— Эх, скоро здесь будет бронтотерий барона! — воскликнул Асцелей, одновременно ставя в известность о предстоящем событии Илну и Церикса и давая волю гневу. — Вы могли бы купить любой дом на этой улице за цену этого животного, к тому же, минуя налоги!
      Церикс развернулся, чтобы лучше увидеть огромное животное, которое медленно пересекало улицу. Дом Асцелея стоял на Параде, самой широкой улице Диверса, но даже Парад съеживался, чтобы обогнуть дворец барона Робиларда.
      Асцелей, наниматель и хозяин Илны в течение последних четырех дней, был одним из наиболее уважаемых людей в Диверсе. Он добавил резные перила к отрытому балкону, окружающему дому, выстроенный более ста лет назад. Эти перила сделали балкон не только красивее, но и безопаснее для людей, которые желали полюбоваться видами. Правда, Цериксу в его тележке было видно не многое…
      — Хочешь, я подниму тебя? — спросила Илна. Она не спускала глаз с процессии, так что калека мог сделать вид, что не расслышал ее, если бы это предложение задело его гордость.
      Бронтотерий напоминал лошадь больше, чем любое другое животное, но весил несколько тонн, а голова его напоминала гигантское седло. Широкий раздвоенный рог торчал из носа, словно рукоятка сабли, а лоб был изогнутым, переходящим в толстую шею. Несмотря на гигантский размер, череп казался слишком маленьким, а мозг явно мизерным для такого животного.
      — Нет, мне и так видно, — пробормотал Церикс, подтягиваясь на руках. Ему пришлось как следует напрячься, чтобы удержать свой вес, но он предпочитал потерпеть, а не обращаться к кому-либо за помощью.
      Илна криво усмехнулась. Она не привыкла общаться с калеками и не могла понять, почему он нуждается в наркотиках, но, по крайней мере, мысленно аплодировала волшебнику за желание справляться самому.
      Толпа приветствовала криками появление бронтотерия, хотя энтузиазма было все же не так много, как этого можно было бы ожидать. Появился отряд кавалерии в сверкающих доспехах — всего двадцать человек, но Третья Атара ведь была маленьким островом. Им даже приходилось ввозить зерно и лошадей, чтобы выжить. Потом появился оркестр с рожками, цимбалами и даже медным гонгом, который несли в рамке между двух человек, а били в него еще двое с каждой стороны. Следом выступали две сотни моряков, печатая шаг.
      Их появление удивило Илну, но Асцелей пояснил: моряки — с боевых галер барона. Они шагали мерно и четко — сразу видна военная выправка.
      А теперь вот показался и бронтотерий — зрелище удивительное, даже если бы его не сопровождали никакие процессии. Единственными людьми на улице, которые, казалось, искренне радуются зрелищу, были, однако, бедняки, с которых никаких налогов не удержишь. Асцелею, к примеру, приходилось несладко под бременем поборов в пользу шоу, устраиваемых Робилардом.
      — Он утверждает, будто ведет свой род от Старшего Роми! — с возмущением воскликнул Асцелей. — Это он-то! Да его дед был телохранителем моего, когда тот торговал с Сандракканом. Если Робилард — настоящий дворянин, тогда я — сама Госпожа! К тому же всякому известно, что Роми принял целибат!
      Церикс склонил голову и посмотрел на Илну.
      — Роми был магом, правившим Третьей Атарой после того, как утонул король Карус, — пояснил он. — В течение сотни лет своей жизни Роми способствовал сохранению мира на Третьей Атаре, в то время как остальные острова враждовали и раскалывались на части.
      — Вам известно о Старшем Роми, мастер Церикс? — спросил Асцелей, и впервые в его голосе прозвучало почтительное уважение к калеке. Он позволил Цериксу наблюдать за представлением со своего второго этажа, из спальных покоев — только лишь потому, что Илна настояла на этом, а Асцелей боялся потерять ее расположение.
      Торговец был желчным малым, хотя и серьезным и скрупулезно честным. Илна нанялась на работу в его доме спустя несколько минут после того, как она и двое магов прибыли в Диверс четыре дня назад. Торговец страдал от колик в желудке. Илна излечила его несколькими прикосновениями, сделав то, на что не были способны лекари в течение десятилетий.
      — Я бывал на Третьей Атаре в прошлые годы, — проговорил Церикс. — Но с Роми я знаком со времен обучения. Он был величайшим из магов всех времен.
      Бронтотерий степенно вышагивал к центру дороги, и от мощных ударов его копыт галька стиралась в пыль. По обе стороны от животного шли двое людей, державших его за разукрашенные поводья, прицепленные к ошейнику. Но было совершенно ясно, что толку от них немного. Вот всадники, ехавшие с копьями, нацеленными в ребра бронтотерию, были защитой куда более надежной.
      — Робилард, барон Робиман, — промолвил Асцелей. — Он заявил, что собирается возродить славу своего предка Старшего Роми. Как будто это может вернуть Роми и Золотой Век. Если бы так оно и было, я не возражал бы против грабительских налогов — пусть их даже повысят, но сейчас все деньги идут на игрушки, вроде этой, на золоченые доспехи и бронтотериев с Шенги!
      И он жестом указал на молодого красавчика с козлиной бородкой и острыми усиками, действительно в золоченых доспехах, сверкающих в лучах солнца. Илна подумала вначале, что Робилард будет находиться рядом с бронтотерием, но затем заметила, что их разделяет двойной строй солдат: барон предпочитал не рисковать своей жизнью.
      — До чего же смешная картина! — воскликнула Илна. Она всякого повидала в своей жизни, чтобы сильно удивиться, но все же не могла скрыть своего отвращения.
      — Роми изолировал Третью Атару от остальных Островов, — пояснил Церикс. Он устал висеть на руках и опустился назад в коляску. — Когда он был жив, то мог следить за этим, ни один корабль не попадал на остров без разрешения Роми. Если пытался, то мог плыть вечно: остров удалялся все время, пока корабль приближался. Но когда Роми, в конце концов, умер, Третья Атара перестала отличаться от любого другого места, и пираты проникли и сюда тоже.
      Илна заметила движение позади линии зрителей. Она наклонилась над поручнями, чтобы лучше видеть. Верхние этажи нависали над нижними, поэтому было трудно видеть пешеходов, приближавшихся к зданию.
      — Наконец-то Халфемос идет сюда! — воскликнула девушка. — Правда, он и не должен был. Ведь приглашение — это не приказ.
      Она поняла, что в ее голосе звучит горечь, и состроила гримасу.
      — Лучше прислушиваться к самой себе, — приглушенно пробормотала Илна.
      Халфемос и Церикс разместились на постоялом дворе под названием «Пес и кот», истратив на это последние гроши. Илна жила у своего нанимателя — это входило в контракт. Маги устраивали уличные представления, в то время как Илна вернулась к ткачеству, зарабатывая деньги, пока не разберется с ситуацией.
      Асцелей быстро оценил преимущества вытканных Илной шпалер. Он бы оплатил бы ее проживание на постоялом дворе, пожелай она того. Но девушка не видела в этом никакого смысла. Зато она надеялась, что оба волшебника примут ее приглашение посмотреть представление с верхнего этажа дома ее работодателя.
      Церикс подъехал к дому самостоятельно, неловко объяснив, что Халфемос получил другое приглашение, но вскоре прибудет сюда. Он не захотел объяснить, что это было за приглашение. Илна догадалась: дело касается женщины. Хотя у нее не было никаких романтических намерений насчет Халфемоса (мальчишки!), ее все же раздражало то, что она ощутила нечто вроде ревности.
      — Еще один твой гость, госпожа? — спросил Асцелей.
      Колесница миновала дом Асцелея и приближалась к следующему. Скоро процессия скроется из виду. Барон Робилард двигался вперед.
      Илна скривила рот. Лучше бы этот самый барон вместо себя нарядил в золото статую, а сам занялся бы чем-нибудь полезным. К примеру, вынес бы ночные горшки в своем дворце!
      За колесницей Робиларда следовало около дюжины важных лиц в паланкинах, которые несли специальные слуги обоего пола. Некоторые из дворян имели смущенный вид — они явно боялись выглядеть не столь роскошно, как их соперники в соседних паланкинах.
      Проживая в Барка Хамлет, Илна редко общалась с представителями знати. Если и думала о них когда-либо, так только в таком аспекте: эти люди верят, что их предки совершили нечто выдающееся. И с тех пор, как девушка очутилась в большом мире, лучше думать о дворянах она не стала.
      Третья Атара, последний из маленьких островов, окружающих собственно Атару, экспортировала вина и цветной мрамор во все уголки Островов. Илна заметила, что расцветки одежды здешних придворных, может быть, благодаря изолированной жизни на острове, напоминают различные оттенки моря: синие, голубые, зеленоватые, бирюзовые и даже сиреневые и фиолетовые, как баклажаны.
      Среди тканей преобладали шелка, прибывающие из Сериза и Канбезы. Клиентами Асцелея были преимущественно люди его класса: богатые купцы, занимающиеся торговлей шерстью и стрижкой овец. Небольшие панели, которые Илна ткала из чистой шерсти, уже заинтересовали людей из дворца — к вящему удовольствию торговца.
      Мажордом ступил на балкон и зашептал что-то на ухо Асцелею. Торговец раздраженно махнул рукой:
      — Разумеется, пусть поднимается. Неважно, что он пришел сам по себе!
      Он извиняющимся взглядом посмотрел на Илну. Она кратко кивнула: понимаю, мол. У Асцелея была дюжина слуг, если не считать подручных в его магазине, внизу. Он нуждался в них, ибо положение в обществе обязывало иметь прислугу, так он объяснил Илне. Она же полагала: если бы ее наниматель разогнал большую часть своих слуг, ему жилось бы куда комфортнее.
      Самый хвост процессии еще был виден: барабанщики и пешие дворцовые слуги. Илна усмехнулась. Хорошо еще, прислуга не разодета так пышно. Она представила себе целую толпу служанок и конюхов в сверкающих драгоценностями нарядах. Нелегко было бы такое вынести налогоплательщикам.
      — Мастер Халфемос, не сообщивший, кто его почтенный родитель! — провозгласил мажордом, и на лице его застыла презрительная гримаса. Да и одежда на молодом волшебнике явно не соответствовала ситуации.
      Илна была не в настроении. В приступе холодной ярости она схватила мажордома за воротник и, закрыв глаза, пробежала пальцами по ткани.
      Потом снова открыла глаза и отпустила воротник. Мажордом трясся от страха. Асцелей смотрел с любопытством, Халфемос же отошел в сторонку, держась за рукав.
      — Тебе известно, кто был твоимотцом? — спросила Илна резким тоном, не сводя глаз со слуги. — Вот я это точно знаю.
      — Я Отем ор-Алмагар! — произнес мажордом. — Моим отцом был личный егерь барона Орде!
      Он ощупал воротник, проверяя, не порвала ли его Илна. Как будто ткань в чем-то виновата!
      — Твоего отца звали Гарзаура, и он был конюхом в дворцовых конюшнях, — бросила Илна, достаточно громко, что ее могли услышать стоящие вокруг слуги. — Хотите узнать еще что-нибудь о своих почтенных предках, мастер Отем?
      — Но это не… — начал мажордом. И не закончил своей мысли. Так и остался с открытым ртом, быстро повернулся и исчез, невзирая на былую степенность и важность.
      Халфемос благодарно усмехнулся, хотя и чувствовал некоторую неловкость оттого, что за него заступилась женщина.
      — Спасибо, госпожа, — произнес он. И кивнул в направлении, куда удалился посрамленный мажордом. — Он теперь не уснет, пока не выяснит, служил ли сорок лет назад при дворе конюх по имени Гарзаура, верно?
      Асцелей переводил взгляд с Халфемоса на Илну. Наконец, Церикс подал голос:
      — Но в то время при дворе действительно служил Гарзаура. Разве не так, госпожа?
      — Так, — согласилась Илна с улыбкой, которой можно было бы стекло разрезать. — Как ни странно, был, мастер Церикс.
      — Она не шутит, сынок, — поговорил калека. — Она говорит правду. И, в каких бы богов ты ни верил, лучше не сердить ее.
      — Я прошу прощения, мастер Асцелей, — сказала Илна, чувствуя ком в желудке, как это всегда с ней случалось, когда она использовала свои способности не для того, чтобы, сделать мир лучше и справедливей. — Я — гость в вашем доме. И не мое дело призывать ваших слуг к порядку, мне не стоило так поступать.
      — Отем частенько оскорблял моих гостей — друзей и клиентов, — если чувствовал, что их происхождение недостаточно высоко. И я не знал, как урезонить его, не прибегая к увольнению, ибо во всем остальном он очень хороший слуга. Теперь я еще больше перед тобой в долгу, госпожа.
      И он склонил голову перед Илной — это более всего напоминало поклон.
      Илна состроила гримаску. Ей неприятна была ситуация, когда выходило так, что она сделала доброе дело, в то время как намерения у нее были самые низкие. Она не надеялась на возможность отыскать справедливое решение, но получать за это благодарность?.
      Халфемос, все еще держащийся за собственный рукав, подошел к ней поближе.
      — Я хочу кое-что показать тебе, — шепнул он ей.
      Илна едва не отвесила ему пощечину. Но вместо этого, совершенно ледяным тоном, она сообщила:
      — Мой хозяин, мастер Асцелей, пригласил тебя сюда только ради меня. Если у тебя есть от него тайны, будь добр, отправляйся прочь вместе со своими тайнами. Я присоединюсь к тебе, когда сумею загладить впечатление от твоей бестактности — а это произойдет нескоро, смею тебя заверить.
      Халфемос открыл было рот, чтобы выразить протест, но ничего не сказал. Выглядел он потрясенным.
      — Я оставлю вас троих здесь, — промолвил Асцелей. — Позабочусь, чтобы вам не мешали.
      Он улыбнулся. Он обладал здоровым чувством юмора — совсем как Илна.
      — Не думаю, впрочем, что мастер Отем захочет к вам войти.
      Илна начала было возражать, потом пожала плечами. Балкончик представлял собой весьма удобное место для тайных бесед. Зрители уже рассеивались, а обычное уличное движение создавало достаточно шума, чтобы никто не мог услышать сказанного. Конечно, слуга может приложить ухо к замочной скважине…
      — Но, пожалуйста, объясните вашей челяди… — начал Церикс. Он объехал вокруг балкона, чтобы лучше видеть остальных. — …что госпожа Илна никогда не станет использовать свою силу, чтобы ослепить или оглушить того, кто пытается шпионить.
      — Что? — не понял вначале Асцелей. Потом заулыбался. — Хорошо, я передам им.
      Торговец закрыл за собой балконную дверь. Когда Илна справилась со вспышкой гнева из-за того, что другие говорят за нее, она тоже улыбнулась. Умный трюк, и совершенно безопасный.
      Халфемос присел на корточки и оторвал лоскут мягкой красной кожи от рукава.
      — Посмотрите-ка сюда! — проговорил он и открыл мешочек. — Когда я продам это, у нас будут билеты на корабль до Вэллиса и еще целое состояние!
      Он положил на ладонь жемчужину размером с голубиное яйцо. Она была оправлена в золото, как кулон, но цепочка отсутствовала.
      — Видели когда-либо что-нибудь похожее? — спросил Халфемос.
      — Бывало, — проговорила Илна, рассматривая, как играют солнечные блики ни украшении. — И видывала я вещи, куда более опасные для обладания, если ты — чужеземец, Халфемос. Бывало и такое.
      — Где ты взял ее, Алос? — тихо произнес Церикс. Он провел рукой по бедру выше культи. И выглядел калека столь же озабоченным, насколько Илна — разъяренной.
      — Этого я сказать не могу, — ответил Халфемос, сердясь, что спутники не разделяют его восторга. — Но она не краденая, вот и все дела.
      — Нет, не все дела, лучше выбрось ее в море, — бросила Илна.
      Халфемос дрожащими руками уложил драгоценность обратно в мешочек. Он даже побелел от гнева.
      — Ну что ж, госпожа Илна, могу тебе сказать вот что: ты просто ревнуешь. Настало время понять, что есть люди, способные делать некоторые вещи даже лучше, чем ты! Я куплю нам всем билеты на корабль до Вэллиса. Ты можешь выбирать, что для тебя важнее: отправиться на поиски брата или сидеть здесь и дуться, потому что не ты, а именно я заработал эти деньги. Своим искусством, между прочим!
      Он рывком распахнул дверь. Мешочек у него на ладони оставался открытым.
      — Церикс, пойдем со мной, — выпалил он. — Госпожа найдет о чем поговорить со своими богатыми друзьями.
      Церикс развернул коляску, бросив на Илну встревоженный взгляд. Девушка коротко кивнула ему. Халфемос кинулся прочь.
      Илна надеялась, что парень позволит слугам Асцелея помочь Цериксу спуститься по ступеням, вместо того, чтобы делать это самому. Сейчас куда более опасно не то, что калека может упасть на ступенях, а то, что Халфемос намерен сделать с жемчужиной. Драгоценности, подобные этой, просто вопиют об имени своего владельца.
      Может, Церикс уговорит мальчишку. Другой возможности остановить его Илна не видела.
      Но вряд ли получится, учитывая как настроен Халфемос.
 
      — Просыпайся, Кэшел ор-Кенсет, — проговорил надтреснутый голос. — Тело твое уже обновилось, дух воспрял. Просыпайся же и помоги мне, как я помогла тебе.
      Кэшел плавал в облаке пурпурного дыма. Он ни о чем не заботился, дым обволакивал его, словно морская вода, но при этом он свободно мог дышать.
      — Просыпайся же, Кэшел, — снова проговорил голос. — Я, Силья, приказываю тебе пробудиться от грез, в которые погрузила тебя, дабы спасти твое тело.
      — Кто ты? — спросил Кэшел. Он чувствовал, как движутся губы, доказывая, что он говорит вслух. Он открыл глаза, хотя это показалось ему диковинным ощущением.
      Он лежал навзничь на ложе. Ощупывал поверхность кончиками пальцев, понимая, что это не дерево, а полированный камень. Значит, он лежит на камне, обнаженный, вокруг горят светильники, их цветной дым окутывает его сиянием.
      И лежит он в позе, уместной для трупа, приготовленного к погребению.
      — Эй! — воскликнул Кэшел. Он встал, дико озираясь вокруг. В помещении не было никого, за исключением Сильи, женщины, в ушах которой, по далопанской моде, висели серьги из костей. Она также оказалась нагой, правда, все ее тело покрывали татуировки.
      — Кэшел ор-Кенсет, — проговорила она, размахивая перед ним трещоткой, сделанной из собачьего черепа, правда, рукоятка, как показалось Кэшелу, была из человеческой бедренной кости. — Я вернула тебя из портала смерти. А теперь ты поможешь мне и…
      Трещотка лезла прямо в лицо Кэшелу. Он немедленно отпихнул ее кулаком, едва не раскрошив на части.
      — Мы с тобой станем самыми могущественными владыками Чудовища в этом мире!
      — Где моя одежда? — спросил Кэшел. — И где мои друзья, Захаг и Ария?
      Он огляделся, не находя своей туники или чего-нибудь, чем можно было бы прикрыться. Курильницы мерцали. На полу был начертан многоугольник с какими-то надписями на его сторонах.
      Волшебница выглядела озадаченной. Кэшел думал, что Силья ожидала от него совсем иного ответа, а не вспышку отвращения и желания покинуть ее. Он не боялся ее, но и благодарить тоже было не за что.
      — Ведь это ты отправила меня и Захага в другой Пандах, это правда. Держись подальше от меня с этой игрушкой, что у тебя в руках, иначе я заставлю тебя слопать ее, клянусь Пастырем!
      — Это была ошибка, — сказала она. — Слушай, твоя одежда в соседних покоях.
      Силья прошла через дверь. Кэшел двинулся следом. Он захлопнул дверь за собой и как следует откашлялся: дым проник глубоко в его легкие.
      В соседней комнате стены были расписаны затейливым узором, который явно понравился бы Илне.
      Посреди комнаты висел гамак. Вдоль стен выстроились корзины, на полке лежало множество приспособлений. Их можно было с равным успехом применять для приготовления пищи, для пыток или же для занятий магией.
      Пространство освещала бронзовая масляная лампа.
      — Я подумала, что твоя женщина, Шарина, важна для тебя, — проговорила Силья, поднимая крышку со странной корзины. — Мой брат считает, что девушка — наследница старинной династии, и именно она приведет его к трону Малкара.
      Она помолчала, потом достала из корзины тунику и протянула ее Кэшелу. На тунике был вышит простой узор, но она показалась ему очень красивой.
      Он взял одежду. Кэшел знал, что ничего не должен этой женщине, но всегда ощущал благодарность, если ему помогали. Конечно, именно вмешательство Сильи вызвало все эти беды…
      Кэшел надел тунику. И лишь ощутив на своих плечах ткань, он вздрогнул, осознав слова далопанской волшебницы.
      Кэшел уставился на женщину. Он спросил ее очень тихим голосом:
      — Что вы сделали с Шариной?
      Он шагнул вперед. Мир показался ему серым, если не считать озадаченной колдуньи и стены из раскрашенного кирпича вокруг нее.
      Силья обвела глазами свои приспособления, потом посмотрела на Кэшела.
      — Девушка в безопасности, ей не причинили вреда! — ответила она. — И вообще, она не была мне нужна, так что я отпустила ее вместе с парнишкой-магом, которого переместила сюда, на Пандах.
      Кэшел глубоко вздохнул.
      — Но ты сказала… — Он попытался точно вспомнить, что сказала Силья. Но все смешалось у него в голове.
      — Мой брат думал, что она — важная персона, — пояснила Силья, сама испуская вздох облегчения. — Он захватил ее. Но он ошибался, поэтому я ее отпустила.
      Она не лгала. Кэшел привык к тому, что люди пытаются солгать ему. Это не настолько легко, как думают некоторые, недостаточно знакомые с ним, но иногда им это удается.
      Но не тогда, когда Кэшел в гневе. В эти моменты он непосредственно читает в сердцах.
      Силья начала снимать драпировку с гамака, затем уронила ее, обернувшись к молодому человеку.
      — Мой брат Силийон украл этот Камень Связи у меня, — сообщила она. — С его помощью он общается с Чудовищем. Мы с тобой заберем у него этот камень обратно и будем единственными властителями Чудовища!
      Кэшел не смог бы с точностью определить возраст колдуньи. На первый взгляд, она была немолода, не моложе пятидесяти, по крайней мере, но голос ее как будто принадлежал очень молодой женщине. Татуировки делали ее старше. Кроме того, путешественники подтверждали: народ Далопо выглядит весьма старым уже годам к тридцати.
      — Куда отправилась Шарина? — спросил Кэшел. — И где Ария и Захаг?
      — Ты что, не слышал меня? — вскричала Силья. — Я предлагаю тебе половину власти над миром, а ты спрашиваешь меня о девчонках и животных! Ты сможешь обладать любой женщиной на свете, если примкнешь ко мне!
      Кэшел снова двинулся к ней, сам не осознавая, что делает. Не стоило ей говорить о Шарине подобным образом.
      — Девушка Ария в полном порядке! — поспешно уверила его Силья. — Она сейчас с королем и стала любимицей при дворе. Обезьяна тоже в порядке.
      Кэшел заставил себя расслабиться.
      — А Шарина?
      — Она покинула Вэллис с другими волшебниками, — заявила Силья. — С мальчишкой и калекой. Мой брат схватил ее, но он ошибся насчет ее силы. Она просто девчонка.
      — Да, — подтвердил Кэшел, поворачиваясь к двери, чтобы выйти. — Просто девчонка.
      — Постой, Кэшел ор-Кенсет! — колдунья воздела обе руки, вставая на пути Кэшела. — Ты можешь практически все, такова твоя сила. Вместе мы станем непобедимыми! Заберем Шарину и, глядишь, сможем управлять Чудовищем, а не миром под его руководством!
      — Я намерен отыскать своих друзей! — парировал Кэшел. От гнева он едва мог говорить. — Не стой у меня на пути!
      Он откинул задвижку и толкнул дверь. Она не подавалась. Тогда он ударил сильнее, круша стену. Тут он догадался: дверь открывалась внутрь, только и всего.
      — И не пытайся вставать у меня на пути! — снова повторил Кэшел. Группа визжащих ребятишек вылетела из подвала перед самым его носом. Кэшел напугал их, с таким грохотом распахнув дверь. Они просто играли рядом.
      Кэшел усмехнулся. Вот бы и Силью так же напугать, подумал он. Жаль, что нет у него в руках его посоха из орешника, правда, тот, еловый, из другого Пандаха, тоже достойная замена.
      Он поднимался из подвала. Ступени покрывала грязь, сухие листья и всякое дерьмо.
      Кэшел замер на ступенях, прикрывая глаза рукой. Был уже почти полдень, правда, он не знал, какой день. Он находился позади дворца, и множество собравшихся — детей и взрослых — смотрели на него.
      Хоть Кэшел и улыбнулся, показывая свое дружелюбие, дети сгрудились вокруг родителей, в страхе поглядывая на него. Он не знал, что за истории про него рассказывают. Может, считают его другом той далопанской ведьмы. Лучше уже быть другом степному волку.
      Захаг бросился к нему с крыши одной из беседок. И это едва не стоило ему жизни. Кэшел, все еще жутко сердитый, выбросил руки примату навстречу с окриком:
      — Эй!
      — Эй! — в страхе повторил Захаг. Вместо того чтобы спрыгнуть на землю рядом с Кэшелом, он опасливо приземлился поодаль.
      Дети и взрослые бросились прочь. Кэшел в смущении почесал в затылке.
      — Я не хотел… — начал он. До него дошло, что он не злился по-настоящему с семилетнего возраста. И посмотрите же на него сейчас! Он волнуется о судьбе Шарины, но разве Шарине нужен такой тупоголовый громила, грозящий разнести все вокруг на кусочки?
      — Все время, что ты спал, мне приходилось прятаться, — обиженно пробурчал Захаг. Он медленно приблизился к Кэшелу, готовый в любой момент удрать. — А теперь и ты на меня набрасываешься. Нет в мире справедливости!
      Кэшел молчал пару минут. Когда же примат начал обвинять его, он отрезал:
      — Я не меньше твоего был поражен, Захаг. Если бы ты уронил меня на землю, мне бы тоже несладко пришлось.
      — О, нет, старший, нет, такое больше не повторится! — торопливо забормотал Захаг. — Нет, нет, нет!
      Кэшел кивнул.
      — Где Ария? — спросил он. — С ней все в порядке?
      — О, тебе лучше проведать их! — радостно заговорил примат. — Пойдем же, хозяин! Король во дворе. Он вовсю сожалеет о случившемся.
      И приятель сграбастал Кэшела за руку и потянул с дружеским энтузиазмом. Настроение его менялось с поразительной быстротой — словно погода. Так же было и с овцами, когда Кэшел пас их.
      Юноша перелез через ограду. Захаг прополз внизу, словно гусеница. Детишки и дворцовые слуги нервно перешептывались при виде их. Они отвернулись, когда Кэшел попытался встретиться с ними глазами.
      Кэшел остановился.
      — Я спросил, в порядке ли Ария. И кто сожалеет?
      Примат уже был на полпути во двор. Он обернулся и сморщился.
      — Фолкуин, конечно же!
      Примат понимал: с Кэшелом лучше не шутить. Он поспешно объяснил:
      — Король Фолкуин, который велел своим стражам убить меня за то, что я сделал с тобой, когда явился причиной выходки далопанской дикарки. А она — его новая волшебница, ты разве не знал? Фолкуин пытался забрать твою женщину!
      — Забрать мою женщину? — не понял Кэшел. — О, ты имеешь в виду принцессу? Пойдем же, повидаемся с ней.
      И он станцевал пару па из джиги, которую умел танцевать, еще когда жил в деревне. Танцором он был весьма и весьма неплохим.
      Захаг, сгорбившись, следовал за ним на четырех лапах, то и дело оглядываясь на Кэшела. Слуга с подносом, полным посуды, проходил неподалеку. Он заметил их и бочком попятился на задний двор.
      Захаг отошел в сторонку и пропустил Кэшела во двор впереди себя. Все вокруг уже пришло в движение. Фолкуин вскочил со своего табурета без спинки. За его спиной стоял слуга. На земле валялась груда осколков от разбитых стаканов: это доказывало, что слуга поспешил сообщить своему господину о появлении Кэшела!
      Шестеро стражников выступили вперед, между Кэшелом и Фолкуином. Один из них даже приготовился натянуть тетиву лука, но офицер рявкнул на него:
      — Стой смирно, отставить стрельбу!
      Арию усадили возле Фолкуина. Она поднялась с места с поистине королевской грацией. На ней была туника фиолетового шелка, собранная под грудью и еще раз — на талии. Волны материи струились по земле.
      К вящему изумлению Кэшела, принцесса держала в руках его еловый посох — словно древко флага. Весил он очень много — даже если стоял на земле. Она повернулась к Фолкуину и произнесла значительным тоном:
      — Ваше Величество, я вижу, что мастер Кэшел, мой защитник и освободитель, пришел в сознание. Могу ли я удостоиться чести формально представить его вам?
      — Все в порядке, Ария, — успокоил ее Кэшел. — Король и я уже встречались прежде. Еще до того как я встретил тебя.
      Зеваки и просители окружили их и наблюдали — совсем как в то утро, когда у них случилась та знаменитая стычка с Захагом, — казалось, много веков назад. Кэшел оглянулся и кинул взгляд через плечо, желая убедиться, что колдунья не последовала за ними. Но ее не было видно. Лишь Захаг почтительно следовал по пятам за своим господином, обнажив клыки в свирепой ухмылке и сплевывая.
      — Да, верно, — подтвердил его слова Фолкуин. Он склонил голову на сторону, пытаясь увидеть за спиной Кэшела фигуру колдуньи. — Э, мастер Кэшел спас меня от нападения этого злополучного животного, приняв удар на себя. Хочется верить, что с вами все в порядке, мастер Кэшел.
      — Так и есть, и я рад возвращению, — отвечал Кэшел. — С Захагом тоже все в порядке.
      Он повернул голову и проворчал:
      — Захаг. Прекрати! Следи за своими манерами!
      Стражи следили за Кэшелом, командир их не сводил с юноши глаз, то и дело посматривая на своего короля.
      Ария подала Кэшелу посох.
      — Значит, у тебя все хорошо, Кэшел? — спросила она тихо. Похоже, девушка на самом деле была рада видеть его, но в ее осторожных словах звучало нечто большее, чем простая любезность. На ней были сандалии из посеребренной кожи, завязывавшиеся высоко на лодыжках.
      — В полном порядке, — заверил ее Кэшел, ибо это было правдой. А кроме того, должен же он был что-нибудь сказать. Он улыбнулся, глядя на посох. Вот здорово было бы повращать его снова — заодно и проверить, не слишком ли ослабели руки за время долгого сна. Но он был уверен: лучше не стоит этого начинать, только панику посеет в народе.