Охраннику я немного повредил кожу на темечке, но в общем он легко отделался. Пока он не пришел в себя, я заклеил ему рот и перемотал руки, заведенные за спину, скотчем. Анна подобрала с пола оставшиеся дискеты и картриджи, закрыла входную дверь на засов, кивнула на коробку и сказала Альгису:
— Бери, теперь твоя очередь.
Крокодил, все глубже погружаясь в состояние прострации, не сразу понял, чего от него хочет Анна. Он поднял коробку с пола и, не зная, что с ней делать, поставил ее на прежнее место. В это время неожиданно загудел зуммер телефона.
Мы все замерли, глядя на телефон-трубку, закрепленный на стене.
— Кто это может быть? — спросил я у Альгиса.
— Это телефон прямой связи.
— С лесной дачей?
— Да. Охранник обязательно должен ответить.
После короткой паузы зуммер снова загудел. Альгис, кажется, повеселел, заметив наше с Анной замешательство.
Я направил на Крокодила пистолет. Телефон замолчал.
— Не думаю, что у тебя есть основания для оптимизма. Ты вряд ли очень нужен своим хозяевам, а мне тем более, — сказал я. — Если сейчас сюда нагрянут «быки», мы будем прикрываться тобой как зонтиком от брызг. Поэтому в твоих интересах, чтобы мы ушли отсюда как можно быстрее.
И все-таки Альгис снова обрел уверенность в благополучном исходе дела. Кажется, по его распухшим губам пробежала тень улыбки.
— Куда нести коробку? — спросил он.
— Где кабинет Сысоевой? — задал я встречный вопрос и посмотрел наверх.
Мы стояли в тесном коридорчике, слабо освещенном настенным бра. На второй этаж вела деревянная лестница. За ней и справа от нее находились две двери.
— Нет, — понял мой взгляд Альгис. — Наверху склад и комната для ремонта. У Сысоевой, собственно, нет кабинета. Все работают в одной комнате.
Охранник негромко промычал. Анна присела возле его головы.
— Очнулся, — сказала она.
Я показал глазами на дверь, обитую черным ледерином, и спросил Альгиса:
— Здесь?
Тот кивнул, взялся за ручку. Дверь была заперта.
— Где ключи? Альгис пожал плечами.
— Скорее всего у Сысоевой.
Он отводил взгляд. Он говорил неправду.
— И если в той комнате вдруг загорится проводка, — сказал я, подходя к нему почти вплотную и упираясь в его тугой живот стволом пистолета, — то охраннику ничего не останется, как звонить на дачу и ждать, когда Сысоева привезет ему ключи?
— Не знаю! — с вызовом выкрикнул Альгис.
— Обыщи этого несчастного, — сказал я Альгису, кивая на охранника и снова теряя самообладание. Палец, лежащий на спусковом крючке, немел от желания надавить на него.
Альгис со вздохом опустился на колено, вяло провел рукой по спине и заднице охранника.
— Ничего нет.
Я оттолкнул Альгиса в сторону. Он попятился спиной и сел на ступеньку лестницы. Не сводя с Крокодила глаз, я проверил карманы охранника и вытащил связку ключей. Чувство ненависти, как и любви, требует разрядки. Вынашивать его долгое время по силам только толстокожим флегматам. Я родился с оголенными нервами, поэтому ненавидеть и любить научился сразу.
— Не надо! — крикнула Анна, понимая, что я готов выстрелить в ухмыляющуюся физиономию Альгиса, и схватила меня за руку. — Не это сейчас самое главное!
— А ведь права, черт возьми! — произнес я, не без усилия опуская руку с пистолетом. — Ты зря тянешь время, Альгис. И очень скоро убедишься в этом.
Анна уже открывала замок черной двери.
Альгис продолжал сидеть на ступеньке с искаженным лицом, словно напоролся ягодицами на гвоздь и теперь не мог оторваться.
— Входи! — сказал я ему, когда Анна настежь отворила дверь.
Альгис зашел и, повернувшись к нам лицом, встал посреди большой комнаты. Вдоль стен буквой П тянулся ряд столов, на них матово отсвечивали серыми экранами мониторы компьютеров. В углу, приставленные друг к другу, возвышались два сервера; пучки кабеля черными змеями связывали все системные блоки в единую сеть. У единственного широкого окна, завешенного тяжелыми шторами, стоял прямоугольный аквариум с подсветкой и прибором для подачи воздуха; аквариум мелко дрожал и гудел, и заторможенные рыбки, прячущиеся среди лент салатовых водорослей, лениво помахивали плавниками, напоминая узкие листья, колышущиеся на легком ветру.
— Какая прелесть! — негромко воскликнула Анна.
Я думал, что она имеет в виду рыбок, но моя подруга испытывала профессиональный восторг, рассматривая компьютер, стоящий у самой двери.
— Лицом к стене! — приказал я Альгису и с нескрываемым удовольствием несильно двинул его кулаком в спину. Крокодил встал в угол. Он сунул руки в карманы и привалился к стене плечом, словно подчеркивая, что, вопреки моим усилиям, сохраняет достоинство.
— Где-то здесь должен быть общий рубильник, — сказала Анна. Глаза ее возбужденно блестели. Она почувствовала себя в своей стихии.
Справа от двери я нашел черную пластиковую коробку с пусковой кнопкой и надавил на нее. Анна щелкнула тумблером на боку сервера. Он утробно загудел, заурчал, и монитор, стоящий на нем, засветился голубым светом. Анна села на крутящееся офисное кресло у центрального компьютера, включив и его. Казалось, что она вмиг забыла обо мне, о Крокодиле, стоящем, как провинившийся школьник, в углу, и полностью переключилась в мир символов, цифр и букв, которые выводил экран монитора. Сейчас она напоминала мне опытного пилота, готовящего к старту огромный лайнер.
— Ну, что там? — спросил я, заглядывая через ее плечо на экран.
— Очень интересно, — ответила Анна, пробегая пальцами по клавиатуре. — Мне кажется, если, конечно, я не ошибаюсь, что здесь работает бригада очень опытных и своеобразных программистов… Встроенный модем… Выход на глобальную сеть…
Я не понимал Анну и не мог проследить за ходом ее мыслей. В области информатики я был неандертальцем и надеялся только на опыт и знания моей подруги. Подошел к окну, отдернул штору. Как и следовало ожидать, снаружи окно было закрыто решеткой. Я распахнул настежь обе оконные створки, встал на подоконник, чтобы лучше рассмотреть, как крепится решетка. Света было мало, но все же я заметил, что она схвачена по углам металлическими скобами, вбитыми прямо в оконную раму.
Я осмотрел весь компьютерный зал, шкафы и ящики столов и нашел то, что мне было нужно, — пассатижи и молоток.
— Кирилл! — крикнула Анна, не отрывая глаз от экрана. — Я так и думала! А какие, интересно, у тебя соображения по поводу деятельности этой милой компании?
— Я думаю, — ответил я, выбивая молотком первую скобу, — что они с какой-то целью тыкают пальцами в клавиши, как это сейчас делаешь ты.
— Правильно, — ответила Анна. — Они тыкают пальцами в клавиши и создают небольшие, но очень хитрые программки… Сейчас я проверю эти файлы AlDS-тecтом.
— На что проверишь?
Анна не стала тратить время на бесполезные объяснения, и ее пальцы снова побежали по клавиатуре. Я ухватил скобу пассатижами, надавил, выдергивая ее, как больной зуб.
Анна вскочила с кресла, взяла с соседнего стола лист бумаги и стала списывать с экрана цифры.
— Неужели? — произнесла она. — Это даже круче, чем я предполагала. Целый пакет программ-взломщиков! Наш программист рассказывал, что это теоретически возможно. Но чтобы обнаружить эти программы в такой дыре!..
— Выражайся, пожалуйста, яснее! — сказал я Анне, снимая вторую скобу. Теперь решетку, подобно трапу, можно было откинуть вниз и использовать, как лестницу. Я посмотрел на часы. Прошло двенадцать минут с того момента, как включился телефонный зуммер. Я мысленно пробежался по дороге, соединяющей дачу с офисом. Даже если люди Сысоевой уже выехали, то они вряд ли смогут добраться сюда быстрее чем за полчаса — грунтовка плюс ночь.
— Подожди! — ответила Анна. Мне показалось, что она уже касалась кончиком носа экрана. Альгис, повернув голову, искоса наблюдал залей. Я спрыгнул с подоконника.
— Пора закругляться, — напомнил я.
— Отстань! — сказала, как отрезала, Анна. Она увлеклась и забыла, где мы находимся.
Мне было тревожно. Из открытого окна струился прохладный ночной воздух и, словно отдаленный водопад, шелестело широкими фигурными листьями инжирное дерево. Может быть, я внушил себе, но сквозь этот шум мне послышалось, что где-то далеко надрывается на подъеме автомобиль.
— Анна, — повторил я и коснулся ее плеч, — давай прихватим с собой коробку с рабочими дискетами. Потом что-нибудь из них выудим.
— Они все заражены, — коротко ответила Анна.
— Что?! — не понял я.
— Хватай карандаш! — властно крикнула мне Анна. — Переписывай все эти реквизиты!.. Нет, ты представляешь! Несколько программ запускаются через сеть, и они взламывают все системы защиты: расшифровывают пароли, коды, и бригада получает доступ к любой секретной информации и банковским счетам.
— Подожди! — попытался я приостановить ее словоизлияния. — Вот эту ерунду на второй строке тоже переписывать?
— Все переписывать! — крикнула Анна. Сейчас она командовала парадом, и я не мог ей не подчиниться.
— Хакеры! — продолжала она, меняя окна на экране, как кинокадры. — Компьютерные воры! Причем воры высочайшей квалификации! Они снимают финансовые счета с различных банков, куда удается заслать вирусов-взломщиков, переводят деньги на счет своего банка, а потом специальными программами разрушают всю информацию о взломе. Их практически невозможно высчитать! Вот тебе и Барсучья полянка в Крымских горах!..
Когда я краем глаза заметил в дальнем углу комнаты движение, было уже поздно. Стул, описав под потолком дугу, врезался в меня, ударив ножками в спину и голову. Я успел лишь прикрыть локтем лицо, но удар был настолько сильным, что я не удержался на ногах и вместе с обломками стула, развалившегося на моих плечах, упал на Анну, сбивая и ее с кресла. Падая, я выстрелил туда, где стоял Альгис, но промахнулся. Крокодил, демонстрируя необыкновенную прыть, взвился в воздух и со сдавленным криком добавил мне ногой в голову. Будь он одет не в кроссовки с мягкой подошвой, а в тяжелые десантные сапоги со стальными набойками, башка моя треснула бы, как грецкий орех в дверной щели. Путаясь в обломках стула и мешая друг другу подняться на ноги, мы с Анной оказались в самом невыгодном положении, какое вообще можно было предположить в нашей ситуации. И Альгис неплохо им воспользовался.
Очередным ударом ноги он выбил из моей руки пистолет, кинулся следом за ним, но тотчас остановился — понял, что не успеет добежать до него и тем более выстрелить; развернулся и снова взвился вверх, намереваясь столь же эффектным каратистским приемом опять свалить меня. Но тут-то я достал его ножкой от стула, которая почему-то оказалась у меня в руках, и сильным ударом подсек обе его ноги. Крокодил упал на спину, инстинктивно выкинув руки под себя, смягчая приземление. Он не смог прикрыть лицо, и тяжелая угловатая палка с лаковой пропиткой с хрустом сломала Крокодилову переносицу. От такого удара я бы, наверное, сразу откинул ноги, но Альгис, словно в него вселилась сатанинская живучесть, легко вскочил на ноги и попытался свалить меня ударом кулака справа. После близкого знакомства моей головы с его ногой моя реакция несколько ослабла, и все же я сумел вовремя подставить локоть, отбивая летящий в меня кулак, а когда мне открылась лоснящаяся, смуглая от загара и покрытая щетинкой челюсть Альгиса, я вложил в ответный удар всю силу, на которую еще был способен.
Такого результативного удара я не видел даже в кино. Альгис пролетел спиной над Анной, которая с чумными глазами все еще сидела на полу, и с диким криком врезался головой в экран монитора. Раздался короткий хлопок, звон разбитого стекла, монитор задымил, брызгая искрами. Остатки экрана острыми зубами впились Альгису в щеки, словно его голову наполовину заглотнуло кровожадное чудовище. Ноги Альгиса стали танцевать по обломкам стула и осколкам стекла. Анна отскочила в сторону, с ужасом глядя на Крокодила, который, выгнувшись дугой назад, пытался снять с головы страшный дымящийся шлем.
— Уходим! — крикнул я, хватая Анну за руку.
Она подняла с пола пистолет и следом за мной запрыгнула на подоконник.
52
Едва мы успели спуститься по решетке вниз и, пригнувшись, нырнуть в плотную тень инжирного дерева, как услышали скрип автомобильных тормозов, хлопки дверей и топот ног. Кто-то громко постучал в дверь на крыльце, затем, кажется, добавил ногой.
Хорошо, что офис не был огорожен забором, и мы, стараясь не задевать низкие ветви фруктовых деревьев, беспрепятственно уходили в ночь, наполненную треском цикад, пока путь нам не преградила скальная стена.
Мы, насколько смогли, поднялись наверх и, лежа на холодной каменной площадке, стали наблюдать за офисом. Рядом с входной лестницей стояли две легковые машины — девяносто девятый «жигуль» и серебристый «БМВ», на котором мы приехали. Иномарку внимательно и осторожно осматривали двое мужчин, открывали дверцы, багажник и капот, заглядывали под днище, стучали ногой по колесам. Еще один человек курил, стоя перед железной дверью в свете тусклой лампочки. Четвертого я узнал по коренастой фигуре и коротким кривым ногам. Это был Самуил. Он торчал поодаль, шагах в пятидесяти от офиса, и, кажется, говорил в трубку радиотелефона.
До нас долетел знакомый лязг засова, и мы увидели, как открылась дверь офиса. Оказывается, на «жигуле» примчались пятеро. Пробираясь через сад, мы не заметили, как один из мужчин влез по решетке в окно офиса. Он и открыл дверь изнутри.
Я не видел лица Анны, но слышал рядом с собой ее частое дыхание. Она была взволнована, конечно, тем, что нам пришлось пережить и узнать за последние полчаса. Я же был больше озабочен проблемой возвращения в цивилизованный мир.
Через минуту из дома на крыльцо вышел охранник, с которым я так негуманно поступил. Должно быть, на нервной почве он все время как-то странно двигал руками, словно отдирал от них что-то невидимое, как алкоголик стряхивает с себя зеленых чертиков. Следом за ним под руки вывели Крокодила. Монитора на его голове уже не было, но лицо Альгиса, даже в слабом свете лампочки, блестело от крови.
Вскоре под нами среди деревьев вспыхнули огни фонарей. Похоже, что нас принялись искать по-настоящему. Анна нащупала в темноте мою руку и крепко сжала ее. Ей было страшно. Она устала. Этим движением она умоляла меня не испытывать больше судьбу и как можно быстрее уносить отсюда ноги.
Не выпрямляясь в полный рост, я отполз назад и стал рассматривать стену, залитую голубоватым лунным светом. При наличии трех десятков метров веревки, десятка крюков и карабинов взобраться на эту стену было бы делом элементарным даже для Анны, привыкшей передвигаться только по горизонтальной плоскости. За неимением страховки приходилось рассчитывать только на везение — Анна была спортивной девушкой, весьма отважной, но малоопытной, а этого набора качеств было вполне достаточно, чтобы быстро распрощаться с жизнью.
Я потянул ее за ногу. Пятясь, она подползла ко мне и неожиданно обняла за шею и крепко поцеловала. «Плохой признак», — подумал я. Запас ее женского мужества, извините за каламбур, иссяк. Женщина хочет любви и ласки, когда подсознательно ищет защиты.
«Плохой признак? — размышлял я над своим выводом, когда мы отыскали темный, как шахта, камин с гладким, отшлифованным весенними и дождевыми потоками дном и пошли по нему вверх. — Что ж плохого в том, что Анна, вопреки всему, остается женщиной, что способна, как прежде, по-женски чувствовать и реагировать на эту жизнь? Мне, конечно, было бы лучше, чтоб на ее месте оказался мужик, умеющий, как и я, в нужном месте и в нужное время ломать челюсти». Мне было бы лучше? — Подай мне руку, — попросила Анна. Увлекшись, я забыл о ней. Она не поспевала за мной. Мужик бы поспевал. Он, возможно, смог бы вытащить меня отсюда на себе. А вот Анна, если, к примеру, меня бы ранили, не смогла бы… Господи, о чем я?!
Я даже остановился, и Анна, не заметив этого, уперлась головой мне в поясницу. «О чем я думаю? — мысленно повторил я. — Чистейшей воды бред! Логика безнадежно больного, порочного и примитивного человека! С бабой хуже потому, что она не затащит меня на гору на себе!
Ха-ха! Я уже не могу думать о жизни иначе, как о перманентно происходящих мордобое, убийствах, стрельбе, взломах, угонах и опять мордобое, убийствах… »
— Чего ты все время хмыкаешь? — спросила Анна.
«Но ведь я сам, по своей воле не хочу расстаться с этой стороной жизни, — думал я. — Как будто не существует нормальной стороны, где царят другие законы и другие отношения между людьми. Мне как будто не хватает времени подумать о своем будущем, будто криминальный мир — это мой крест, который я почему-то должен нести на себе до скончания своего века. Кто сказал, что я должен этим заниматься? Я! Я сам втемяшил себе в голову, что это мой удел, мое призвание, моя вечная вредная привычка. Глупость! У меня есть дом, у меня есть желание ловить рыбу, копать землю, водить яхту, иметь семью, в конце концов! У меня есть женщина, которая любит меня уже много лет… »
Я остановился и повернулся к Анне.
— Ты чего? — спросила она.
Я приподнял ее под руки и поставил на маленькую ступеньку, выточенную в камне водой. Места на ней было мало, и Анна встала на цыпочки. Я обнял и поцеловал ее, как сделала она полчаса назад.
— По-моему, пора ставить точку, — сказал я.
* * *
Крохотный бронзовый жучок, словно оживший и сбежавший с брошки, пытался по хвойной игле добраться до неба. Оно было низким, даже гребня Роман-Коша не было видно из-за облаков, но все равно бесконечно недостижимым для красивой нелетающей букашки, весь смысл жизни которой сводился к безнадежным попыткам подняться выше всех…
Я смахнул жука в траву, чтобы он вследствие особого усердия не свалился на лицо спящей Анны. Было около шести утра, точнее, мои часы показывали 5. 47. Но времени суток и вообще времени здесь как бы не существовало. Под балконом, на котором мы спали, должно было ослепительно сверкать гигантским зеркалом море, а лес на склонах горы — напоминать мягкий ворсистый ковер, по которому нестерпимо хотелось бы пройтись босиком, а по прибрежным холмам должны быть раскиданы белые кубики домов Алушты, и каждое окно, словно крохотный кристалл, — лучезарить отраженным светом. Но всего этого не было. Сразу под нами — казалось, можно дотянуться рукой, — покачиваясь, киселем сползая со склонов, беззвучно дышало матовое море облаков. Оно отрезало от нас весь мир, оставив нам небольшой клочок альпийского луга с давно высохшей травой и белыми угловатыми камнями, торчащими, словно зубы древних ящеров. И на этом бесцветном, лишенном звуков и какого-либо движения диком острове мы были втроем: Анна, я и бронзовый жук, спрятавшийся где-то рядом.
Я выдернул травинку и провел ею по щеке Анны. Она, не открывая глаз, тихо спросила:
— Где мы?
— На Роман-Коше.
— Не хочу Роман-Коша, — ответила Анна, поворачиваясь на бок и поджимая ноги, как делают во сне дети. — Расскажи лучше про точку.
— Про какую точку? — не понял я.
— Про ту, о какой ты вчера начал говорить. Я провел по ее лицу ладонью. Она прижала ее сверху своей.
— Я люблю тебя, — сказал я.
Анна дышала тихо, ровно и глубоко. Казалось, она опять уснула.
— И прошу тебя стать моей женой… Теперь-то Анна открыла глаза, внимательно посмотрела на меня и отрицательно покачала головой. В ее волосы вплелись несколько травинок и похожие на блестки короткие иголки можжевельника.
— Нет. Дудки! Мне нужен нормальный муж, а не частный детектив, на которого охотится весь преступный мир Крыма.
— Но я же сам сказал, что пора ставить точку, — начал оправдываться я.
— Большую-пребольшую? — не поверила Анна, встала, потянулась и зажмурилась, как сытая и выспавшаяся кошка, хотя мы были голодны и тем более не выспались.
— Да.
— Жирную-прежирную?.. Надо подумать.
— Даю минуту, — сказал я и засек время по часам.
— Минуту?! — воскликнула Анна. — Я несколько лет ждала, когда ты насытишься своими психическими приключениями, а сам даешь мне всего минуту? Даже и не мечтай!
— Ну что ж, — сказал я со скрытой угрозой в голосе и негромко зарычал. — Тогда я вырву у тебя согласие силой!
Анна не успела позвать на помощь мамочку, как я повалил ее в траву и накрыл сверху собой. Анна дралась как дьявол. Она здорово исцарапала мне руки до локтей, искусала губы и изрядно оттянула правое ухо.
— Ну что? — сказал я, когда немного отдышался. — Сдаешься?
— Ни за что! — мужественно ответила Анна из-под меня, сдувая со лба челку.
— Ну ладно! — пригрозил я, и мы снова покатились по траве. В эту минуту неожиданно грянул гром, и на нас низверглись потоки воды. Дождь быстро охладил наши разгоряченные тела, мы отпустили друг друга, раскинули руки, глядя в молочную бесконечность, и стали ловить капли ртами. Одежда моментально потемнела от влаги, тяжелые капли с треском разбивались о грудь, словно о сырой бетон. Вокруг нас зашумели ручьи, устремляясь между камней вниз.
Дождь закончился столь же внезапно, как и начался. Слой облаков над нами быстро прохудился, из образовавшегося окна брызнул солнечный свет. Через считанные минуты от нашей одежды повалил пар.
Мы босиком и в обнимку шли по альпийскому лугу неизвестно куда. Размягченная от влаги трава пружинила под нашими ногами, словно мы шли по огромному батуту.
— Я только найду Лешика, — говорил я Анне, — и на этом ставлю точку.
Анна вздыхала и отвечала:
— Так я и знала. Нет, ты никогда не поставишь точку. Ты найдешь Лешика, потом тебе понадобится разыскать какого-нибудь Вошика, потом Дерьмошика, потом еще кого-нибудь… Так будет продолжаться до бесконечности. А кончится все тем, что тебя убьют в собственном подъезде и я останусь вдовой.
Я обнимал ее за плечи и ласково шептал на ухо:
— Нет, этого не будет! Я везучий, у меня очень влиятельный ангел-хранитель. Он с Господом Богом на «ты». Он не допустит…
— Болтун, — тем же грустным тоном отвечала Анна.
Так мы брели до обеда, спустились на северный склон Роман-Коша и по нему дошли почти до Ангарского перевала. Едва Анна подняла руку, первый встречный троллейбус, идущий в Симферополь, остановился рядом с нами. Мы с наслаждением развалились на заднем сиденье, вытянув гудящие ноги, и опять вернулись к трудной теме. Анна первой начала этот разговор:
— Эти «барсуки» загребают деньги всеми доступными способами. Сначала Милосердова распространяла свои дурацкие акции, а потом вместе с деньгами свалила к брату в Москву. Затем Гурули с твоей помощью начал оживлять «Милосердие», чтобы снять с идиотов второй урожай. А бригада хакеров тем временем чистила чужие счета по компьютерной сети, взламывая системы защиты вирусами. Мне кажется, что все деньги стекаются в карман Германа Милосердова.
— Ты думаешь, что он главная фигура?
— Он политик, Кирилл. Кандидат в Госдуму. А вкладывать деньги в перспективного политика — самое выгодное дело. Когда он станет обладать депутатской неприкосновенностью и властью, то все трудовые пчелки, собиравшие деньги на его предвыборную кампанию, получат немыслимые привилегии в бизнесе. — Она помолчала и добавила: — Эта мафия — самая сильная и опасная из тех, с которыми ты когда-либо сталкивался. Они крутят целой страной.
Я понял, к чему она подводит.
— Ты пойми, Анюта, что этих счетов, которые мы списали у «барсуков», и даже очень подробного рассказа будет недостаточно для того, чтобы ФСБ взялась за это дело. Я хочу, чтобы для начала Леша вляпался в милицию. Когда его начнут допрашивать и сопоставлять факты, которые я предоставлю, вся картина преступления начнет вырисовываться, как на фотобумаге, когда ее опускаешь в проявитель.
— И где ты думаешь его искать? — спросила Анна, глядя в окно.
— Я знаю, где его симферопольская квартира.
— Конечно! — усмехнулась Анна. — Он сидит в этой квартире и ждет тебя.
— Главное — выйти на его след.
— Можешь не сомневаться, что его следы кольцами вьются вокруг Германа.
— И все-таки я бы начал с квартиры.
— А потом?
— Потом по счетам будем искать банк.
— А чего его искать? Открывай справочник и выписывай все данные.
— Что ж, значит, петля на шее мафии затягивается все туже. Я благословлю тот день, когда она задрыгает ножками, станет упираться и мотать головушкой, но мы все равно дотащим ее на веревочке к клетке с большим замком… Чего ты дуешься?
— Боюсь, что ты сейчас очень наивен, Кирилл. У меня плохое предчувствие.
— Ерунда, — сказал я, пряча лицо в ее волосах. — Все ерунда на этом свете. Самое главное — это ты.
53
— Улица? Номер дома?
Водитель такси, пригнув голову, смотрел на нас с Анной и нервно барабанил пальцами по рулевому колесу.
— Видишь ли, приятель, я зрительно помню, где это, — ответил я.
— Э-э! — взмахнул рукой с растопыренными пальцами водитель. — Зрительно я с тобой по всему Симферополю гонять буду?
— Это недалеко от вокзала.
— Сколько дашь? — Задавая этот вопрос, все водители почему-то отводят глаза и смотрят в лобовое стекло.
Тут меня оттеснила в сторону кредитоспособная Анна, вытащила из кармана стопку долларов и протянула водителю десятку. Водитель молча выстрелил рукой, скомкал деньги, испуганно посмотрел по сторонам и открыл заднюю дверцу.
— Садитесь! Бегом! — сказал он почему-то шепотом.
Мы сели «бегом» на заднее сиденье и уже через десять минут остановились у пятиэтажной кирпичной «хрущевки», куда поздно вечером пьяный вдрызг Леша привез меня. Мы зашли в подъезд. Прежде чем подняться на второй этаж, мне пришлось выслушать подробный инструктаж.
— Во-первых, вытащи руку из кармана, — негромко, но тоном строгой учительницы сказала Анна. — Леша сразу поймет, что у тебя там пистолет, и может выстрелить первым. Во-вторых, не кипятись, не провоцируй его на кровавую стычку. Будь хитрее. Скажи, что дом оцеплен милицией и добровольное признание будет смягчающим обстоятельством…
Я коснулся пальцем губ Анны. Сверху кто-то спускался. Мы повернулись к почтовым ящикам, делая вид, что выясняем расположение квартир. Скрипнула дверь, и с нами поравнялась пожилая женщина в белом платке, повязанном на голове.
— Извините, — сказал я, — вы не подскажете, где здесь живет Малыгин?
— Малыгин? — переспросила женщина, наморщила лоб и беззвучно пошевелила губами. — На пятом, я знаю, Сидоренковы, Белкин, на четвертом — Кайдак, Ермаков…
— Он врач, анестезиолог, — уточнил я.
— Да! Есть у нас бывший врач! — обрадовалась женщина. — Правильно вы сказали, Малыгин его фамилия. Но он на пенсии давно. На втором этаже живет. В тридцать девятой, если не ошибаюсь.
Анна взглянула на меня: мол, совпали ли данные? Я пожал плечами — почему пенсионер? — и пошел наверх. Когда я остановился перед дверью тридцать девятой квартиры, то почувствовал, что слишком взволнован. Снова я испытывал двоякое чувство. Как будто жалел этого человека, с которым когда-то было интересно и легко, как будто хотел помочь ему выпутаться из скверной истории, и в то же время в душе все клокотало только при одной мысли, что этот оборотень, мокрушник, «шестерка» так ловко обвел меня вокруг пальца, легко доказав, что я глуп и наивен.
Я крепко вдавил кнопку звонка, а когда за дверью раздалось шарканье тапочек, оттолкнул Анну подальше от двери.
Неожиданно открыл дверь приятной наружности пожилой мужчина с шапкой седых волос и седой аккуратно подбритой бородкой, глянул на меня поверх очков с двойными линзами, чуть подался вперед и перевел взгляд на спрятавшуюся за углом Анну.
— Чем обязан? — спросил он и по-доброму улыбнулся.
Все слова, которые уже стояли на старте, застряли в моем горле. Я поднял глаза, посмотрел на число «39», откашлялся и сказал что-то невероятно глупое:
— Э-э… Разве это тридцать девятая? Мужчина тоже взглянул на номер своей квартиры и подтвердил:
— Во всяком случае в данный момент — да. А вас, смею спросить, это не устраивает?
Анна незаметно стукнула меня кулаком по спине.
— Мы, должно быть, ошиблись, — вмешалась она.
— Жаль! — развел руками мужчина. — Такая красивая пара — и, к сожалению, не ко мне.
Не знаю, красивая ли мы с Анной пара, но то, что он красиво лукавил, — факт. Я сделал шаг вперед и на всякий случай уперся рукой в дверь.
— Мне нужен Малыгин, — сказал я. — Он проживает в этой квартире.
— В таком случае, — оживился мужчина, — вы пришли по адресу. Малыгин — это я. И в самом деле проживаю в этой квартире.
— Не то, — сквозь зубы произнес я. — Вы, батя, путаете. Здесь жил человек помоложе вас, по профессии анестезиолог.
— Так я и есть анестезиолог! — воскликнул мужчина и снял очки. — Бывший анестезиолог из двенадцатой горбольницы! А что касается молодости, то… — Он почесал затылок. — Возраст ведь определяется не по годам, а по состоянию духа и тела, так ведь, девушка?
И подмигнул Анне.
— Хватит разыгрывать перед нами комедию! — почти крикнул я, хотя где-то в глубине души зародилось подозрение, в здравом ли я уме. — В тот день, когда похоронили Милосердову, в этой квартире ночевал опасный преступник.
— Вы говорите, днем ночевал преступник? — переспросил мужчина.
Он просто смеялся надо мной. Мне пришлось потратить немало сил на то, чтобы успокоить себя. Анна старательно гладила меня по спине.
— Разрешите войти? — спросил я.
— Конечно! — охотно согласился седобородый и отошел в сторону, освобождая проход. — Сейчас я накормлю вас обедом!
Из прихожей я вошел в комнату. Ошибки быть не могло. Именно эта комната с тяжелыми шторами, книжными полками и картиной в дорогой раме на стене. Я повернулся к мужчине.
— Не надо никаких обедов! Ответьте только на один вопрос: кому вы давали ключи от этой квартиры?
