Услышав доносившиеся издалека приветствия, она осмотрела толпу, собравшуюся на насыпной дороге. Затем подошла к палубному ограждению на правой стороне корабля и посмотрела на галеру, качающуюся на волнах недалеко от ее корабля. Высадив четырех офицеров, галера отошла примерно на тридцать ярдов и встала носом к флагманскому кораблю. Весла были готовы в любой момент опуститься на воду. В эти минуты галера просто удерживала равновесие. Но для Антонины было очевидно: галера при первом же сигнале в состоянии попытаться пробить ее судно специально предназначенным для таких целей бревном.
      Но она не даст им нужного времени.
      Она повернула голову и окликнула Евфрония. Командующий Когортой Феодоры тут же подбежал к ней.
      Антонина кивнула на ближайшую галеру.
      - Я хочу, чтобы этого судна больше не было. Ты можешь это сделать?
      Молодой сириец посмотрел на галеру. Один раз быстро взглянул, и все.
      - С такого расстояния? Легко. Даже не придется использовать пращу.
      - Сделай это, - приказала она. Когда Евфроний стал разворачиваться, она остановила его рукой. - Я хочу, чтобы это был удар молота, Евфроний. Не просто несколько гранат. Если галера сможет набрать скорость, то она проделает дыру в нашем корабле.
      Евфроний кивнул. Мгновение спустя он уже отдавал приказы - жестами и шипящим шепотом. Гренадеры собрались в центре корабля. Как поняла Антонина, гренадеры невидимы для моряков, управляющих низкой галерой, до тех пор пока они не окажутся у самого палубного ограждения, бросая гранаты.
      Из каюты вышел Гермоген. Увидев нарастающую активность в центре, поспешил к Антонине.
      - Ты не собираешься их каким-либо образом предупреждать? - спросил он. - Предлагать сдаться?
      Антонина покачала головой.
      - Не смею. Галера слишком близко. Если они получат предупреждение, то, возможно, им удастся сделать нам пробоину до того, как гранаты сделают свою работу. А если они подберутся слишком близко, то гранаты становятся уже опасны нам самим.
      Гермоген кивнул в задумчивости.
      - Разумно, - согласился он и уставился на ближайшее судно. На носу галеры стояло несколько офицеров. Они находились достаточно близко, чтобы рассмотреть выражения их лиц.
      Они хмурились. Они беспокоились. Размышляли, что случилось с теми, кто взошел на борт. У них начинали зарождаться подозрения.
      - Ну и черт с ними, - проворчал Гермоген.
      Антонина услышала тихое шипение. Повернула голову и увидела, что гренадеры Евфрония заняли позиции. По меньшей мере три дюжины стояли в боевой готовности, держа гранаты в руках. Их жены стояли сразу за ними, готовые зажечь запалы. Запалы были обрезаны очень коротко.
      Она осторожно махнула рукой, но руку держала на уровне талии. Она показывала гренадерам: пора.
      Жены зажгли запалы. Сирийцы бросились к палубному ограждению и прокричали:
      - За империю! За империю!
      Услышав внезапный крик, офицеры на галере напряглись. Один открыл рот. Предположительно, чтобы выкрикнуть приказ. Но его челюсть просто отвисла, когда он увидел, как толпа гренадеров появилась у палубного ограждения более высокого корабля.
      Он так и не произнес ни слова. Просто смотрел в ужасе, как Множество гранат летит по воздуху.
      Затем вместе со своими товарищами пригнулся и попытался Уклониться.
      Наверное, он думал, что в них летят камни. Он никогда не узнал правду. На носу приземлилось шесть гранат. Они разорвали его на куски вместе с носом галеры.
      Разрывающиеся гранаты повредили галеру по всей длине. Положение, которое занимала галера - носом к кораблю Антонины, готовая делать пробоину, - было худшим из возможных, чтобы уклониться от гранат. Некоторые гранаты вообще не попали по галере. Они упали в воду по обеим сторонам. Но большинство гренадеров попали по цели. И если один гренадер кинул гранату чуть дальше, то это только добавило паники и разрушений. Длина галеры составляла почти сто футов от носа до кормы. Большинство гренадеров легко могли бросить гранату на сто футов, разделявшие флагманский корабль и цель. Многие могли добросить до середины галеры, а некоторые попасть и на корму.
      Гранаты упали почти одновременно и взорвались в течение трех секунд. Дюжины тел были выброшены за борт. Совсем немногие выжившие находились преимущественно на корме. На середине галеры, куда попала по меньшей мере дюжина гранат, двести человек превратились в кровавое месиво.
      Корпус судна был серьезно поврежден, там имелись настоящие пробоины или отлетели доски. Вода хлынула внутрь, потянула галеру ко дну. Некоторые выжившие стали прыгать с кормы. Другие, не умеющие плавать, просто смотрели, как приближается их смерть. Они были слишком поражены, чтобы кричать в отчаянии.
      Не поворачивая головы, Антонина обратилась к Гермогену.
      - Спасите тех, кого можете, - приказала она. - И посадите их под стражу в трюм.
      Глаза Антонины стали искать другие галеры при входе в гавань. Военные суда приходили в движение. Она уже видела, как блестят поднимающиеся из воды весла. Но через мгновение она поняла, что к ней направляются только четыре галеры. Три другие решили перехватить "Феодору", которая шла к ним с северо-запада. Вернее, попытаться. Даже для неопытного глаза Антонины стало очевидно: "Феодора" пройдет мимо и у нее окажется, по меньшей мере, сто ярдов морского пространства.
      - Я рассчитываю на тебя, Иоанн, - прошептала она. - Разбей несколько этих галер для меня.
      * * *
      Иоанн на "Феодоре" отдавал новые приказы.
      - Не обращай внимания на эти три, которые идут на нас, Эйсебий! - орал он. - Концентрируй огонь на тех, которые идут к Антонине!
      Эйсебий даже не потрудился поднять голову. Он был занят: помогал одному из расчетов устанавливать пушку. Поэтому просто махнул рукой, показывая, что все понял.
      Наконец, удовлетворившись работой, он поднял голову на врага. Они уже шли перпендикулярно носам трех военных галер, которые бросились вперед, чтобы перехватить их. До ближайшей было двести ярдов - слишком далеко, чтобы она успела сделать в корабле Иоанна пробоину, даже несмотря на значительно более высокую скорость галер, чем "Феодоры".
      Эйсебий перевел взгляд на четыре другие галеры. До ближайшей было триста ярдов. Оценивая скорость всех участников, Эйсебий решил, что галеры окажутся в радиусе действия ядер менее чем через две минуты.
      - Стрелять по моей команде!
      Как и всегда, Эйсебий попытался скопировать командирский рев Иоанна Родосского. Как и всегда, результат оказался жалким подобием. Но его тем не менее услышали расчеты.
      Он снова закричал:
      - Не нужно всем сразу! Каждая пушка по моему приказу! Он побежал к первой. На мгновение показалось, что он сейчас оттолкнет командира расчета. Затем он сдержался и занял положение сзади, просто глядя через его плечо. Целился вместе со старшим в расчете.
      Теперь осталось двести пятьдесят ярдов.
      Двести.
      Следует подождать до ста. Это будет хорошим расстоянием.
      Эйсебий забыл обо всем, кроме быстроходной галеры, маячившей впереди. У него было плохое зрение, поэтому вражеское судно казалось ему расплывчатым. Но это не играло роли. Его решение будет основываться на относительном движении, а не точном восприятии.
      Они с командиром расчета отошли в сторону, чтобы не пострадать от отдачи. Это движение ни в коей мере не отвлекло внимание Эйсебия.
      - Огонь, - тихо сказал он.
      Пушка прогрохотала. Откатилась немного назад. Над целью возникло облако дыма.
      Но Эйсебий в любом случае не смотрел на цель. Он уже бежал к следующей пушке. К тому времени, как он до нее добрался, командир второго расчета уже отступил в сторону, освобождая Место для отдачи.
      Эйсебий бросил быстрый взгляд близоруких глаз. И снова он видел только туманные очертания. Относительное движение, относительное движение - это все, что играло роль.
      Он постучал старшего в расчете по шлему.
      - Огонь.
      Дальше, к следующей пушке.
      Размытые очертания. Относительное движение, относительное движение. Огонь.
      Дальше, к следующей пушке.
      Размытые очертания. Относительное движение, относительное движение. Огонь.
      Дальше, к следующей пушке.
      Размытые очертания.
      Размытые очертания.
      Никакого движения.
      Он поднял глаза и прищурился. Внезапно он услышал окружающие его звуки. Восторженные крики. Поздравления. Сирийские расчеты приветствовали его. Сирийские жены победно кричали. А затем громче всех прозвучал вопль Иоанна Родосского:
      - О, как красиво! Отличная работа, Эйсебий! Великолепно! Командир последнего расчета улыбался Эйсебию.
      - Та галера все еще на воде, - сказал он. - Хочешь ее добить?
      Эйсебий покачал головой.
      - Нет. Есть другие.
      Он прищурился. Все было в тумане. Он подумал, что видит два судна, стоящих очень близко друг к другу, но...
      Много лет спустя молодой артиллерийский техник будет вспоминать эту минуту и решит, что именно тогда он стал взрослым. Всю жизнь его беспокоило плохое зрение. Тем не менее он был слишком горд и также слишком стеснителен, чтобы просить о помощи.
      Наконец попросил.
      - Я не очень хорошо вижу, командир расчета, - признался он. - Я прав? Там два судна стоят рядом друг с другом?
      Сириец улыбнулся шире.
      - Да, ты прав. Ублюдки почти столкнулись, убегая от нашего огня. И у них переплелись весла.
      Эйсебий кивнул. Затем выпрямился и закричал:
      - Расчеты! Пушки перезаряжены?
      Через несколько секунд послышался хор утвердительных ответов.
      - Готовьтесь к стрельбе! Цельтесь в эти два судна! Стреляем одновременно! По моей команде!
      Он склонился через палубные ограждения и прошептал:
      - Помоги мне, командир расчета! Скажи мне, когда ты думаешь...
      Сириец изучил врага. Две галеры в ста ярдах как раз в эти минуты пытались расцепиться. Хорошая, крупная, сладкая цель. Он похлопал Эйсебия по колену.
      - Сейчас, - прошептал он.
      Эйсебий тут же закричал:
      - Огонь! Все вместе! Все...
      Остальные слова потерялись, заглушённые шумом пальбы.
      Когда дым рассеялся, снова послышались радостные крики. Да, одновременный выстрел из всех пушек сразу не принес столько разрушений, сколько огонь каждой пушкой по очереди по первой галере. Но это не играло особой роли. Да, галеры были предназначены для пробивания дыр во вражеских кораблях и для этого в носовой части имелось специальное прочное приспособление наподобие бревна, но сами корпуса галер делались из тонких досок, чтобы судна были скоростными. Корпуса не проектировались для противостояния ударам мраморных пушечных ядер диаметром пять дюймов.
      Одна из галер получила пробоину в носовой части. Недостаточно большую, чтобы потопить ее, но достаточную, чтобы галера бросилась к берегу.
      Что касается другой...
      Нос был сильно разрушен, хотя пробоины отсутствовали. Но одно пушечное ядро по счастливой случайности пролетало вдоль левого борта как раз в тот момент, когда гребцы поднимали весла из воды. Многие из этих весел сломались. Части сломанных весел полетели внутрь галеры и ударили по дюжинам гребцов, подобно палицам. Объективно говоря, галера все еще была способна к участию в сражении. Но экипаж уже достаточно насмотрелся на жуткое дьявольское оружие. И эта галера тоже развернулась и поспешила (по мере возможности) в гавань. Правда, шла убого - половина весел отсутствовала.
      Иоанн уже выкрикивал новые команды. Четыре галеры, направлявшиеся к флагманскому кораблю Антонины, были эффективно разрушены - одна тонула, две бросились наутек, последняя качалась в нерешительности. С этой последней Антонина сама справится. Теперь у Иоанна возникли свои проблемы.
      Родосец развернул свой корабль, чтобы смотреть на три галеры, которые ранее пытались перехватить его. Галеры нацелились на него, а поскольку скорость у них была значительно выше, быстро приближались.
      Но недостаточно. К тому времени, как они оказались в радиусе Действия ядер, Иоанн уже развернул корабль левым бортом - и пятью пушками, которые еще не участвовали в стрельбе, а также свежими расчетами, готовыми к бою.
      Эйсебий тоже уже перебежал на ту палубу. Иоанн немного Удивился, что артиллерийский техник привел с собой одного из командиров расчета с правого борта.
      Он увидел, как Эйсебий и командир расчета коротко совещаются. Затем голос Эйсебия, который ни с чьим не спутать, прокричал:
      - Все одновременно! По моей команде!
      Иоанн улыбнулся. Как и много раз в прошлом, Иоанну мальчишеский голос артиллерийского техника показался комичным. Но на этот раз в улыбке моряка не было и следа покровительственности.
      Комичен, да. Но не патетичен.
      И снова он увидел, как головы Эйсебия и командира расчета склонились друг к другу, что-то напряженно обсуждая. До трех галер теперь было двести ярдов, их весла мелькали, их смертоносные бревна нацелились прямо на "Феодору".
      - Огонь! Все одновременно! Все... - послышался крик Эйсебия, Слова заглушил грохот. Облако дыма закрыло врага.
      - Перезаряжайте! Перезаряжайте! Быстро! Быстро!
      Иоанн наблюдал, как расчеты справляются с заданием. Он молча поблагодарил бесконечные часы тренировок и Эйсебия, который, несмотря на жалобы и недовольство сирийцев, заставлял их повторять процесс снова и снова.
      Теперь они не жаловались. О, нет, совсем нет. Просто быстро делали то, что нужно. И выкрикивали боевой клич:
      - За империю! За империю!
      Дым рассеялся достаточно, чтобы Иоанн мог увидеть врага. Теперь до трех галер оставалось всего пятьдесят ярдов. Он поморщился. Не обойдешь их теперь, весь пробьют же...
      Если только...
      Он понял: их движение вперед прекратилось. Да, ни одна из галер не тонула. Только одна из них, судя по внешнему виду, пострадала от значительного повреждения корпуса. Но шока оказалось достаточно, чтобы гребцы сбились с ритма. Люди на этих галерах были совершенно неподготовлены к грохоту пушек, причем пушек, стреляющих одновременно. Вместо того чтобы нестись вперед и попытаться пробить вражеский корабль, они просто дрейфовали.
      - Огонь! Все вместе! - снова послышался крик.
      Слова опять потерялись в грохоте. Облако дыма. Враг невидим. Иоанн перегнулся через палубное ограждение, готовый приказать...
      Не нужно. Эйсебий уже все делал сам.
      - Заряжайте канистрами! Канистрами! Канистрами!
      Дым рассеялся. По крайней мере, достаточно, чтобы Иоанн все увидел.
      Одна галера тонула. Другая сильно пострадала. Она все еще держалась на плаву, но вышла из-под управления. Теперь смертоносное бревно целилось в никуда, в пустое Средиземное море.
      Но третья галера все еще оставалось на плаву. Нет, она не собиралась делать пробоину в "Феодоре". Она просто старалась передвигаться, несмотря на сломанные весла и раненых гребцов. В отчаянии боролась. Собиралась бороться.
      Бесполезно. Иоанн увидел Эйсебия у центральной пушки, суетящегося вокруг расчета. Галера находилась только в десяти ярдах - достаточно близко даже для близоруких глаз артиллерийского техника.
      Иоанн увидел, как Эйсебий постучал командиру расчета по шлему. Увидел, как шевельнулись его губы, но слов не услышал.
      Мгновение спустя из пушки вылетело облако дыма. Канистра прошла по длине галеры как коса.
      Иоанн Родосский ни в коем случае не был чувствительным человеком, но и он не смог не дернуться от чистой жестокости, с которой содержимое канистры нанесло увечья экипажу галеры. Ведь это был выстрел с близкого расстояния в большую группу людей, сидящих рядом друг с другом на веслах, близко друг к другу...
      Он содрогнулся. Увидел, как Эйсебий бросился к следующей пушке. Пушка целится. Потом Эйсебий стучит командиру расчета по шлему.
      Снова грохот. Еще одна канистра выпущена по галере. Кровь везде.
      Эйсебий бежит дальше. Прицелились. Огонь.
      Теперь это было просто убийство. Чистая бойня.
      Эйсебий бежит дальше.
      Иоанн перегнулся через палубные ограждения и закричал:
      - Достаточно, Эйсебий! Достаточно!
      Артиллерийских техник, уже готовый отдать приказ следующему расчету, посмотрел наверх. Прищурил близорукие глаза.
      - Достаточно! - закричал Иоанн.
      Эйсебий медленно выпрямился. Медленно подошел к палубному ограждению и перегнулся. Посмотрел на нос галеры, который теперь мягко бился о бок "Феодоры". И впервые изучил свою работу.
      При других обстоятельствах, в другое время сирийские расчеты - в основном грубые деревенские парни - посмеялись бы над ним. Поиздевались, хмыкнули при виде командующего Эйсебия, которого выворачивало в море.
      Но только не в этот день. Нет, не в этот. Вместо этого сирийские расчеты и их жены медленно собрались вокруг него, мужчины неловко хлопали его по плечу, когда его тошнило. А затем, когда он выпрямился, полная сирийская женщина прижала рыдающего Молодого человека к себе, тепло обняла, не обращая внимания на слезы, которые смачивали ее простое крестьянское платье.
      * * *
      Наверху, на следующей палубе, Иоанн вздохнул.
      - Добро пожаловать в клуб, парень. Клуб убийц. Он поднял голову и осмотрел море.
      Победа. Полная. Четыре галеры и их экипажи уничтожены. Три разбиты. Единственная неповрежденная галера несется прочь. Он посмотрел на флагманский корабль Антонины.
      - Она твоя, девочка. Александрия твоя. Бери ее.
      * * *
      Антонина изучала ситуацию с борта флагманского корабля. Вначале она с удовлетворением наблюдала за разбитым флотом врага. Изучала дико скандирующую толпу на насыпной дороге с таким же удовлетворением.
      Затем, когда все удовлетворение ушло, она стала изучать сам город.
      За гаванью она видела возвышающийся вдали над жилыми домами и складами высоченный столб, воздвигнутый в честь Помпея. И неподалеку церковь Святого Михаила. Когда-то это здание называлось храмом Цезаря. Два огромных обелиска все еще возвышались перед ним. Но грандиозное языческое строение, с известной окантовкой из серебряных и золотых картин и статуй, теперь было передано поклоняющимся Христу.
      И конечно властям - официальным представителям Христа. Патриарх Александрии жил там, как и другие патриархи на протяжении двух тысяч лет. Сто лет спустя после того, как они там обосновались, на улице перед храмом великолепная учительница философии, женщина по имени Гипатия, была раздета догола и забита до смерти толпой религиозных фанатиков.
      - Черт с ней, с Александрией, - прошипела Антонина.
      Глава 29
      Сурат.
      Осень 531 года н. э.
      К концу первого часа Куджуло жаловался:
      - Ну и грязь! Я с радостью вспоминаю дворец Венандакатры. Сухо. Чисто.
      Шедший впереди него Кунгас фыркнул. Они пробирались сквозь густой, пропитанный влагой лес.
      - Мы там провели шесть месяцев. Насколько я помню, ты начал жаловаться в первый день. Слишком скучно, говорил. Тоска. И ты не прекращал жаловаться, пока нас не выгнали из дворца, чтобы освободить место для новых стражников императрицы.
      Еще один кушан, прокладывающий путь рядом, тоже фыркнул.
      - Затем он стал жаловаться на новые казармы. Слишком мало места, говорил. Слишком сильно дует.
      Куджуло улыбнулся.
      - Я просто более разборчив, чем вы, крестьяне, и в этом все дело. Живете, как скот. Прожевываете свою жизнь, отгоняете мух хвостами. И...
      Он замолчал, выругался, когда ему самому пришлось отогнать муху.
      Кунгас увидел, как небольшая группа проводников остановилась у развилки.
      Три молодых представителя народности маратхи, лесоруба, быстро совещались. Затем один повернул назад навстречу колонне кушанских солдат.
      На Кунгаса, наблюдавшего за ним, молодой лесоруб произвел должное впечатление. Он легко и уверенно пробирался через густые заросли. Тропинки как таковой не было. Путь вихлял, как змея. Земля пропиталась влагой после нескольких недель сильных дождей. Кушанам было трудно из-за тяжелых доспехов и оружия, которое они несли с собой.
      Добравшись до Кунгаса, лесоруб показал на тропу, по которой только что пришел к ним.
      - Вот там. За той полосой деревьев начинается возвышенность, которая ведет к крепости. Можете идти или направо, или налево. Тропинок тут нет.
      Он замолчал, глядя на солдата странного вида. Было очевидно: лесоруб сильно побаивается Кунгаса.
      Частично страх объяснялся внешностью Кунгаса. Рыбаки и лесорубы маратхи, обитающие в густом лесу вдоль побережья, были по большей части изолированы от остальной Индии. Они совсем не знали кушанов, которые перетягивали волосы в хвосты, имели приплюснутые носы и грубые черты лица, свойственные степным жителям.
      Но больше всего молодой человек боялся, исходя из рациональных соображений. У лесоруба имелись основания опасаться. Бедняки Индии - и бедняки в большинстве стран - имеют долгую память об обычном отношении солдат к таким, как они.
      Лесорубы согласились проводить кушанов к крепости только по Двум причинам.
      Во-первых, деньги. Много денег. Богатство по их представлениям.
      Во-вторых, магическое имя принцессы Шакунталы. Известие Дошло даже сюда, в отдаленный прибрежный лес.
      Андхра все еще жива. Династия Сатаваханы выжила.
      Для лесоруба Андхра была чем-то туманным, даже полумистическим. Семья Сатаваханы - скорее именем из легенды, чем реальной жизни. Как и большинство бедняков Индии, лесоруб не считал Политику частью своего ежедневного существования. Конечно, не императорскую политику.
      Тем не менее...
      Новые правители из малва были зверьми. Жестокими, жадными и ненасытными. И все это знали.
      На самом деле у самого лесоруба опыта встреч с малва не имелось. Малва были заняты покорением Декана и не побеспокоились послать силы на побережье, за исключением завоевания порта Сурат. Идущие вдоль побережья леса, изолированные Западными Гатами, не представляли особого интереса для малва.
      Но проживающие вдоль побережья люди относились к народности маратхи и поэтому слухи распространились. Рассказы о жестокостях малва. Рассказы о жадности малва и грабежах. И со временем становились легендарными рассказы о мягких и добрых правителях из династии Сатаваханы.
      На самом деле лесоруб - и даже самый старший прадедушка из их деревни лично не помнили методы правления династии Сатаваханы. Сатаваханы оставляли бедняков с побережья в покое и ими не интересовались. И именно таких правителей любили рыбаки и лесорубы. Находящихся далеко и забывчивых. О них слышали, но никогда не видели.
      Поэтому после долгих колебаний и споров молодые лесорубы согласились проводить Кунгаса и его людей к крепости. Они не стали спрашивать, зачем Кунгас ищет это страшное место.
      Их работа была сделана. Теперь лесоруб с опаской ждал. Ему заплатят то, что еще причиталось, или...
      Кунгас был крепким орешком и жестким человеком. Твердым, как камень, во многом. Но он ни в коей мере не был жестоким. Поэтому у него даже мысли не возникло обмануть лесоруба или играть на его страхах. Он просто опустил руку в кошель и извлек три небольшие монетки.
      На лице лесоруба появилась широкая улыбка. Он повернулся и махнул друзьям, показывая им деньги.
      Тогда Кунгас почти сам улыбнулся. Два других лесоруба, все еще остававшиеся в двадцати ярдах вверх по тропе, очевидно были готовы броситься наутек в лес при первых признаках опасности. Теперь они поспешили вперед.
      - И вот еще что, - проворчал Куджуло. - Мне не хватает доверия, которое царило во дворце Подлого.
      Кушаны, стоявшие достаточно близко, чтобы услышать, рассмеялись. Даже Кунгас улыбнулся.
      Шум испугал лесорубов. Но затем, поняв, что шутка направлена не на них, они расслабились.
      Конечно, не сильно. Через несколько секунд они уже спешили назад к своей деревне, до которой было десять миль. И с большой осторожностью обходили пятьсот кушанских солдат, идущих по проложенному в густых зарослях пути.
      Кунгас направился дальше.
      - Давайте взглянем на эту могущественную крепость, а?
      * * *
      Двадцать минут спустя Куджуло снова жаловался:
      - Я не верю! Это - стражники? Это - крепость?
      Кунгас и пятеро других кушанов из командного состава, собравшиеся вокруг него, осмотрели крепость из-за зарослей деревьев и презрительно заворчали.
      Они находились к юго-востоку от крепости. Строение располагалось на вершине небольшой горы прямо перед ними. Гора насчитывала двести футов в высоту, не больше. С другой стороны горы все еще невидимый кушанам из-за закрывающих его деревьев простирался бескрайний океан.
      Покрывавший берег лес на горе был менее густым. Но не сильно. Деревья старые, большие - росли у основания крепостных стен. Ветви одного особенно большого дерева даже закрывали часть бойниц.
      - Какие идиоты не срубят деревья вокруг крепости? - спросил Куджуло.
      - Мой любимый тип идиотов, - мягко ответил Кунгас. - Настоящие идиоты без всякой примеси.
      Кунгас повернулся к подчиненным.
      Для разнообразия он по-настоящему улыбался. Не изображал брак в железе, который обычно чуть-чуть изменял его маску.
      - Что вы думаете? Мы можем это сделать?
      В ответ - пять саркастических ухмылок. Куджуло показал пальцем на вход в крепость. Тяжелые деревянные ворота с южной стороны крепости были широко открыты. Перед ними под навесом отдыхали восемь солдат малва. Стоял только один. Остальные растянулись на земле. Двое, очевидно, спали. Остальные пять играли в кости.
      - Черт с ними с доспехами, - проворчал Куджуло. - Они не нужны. Я могу подвести своих людей на десять ярдов от этих свиней, и они нас не увидят. Быстрый бросок и ворота наши.
      - А сколько времени ты их сможешь удержать, как ты думаешь? - спросил Кунгас. Командир кушанов изучал деревья, растущие на возвышенности. - Ты можешь доставить своих людей туда так, чтобы их не увидели. Согласен. Но я не думаю, что мне удастся Подвести больше трех подразделений так, чтобы их не заметили. Остальным придется ждать здесь, пока ты не начнешь атаку.
      Он посмотрел вверх, оценивая погоду. Небо висело низко, но Кунгас не думал, что в скором времени пойдет дождь. По крайней мере несколько часов. Он опустил глаза и осмотрел саму гору Оценивал расстояние и состояние местности.
      - Пятьсот футов. Глинистая почва. Подъем крутой. Нам потребуется две минуты.
      Куджуло хмыкнул.
      - Две минуты? Ты думаешь, я не могу удержать такие большие ворота, как эти, против жалких ублюдков малва? При помощи еще трех подразделений? Какие-то жалкие две минуты?
      Кунгасу стало смешно. На этот раз жалобы Куджуло были наполнены искренним расстройством.
      - В таком случае действуй. Выбирай подразделения. Кого ты хочешь взять с собой. Пока вы пробираетесь наверх, я приготовлю остальных для основного броска.
      Куджуло хотел встать. Кунгас удержал его, положив руку на плечо.
      - Помни, Куджуло. Пленники. Как можно больше. В особенности расчеты пушек. Они нам потребуются позднее.
      Куджуло кивнул. Мгновение спустя ушел.
      Остальные члены командного состава не ждали приказов Кунгаса, просто начали организовывать небольшую армию для наступления. Кунгас не стал наблюдать за их работой. Он лично выбирал офицеров для этой вылазки и полностью в них верил. Он просто все это время занимался изучением крепости. Пытался определить наиболее вероятное внутреннее обустройство.
      Несмотря на расслабленность стражи, сама крепость впечатляла. По форме она представляла собой простой квадрат. Стены толстые, камень хорошо обработан, высота - тридцать футов. Углы защищались круглыми башнями, возвышавшимися еще на десять футов над стенами. Две одинаковые круглые башни были установлены над крепостными воротами. Наряду с зубцами крепостной стены и бойницами на стенах также имелись еще и закрытые каменные выступы, на несколько футов от стен, с проемами, из которых на атакующих снизу можно было выливать кипяток. Открытые бойницы укреплялись добавлением деревянных ставней, которые закрывались, чтобы враг не смог ими воспользоваться.
      Эти стены представлялись бы очень серьезным вызовом, и взять их было бы крайне сложно - если бы крепость охраняли надежные стражники. Но пока Кунгас наблюдал за крепостью, наверху появлялись только четыре солдата. Судя по тому, где они появлялись, было очевидно: они идут вдоль крепостного вала. Скорее всего, по верху стены проходит дорожка, которая служит боевой платформой. На ней во время осады тоже должны располагаться бойцы. Но малва просто гуляли по верху, занятые своими делами. Ни один из них даже ни разу не посмотрел на окружающий лес.
      Кунгас попытался обнаружить место трех орудий, но не увидел их. Он знал: они там.
      Несколько дней назад на корабль Шакунталы были доставлены рыбаки. Они хорошо описали Кунгасу то, как крепость выглядит со стороны моря. На северо-западном углу сделано нечто типа тяжелой каменной платформы. На этой платформе и стоят тяжелые орудия. С той точки огромные пушки охраняли гавань Сурата.
      Но они находились на противоположной стороне крепости от той, где лежал между деревьев Кунгас.
      Он внутренне пожал плечами. В эти минуты пушки его не беспокоили. Рыбаки из народности маратхи понятия не имели, как работают эти пушки и на какое расстояние стреляют. У самого Кунгаса имелось только смутное представление. Несмотря на то что он много лет служил малва, ему ни разу не удалось близко подойти к подобным орудиям. Малва всегда прилагали усилия, чтобы их вассалы кушаны и раджпуты не узнали лишнего о так называемом оружии вед. Но он владел достаточной информацией - и из того, что все-таки видел сам, и из того, что в свое время ему поведали аксумиты. Поэтому он знал: передвинуть такие орудия с места на место крайне сложно. У находящихся в крепости представителей малва нет ни одного шанса изменить месторасположение орудий вовремя, чтобы отразить предстоящую атаку.
      Говоря о чем...
      Он подумал, что к этой минуте Куджуло, вероятно, уже занял позицию. Конечно, с уверенностью утверждать было нельзя. Кунгас выбрал Куджуло из-за просто мистической способности парня пробираться украдкой. Даже сам Кунгас, , зная, что искать, смог заметить только двух подчиненных Куджуло, когда те осторожно взбирались вверх по склону. Он не сомневался: стражники малва не увидели ничего вообще.