Внезапно его ушей коснулся странный, кашляющий звук. Что это? Звук становился все громче, и тут до Ренна дошло — это же тарахтит двигатель внутреннего сгорания! Спустя несколько секунд показалась плоскодонка и заскользила по залитой водой улице. Один человек сидел у рулевого колеса, а двое других — под грубо сколоченным навесом, по-видимому заменяющим каюту. Когда лодка проплывала мимо, рулевой сказал что-то остальным, и все трое рассмеялись. У Ренна возникло не слишком приятное чувство, будто речь шла о нем.

Тем не менее он не сводил с лодки зачарованного взгляда. По-видимому, шум, который она производила, исходил из металлической коробки, закрепленной на корме. Судя по звуку, это был самый примитивный, но достаточно мощный двухцилиндровый двигатель. Ренну не раз приходилось видеть такие на других планетах. Они чрезвычайно губительно действовали на окружающую среду и на Земле были запрещены еще несколько столетий назад. Но многие миры были не в состоянии позволить себе что-нибудь получше. Их обитателей вполне устраивали бензиновые двигатели, если, конечно, эти миры располагали достаточно большими запасами топлива. А на шум и вредные выбросы никто не обращал внимания.

Плоскодонка добралась до дальнего конца городка и исчезла из виду. Ренн тоже зашагал дальше, продолжая размышлять о том, что только что увидел. Бензиновые двигатели. На деревьях они, как известно, не растут. Значит, на Трясине есть топливо и по крайней мере один очистительный завод. Плюс литейное и машиностроительное производства в той или иной форме. Все эти факты следовало иметь в виду, хотя пока Ренну было неясно, что с ними делать.

Ну, сказал он себе, хватит заниматься осмотром достопримечательностей. Пора всерьез задуматься о выборе профессии. Эта мысль заставила его улыбнуться. О каком выборе идет речь? Из чего тут выбирать? Вопреки совету доктора Фескера, становиться игроком он не собирался. Его никогда не привлекали азартные игры. И потом, зачем ждать, пока деньги сами придут к тебе, когда можно пойти и взять их? Да, решено, он займется охотой. Здесь, на Трясине, всем заправляли охотники. Кроме того, они сумели понять эту планету, научились говорить с ней на ее собственном языке, и это тоже импонировало Ренну. Итак, решено. Он станет охотником.

А потом… За заботами о насущном маячила еще одна, гораздо более значительная и важная цель. Со временем он найдет способ выбраться с Трясины, разделается с Шинто и восстановит свое доброе имя. Хорошо, когда есть большая, пусть отдаленная цель, даже если пока она кажется почти недостижимой.

Ренн зашагал дальше упругой, энергичной походкой.

Вывеска гласила: «САЛУН».

У Ренна не было ни денег, ни того, что могло бы заменить их, но он нуждался только в информации, а ее, возможно, удастся получить бесплатно. Он вошел внутрь и оказался в большом зале, заставленном разнокалиберной мебелью. Посетителей было мало. Только человек, стоящий на коленях перед стойкой, две скучающие проститутки за угловым столиком и игрок, который сидел, привалившись спиной к стене и тасуя карты. Клиенты появятся позже. Даже на Трясине сейчас было еще рановато для серьезной попойки.

Стойка тянулась вдоль одной из стен. Она представляла собой цельный ствол дерева, которому придали прямоугольную форму и гладко отшлифовали. Древесина была желтовато-зеленого цвета и имела прекрасную ровную структуру, без каких-либо следов волокон или прожилок. Примерно треть ее длины была украшена резьбой. Прекрасно выполненная, она, казалось, отражала историю планеты и строительства города, начиная с того, как первый научно-исследовательский корабль опустился на ее поверхность, и заканчивая сценами стычек с отвратительными на вид монстрами.

Только пройдя всю длину стойки, Ренн понял, что стоящий на коленях человек был художником и в данный момент трудился, добавляя последние штрихи к своему новому шедевру. Нагнувшись, он с помощью маленького резца заканчивал детали узорной листвы за спиной одного из монстров. Работал быстро, действуя исключительно левой рукой, в то время как правая безостановочно ощупывала поверхность работы. В такт своим движениям встряхивая длинными сальными волосами, художник все время бормотал что-то себе под нос.

Ренн остановился у него за спиной, пораженно глядя на резьбу. Это была потрясающая работа. В бугристых мышцах монстра ощущалась такая грация и в то же время такая мощь, что, казалось, она вот-вот выплеснется наружу и затопит зал. Вспомнив о своем решении стать охотником, Ренн от всей души понадеялся, что монстр был не столько списан с натуры, сколько являлся плодом воображения его создателя.

— Замечательная работа, — сказал он.

— Рад слышать, — не оборачиваясь, ответил художник. — Как вам кажется, лиственный орнамент не портит впечатления?

Ренн перевел взгляд на то место, о котором говорил художник. Орнамент поражал точностью и не только не мешал восприятию монстра на переднем плане, но, напротив, придавал изображению еще большую объемность и глубину.

— Он прекрасен.

— Ну и хорошо, — ответил художник и встал. — Значит, настало время выпить. Эй, гарсон!

— Я тебе не «гарсон», пьяница, — отозвался сморщенный маленький человечек, появляясь из задней комнаты. — Чего тебе?

— Твоего мерзкого пойла, чего же еще?

— Ты закончил секцию?

— Ну да, — сердито ответил художник. — Вот и мой друг может подтвердить.

С этими словами он повернулся к Ренну. Тот остолбенел. Лицо художника выглядело как ужасное сплетение грубых складчатых шрамов. Никаких признаков глаз. Единственная черная дыра представляла собой уцелевшую ноздрю, да еще, когда он говорил, приоткрывалась безгубая щель.

— Ну, что же вы молчите? Работа закончена или нет?

— Закончена, — пролепетал Ренн.

— Ладно, — с явной неохотой буркнул бармен, поворачиваясь, чтобы уйти.

— И принеси того же самого для моего друга, — сказал художник.

Бармен остановился и оглядел Ренна сверху донизу:

— Это ты пытался застрелить Циклопа из его же пистолета?

Ренн кивнул. В маленьких городках новости распространяются быстро.

Бармен засмеялся:

— Жаль, что меня там не было. Ладно, садись. Но запомни, это твоя первая и последняя бесплатная выпивка в салуне Расплаты.

Пока бармен наполнял два стакана, художник протянул Ренну покрытую шрамами руку:

— Для меня большая честь познакомиться с вами, человеком, у которого не только глаз художника, но и сердце льва. Я — Максвелл.

— Джонатан Ренн… Что, просто Максвелл? Никакого прозвища?

Художник засмеялся. Это был сухой, скрежещущий звук.

— Никакого. Я отношусь к числу тех немногих, кто самой судьбой избавлен от этого унижения. Ну, как меня называть? Урод? Или, может быть, Шрам? Ни у кого язык не повернется произносить такое прозвище, а что еще тут можно придумать? Будьте любезны, возьмите у бармена наши стаканы.

Ренн так и сделал, после чего проследовал за Максвеллом к угловому столику. По тому, как уверенно тот двигался, можно было догадаться, что этот путь хорошо ему знаком.

. — Ну, — сказал художник, усаживаясь, — а теперь попробуйте то, чем оплачиваются мои труды. — Он взял стакан и сделал осторожный глоток. — Ух! Омерзительно, как всегда.

Ренн пригубил напиток, оказавшийся очень крепким, со слабым привкусом мяты. По первому ощущению, не меньше восьмидесяти градусов. Горло обожгло, а когда жидкость достигла пустого желудка, в нем словно взорвалась граната.

— Bay! Зачем же пить, если не нравится? — спросил Ренн.

Рот Максвелла искривился в подобии улыбки.

— Затем, что я алкоголик, и хотя это пойло вызывает У меня отвращение, бьет оно хорошо. Как только мы закончим разговор, я вернусь к работе. Через полчаса или, может быть, через час гарсон нехотя нальет мне следующую порцию. Я проглочу ее, и цикл начнется сначала. Если все пойдет хорошо, эффект будет постепенно накапливаться, и часов в десять-одиннадцать я отрублюсь. А больше мне от жизни ничего и не надо.

— Ну, вы, безусловно, один из самых организованных алкоголиков, которых мне когда-либо приходилось встречать, — сказал Ренн.

— Благодарю вас.

— То, что здесь изображено… Это плод вашего воображения или монстры в самом деле так выглядят?

Максвелл сделал еще один глоток, очень осторожно, стараясь не пролить ни капли.

— Они и в самом деле так выглядят, друг Джонатан. Я видел их собственными глазами.

— Вы были охотником?

После паузы Максвелл медленно кивнул:

— Да, охотником. Одним из лучших. Но это было еще до сражения, до того, как случилось вот это, — он поднял руку и коснулся уродливой маски, в которую превратилось его лицо.

— Сражения?

— Ну да. Идиотизм, конечно. Это произошло несколько лет назад. Мы сговорились напасть на шаттл. Надеялись захватить его и добраться до транспортного корабля, — Максвелл пожал плечами. — Коротко говоря, затея провалилась. Те, кому повезло, погибли. Я выжил.

— Мне очень жаль.

Ренн вспомнил о своих собственных надеждах вырваться с Трясины. Ладно. Идея с шаттлом отпадает… Но он придумает что-нибудь еще.

Максвелл осушил свой стакан и осторожно поставил его на стол.

— Спасибо, друг Джонатан. Я не чувствую в ваших словах унизительной жалости… и за это спасибо вдвойне. Но хватит о моих проблемах. Осмелюсь предположить, что у вас и самого их хватает.

— Ну, не так уж много, — ответил Ренн. — Я гол как сокол, а в остальном все прекрасно. Не подскажете, где тут можно получить работу?

— Какие-нибудь особые умения имеются?

— Нет, но мне хотелось бы стать охотником.

Максвелл кивнул с глубокомысленным видом.

— Вы собираетесь допивать, друг Джонатан? Если нет, я был бы рад сделать это за вас.

Ренн подвинул к нему стакан:

— Прошу вас, пейте.

Максвелл так и сделал. Осушив стакан до последней капли, он облизнул губы.

— Спасибо. Для того, кто хочет стать охотником, но не располагает никакими средствами, существует единственная возможность добиться своего. Вы заметили большой дом на северном конце города?

— Да.

— Ну, так вот. Это пакгауз, в котором размещается Ассоциация охотников. Там покупают и хранят шкуры. И там же вербуют тех, кто готов поработать помощником охотника.

— Вербуют? Но ведь это наверняка почти рабство?

Максвелл рассмеялся своим дребезжащим смехом:

— Ну, в каком-то смысле. Но это совсем не так плохо, как кажется. Заключив, прямо скажем, кабальное соглашение на год или два, в обмен вы получите снаряжение, пищу и жилье. И обучение по высшему разряду. Для желающего стать охотником это лучшая школа, какую только можно себе представить. Я бы посоветовал вам поступить именно так, даже если бы вы располагали какими-то средствами.

— Вы меня убедили, — сказал Ренн и встал. — Я так и сделаю. Спасибо.

Максвелл тоже поднялся и протянул ему руку.

— Был рад помочь, друг Джонатан, — сказал он, когда они обменялись рукопожатием. — Вам серьезно понравились мои работы?

— Они прекрасны, Максвелл, — ответил Ренн совершенно искренне, — лучшие из тех, которые я когда-либо видел.

Максвелл кивнул:

— Хорошо. Убейте побольше монстров, а потом не забудьте купить мне выпивки.

Гордо подняв голову и распрямив спину, художник вернулся к месту своей работы.

Дождь все лил и лил. Хотя у большинства домов были широкие, нависающие над тротуаром карнизы, они не примыкали друг к другу, сквозь просветы текла вода. Благодаря костюму тело Ренна оставалось сухим, но к тому времени, когда он добрался до другого конца города, с головы у него капало.

Пакгауз соединял с тротуаром деревянный мостик. Оказавшись внутри, Ренн прежде всего обратил внимание на запах. Не то чтобы неприятный, но — необычный. Едкий запах плесени и… химии. Ну да. Скорее всего, именно тут обрабатывают шкуры монстров.

Он оглянулся, но никого не увидел. Несмотря на тусклое освещение, можно было различить угловатые силуэты двух больших краулеров, припаркованных в дальней части здания, а перед ними — ряды многоярусных полок. Некоторые из них были пусты, на других лежали кипы шкур. Вдруг вдали послышались голоса. Ренн пошел на звук, пробираясь между полками, и в конце концов оказался на открытом пространстве. Вокруг шаткого деревянного стола сидели трое мужчин и женщина. Они играли в карты. Позади них тянулись ряды скамеек без спинок, в данный момент пустых; можно было предположить, что их использовали для проведения собраний. Единственная лампа, висящая над головами игроков, отбрасывала на их лица конус желтого света.

На звук шагов Ренна они, как один, повернули головы в его сторону. Все были одеты в кожу, и у всех пистолеты у пояса. Первой нарушила молчание женщина. У нее были пронзительно-голубые глаза, высокие скулы и остриженные «ежиком» волосы.

— Еще чуть-чуть, и я вас обштопаю, так что готовьте денежки.

— Это как сказать, милая, — ответил один из мужчин и подмигнул ей. — Мы не хуже тебя умеем плутовать.

Невысокий, с мощной бочкообразной грудью, он, на взгляд Ренна, обладал немалой физической силой. Но лицо у него было открытое, а улыбка дружелюбная.

— Я ищу работу. Хотел бы стать помощником охотника.

Женщина оглядела его с головы до ног:

— Что-то ты толстоват для охоты на монстров.

Ренн покраснел от смущения.

— Кто тебя прислал?

Этот вопрос задал второй мужчина, однорукий, с воинственно выпяченным подбородком.

— Человек по имени Максвелл.

Первый мужчина кивнул:

— Ну, тогда ладно. Что-нибудь придумаем. Как всегда, многие охотники нуждаются в помощниках… Давай-ка рассчитайся со мной, и я займусь парнем.

— Конечно, Кулак, — женщина подвинула к нему груду металлических звезд. — Но не радуйся особо. Очень скоро ты вернешь мне все, что выиграл.

— Я тебе вот что скажу, лапушка, — игриво ответил Кулак. — Если ты согласишься провести со мной ночь, то получишь столько, сколько сейчас лежит на столе.

— Чтобы затащить меня в постель, тебе понадобится что-то посерьезнее, — фыркнула женщина. — Целая бригада морской пехоты, так я полагаю.

— Хватит болтать, займись-ка лучше делом, — сказал однорукий, сердито глядя на Кулака из-под лохматых бровей.

Третий мужчина, почти неразличимый за дымом огромной трубки, кивнул в знак согласия.

Кулак с видом притворного огорчения покивал головой, собрал свой выигрыш и ссыпал его в карман кожаной куртки. По цвету она была в точности как темное дерево у него за спиной. Повернувшись, он протянул Ренну руку:

— Меня зовут Кулак.

— Джонатан Ренн. Рад познакомиться.

— Ну, Джон, топай за мной в офис, там все и уладим. Они двинулись в обратный путь к приютившемуся в углу офису. Он выгодно отличался от остального помещения заваленным всяким хламом столом и печью из листового металла. В комнате было удивительно тепло. Кулак отпер грубо сколоченную дверь и подбросил дров в огонь, а Ренн, радуясь теплу, протянул к печи руки.

Кулак уселся в кресло и, освобождая перед собой место, начал отодвигать к углам инструменты, оружие, карты, тряпки и прочие вещи, которыми был завален стол. В конце концов он удовлетворенно улыбнулся и достал откуда-то клавиатуру:

— Без этого не обойтись, если хочешь дело сделать.

Он убрал со стола еще какие-то мелочи, и взгляду Ренна предстал видавший виды компьютер.

— На каком источнике питания вы работаете? — удивленно спросил он.

— У тебя за спиной стоит генератор, — пальцы Кулака уже стучали по клавиатуре. — Может, мы всего лишь прыщ на заднице Империи, но и у нас есть свои правила. Правила, как продавать, покупать и создавать новые правила. Их уже накопилось немало. Приходится записывать, иначе всего не упомнишь. Вот для чего нам нужен компьютер, — Кулак вздохнул. — С каждым днем он пашет все хуже. Ну, давай начнем с твоего полного имени.

Вопросов оказалось множество. К тому времени, когда Кулак объявил, что они закончили, его потрепанный компьютер сожрал уйму всякой информации — сведения о родителях Ренна, его образовании, профессии на Земле, о том, когда и чем он болел, и много чего еще. Фактически, это было все, что Ренн мог рассказать о себе, за одним-единственным, но весьма примечательным исключением. Вопрос о преступлении, за которое он сюда попал, вообще не поднимался. Интересно, почему?

Он все еще ломал над этим голову, когда спустя полчаса вошел в единственный городской ресторан и заказал обед. В кармане у него позвякивали металлические монеты, полученные от Кулака в качестве аванса. Вскоре ему подали сэндвич, чашку горячего растительного супа и вторую, поменьше, с суррогатным кофе. Очень вкусным, как оказалось.

Обедая, Ренн обдумывал все, что ему пока удалось выяснить. Сказалась профессиональная привычка, и, совершенно не отдавая себе в этом отчета, он произвел своего рода деловой анализ, которым всегда сопровождается освоение нового рынка. Не вызывало сомнений, что на Трясине развивается комплексная экономическая система. Стадии полной разрозненности и последующего объединения уже закончились. Та, которая сейчас была в самом разгаре, отличалась уже некоторой специализацией. Хотя охотой занималась лишь незначительная часть населения, практически все остальные, прямо или косвенно, помогали ей. Сюда можно было отнести такие виды деятельности, как добыча и очистка нефти, строительство, торговля и проституция. Технология в форме бензиновых двигателей использовалась, чтобы по возможности нейтрализовать хроническую нехватку рабочей силы.

Как результат действия всех этих факторов появились состоятельные члены общества, которые могли позволить себе маленькие излишества — вроде доктора Фескера с его драгоценным ковром. Для того чтобы экономика и дальше развивалась столь же успешно, были разработаны зачаточный вариант гражданского кодекса и система учета, призванная отслеживать его выполнение. Могла ли такая своеобразная система правосудия оказаться жизнеспособной? Учитывая, что все без исключения местные жители имели преступное прошлое, поначалу идея наведения хоть какого-то порядка наверняка не вызывала у них восторга. Однако со временем их отношение к ней, скорее всего, начало меняться. В конце концов они устали от людей вроде Циклопа и поняли, что закон и порядок жизненно необходимы.

Все это, понял Ренн, и объясняло, почему Кулак не задал ни одного вопроса о том, что привело его сюда. Кто сознательно, а кто и нет, но все граждане Трясины включились в строительство нового общества. С этой точки зрения, их прошлые преступления серьезного значения не имели. Пройдет пятьдесят или, может быть, сто лет, и общество на Трясине будет напоминать те, которые уже сейчас существуют на других, обычных планетах Империи. Большинство сосланных сюда людей превратятся в законопослушных граждан, в поте лица добывающих хлеб свой, а с немногими преступниками, уцелевшими в их среде, станут поступать точно так, как и везде, — построят тюрьмы, где и будут содержать их. Эта мысль заставила Ренна улыбнуться. Планета-тюрьма, которая борется с преступностью! Интересно, мог ли император предвидеть такой поворот событий? Увы, теперь на этот вопрос не мог ответить никто.

Оставшуюся часть дня Ренн убил, бродя от магазина к магазину, разглядывая выставленные в них товары и наблюдая за будничной жизнью граждан Трясины. По-видимому, наступление сезона дождей знаменовало собой конец одного охотничьего цикла и начало другого. Наверное, поэтому в городе было много охотников, которые пришли, чтобы продать свои «шкуры» и «вонючки», а взамен купить припасы. Бродя среди них, Ренн все время поглядывал по сторонам — не появится ли Марла? Но не увидел ни ее, ни каких-либо других собак. Проклятье… Куда же она подевалась? Он даже спросил о ней Кулака, в надежде, что ответ можно будет получить через компьютер. Но тот лишь улыбнулся и сказал, что все сведения носят сугубо конфиденциальный характер. Ну, никуда Марла не денется, подумал Ренн. Рано или поздно он найдет ее.

Не забывал он и о Циклопе и его людях. Считая, что с ним покончено, а потом неожиданно увидев его, они могли разозлиться и попытаться все же разделаться с ним. И хотя Ренн и сам с удовольствием расквитался бы с ними, он понимал, что пока не созрел для этого. Сначала нужно заполучить в свои руки оружие и научиться обращаться с ним. Ничего, месть может подождать. К счастью, он так и не встретил никого из них, и середина дня прошла без всяких приключений.

Около шести часов вечера к пакгаузу стали стекаться охотники. Ренн внимательно приглядывался к их оружию, одежде и манере поведения. В конце концов он собирался стать одним из них.

Охотники входили внутрь пакгауза и рассаживались по скамейкам. Ренн присоединился к ним. В воздухе витали ругательства, грубые шутки и громкая речь. Потом Кулак взгромоздился на пустой ящик, свистнул и тяжело притопнул ногой, призывая всех к порядку:

— Успокойтесь, тихо! Собрание Ассоциации охотников объявляю открытым. Сначала некоторые замечания насчет прошлых дел. Кое-кто из вас, шутов гороховых, додумался смягчать шкуры третьего класса с помощью химикалий и подсовывать их как шкуры второго класса. Чтобы больше такого не было. Имперские заявили, что будут теперь производить выборочную проверку каждого груза — на химическую обработку, механическое растягивание и прочее в том же духе. Пока все сходило с рук, я молчал. Но отныне — конец. Не заставляйте меня на месяц лишать вас охотничьих лицензий. Сейчас переходим к новым делам…

Этих дел оказалось великое множество, начиная от территориальных споров между некоторыми охотниками и заканчивая вопросом, какое угощение подавать на Охотничьем балу, который должен был состояться через четыре месяца. Постепенно Ренн утратил интерес к происходящему и начал подремывать. Ему привиделась широкая постель и сидящая рядом прелестная брюнетка, но как раз в самый интересный момент кто-то громко окликнул его по имени.

— Эй, гражданин Ренн, очнись! О тебе говорим, — сказал Кулак под общий хохот. — Ну, надеюсь, теперь ты с нами?

Ренн побагровел от смущения и кивнул.

— Отлично. Будь так добр, встань, чтобы все могли полюбоваться на тебя.

Ренн поднялся, стараясь не обращать внимания на замечания, остроты и тому подобное.

— Он что, обожрался за обедом?

— Неужели это тот самый, кто едва не прикончил Циклопа? Что-то плохо верится.

— Вот еще, возиться с ним…

— Ну да. Учишь их, учишь, а потом какой-нибудь монстр раз и откусит ему голову, и все труды пойдут прахом.

— Я беру его. Контракт на один стандартный год… плюс один процент со всего, что будет добыто сверх десяти тысяч штук.

Этот громкий, звучный голос прокатился по помещению, перекрывая все шумы. Повернувшись, Ренн увидел толстого седовласого мужчину.

— Поступило предложение от Капитана, — нараспев произнес Кулак. — Что скажешь, гражданин Ренн? Согласен?

Ренн не совсем понимал, что именно происходит. Может, его выставили на аукцион? Если так, то, похоже, за ним оставалось право решать. Однако не успел он рта раскрыть, как общий шум перекрыл новый голос:

— В отличие от этого старого толстобрюхого скупердяя, я предлагаю контракт на один стандартный год плюс два процента со всего, что будет добыто сверх десяти тысяч штук.

По аудитории прокатились одобрительные смешки, перемежаемые кошачьим мяуканьем и свистом.

Повернувшись влево, Ренн понял, что на этот раз предложение исходило от женщины, хотя по голосу он ни за что об этом не догадался бы. Однако ее впечатляющие формы не оставляли никаких сомнений, и Ренн приосанился. Провести с ней в болотах полгода… Что же, это может оказаться забавно.

Кулак кивнул, явно довольный возникшей конкуренцией. Все остальные, похоже, разделяли его чувства. У Ренна создалось впечатление, что процесс «битвы» за него расшевелил собравшихся, заскучавших во время делового обсуждения.

— Поступило новое предложение. Гражданин Ренн, твое мнение?

И снова Ренн не успел ничего ответить.

— Будь у моей конкурентки мозги и вполовину так хороши, как ее грудь, она бы поняла, что этот жалкий экземпляр не то что двух, а и одного процента не достоин. Тем не менее я предлагаю пять, просто по доброте сердечной. Ради того, чтобы избавить этого бедолагу от некомпетентности моей конкурентки и, следовательно, спасти ему жизнь.

Закончив свою речь, Капитан сложил руки на толстом животе и победоносно оглянулся.

— Ну, Пышка, — спросил Кулак, — может, еще надбавишь?

Та взмахнула рукой, отметая это предложение:

— Ну уж нет. Мой конкурент, конечно, туповат, но я с ним согласна в одном — этот толстячок немногого стоит. Если Капитан желает платить пять процентов, пусть платит. Я от своего не отступлю — два процента, и все.

Собравшиеся отреагировали на это заявление бурными аплодисментами и громким топотом.

Ренн между тем просто кипел от злости на обоих своих потенциальных нанимателей. Он, конечно, понимал, что во всем происходящем был элемент выработанного годами ритуала, но поделать с собой ничего не мог. Больше всего его задели слова о том, что он якобы слишком толст. Скажите, пожалуйста, «этот толстячок немногого стоит»! Так что реакция Ренна объяснялась скорее обидой, чем логикой:

— Я принимаю пять процентов, предложенных Капитаном.

Пышка опустилась на свое место, а Капитан под шквал оваций принялся раскланиваться во все стороны. Спустя несколько минут собрание закончилось. Ренн поставил отпечаток большого пальца на годовом контракте, в который был внесен специальный пункт относительно пяти процентов, и превратился, таким образом, во временную собственность Капитана, в прошлом одного из мелких заправил преступного мира, а ныне охотника на монстров. Когда по завершении сделки Кулак и Капитан обменивались рукопожатием, Ренн заметил высокую женщину с седой прядью в темных волосах, которая как раз в этот момент выходила из пакгауза. Рядом с ней шла огромная собака!

— Марла!

Перепрыгивая через ряды скамеек, Ренн бросился к двери, расталкивая охотников, осыпавших его проклятьями. В конце концов он выскочил наружу, перебежал по мостику на тротуар и остановился, оглядываясь по сторонам. На улице было полно народу, но высокая женщина с собакой как сквозь землю провалились.