Да, да, так будет… Юдин чувствовал, как слезы гордости и благородства текут по его щекам. Только не надо торопиться. Надо прийти домой, собраться с мыслями и, не торопясь, с ясным умом, соблюдая аргументацию и логику, написать подробное заявление.

Он шел медленно, втянув голову в плечи и озираясь по сторонам. Всякая бумажка, приклеенная к углу дома, к столбу или к остановке троллейбуса, привлекала его внимание. Ему чудилось, что повсюду висят его портреты. Стемнело уже настолько, что нельзя было толком разглядеть объявления. Юдин в ужасе шарахался от одного столба к другому. У него не было спичек или фонарика, чтобы посветить, и тогда он начал срывать все объявления подряд. На четвертом или пятом столбе он остановился, понимая, что начинает сходить с ума. Но если бы с ума сходил только он!

– Я схожу с ума!! – крикнула Мила из телефона прямо Юдину в ухо.

Проклятые высокие технологии! Из-за границы достает! Зачем он ответил на звонок?! Не хватало ему еще объясняться с женой!

– Что тебе от меня надо?! – взвыл Юдин, прижимая мобильник ко рту, словно губную гармошку. – Отстань от меня, динозавр!!

Путана, которая направлялась к Юдину, чтобы осчастливить его своей красотой, испугалась его вопля, шарахнулась в сторону и там, в тени, вдруг до неузнаваемости сгорбилась, скосолапилась и скривоножилась.

К себе в подъезд Юдин заходил словно в клетку с тигром. Руки его были напряжены, запястья ныли, будто их сдавливали наручники. Когда он открывал дверь, стараясь сделать это беззвучно, из соседней квартиры выглянула соседка. Рыжая, злая и завистливая бестия с интересом следила за Юдиным из-за двери.

– Добрый вечер! – наконец произнесла она.

С чего это ее прорвало на вежливость? Полгода Юдин и она старательно не замечали друг друга. А началось все с того, что Юдин, возвращаясь домой после банкета в офисе, забрел к ней. У рыжей мужа отродясь не было, только дети. И ходила она по квартире в просторном халате, из которого при каждом шаге нога выглядывала во всю длину, от корня до пятки. Ничего удивительного не было в том, что Юдина занесло к ней попутным алкогольным ветром. Вот только повела себя рыжая неадекватно, в квартиру Юдина не впустила, а на следующий день не преминула доложить о пикантном инциденте Миле. Мила месяц молчала, а Юдин обозвал соседку «ослицей недотраханной». С тех пор они не общались.

– Если бы я вас не увидел, – холодно ответил Юдин, ковыряясь ключом в замке, – вечер, может быть, был бы и добрым.

– Домой? – зачем-то уточнила рыжая.

– Уж конечно, не к вам.

– А я уже обрадовалась, подумала, что это вор. Вы так тихо подкрались к двери. И ключиком – шир-шир-шир…

Вот же гадюка! Нашла время издеваться над Юдиным. У него и без того душа отравлена… Он нервничал, замок никак не открывался. Соседка смотрела ему в спину. Юдин чувствовал этот взгляд, и ему казалось, что кто-то приставил ему между лопаток пистолет.

– Чего уставилась? – вспылил он. – Очень интересно?

– Очень, – подтвердила соседка. – Кого, интересно, вы в отсутствие жены к себе в дом приведете?

И за что она на него так окрысилась? Ведь с благими намерениями ломился он к ней в тот вечер полгода назад. Большой знак внимания хотел продемонстрировать. Откуда ей было знать, что творилось в душе Юдина? А вдруг высокие чувства? Вдруг любовь?

7

Прежде чем сесть писать заявление, Юдин плотно поел, хотя кусок у него в горло не лез. Но он впихнул его силой, да не один, а несколько. Ничто не должно отвлекать человека при написании заявления в милицию, в том числе и голод. Дело очень ответственное. Каждое слово должно быть тщательно продумано.

Вскоре Юдин стал чувствовать себя гораздо лучше. К нему вернулась его былая уверенность. Лежа на диване животом кверху и принюхиваясь к родному, натруженному запаху носков, Юдин мысленно рассуждал о том, что тяжесть всякого преступления определяет его мотив. Если мотив корыстный, значит, преступника надо наказывать. А какую корысть преследовал Юдин? Не было никакой, никакошенькой, даже самой занюханной корысти. В людей он стрелял, будучи уверенным, что это лишь имитация стрельбы. А что в чемодан клал? Голову дает на отсечение, что пачки, обернутые в полиэтилен, принимал за газетную бумагу. Да и где эти деньги? Себе хоть одну купюру взял? Весь чемодан заграбастала коварная Гертруда вместе со своим бакенбардистым водителем. Вот, значит, кто настоящие преступники!

Переходя из комнаты в комнату, он начал искать бумагу и ручку. Какими неопровержимыми фактами и свидетелями он располагал? Во-первых, номером телефона экстрим-агентства, точнее, той комнаты, которой воспользовались мошенники для своих гнусных целей. Во-вторых…

Звонок в дверь прервал форсажный полет его мысли. Юдин замер, глаза его расширились, дыхание остановилось. Кто это может быть? Милиция? Оперативная группа, прибывшая на задержание? Увы, иного быть не может. Вычислили, проследили, настигли…

Юдину стало необыкновенно страшно и противно. Все произошло намного быстрее, чем он предполагал. О своем добровольном походе в милицию он думал несколько отстраненно, как о событии, которое, может быть, произойдет в каком-то туманном будущем. Но что встреча с милицией случится так быстро – он не предполагал. Как же так! Ведь он не успел собраться с мыслями и написать логическое и обоснованное заявление! А в кабинете следователя это сделать будет куда сложнее. Там, в тесной прокуренной каморке, сидя за шатким, изрисованным похабными уголовными картинками столом, под колким взглядом жестокого и беспощадного следака, под тоскливое гудение прогоревшей неоновой лампы – разве сможет Юдин сосредоточиться в таких скотских условиях? Его сознание будет заполнено лишь жуткими видениями темной камеры с покрытыми слизью стенами, с вонючими нарами, черной парашей и страшными-страшными разрисованными людьми, худыми и злобными, как смерть.

В дверь снова позвонили – протяжно, настойчиво. Юдин сделал один шаг к двери – на кончиках пальцев, как балетный танцор, и тотчас услышал голос соседки – режущий, пронизывающий до нервов, как трамвайный скрип: «Дома он, дома! Недавно зашел. Звоните еще. А лучше ногой постучите!»

И тотчас в дверь: бах-бах! Сейчас выламывать будут! Что делать, что делать? Юдин схватился за голову, посмотрел по сторонам в поисках чего-нибудь такого, что бы его поддержало в эту драматическую минуту. Плохо, когда совсем один. На этот случай сгодилась бы даже его динозавристая Мила. Пусть дура, пусть бесполезная, но с ее бабьим состраданием Юдину было бы немного легче.

Он с трепетом приблизился к дверному «глазку», чтобы посмотреть на состав оперативной группы. Если пара-тройка милиционеров, то это благо, эти бить не будут. А вот если тяжеловесная и агрессивная толпа гориллоподобных шрэков в камуфляже – то это кранты. Эти без разговоров повалят на пол лицом вниз да пройдутся дубинками по почкам да еще коваными ботинками по ушам. Сколько раз Юдин видел по телевизору, как действуют эти бессердечные палачи, содрогаясь только при одной мысли, что он может когда-нибудь стать их жертвой. И вот оно, свершилось. Какое унижение!

Приоткрыв рот, Юдин с опаской приблизился к «глазку». Наверняка его залепили снаружи жвачкой. Это напоминает сцену казни, когда приговоренному на глаза повязывают тряпочку – незрячему вроде как легче умирать.

Но что это? На лестничной площадке нет ни мрачной толпы в камуфляже, ни милиционеров, а только две женщины. Причем одна из них – рыжая соседка, сверкающая змеиными глазами. А вторая… вторая… Юдин вдруг с облегчением опустился с носочков на пятки, и плечи его расслабились, и лицо озарило какое-то подобие улыбки… Так это ж Гертруда Армаисовна собственной персоной! На ловца и зверь бежит!

Подвывая от восторга, Юдин принялся приводить в действие все многочисленные замки, распахнул дверь настежь и почему-то по-украински воскликнул:

– Здоровеньки булы!

Рыжая недолго маячила за спиной Гертруды Армаисовны и вскорости, получив глубокое удовлетворение, спряталась в своей квартире. Юдин сделал широкий жест, выказывая искреннее и радушное гостеприимство. Сотрудница агентства выглядела как вдова, изрядно уставшая от траура. На ней поверх черной блузки с глухим воротом был бордовый пиджачок. Мрачного цвета юбка, помятая то ли в городском транспорте, то ли еще где, целомудренно закрывала колени. Вид у Гертруды Армаисовны был строгий. Ее веки были низко опущены, как забрало у рыцаря. С обостренным достоинством женщина прошла по коридору в холл, но там в окружении многочисленных дверей в нерешительности остановилась.

– Где мы можем поговорить? – спросила она.

– Смотря о чем ты хочешь поговорить, – улыбаясь, ответил Юдин. – Если пришла с повинной, чтобы раскаяться и во всем чистосердечно признаться, – тогда в гостиную…

– Что? – сухо и отрывисто произнесла Гертруда Армаисовна и приподняла веки. – Вы считаете, что это я должна раскаяться?

– А кто же еще?

– Конечно, вы! – с наглой уверенностью заявила Гертруда Армаисовна. – Вы – жестокий и хитрый преступник, но мы вас раскусили, и никакие ваши увертки вам не помогут!

– Это вы меня раскусили? – возмутился Юдин и неправдоподобно рассмеялся. – Мошенница! Считай, что ты уже в тюрьме вместе со своим Пушкиным! Сейчас ты будешь писать чистосердечное раскаяние на имя прокурора!

Юдин с угрожающим видом двинулся на Гертруду Армаисовну, но сотрудница экстрим-агентства оказалась не робкого десятка и тотчас приняла боксерскую стойку.

– Имейте в виду, – предупредила она, вытягивая в сторону Юдина костлявые и мелкие, как у мартышки, кулачки, – что ежели со мной что-нибудь случится, то вам не поздоровится!

– Если бы ты знала, как я ждал встречи с тобой! – убеждал Юдин, бульдозером наезжая на женщину.

– Еще шаг – и я позову милицию! – пригрозила Гертруда Армаисовна.

– Сделай милость, позови! Как раз милиции сейчас не хватает. Расскажешь им про свое липовое агентство, про пистолет с боевыми патронами, про чемодан с деньгами, который вы с Пушкиным присвоили! Давай, давай, зови!

Еще шаг – и Юдин схватил бы Гертруду Армаисовну за плечи, но она пригнулась, проскочила под его рукой и с воплями «Милиция! Милиция!» кинулась в прихожую. Выбежать на лестничную площадку она не смогла, так как Юдин предусмотрительно вытащил из дверного замка ключи, и принялась со всей дури колотить в дверь ногами.

– Люди!! – голосила она. – Позовите милицию!! Убивают!!

– Давай, давай, – подзадоривал ее Юдин, поеживаясь от неприятного озноба, который вызывал пронзительный крик женщины. – Громче, а то не услышат!

Гертруда Армаисовна вдруг замолчала и стала оседать на пол. Делала она это медленно, очень артистично, напоминая то ли умирающего лебедя, то ли тающего под весенним солнышком снеговика. Наконец повалилась под дверью и замерла.

Трупом прикинулась! Значит, испугалась Юдина, поняла, что безнадежно проигрывает.

– Ты время зря не трать, – посоветовал Юдин, – а думай, с чего начнешь писать свое чистосердечное признание. Кому пришла в голову идея создать экстрим-агентство? Сколько людей вы уже обманули? Где прячете деньги, нажитые нечестным трудом?

Гертруда Армаисовна не шевелилась.

– Только не надо делать вид, что ты умерла, – продолжал Юдин, прохаживаясь по прихожей и поглядывая на распростертое тело. – Я тебя пальцем не тронул.

– Подонок, – едва слышно прошептала Гертруда Армаисовна. – Убийца… На твоих руках кровь невинных людей.

– Но моими руками ловко манипулировала ты вместе со своим сообщником!

– Это вы будете объяснять в отделении.

– Объясню! Еще как объясню! Давай сюда свою милицию! Где она? Ну?

Вдруг в дверь позвонили, а затем постучали. Гертруда Армаисовна проворно вскочила на ноги.

– А вот и она! – с радостной мстительностью крикнула она и прильнула к «глазку». – Ура! Больше вы мне ничего не посмеете сделать! Прощайтесь со своей квартирой! Вас ждут нары!

Оттолкнув Гертруду Армаисовну, Юдин тоже посмотрел в «глазок» и увидел огромную фуражку и деформированное оптикой лицо. Ага, все-таки милиция! Что ж, пришло время играть по-крупному. Сейчас Юдин все расставит по своим местам. Ему нечего скрывать, его совесть чиста. Посмотрим, как сейчас запоет лживая сотрудница аферистического агентства!

Он открыл дверь. Высокий милиционер с несвежим лицом, на котором отпечаталось многолетнее общение с криминальными типами, козырнул и перешагнул порог.

– Что случилось? – строго спросил он. – Кто хозяин квартиры?

– Я хозяин квартиры, – ответил Юдин и с победным видом покосился на стоящую рядом Гертруду Армаисовну, мол, сейчас посмотрим, кого нары ждут.

– Какие проблемы? – машинально спросил милиционер, заглядывая в холл. – Зачем вызывали?

– Это я вас вызвала, – сказала Гертруда Армаисовна. – Я хотела бы обратиться с жалобой на этого гражданина, который ради осуществления своих преступных замыслов кидает тень на мое безупречное экстрим-агентство!

– Безупречное! – хмыкнул Юдин.

– Какое-какое агентство? – уточнил милиционер и прищурился.

Вот он, момент истины! Наверняка в милицейских сводках уже не раз фигурировала эта мошенническая контора! Гертруда Армаисовна сама себя загнала в угол! Юдин, предвкушая быструю развязку, потер ладони.

– Экстрим-агентство «Сламбер», – шмыгнув носом, испуганно добавила Гертруда Армаисовна.

– Оба-на! – воскликнул милиционер и сдвинул фуражку на затылок. – Это то самое, где это… приколы всякие, костюмы доисторические… на конях… девушки, Петр Первый…

– Так точно! – по-армейски ответила Гертруда Армаисовна.

Лицо милиционера расплылось в улыбке. По мнению Юдина, блюститель порядка должен был сказать что-то вроде: «Вот ты и попалась, голубушка!» Но он неожиданно сказал совсем другое:

– Вот как мир тесен! Половина нашего отделения посетила ваше агентство. Ребята такое рассказывают! Я тоже хочу попробовать что-нибудь пикантное, да все никак не соберусь… А вы что ж, в нем работаете? Надо сказать, здорово вы все это придумали! И душой отдыхаешь, и историю изучаешь!

– Обязательно приходите! – обрадовалась неожиданному повороту в разговоре Гертруда Армаисовна. – Для милиции и военных мы делаем скидки. А для вас в качестве исключения мы отыграем бесплатно.

– Правда? – загорелся желанием милиционер. – Обязательно приду. А можно у вас это… как его там… Распутиным побывать? Он, говорят, очень охоч был до придворных дам.

– Конечно, можно! Хотите Распутиным, хотите – Казановой. Вот вам моя визитка, звоните хоть завтра утром!

Это безобразие надо прекратить! Мерзавка начала обрабатывать милиционера!

– Не верьте ей, – утробным голосом произнес Юдин. – Она мошенница. Агентство придумано для того, чтобы обманывать клиентов.

Милиционер, рассматривая визитную карточку, равнодушно откликнулся:

– Не советую вам огульно обвинять приличную организацию.

– Приличную?! – вскричал Юдин. – Да у вас волосы на голове дыбом встанут, если я вам расскажу, чем эта организация занимается!

Милиционер снял фуражку и провел ладонью по блестящей лысине.

– Рассказывайте, рассказывайте! – прячась за спиной милиционера, начала дразниться Гертруда Армаисовна. – Обо всем рассказывайте! И про то, как вы нечаянно перепутали направление и пошли совсем не туда, куда надо! И как нажимали кое на что и при этом делали вид, будто не понимаете, что происходит…

– А? – насторожился милиционер и, нахмурившись, искоса взглянул на Юдина. – На что это вы нажимали?

Юдин подавился собственной слюной, закашлялся. Милиционер ударил его по спине, и непонятно было, чего он добивается: помочь Юдину или же отбить ему почки.

– Можно тебя на минуточку? – произнес Юдин, когда отдышался, и с ненавистью посмотрел на Гертруду Армаисовну.

– А что нам скрывать от уважаемого товарища милиционера? – захлопала лживыми глазками Гертруда Армаисовна.

– Я прошу тебя, – сквозь зубы процедил Юдин, взял женщину под руку и затащил в спальню. Прикрыв дверь, он подтолкнул Гертруду Армаисовну к стене и, едва не касаясь ее непропорционального носа губами, зашептал: – Послушай же, изворотливая бестия! Если ты задумала меня потопить, то тебе это будет непросто сделать. Я найму лучших адвокатов страны и выведу тебя на чистую воду!

– Да отстаньте вы от меня! – вспылила Гертруда Армаисовна, пытаясь оттолкнуть от себя Юдина. Его упругий живот еще сильнее расплющивал ее сдавленные тесным пиджаком груди. – Очень мне нужно вас топить!

– Так чего же ты добиваешься, носатая гадюка?

– Правды!

– Какой еще правды?

– Я хочу узнать, куда вы подевали деньги из ограбленного банка!

Он едва успел зажать ей ладонью рот. Тяжело дыша от варящихся в его душе эмоций, Юдин приблизил губы к маленькому, усыпанному брюликами ушку, и шепнул:

– Первый раз в жизни я имею дело с такой жадной и хитрой вороной.

– Вы грубый, – со слезами в голосе ответила Гертруда Армаисовна. – У вас нет ничего святого. Я сейчас позову милиционера. Пусть хоть он за меня заступится!

– Хорошо, – шептал Юдин, скользя губами по бархатистой мочке. – Ты только скажи, когда же наконец насытишься? Тебе мало чемодана денег и кучи трупов? Что ты еще от меня хочешь?

– Отдайте то, что подло украли!

– А ты считаешь, что я что-то украл?

– Конечно! В банке уцелело несколько свидетелей, которые видели, как вы грабили и убивали… У меня есть их телефоны. Позвоню – они сразу прибегут…

Юдин снова закрыл ладонью рот Гертруды Армаисовны.

– Давай разберемся во всем спокойно, – прошептал Юдин, поглядывая на дверь. – Выпроводи мента. Скажи, что конфликт исчерпан.

Гертруда Армаисовна уперлась руками в живот Юдина и, глядя исподлобья, предупредила:

– Я могу его выпроводить. Но имейте в виду: мой водитель знает, что я у вас. Если я не позвоню ему в назначенное время, он поднимет тревогу.

– Пусть поднимает! – рискнул Юдин. – Моя совесть чиста! Я играл в ограбление, а не грабил! И вообще, где доказательства, что это именно я заходил в банк?

– У меня доказательства! – с восторгом объявила Гертруда Армаисовна. – В чемодане, который вы занесли в банк, я установила маленькую видеокамеру. Хотела сделать рекламный ролик. И вот пока вы убивали и вытряхивали из банковских служащих деньги, камера все фиксировала. Я сделала несколько копий этого замечательного фильма. Да уж, прелестно вы играли, нечего сказать: «Всех убью!! Всех на тот свет отправлю!»

Юдин опять заткнул рот Гертруде Армаисовне. Женщина говорила непозволительно громко. К тому же в дверь постучал милиционер.

– Гертруда Армаисовна, вы живы?

– Жива! – ответил Юдин и подтолкнул Гертруду Армаисовну к двери, чтобы она продемонстрировала милиционеру свое живое лицо.

Дверь приоткрылась. Юдин с усилием улыбнулся и обнял Гертруду Армаисовну.

– Мы помирились, – объявила Гертруда Армаисовна, поглаживая Юдина по затылку.

– Давно пора было, – назидательным тоном произнес милиционер и поправил фуражку. – Тогда обойдемся без протокола. – Он сразу забыл о службе, превратившись в облагороженного халявой клиента, вареньевыми глазами посмотрел на сотрудницу экстрим-агентства, похлопал по нагрудному карману, куда была положена на сохранение визитка, и уточнил: – Значит, завтра я приду к вам? Чтобы этим побывать… ну, который придворных девок… как его там… водка такая была…

– Распутиным, – подсказала Гертруда Армаисовна. – Только желательно пораньше. – Она покосилась на Юдина. – Не думаю, что здесь я надолго задержусь…

– В вашем положении зарекаться не надо, – лукаво блестя глазами, ответил милиционер и козырнул. – Ваше дело молодое, неподконтрольное… Ну, так и быть, позвоню часиков в девять. Тем более у меня выходной завтра.

8

Дверь за милиционером захлопнулась. Некоторое время Юдин и Гертруда Армаисовна молча стояли друг против друга, сложив руки на груди, словно дуэлянты, размышляющие, какой вид оружия выбрать.

– Неужели ты уверена, что все сойдет тебе с рук? – спросил Юдин.

– Не пойму, о чем вы, – захлопала глазками Гертруда Армаисовна. – Наше агентство имеет чистейшую репутацию. На рынке туристских услуг мы зарекомендовали себя как честные и добросовестные…

– Хватит! – оборвал ее Юдин. – Сейчас мы с тобой вдвоем. Нас никто не слышит. Зачем ты разыгрываешь этот дешевый спектакль?

– Я хотела спросить у вас то же самое, – гордо ответила Гертруда Армаисовна. – Зачем вы притворяетесь законопослушным гражданином? Ведь вы же не будете отрицать, что убили ни в чем не повинных людей и ограбили банк.

– Но я думал, что делаю это понарошку! – крикнул Юдин, чувствуя, что вновь перестает себя контролировать.

– Но я вам не верю. И никто вам не поверит. Вы умышленно пошли в настоящий банк. И там вели себя очень натурально!

– Я просто вжился в роль! – с жаром принялся убеждать Юдин и даже руки прижал к груди, где бешено колотилось сердце. – Клянусь, что во мне вдруг проснулся талант актера, и я стал не просто играть, а жить… будто все происходило на самом деле… понимаешь? Я пропустил новую роль через себя, внушил себе, что я – Аль Капоне…

– Вот-вот, я об этом и говорю, что вы уже не играли, а убивали и грабили по-настоящему! – с укором сказала Гертруда Армаисовна. – И присвоили себе половину денег.

Юдин понял, что сделал себе еще хуже. Гертруда Армаисовна смотрела на него отчужденно, отгородившись завесой недоверия, да еще пальчиком погрозила: мол, знаю я вас как облупленного, думаете, я наивная девочка?.. Юдин схватился за голову, дернул себя за волосы, словно хотел сбросить с себя наваждение, проснуться. Пора прекратить бессмысленный разговор о внушениях, заблуждениях, актерских дарах и прочей химере, которую невозможно ни доказать, ни опровергнуть. Надо разобраться в конкретных, материальных вещах. Например, определиться, что значит «присвоил себе половину денег».

– А это значит, – охотно пояснила Гертруда Армаисовна, явно ожидавшая этого вопроса, – что мы с водителем сразу поняли, что имеем дело с настоящим ограблением, и вернули директору банка чемодан с деньгами. Он пересчитал и сказал, что не хватает еще столько же, тот есть трехсот тысяч долларов.

– Так вы их сами же и присвоили! – громко и страшно рассмеялся Юдин.

– Была охота в криминал впутываться! – фыркнула Гертруда Армаисовна. – Мы на организации игр зарабатываем неплохо, и налоги исправно платим, и с законом дружим.

Юдин ходил вокруг женщины, словно голодный волк вокруг костра, на котором жарится баранья нога: и подойти страшно, и жрать хочется.

– Интересно бы узнать, – вкрадчиво спросил он, – а как вы объяснили директору банка, откуда у вас чемодан с деньгами?

– Так и объяснили, – пошевелила плечиками Гертруда Армаисовна, – что какой-то придурок, угрожая пистолетом, пытался угнать нашу машину, но водитель оказался не робкого десятка, оказал ему сопротивление, и мы благополучно уехали вместе с чемоданом. А потом из новостей узнали об ограблении и немедленно вернули в банк ценное вещественное доказательство.

– Да эта сказка шита белыми нитками! – вскрикнул Юдин и постучал себя кулаком по голове. – Кто в нее поверит?

– Директор банка поверит, если я верну ему недостающие триста тысяч.

– А если не вернешь?

– Тогда мне придется отдать ему видеозапись с вашими подвигами и сообщить ему ваш домашний адрес.

– А почему не в милицию? – насторожился Юдин.

– Директору не хочется широкой огласки, у каждого банка есть свои коммерческие секреты, – пояснила Гертруда Армаисовна, – и потому он нанял целую дюжину частных детективов. А они, будьте уверены, вытряхнут из вас душу.

– Но я не брал никаких денег, – на этот раз растерянно сказал Юдин. – Хочешь, поклянусь своим здоровьем? Или встану на колени?

– Мне от этого не будет легче. Чтобы спокойно жить и не вздрагивать по ночам от малейшего шума, я должна быть чиста перед директором банка. Отдайте триста тысяч – и мы все обретем покой.

– Тебе на каком языке повторить, что я не брал твои поганые деньги? – заревел Юдин.

– Я бы не стала выгораживать вас, – воркующим голосом произнесла Гертруда Армаисовна, скидывая туфли, – и сразу рассказала бы о вашем преступлении директору банка – тем более что водитель хотел именно так и сделать. Но мне почему-то стало жалко вас. Я смотрела, как тогда, в деревне, вы догоняли… то есть как пытались справиться с девушками… Вы были таким жалким, никчемным, беспомощным… Мне так вас было жалко…

– Что? – заливаясь краской стыда, прошептал Юдин.

– И вот вы решили ограбить банк, совершить, так сказать, сильный и красивый поступок, – продолжала Гертруда Армаисовна, прохаживаясь по комнатам и с интересом разглядывая мебель. Юдин следовал за ней. – Но снова вы опростоволосились, оставили в живых меня и водителя, самых важных свидетелей. Мало того! Вы позволили нам отобрать у вас чемодан. Какой из вас Аль Капоне? Вы просто неудачник и растяпа. Вы ничего не умеете делать.

– Может, хватит наглеть? – возмутился Юдин.

– Приготовьте, пожалуйста, кофе, – попросила Гертруда Армаисовна. – И успокойтесь. Поймите же наконец, что я пришла к вам как друг. Я хочу помочь вам выбраться из того дерьма, в которое вы сами себя окунули.

– Да ты, оказывается, хамка!

– Вы взяли на себя непосильную ношу! – не слушая Юдина, продолжала Гертруда Армаисовна. – Вы слишком возомнили о себе. Вы попытались поставить себя наравне с великими. Но то, что вы о себе думаете и что представляете собой на самом деле, – земля и небо! Вы только взгляните на себя в зеркало!

– Вот сейчас я как всыплю тебе! – пригрозил Юдин, плюя в кулак, но в зеркало тем не менее украдкой глянул.

– Ударить женщину способно любое ничтожество, – прокомментировала заявление Юдина Гертруда Армаисовна. – Куда сложнее проявить великодушие, щедрость или совершить поступок, достойный настоящего мужчины… А где у вас кухня? Я запуталась в ваших комнатах…

– Я тебя не то что на кухню, я тебя в туалет не пущу, – предупредил Юдин.

– И это благодарность за мою доброту? За мою материнскую жалость к вам?

– Выметайся отсюда, слышишь? – свирепея, процедил Юдин и заслонил собой проход на кухню – в святая святых, в помещение, где он вкушал сливочные изыски своего материального блага.

– Как хотите, – пожала плечами Гертруда Армаисовна и направилась в прихожую. – Только предупреждаю вас, что уже через час вы будете висеть на собственной люстре кверху ногами, как Буратино. У директора банка очень злые церберы. Они не станут с вами церемониться.

– Тебя послушаешь, так церберы готовы кинуться на первого встречного, – сказал Юдин, галантно подавая Гертруде Армаисовне обувную лопатку. – Я надеюсь, что они разберутся, откуда уши растут.

– Я тоже на это надеюсь, – согласилась Гертруда Армаисовна, окунула руку в треугольную с кожаной бахромой сумочку и вынула оттуда похожий на зеркальце оптический диск. – Посмотрите на сон грядущий. Может, спать крепче будете.

С этими словами она помахала ручкой и вышла из квартиры. Юдин запер за ней и сразу почувствовал громадное облегчение. Вот же какая пройдоха! Триста тысяч баксов ей! Сейчас, разбежался… Юдин вращал на пальце диск, корявые блики бегали по стенам и потолку.

Через минуту он уже сидел в кресле и смотрел на огромный плоский экран. То, что происходило на нем, можно было бы принять за приличный игровой фильм, если только все это не было бы действительностью. По залу банка, размахивая пистолетом, прохаживался наглый и самоуверенный толстяк в шляпе и солнцезащитных очках. «Доверху!» – крикнул он и выстрелил в стоящую перед ним девушку. Девушка упала на пол, юбочка задралась, обнажив голубенькие трусики… Смерть! Это были кадры реального убийства! И как Юдин сразу не догадался, что люди, в которых он стрелял, не играли. Они умирали по-настоящему!.. А вот в кадр попал плешивый юноша. «Не стреляйте!» – умоляет он. Плохая игра? Да, игра плохая, просто никудышная, потому что это и не игра вовсе. Это жизнь, она выглядит на экране немного простоватой, неэффектной, до ужаса скупой на жесты и слова… Еще один выстрел! Юдин вздрогнул так, что кресло под ним скрипнуло. Сраженный пулей, на пол медленно оседал рыжий мужчина. Теперь видно, что рыжий умирает очень даже убедительно, жизнь словно вытекает из него, ее уровень понижается, а за ней остается лишь мертвое, безвольное тело. «Быстрее!» – поторапливает грабитель. В чемодан летят пачки денег. Почему они показались тогда газетной нарезкой? Ведь прекрасно видно, что это настоящие банковские упаковки! И лицо грабителя прорисовывается на экране во всех своих отталкивающе-мерзких деталях: грушевидный овал лица, короткий, чуть отвисающий книзу нос, раздутые, лоснящиеся от пота щеки, редкие, просвечивающие брови – не физиономия, а пицца с ветчиной и грибами! «Всех убью!! Всех на тот свет отправлю!!» – противным голосом, похожим на визг голодного поросенка, кричит грабитель. Здесь его не только мама родная узнает. Тут его слепая, глухая и давно впавшая в беспамятство старушка узнает. Темные очки дают такой же маскировочный эффект, как если бы слону повязать на голову косынку: а ну-ка угадайте, что за зверь?.. Конец, конец. Эта запись – приговор Юдину. Выхода нет.

Юдин выудил из плеера мерзкий диск и, кроша его на мелкие кусочки, словно шоколадку, кинулся на балкон. Схватившись за перила, он свесил голову, словно его поразил внезапный приступ рвоты.

– Гертруда Армаисовна! – сдавленным шепотом позвал он.

Где-то внизу, в темноте, среди влажной листвы дворовых деревьев, раздались ритмичные щелчки каблуков. Вот они затихли. Юдин увидел белое, освещенное неоновым фонарем лицо женщины, обращенное к нему.

– Гертруда Армаисовна, не уходите, давайте поговорим! – умолял Юдин темноту.

– Я устала, – балуясь ситуацией, капризно отозвалась Гертруда Армаисовна.

– Погодите секундочку!

Нельзя ее отпускать! Она – его судья, его палач. Она носитель всех его бед… Юдин ринулся на лестничную площадку, вызвал лифт и, приплясывая у закрытых створок, с ужасом думал о том, что от какого-то мелкого человечка так много зависит в его жизни. А человечек-то ведь хлипкий, слабенький, ничтожный, как таракан…

Она курила, поджидая его на скамейке у подъезда. Малиновый огонек сигареты напоминал точку прицеливания лазерной винтовки. Влепить бы ей пулю прямо между накрашенных губ, чтобы она раскрошила зубы, пробила тонкое нёбо, вязкий и мягкий мозжечок и вышла через затылочную кость… И совсем не страшные эти мысли, а даже очень приятные, притягательные.