нормальным голосом, глядя прямо в глаза Шарине. – Но я не совсем потерял честь… поэтому беру только то, что необходимо мне на прокорм. Лишнего мне не надо, госпожа.
      Он прижал к себе завернутые в тряпку три железки.
      – Этого мне хватает. – Он повернулся, чтобы уйти.
      – Подожди, – воскликнула Шарина. Птичья голова повернулась на сто восемьдесят градусов, так что круглые глаза смотрели на нее из-за плеча. – Я тоже чужестранка в Валхокке. Мой дом далеко отсюда… гораздо дальше, чем ваш.
      Далар развернулся, чтобы снова оказаться лицом к лицу с девушкой, ноги его при этом совершили некое подобие танцевального па.
      – Мне ничего неизвестно об этом городе, – продолжила Шарина, облизнув губы. – А также неизвестно, сколько придется здесь пробыть. Мое имя Шарина ос-Рейзе.
      Ей удалось сдержаться – не закричать и не отпрыгнуть в ужасе, когда Далар на ее глазах сам себе свернул шею, но повторения этого трюка она не жаждала. Девушка подозревала: птица использовала нечеловеческую гибкость, чтобы ограждать себя от излишне любопытных зевак.
      – Вы хотите, чтобы я послужил вам проводником, Шарина ос-Рейзе? – ровным голосом спросил Далар.
      – Я хочу нанять вас на службу в качестве телохранителя, – поправила его девушка. Она старалась держаться лицом к собеседнику. Похоже, он привык именно так разговаривать. Янтарные глаза птицы с круглыми черными зрачками неотрывно смотрели на нее. – Раньше у меня не было денег, но теперь они есть, и мне нужна защита в незнакомом городе.
      Шарина имела в виду ровно то, что сказала: получить нужного исполнителя и расплатиться с ним частью своих богатств. План созрел в ее мозгу в момент разговора. Она слабо себе представляла, каков боец из Далара – хотя вид когтей на этих лапах внушал невольное уважение, но одно девушка знала точно: воин чести, который не позволяет себе взять лишнего с незнакомца, никогда не перережет ей глотку за пригоршню сребреников.
      Солнце садилось. В некоторых окнах на восточной стороне улицы уже зажигались масляные лампы, западная сторона все еще освещалась закатными лучами.
      – Я – Далар, сын Роконора, – повторила птица. Она говорила спокойно, хотя в словах ее слышалась законная гордость. – Тридцать дней ветер нес на север обломки, на которых я держался. Временами шел дождь. Я обсасывал собственные перья, чтобы не погибнуть от жажды. Питался сырой рыбой, которую удавалось поймать. Нет никого в Валхокке, кто бы проделал больший путь, чем я, госпожа.
      – Есть я, мастер Далар, – сказала Шарина. – Мы с вами оба чужестранцы. Мне может понадобиться ваша сила, но еще больше я нуждаюсь в вашей честности. Согласны ли вы служить мне?
      – Если вы беретесь обеспечивать меня наилучшим питанием и жильем, достойным воина, Шарина ос-Рейзе, – ответила птица. – Кроме того, на каждый День Года мне необходимы новые подвязки для моих когтей. Вообще-то говоря, традиции дома Роконаров предполагают, что главный телохранитель в качестве знака уважения получает еще и женщину из гарема нанимателя – после особо крупных побед… Но я думаю…
      Далар широко распахнул свой широкий клюв и заквохтал, как рассерженная курица. Шарине потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: он так смеется.
      – Я думаю, – подытожил Далар, – что мы сможем вместе пережить это.
      Шарина с облегчением перевела дух и сама удивилась своей радости. Ей действительно нужен охранник – это правда. Милко проявил себя честным человеком, но девушка не сомневалась, что среди жителей Валхокке сыщется также немало воров и убийц. Как в любом другом городе… А одинокая женщина, вышедшая от ювелира с полным кошельком, наверняка вызовет среди них нездоровый интерес.
      Но Шариной двигал не только здравый смысл. Она чувствовала себя чужой в этом городе. И ей было очень важно объединиться с кем-то, кто также не принадлежал Валхокке – гораздо важнее, чем способность птицы защитить ее от разбойников.
      – Ну что ж, – заявила она. – Начнем с еды и жилья для моего телохранителя – а также и для меня самой. В первую очередь, еды… Скажи, есть приличная гостиница в Валхокке?
      В голову девушке пришла еще одна мысль, и она добавила:
      – Такая, где бы не возражали против чужестранцев?
      Далар снова залился смехом – на свой собственный манер.
      – В конюшнях «Золотого Тунца» мне предоставляют ночлег за один серебряный грош в сутки, – сообщил он. – Там достаточно чисто – насколько может быть чисто в конюшнях… И найдется комната для женщины со средствами. К тому же они не станут возражать, чтобы воин из рода Роконаров спал у нее под дверью.
      – Ну, тогда пошли, – кивнула Шарина. – Послушай, Далар…
      – Да, госпожа? – отозвался ее новоявленный телохранитель. Он остановился и принялся распускать завязки на корзине. На руках у него было по четыре пальца, один из них – большой. Как и сами руки, пальцы казались короче, чем полагалось бы человеку его роста.
      – Я не знаю, когда покину Валхокку, – сказала девушка – И не знаю, куда направлюсь. Мне известно только, что это будет дальний путь. К тому же небезопасный – так мне сказали, и думаю, не обманули.
      Шарина усмехнулась и подумала, а распознает ли Далар выражение человеческого лица. Похоже, да.
      – Короче, – продолжала она. – Если это не нарушает твоих планов, не согласишься ли ты сопровождать меня в моем путешествии?
      Далар снова рассмеялся.
      – Да будет вам известно, госпожа: воин Роконара не задумываясь сунет руку в. огонь, если того пожелает его хозяин.
      – Отлично, но будем надеяться, до этого не дойдет, – кивнула девушка. Сама же призадумалась, а что на самом деле имел в виду под опасностями Дракон. – А теперь давай позаботимся об ужине, хорошо?
      – Минуточку, госпожа, – замешкался Далар. Он наконец покончил с узлами и снял крышку. Достав содержимое, бросил корзинку под ноги. – Раньше я не смел прикасаться к этому… Но теперь я снова воин.
      И птица протянула Шарине свои раскрытые короткопалые ладони. На них лежала странная конструкция: две восьмигранные пирамидки, чьи основания соединялись тонкой цепочкой. Ее длину девушка не могла определить, поскольку цепочка струилась и переливалась, как ртутная. Все было сделано из одинакового темного металла.
      Далар размотал цепочку где-то на ярд, держа прибор в правой руке. Масляные лампы в руках случайных прохожих освещали грани пирамидок, которые отзывались тусклым блеском. Раздалось короткое крак! – и плетеная корзина полетела в сторону, развалившись при этом на две нелепые половинки.
      Далар сделал неуловимое движение, и крутящиеся пирамидки скрылись в его ладони – лишь блеснули белым светом звенья цепочки.
      – Из чего это сделано? – спросила озадаченная девушка, надо же было хоть что-то сказать. Собственно, чему тут удивляться? Она же видела прежде танец птицы. – Я не узнаю металл.
      – Разновидность бронзы, – легонько кудахтнула птица. – Очень прочная, кстати. Такая же твердая, как сталь, но не ржавеет.
      Далар держал всю конструкцию в одной руке, она занимала места не больше чем пара куриных яиц. Девушка с улыбкой сказала:
      – Ну что ж, веди нас к «Золотому Тунцу», Далар. Ты же знаешь дорогу.
      Тот кивнул. Свободной рукой не спеша развернул свою подстилку и смахнул с нее три железных треугольничка – свой вечерний заработок. За ними в ночь полетела и сама подстилка. После этого птица зашагала прочь, гордо выпрямив грудь. Девушка пошла следом: похоже, Далар лучше видел в темноте, к тому же знал, куда идти.
      У Шарины тоже не было сомнений в направлении движения – следовало идти прямо за проводником. И все дела, усмехнулась она.
      Торговый люд на площади уже укладывал свои манатки, лавочники опускали ставни на окнах. Зато в харчевнях и тавернах царило вечернее оживление, а на улицах Шарина замечала женщин в ярких, безвкусных нарядах, занявших выжидательную позицию.
      Узкий проулок ответвлялся от главной улицы. По обеим сторонам его стояли закрытые лавки.
      – Госпожа? – замялся Далар. – Если вы не боитесь, мы пойдем дальше… но это самый кратчайший путь к постоялому двору.
      – Лучше напрямик, – решила Шарина, прикоснувшись к рукояти пьюльского ножа, который всегда у нее был под рукой. Не то чтобы она всерьез тревожилась о предстоящем маршруте – чисто машинальный жест.
      Здесь окна в домах заменяли небольшие отверстия с бамбуковыми решетками под самыми крышами. Из одного такого отверстия на втором этаже раздавался детский плач. Откуда-то слева долетал запах вареной капусты. Перед Шариной маячил нескладный силуэт ее спутника, слабо освещаемый масляными фонарями проходившей за темным проулком улицы.
      И вдруг девушку настиг запах змеиного гнезда. Она резко остановилась.
      – Стой, Далар!
      Дракон сидел в нише слева – еще мгновение назад Шарина видела здесь только глухую стену с обсыпающейся штукатуркой.
      – Приветствую тебя, слуга моя Шарина, – раздался его голос. – Ты готова продолжить путешествие?
      Обеспокоенный Далар повернул назад.
      – Что-то случилось, госпожа?
      – Твой спутник меня не видит, – предупредил Дракон. – Можешь успокоить его, а затем обсудим дальнейшие инструкции.
      – Далар, у меня видение, – быстро произнесла девушка. Если подумать, это было недалеко от истины, хотя сейчас Шариной двигало в первую очередь желание избежать ненужных объяснений. – Мне нужно сконцентрироваться.
      – Совсем неплохо, – одобрил с кивком Дракон. Голос его раздался в мозгу Шарины до того, как она его услышала. – Теперь слушай. Еще до конца переулка слева в фундаменте здания ты увидишь кусок белого камня – тот, что когда-то располагался в основании моего трона.
      Щелкающий смешок.
      – Давненько это было… Тебе удастся вынуть его из стены: раствор у здешних каменщиков никудышный. Так вот, достанешь его и пролезешь в образовавшееся отверстие.
      – Господин? – прервала его девушка. Чувство голода, мучившее ее до того, куда-то улетучилось. Сейчас при мысли о еде желудок скрутило узлом. – Насчет моего попутчика… Можно, он отправится со мной?
      Дракон снова рассмеялся.
      – Покуда мои слуги честно исполняют свои обязанности, – беззвучно произнес он, – мне нет дела до их личной жизни. А сейчас прощай, Шарина.
      И светлая картина – фрагмент стены с сидящим Драконом – померк и растворился в ночной тьме, как ночное созвездие на утреннем небе. Девушка снова видела перед собой глухую стену. Далар стоял поблизости: тело развернуто к выходу из проулка, но взгляд устремлен на хозяйку.
      – Мы не идем к «Золотому Тунцу», Далар, – сказала Шарина. Ее била дрожь. Слишком много неожиданных событий за последние несколько часов. И ей все же требовалось поесть… хоть она и сомневалась, что желудок сумеет удержать какую-то пищу. – Нам надо найти белую плиту в фундаменте этого дома.
      И она пнула носком туфли в стенку перед собой.
      – А затем мы отправляемся дальше – ты и я, – обречено добавила девушка. – И пусть Госпожа не оставит нас своей милостью!
 

* * *

 
      – Внимание, отмель прямо по носу! – раздался крик впередсмотрящего с мачты «Разрушителя». Голос его звучал так же пронзительно, как и крики мечущихся над триремами чаек.
      – Смотри вперед! – прорычал Чалкус, стоя у поручней рядом с Илной в двух шагах от носа судна. – Это не отмель, это раковины Морских Владык!
      Затем вглядевшись, мрачно добавил:
      – Странное дело, никогда не видел такого скопления их у поверхности. Да и острова в этих водах я никогда раньше не встречал.
      Вонкуло с четверкой своих помощников стоял на корме. «Ужас» едва двигался – работали всего два десятка гребцов, и те вполсилы. Рулевой, передав румпель простому матросу, тоже присоединился к группе командиров.
      Тоже мне, «командиры», фыркнула Илна. Она бы назвала их шайкой фигляров!
      – Вы здесь уже бывали, мастер Чалкус? – спросила Мерота, отклонившись от поручней, чтоб видеть моряка.
      – Так точно, госпожа, – ответил тот. – Хоть и очень давно. Можно сказать – целую жизнь назад. Верно я говорю, крошка Илна?
      И он ухмыльнулся девушке.
      – Ничего не знаю о вашей жизни или жизнях, если угодно холодно произнесла Илна. – Зато знаю, что мне не нравится, когда меня называют «крошкой».
      Она не стала добавлять угроз, главным образом потому, что ей не хотелось их приводить в исполнение, если снова последует «крошка Илна» от Чалкуса. А она знала: пообещай она сейчас какое-то наказание (интересно, какое?), и позже непременно придется его выполнить.
      – Ага, – кивнул моряк. – Тогда мне лучше быть поосторожнее со словами, не правда ли? А Илной можно вас называть, или тоже плохо?
      – Это мое имя, – просто ответила девушка. – Нет ничего плохого в том, чтобы его использовать.
      Чалкус казался ей… любопытным. Казалось, он прекрасно понял все, что промелькнуло у нее в голове: в частности, почему она не пообещала отправить его за борт подобно несчастному Мастину. А также прочувствовал, что Илна может исполнить это и без предупреждения: если возникнет такая ситуация и она достаточно разозлится.
      Конечно, это было бы ужасно, но ей доводилось совершать и более страшные поступки в своей жизни. Так же как и самому Чалкусу, в этом девушка нимало не сомневалась. Любопытный человек.
      Триремы направлялись навстречу заходящему солнцу. Островок, сколько хватало глаз, покрывала буйная растительность, легкий бриз колыхал водоросли у берега.
      А море было буквально забито Морскими Владыками, солнце играло, отбрасывая блики на их раковины. Гаррик называл этих морских тварей с щупальцами и изогнутой раковиной, вместо студенистого тела, аммонитами. Когда-то их относили к морским богам, теперь же они являлись воплощением сущего зла. Вглядевшись в волны, Илна поняла: Чалкус абсолютно прав – впереди собралась огромная стая Морских Владык.
      Триремы медленно продвигались вперед – со скоростью едва научившегося ползать младенца. Люди перекликались с борта на борт.
      – Стараются подбодрить друг друга, – со смешком прокомментировал Чалкус.
      – Скорее самих себя, – поправила его Илна.
      Ей эти морские чудовища не казались ужасными. Нищая девчонка с братом, вымахавшим в два человеческих роста, привыкла использовать все, что попадается под руку. Надо же как-то кормиться… Аммониты тоже шли в ход. Достать из панциря, нарезать кольцами и потушить – совсем неплохо получается. Главное не переварить, как выяснила Илна. Иначе они получались жесткими, как бычий хрящ.
      Вдруг огромные щупальца всколыхнулись, и Морские Владыки ушли на глубину, оставив за собой пенный след. Морская зыбь выглядела сегодня вечером особо мрачной, будто сама стихия протестовала против вторжения людей.
      Илна ничего не имела против аммонитов, но вполне разделяла сомнения Чалкуса по поводу того, что надвигающийся остров покажется морякам раем. С палубы он выглядел чередой лесистых холмов, обрывающихся в море. На юге вырастали, нависая над волнами, каменистые утесы. По сути не такой уж зловещий пейзаж, но Илне он почему-то напомнил временные загоны для скота, которые воздвигал по осени Сталлерт Мясник, занимаясь выбраковкой стада.
      Вонкуло обернулся и заорал на гребцов:
      – Давай обратно на банки!
      Приказ сопровождался взмахом руки, который, наверное, задумывался как повелительный, но получился почти безнадежным.
      – Подойдем еще на расстояние полета стрелы, затем повернем к берегу!
      – Боюсь, он сильно удивится, – с усмешкой пробормотал Чалкус, бросив взгляд в сторону Илны. Похлопав Мероту по плечу, он не спеша направился к своей скамье. Переместив ножны со своим кривым мечом так, чтобы они не мешали грести, взялся за весло и скомандовал:
      – Эй, носовая секция, за весла!
      В какой-то безумный момент Илне показалось, что Чалкус собирается и ее пошлепать по плечу. Она бы…
      А что, собственно, она бы сделала? Со смущенным смешком, девушка вынуждена была признать: ответа на этот вопрос у нее нет. Ну и ладно, все равно такого не случилось.
      – Илна? – удивилась девочка. – Что смешного?
      – Я смеюсь над собой, Мерота, – пояснила Илна. – Пожалуй, это и в самом деле смешно.
      Вот Чалкус действительно был командиром. Пожалуй, он бы справился и с более достойной командой, чем это сборище мятежников-неудачников. Собственно, из них лишь Мастин обладал сильным характером, но и с ним Чалкус справился бы не хуже самой Илны.
      – Мы там собираемся ночевать? – спросила Мерота. Под ее нарочито ровным тоном Илна улавливала скрытое напряжение. Даже ребенок понимал, что здесь не лучшее место для высадки на берег. Собственно, Вонкуло со своими парнями тоже сознавали это, но отчаяние толкало их вперед.
      – По крайней мере, сегодня ночью, – спокойно сказала Илна. – Я, правда, не вижу улиц, мощенных золотом и изумрудами, но, наверное, это из-за плохого освещения.
      «Разрушитель» первым направился к острову. «Ужас» двигался в его фарватере, хотя гребцы и здесь налегали на весла.
      Чалкус блеснул улыбкой. Хотя на трирему уже надвинулась тень острова, девушка разглядела, как блеснули его зубы.
      Теперь и с мачты «Ужаса» раздался крик впередсмотрящего. Он указывал на что-то по курсу судна. Гребцы скатились со своих мест, и брошенные весла беспорядочно замолотили по воде.
      – Иди ко мне, дитя мое! – Илна присела на корточки и, загородив собою Мероту, вцепилась в поручни.
      – Обратный ход! – закричал Чалкус, бросаясь между скамьей и вальком своего весла.
      Раздался чавкающий звук, и «Ужас» будто внезапно наткнулся на стену. Гребцы, снасти и незакрепленный (после того как в нем основательно покопались мятежники) багаж – все покатилось на нос судна.
      Впередсмотрящий, почувствовав, к чему дело идет, соскользнул в более спокойное место на бакштаге, и вовремя – мачта под влиянием внезапной остановки опасно накренилась вперед. Слава Госпоже, не треснула, но Илна расслышала ужасный стонущий звук, перекрывающий крики моряков. Им следовало бы заранее укрепить мачту.
      Илна горько усмехнулась. Пожалуй, это плохая примета – еще до начала плавания обсуждать предстоящий ремонт корабля.
      Она поднялась, по-прежнему прикрывая девочку. Их трирема оставалась на ходу, в то время как «Разрушитель» впереди медленно заваливался на левый борт. Вода вокруг обоих кораблей пенилась темными водоворотами.
      Среди царившей неразберихи Чалкус подобрался к Илне с девочкой. Рулевой «Ужаса» вылетел за борт при внезапной остановке. Вонкуло и еще несколько матросов попрыгали на таран судна, пытаясь помочь бедняге взобраться обратно. С полдюжины командиров выкрикивали различные глупости, абсолютно бессмысленные, с точки зрения Илны.
      – Опять же, – произнес запевала, – следовало учесть, что Владыки Моря обычно плавают у самого дна. Такого, как здесь, мне не доводилось видеть раньше. Надо было посоветовать Вонкуло выслать вперед лотового!
      Он бросил взгляд на берег, теперь уже полностью погрузившийся во тьму. На «Разрушителе» суетились матросы при свете масляных ламп. Они спускали на воду ялик, накренившийся вперед, как таран.
      – А что нам делать, Илна? – спокойно спросила Мерота. Смотрела она при этом на Чалкуса.
      – Ждать или добираться вплавь, – пожала плечами девушка. – Что касается меня, то я не умею плавать. Как вы считаете, мастер Чалкус, корабль сможет сам освободиться?
      – Сможет, когда настанет прилив, – ответил тот, – а это случится часов через шесть. Когда луна будет вон там.
      И он указал левой рукой на точку, где-то посередине между зенитом и западным горизонтом. Правая рука его касалась ушастой рукояти меча – бессознательный жест, как полагала Илна.
      – Это если мы не пробили пояс наружной обшивки корпуса, – добавил Чалкус, – что, впрочем, вряд ли случилось в здешней тине. Хотя сейчас строят такие корабли, что все возможно: порой у военной триремы корпус не крепче яичной скорлупы. Сосна достойный материал, я согласен, – легкая и хорошо обрабатывается. Но дайте мне латенский двухпалубник из железного дерева, и я возьму на абордаж любое судно на полном ходу.
      – Ведь Латенские острова принадлежат пиратам? Разве не так, мастер Чалкус? – спросила Мерота. Похоже, девочка не вкладывала в свой вопрос никакого подвоха. Так, по крайней мере, думала Илна, видя, что Мерота и впрямь невинное дитя.