– Не надо о флоте. Я могу рассказать вам об убийстве полковника то, что еще никому не известно. Я случайно оказался свидетелем этого...
Глаза Алекса загорелись профессиональным блеском, он даже привстал от неожиданности.
– Вы?
– Тихо! – приказал я ему. – Давайте лучше побеседуем в вестибюле.
– Хорошо, хорошо, конечно! – закивал Алекс.
Мы друг за другом вышли из бара, я хотел было направиться в вестибюль, но Алекс молча взял меня под локоть, и мы свернули к лифту.
– Лучше у меня, – сказал он.
Мы поднялись на восьмой этаж. Алекс открыл дверь, пропуская меня вперед.
– Прошу, – указал он на кресло.
Я сел, мельком оглядев кровать, на которой лежали видеокамера, фотоаппараты, коробки, кассеты. Алекс поставил рядом со мной диктофон, но я знаком показал, что лучше обойтись без записи, и он послушно спрятал его в тумбочку.
В течение получаса я рассказал ему обо всем, что случилось со мной в Крыму и здесь, правда, упустил некоторые детали, касающиеся моей роли в истории с похищением денег из казино. Алекс был потрясен, когда я рассказал ему про телефонный звонок и анонимное предупреждение.
– Это мафия. Маковая соломка, пятьдесят тысяч долларов – это все мусор, поверьте мне. Все намного сложнее. – Он на минуту задумался. – Скажите, а сколько прошло времени между тем, как убили полковника и как зазвонил телефон?
– Минуты две-три.
– Значит, вам звонили из гостиницы.
– Может быть, даже с того же четвертого этажа, – добавил я.
– С четыреста... как вы сказали?
– Двадцать второго.
– Из четыреста двадцать второго номера. Вы говорите, что видели там свет, а номер, как говорит дежурная, стоит пустой, да?
– Да.
– Знаете что, Кирэлл? У меня есть маленькая идея, но надо быть немножко храбрым, чтобы ее сделать.
– Какая идея?
– Вы – работаете вместе со мной, вы – представитель «Нью-Йорк таймс» в Таджикистане. Нам надо сейчас взять интервью.
– У кого?
– У тех, кто здесь живет.
– Двенадцатый час ночи, Алекс!
– Это еще очень рано, Кирэлл! Мы заглянем только в один номер.
Он протянул мне видеокамеру, сам повесил себе на шею фотоаппарат, и мы вышли к лифту.
– В твоем распоряжении десять минут. Это время я буду задавать вопросы.
– А о чем будешь беседовать?
Алекс махнул рукой:
– Как зайдем в номер, я придумаю. Только ты будь осторожен, Кирэлл, это очень опасно.
Мы вышли на пятом этаже. При нашем появлении дежурная подскочила, вежливо спросила о цели нашего прихода и сама проводила к пятьсот двадцать второму номеру.
Нам повезло. В номере не спали, трое лиц «кавказской национальности», сидя вокруг столика, играли в карты. При нашем появлении они издали восторженный вой, смахнули карты со стола и на их место тут же водрузили бутылку и стаканы. Алекс представился и объяснил, что занимается проблемой карабахского кризиса. Услышав про Карабах, парни загалдели все сразу, перебивая друг друга и отчаянно размахивая руками. Я открыл настежь балконную дверь, вынес туда стул и принялся устанавливать на нем камеру, будто собирался оттуда снимать беседу.
– Только не надо снимать! – отрицательно покачал головой один из парней.
– А вы садитесь так, чтобы камера не видела ваших лиц, – подсказал Алекс, и парни согласились. Они сели спиной к балкону, а Алекс – перед ними, лицом ко мне.
Алекс здорово закрутил парней. Они забыли и обо мне, и о бутылке, и о том, что уже за полночь. Что-то горячо говорили ему, объясняли, доказывали. Я взял себя в руки, подавил мелкую нервную дрожь в ногах и точно так же, как несколько часов назад в номере Алексеева, закинул ногу на балконные перила.
Еще два-три раза спуститься мне с балкона на балкон – и я смогу работать на высоте не хуже монтажника-высотника. Я перебирал руками, опускаясь ниже и ниже, затем повис на последней перекладине, качнулся, пошел маятником вперед, и когда мои ноги оказались как раз над балконом, отпустил руки.
С мягким приземлением, сказал я себе. Всю эту процедуру я проделал достаточно бесшумно. Не вставая с четверенек, я осторожно приподнял голову и заглянул в приоткрытую балконную дверь.
Комната была пуста – в этом у меня не было никаких сомнений. На столике, поставленном между кроватями, тусклым светом горела настольная лампа. Кровати были прикрыты полиэтиленовой пленкой, засыпанной штукатуркой, на потолке в самом деле зияла оголившаяся раковина, из которой торчали провода.
Я, не выпрямляясь, чтобы меня случайно не заметили с улицы, проник в комнату и осмотрелся. Рядом с лампой – телефон, полиэтилен в одном месте примят – похоже, что кто-то сидел на кровати и звонил. Я внимательно осмотрел пол, заглянул под кровати. Под столиком я нашел скомканный обрывок бумаги. Я развернул его. Там были написаны четыре цифры, и я узнал их сразу, потому что ожидал их увидеть – это был номер телефона Алексеева.
Я обыскал шкаф и обе тумбочки, но ничего больше не нашел.
Оставалась душевая. Я вошел в нее, не касаясь ручек, прикрыл за собой дверь, зажег свет. Он показался мне ослепительно ярким после мягкого сумрака комнаты, и не меньше минуты я ждал, пока глаза привыкнут к нему.
Я склонился над раковиной. Она была влажной, на ее поверхности еще не высохли капли. Сантиметр за сантиметром я осматривал краны, ободок сливной воронки, полочки для мыла. Конечно, он постарался хорошенько смыть раковину, но, наверное, очень торопился и схалтурил. На покатом дне раковины я нашел несколько бледно-розовых капелек.
– Это то, что требовалось доказать, – вслух сказал я.
В мусорной корзине валялся газетный ком. Преодолев брезгливость, я принялся его разворачивать. Когда пошли бурые пятна, просочившиеся через бумагу, я стал разворачивать комок над раковиной.
В газету была завернута какая-то гадость, и я не сразу разглядел, что это была крысиная голова.
Я взглянул на часы. Надо было закругляться. Еще раз подошел к телефону, поднял трубку, свинтил крышку микрофона, отлепил от магнита стальной кружок мембраны, сунул его себе в карман, а крышку поставил на место.
Влезать наверх было намного труднее, чем спускаться. Мне пришлось карабкаться по горизонтальной перегородке, удерживаясь буквально на одних пальцах, прежде чем я сумел ухватиться за перекладину. Подтянулся, закинул ногу на перила.
Беседа была в самом разгаре, сигаретный дым густым туманом выплывал из комнаты на балкон. Алекс увидел меня и, чтобы прервать словоохотливых парней, спросил:
– Что-нибудь случилось?
– Да, шеф, – ответил я. – Аккумулятор сел, надо подзарядиться.
Алекс посмотрел на парней, виновато развел руками:
– Если не возражаете, мы продолжим наш разговор завтра?
Парни не возражали, но тотчас вспомнили о бутылке и, как мы с Алексом ни отнекивались, вынудили нас выпить по стакану какой-то кислятины. Они оставили нам свои грузино-армянские адреса, долго жали руки и клялись в вечной дружбе.
Мы вернулись в номер к Алексу. Он выслушал меня, потом сказал:
– Скорее всего официально будет сказано, что это политическое убийство. А что это на самом деле – мы с тобой знаем. Опасная игра, Кирэлл. Но, если мы найдем истину, я сделаю интересный фильм о русской мафии в ближнем зарубежье. Разумеется, пятьдесят процентов – твоя доля.
– Как ты думаешь, дежурная по этажу, Мария Васильевна, может нам что-нибудь рассказать?
– Думаю, что она, как вы говорите, наберет в рот воды. Хотя, ты прав, она знает кое-что.
Он принялся было готовить кофе, как я внезапно почувствовал смутную тревогу на душе. Прошло уже почти полтора часа, как я оставил Валери одну. Предчувствиям я никогда не верил, но сейчас мне почему-то стало неприятно. Я пожал руку Алексу, пообещал прийти завтра утром и пулей вылетел в коридор. Не дожидаясь, пока придет лифт, я побежал по лестнице, прыгая, как горный козел. Дверь в номер была заперта – я сам запирал ее перед уходом. Мне казалось, что я ковыряюсь ключом в замке слишком долго, и в моем воображении уже стали появляться зловещие картины, о которых лучше не рассказывать.
Наконец я распахнул дверь и ввалился в комнату, попутно зажигая свет. Валери неподвижно лежала на кровати, накрывшись одеялом с головой. Мне казалось, что если она спит, то ее сейчас разбудит бешеный стук моего сердца. Я схватил одеяло за край и рванул его на себя.
– Валери! – Я схватил ее за плечи.
Она открыла глаза, ничего не соображая.
– Что? Что ты?
– Ты цела?
– Цела... Фу, как ты меня напугал!
– А ты меня. Лежишь, как покойница. Зачем с головой накрываешься? Холодно?
– Привычка детства... Ты ненормальный. Который час?
– Скоро два.
Валери зевнула и снова пристроилась на подушке.
– Выключи свет, – попросила она.
Глава 9
Наверное, вчерашний день настолько измотал меня, что я проспал как убитый до десяти часов утра, что редко со мной бывает, так как я по натуре жаворонок, то есть люблю вставать рано.
Я открыл глаза и увидел, что моя возлюбленная не спит, а, сидя в постели, читает криминальный роман. Она улыбнулась мне, сказала «Наконец-то» и юркнула ко мне под одеяло.
Это было сказочное утро, похожее на сон, и мне не хотелось возвращаться в реальность, открывать глаза, вспоминать подробности вчерашнего вечера. Валери целовала мои щеки, покрытые жесткой щетиной, гладила прохладными ладонями плечи, грудь, и я едва не мурлыкал от удовольствия. Потом я перевернулся, сразу оказавшись над ней. Я не успел даже рассмотреть ее – Валери притянула меня к себе, крепко поцеловала и долго не оставляла в покое мои губы. Мы боролись, не выпуская друг друга из объятий, и кровать жалобно скрипела под нами. Через пару минут я подумал о том, что мы вполне способны продавить сетку и вместе с матрацем грохнуться на пол. К счастью, этого не произошло, и Амур, во власти которого мы находились, благополучно довел нас до душевой. Намыленная, скользкая, гибкая и изящная, как пантера, Валери демонстрировала чудеса из области современного эротизма, и мы провели бы в душевой еще несколько часов, если бы не чувство голода, которое, увы, любовью утолить не удалось.
– Какие планы на сегодняшний день? – спросила Валери, тщательно растирая тело полотенцем.
– Я познакомился с одним американцем-журналистом. Можно позавтракать вместе с ним, заодно обговорить кое-какие дела.
– И какие это дела?
– Видишь ли, я рассказал ему о том, что невольно оказался свидетелем убийства Алексеева. Он заинтересовался этой историей и предложил свою помощь.
– И чем он может помочь?
По лицу Валери я понял, что она не одобряет моих откровений с посторонним человеком.
– В нашей с тобой ситуации, дорогая, не стоит пренебрегать единомышленниками или просто доброжелателями. И не хмурься. Сидеть в этом номере и безучастно ждать, когда нас прихлопнут? В крайнем случае на Алекса можно положиться.
– Я боюсь, что этот твой Алекс нашлепает в газетку материальчик, после чего нас уже точно всех хлопнут.
– Не бойся. Хуже не будет, – пообещал я ей.
– И все-таки я хотела бы обойтись без знакомства с твоим журналистом, – настаивала на своем Валери.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться капризу девушки, и я только собрался поразмышлять над тем, почему мужчины, существа более сильные и не менее умные, чем женщины, так часто в своей жизни уступают требованиям слабой половины, как внезапно раздался телефонный звонок. Я подскочил к аппарату, но Валери вдруг сделала круглые глаза и крикнула:
– Не трогай!
– Это может быть Алекс, – ответил я, не прикоснувшись, однако, к трубке.
– Нет, это Рамазанов. Он не станет говорить, если ты возьмешь трубку.
– Хорошо, – сказал я, поднял трубку и протянул ее Валери.
– Алло! – сказала она. – Я слушаю вас.
Я прижался щекой к ее щеке, чтобы услышать разговор.
– Готовьтесь к завтрашней встрече, – услышал я незнакомый голос. – Для начала проведем допрос свидетеля.
– Я поняла, Низами Султанович!
Я вспомнил о мембране, вынул ее из кармана рубашки, повертел в руке и спрятал обратно. Значит, человек звонил не из четыреста двадцать второго номера. Я отчетливо слышал его голос.
Подозрение, которое падало на этого загадочного адвоката, уходило, как вода сквозь песок.
Валери опустила трубку, взглянула на меня:
– Все слышал?
– Все.
– Вопросы есть?
– Нет вопросов. Значит, завтра...
– Он обещал перезвонить вечером и уточнить место и время встречи.
Мы вышли из номера. Мимо нас по коридору прошли две женщины с хозяйственными сумками. Лица их были взволнованными. Одна из них говорила другой:
– ...Такого еще никогда не было. Чтобы каждый божий день по одному трупу! Надо поскорее уезжать из этой проклятой гостиницы...
Мы с Валери молча переглянулись. В лифте к нам подсели двое мужчин.
– Слышал новость?
– Слышал... Дожили! – перекинулись они фразами.
Ноги словно сами собой вынесли нас в фойе. Как и вчера вечером, здесь снова толпился народ, милиция, мелькали люди в белых халатах. Мы вышли на улицу. Завыла сирена, и машина «Скорой помощи» в сопровождении желтого милицейского «уазика» отъехала от главного входа. Народ толпился чуть в стороне от входа. Милиционер что-то рассказывал людям, показывал рукой на балконы гостиницы и себе под ноги. Мы протиснулись ближе к нему, и я увидел, что люди обступили меловой рисунок на бетонных плитах, изображающий контуры лежащего человека.
– Что случилось? – спросил я у мужчины, который находился ближе всего ко мне.
– Человек с балкона свалился. Разбился вдребезги.
– Что за человек?
Мужчина пожал плечами.
– Говорят, какой-то иностранец.
– Корреспондент «Нью-Йорк таймс», – подсказала женщина, стоящая за моей спиной. – С восьмого этажа упал. Говорят, выпивший был сильно.
Только сейчас мне стало по-настоящему страшно.
Глава 10
Я схватил Валери под руку и потащил ее в гостиницу.
– Это... он? – спросила она меня едва слышно.
Я кивнул. Мы зашли в холл. Я усадил ее в свободное кресло под пальмой в деревянной кадке.
– Сиди здесь, – сказал я, – и ничего не бойся. Тут много людей, никто тебя не тронет.
– А ты?
– А я хочу навестить одну милую даму. Мария Васильевна ее зовут.
– Дежурную по четвертому этажу? – вспомнила Валери. – Ты знаешь, где она живет?
– Узнаю у администратора... Не скучай, я постараюсь быстро.
Выяснить домашний адрес Марии Васильевны, прикинувшись родственником, не составило большого труда. Я бегом миновал парк, проехал одну остановку на троллейбусе, отыскал дом, в котором жила дежурная, и поднялся на третий этаж.
Я был настроен очень решительно, мой вид мог бы испугать тетю Машу раньше времени, и она просто-напросто не впустила бы меня в квартиру. Я сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая дыхание, причесал взлохмаченные волосы и позвонил.
Она открыла дверь, сразу же нахмурилась и на всякий случай сделала щель поуже.
– Вам что надо?
– Я по срочному делу, Мария Васильевна!
– Я вас не знаю!
Опасаясь, как бы женщина не захлопнула дверь перед моим носом, я просунул ногу в щель и изо всех сил навалился на дверь. Тетя Маша коротко вскрикнула, но я был уже в квартире и бесшумно прикрыл за собой дверь.
– Вот теперь поговорим, – сказал я таким голосом, от которого Мария Васильевна, как мне казалось, должна была сразу понять, что ее ожидают огромные неприятности.
– Вы, кажется, из гостиницы? – Она начала меня вспоминать. – Что вы собираетесь делать? Я сейчас вызову милицию!
– Вызывайте! Мне именно это и надо! Расскажете, как помогали седоватому мужчине с усиками, который слегка картавил, убивать Алексеева.
– Я?! Вы что говорите?! Кому я помогала убивать?! – Женщина едва не задыхалась от приступа гнева.
– Не надо делать круглых глаз, гражданочка. Я старший оперуполномоченный из частного сыскного агентства «Арго», работаю в высшей степени профессионально, не было еще ни одного дела, которого не сумел бы раскрыть. Всего один-два дня, предупреждаю вас, – я помахал перед ее лицом пальцем, – и восторжествует истина!
– Какая истина, что вы такое говорите! Вы все лжете, я никого не убивала, мерзкий вы человек! Убирайтесь вон из квартиры!
– У меня собраны все улики против вас, – усмехнувшись, сказал я и сложил на груди руки. – Напрасно вы пытаетесь отвертеться, это не удавалось еще ни одному преступнику... Итак, под видом того, что приготовили чай, вы входите в номер Алексеева и наносите ему удар по голове арматурным прутом, который заранее приготовили для этой цели. Затем вместе с картавым вы оттаскиваете труп в душевую...
– Нет, нет, я клянусь вам, этого не было! – Мария Васильевна была уже не на шутку перепугана, что и требовалось в данной ситуации. Она вспотела, капельки выступили на ее лбу, зрачки расширились. Женщина часто дышала, и я стал опасаться, как бы она не грохнулась в обморок. – Я даже не входила в его номер. Он не открывал...
– Статья тридцать шестая, пункт третий прим, – сказал я первое, что взбрело мне в голову. – Убийство с отягчающими обстоятельствами. Пятнадцать лет, но вероятнее всего – вышка. Так-то, уважаемая Мария Васильевна, готовьтесь к расстрелу, бельишко свеженькое приготовьте, завещание напишите...
Ее глаза наполнились слезами, она прижала ладони к лицу, глядя на меня сквозь пальцы.
– Вы что, вы что?.. Он, может быть, и убивал, а я даже не входила в номер, мне даже дверь никто не открыл, поверьте, это правда! Ну разве я могла бы, что вы такое говорите! Умоляю вас, разберитесь в этой ужасной истории...
– Что он делал в четыреста двадцать втором номере?
– Номер давно на ремонте, никто им не пользуется, и я впустила его...
– Сколько он вам заплатил?
– Десять долларов...
– Вы говорите неправду.
– Пятьдесят! Клянусь, пятьдесят долларов. Одной бумажкой... Он сказал, что любовницу хочет привести, а оформлять номер у администратора боится, чтобы свою фамилию не записывать; жена, говорит, ревнивая, проверить может...
– Раньше он к вам приходил?
– Нет, вот только вчера, под вечер.
– Ложь! – крикнул я и ударил кулаком по двери. – Вранье! Я упрячу вас за решетку, если вы будете лгать!
– Господи! – завыла Мария Васильевна. – Господи, прости меня! Утром я его поселила, он весь день сидел в номере, ни разу не выходил.
– И вечером не выходил?
– Нет, один раз, кажется, вышел.
– В котором часу?
– Не помню! Честно, не помню, хоть убейте! Темнеть начало.
– Что он делал?
– Попросил, чтобы я заварила чай и принесла его в четыреста пятнадцатый, там, дескать, приятель живет, и мы хотим чайку попить.
– Что у него было в руках?
– Не знаю... Не помню.
– Опять врете! Я вас точно сейчас засажу!
– Палка у него была. Ну, железная, как толстый прут. Он опирался на нее, будто у него болела нога.
– Значит, с этим железным прутом он и зашел в номер к Алексееву?
– Да... То есть, я думаю, что да.
– И где вы заваривали чай?
– У нас подсобочка с плиткой есть.
– Долго вы там были?
– Минут пятнадцать.
– И не видели, как картавый зашел в четыреста пятнадцатый? Не верю!
– Не видела. Богом клянусь, не видела. Заметила только, как вышел.
– Ну вот, – сказал я тише. – Вот только сейчас вы начинаете говорить правду. И как он вышел?
– Выбежал. Уже без палочки. И не хромал... Я за ним из-за шторки следила. Потом быстро-быстро пошел по коридору к себе, в двадцать второй.
– Больше вы ничего не заметили?
Мария Васильевна смотрела на меня с ужасом. Она приоткрыла рот и едва слышно ответила:
– У него рука была в крови... Он оттирал ее на ходу платком.
– И вы даже не попытались вызвать милицию? Вам было наплевать на то, что он сделал в номере Алексеева? Невероятно!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.
