Илна потянула за веревочку щеколды, затем плечом толкнула дверь и вошла в главную комнату на своей половине мельничного дома. Кашел, который должен был принести от соседей соломенные матрасы, еще не вернулся, поэтому она сбросила кипу стеганых одеял прямо на каменный пол.
      Ого, это вернулась принцесса, еще более прекрасная, чем прежде! — воскликнул один из солдат, сидящих вокруг кухонного стола. При появлении Илны двое из них поднялись, но никто не пошевелился, чтобы помочь ей.
      Она притворила дверь и спросила:
      — Интересно, а что вы делаете, если не находите деревни, где можно остановиться? Или вы давно уже не покидали королевскую резиденцию?
      Пятнадцать Кровавых Орлов разместились на постой в общей комнате постоялого двора. Остальные десять отправились в дом мельника, по пять на половинах Илны и Федры.
      Хотя Кровавые Орлы хвастали перед ней своим положением в Валлесе, где они по долгу службы ежедневно общались с высокопоставленными особами, сюда они заявились с пустыми руками — все их имущество исчерпывалось надетым на них. Матросы с корабля имели хотя бы свернутые валиками одеяла, этим же пришлось бы спать под прошлогодними листьями, окажись бухта необитаемой.
      — Дело в том, что все наши вещи пропали с другими кораблями, — пояснил самый молодой из солдат. Ему было чуть больше двадцати — высокий светловолосый юноша, чьи предки, очевидно, происходили из орнифальской знати. И наверняка неблагодаря удачной женитьбе. — Я, например, лишился придворного костюма, который стоил дороже, чем вся эта собачья конура.
      И он сделал неопределенный жест рукой, включающий чуть ли не всю Барку.
      — Нам не полагается говорить об этом, Найнджир, — одернул его солдат с другого конца комнаты. Он сидел в углу и кусочком мягкой кожи полировал инкрустированные ножны своего кинжала. Илна посмотрела на него: покрытый шрамами, уже лысеющий, но с густыми бровями — он был по крайней мере вдвое старше того, которого назвал Найнджиром.
      — Заткнись, Меслим, — вступил третий солдат. — Можно подумать, король умер и назначил тебя своим преемником!
      Он бросил взгляд на Илну и продолжал самым чарующим, с его точки зрения, тоном:
      — Мы поплыли на трех кораблях. Наш отряд находился при госпоже прокураторе, а все вещи хранились на двух других судах. На этой чертовой триреме имелась всего одна маленькая каюта. Зато к нашим услугам была палуба и сколько угодно вонищи от проклятых обезьян, гнущих спины на веслах.
      — Забар, — прервал его Меслим, нахмурив свои и так сумрачные брови.
      — Эй, заканчивайте! — прикрикнул Найнджир, пнув пожилого в ногу. Их подошвы клацнули гвоздями. — Если вам охота кому-то рассказывать свои истории, выйдите вон и поищите того, кто захочет вас послушать. Ясно?
      Насколько Илна могла судить, солдаты, определенные к ней на постой, были самого низкого звания. Те, что повыше, отправились на постоялый двор или же на половину Катчина.
      Присев у очага и помешивая кипящий суп — завтрашний обед, девушка улыбнулась. За солдат, размещенных у Райза, можно не беспокоиться: их обслужат как следует. А вот те, кому предстоит попробовать стряпню Федры, достойны жалости. Хорошо еще, если им не придется познакомиться с клопами и вшами.
      — Так ваши корабли разбросало штормом? — поинтересовалась Илна, поднимаясь от очага. Вообще-то она была не большая любительница собирать слухи (обычное занятие односельчан во время затяжных зимних дождей), но появление триремы — это действительноуникальное событие. Такого количества чужестранцев не видели в Барке за все время существования деревушки.
      — Разбросало! — хмыкнул четвертый солдат и сделал жест, будто чиркая кинжалом по горлу. — Ну да, можно и так сказать. Нас разделила миля морской воды, или какая там глубина во Внутреннем Море… Именно там захватил нас шторм.
      — Эх, Эшкол… — раздраженно пожал плечами Меслим. Ему явно хотелось закончить этот разговор. Он был старый служака, привыкший исправно исполнять приказы начальства, но ума, чтобы продвигаться по служебной лестнице, ему, очевидно, не хватало. Его более молодые и сообразительные товарищи пренебрегали мнением Меслима, даже вполне разумным и правильным.
      — Ничего ужаснее я не видел за свою жизнь, — произнес Найнджир. — Хочу сказать: этот проклятый шторм вышел из самых недр ада.
      Еще минуту назад он просто распускал хвост перед хорошенькой девушкой в надежде склонить ее к более близкому знакомству. Теперь же, при воспоминании о шторме, он даже переменился в лице.
      Нам казалось, что кто-то поднял занавес прямо из моря, — рассказывал Забар, с трудом справляясь со своими чувствами. — Черный и абсолютно твердый. Никогда не слышал ни о чем подобном.
      Моряки говорят то же самое, — подтвердил Найнджир. — Ветер совсем стих, мы шли на одних веслах.
      — И все три корабля были так близко, что мы могли перекрикиваться, — добавил пятый солдат. Он сидел, не подымая глаз от скрещенных на столе рук. — А ведь день был самым обыкновенным — может, чуть жарче на солнце.
      — И эта стена пошла прямо на нас — черная, как сердце женщины, — продолжал Забар. — Я даже не смотрел в том направлении. Рядом с нами, прямо за кормой, плыли морские демоны, так я наблюдал за ними. Но затем вдруг стало темно,и я оглянулся… И тут ударил ветер.
      Илна смотрела на солдат, сохраняя бесстрастное выражение лица (она и сама удивлялась, как ей это удается). Конечно, на свете немало малодушных мужчин, но ее постояльцы никак не были трусами. Иначе они не служили бы в Королевской Гвардии.
      Тем не менее шторм напугал их. Всех до единого.
      — Когда-то в детстве меня накрыло снежной лавиной, — припомнил Меслим. Его пальцы безостановочно натирали черненый узор на серебряных ножнах. — Так вот, это было очень похоже. Ветер так же сжал мне грудь, как тогда снег.
      — Матросы кричали, но ничего не было слышно, — рассказывал солдат. — Мы только видели открытые рты. Потом хлынул дождь, капли были твердыми, как мелкий гравий.
      — Мачта согнулась, хотя паруса были спущены, — подхватил Найнджир. — Гребцы умудрялись держаться против ветра, именно это и спасло нас. Может, они, конечно, и обезьяны, но если б мы подставили бок, то продержались бы не больше, чем…
      Он щелкнул пальцами.
      — …чем вот столько.
      — А колдун Медер утверждает, что это он спас нас, — вступил Эшкол. Он все еще рассеянно потирал свой кинжал об одежду.
      — Колдун Медер? — удивился Забар. — Думаю, он годится лишь на то, чтобы развлекать госпожу Азеру!
      Эшкол покачал головой.
      — Не говори так, — возразил он. — Может, Медер и мальчишка, но его семья владеет немалыми землями в Северном эинстопском округе: тридцать квадратных миль — это не шутки. Не станет он продаваться престарелой леди.
      — И как же, с его слов, он спас вас? — спросила Илна. — Что он сделал?
      Как только разговор коснулся колдовства, ее внимание вдруг обострилось, она вся превратилась в слух. Ее разум нацелился, как нож в руке ориентируется на мощный магнит. Возможно, виновато в этом было шелковое платье Теноктрис. Кажется, оно что-то разбудило в душе девушки.
      — Когда начался шторм, прокуратор и Медер сидели под навесом, — объяснил солдат. — При первом же порыве Медер опустился на колени так, чтобы мачта загораживала его от ветра. Затем медным ножом что-то нацарапал на палубе. Кажется, при этом он декламировал какие-то заклинания.
      — Я осмотрел доски на следующий день, — сказал Найнджир. — Там были лишь непонятные закорючки, никаких слов.
      — Они предназначались богам, а не людям! — огрызнулся пятый солдат. — Или, скорее, демонам. Если он и в самом деле колдун.
      Илна пыталась представить себе Медера в роли колдуна. Хм… С другой стороны, Теноктрис в своем залатанном шерстяном платье тоже мало была похожа на колдунью. Но именно ее заклинания помогли спасти Гаррику ногу, если не жизнь.
      — Я знаю только одно, — упрямо мотнул головой Эшкол. — Корабли справа и слева от нас треснули, как яичная скорлупа. Он них ничего не осталось, кроме пены на поверхности. Да еще я углядел руку, которая пыталась схватиться за воздух. Мы же прошли сквозь шторм невредимые, и все это время Медер распевал свои гимны.
      — А вам не казалось, что все стало… красным во время шторма? — спросил Найнджир. — Ну, не красным, а каким-то розовым?
      — Точно, — подтвердил пятый солдат, все так же обращаясь к своим рукам. — Как будто мы находились внутри глыбы розового кварца. Я даже зажмурился тогда, но до сих пор не могу избавиться от этого света.
      — Не было ничего такого, — пожал плечами Забар. Он смотрел на своих товарищей с возрастающим ужасом, как будто начиная подозревать, что они действительновидели нечто ужасное. — Я все время находился на палубе, но не видел ничего, кроме молнии. И она не была красной.
      — Это сделал колдун, — подал голос с пола Меслим. Все уставились на него, а старый солдат, моргая, продолжил: — Был свет После того, как затонул первый корабль. И еще больше после гибели второго корабля. Говорю вам, он колдун. Это была самая настоящая магия, навроде Каменной Стены. Только на сей раз на нашей стороне.
      Илна стояла и, затаив дыхание, переводила взгляд с одного рассказчика на другого. Наконец Забар перевел разговор на другое:
      — Эй, красавица, а сколько стоит тут у вас раздобыть выпивку?
      — Точно, — поддержал его Эшкол и рывком засунул свой меч в ножны. — Винца бы…
      — Вино имеется на постоялом дворе, если вы готовы платить за него, — ответила Илна. Отчасти она была рада прервать разговор, хотя какая-то часть ее жаждала еще и еще говорить о колдовстве. — Увы, цены я не знаю. И есть пиво по семь медяков за ковш, это примерно половина вашего орнифальского серебряного. Что вам принести?
      Солдат с мечом поднялся.
      — Я бы лучше сам сходил поглядеть на здешний погреб, — сказал он. — Такое впечатление, что юная особа не отличит бутылочку белого «Голубые Холмы» от простой воды.
      — Захвати пару бутылок красного крепленого, Эшкол, — попросил Найнджир. — Боюсь, никто из местных не пробовал ничего крепче воды.
      — А мне пива, — присоединился Меслим. Он нацепил ножны с кинжалом на свой военный пояс и поднялся. — Я возьму пива.
      Илна отворила дверь и приготовилась идти.
      — А по какому делу король послал вас на Хафт? — спросила она. — С тех пор, как себя помню, здесь не видели ни одного королевского чиновника.
      — О, во всем виноват шторм, — произнес Забар, галантно принимая дверь у Илны. — Вообще-то мы направлялись на внешнее побережье, в Каркозу. Но тут на нас налетел юго-восточный ветер, и мы уж были рады любой земле.
      Группа из трех солдат и Илны приостановилась в ночи. На чистом небе ярко сверкали звезды, а неподалеку, всего в двадцати футах, светились окна постоялого двора.
      — Но почему вообще Хафт? — настаивала девушка. — Я знаю, что Валенс правит всеми Островами — формально, по крайней мере, — но ведь Орнифал так далеко и без всяких штормов.
      — Ну… — как-то смешался Забар.
      — Все это из-за графского наследника, — сознался Меслим. То ли он забыл приказ, то ли решил не таиться, коли его парни столь многое уже разболтали. — Ну то есть прежнего графа, естественно… Король Валенс прослышал, что где-то здесь живет ребенок, родившийся как раз перед смертью графа и графини. Надо сказать, графиня Тера происходила из старинного хафтского рода. Это означает, что ребенок продолжает старуюкоролевскую линию, которая восходит аж к королю Карусу!

      Шарина принесла жареного ягненка в комнату, которая временно превратилась в приватную столовую для Азеры и Медера. Прислуживала им сама Лора. Многие годы помещение служило кладовкой и открывалось лишь на время Сельскохозяйственной Ярмарки. Сейчас лишние покрывала и посуда пошли в ход.
      Вейнер, командир подразделения Кровавых Орлов, ел в общей комнате со своими людьми.
      — Но ведь у кого-тов округе должны же быть ездовые лошади! — с раздражением говорила Азера Лоре. — Ладно, я не настаиваю на лошадях для нашего эскорта, но вы же не думаете, что я и Медер отправимся в Каркозу пешком?
      — Простите, Ваша Светлость, — взволнованно отвечала Лора, приседая в реверансе и стараясь не глядеть в глаза высокопоставленным особам. — В наших местах верхом ездят только торговцы и скотовладельцы из Каркозы. Пашем мы на быках, а путешествуем на своих двоих, это так.
      Шарина водрузила блюдо на стол и стала раскладывать ножи и вилки, которые принесла с собой. Обычно девушка работала в баре, пока отец обслуживал важных гостей, но сегодня, оценив количество собравшихся в общем зале моряков, Райз решил поменяться с дочерью местами. Гаррик же помогал отцу, подтаскивая из погреба все новые бочонки пива и сидра.
       «Мы вообще не ожидали появления высокопоставленных гостей с Орнифала— ни пеших, ни на кораблях, ни на крыльях»,— подумалось Шарине. По правде говоря, она была взволнована такой оказией и знала, что многие годы спустя будет с гордостью рассказывать, как вот этими самыми руками прислуживала столичным вельможам. И тем не менее она разделяла отцовскую позицию: относись к аристократам уважительно, так как это твоя обязанность; принимай от них деньги, но никогда не смешивай их с богами, а себя — с услужливым псом. Лора же испытывала странную смесь гордости от такой чести и боязни не угодить гостям.
      — Что за варварское место, — жаловалась Азера, покачивая головой. — Боюсь, нам придется в конце концов отправиться в Каркозу морем.
      Для двенадцати свечей, горевших в комнате, подсвечники пришлось собирать по всему дому, да еще и занять парочку у Катчина в обмен на обещание устроить ему официальный визит после обеда. Лишь около половины свечей были восковыми. Судя по тому, какие взгляды бросал Медер за обедом, иллюминация его отнюдь не впечатлила.
      Вооружившись ножом (который при этом довольно громко звякнул), Шарина принялась отделять нежное мясо от ребрышек. Мимоходом она заметила, что Медер обернулся и внимательно наблюдает за ее действиями.
      — Азера, взгляни, — воскликнул он. — Взглянина нее!
      Лора с шумом сдвинула блюдо с рыбой на край стола. Наверное, она нервничала: обычно ее движения были точными и беззвучными.
      Шарина старалась не подавать вида, хотя краска смущения и гнева залила ее щеки. Какое право они имели обсуждать еетак, будто она лошадьна ярмарке!
      — Девушка? — встрепенулась Азера. — Эй, ты… с ножом, о святая Госпожа! А ну-ка, повернись ко мне лицом!
      — Это моя дочь, Ваша Светлость. — Лора снова присела в реверансе. На ней была сине-зеленая юбка из крахмального полотна, которую Шарина до сих пор видела лишь в сундуке. Она топорщилась и блестела, когда Лора приседала, делая ее похожей на распустившего хвост павлина. — Шарина ос-Райз. Шарина, детка, реверанс для господ!
      Шарина отложила ножик в сторону и поклонилась, изо всех сил стараясь скрыть гнев и отвращение, вызванные материнским поведением. Невзирая на многочисленные уроки Лоры, она так и не научилась толком делать реверансы и сейчас не желала выставлять себя в глупом свете.
      — Откуда ты взялась, милая девушка? — спросил Медер. Для сегодняшнего вечера он переоделся в камзол красного бархата. Каштановые волосы рассыпались по плечам, так что Шарина нашла бы юношу вполне привлекательным, не будь его лицо столь бледным и напряженным.
      — Она моя дочь,Ваша Светлость, — повторила Лора, как будто господа ее не расслышали.
      — Ты что, женщина, держишь нас за дураков? — отмахнулся Медер. Он вскочил на ноги, с такой силой оттолкнув стул, что тот с грохотом упал, впрочем, без особого ущерба. Мебель в их доме была из мастерской местного столяра — скорее крепкая, чем изящная. — Ты только посмотри на нее!
      Он приблизился к девушке и протянул руку с явным намерением развернуть ее лицо в профиль. Шарина, похолодев, сделала шаг назад. Пальцы ее непроизвольно нащупали рукоятку разделочного ножа. Она взмахнула рукой, не в силах совладать с ужасом, который вызвал возникший перед ней образ.
      — Медер, — воскликнула прокуратор. Она тоже встала, взяв один из подсвечников со стола. — Если она действительно…
      Молодой человек замер на месте, затем отступил на шаг и, к великому удивлению Шарины, отвесил ей поклон.
      — Приношу свои извинения, госпожа, — произнес он. — Я был слишком поражен и вел себя как последний мужлан. Больше такого не повторится.
      — Мой помощник имел в виду, что вы… Шарина, я правильно запомнила?.. — вмешалась Азера. — Вы совсем не похожи на местных девушек или вашего отца. Вы высокая, у вас… — Она поднесла свечу поближе к лицу девушки. — …серые глаза, и волосы намного светлее, чем у остальных жителей деревни…
      — Фактически ваш типаж, — добавил Медер со сдержанной радостью, — полностью соответствует внешности орнифальской знати. Причем эпохи правления графа Ниарда. Спрашиваю вас еще раз: откуда вы здесь появились?
      — Я местная! — воскликнула девушка. — Я родилась здесь!
      Лора взяла дочь за руку, чтобы успокоить ее, и произнесла с достоинством (оно впервые проявилось в ее поведении с момента появления нежданных гостей):
      — Мои дети родились в Каркозе, ваша милость, где мы с моим мужем Райзом служили во дворце. Но после этого мы вернулись в мою родную деревню, и дети всю жизнь прожили здесь, если не считать нескольких дней пути.
      И когда они родились, женщина? — спросила Азера. Она стояла неподвижно, но что-то в ее позе напомнило Шарине кошку, изготовившуюся к прыжку. — Семнадцать лет, пять месяцев и три дняназад?
      — Или, может быть, четыре дня, — нахмурившись, поправил ее Медер. — Если девочка появилась раньше мальчика, то, наверное, четыре. Вероятно, это произошло как раз около полуночи?
      — Может быть, медленно согласилась Лора. — Примерно в такое время. Но Шарина моя дочь!
      Азера и ее спутник обменялась быстрыми взглядами.
      — Вы говорили, шторм казался совершенно необычным. Возможно, он был призван доставить нас именно в это место…
      — Без моей магии… — горячо начал Медер. Ему, похоже, трудно было принять идею связи шторма с фактом присутствия здесьШарины. — Я считал его враждебным нам и боролся изо всех сил. И все равно шторм едва не победил нас. Если бы меня не оказалось на борту, корабль наверняка бы погиб.
      — Но вы были на борту, — веско произнесла Азера. Она водрузила подсвечник обратно на стол и смахнула капельку воска с руки. Они с Медером вели себя так, будто в комнате никого, кроме них, не было. — С другой стороны, если бы благодаря шторму мы не отклонились на юг, то сейчас рыскали бы в Каркозе в поисках того, что нашли здесь.
      Медер и прокуратор вновь скрестили испытующие взгляды на девушке. Лора встала перед дочерью: то ли из защитного инстинкта, то ли желая подтвердить свои права собственника. Губы Азеры сжались в тонкую линию, выражая насмешку и неодобрение. Под ее взглядом Лора отшатнулась.
      — Вы можете с уверенностью утверждать? — спросила Азера у своего компаньона, не отводя глаз от девушки.
      — Конечно, — раздраженно ответил Медер. Похоже, его возмущала сама возможность сомнения. — Все необходимое имеется у меня в комнате. Мы сейчас же проведем ритуал.
      Аристократы расположились на родительской половине: прокуратор — в комнате Райза, а Медер, соответственно, в Лориных апартаментах. В результате Шарина делила с матерью девичий закуток на чердаке, отец занимал комнату Гаррика, а сам юноша ночевал в конюшне.
      Азера согласно кивнула.
      — Ну что ж, пойдем, дитя мое, — сказала она девушке покровительственным тоном — так разговаривают с любимой собачкой. Она кивнула в сторону двери и сама направилась туда.
      — Подождите! — крикнула Шарина. Все обернулись, мать коснулась ее руки.
      — Подождите, — повторила она уже спокойнее, стараясь унять дрожь в голосе. — Что вы собираетесь делать?
      — Делать? — переспросила Азера. — Мы собираемся убедиться, что хафтские граф и графиня являются твоими настоящими родителями, дитя мое.
      — И если наши подозрения подтвердятся, — закончил Медер, подводя Шарину под руку к двери, — то вас ждет жизнь, о которой никто в этом жалком пастушьем крае и не мечтал.

      Гаррик подвесил масляную лампу на столб у дверей конюшни, за которым стояла неисправная повозка. Металлический обод треснул еще прошлой зимой, и с тех пор они все дожидались кузнеца, чтобы починить колесо.
      — Вам еще нужен свет? — спросил Гаррик у Теноктрис, которая устраивала себе постель из соломы в другом конце конюшни.
      — Нет, я… — начала Теноктрис, но вдруг в ее голосе появилось легкое удивление. — Странно. Ты…
      Обе створки дверей были распахнуты настежь, так что в открытый проем мог пройти небольшой табун лошадей. Тем не менее отшельник остановился у входа и постучал левой рукой в деревянную панель: раздалось легкое «тук-тук-тук», как будто огромный дятел перестукивался со своим товарищем.
      — Можно войти? — спросил Ноннус скрипучим, хриплым голосом.
      — Конечно, — встрепенулся Гаррик. В это время с постоялого двора вышла группа моряков, наполнив двор возгласами и смехом. Несколько человек завели песню, но выходило невпопад. — Если хотите, можете остаться ночевать здесь — места всем хватит. На улице ведь уже темно…
      Отшельник слегка улыбнулся.
      — Благодарю за предложение, — сказал он. — Но темнота меня не пугает. Мне в ней спокойнее. К тому же сегодня полно звезд на небе.
      Он вошел внутрь, опустив наконец руки. Гаррик осознал: до того отшельник держал руки на виду, демонстрируя, что безоружен.
      — Я хотел только убедиться, что с вами обоими все в порядке. Вам нужна еще мазь, госпожа?
      Теноктрис осмотрела свои руки, затем протянула их к свету, чтобы Ноннус тоже мог полюбоваться на них.
      — Остались только следы — молодая кожа, — сказала она. Ноннус подошел и осторожно потрогал щеку женщины.
      — Болит?
      — Нет, просто слегка чувствительно, как я уже сказала, — ответила Теноктрис. — Вот если б не ваша помощь, сейчас бы я изрядно мучилась.
      — Вы сами гораздо больше помогли своему исцелению, — возразил Ноннус все с той же легкой улыбкой.
      — Я ничего бы не смогла сделать, если б испытывала сильную боль. Разве не так?
      Отшельник повернулся к Гаррику:
      — А как ты, мой мальчик? Давай-ка посмотрим твою ногу.
      Юноша подвигал ногой и поставил ее повыше, чтобы оба целителя могли убедиться: рана заживает чисто и функции конечности полностью восстановились. Отшельник поднес лампу поближе. Плоть вокруг следов укусов была розового цвета, но без нагноения и воспаления. Когда Ноннус потыкал пальцем в то место, где раньше была сквозная дырка, Гаррик почувствовал легкое жжение вместо ожидаемого огненного копья до самого паха.
      Он все же вздрогнул и, чтобы скрыть это, похвастался:
      — Сегодня я выполнял всю свою обычную работу. Если хотите, могу пронести вас на руках вокруг двора.
      — С какой стати мне хотеть подобных глупостей? — усмехнулся отшельник. — Тебе вовсе не требуется доказывать мне свою мужественность. Или кому-нибудь еще.
      — Боюсь, он состарится, пока поймет это, — улыбнулась Теноктрис. — Если вообще поймет.
      Ноннус хихикнул, чем безмерно удивил Гаррика: подобное он наблюдал впервые. Он похлопал юношу по колену и констатировал:
      — Ты выздоравливаешь. Но должен предупредить: если сейчас будешь себя перегружать, то в ближайшие десять — двадцать лет это скажется.
      Он посмотрел на Теноктрис и добавил:
      — Хотя он ведь все равно не поверит.
      — Простите? — не понял Гаррик. Он опустил ногу, ощущая легкое неудобство от того, что эти двое говорили о нем так, будто он был привидением. — Скажите, мы могли бы как-нибудь отблагодарить вас? Я ведь знаю: вы спасли мне жизнь…
      — Местные жители позволяют мне жить в здешнем лесу, — сказал Ноннус. — Больше мне ничего не нужно…
      На его лице снова мелькнула улыбка и растаяла, как радуга.
      — Во всяком случае, ничего материального. Вправить пару костей или прогнать лихорадку — это тот минимум, который я могу сделать для общины в благодарность.
      Он кивнул в сторону Теноктрис и добавил:
      — К тому же тебе надо сказать «спасибо» вот этой женщине — именно она вернула тебе способность ходить. Я, в общем-то, никогда не отрицал колдовства. А целительство — его лучшее применение.
      — Вы ведь с острова Пьюла, не правда ли? — спросила Теноктрис. — В мое время там охотились на тюленей.
      — В мое — тоже, — кивнул отшельник. — И, надеюсь, все еще продолжают. Это честная жизнь.
      — Молодой человек, который сопровождает прокуратора — колдун, — сказала Теноктрис без всякого перехода. Она взглянула на Гаррика, как бы приглашая его тоже принять участие в беседе, хотя было ясно, что прежде всего ее интересовала точка зрения Ноннуса.
      — Откуда вы можете это знать? — спросил тот, проявляя интерес ремесленника к смежной специальности. — Он что, творил здесь свою магию?
      — А откуда вы знаете, что тюлень вот-вот всплывет? — парировала Теноктрис. — Или откуда Гаррик знает, на какую сторону упадет дерево, которое он рубит? За Медером тянется шлейф силы, как хвост за кометой на звездном небе.
      Через двор шел моряк с парой слушателей из местных. Его громкий, сбивчивый рассказ далеко разносился в ночной тишине:
      — …а люди на этом острове не носили ничего, кроме ожерелий из костей. И они сделали меня королем… Точно говорю, так и было — и все за то, что я не дал разбиться зеркалу.
      Пауза, затем — звяканье бутылок. Баркианцы пробормотали что-то уважительное. Говорившие миновали ворота и скрылись вдали.
      Гаррик отступил внутрь конюшни. Горящей лампы достаточно, чтобы удержать людей от дурных поступков. Таких, которые постесняются совершать на глазах у общины, пока достаточно не напьются или не отчаются.
      Ноннус присел на корточки, прислонившись к каменному фундаменту опорных столбов. Сами столбы и балки, которые они поддерживали, были из древнего дуба, настолько почерневшего от времени, что структура дерева определялась только на ощупь.
      — Медер бор-Медерман считает меня приживалкой, чем-то вроде незамужней тетки, — произнесла Теноктрис. Ее улыбка напомнила юноше выражение лица отшельника, когда тот вспоминал свою прежнюю жизнь. — Если вообще замечает. Этот парень в действительности не видит сил, с которыми работает. И еще меньше видит, что я тоже их привлекаю. С точки зрения Медера, я вовсе не колдунья.
      — Госпожа… — обратился к ней Гаррик.
      Честно говоря, он не знал, как относиться к Теноктрис. С одной стороны, она была нищая бродяжка, похожая манерами и вкусами на местных пастухов, — вот ведь, решила спать в конюшне, раз постоялый двор забит платежеспособной публикой. Но с другой стороны, она была образованным человеком, даже по меркам Гаррика, не менее благородным и учтивым, чем те двое из Валлеса. И к тому же колдуньей. Все эти не сочетаемые черты ставили юношу в тупик, как река, текущая вспять.
      — Если вы добрались сюда так издалека, — запинаясь, произнес он, — то, наверное, вы очень могущественны. А все, что сделал этот мальчишка (Медер был лишь на несколько лет старше его, но здесь не уважают жидковатых щеголей), так это сумел не потонуть в шторм. Я знаю немало рыбаков, которые могут похвастаться тем же.
      Ноннус насмешливо ухмыльнулся.
      — Ты рассуждаешь как неграмотный пастух, — заявил он. — Такой шторм попросту разметал бы наши пьюльские рыболовные лодки, если б захватил их в море. Тот факт, что тебе кто-то не нравится, не должен ослеплять тебя. Необходимо осознавать, кто есть кто и что он умеет делать.
      Пораженный Гаррик хлопал глазами. До сих пор он обычно излагал свое мнение Шарине, Кашелу, другим односельчанам — людям, которые его вовсе не слушали или же не задумывалисьнад его словами. Впервые он столкнулся с собеседником, который пробил брешь в его аргументах, вместо того чтобы поддакивать или говорить ерунду.
      — Э… простите меня. — Все, что он мог сказать.
      — Мне лишь однажды довелось видеть мага подобной силы, — произнесла Теноктрис. Она задумчиво накрутила на палец прядь своих седых волос и отвела в сторону, чтобы искоса взглянуть на собеседников. — Тогдаон разбудил мощь, достаточную, чтобы потопить Йоль, подобно камешку в мельничном пруду. Я бы не удивилась, сумей Медер сделать то же самое. За ним остается такой след в магическом поле, что его могут увидеть и услышать в месте, которое лучше бы не тревожить.
      — Аристократы живут в ином мире, госпожа, — мягко возразил Ноннус. Он, как и Теноктрис, имел в виду не только нынешние, но и прошлые события. — Они не понимают простых людей, которым приходится ежедневно балансировать на краю. Лучше бы этим двум мирам никогда не сталкиваться.