Мао Цзэдун. 1937-й стандартный год

Корабль вышел из гиперпространства, и на экранах возникли иные созвездия. Включились обычные двигатели. Рубка управления эсминца была маленькой и тесной, но старший офицер усадил Майло в свободное кресло и рассказывал о каждом этапе прыжка. У Майло не хватило мужества признаться, что ей это совсем не интересно.

Она слушала приказы и восхищалась тем, что военные умудряются даже самые обычные действия превратить в ритуал. А еще Майло обдумывала, как будет решать очередную задачу.

Во время пребывания на «Дружбе» ей удалось добиться некоторого прогресса, особенно в вопросах заключения новых союзов, но предстояло еще много сделать. Вот почему она попыталась уговорить дядю разрешить ей остаться и помочь.

Однако он отказал, обратив внимание Майло на то, что в случае успеха возникнет необходимость создания временного правительства.

И тут вставала другая важная проблема, которая беспокоила Чен-Чу: могла возникнуть ситуация, когда одна часть мятежников одолеет другую, и в результате возникнет диктатура. Первые пятьдесят лет Чен-Чу прожил в империи и не имел никакого желания повторять этот опыт.

Чтобы исключить возможность такого исхода и обеспечить формирование демократического правительства, требовалось принять срочные меры — до того, как они заключат сделки и зальют политический бетон.

Сумеет ли Майло справиться с такой сложной задачей? Ее дядя считал, что ей это по силам, учитывая опыт Майло на посту председателя совета директоров «Предприятий Чен-Чу», ее корпоративные связи и статус бывшей заключенной, который не мог не вызвать сочувствия у лидеров сопротивления. Не говоря уже об отношениях с генералом Каттаби и полковником Були.

Кто-то коснулся руки Майло:

— Мисс Чен-Чу?

Она повернулась и увидела, что к ней обращается старший офицер.

— Извините, капитан. Я задумалась.

Офицер считал ее такой ошеломляюще красивой, что мог простить ей все. Он улыбнулся:

— Никаких проблем, мадам. Взгляните на экран. Видите звезду? Ту, что внутри зеленой дельты? Это Земля. Вы рады снова ее увидеть?

Майло посмотрела, поразилась тому, какой маленькой кажется планета, и решила, что она и в самом деле счастлива.

Солнце стояло высоко в чистом небе, и в Императорском Колизее собралось полным-полно людей. Задуманный недавно умершим императором и построенный в качестве памятника его имперскому эго, он выжил потому, что люди нашли для него применение. Огромные размеры и убирающаяся крыша сделали Колизей превосходным местом для проведения спортивных соревнований, концертов и политических собраний. Но такого еще не было никогда.

По меньшей мере сто тысяч людей заполнили трибуны, в отличие от обычной толпы все молчали. Повисла такая тишина, что был слышен шелест флагов на ветру.

Полковник Харко стоял перед входом в ложу губернатора большим, похожим на балкон сооружением, выдававшимся над сиденьями внизу. Превосходное место, чтобы наблюдать за происходящим, находясь у всех на виду. Здесь можно было выпить и закусить, но полковнику ничего не хотелось. Что происходит? Зачем его вызвали?

Арена была такой огромной, что люди на противоположной ее стороне казались разноцветным конфетти. Впрочем, никакие это не клочки бумаги, каждый — настоящий, живой человек. Их имена назвал компьютер, им приказали явиться — и они побоялись ослушаться.

Вот какое правительство возглавлял Мэтью Пардо. А ведь Харко невольно способствовал его приходу к власти. Не ради себя — его возмущала судьба военных, которых Конфедерация использовала, а потом вышвыривала на улицу просить милостыню. Некоторые из них, в том числе старший сержант Дженкинс и старшина Лопа, пришли сюда вместе с Харко. Они стояли по команде «вольно», а под куртками прятали пистолеты. Оба внимательно наблюдали за происходящим.

Никто не знал, зачем здесь собрали столько народа, — никто, кроме Пардо. А он, как всегда, опаздывал. Возможно, намеревался выступить с длинной бессвязной речью, из тех, что снискали ему скандальную славу, а возможно — и этого Харко боялся больше всего, — экс-легионер что-то задумал. Какое-то очередное безумство.

Харко понял, что страстно мечтает о том, чтобы вернулась Патриция Пардо. Не потому, что она ему нравилась... Просто она не потеряла разум.

И тут, словно в ответ на его безмолвную молитву, появился ее сын. Впрочем, сначала пришла охрана. Все они были в черных бронекостюмах ополчения и производили впечатление людей, которые знают, что делают.

Затем, когда охрана заняла свои места, вышел Пардо — в угольно-черной форме генерала ополчения. Звание он присвоил себе сам. Поскольку Харко был полковником, ему пришлось отдать Пардо честь.

Как и всегда, Пардо сопровождала обычная свита льстецов, лизоблюдов и подхалимов. Среди них Харко заметил и Леши Квана.

Харко, с трудом сдерживая гнев, встал по стойке «смирно», отдал честь и увидел улыбку на знакомом лице.

— Леон! Рад, что ты пришел... впрочем, выбора у тебя все равно не было.

Свита засмеялась, захихикала и загоготала — любимое развлечение.

Пардо не обратил на них внимания.

— Я просил вас прийти потому, что есть люди, которые вами восхищаются и черпают спокойствие в вашей суровой военной выправке. Около шестидесяти процентов избирателей. Они заметят ваше присутствие и испытают облегчение.

Раздалось гудение — три овальные автоматические камеры поднялись над перилами балкона. Дурные предчувствия Харко усилились. Ловушка. Вот только какого рода? И ради чего?

Пардо саркастически улыбнулся:

— В чем дело, Леон, что-то не так? Вы выглядите встревоженным. Как глупо. Вы ведь один из нас... а не один из них.

Последнее слово он произнес с презрением — словно притихшая толпа не заслуживала уважения.

Именно в этот момент Харко понял: что бы ни произошло, часть ответственности за случившееся ляжет на его плечи. Потому что он способствовал исполнению замысла Пардо, а потом потерял контроль над происходящим. Как выпущенная ракета, которую уже никто не в силах вернуть назад.

Один из лизоблюдов протянул Пардо беспроводной микрофон, и что-то прошептал ему на ухо, после чего отступил в сторону. Свита понимала, что под направленными на них видеокамерами следует соблюдать особую почтительность. События начали разворачиваться по тщательно разработанному сценарию. Пардо выступил вперед, чтобы его могли видеть все, и несколько мгновений наслаждался видом притихшей огромной толпы. Его лицо возникло на громадном экране. Послышались неуверенные аплодисменты.

Почти наверняка летающие камеры также вели репортаж с места событий — всякое увеличение аудитории приветствовалось. Когда Пардо поднес микрофон к губам, дюжины солдат в черной форме появились возле выходов со стадиона. Толпа заволновалась.

— Приветствую вас. Благодарю за то, что нашли время, чтобы прийти на нашу встречу. Большинство из собравшихся — законопослушные граждане, и мы благодарим вас за поддержку, которую вы оказываете правительству. Другие же — вы сами знаете, о ком идет речь, — принадлежат к так называемому сопротивлению. Они будут наказаны.

Послышался рокот. Харко узнал характерный звук и поднял глаза к небу. Корабль, слишком крупный, чтобы приземлиться в Колизее, появился на западе. Его тень упала на толпу. Двенадцать созданных человеком циклонов поддерживали судно в воздухе. Циклоны мгновенно уничтожили секцию стены Колизея длиной четыреста футов — один из секторов специально оставили пустым, — и в следующее мгновение обломки кресел взвились в воздух, подхваченные вихрем.

Люди кричали, хватались друг за друга, многие бросились к выходу. Охрана открыла огонь, и им пришлось вернуться на свои места. Раненые взывали о помощи, мертвые так и остались лежать в проходах.

Корабль продолжал парить над стадионом, вызывая ужас.

Несмотря на то, что сопротивление контролировало верхние слои атмосферы, они позволяли правительственным судам летать на высоте, не превышающей тридцать пять тысяч футов. Во всяком случае, до сих пор — теперь все могло измениться. Этот космический корабль был самым большим из тех, что удавалось посадить на поверхность планеты.

Сопротивление не трогало корабль только потому, что его база находилась совсем рядом с Лос-Анджелесом, и атака на него привела бы к человеческим жертвам. Харко сам предложил перебросить его сюда — и теперь жалел о своей предусмотрительности.

— Итак, — мрачно продолжал Пардо, — пришло время показать вам, как мы поступаем с предателями.

Очевидно, эти слова служили сигналом. Шесть ослепительно синих лучей ударили в толпу. Раздались крики, когда лазеры прошлись по вполне определенным местам.

— Да, — с напускным сочувствием проговорил Пардо. — Жутко, не так ли? Сейчас смерть может коснуться каждого из вас... Но только в том случае, если вы виновны — как, например, гражданин Деки Байева.

Три лазерных луча сошлись на одном человеке. Он встал, попытался бежать и исчез в ослепительной вспышке. Пепел несколько мгновений сохранял форму тела, а потом его развеял порыв ветра. Пять человек, сидевших рядом с Байевой, погибли в тот же миг. Деревянная спинка сиденья загорелась.

— Вот что ждет предателей, — не унимался Пардо. — Если вы сомневаетесь, что Байева виновен перед правительством, взгляните на экраны.

У пленников Колизея не было выбора — они смотрели, как только что погибший Байева появляется на экранах, открывает крышку люка, перерезает какие-то провода и исчезает из поля зрения камеры.

Затем прозвучало имя нового преступника... Пытка продолжалась. Харко с отвращением наблюдал за тем, как лучи лазеров мечутся по охваченной паникой толпе — вот они остановились на очередной жертве, поглотили ее и двинулись дальше.

Никто и не думал приносить извинения тем, кто погибал вместе с приговоренными. Никто не обратил ни малейшего внимания на длинную полосу почерневших тел, прорезавшую трибуну стадиона, когда мощный порыв ветра ударил в парящий корабль, и энергетический луч прошел по ряду номер 123. Послание было предельно ясным: следите за близкими, тщательно выбирайте друзей, в противном случае вы разделите их страшную судьбу.

Наконец, когда все десять бойцов сопротивления были найдены и казнены, корабль улетел. Солнечный свет залил арену.

— Помните о том, что вы сегодня видели, расскажите другим и подчиняйтесь закону. И тогда вы проживете дольше.

Охрана освободила выходы, люди устремились прочь с наводящего на всех ужас стадиона. Губернатор повернулся спиной к толпе.

— Ну, — спросил Пардо, пристально глядя на Харко, — что вы об этом думаете?

Полковник попытался придумать вежливый ответ, но понял, что ничего такого ему на ум не приходит, и сказал правду:

— Я думаю, что вы безумны.

Телохранитель Пардо потянулась за оружием, но рухнула, не успев даже его коснуться, — ее застрелил старший сержант Дженкинс.

Наиболее отважная часть свиты бросилась вперед, однако застыла на месте, когда старшина Лопа навел на них автомат.

— Если есть еще желающие... давайте, я жду. — Голос старшины звучал совсем тихо, но его услышали все.

Никто предложения не принял. В особенности Леши Кван, который незаметно выскользнул за дверь. Пардо, единственный из всех, осмелился пошевелиться. Грустно покачав головой, он заявил:

— Я разочарован, Леон... очень разочарован. Я восхищался вами, мечтал быть таким, как вы, верил в вашу силу. Мне казалось, что вам известно: политическую власть, настоящую политическую власть, можно удержать только при помощи оружия.

— Сражения ведутся ради достижения справедливости, — глухо ответил Харко, — а не ради власти.

Пардо рассмеялся:

— Говорите за себя, Леон. Теперь, если вы и ваши люди отойдете в сторону, я смогу отправиться на ужин, где меня уже ждут.

Лопа, который мог прикончить губернатора, слегка надавил на спусковой крючок и вопросительно поднял бровь. Харко покачал головой.

Пардо вместе со своей свитой покинул ложу. Труп телохранительницы так и остался лежать на полу.

Над шоссе, залитом безжалостными палящими лучами солнца, повисло трепещущее марево, даже линия горизонта казалась зубчатой. Выстроенные в шеренги войска стояли по стойке «смирно».

Благодаря постоянному притоку добровольцев и подкреплению в виде более чем девятисот «разбуженных» киборгов, Тринадцатый джибутийский полк представлял собой серьезную силу. Идея проведения переклички принадлежала Каттаби — не только чтобы приветствовать вновь мобилизованных киборгов, но и показать деморализованному Тринадцатому, какими сильными они теперь стали.

Под ногами новых киборгов дрожала земля. Трое умерли во время полета Джибути, шестеро — в процессе пересадки в новые тела и восемьдесят девять оказались негодными к действительной службе. Остальные прекрасно выполняли приказы. Киборги выстроились в колонну по два и маршировали по взлетной полосе.

Були взял под козырек, когда взвился флаг Конфедерации. Полковника переполняли противоречие чувства. Ему было приятно вновь видеть ветеранов, ощущать их силу, однако к радости примешивалась грусть. Сколько из них умрет, проклиная его имя, сожалея, что он не оставил их спокойно доживать свои дни?

Прозвучал сигнал горна, в небе промчалась эскадрилья из шести истребителей. Войска продолжали маршировать.

Явка находилась в южной части Лос-Анджелеса. Она принадлежала человеку, который работал на правительство, но сочувствовал сопротивлению.

Горячая вода полилась в ванну, воздух наполнился паром.

Кенни сильно изменился за последние несколько месяцев. Угреватое лицо осталось прежним, зато появились сила, уверенность в себе. Почему бы и нет? Ведь он создал «Радио Свободная Земля», не так ли?

Да, таинственный Джи-Джи давал деньги, которые помогали решать многие проблемы. Сотни, нет, тысячи подпольщиков рисковали жизнью, доставляя донесения. Но именно он приводил машину в действие, и за его голову назначена награда. Сколько раз его пытались арестовать? Пять? Шесть? Он уже сбился со счета.

Кенни вытащил из-за пояса пистолет, положил оружие на крышку унитаза и разделся. Одежда такая грязная, что ее надо выбросить. В углу лежало все новое, этикетки он срезал заранее.

Кенни посмотрелся в зеркало, и увиденное ему понравилось.

Он как раз наклонился над раковиной, чтобы почистить зубы, когда в ванную вошла девушка. Ее звали Дженни, и, как и многих других женщин, с которыми он сталкивался в последнее время, ее к нему влекло. Кенни еще не успел к этому привыкнуть — и всякий раз получал удовольствие.

Дженни улыбнулась, быстро разделась и забралась в ванну. У нее было лукавое личико, дерзкая маленькая грудь и длинные, стройные ноги.

Кенни почувствовал, что его охватывает возбуждение, увидел желание в глазах девушки и усмехнулся. Он проверил, заперта ли дверь и подошел к ванне.

Вода оказалась горячей. Когда он устраивался в противоположном конце ванны, немного выплеснулось на пол. Ноги Дженни скользнули на плечи Кенни. Он поцеловал сначала одну щиколотку, потом другую. Их украшала татуировка — полумесяц. Дженни захихикала, нашла то, что искала, и ее пальцы крепко сжали желанную находку.

В этот момент взревела сигнализация, и Кенни схватился за пистолет.

— В окно! Сейчас же!

Дженни состроила гримасу, вытащила что-то из воды и навела на Кенни. Потом зажмурила глаза и послала импульс указательному пальцу правой руки.

Кенни выстрелил в нее дважды. Кровь окрасила мыльную воду, выпавший из руки пистолет ударился о дно ванны.

Он вылез из воды, схватил сапоги и выбросил их в окно. Одежда, конечно, полезная вещь, но она не защищает от камней, металла и битого стекла — одна из множества истин, которые Кенни усвоил за последние несколько недель.

Из комнаты послышался голос:

— Джен? Ты здесь? Я слышал выстрелы. Тебе удалось взять ублюдка?

Охотник за наградой ударил в дверь плечом, влетел в ванну и получил две пули в голову. Вышло очень удачно, поскольку его грудь защищал бронежилет.

Кенни встал на колени на крыше над крыльцом у заднего входа и осторожно заглянул в окно, после чего забрался обратно в дом. Почему бы и нет? Правительственные войска должны были бы уже окружить дом, но он не обнаружил никакой засады. Никого, если не считать Дженни, которая плавала в ванне лицом вниз. Какая глупая смерть.

Он захватил новую одежду и поменялся оружием с охотником за наградой, оставив у того в руке свой пистолет. Пусть полиция Пардо немного развлечется, расследуя двойное убийство.

Покончив с делами, боец сопротивления вылез в окно, нашел свои сапоги и выскочил на улицу. Теперь оставалось добежать до конца переулка, спрятаться за гаражом и натянуть одежду. Новое белье кололо тело.

Издалека послышался вой сирены. Кенни подождал, когда над головой промчится полицейский автомобиль, и спокойно зашагал прочь. Залаяла собака, но никто не обратил на нее внимания.

Машина обогнула оставшуюся от взрыва бомбы воронку, нырнула в канаву, накренилась и с ревом выбралась обратно на шоссе. Ящерица подняла голову, посмотрела на творящиеся вокруг безобразия и уползла прочь.

Адмирал Энджи Тиспин почувствовала, как ее зад отделился от сиденья, и порадовалась, что не забыла застегнуть привязные ремни.

Полковник Були бросил взгляд в ее сторону:

— Удачное приземление на пятую точку, адмирал... Прошу простить за состояние дороги.

— Меня зовут Энджи... и я согласна на любое приземление, если только мне удастся остаться в живых.

— Договорились, — весело отозвался Були. — А теперь держитесь крепче — дальше дорога будет еще хуже.

Слова легионера оказались пророческими. Машина перевалила через небольшой холмик, блеснула полоска неба, и они угодили в овраг. Минут двадцать ушло на то, чтобы выбраться из высохшего русла, после чего начались настоящие американские горки — по обе стороны дороги вздымались скалы. Много лет назад здесь был карьер.

Тиспин уже начала жалеть, что согласилась на поездку, когда машина проскочила между двумя здоровенными камнями и оказалась на петляющей, но вполне приличной дороге. Внизу мерцала вода залива Таджура. Голубые волны искрились в лучах солнца, на ветру шелестели листья пальм.

— Вот куда мы направляемся, — заявил Були. — Хотите пива?

Тиспин стерла пот со лба. Полковник остановил машину, обошел ее и открыл багажник. На льду лежало две дюжины банок с пивом, бутылка вина и корзина с закуской. Кто-то — скоре всего Файкс — засунул в багажник пару тяжелых карабинов, таким способом он выказывал свое неудовольствие. Були ухмыльнулся и оставил оружие в багажнике.

Тиспин, наблюдавшая за пехотным офицером, подумала, что он очень красив. Она взяла банку пива, откупорила и сделала несколько глотков. Холодное и терпкое. Великое благо для пересохшего горла.

«Как же лучше поступить? Сохранить наши отношения платоническими или показать ему, что я готова перевести их в другое русло? Если, конечно, у него есть такое желание. Були мне не подчиняется, что облегчает дело, но он младше по званию. Если только у меня не отберут одну звездочку... тогда мы станем равными».

Эта мысль успокоила Тиспин. Нет смысла решать несуществующие проблемы, лучше сосредоточиться на настоящем.

— Хорошая идея, — заявила она, сама не очень понимая, что имеет в виду.

Дорога спускалась вниз по плавной спирали. Они миновали заброшенную гостиницу и выехали к морю.

Були уверенно вел машину между пальмами. Вскоре он свернул к берегу, остановился и открыл сумку.

— Хотите искупаться? У меня есть несколько масок... посмотрите, может, одна из них вам подойдет.

На Тиспин под рубашкой и шортами был надет купальный костюм. Она сбросила верхнюю одежду и выбрала маску.

Були, оставшийся в одних плавках, показал в сторону воды:

— Готовы?

Тиспин кивнула и последовала за полковником. Серебристая грива начиналась у основания черепа офицера, закрывала всю спину и заканчивалась возле плавок.

Неожиданно Тиспин поняла, что грива не вызывает у нее отвращения, скорее даже нравится.

Поскольку залив защищал западный мыс Арта, вода здесь была спокойной и теплой. Мелкий белый песок ласкал ноги. Энджи легла на спину, надела ласты и маску. Були помахал ей рукой, и она поплыла за ним. Течение собирало песок в складки, кусочки кораллов лениво дрейфовали вдоль дна, изредка мимо проносились крошечные, почти прозрачные рыбки. Затем, когда вода стала немного холоднее, а волны более заметными, дно исчезло.

Були коснулся ее руки и показал вперед. Тиспин вдохнула через трубку отдающий пластиком воздух и заработала ластами.

— Були почувствовал, как прохладная вода смыкается над головой, и взглянул на свою спутницу, чтобы проверить, все ли с ней в порядке. Природа наделила Тиспин стройным, почти мальчишеским телом. Ее ноги работали уверенно и ритмично — она явно не новичок в подводном плавании.

Розовато-оранжевые кораллы поднимались им навстречу, стая мелких рыбешек свернула в сторону... Они оказались в саду, где цвели великолепные морские анемоны. Затем легкие Були начали протестовать, он вновь коснулся руки Тиспин и пальцем показал, что пора подниматься на поверхность. Высоко над ними сияло голубое небо.

Глубокая голубая вода скрывала множество тайн, в том числе останки древних кораблей, малоизвестные формы жизни и жерла вулканов. Машинный разум знал о подобных вещах, однако воспринимал их лишь как переменные, лишенные всякого смысла.

Имела значение лишь миссия, на реализацию которой и были сейчас направлены все силы машины — что являлось слабостью и одновременно немалым ее достоинством. Машина знала, что ее возможности ограничены, как и то, что враг наделен разумом, более того, она могла воспринимать мысли и ощущения биотел.

Боевая подводная лодка с корпусом длиной триста семьдесят футов получила приказ отправиться на противоположный конец света и перехватить еще более крупное подводное судно. А когда люди на его борту начнут кричать от боли, искусственный разум уничтожит существо, которое придет к ним на помощь.

Очень хитрый план, пожалуй, даже слишком хитрый, чтобы подводная лодка могла его оценить, впрочем, это не имело значения.

Впереди послышался шум, такой издают винты, работающие под водой.

Боевая подлодка сверила параметры шума с теми, что имелись в ее базе данных, зарядила в пусковые установки шесть наводящихся по звуку торпед и приготовилась открыть огонь.

Конечности Солы покрывали сотни квадратных миль океана, в результате чего могли поглощать почти неограниченное количество солнечного света. Замечательного, изысканного света, отличавшегося от света ее родной планеты и обладавшего собственным уникальным букетом.

Большую часть времени она проводила в полусне: плыла по течению, неторопливо размышляла, не обращая особого внимания на окружающий мир. Ну, почти не обращая внимания, поскольку Сола не могла полностью игнорировать плывущие по поверхности моря суда, которые могли случайно повредить ее нежные конечности — или тысячи разумов, строивших планы и интриговавших до тех пор, пока эфир не наполнялся грохотом мыслей.

Среди тысяч разумов, ощущаемых Солой, многие принадлежали дельфинам, эти примитивные существа обладали своеобразным мышлением и всегда жили только настоящим. Именно перемещаясь от разума одного дельфина к другому, Сола впервые поняла, как замечательно скользить на гребне волны, догонять убегающую добычу или спариваться в мерцающей голубизне.

Они звали Солу, молили, чтобы она пришла, и она уступила их мольбам.

Построенный для того, чтобы удовлетворять потребности «Центра подводных исследований Синтии Хармон», «Леонид» имел водоизмещение девятнадцать тысяч тонн, его длина достигала пятисот семидесяти футов, а ширина — сорока пяти футов. На борту лодки установили два атомных двигателя Норго, каждый мощностью сорок тысяч лошадиных сил, позволявших подводному судну развивать скорость до тридцати узлов.

Два отсека подлодки были забиты припасами, в остальных разместились двести бойцов сопротивления и команда, состоявшая из шестидесяти человек. Часть команды работала ради денег, но некоторые, как, например, капитан Майк Финн, пришли в сопротивление по зову совести. Финн был мужчиной крупным, но не особенно высоким. Черные волосы, такая же борода и быстрая улыбка делали его весьма привлекательным. Он всегда носил яркие цветастые рубашки поверх безупречно белых брюк. Таким способом Финн старался упростить себе жизнь, уменьшить количество переменных, с которыми приходилось иметь дело, и добиться душевного спокойствия, коего он постоянно искал, но никак не мог достичь. С другой стороны, о каком покое может идти речь на подлодке, набитой контрабандой, в океане, полном врагов, да еще когда тебя мучит изжога?

— Есть контакт, шкипер, — раздался голос в наушниках. — Источник звука прямо у нас за кормой и быстро нагоняет. Судя по шуму, боевая подлодка.

Финн выругался, выскочил в коридор и помчался на капитанский мостик. Он посмотрел на экраны, понял, что оператор не ошибается, и принял решение. «Леонид» не был военным кораблем, из чего следовало, что оружия на борту нет.

— Приготовить акустические ложные цели... Выпускайте!

— Готовим бесшумный запуск... выполнено.

— Включить сигнал тревоги. Докладывать о потерях. Приказы были выполнены быстро и эффективно. Если маневр с акустическими торпедами не сработает, «Леонид» попытается уклониться от встречи с врагом, но больше Финн ничего сделать не мог. Более двухсот душ за стальными переборками ждали решения своей судьбы.

Сола нырнула, наслаждаясь тем, как вода обтекает гладкую дельфинью кожу, однако страх заставил ее вернуться на поверхность.

Ей понадобилось менее секунды, чтобы установить его источник — множество отдельных разумов — и разобраться в ситуации: подводная лодка, на борту которой находятся Добровольцы, подверглась нападению противника.

Но каким образом? Если предположить, что люди правы — а у нее не было оснований думать иначе, — за ними гонится другое судно.

Как такое может быть? В особенности если Сола не в силах обнаружить разум на судне-преследователе?

Потом Сола поняла: раз там нет мыслящих существ, значит, враг научился от нее защищаться.

Сола не стала тратить и десятой доли секунды на осознание собственной вины, а устремила свой разум к цели. И нашла тысячи жизненных форм. Большинство обладало минимальным интеллектом, но это не имело значения для Солы, которую интересовало, что они чувствуют. Требовалось рассортировать различные впечатления, отбросить те, что не имеют никакой ценности, и выявить самые важные. Сельдяной король длиной тридцать футов увидел нечто, значительно превосходившее его размерами, но оказался слишком глупым, чтобы сделать надлежащие выводы.

Рыба-фонарик почувствовала приближение волны, идущей от подводной лодки, и нырнула в сторону, спасая свою шкуру.

Акула ощутила присутствие большого электрического поля, решила, что оно слишком велико, чтобы быть съедобным, и продолжила поиски обеда.

Соле потребовалось три секунды, чтобы составить общую картинку из кусочков головоломки, сравнить ее с тем, что собрал «Леонид», — и местонахождение боевой подлодки перестало быть тайной. Во всяком случае, с точностью до сотни футов.

Приняв решение, Сола направила нужные инструкции в мозг Финна и послала сигнал в глубины океана, а сама предалась скорби.

Боевая подлодка захватила сенсорами ложные цели и раскрыла их тайну. Торпеды по-прежнему направлялись к цели.

Затем, в тот самый момент, когда компьютер собрался выстрелить, «Леонид» резко ушел на глубину.

Защитный маневр ничего не мог изменить, АС-8 все равно последует за «Леонидом».

Три голубовато-серых кита одновременно пожелали поискать кальмара в одном и том же месте. Они сближались с трех разных сторон.

Кашалот, длиной шестьдесят пять футов, сам не понимая почему, решил подняться наверх со дна океана.

Два горбатых кита, один длиной пятьдесят футов, другой немногим меньше, плыли в том же направлении. У них были черные спины, белые животы и длинные узкие плавники. Оба использовали эхолокацию, чтобы обнаружить «Леонида» и расположиться рядом с ним.

Таинственному зову подчинилось около дюжины обитателей подводных глубин. Более половины из них погибло, когда несущие смерть торпеды АС-8 искали корпус «Леонида», но находили лишь их тела.

Транспортную лодку сотрясал один взрыв за другим, защитники «Леонида» разлетались на тысячи кусков, окрашивая воду своей кровью.

Боевая подлодка не понимала, что происходит. Однако сенсоры показывали, что двигатели «Леонида» продолжают работать, и компьютер произвел новый залп.

Вторая шестерка торпед также не добралась до цели — «Леонид» спокойно плыл дальше.

Боевая подлодка попыталась продолжить преследование, но выяснилось, что ее винты больше не работают, и она потеряла ход.

Разумное существо могло бы испытать в этот момент самые разные эмоции, машина же сохраняла спокойствие. Она выпустила зонд с камерой, чтобы выяснить, что произошло. Хотя это казалось совершенно невероятным, камера показала, что два или даже три гигантских кальмара решили атаковать винты подлодки. Их останки намотались на ось, а за кормой кружили акулы, привлеченные кровью.

Да, очень странно. Однако боевая подлодка не испытала никакого беспокойства, поскольку вскоре проблема должна была разрешиться сама собой.

«Стилеты» регулярно патрулировали побережье, и Соле без особого труда удалось указать нужное направление двум истребителям. Пилоты обнаружили боевую подлодку, выпустили по ней по две торпеды каждый и радостно закричали, когда на поверхность океана поднялись многочисленные обломки.

Сола, которая воспринимала каждую смерть, словно свою собственную, медленно дрейфовала в океане слез.

Харко смотрел на огромную грязную равнину и высящиеся в дальнем ее конце скалы. До них нужно добраться раньше, чем начнется прилив.

Но как? Густая вязкая грязь доходила до колен, липла к сапогам, словно свежий бетон.