Тенгиз отрицательно покачал головой. Я стащил со стеллажа болоньевую высотную палатку типа юрты. Шестеро человек в ней разместятся запросто, если лягут ногами к центру, изображая аленький цветочек. Тенгиз поймал мешок, прикинул его вес, покачивая на руках.

– Килограмма два?

– Два шестьсот, – уточнил я.

– Всего-то!

Я принялся скидывать скрученные в узкие рулоны пуховые спальные мешки. Тенгиз ловил их и складывал на полу. Очередь дошла до веревок. Три бухты по пятьдесят метров шлепнулись на палаточный чехол. Следом за ними полетели мешки с карабинами и ледовыми крючьями.

Тенгиз взвалил на меня все, кроме палатки, довел до жилой бочки и втолкнул в отсек. Я шумно вломился к своим товарищам, сбрасывая все, что нес, на пол. Мэд отставила чашку с чаем и подошла ко мне.

– Что он тебе говорил? – спросила она.

– Я просил, чтобы тебя оставили здесь, – ответил я.

Девушка покачала головой:

– Бесполезно. Не надо злить их. Это наш крест.

– Черт с ним, с крестом! – ответил я, выбирая спальник поновее и протягивая его девушке. – Речь о том, чтобы не тащиться на Голгофу.

Немцы не признают вольный порядок слов. Мэд с трудом поняла, что я имел в виду.

– К сожалению, нет черта, который вместо нас понес бы крест наверх… Это надо одевать сейчас или потом?

Она прикладывала к подошве ботинка похожую на капкан «кошку». Я присел у ее ног, чтобы помочь ей приладить эту конструкцию, но Мэд тотчас опустила обе ноги на пол и поднялась с кровати.

– Я сама, – ответила она.

Глушков рассматривал вибрамы, которые я ему принес.

– Это сорок четвертый? – спросил он.

– Сорок третий.

– Но ведь я просил…

– Других нет, – перебил я его. – Поговори с Бэлом, может, он оставит тебя здесь.

– Я привык доводить все дела до конца.

К нам заглянул Бэл.

– Закругляйтесь, – сказал он.

Я первым вышел в «предбанник» и чуть не споткнулся о консервные банки с тушенкой, поставленные горкой. Это был мой стратегический запас.

– Чего уставился? – спросил Бэл. – Отсчитывай одну четвертую часть и закидывай в свой рюкзак.

Четверть – это пять банок. Всего двадцать. В день мы умнем не меньше шести. Значит, террористы рассчитывают добраться до Местиа за три, максимум четыре дня.

Мэд вышла в «предбанник» следом за мной. Ей тоже пришлось укладывать в рюкзак консервы. Пару банок из ее пяти я сунул в верхний клапан своего рюкзака.

– Джентльмен, – усмехнулся Тенгиз. – А жрать тоже за нее будешь?

За нашими спинами загружались тушенкой Гельмут и неприметный герой. Бэл, намертво прижатый ремнями к большому, литров на сто сорок, рюкзаку из камуфлированной ткани, первым вышел из бочки. «Кошки», подвязанные к накладному карману, стали позвякивать, ударяясь об автоматный ствол, словно колокольчик на шее бычка. Я вышел следом за ним. Мэд – за мной. Затем Гельмут, неприметный герой и, наконец, Тенгиз. Я благодарил судьбу, что она развела нас по разные концы колонны. Дойдя до металлической рамы, врытой в снег, Бэл остановился, повернулся ко мне и отступил на шаг в сторону.