Гонсалес вспомнил меня сразу – я это поняла по его глазам, но некоторое время он притворялся и осторожно проверял меня, желая выяснить, на кого я работаю. Но моя идея и кредитная карточка произвели на него впечатление. Когда он узнал, что я намереваюсь приобрести Комайо в собственность и возобновить сотрудничество с Августино, Гонсалес вызвал на виллу вертолет и сказал мне, что на встречу с Августино мы вылетаем немедленно.

Отлет с виллы был потрясающим! Вы свалились как снег на голову! Когда я услышала выстрелы и увидела, как резко поредел строй охранников Гонсалеса, так сразу поняла, что здесь не обошлось без моих замечательных искателей приключений. А потом еще и внезапная встреча с Кириллом. У меня до сих пор перед глазами стоит его лицо. Такое выражение надо видеть! Я сделала вид, что закрыла Гонсалеса собой, и этот поступок еще больше убедил его в моей преданности.

Августино принял нас в открытом море, на своей яхте. Он очень изменился с того дня, как я видела его в последний раз. Это уже не тот крепкий седовласый мужчина с бронзовым красивым лицом. Гибель дочери добила его. Мне кажется, он долгое время болел, и силы совсем покинули его. В кают-компанию, где мы должны были встретиться, его вкатили в инвалидной коляске. Августино вяло улыбнулся мне и протянул левую руку – правая, как я поняла, была парализована. Но, когда я изложила ему свой план с покупкой острова, глаза его загорелись. «Я всегда восхищался тобой, – сказал он мне. – В тебе столько энергии и проницательности, что ты дашь фору многим мужчинам». Ну, это я в порядке самовосхваления. Потом Августино приказал Гонсалесу выдать мне недостающую сумму денег (до миллиона не хватало буквально ста тысяч), немедленно переправить меня в Кито и обеспечить там полную безопасность.

За свою безопасность я бы побеспокоилась сама, несколько телохранителей только мешали мне и путались под ногами. Но после оформления острова в собственность я нашла возможность уйти от их навязчивой опеки и встретилась с господином комиссаром, причем он все устроил так, чтобы ни одна живая душа не узнала о нашей встрече.

Дорогие мои мальчики! Если вы уже успели погасить в своих сердцах раздражение и злость на свою непутевую подругу, то примите к сведению следующую информацию. Во-первых, несмотря на все юридические нюансы, остров остается вашей собственностью, я не претендую на него и не посягаю на грандиозные планы Влада, а счастлива буду уже оттого, если вы предоставите мне возможность иногда ступать на его благословенный берег в качестве туристки. Во-вторых, коль старый волк Августино дал мне такую высокую оценку, то я постараюсь оправдать его доверие и на правах более энергичной и проницательной беру на себя обязательство с помощью благороднейшего комиссара в несколько недель очистить остров от наркомафии, сжечь их товар дотла и установить на Комайо конституционный порядок Эквадора с ярко выраженным российским акцентом. Надеюсь, что в середине мая, в день моего рождения, мы устроим на острове победный фейерверк. И последнее: наберитесь терпения, отдыхайте, ходите по музеям, изучайте местные достопримечательности и поменьше думайте обо мне. Один неосторожный шаг – и меня утопят в волнах океана, как котенка. Никто не должен знать о содержании письма, о ваших контактах со мной, а само письмо должно быть немедленно уничтожено после прочтения.

Все будет хорошо! Ваша Анна».

Влад оторвался от письма и тотчас отошел от меня к окну. Он был потрясен. Я испытывал не в меньшей степени сильные чувства. Так часто бывает в жестоких европейских сказках: за мгновение до счастливого волшебства герой отрекается от заколдованной принцессы, принявшей образ чудовища. А потом, когда перед ним снова является писаная красавица, он от досады начинает рвать на голове волосы. Но уже поздно что-либо изменить… Мне было стыдно за себя, за свои мысли, за свою вечную торопливость и привычку делать скоропалительные выводы. Ведь я долго держался! Я не хотел верить в то, что Анна похитила мои деньги, не хотел верить, что она всерьез связалась с Гонсалесом, я шел на большие нравственные жертвы, чтобы не дать Владу повода думать о ней плохо. Но последняя капля переполнила чашу. Когда я узнал в земельном департаменте, что она купила остров и записала его в свою собственность, моя вера в честность Анны рухнула в одночасье. Я не удержал этой веры всего несколько часов.

– М-да, – протянул Влад. – Очень интересно. Очень… Хотелось бы узнать, на какие шиши она купила остров. И что значит – ей дали сто тысяч, которых не хватало до миллиона? Откуда у Анны без малого миллион долларов, если она все свои деньги отдала тебе?

– Ничего она мне не отдала, – ответил я, медленно разрывая письмо на мелкие кусочки. – Она купила остров на наши с ней деньги.

– Да-а? – издевательским тоном протянул Влад. – А что в таком случае я тащил в чемодане из самой Москвы?

– Какая тебе разница? – устало ответил я.

– Большая! – с неприязнью ответил Влад, стоя ко мне спиной. – Не нравится мне это все. И это письмо… – Он повернулся и посмотрел на маленький костер, который я устроил в пепельнице. – Ты так торопливо его сжигаешь, словно боишься, как бы я не прочитал его вторично и не обнаружил белые нитки, которыми вся эта история шита!

Влад опять подозревал Анну. Точнее, его прежние смутные подозрения оформились и превратились в конкретные убеждения.

– Меня начинает терзать одна нехорошая мысль, – пробормотал Влад, отпивая пива из горлышка. – Меня терзает мысль, что мы никогда не увидим этого острова как своих ушей. Что значит – «Я купила его для вас»? Где это «для вас» записано? В каком договоре? Ты не можешь мне ответить?

– Ты думаешь о чепухе! – раздраженно ответил я Владу. – Тебя волнуют юридические тонкости! Никуда остров от нас не денется. Анна его не потопит и не съест! Она все взяла на себя! Она весь огонь отвела от нас, понимаешь?

– Отвела? – усмехнулся Влад. – Хорошенький отвод! По моим скромным подсчетам, мы уже раз шесть стояли на краю жизни.

– Господа! – прервал нас комиссар. – Прошу успокоиться и сесть к столу. Я понимаю, что вы взволнованы, но у меня нет времени наблюдать за вашими эмоциями… Господин Вацура! Вы должны мне подробно рассказать о том, что с вами произошло с того момента, когда вы сели в самолет.

Влад, воспринимая испанскую речь комиссара как малозначимый фон, продолжал раскручивать себя:

– Ты ведешь двойную игру, Кирилл, и потому стремительно теряешь мое доверие! Но хочу тебя предупредить: если вы с Анной плетете против меня интригу, если вы хотите присвоить остров себе, то у вас ничего не выйдет. Я не обещаю вам ничего хорошего, если вы попытаетесь вставить мне палки в колеса!

Я с пониманием взглянул на комиссара и развел руками, мол, все понимаю, но ничего не могу поделать.

– Скажите ему, что я прошу его замолчать, – теряя терпение, произнес комиссар, хотя мог сам сказать это Владу по-английски.

– Влад, господин комиссар просит тебя помолчать.

– Я еще должен убедиться, что он не работает на вас с Анной, – проворчал Влад, тем не менее не глядя в нашу сторону. – И вообще, где у него написано, что он комиссар полиции?

Все же он ненадолго замолчал, и за это время я успел рассказать Маттосу о том, как на подлете к Эквадору Влад поймал на мобильный телефон переговоры командира корабля с диспетчером, как взбунтовался штурман Джулиан Мэйо, который предупредил нас, чтобы мы приготовились бороться за свои жизни, как в него выстрелил командир корабля, а затем мы приземлились на заброшенном аэродроме и встретились с Гонсалесом.

По именам, которые я называл, Влад догадался, о чем я рассказываю, и не преминул вставить по-английски:

– Господин комиссар, из самолета выпрыгнул только я, а господин Вацура почему-то остался.

Не было бы рядом с нами комиссара, я бы с удовольствием врезал Владу в челюсть. Он уже открыто подозревал меня в предательстве и по-новому смотрел на все те события, которые мы пережили.

– Вы говорите, что Гонсалес обыскивал «Пальмиру», – остановил мой рассказ комиссар. – А что ему было нужно?

– Деньги, – ответил я, чувствуя, как деревенеет язык. – Полагаю, что они лежали в чемодане.

– Он их нашел?

– Да, он нашел чемодан и увез его с собой на виллу.

Я тотчас понял, что сейчас последует встречный вопрос: а какого черта вы сунулись без денег в земельный департамент?

– Но мы смогли вернуть его обратно, – быстро уточнил я. – То есть мы перехватили у Гонсалеса чемодан.

– Чемодан? – переспросил комиссар. – Меня интересует не столько чемодан, сколько его содержимое. Если деньги в настоящий момент у вас, тогда мне хотелось бы узнать, кто так щедро финансировал Анну? А если они остались у Гонсалеса, тогда я хотел бы узнать, с какой целью вы заходили в земельный департамент?

Я заметил, что в глазах комиссара вспыхнул огонек недоверия. Ему показалось невероятным, что можно запросто отобрать у Гонсалеса без малого миллион долларов.

– Вы уверены, что Гонсалес на «Пальмире» взял ваши деньги? – еще раз спросил он.

Я ничего не ответил и взялся за пиво. Комиссар перевел взгляд на Влада.

– А что по этому поводу думает господин Уваров?

– Ничего! – отмахнулся Влад, прикладываясь к бутылке с пивом. Он нарочно говорил по-русски, подчеркивая, что эта информация адресована лично мне, а я же волен поступить с его ответом по своему усмотрению. Он вроде выдал меня, а вроде и нет. – Скажи господину комиссару, что все события на теплоходе я помню очень смутно, потому что со мной случилось странное алкогольное опьянение. Я выпил два бокала сухого вина, а потом сутки не мог прийти в себя. Может быть, в мой бокал случайно попала какая-то гадость?

Я озвучил ответ по-испански короче: он ничего не помнит, потому что, как считает, ему в вино подмешали снотворное.

Можно было уже не сомневаться в том, что доверие комиссара перешло на сторону Влада. Он перестал задавать вопросы и молча кидал взгляды то на меня, то на Влада.

Образовалась напряженная тишина. События стали развиваться не в мою пользу. Маскируя фокусы Анны, я запутался так, что оказался в невыгодном свете не только перед другом, но уже и перед комиссаром. Маттос, видя, что между мной и Владом стала стремительно расти конфронтация, решил использовать эту ситуацию, чтобы докопаться до истины. Он профессионально чувствовал, что в истории с деньгами не все чисто, и не ошибался.

– Вы можете описать все по-английски? – спросил он Влада.

– Я бы не сказал, что достаточно хорошо владею английским, – нехотя произнес Влад. – Могут возникнуть двусмысленности… Попробую.

У него появилась прекрасная возможность вылить на меня ведро помоев, а потом, если понадобится, дать задний ход, оправдаться передо мной, свалив все на слабое знание языка.

– А вы, насколько я понял, владеете испанским достаточно хорошо? – спросил меня Маттос, пытливо заглядывая мне в глаза. – Без двусмысленностей?

– Начинать с самого начала? – спросил я, придвигая к себе лист бумаги.

– Да, с самого начала.

Влад, нахмурив брови, выхватил из папки с документами чистый лист и пошел сочинять на лоджию. Комиссар встал с кресла и принялся ходить по комнате.

Это было самое трудное изложение в моей жизни. Я по нескольку минут думал над каждым своим словом. Если бы я написал всю правду – от журналов, лежащих в чемодане, который тащил на себе Влад, до снотворного, которое я подмешал ему в вино, – тогда Влад окончательно убедился бы в том, что мы с Анной предали его, вступили в сговор и купили остров для нужд мафии. А если бы я написал в духе затянувшейся лжи – о том, что в Москве Анна дала мне деньги в долг со всеми вытекающими последствиями, то в этом случае я кидал бы тень на Анну – комиссар сразу бы поставил вопрос: на какие в таком случае деньги она купила остров, если все отдала мне?

Влад справился с заданием намного быстрее меня. Он вошел в комнату, кинул исписанный лист комиссару и снова вышел на лоджию. Моему нервному другу было во сто крат легче. Он отвечал и переживал только за себя и свои амбиции. Судьба Анны, как, впрочем, и моя, была ему глубоко до лампочки.

Я написал почти правду: у нас с собой было некоторое количество денег, все остальное, по предварительному согласованию, осталось у Анны, которая нелегально перевезла деньги в Кито. А мы повезли с собой «куклу» – чемодан, набитый старыми журналами. В целях конспирации последний факт я был вынужден скрывать от Влада. Гонсалес воспользовался нашей тарой и вновь наполнил ее деньгами, по всей видимости для того, чтобы доложить Августино о блестящем завершении операции и представить ему трофей. Чемодан хранился в апартаментах Гонсалеса без всякой охраны и надзора и достался нам на удивление легко. Это можно объяснить тем, что Гонсалес наполнил чемодан фальшивыми купюрами.

В конце изложения я добавил несколько фраз об убийстве Жоржет Дайк-Гарсиа, упомянув о прошедшей ночи, которую мы с Владом провели в обществе некой Элизы Дориа, чей телефон дала нам сотрудница эквадорского посольства в Москве, и намекнул, что молодая леди, по всей видимости, прекрасно понимала русскую речь, из нашего разговора узнала о времени и месте предстоящей встречи с Жоржет и могла без особых затруднений завладеть моим револьвером, чтобы затем передать его убийце.

Под текстом я влепил дату и поставил подпись.

К этому моменту комиссар закончил читать опус Влада и взял в руки мой лист. По его лицу было видно, что показания не сходятся. Я косился глазом на текст Влада, но понять смог только несколько слов: «Kirill», «1 000 000 $» и «Fuck!!». Много бы я отдал за то, чтобы узнать содержание этого труда.

Комиссару не нравилось то, что я написал. Он морщил лоб, часто отвлекался – то закуривая, то делая глоток пива из бокала.

– Где сейчас эти деньги, которые вы называете фальшивыми? – спросил он.

– Я полагаю, что они фальшивые, – ответил я. – А сейчас они лежат на чердаке часовни, в которой убили Жоржет.

– Дайте мне телефон Элизы Дориа.

– Телефон у Влада. Вчера он позвонил ей и пригласил в гостиницу.

– Но вы предложили ей остаться с вами на ночь? – пытливо спросил комиссар.

Влад говнюк! Он повернул события с Элизой таким образом, что я был лично заинтересован в том, чтобы она осталась с нами, а значит, смогла узнать о времени и месте встречи с Жоржет. То, что она взяла именно мой револьвер, чтобы кинуть на меня тень, было единственным и малоубедительным алиби.

– М-м-м… Да, я предложил ей принять душ.

– Если бы вы этого не сделали, то у Элизы не было бы повода заночевать у вас?

– Почему же? Если бы не я предложил ей принять душ, то это сделал бы Влад.

– Где вы хранили пистолет?

– В этой тумбочке, – качнул я ногой.

– Вы показывали его Элизе?

– Нет.

– Вы оставались с ней наедине?

– Не припомню.

– А ваш друг утверждает, что в час ночи он уходил в душевую, где пробыл не меньше двадцати минут.

– Может быть. Я спал и этого не видел.

Комиссар сложил листы и спрятал их в нагрудный карман. Он даже не счел нужным со мной попрощаться, подошел к двери и крикнул:

– Господин Уваров! Проводите меня!

Они вышли. Как только дверь за ними закрылась, я кинулся в ванную и, опустившись на корточки, вытащил из-под поддона душевой кабины завернутый в промасленную тряпку револьвер, который Ромэно подарил Владу.

Глава 29

Дик был непривычно молчалив, и я не сразу понял, что он голоден и потому не может думать ни о чем другом, кроме как о еде. Только умяв тарелку макарон с креветками и выпив залпом несколько бутылок пива, он ожил, как заправленный бензином двигатель, отвалился на спинку кресла и, обкусив с двух сторон сигару, сказал:

– Я многое успел выяснить. Во-первых, Гонсалес на вертолете отправился на острова залива Гуаякиль, там с какой-то молодой женщиной пересел на быстроходную яхту и отправился в океан. Рыбаки, которые его видели, сказали мне, что в сторону Комайо. Во-вторых…

Дик прервался, прикуривая сигару, сделал несколько глубоких затяжек, выпустил дым под потолок.

– Во-вторых, я поговорил с несколькими рыбаками, имеющими яхты и катера на побережье, но ни один из них не согласился отвезти меня на этот остров. Ни за какие деньги.

– Ты где ночевал? – спросил я Дика, с подозрением глядя на его небритое и подпухшее лицо.

– А вот это в-третьих, – кивнул Дик. – Ночевал я в парке на скамейке, потому что расплатиться за гостиницу оказалось нечем. Вот это… – он вынул из кармана горсть смятых купюр, – это просто бумажки. Грубая подделка. Гонсалес обвел нас вокруг пальца.

– Извини, – сказал я. – Мы не хотели тебя обмануть. Мы сами думали, что доллары настоящие.

– Да я все понял! – отмахнулся Дик. – Вы сели в калошу. Никакой обиды нет и быть не может. Это я к тому, что мой зуб на Гонсалеса вырос до умопомрачительных размеров. Видит бог, мое терпение лопнет, и я выпущу этому Фигаро кишки!.. А твой друг куда пропал?

Я не знал, как объяснить Дику нашу размолвку с Владом. Я сам еще не во всем разобрался и не определился в отношении Влада. Он не ночевал в гостинице, похоже, провел ночь в компании своего нового друга комиссара Маттоса. Я чувствовал, что Влад удаляется от меня и даже не пытается остановить этот разрушительный процесс, и трещина в наших отношениях увеличивается с угрожающей быстротой. Судьба острова, а значит, и Анны, переходила в руки комиссара, в котором Влад увидел более надежного партнера, чем я.

Деньги, настоящие деньги, живые, которые я вез из Москвы в карманах джинсов, таяли, как снег в ладонях. Я вывалил на стол все, что у меня было. Дик следил за тем, как я пересчитываю купюры.

– Вот тебе три тысячи долларов, – сказал я, протягивая Дику стопку купюр. – Немедленно отправляйся поездом в Гуаякиль, нанимай яхту, но не говори, что на Комайо, а на Галапагосы, делай запас продуктов и боеприпасов и телеграфируй мне. Все понял?

– На сколько человек закупать продукты? – уточнил Дик.

«Хитрый малый! – подумал я. – Двумя килограммами риса больше или меньше – не суть важно. Он понял, что между нами с Владом пробежала черная кошка, и своим вопросом хотел выяснить, насколько темный у нее окрас».

– На двоих, – ответил я. – На тебя и меня.

– Понятно! – ответил Дик как ни в чем не бывало и встал с кресла. – На тебя и меня.

* * *

Влад пришел, когда за окнами уже стемнело и вокруг площади яркими пятнами расцвели зонты ночных кафе. Не поздоровавшись и не глядя на меня, он стал собирать свои вещи, раскиданные по кровати. Я жевал тонкие канапе на поджаренном хлебе с маринованным рыбным мясом и ломтиком лимона. Мне было очень вкусно, и Влад шумно втягивал ноздрями аппетитный запах.

– Есть хочешь? – примирительно спросил я его.

– Не хочу, – буркнул Влад и насупился еще больше.

Ну точно как пацан!

– А выпить?

– Я за рулем, – в том же духе ответил Влад.

– За рулем? – взволнованным шепотом переспросил я и, поднявшись с кресла, вышел на лоджию. Внизу, под окнами, стоял полицейский «Форд».

Я вернулся в комнату уже другим человеком, глядя на Влада с благоговейным трепетом. Влад, прилагая неимоверные усилия к тому, чтобы не посмотреть на меня, продолжал бесцельно двигаться по комнате, с деланой озабоченностью глядя по углам.

– И что, – с почтительным придыхом спросил я его, – форму тоже дадут? И фуражку с бляшкой?

Влад понимал, что я над ним издеваюсь. Он не мог справиться с дурацким смешком, который лез из него, и это его злило.

– Бах! Бах! – вдруг закричал я, вытащив из-за пояса револьвер и схватив его двумя руками. – Всем лечь на пол лицом вниз! Вы имеете право молчать, потому что каждое ваше слово может быть использовано против вас!

Смех корежил лицо Влада. Он меня ненавидел. Для Влада, оказывается, самое страшное было показаться смешным, и он стал мстить, ударяя в самые болезненные места.

– Очень смешно! – выпалил он, повернувшись ко мне. – Страшно смешно! Только я посмотрю, как ты будешь смеяться, когда авиация накроет все катера, стоящие у берегов Комайо, вместе с твоей Анной!

Я все еще держал револьвер, направляя его в голову Влада. Я заметил, как лицо моего друга побледнело, как лоб стал стремительно покрываться бисером пота. Он не мог отвести взгляда от моего пальца, лежащего на спусковом крючке.

– Надеюсь, что в самолете, который накроет катера, тебя не будет? – тихо спросил я.

– Может быть, – произнес Влад и сквозь зубы процедил: – С меня довольно! Поищи кого-нибудь другого на роль дурака.

Я медленно опустил руку с револьвером, вдруг забыв, шутил я или в самом деле собирался выстрелить. Закинув сумку на плечо, Влад повернулся, чтобы выйти из номера, но я схватил его за руку и, развернув, подтолкнул к стене.

– Послушай меня! – сказал я спокойно. – Лучшего друга, чем ты, у меня никогда не было. Но я тебя убью, если по твоей вине что-нибудь случится с Анной.

Он поверил. Он хорошо знал, что я никогда и никому не угрожал смертью просто так.

– Идиот!! – вдруг крикнул он, оттолкнув меня от себя, и принялся стучать себя по лбу кулаком. – Ты втемяшил себе в голову свою Анну!! Ты молишься на нее, забыв о том, что она давно продала тебя вместе с потрохами!! Ты вообще ей не нужен, Вацура!! В гробу она тебя видала!!

– Может быть, ты просто ревнуешь ее ко мне? Тогда давай лучше объяснимся, чтобы не наделать ошибок.

– Что?! Ревную?! Не смеши меня, дорогой! Она мне нужна, как собаке пятая нога! Я давно ее понял и на дух не переношу! Это хитрая бестия, поверь мне! Она кинула нас, как двух лохов, а ты по-прежнему распускаешь сопли и хочешь меня убить!

Он тряхнул головой, пригладил взмокшей ладонью волосы.

– Ты ничего не знаешь! – с победным восторгом добавил Влад, приблизив ко мне свое горячее лицо. – Ты сидишь тут и лакаешь вино. Сегодня Анна по радио вышла на связь с комиссаром – об этом они заранее договорились. И твоя возлюбленная сказала, что никаких наркотиков на острове нет и не было, никакие катера к берегам не подходили, а потом заявила, что она, как хозяйка острова, больше не намерена подробно отчитываться о том, что происходит в ее доме. Понял, да?! А самолет-разведчик с военно-морской базы США передал, что к Комайо постоянно подходят и отчаливают быстроходные катера, а вертолеты над ним летают, как стрекозы. Понял, да?! А когда Маттос передал мне микрофон, так Анна вообще отказалась со мной говорить. Я спросил: «Что передать Кириллу?» А она только фыркнула: «Не вмешивайтесь в мою личную жизнь!» – и оборвала связь… Все, дорогой! Конец фильма! Лоханулись мы с тобой по полной программе!

– Я не верю, – произнес я.

Влад театрально развел руками.

– Это твой серьезный недостаток. Я бы сказал – порок. Или болезнь.

– И что твой комиссар намерен делать?

– Мой комиссар, – громко ответил Влад, – возглавляет объединенный антитеррористический комитет. В его ведении находятся специальные подразделения, созданные для борьбы с контрабандистами и террористами. Без всякой санкции ООН комиссар имеет право отдавать приказы на уничтожение любого объекта, который находится в этой акватории океана, если он незаконно перевозит наркотики и оружие – будь то шхуна, яхта или вертолет. Остров тоже относится к числу таких объектов.

– У него есть доказательства, что на острове производится наркотик?

– Будут! – кивнул Влад.

– И его не остановит, что остров продан физическому лицу и является объектом частной собственности?

Влад как-то нехорошо усмехнулся:

– В общем, так, дружище, я тебе скажу все. Твоя Анна прокололась на одном маленьком пустячке. Я подал иск в суд и проконсультировался у юристов. Местные законы однозначно стоят на моей стороне. Соглашение, которое я подписал в Москве, имеет юридическое преимущество над ее договором о купле-продаже, потому что подписано на несколько дней раньше. Мне ответили так: в течение года я являюсь полноправным арендатором острова, и только по истечении этого срока к Анне переходит право на собственность. Значит, пока остров мой. И я, на правах арендатора, даю все карты в руки антитеррористическому комитету.

Если раньше у меня и была некоторая власть над Владом, то я, кажется, упустил ее безнадежно. Орать, махать руками было бесполезно. Он слишком глубоко заехал в свою идею. Он уже вжился в нее, сроднился с ней, и вывести его на мою позицию можно было только долгим и кропотливым убеждением.

– Влад, – сказал я, опуская руку ему на плечо и глядя в глаза. – Что с нами случилось? Почему мы перестали понимать друг друга?

– Я не знаю, почему ты встал на сторону бабы и предал меня, – резко ответил Влад, скидывая с плеча мою руку.

– Это не так, Влад. Мы просто не разобрались в том, что происходит.

– Разобрались! – взмахнул рукой Влад. – Очень даже разобрались! Все уже ясно как днем! Твоя возлюбленная принимает меня за полного идиота, который будет с умным видом чесать затылок и ковыряться в носу. Черта с два! На должность комиссара наконец пришел человек, который не берет взяток и никого не боится. А на место хозяина острова наконец пришел я. И мы с ним наведем порядок, можешь в этом не сомневаться!

– Не впутывай в это дело комиссара, – пытался убедить я Влада. – Мы с тобой всегда решали все проблемы сами. Давай поплывем на Комайо, встретимся с Анной и во всем разберемся. Зачем тебе Маттос? Он чужой для нас человек, а с Анной мы не один пуд соли съели.

– Дрянь твоя Анна, – процедил Влад.

– Зря ты так, – упавшим голосом ответил я и ударил Влада ладонью по лицу.

Он даже не увернулся и не закрылся рукой. Половина его и без того красной физиономии запылала ветреным закатом. Он криво усмехнулся, и глаза его стали холодными и жестокими. Он ничего не ответил, многообещающе кивнул и вышел из номера.

Глава 30

Я с трудом представлял, как найду яхту «Пилигрим» по координатам, которые дал в своей телеграмме Дик. Видимо, вакуэро здорово страдал филологическим кретинизмом, и даже с учетом того, что его текст наверняка выправила телеграфистка, выглядел он так:

«ПРОДУКТЫ ОСТАЛЬНОЕ ЗАГРУЖЕНО ТЧК ОБО ВСЕМ ДОГОВОРИЛСЯ ТЧК КАПИТАН НОРМАЛЬНЫЙ ПРАВДА ПЛОХО ДЕРЕТСЯ ТЧК РОМ ОДИН ЯЩИК ТУШЕНКА ДВЕ КОРОБКИ И ПРОЧ ТЧК НАЗЫВАЕТСЯ «ПИЛИГРИМ» ТЧК ПОЙДЕШЬ ПРАВЫЙ БЕРЕГ ГУАЯС УВИДИШЬ БУХТУ ЭСТЕРО-САЛАДО ЗАХВАТИ ТАБАК ИДИ СТОЯНКА СТО ШЕСТЬДЕСЯТ ОДИН ТЧК ЖДУ НЕТЕРПЕНИЕМ ДИК».

Сидя на жесткой, отполированной задницами скамейке вагона и прикрыв лицо широкополой шляпой, я внимательно изучал телеграмму. Времени у меня было навалом. Поезду предстояло тащиться по выжженной степи вдоль предгорий туманных Анд без малого восемь часов, и за это время я надеялся навести порядок в своей голове и разложить мысли, доводы, подозрения и гипотезы по виртуальным файлам и директориям.

Я расстелил на коленях карту Гуаякиля, включающую схему порта. Крупнейший морской порт Эквадора, оказывается, размещался не на берегу океана и даже не в заливе, как я предполагал, а на берегах реки Гуаяс, километрах в пятидесяти от того места, где река впадала в залив. Значит, Дик ориентировал меня на правый берег реки, который шлюзовым каналом был связан с бухтой Эстеро-Саладо. В этой бухте мне и следовало искать гавань для маломерных судов и сто шестьдесят первую стоянку.

Я сложил карту, засунул телеграмму между страниц журнала, положил все это рядом и, откинувшись на жесткую спинку, уставился в окно. Ожидание предстоящего путешествия на Комайо несколько сгладило тягостное впечатление от пребывания в Кито. В этом городе произошла рокировка, которую ни я, ни Влад не могли предвидеть. Когда мы чудесным образом спаслись от Гонсалеса, зарываясь на джипе в сельву, нам казалось, что наш союз представляет собой крепко сжатый кулак и ничто не сделает нас врагами.

Но получилось все по-другому. Как это часто бывает, нас разлучила женщина. Каюсь, я не был до конца искренним с Владом, я долгое время лгал ему, невольно заставлял его рисковать собой ради чемодана, набитого старыми журналами, но видит бог, моя ложь была святой, но Влад этого не понял и не захотел понимать.

Об Анне мне было еще труднее думать. Я знал ее лучше, чем Влад, и у меня было намного меньше оснований говорить и думать о ней плохо. В нашем затянувшемся поединке за ее сердце победителем не стал никто. Был период, когда Анна увлеклась Владом, она жила с ним в лагере археологов на Карадаге, ныряла за амфорами и читала старинные манускрипты периода генуэзского правления в Крыму. Ей там нравилось, как нравилось все новое, таящее в себе риск, тайны и приключения. И все же она вернулась ко мне, как к своему берегу, к которому всегда, в любой шторм, можно пристать. Мы с ней были родными людьми, но Влад этого не понимал и не придал значения уходу Анны; он думал, что это всего лишь очередной каприз богатой, умной и своенравной женщины. Он с легкостью простил ей, что она все лето жила у меня в Крыму и вкладывала свои деньги в ремонт моей гостиницы, словно был уверен, что нас связывают только деловые отношения. Он не придал значения тому, что Анна доверила ключ от своей квартиры и домашнего сейфа мне, а не ему. Он совершенно не понимал намеков, которыми Анна показывала ему, что он третий, а значит – лишний, не умел читать ее взглядов и никогда не задумывался о ее будущем. И потому он был просто потрясен и убит наповал, когда Анна открыто показала ему на дверь, оставив у себя на ночь меня.

Влад мог простить нам все, что угодно, но не унижение поверженного самца. Но Анне он был настолько безразличен, что она не увидела в нем врага и, естественно, не могла предположить, что от Влада может исходить какая-либо угроза для нее. Она вершила свои дела, не посвящая в них ни отвергнутого Влада, ни приближенного к себе меня. Следить за делами Анны и делать выводы, не дождавшись завершения, – смешное занятие. Мы, со своими кулаками и меткими револьверами, безнадежно отстали от ее незаметного и стремительного движения к цели. Настолько отстали, что Анна впервые отказалась от нас как от компаньонов.

Что она делает? О чем сейчас думает? Знает ли, что человек, к которому она относилась с симпатией, готовит страшный удар по острову и по ней самой?..

– Прохладительные напитки, господин!

Я вздрогнул и оторвал взгляд от окна. По проходу, заваленному чемоданами и сумками, шел мужчина в белой рубашке навыпуск, имитирующей халат, и с трудом проталкивал впереди себя тележку, заставленную бутылками с газировкой.