Из последних мои глаза выхватили женщину. Голубоглазую блондинку с пунцовыми губами. Она стояла на одного человека впереди меня. Не знаю, чем женщина так привлекла мое внимание, может, манерой держаться или тщательно подобранной одеждой, или дорогими духами, дразнившими меня.

Как бы там ни было, я стоял и пялился на нее. Словно почувствовав мой интерес, женщина обернулась и улыбнулась. Мне вдруг стало жарко. Я улыбнулся в ответ. Но месяцы опасности сделали меня осторожным. Да, ее могли прельстить мое очевидное обаяние и суровая, но приятная внешность. Но как насчет других возможностей? Что, если под обличием элегантной леди скрывается киллер? Или убийца-андроид? А может, она — тщательно замаскированная бомба? Впрочем, выглядела-то она достаточно невинной, и мое половое влечение заявило, что она — самая замечательная вещь после нарезанного хлеба. Я уже готов был сказать или сделать какую-нибудь глупость, когда очередь продвинулась и увлекла ее с собой.

Оглянувшись на Сашу, я увидел, что девочка хмурится. Она видела наш обмен улыбками, и ей это не понравилось. Ну, очень жаль. Прошли те дни, когда она приказывала, а я подчинялся. Теперь у меня были собственные причины лететь на Европу, причины, которые шли дальше их наживки из пятидесяти К, так что не имело значения, со мной Саша или нет. Конечно, неплохо, что она украла достаточно денег, чтобы заплатить за билет, и прикроет мою спину, если дойдет до перестрелки, но я мог обойтись и без нее. И девочка это понимала. Поэтому ничего и не сказала, и мы в полном молчании прошли люк, подождали, когда шлюз откроется, и вошли в роскошные внутренности «Королевы».

Даже на Палубе В, которой было безмерно далеко до великолепия палуб А и Б, царила безукоризненная чистота. В космосе нет ничего более редкого и легкомысленного, чем настоящее дерево, и именно им создатели корабля покрыли стандартные переборки из дюрастали. Везде, куда бы ни падал взгляд, я видел полированное дерево, латунные детали и толстые ворсовые ковры. По сравнению с баржей — контраст разительный.

Саша предлагала мне взять на двоих одну каюту ради большей безопасности и меньших расходов, но я отказался. Чем меньше я буду видеть маленькую предательницу, тем лучше. Да и немного уединения для разнообразия будет приятным.

Удивительное дело, моя каюта была меньше той, что я занимал на «Красном Торговце», но при этом намного роскошнее. Во-первых, работал водопровод, совершенно ненадежный на «Торговце», во-вторых, было много такого, чего там и в помине не было: высшего качества развлекательный пульт с виртуальной реальностью, заполненный напитками мини-бар, автогорничная размером с тостер, которая чуть не свихнулась, прибирая за мной, да еще вращающиеся шкафы, которые могли вместить очень большой гардероб — в моем случае почти не существующий.

Итак, желая проникнуться духом корабля и насладиться многочисленными удобствами, я принял долгий расточительный душ, оставил толстое махровое полотенце автогорничной, пусть утаскивает, надел свою самую приличную одежонку и отправился изучать наш временный дом. Джой зароптала, когда я велел ей остаться в каюте, но я решил, что достаточно заметен и без восседающего на плече миниатюрного робота. Люк закрылся под ее протесты.

Я отправился в дальние пределы Палубы В. Хотя Палубы А и Б были, вероятно, поинтереснее, обитателям Палубы В не разрешалось посещать вышестоящих без специального приглашения.

Коридор плавно завернул направо. То и дело мне встречались другие пассажиры, и все они, за исключением детей, не обращали ровно никакого внимания на мой покрытый хромом череп. Да еще и улыбались приветливо, как будто моя голова вдруг волшебным образом превратилась из уродства в простую эксцентричность.

Поначалу такая перемена озадачила меня. Что, черт возьми, случилось? Неужели все эти люди исключительно тактичные? Или существовало более правдоподобное объяснение? Немного поразмыслив, я решил, что стал нечаянным наследником «любезности от ситуации».

Рассуждения шли так: особенный народ летит на этом корабле, Макс летит на этом корабле, следовательно, Макс — особенный человек, и к нему следует относиться соответственно. Уверен, если бы эти же самые люди встретили меня в тускло освещенном переулке, они бы решили, что я — хромоголовый маньяк-убийца семи футов двух дюймов росту, и бежали бы от меня, как черт от ладана. Но все равно приятно быть признанным другими человеческими существами, пусть даже это признание случайное и преходящее.

Герметичная дверь скользнула в сторону, открывая передо мной большой комплексный салон. Я увидел бар у дальней переборки, открытую площадку, где группками стояли беседующие между собой люди, и полукруглые ярусы противоперегрузочных кушеток, уходящих ряд за рядом к огромной стене прозрачного дюрапласта. Скалистую поверхность Глубокого Порта заливал солнечный свет, а в черноте горели звезды. Их свет, рожденный миллионы или даже биллионы лет назад, падал на мою сетчатку и регистрировался тем, что осталось от моего мозга.

Я был еще у входа, когда искусственно мелодичный голос произнес:

— Добро пожаловать на «Солнечную Королеву». Корабль стартует через пятнадцать минут, повторяю, через пятнадцать минут. Капитан просит пассажиров, находящихся в своих каютах, лечь и пристегнуться ремнями. Те пассажиры, которые в данный момент находятся в общественных местах, могут пройти в свои каюты или воспользоваться противоперегрузочными кушетками, имеющимися в каждом салоне. Пожалуйста, проверьте, чтобы ваша система ограничения была приведена в действие. Дети должны находиться под присмотром взрослого или андроида IV класса. Если есть вопросы, к вашим услугам автостюардессы. Добро пожаловать на «Солнечную Королеву»…

Не обращая дальше внимания на голос, я прошел по центральному проходу, спустился на пять ярусов и направился к местам в середине. Часть была уже занята, но остались и свободные. Выбрав то, что понравилось, я лег на спину и привел в действие ограничительную систему. Кушетка была оборудована рядом принадлежностей, и я еще исследовал их, когда слева раздался голос:

— Привет, мы, кажется, соседи?

Повернувшись, я с удовольствием обнаружил, что голос принадлежал той самой женщине, на которую я облизывался в очереди. Она была в ярко-красном брючном костюме. Большинство женщин обходит такой костюм за десять миль. На ней же он выглядел великолепно. Я улыбнулся как можно обаятельнее.

— Кажется, да. Я Макс. Макс Смит. А вы?

Она улыбнулась. Зубы у нее были удивительно белые.

— Линда Гибсон. Приятно познакомиться, Макс.

Ее протянутая рука прошла ровно половину расстояния между нами. Маленькая и теплая рука. Я как раз пожимал ее, когда в отдалении появилась Саша. Ее глазная повязка казалась здесь чудовищно неуместной. Или дело было во мне? Остальные-то пассажиры так же не обращали внимания на повязку, как и на мою пластину. И возможно, по той же причине. Саша посмотрела на меня своим характерным хмурым взглядом и села там, откуда могла наблюдать. Линда, встревоженная моим невниманием, оглянулась через плечо.

— Я что-то упустила?

Я покачал головой:

— Нет, ничего. Просто старая знакомая. — Я изобразил улыбку и помахал. Саша волком посмотрела в ответ.

Я повернулся к прекрасной Линде. Она не сводила с меня своих бледно-голубых глаз, как будто я был единственным мужчиной в мире. Ее голос прозвучал мягко и доверительно:

— Можно открыть тебе секрет?

Я серьезно кивнул.

— Пожалуйста.

— Я села сюда нарочно.

Кровь загремела у меня в ушах. Я нравился ей! Единственная женщина, которой я нравился до этого, брала за это деньги. Будь у меня хвост, я бы завилял им. Теперь надо сказать что-то умное.

— Неужели? Ну, я рад, что ты это сделала.

— Я тоже, — проворковала она. — Ты уже выбрал костюм?

— Костюм? — тупо спросил я. — Для чего?

— Конечно, для бала, глупенький, — беспечно сказала Линда. — Он пройдет на Палубе А, и все приглашены. Я надеялась, ты будешь моим эскортом.

Буря противоречивых мыслей и чувств захлестнула меня. Удовольствие от того, что меня просили, страх, что придется танцевать, и растерянность.

— Э… да, я бы с удовольствием пошел. Когда он будет?

— Послезавтра в 20.00, — спокойно сообщила Линда. — Я буду леди восемнадцатого века. А из тебя бы вышел дивный пират.

— Решено, — прогудел я. — Поднять грот и задраить люки!

Линда захихикала, и меня окатила волна радости. Корабль вздрогнул и расстался с астероидом DXA-1411, известным как Глубокий Порт.

Если «Бал Юпитера» был придуман для того, чтобы занять пассажиров, он с этим отлично справился. Следующие двадцать четыре часа прошли в суматохе предварительных примерок, промежуточных примерок и окончательных примерок, проводимых под деспотическим надзором андроида по имени Перкинс.

Это именно Перкинс уложил перо на моей шляпе, это Перкинс потребовал, чтобы Джой была в таком же костюме, как у Линды, и он же помог нам отрепетировать вход. Вход, который будет оцениваться, и три лучшие пары получат приз. Меня призы совершенно не волновали, но Линда, похоже, загорелась всерьез.

И не одни мы были такими. Лихорадка подготовки захватила буквально всех. А чтобы уж точно никто не остался в стороне, персонал корабля всеми способами рекламировал событие: по внутренней системе новостей непрерывно шли сообщения, устраивались предбальные вечеринки, пассажиров заваливали приглашениями и подарками и закармливали особыми кушаньями.

Чувствуя себя поначалу немного скованно, я мало-помалу все больше втягивался в предбальную суету, пока и впрямь не забеспокоился, какого цвета должен быть мой пояс и хорошо ли сидит жилет, и какое там лезвие у моей алюминиевой абордажной сабли.

И к тому моменту, как мы с Линдой расстались, я уже вконец устал и обрадовался, что хоть можно отдохнуть. Сон пришел быстро, всплыл из глубины и захватил меня в свои темные объятия. Пришедшее вслед за тем сновидение было похоже на предыдущие сны и явно связано с ними.

Первое, что я осознал: я лежу на спине, а надо мной проплывают потолочные плитки. Мысли вяло бродили в голове, бессвязные, медлительные и тяжеловесные, отягощенные наркотиками, которые дали мне доктора. Плитки перемежались со светящимися панелями. У меня возникла убежденность, что кто-то хочет, чтобы я их считал, чтобы точно определил, сколько светящихся панелей я увидел. Но числа, ставшие вдруг скользкими и увертливыми, как угри, ускользнули от меня. По обеим сторонам каталки шли люди. Женщина справа, с летящими назад волосами, длинным прямым носом и в белом лабораторном халате, взглянула на меня, но обратилась к мужчине слева:

— Ты уверен, что получится?

— Нет, я не уверен, — спокойно возразил мужчина. — Биохранение — еще не оперившаяся наука. Я считаю, что получится, но не даю никаких гарантий.

Женщина будто и не слышала его.

— Зомби был бы слишком заметен. Мы должны спрятать исследования в его голове, но оставить мозг функционирующим. В противном случае профсоюзники почти наверняка их обнаружат.

— Я знаю об этой угрозе, — сухо ответил мужчина. — Я сделаю все, что в моих силах.

Женщина хотела что-то добавить, но вместо этого лишь коротко кивнула.

Автокаталка повернула за угол. Снова сбившись со счета, я бросил считать панели. Отчаянно захотелось пить. Во рту было сухо, ужасно сухо, и я жалобно квакнул. Женщина взглянула на меня, но не попыталась выяснить, в чем дело.

Мы прошли герметичный люк. Потолочные плитки исчезли, сменившись гладкой полупрозрачной поверхностью. Сквозь нее просачивался свет.

Каталка остановилась под вентиляционным отверстием. Холодный воздух погладил лицо, а ноздри наполнил запах дезинфицирующих средств. Мелькнула зеленая ткань. Операционная! Меня везли в операционную! Но я не болен… или болен? Я рванулся, пытаясь освободиться от ремней, и хотя движение вышло совсем слабым, женщина заметила его. Она нахмурилась и повернулась к кому-то сзади меня.

— Предварительные перестают действовать… успокойте его.

— Но не слишком глубоко, — предостерег лысый. — Мне нужен доступ к его реакциям.

Я еще раз рванулся, сдался и поплыл по океану света. Я услышал голоса, почувствовал, что каталка поехала, и понял, что мы вошли в операционную, когда появились большие круглые лампы. С лязгом боковые бортики опустились. Я почувствовал по бокам руки, они держали простыню подо мной, и голос скомандовал:

— На счет три. Раз… два… три.

Меня подняли в воздух и опустили на операционный стол. Дальняя часть разума велела мне сделать что-нибудь, но я был не в состоянии ответить.

Я ловил обрывки разговоров. Речь шла о «местной анестезии», о «подготовке головы» и о «нейтральных интерфейсах». Все это было пустым звуком. А потом начался кошмар. В меня как будто что-то хлынуло: слова и числа валились на меня, чтобы построить огромные информационные структуры, настолько большие и сложные, что их можно было сравнить с городами, за тем исключением, что я не в состоянии был постичь их во всей полноте, как ни пытался, не мог отодвинуться настолько далеко, чтобы увидеть и понять их назначение и цель.

Но по мере того, как город все рос и рос, сам я все уменьшался и уменьшался. Вот он уже громоздился вокруг меня, высился надо мной. Воздух загустел от слов и чисел, и стало нечем дышать. И тогда я решил бежать, решил оставить эту махину позади и существовать где-нибудь в другом месте.

И едва я подумал так, как меня там не стало. Незаметно всплыв, я реял под потолком, глядя, как лысый и его персонал, выкрикивая друг другу приказы, борются, чтобы меня вернуть. Мое тело подпрыгнуло, когда пропустили электрический ток через мое сердце, и тут же я увидел, как вводят лекарство мне в вены. Свет стал ярче. Он манил меня, но я не мог решиться. А затем врачи втянули меня назад, как рыбаки вытаскивают свой улов, наматывая леску на катушку. Моя голова была переполнена. Настолько переполнена, что показалось: сейчас взорвется. Я закричал…

…и с криком проснулся, и обнаружил себя сидящим в кровати на мокрых от пота простынях.

Это был ужасный сон, ставший еще ужаснее от сознания, что что-то в этом роде действительно произошло и навсегда оставило меня калекой. Я боялся снова заснуть и провел остаток ночи, уставясь на рубиновый огонек — детектор дыма. Он мигал над головой с машинным терпением.

Первый день моих отношений с Линдой Гибсон обошелся без серьезных разговоров. Но к середине следующего дня я захотел знать о ней больше. Перкинс уже утвердил наши костюмы, до бала оставалось несколько часов, и Линда согласилась выпить со мной.

Мы сидели в Зале Созвездий — прозрачном дюрапластовом пузыре, соединяющемся с корпусом корабля переходом, похожим на трубу. В полупустом зале звенели бокалы, жужжал разговор. Линда была прекрасна. Звезды украшали ее волосы, в ушах мерцали бриллианты, и от ее духов у меня кружилась голова. Я поднял бокал.

— За нас.

Линда улыбнулась.

— За нас.

Мы отпили по глотку и поставили бокалы на стол.

— Расскажи мне о Линде Гибсон. Откуда она и куда идет. Ну, не считая Европы.

Линда засмеялась.

— Что рассказывать? Папа с мамой были высокооплачиваемыми нештатными, из тех, кто получает много работы, но не желает идти на жертвы, требуемые от пожизненных.

— Были?

Глаза Линды затуманились.

— Они погибли, когда установка ядерного синтеза «Мандо Тек» взорвалась и уничтожила Каракас.

— Прости.

Она пожала плечами.

— Такова жизнь, ничего не поделаешь.

Я кивнул.

— А потом?

Линда чуть помолчала. Казалось, она смотрит сквозь меня в прошлое.

— Я училась в колледже. Денег немного было, хватило, чтобы окончить его, и я окончила. Тут началась война, и меня призвала «Дженерал Электрик». Служила я довольно хорошо и кончила капитаном.

Я почтительно кивнул.

— У «ДЭ» есть крутые отряды… В каком подразделении ты была?

Линда улыбнулась.

— Материально-технического обеспечения… Я провела всю войну за компьютером, перемещая припасы из одного места в другое. А ты? Где ты провел войну?

Я схватился за бокал, чтобы оттянуть время. Вино холодило горло. Насколько честным я должен быть? Думаю, наполовину — самое то.

— Я был в Морской пехоте «Мишимуто», как мне сказали. После ранения в голову я потерял память.

Линда улыбнулась и указала бокалом.

— Вот, значит, чем объясняется твоя необычная прическа.

— Точно.

Линда наклонилась вперед. Ее груди образовали восхитительное ущелье. Ее ладонь коснулась моей головы. Я представил, что чувствую ее там, чувствую ее тепло через одну восьмую дюйма полированной стали. Она принимала то, что отталкивало от меня всех других, — ничто не могло значить больше для меня. И мне было жаль, когда рука отдернулась. Линда кивнула, как будто удовлетворенная.

— Мне нравится черепная пластина. С ней ты выглядишь опасным.

— Тебе нравятся опасные мужчины?

— Нет, — задумчиво отозвалась Линда. — Мне нравятся мужчины, которые выглядят опасными. Это не одно и то же.

Я не силен в игре словами. Не с тем газиллионом мегабайт бог знает чего, что оккупировало мой мозг. Я перевел разговор.

— Ну а чем занимался специалист материально-технического обеспечения после войны?

Одна тщательно выщипанная бровь поднялась выше другой.

— Материально-техническим обеспечением… чем же еще? «ДЭ» нравится моя работа, и меня наняли как нештатного.

— Значит, это деловая поездка?

Линда засмеялась.

— Конечно. Такой роскоши я себе позволить не могу. Мой босс на Палубе А, проводит время с равными. Ты познакомишься с ней на балу. А как насчет тебя? Что бывший морской пехотинец «Мишимуто» делает на пути к Юпитеру?

Я как можно беззаботнее пожал плечами.

— Я выиграл в Северо-западное региональное лото. Несколько лет не был в отпуске. Решил, будет весело.

Если Линда и подумала, что это чистое вранье, она не подала виду и подняла бокал.

— За веселье!

Хрусталь зазвенел, когда наши бокалы встретились, и разговор свернул на менее опасные темы. Время шло, бал приближался. Мы встали. Слегка наклонившись, я почувствовал губы Линды на своих губах и задохнулся ее духами. Ярко-голубые глаза пробежали по моему лицу.

— Жду тебя в 19.45. Не опоздаешь?

— Пираты пунктуальны.

— Ну а леди — нет, но я постараюсь. Наш вход назначен на 20.17. Перкинс умрет от негодования, если мы опоздаем.

— Боже упаси!

Я проводил Линду по трубе перехода, а там мы расстались. Я смотрел ей вслед. Боже, что за походка! Когда Линда скрылась, я повернулся и направился к своей каюте. Неожиданно сбоку возникла Саша. Она поджидала меня. Голос девочки звучал решительно.

— Нам надо поговорить.

— Очень в этом сомневаюсь.

— Твоя подруга, если можно ее так назвать, солгала тебе.

Я остановился и повернулся к Саше лицом. Идущие сзади с недовольным видом обошли нас.

— Да неужели? Откуда тебе это знать?

Саша смотрела серьезно, и было в ее лице что-то еще. Сочувствие? Печаль? Нет, эти эмоции из разряда человеческих, ее мать никогда бы их не одобрила.

— Я знаю потому, что она «зеленая».

Я нахмурился.

— Кто это говорит?

— Да вся пропаганда, валяющаяся в ее комнате.

У меня челюсть отвисла.

— Ты обыскала ее каюту?

— Не я. Джой. Вентиляционные трубы для нее как коридоры. Эта женщина не просто «зеленая». Она — босс Траска и здесь для того, чтобы заманить тебя.

В любом случае что-то из этого было правдой. Не прикажи ей обратного, Джой сделает все, что бы ни попросила Саша. И, учитывая ее весьма необычную программу, слежка была вполне в ее возможностях. Меня охватили обида, страх и ярость одновременно.

— Ты врешь!

Саша сказала, словно ребенку:

— Нет, я не вру. Думай что хочешь о моих мотивах, но я говорю правду.

Я не знал, что думать и чему верить, поэтому молча повернулся и ушел. Я все еще пребывал в смятении, когда приказал двери каюты открыться. Джой бегала уже в наряде миниатюрной леди, а мой костюм Перкинс оставил на кровати. Пора было одеваться, и я позволил инерции нести меня.

Сам не заметив как, я оказался в белоснежной рубашке, черном жилете, черных бриджах, алом поясе, в сапогах до колен, с парой кремневых пистолетов и алюминиевой саблей на ремне и в широкополой шляпе с пером. И хотя я несколько циничен, когда дело касается моей внешности, я и то был потрясен, когда посмотрел в зеркало.

И Джой — веселая, как всегда, — великолепно смотрелась на моем плече: волосы собраны наверху в «улей», вокруг ног расположились нижние юбочки, на плече — крошечный солнечный зонтик. Она счастливо захихикала.

— А мы здорово выглядим, босс… Считай, приз у нас в кармане.

Но если уж мы выглядели хорошо, Линда выглядела еще лучше. Она была почти готова, когда мы пришли. Волосы она подняла вверх в такую же прическу, как у Джой, а декольте на ее платье было настолько смелое, что едва прикрывало соски. Должно быть, я уставился, как идиот, потому что Линда засмеялась и показала за плечо:

— Будь так добр, застегни мне платье.

Я обошел ее и с удовольствием обнаружил на месте пуговиц или крючков, которые были на платье настоящей леди восемнадцатого века, самую обыкновенную молнию. Замечательное изобретение, которое сокращает время, нужное женщинам, чтобы одеться и раздеться. Второе важнее.

Застегивая Линде платье, я быстро оглядел каюту, ища улики, которые якобы обнаружила Джой, но ничего такого не увидел. А раз так, решил подождать и посмотреть, что будет.

Мы вышли из каюты Линды и попали в самую настоящую пробку. Все, буквально все шли на бал, и коридор был битком забит людьми в фантастически разнообразных костюмах. Наше появление было встречено радостными криками, и все мужчины в пределах десяти футов стали протискиваться поближе, чтобы заглянуть в вырез Линды. Поскольку я был ближе всех, то имел самый лучший обзор.

Очередь рывками продвигалась в салон. В салоне нас рассортировали и переставили в соответствии с временем входа. И в должном порядке посылали в лифты. Подъем на Палубу А занял секунд пятнадцать. Двери раздвинулись, одетый в форму член экипажа указал налево, и мы послушно отправились туда.

Поток двигался уже равномерно, когда гостей по очереди запускали в бальный зал. Порядок был такой: как только назовут твое имя, сделать три шага вперед, принять позу, а затем пройти по свободной середине зала на другую сторону. Это давало жителям Палуб А и Б время посмотреть на костюмы, сравнить с уже увиденными и сообщить, сколько голосов они отдают этой паре, через маленькие коробочки, которые они держали в руках. Каждый имел тридцать голосов и мог распоряжаться ими как угодно. Хотя победа абсолютно ничего для меня не значила, я чувствовал в животе странную пустоту, и сердце колотилось. Мой рукав под ладонью Линды стал влажным, и я понял, что она тоже нервничает.

— Фрэнк Стентон и Мэри Томари! — зычно объявил голос, и пара перед нами — полноватый султан в сопровождении стройной танцовщицы — шагнула в зал. Музыка сменила тему, и султан стоял, скрестив руки, пока его более изящная спутница услаждала толпу сносным танцем живота. Аплодисменты были легкие, но долгие. Я не успел собраться с духом, как настала наша очередь.

— Макс Смит и Линда Гибсон! — громогласно возвестил голос.

Держась за мою руку кончиками пальцев, Линда подняла голову и улыбнулась. Я сделал три положенных шага вперед, вытащил саблю и оперся на нее, как на трость. Джой — уже на ногах — одновременно с Линдой сделала реверанс. Неслабый трюк, когда стоишь на чьем-то плече. Мои совершенно одинаково одетые дамы заслужили рев одобрения. Мы уже шли через зал, когда объявили следующую пару.

Когда мы добрались до противоположной стороны зала, я испустил гигантский вздох облегчения и, убедившись, что никто не смотрит, вытер рукавом лоб.

— Уф, слава Богу, кончилось.

Линда взмахнула ресницами и посмотрела поверх веера.

— Кончилось, милорд? О чем это ты говоришь? Танцы еще не начинались!

Я обмер. Даже если допустить, что когда-то я умел танцевать, это умение бесследно сгинуло вместе с остальными воспоминаниями. От предчувствия новых мучений по моим вискам заструился пот.

Следующие два часа были сущей пыткой. Я не меньше пяти раз наступил Линде на ногу и запнулся о собственную саблю, сбросив Джой на пол. Но на этом унижения не кончились. Мы столкнулись в танце с другой парой, естественно, по моей вине, я пролил вино на платье Линдиного босса и выдал капитану корабля математическую тарабарщину секунд на пять.

Но как раз тогда, когда я собрался признать вечер совершенно погибшим, произошло чудо. Объявили победителей, и мы заняли третье место, следом за сестрами-жонглерами Ринальдо и парикмахерами-андроидами. Линда пришла в восторг и помчалась за нашим призом — довольно красивым куском пластика. Все мои грехи были прощены, и в этом приподнятом настроении, да еще подогреваемые вином, мы высадили Джой у моей каюты, а сами направились к Линде.

О том, что случилось дальше, даже пират не стал бы излишне распространяться. Достаточно сказать, что Линде потребовалось гораздо меньше времени, чтобы выбраться из платья, чем надеть его, а я, как мог, помог ей. И я бы сам с радостью скинул с себя все, но Линде нравился пиратский костюм, и по ее настоянию я остался, в чем был, избавившись только от шляпы и громоздкой сабли.

Следующий час был одним сплошным наслаждением, и не только для меня, но и для Линды, я это ясно чувствовал. У нее были восхитительные груди, и мне понравилось, как они покачивались, когда Линда передавала мне стакан с вином.

— Я замечательно провела время, Макс. Спасибо.

Я сделал глоток и улыбнулся.

— Нет, это я должен благодарить тебя. Особенно твои ноги… которым действительно здорово досталось.

Она засмеялась, но как-то неохотно, как будто ее мысли унеслись к чему-то другому. И такому, от чего она погрустнела. Я сделал еще глоток, и у меня закружилась голова. Я хотел пошевелиться и не смог. Какой-то наркотик зажал меня в паралитические тиски. Я мог видеть, мог слышать и даже думать, хотя мысли еле брели. Я попробовал говорить, но только квакнул. Линда печально улыбнулась.

— Мне очень жаль, Макс, действительно жаль, но у нас нет способа убрать из твоего мозга то, что хранит там доктор Касад, не уничтожая при этом и всего тебя. Да, наши агенты побеседовали с Куртом, долгий и несколько неприятный был разговор. Мы много чего узнали, в том числе и то, что хотя «Транс-Солар» понятия не имеет, что спрятал искусный доктор в твоем сером веществе, они точно знают, что оно стоит биллионы, и пожертвовали бы чем угодно, чтобы его получить. Но в мире уже и так достаточно технозла, к чему творить новое? Подумай об этом, Макс, подумай о том, что они сделали с твоим мозгом, подумай о своем Урбоплексе и о состоянии нашей несчастной родной планеты. Это нужно остановить.

Я рванулся из химических пут, но мои конечности лишь слабо дернулись. А по подбородку потекла слюна.

Линда грустно покачала головой. В ее глазах блеснули слезы.

— Как бы я хотела, чтобы был какой-то способ помочь тебе, вернуть то, что они отняли, но такого способа нет. И между прочим, никто не велел мне заманивать тебя в постель. Я сама этого хотела.

Приятный комплимент, самый приятный за долгое время, но легче от него не стало. Оставив меня пускать слюну, Линда надела комбинезон, кому-то позвонила и принялась восстанавливать мой костюм. Да, в предусмотрительности ей не откажешь. Больше всего проблем доставили обтягивающие брюки, но, как следует попотев, Линда и их натянула на меня.

Дверь сообщила о посетителях. Линда приказала ей открыться. Вошел мой старый приятель Найджел Траск, встал у кровати. За его спиной маячил Филипп Бей, парень, с которым я познакомился на «Старосе-3». Оба были в совершенно непримечательных костюмах. Неудивительно, что Линда захотела пойти на бал с кем-то более красочным. Я приказал своим конечностям двигаться, и они судорожно дернулись. Траск сочувственно покачал головой.

— Сожалею, мистер Максон… ничего личного. Если бы вы только согласились тогда работать с нами, а не против нас! Но, боюсь, теперь уже слишком поздно. Филипп, помоги.

Энергичными усилиями они сначала посадили меня, а затем поставили, подпирая с двух сторон. Я тяжелый, и протащить меня по каюте к люку было нехилой работенкой. По приказу Линды люк открылся. Я хотел увидеть ее лицо, хотел увидеть, переживает ли она, но голова отказалась повернуться.

Сперва я решил, что они спятили, вытаскивая меня таким образом в коридор, но я ошибся. Вдрызг пьяные пассажиры, бродившие кучками по коридорам, в большинстве своем тоже были в костюмах и нашли зрелище пьяного пирата исключительно забавным. То же самое в салоне: пока «зеленые» тащили меня через салон, толпа покатывалась со смеху и подпевала: «Йо-хо-хо и бутылка рома».

А когда мы свернули в служебный коридор, пассажиры вообще перестали попадаться. Я надеялся, может, кого из экипажа удивит наше присутствие и он потребует объяснений, но коридоры были пусты. Во всяком случае, так мне показалось на слух, потому что мое зрение было ограничено сначала бежевым ковром, потом полированным настилом, а потом неприкрашенной сталью.

Но хорошо знакомые с невесомостью космиты имеют обыкновение рисовать указательные знаки на всех имеющихся поверхностях, в том числе на полу. Компания «Риджис» не была исключением. Слова «Аварийный шлюз» и стрелка, указывающая направо, проползли перед моими глазами, когда «зеленые» тащили меня за угол. Шлюз! Они собираются выбросить меня из шлюза! Я представил себе формальный отчет следствия: «…итак, ввиду отсутствия доказательств злого умысла и ввиду отсутствия признаков психической неустойчивости, мы заключаем, что пассажир Смит, находясь в нетрезвом виде, забрел в шлюз и открыл наружный люк…» Трагичная, но понятная ошибка.

«Зеленые» тащили мой мертвый вес уже, наверное, с четверть мили и порядком устали. Оба тяжело отдувались, желая скорее отделаться от ноши.