– Да подожди ты! – махнул я на него рукой. – Из-за тебя все в голове смешалось… На левом – двести сорок один, а на правом…

– Не подходит двести сорок один, – сказал Влад и уже подозрительно посмотрел на меня. – Если бы на твоем месте был другой человек, то я подумал бы, что он нарочно водит меня за нос, чтобы у меня не было доступа к баксам.

– Ерунду говоришь, – усмехнулся я. – Возьми булыжник потяжелее, и у тебя будет к ним доступ.

Я был уверен, что Влад не станет разбивать чемодан. Он должен был понимать, что баксы в этом случае не в чем будет нести.

– Ладно, черт с ними! – сказал Влад примирительно. – Но если баксы сгниют до нашего приезда в Кито, то это будет на твоей совести.

Мы не дождались, когда одежда высохнет, и торопливо оделись, потому что, во-первых, невзирая на страшный зной, мошкара начала наглеть, а во-вторых, потому что снова услышали нарастающий рокот вертолета.

– Когда же они угомонятся! – воскликнул Влад, хватаясь за чемодан. Я думал, что он снова испуганным кабаном ринется в заросли, но недавний урок, как ни странно, повлиял на моего друга. Неторопливо чавкая вымытыми кроссовками, он зашел в заросли и встал под густой кроной пальмы, напоминающей зонтик.

– Вскоре мы привыкнем к этому ритуалу, – сказал он, поглядывая наверх, хотя там ничего не было видно, кроме грозди мохнатых кокосовых орехов, нависающих над нами и чем-то напоминающих вид быка снизу. – Это все равно что спуститься в бомбоубежище по сигналу тревоги… – Он подумал и добавил: – Неужели эти олухи на что-то надеются?

Не успел он закончить фразу, как на фоне рокота вертолета вдруг раздалась частая пулеметная очередь. Мы одновременно встрепенулись. Влад только было раскрыл рот, как я закрыл его ладонью. Воздух снова задрожал от частых ударов пулемета. Ему вторили более тихие и отрывистые ружейные и пистолетные щелчки. Рокот вертолета то угасал, то нарастал опять, стрельба временами становилась вялой, а затем вдруг накатывала волной. Я не мог дать иного объяснения этим звукам, кроме одного: где-то рядом с нами, от силы в двух километрах, разгорелся настоящий бой.

Внезапно тембр рокота лопастей резко изменился, он стал резким, натужным, в нем появилась острая и звонкая нота, словно кузнец методично бил тяжелым молотом по наковальне. И в одночасье все стихло. Несколько секунд мы слышали только собственное дыхание, а затем воздух содрогнулся от тяжелого взрыва. Сотни птиц с оглушительным криком взмыли в небо, закачались тяжелые гибкие ветки от обезьяньих эмоций, джунгли наполнились разномастными воплями, словно болельщики, отреагировавшие на гол в ворота противника.

– Что это? – произнес Влад, оторвав мою ладонь от своего рта.

– Кажется, вертолет грохнулся.

– Ты хочешь сказать, что его кто-то грохнул?

Не сговариваясь, мы быстро пошли в ту сторону, откуда минуту назад до нас долетел грохот боя. Влад шел впереди меня, тараня заросли чемоданом, словно омоновец щитом толпу демонстрантов. Я на всякий случай загнал патрон в патронник и понес карабин наизготове.

Несмотря на то что место драматических событий находилось относительно недалеко от нас, мы шли больше часа, пока не почувствовали удушливый запах гари. Мы перестали разговаривать и уже не продирались сквозь плетенку лиан как танки, а пролезали сквозь нее бесшумно и аккуратно. Запах горелого металла становился все более насыщенным, и вскоре мы увидели, как по широким листьям, распугивая толпы насекомых, ползет черный дым.

Мы подошли к вертолету почти вплотную, прежде чем увидели его. Винтокрылая машина упала в джунгли хвостовой балкой вниз; переломившись надвое, она вонзилась острым обломком в грунт и остановила движение фюзеляжа. Пилотская кабина с проломанным под тяжестью редуктора и двигателя потолком застряла в кронах деревьев и в сплетении лиан, как в гамаке. Вялый огонь с треском облизывал огромную черную дыру, открывшуюся на месте топливных баков; его отблески доходили до наполненного дымом салона. Одна из лопастей гигантским ножом срезала огромный, узловатый ствол хлебного дерева; обрушившись, он накрыл бок вертолета кроной, образовав густую тень; в этой тени лежал присыпанный тяжелыми желто-зелеными пупырчатыми плодами, обезглавленный труп крупнотелого человека в коричневых мокасинах и защитного цвета брюках из крепкой ткани. Рядом с ним был карабин.

Вдруг вверху что-то страшно зашуршало, заскрипело, завыло, и дымящий фюзеляж, сорвавшись со своей зыбкой опоры, увлекая за собой обрывки лиан, ветки и листья, рухнул на землю, в одно мгновение похоронив под собой останки человека.

Мы инстинктивно отшатнулись. Волна густого смрадного дыма накатила на нас. Машинально закрывая рты ладонями, мы быстро пошли по склону вниз.

– Знаешь, кто это был? – на ходу спросил Влад, уверенный в том, что я тоже думаю об обезглавленном трупе. – Тот самый поросенок, который вместе с индейцем хотел отобрать у меня чемодан.

Он посмотрел на меня, ожидая какой-нибудь реакции, но я уже все понял, и следующие фразы Влада прозвучали как подтверждение моей догадки:

– А хочешь узнать, почему он был без головы? Ее отрубили товарищи поросенка. Не догадываешься зачем? Чтобы полиция, если она, конечно, найдет вертолет, приняла поросенка за одного из русских террористов. А что из этого всего следует?

– Что одного из нас мафиози закопают или скормят голодным тиграм, а второго отдадут под суд, – сказал я таким голосом, словно говорил о чем-то приятном.

– Правильно, – удовлетворенно ответил Влад. – Итак, их осталось трое.

«Двое», – мысленно поправил я.

Глава 11

То, что мы нашли, трудно было назвать дорогой в привычном понимании этого слова. Две колеи, протертые в густой траве, идущие в природном тоннеле под сенью деревьев. Идти по этой дороге было, конечно, намного легче, чем по непролазным джунглям. Правда, во многих местах дорогу пересекали ручьи, и нам приходилось переходить их вброд.

В конце первого дня пути мы уже едва передвигали ноги. Влад, привыкший к обильному трехразовому питанию, страдал особенно заметно.

– Ботан! – орал он за моей спиной. – В моей голове не укладывается, как ты выжил, когда в одиночку бродил по джунглям. Что ты жрал? У меня живот уже гудит как барабан!

При всем богатстве растительного мира сельва все же не баловала нас фруктами. За весь день мне удалось найти и сорвать несколько плодов каудока с кулак величиной. Они были невыносимо кислыми на вкус, и Влад, с перекошенным от страданий лицом, сосал рыхлую мякоть и бормотал:

– Что за страна! С такими деньгами премся пешком, отбиваемся от комаров и пиявок, вместо того чтобы лететь в салоне бизнес-класса, потягивая прохладное шампанское.

В довершение всего почти весь день шел дождь, и небо, которое мы изредка видели сквозь бреши в сплошном непроницаемом пологе, было затянуто серыми тучами. Дорога раскисла, красная глина расползалась под нашими ногами, налипала толстой платформой к подошвам кроссовок, отчего идти было трудно и неудобно. Зато ничто не нарушало божественной тишины, и от рокота вертолета не содрогалась земля.

– Полиция уже не найдет упавший вертолет, – с надеждой говорил Влад. – Дождь залил огонь, дыма нет, а кроны деревьев его спрятали так, что сверху ничего нельзя заметить. Главное, чтобы мафиози не выболтали полиции его координаты, чтобы снова нас подставить.

– Мафиози не проболтаются, – ответил я, глядя на толщу лиственного свода, через которую не проникал дневной свет, пытаясь заметить какую-нибудь птицу и подстрелить ее. – Они не проболтаются потому, что, по их замыслу, вертолет сбили два русских террориста, значит, никто, кроме террористов, не может знать, где он упал.

– Это верно, – тотчас согласился Влад, с неприязнью глядя на зеленые стены по обе стороны от дороги, и признался: – Давит мне на психику эта экзотика… Как в могиле.

Для ночлега мы заблаговременно построили из бамбуковых палок лежанку, которая в сравнении с кучей ломаных веток была королевской кроватью. Удушливая банная духота стояла всю ночь и не давала уснуть глубоко.

С первыми лучами солнца мы снова тронулись в путь и ближе к полудню почувствовали приближение цивилизации. Наша колея, как ручей, вливающийся в реку, неожиданно примкнула к широкой грунтовке. На ней попадались мусор, пустые пластиковые бутылки из-под воды, обрывки упаковочных пакетов, окурки и смятые сигаретные пачки. А еще через час нам повстречался круглолицый мужчина в соломенной шляпе, пончо и испанском переднике, надетом поверх штанов. Покосившись на нас, он молча прошел мимо, хотя Влад не удержался и поздоровался по-английски.

Мы невольно ускорили шаги. Достаточно было провести в сельве всего двое суток, чтобы соскучиться по всему тому, что определяет жизнь человека. Но нами двигали разные мотивы. Влад, люто невзлюбивший сельву с первого взгляда, торопился избавиться от ее сюрпризов, а я – страшно было об этом подумать – не мог дождаться, когда мафиози сопрут у нас чемодан и я вздохну свободно.

Влад, однако, проявил благоразумие и не стал кидаться на амбразуру даже тогда, когда мы почувствовали головокружительный запах жареного мяса. Когда лес впереди нас стал редеть, он свернул с дороги в заросли. К обрыву, которым заканчивался лес, мы пробирались через колючие заросли, довершившие нелюбовь Влада к тропическому лесу. Выдернув из предплечья острую, как жало осы, занозу, он поклялся:

– Если на нашем острове будет что-то подобное, я вырублю все деревья под корень. Представь себе: живописная равнина, идти можно в любом направлении, выпрямив спину и расправив плечи…

Согнувшись в три погибели, прикрывая лицо чемоданом, он прорывался сквозь сети на свободу. Наконец перед кустарником, который, подобно оградительному забору, отделял нас от обрыва, Влад остановился и опустился на землю.

Панорама, которая открылась нам, после зеленой сумрачной тюрьмы казалась живописной и наполняла душу эйфорией. Укутанная теплым голубым туманом, желтая лента реки плавно огибала зеленые холмы, отсюда, сверху, напоминающие кочаны цветной капусты. В ее мутной воде отражались стволы деревьев, стоящие на противоположном берегу, убогие постройки, похожие на большие ульи, тонкие полоски лодочных причалов. На нашем берегу у большого кривоногого причала толпились люди – неожиданно много для столь диких мест, скрипели двуколки с большими колесами, как у античных колесниц, взбивали пыль десятки лошадей, люди суетливо переносили с места на место ящики, мешки, клетки с птицами и поросятами, мелькали соломенные и фетровые шляпы, шерстяные шали, полосатые пончо, и вся эта сосредоточенная цивилизованная мешанина ржала, хрюкала, кукарекала, ругалась, заполняя собой большую проплешину на берегу.

– Мы с тобой в таком виде, – произнес Влад и скользнул взглядом по моей майке, – как белые вороны.

Это была его проблема. Я был озабочен финалом игры в поддавки. Бронзоволицые наверняка уже заняли удобное место для наблюдения и не сводили глаз с дороги, по которой мы должны были спуститься к причалу. Я искал место, где им было бы удобнее отобрать у нас чемодан. Самое удобное – в стороне от толпы, от причала и базарной площади, где джунгли наползали на берег и свешивались над водой, как тесто, переваливающееся через край кастрюли. Но там мы могли лишиться не только чемодана, но и головы. Надо было найти золотую середину, которая бы устраивала и меня, и наших грабителей. Многолюдный базар мне показался наиболее удобным местом.

Я продолжил начатую Владом тему:

– Надо купить нам по пончо и по шляпе. Рожи у нас смуглые и небритые, так что вполне сойдем за двух бедных, но честных ранчеров.

– Прикинемся американцами? – по-своему понял меня Влад.

– Только не американцами. Здесь янки на дух не выносят… А карабин придется закопать.

Мне показалось, что Влад безоговорочно согласился со мной, потому что продолжал молча пялиться на брожение цивилизации. Однако спустя мгновение его рука приблизилась к карабину и ухватилась за цевье.

– Карабин не отдам. Без него нас сожрут, как цыплят.

Я раскрыл было рот, чтобы объяснить, насколько опасно болтаться по колумбийским поселкам с оружием, как Влад вдруг толкнул меня в плечо и кивнул:

– Посмотри! Там каждый второй мужик с винтовкой ходит.

Он встал, отряхнул колени и взвалил чемодан на плечо.

– Первым делом я куплю большую хозяйственную сумку, – проворчал он. – А этот гроб выкину.

«Когда же это закончится!» – подумал я и, словно конвоируя, пошел следом за Владом.

Мы спускались не по дороге, а по косогору, поросшему кустарниками и усеянному круглыми, как футбольные мячи, булыжниками. Влад, расставшись с надежной оболочкой джунглей, почувствовал себя цыпленком, вылупившимся из яйца, и потому сжался, втянул голову в плечи, словно пытался уменьшиться в размерах. Чахлые кусты нас не спасали; мы шли, как по подиуму. Людям, находящимся внизу, достаточно было приподнять голову, чтобы увидеть нас, и меня не покидало чувство, будто весь поселок следит за нами, и все прекрасно знают, кто мы такие и что с собой несем. Влад, тщетно надеясь на моральную поддержку, часто оглядывался и одаривал меня жалкой улыбкой. Я был слишком напряжен, чтобы изображать на лице радость, и, сдувая с кончика носа капельки пота, опирался на карабин как на посох.

Когда наконец мы спустились вниз и смешались с пестрой толпой, Влад расслабился, быстро освоился в толчее и смело пошел к торговым рядам, даже изредка прикрикивая на смеси русского с английским: «Посторонись! Path! Дорогу!» На нас никто не обращал внимания. Все были охвачены ожиданием какого-то значительного события, и люди, толкая впереди себя повозки с клетками и ящиками, плотным потоком двигались к причалу. Крепкий запах пота, табака и конского навоза витал над базарной площадью. Пыль, поднятая десятками ног и копыт, щекотала ноздри. После того как меня дважды двинули по голове тяжелой поклажей, я с нежностью вспомнил про ароматный воздух сельвы и стерильные прикосновения прохладных листьев и лиан.

Влад приободрился. Его неуверенность сняло как рукой. Он уже шел по базару походкой опытного оптовика, глядя поверх голов и шляп на бамбуковые палатки и прилавки, обвешанные тряпками и заветренными кусками мяса. Я же чувствовал себя так, словно шел по минному полю. Черный чемодан покачивался в руке Влада. Я следил за руками прохожих. Темные, с выбеленными ногтями, как будто снабженными слабой подсветкой, с перстнями и браслетами, они проносились мимо чемодана. Я знал, что в любое мгновение одна из этих рук может коршуном спикировать на чемодан, вырвать его и унести в толпу, и я должен буду разыграть сцену, неловко споткнуться, упасть Владу под ноги, чтобы помешать ему кинуться за похитителем.

– Как тебе это нравится? – спросил Влад.

Он остановился под выгоревшим брезентовым навесом, кивая на стопки островерхих соломенных шляп. Я рассеянно скользнул взглядом по прилавку. Узколицый продавец, безостановочно разглаживая пальцами тонкую полоску черных усов, словно они были фальшивыми и никак не хотели приклеиваться, оживился и стал торопливо раскладывать шляпы на прилавке, словно одноразовые картонные стаканчики.

– Только для вас, господа! Лучшие шляпы из Боготы! Флорентийская соломка! Не рвется, не горит и не пропускает воду. Всего десять песо!

Я перевел Владу слова продавца.

– Не горит? – усмехнулся Влад, пренебрежительно касаясь пальцами шляпы, взял ее, посмотрел на внутреннюю сторону, зачем-то понюхал и нахлобучил ее мне на голову.

Я был словно во сне. Просчитывать каждого прохожего было невозможно. Людской поток двоился у меня в глазах. Влад веселился, примеривая шляпы. Он надевал их одну на другую. Чемодан стоял у него между ног. Какой-то носильщик оцарапал мне локоть большой корзиной, полной умирающих от жары кур, и обозвал меня араукана. Круглолицый коротышка в желтой фетровой шляпе, опершись о прилавок, дымил короткой сигарой и скептически смотрел на Влада. Я не сразу его заметил; мне казалось, что он был здесь до того, как мы подошли.

– Лучше нахлобучить себе на голову гнездо тинаму, – проворчал коротышка, ни к кому конкретно не обращаясь, и выпустил вверх сизое дымовое кольцо. – Десять песо за пучок пожухлой травы!

Влад не придал значения маленькому дымящемуся человечку, говорящему на непонятном ему испанском, а я, надеясь, что этот человечек может оказаться крючком, который нам подбросили, уточнил:

– А вы знаете, где можно купить шляпы получше?

– Получше! – усмехнулся коротышка и, не выпуская сигары изо рта, обнажил желтые прокуренные зубы. – Вам нравится моя шляпа? Шерсть ламы! Спасает голову от солнца, дождя и холода! У вас в Чили разучились делать такие. Иностранцы скупают их по двести штук, и правильно делают.

Шляпа у коротышки была фетровой, то есть сваляна в лучшем случае из овечьей шерсти. Кроме того, поля ее обтрепались, обвисли, а посредине зияла огромная, в кулак величиной, дыра, но я сделал вид, что поверил ему, и предложил:

– Я бы купил ее у вас.

– О нет, нет! – замахал рукой коротышка, стреляя глазами по моим карманам и не проявляя никакого интереса к карабину. – Это невозможно. Моя шляпа не продается. Но за десять песо, пожалуй, я бы показал вам, где такие же можно купить.

– О чем вы болтаете? – спросил Влад. Он нахлобучил себе на голову шестую или седьмую шляпу подряд и любовался собой, глядя в осколок битого зеркала, который ему поднес продавец.

– Он предлагает нам хорошие шляпы из шерсти ламы, – ответил я.

– Пусть покажет, – безучастно ответил Влад, снимая с головы пирамиду. – Почем? Цвет? Размер? Гарантия? Инструкция на русском?

Коротышка вдруг тревожно глянул в проход между торговых рядов, сдвинул шляпу на глаза и пробормотал:

– Прошу прощения! Этим носорогам лучше не попадаться на глаза.

Мне показалось, что он уменьшился в размере. Я повернул голову и увидел двух тучных полицейских в серых рубашках и синих фуражках, которые лениво прохаживались по узкому проходу, и никто их не задевал. Влад не успел даже схватиться за чемодан, как полицейские двинулись в нашу сторону с прежней черепашьей скоростью, словно хотели сказать: все равно никуда вы от нас не денетесь.

– Неужели к нам? – с надеждой, что это не так, произнес Влад и добавил: – Зря торговались. Надо было брать эти панамы за десять песо и идти на причал.

– Что ж ты не брал? – сквозь зубы процедил я.

Вместо того чтобы попасться на мафиозный крючок, мы с Владом уже трепыхались в сачке охранников законности и правопорядка. От двух неповоротливых и ленивых, как лемурчики, полицейских мы могли бы без труда унести ноги, если учесть нашу повышенную мобильность в связи с двухдневным облегчающим голоданием. Но, видимо, врожденное чувство гордости не позволяло нам этого сделать, и с покорностью идиотов мы ждали, чем закончится свидание с полицейскими.

– Колумбия – самая коррумпированная страна в мире, – по памяти процитировал Влад широко известную банальность. – Отлистай сто баксов…

Я не успел сунуть руку в карман, как один из полицейских многозначительно прикоснулся к застежке на кобуре.

– Потом, – произнес Влад.

– Если что – чемодан не наш, – предупредил я.

– Конечно! – кивнул Влад и скрипнул зубами. В переводе с эзопова языка эти звуки означали: «За такие слова убить мало!»

– Документы! – без всяких предисловий потребовали полицейские.

Людской поток огибал нас широкой дугой. На лицах колумбийцев застыли выражения сострадания, злорадства и гадкого любопытства, словно они пришли проститься с телом всенародно любимого руководителя. Я полез в карман за баксами. Влад предъявил изрядно подмоченное и вдобавок фальшивое удостоверение ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС. Коррумпированный полицейский взглянул на удостоверение с таким видом, словно сам же выписал его Владу.

– Русские? – спросил он, не поднимая головы.

– Нет! – с плохо скрытым возмущением ответил я, словно бандеровец заподозрил во мне москаля, и с гордостью объявил: – Республика Крым!

О моем замечательном полуострове полицейский знал ровно столько, сколько Влад знал, к примеру, о колумбийской Новой Гранаде, завоеванной конкистадорами в шестнадцатом веке, но со знанием дела кивнул и сунул удостоверение в задний карман брюк.

– В участок, – сказал он.

Влад мог испортить и без того гиблое положение, и я не давал ему даже раскрыть рта, способного произносить лишь русские и английские слова, которые прозвучали бы для полицейских в одинаковой степени оскорбительно.

– Может быть, – произнес я, недвусмысленно глядя на полицейского, – мы поможем вам материально и разойдемся?

– В участок! – повторил полицейский. Он либо не понял меня, либо мне посчастливилось встретить уникальный экземпляр честного полицейского. Чтобы морально задавить меня, он приблизился ко мне почти вплотную, стараясь закрыть собою солнце и посмотреть на меня сверху вниз, но оказался ниже почти на полголовы. Восприняв это как личное оскорбление, полицейский отступил на шаг и угрожающе приподнял дубинку.

Влад, стараясь принимать активное участие в нашем общении, все время кивал и улыбался, как китайский болванчик.

– Сейчас нас поведут туда, – бодро сказал я ему, – откуда мы выйдем очень не скоро.

– Ну, ботан, привел! – ласково укорил Влад, продолжая улыбаться полицейским. Представляю, с каким удовольствием он врезал бы мне по почкам, если бы его правая рука не была занята чемоданом.

Нас могло спасти только бегство. Влад тоже это понял и стал откровенно крутить головой, стараясь найти брешь в людском потоке. Проявляя поразительную догадливость, полицейский, который показывал мне дубинку, на всякий случай встал за спиной Влада. В общем, мы были готовы к взлету, двигатели ревели в форсажном режиме, только диспетчер никак не давал «добро».

Диспетчером, чего мы никак не ожидали, оказался коротышка в фетровой желтой шляпе. Не знаю, отчего ему взбрело в голову воровать шляпы с прилавка, находясь в двух шагах от полицейских. Тем не менее коротышка вдруг схватил в охапку пирамиду соломенных шляп и, пробивая головой толпу, кинулся наутек.

– Держи его! – пронзительно закричал продавец, падая грудью на прилавок и хватая руками воздух.

Коротышка очень профессионально лавировал между ног людей и лошадей, быстро исчезая из виду. Полицейские, как старые служебные псы, с некоторым опозданием приняли стойку. Мне казалось, что они непременно должны по разу гавкнуть.

Владу было достаточно одного моего красноречивого взгляда. Качнув чемоданом, он ударил им одного из церберов между ног и с диким воплем повалился на людской забор, намереваясь пробить его своим весом. Я успел заметить, что до полицейских все события доходили с опозданием в две-три секунды. Этого времени мне было достаточно для того, чтобы с удовольствием приложиться кулаком к скуле второго цербера и кинуться вслед за Владом.

Началась паника. Протяжным «Да-аро-огу-у!!» Влад распугивал людей сильнее, чем своим ростом и весом. Чемодан он использовал как бульдозерный ковш, и те несчастные чунчо, которые попадали под него, были безжалостно откинуты в сторону. Я молотил ногами и руками за спиной друга, боясь оглянуться и увидеть синие фуражки. Деревянная клетка из жестких прутьев, до отказа набитая курами, каким-то образом попала мне под ноги. Раздался треск, я почувствовал, как мне в лодыжку капканом впились обломки. Куры истошно закричали и стали куда ни попадя бить крыльями, отчего над ними взметнулось белое облако перьев. Пытаясь на ходу скинуть с ноги клетку, я запрыгал, опираясь о ствол карабина как на костыль, и стал очень похож на капитана Сильвера. Влад, без остатка посвятив себя борьбе за чемодан, ушел в отрыв, и между нами сомкнулась людская масса.

Я сразу увяз в ней, крепко поцеловался с мокрой мордой коня, потом стал отплевываться от смоляной тонкой косички, каким-то образом попавшей мне в рот, и в довершение всего перевернул большую тележку на двух колесах, доверху заполненную незрелыми бананами.

Шум стоял вокруг неимоверный. Народ, едва успевая расступаться передо мной, образовал узкий проход, и я бежал по нему, как марафонец в конце дистанции, поддерживаемый хаотичным скандированием болельщиков и спортивных фанатов. Я смотрел только вперед, но интуиция и восторженные физиономии болельщиков подсказывали, что отрыв от преследователей давал мне основания надеяться на победу в этом забеге.

Фон из смуглых лиц, полосатых пончо, налобных повязок и широкополых шляп стал редеть; я услышал триумфальный треск фанерных ящиков для фруктов под ногами Влада. Нас вынесло из торговых рядов на поросший редкими кустарниками склон, полого спускающийся к реке.

– Ботан!! – орал Влад, разминая кроссовками рыжую глину. – Я же тебя предупреждал, что здесь на нас всех собак спустят! Но ты ведь всегда хочешь казаться умнее…

– Силы побереги! – ответил я, работая прикладом, как косой. – Смотри, теплоход!

Мы на секунду остановились, чтобы перевести дух. Из-за поворота, куда уходила река, словно из лесных дебрей, показался огромный нос корабля с ржавым форштевнем, черным якорным клюзом и изрядно облупившейся надписью: «PALMIRA». Извещая о своем прибытии протяжным гудком, на нас надвигалась белая громада, которую венчала закопченная труба с государственным желто-сине-красным флагом, посредине которого белела многогранная звезда. Все три палубы были заполнены пассажирами. Толпа, ожидающая прибытия теплохода на причале, пришла в движение. Вспенивая желтую воду, в обратном режиме заработали винты.

– Эй! – услышал я рядом с собой голос, повернул голову и увидел торчащую из кустов желтую фетровую шляпу.

– А-а, бамбино! – обрадовался Влад. – Ты уже здесь?

– Идите сюда! – позвал коротышка и поманил нас рукой.

Влад, доверяя этому незнакомому человеку, как старому другу, без колебаний вломился в кусты. Может, я был излишне насторожен, но последние встречи и события не мог воспринимать иначе чем крупный розыгрыш. Мне не хотелось задумываться над тем, случайно ли коротышка оказался рядом с нами на базаре, действительно ли он украл шляпы и тем самым отвлек полицейских, или все это было хорошо спланированным фокусом. Я просто никому и ничему не верил и в любое мгновение был готов крушить кулаками челюсти и, если понадобится, стрелять.

Все время оборачиваясь и жестами приглашая нас следовать за ним, коротышка зашел под причал, в его сырую тень, где над головой скрипели доски и солнечный свет пробивался тонкими плоскими струями. Вертикальные металлические опоры скрипели и покачивались под тяжестью сотен ног, капли воды срывались сверху и со звонкими шлепками падали в лужи.

– Здесь вас не найдут, – сказал он мне заговорщицким шепотом.

– Молодец! – по-русски хвалил Влад коротышку и хлопал своей ручищей его по плечу, отчего тот погружался в мягкую глину, как кол.

– Куда плывет этот теплоход? – спросил я коротышку.

– В Пасто. Через два дня он будет в Пасто.

– О чем базарите? – вмешался Влад.

– Наденьте это, – посоветовал коротышка и протянул нам соломенные шляпы, которые все это время держал под мышкой.

Влад не церемонясь нахлобучил шляпу себе на голову, примял ее поля так, чтобы они закрывали его лицо со всех сторон, и спросил меня:

– Ну? Оцени!

– Где можно купить билеты? – спросил я коротышку.

Теплоход прижался своим бортом к автомобильным покрышкам. Причал заходил ходуном, раздался душераздирающий скрип. С палубы на причальные кнехты полетели швартовы. Из динамика раздался чей-то рассерженный голос:

– Отойдите от теплохода! Соблюдайте порядок! Напоминаю, что крупный рогатый скот и лошади на борт теплохода не допускаются!

Я играл в игру, которую навязал мне коротышка, то есть делал все то, к чему он своим поведением подталкивал. Так было легче и безопаснее. В игре всегда можно просчитать ходы.

– Ты не найдешь, – отрицательно покачал головой коротышка. – Тебя сразу заметут полицейские. Но если бы ты одолжил мне на билет…

Я не дал ему договорить и протянул несколько сотен долларов.

– Купишь нам билеты в двухместную каюту первого класса, если, конечно, на этом теплоходе такие есть, – сказал я. – Что останется – возьмешь себе. Мы будем ждать тебя здесь.

– О чем базар? – спросил ничего не понимающий Влад.

Мне не хотелось напрягаться в качестве синхронного переводчика, и я махнул рукой, давая понять, что мой разговор с коротышкой особого значения не имел. Но Влад, увидевший, как в коричневом кулаке нашего спасителя исчезли деньги, понял все по-своему.

– Это что? В качестве благодарности? А не много ли? – спросил он, когда коротышка, нахлобучив шляпу на глаза, побежал по склону вверх.

– Он купит нам билеты на теплоход, – пояснил я.

– А-а! – разочарованно протянул Влад. – Тогда все понятно. Можешь его не ждать.

Он придет, с полной уверенностью подумал я. Его интересует не пятьсот долларов, а чемодан Влада.

Я промолчал, хотя Влад вопросительно смотрел на меня, ожидая, что я стану спорить. Надо было притупить его бдительность в отношении коротышки. Пусть он считает, что мы имеем дело всего лишь с мелким базарным воришкой, практикующим примитивное мошенничество.

Из щелей между досок настила на нас посыпался песок и шарики овечьего помета. С тяжелым стуком по трапу прошла лошадь, вопреки предупреждению капитана теплохода. Влад поймал куриное перо, вертолетиком опускавшееся мимо его носа.

– Дорогой друг, – сказал он, внимательно рассматривая находку. – С того момента, как мы опустились на эту прекрасную землю, с нами стали происходить забавные приключения. Но их могло быть намного меньше, если бы ты послушался меня и мы пошли не по дороге, а через сельву.

– Забавные приключения с нами стали происходить намного раньше, – угрюмо отозвался я. – Когда мы решили купить остров.

– Остров здесь ни при чем! – безапелляционно заявил Влад, понюхал перышко и вздохнул: – Пятьсот долларов, считай, ты подарил этому жулику… А интересная страна, правда?

– Я хочу есть, – сказал я, уходя от диспута.

– Есть! – усмехнулся Влад и судорожно проглотил слюну. – Я хочу жрать! Я хочу впиться зубами в жареную курицу и громко чавкать, разбрызгивая жир, я хочу набить полный рот мясом, помидорами и хлебом и глотать, давясь крупными кусками…

– Ладно! – перебил я его. – Не трави душу!

– Боже мой! – воскликнул Влад, глядя куда-то за мою спину. – Бежит!.. Признайся, Кирюша, чем ты его так заворожил?

Я обернулся. Коротышка, делая большие прыжки и скользя по глине, как на лыжах по трассе слалома, спускался к нам.

– Доверием, Влад, – ответил я. – Он привык, что люди хватаются за свои карманы при его приближении, а я поступил наоборот.