– Разувайся. Тапочки у меня только женские, потому не предлагаю.
      Я скинул ботинки, которые мне уже порядком надоели. Сегодня же надо купить приличные кроссовки. И новые джинсы. И новую футболку. Страшно смотреть на свое отражение в зеркале. Небритый, помятый, да еще в растоптанных матросских ботинках. Бомж! Иногда проходишь мимо мусорных баков, в которых копошатся опустившиеся люди, и думаешь: как же они могли так низко пасть! Совсем утратили человеческий облик! Фи, у них не осталось ничего человеческого!.. И наивно полагаешь, что между ними и тобой – почти непреодолимое расстояние, космос. Это печальное заблуждение. Конечно, я еще не докатился до того, чтобы копаться в мусорных баках. Но внешне уже здорово смахиваю на бродягу. Правильно говорят: от тюрьмы да от сумы не зарекайся.
      – А почему ты без носков? – удивилась Эльза, глянув на мои ноги.
      – Они утонули вместе с пистолетом, – ответил я, стараясь не смотреть в зеркало.
      – А ты разве в носках плаваешь?
      – Не всегда. Только если вода холодная.
      Она завела меня в гостиную. Пусто и уютно. Из мебели лишь два кресла да журнальный стеклянный столик. Очень удобная вещь! Можно сидеть за ним и любоваться своими босыми ногами, не заглядывая под столик. И все-таки странно, странно все это! Похоже на сон. Я не мог отделаться от чувства, что участвую в каком-то спектакле, в котором мне отведена сложная и не совсем понятная роль.
      Эльза поставила на столик начатую бутылку коньяка, два бокала и блюдце с фисташками.
      – Может, ты хочешь принять душ? – спросила она.
      – Потом, – машинально ответил я и тотчас прикусил язык. А почему, собственно, я должен принимать душ? Нет, иногда я не в силах понять женщин. Впрочем, Эльза нормально восприняла мой ответ и села напротив меня. Точнее сказать, она дополнила собой кресло, что с успехом делают большие мягкие игрушки. Чуть более крупная, чем Ирэн. Намного более рельефная. Очень домашняя. Очень уютная. Но тем не менее это была привлекательная дама, а не домохозяйка.
      Не дожидаясь команды, я разлил по бокалам коньяк. Надо вести себя естественно, почти что развязно. Эльза сама установила такой тон отношений. Ей надо войти ко мне в доверие. Потому что она в первую очередь следователь, а затем уже хозяйка дома и романтическая женщина. Она хитра, умна и коварна. И я должен сделать вид, что расслабляюсь, теряю над собой контроль и сейчас наделаю массу ошибок.
      Мы выпили. Я заметил, что Эльза лишь обмакнула губы в коньяке. Она не сводила с меня глаз, будто чего-то ждала, каких-то превращений. Может, она добавила в коньяк снотворное или какой-нибудь наркотик, развязывающий язык? И теперь ждет, когда помутятся мои глаза, а лицо примет глуповатый вид и я начну неудержимо болтать, рассказывая про то, как душил Тосю?
      – Кажется, ты хотел мне что-то сказать, – напомнила Эльза.
      Я прислушивался к своим ощущениям: нет ли неудержимого желания раскрыть перед следователем всю свою подноготную? Но коньяк лишь распространял тепло по груди да слегка просветлил мозги. И тогда я стал рассказывать Эльзе обо всех тех печальных событиях, которые преследовали меня на протяжении последних четырех дней. Изложить все последовательно и подробно оказалось не таким уж простым делом. Я не имел права забыть о какой-либо существенной детали и в то же время должен был следить за тем, чтобы не выболтать лишнего. Например, я решил не рассказывать о том, что мы с Ирэн нечаянно вышли за пределы территориальных вод и оказались свидетелями крушения самолета, ибо в этом случае Эльза была бы вынуждена сообщить об этом в военную прокуратуру и органы госбезопасности. В результате мы с Ирэн стали бы «обслуживать» еще как минимум две следственно-оперативные бригады, на что у нас уже не было сил. Также я утаил тот факт, что мы с Новоруковым договорились встретиться на мосту, а затем, проигнорировав требования инспектора ГАИ, сбежали на «Опеле» с места убийства. Коль нас не сумели задержать – значит, не были мы там, и нечего приписывать себе лишние «подвиги». Словом, я «фильтровал базар».
      Эльза слушала меня внимательно, хотя по ее лицу трудно было судить, какое впечатление оказывают на нее мои слова. Лишь только раз она свела брови к переносице и чуть качнула головой, словно засомневалась в правильности моих выводов. В эту минуту я рассказывал ей о том, как выстрелил вслед «Лендкрузеру», отъезжающему от обрыва, а утром по телевизору сообщили о пожаре в автомастерской, и это дало мне основание предположить, что убийца ликвидировал слесаря.
      Труднее всего мне было рассказывать о Фатьянове. Я сказал Эльзе, что мы подозревали его в убийстве Тоси, потому как у убитой в сумочке оказался конфиденциальный договор, огласки которого Фатьянов очень боялся.
      – Самой большой моей ошибкой было то, – сказал я, – что не догадался выключить мобильник Ирины перед тем, как зайти в дом Фатьянова. Убийца вычислил наше местонахождение и догадался, к кому и зачем мы заходили. Мы даже предположить не могли, что он убьет Фатьянова.
      – Ты хочешь сказать, что убийца запросто пеленговал ваши мобильные телефоны?
      – Не знаю, запросто или нет. Но он это делал, и довольно успешно.
      Эльза едва заметно покачала головой, затем опустила глаза и, дабы это выглядело естественно, стала наполнять бокалы. Я понял, что она не верит в то, что убийца располагал аппаратурой, способной вычислять местонахождение по мобильному телефону. Но у меня не было другого объяснения этому феномену.
      Закончил я свой рассказ на том, как мы пришли к выводу, что убийца каким-то образом связан с Максимом Блиновым, пожелавшим продать свою квартиру через риелторскую фирму «Колосс», но сегодня узнали о гибели риелтора, который занимался этой сделкой.
      – Я не знаю, что делать дальше, – признался я. – Провал по всем фронтам. Чем дальше уходит от меня убийца, тем ближе становится милиция.
      – И потому ты захотел встретиться со мной?
      – Я хочу, чтобы нас перестали преследовать.
      Наверное, мое желание было слишком смелым, и Эльза предпочла промолчать. Или она вообще не услышала моей последней фразы, погрузившись в свои раздумья. Во мне бушевало любопытство. Я чувствовал себя словно на защите диссертации. Вот я выступил перед ученым советом, вот они думают, анализируют, спорят, чтобы вынести вердикт и объявить меня либо ученым, либо тупицей. Эльза должна была признать меня либо преступником, либо пострадавшим.
      – Интересная история, – произнесла она, все так же избегая встречаться со мной взглядом. – Скажи, пожалуйста, в тот вечер, когда все началось, Ирина ушла из агентства первой?
      – Да, минут на двадцать раньше меня.
      Странно, что она заинтересовалась Ирэн. Дорого бы я заплатил сейчас за то, чтобы прочитать мысли следователя.
      – Я не совсем поняла, почему с Тосей сначала говорила Ирина, а потом ты? Почему Ирина ушла, оставив посетительницу тебе?
      Мне не хотелось вдаваться в подробности наших отношений. В тот вечер я сказал Ирэн, что дело, с которым к нам пришла дамочка, яйца выеденного не стоит и на него не надо тратить время. После этого Ирэн сделала попытку пригласить меня в ресторан, но я солгал, что у меня полеты. В общем, она обиделась и ушла.
      – Она торопилась на тайский массаж в четыре руки, – ответил я.
      – Ты уверен, что она пошла на массаж? – усмехнулась Эльза.
      Я вздохнул и откинулся на спинку кресла. Начался допрос по полной программе. Если я буду продолжать лавировать между фактами, как горнолыжник на трассе слалома, то очень скоро Эльза загонит меня в тупик.
      – В общем, я посоветовал Ирине не тратить время на это безнадежное дело с пропавшим женихом, – сказал я, терзая в пальцах бокал с коньяком. – Тогда она пригласила меня поужинать. Я неважно себя чувствовал и отказался. После этого Ирэн ушла, и мне пришлось выпроваживать Тосю на улицу.
      – Ирина могла видеть, как ты посадил Тосю в свою машину?
      Теперь я не знал, куда деться от проницательного взгляда Эльзы. Ее глаза не давали мне возможности сосредоточиться и понять, в какую же степь она клонит.
      – Может, и могла, – признался я. – Но рядом с машиной я Ирину не видел.
      – Ты ехал быстро?
      – Нет, наоборот! Плелся как черепаха. Мне почему-то стало жалко Тосю, и я начал с ней говорить о жизни…
      – Ты раньше когда-нибудь подвозил Ирину?
      – Ирину? Разве что пару раз. Когда ее «Опель» был в ремонте…
      – Ирина тебя любит?
      Я даже вспотел от такого прессинга.
      – Эльза! – взмолился я. – Да какое это имеет значение? Я хочу конкретного разговора о конкретных преступлениях!
      – Именно о преступлениях я сейчас и говорю, – ответила Эльза. – И прошу тебя отвечать на мои вопросы точно и быстро. Итак, она тебя любит?
      – Н-н-не знаю, – вымученно произнес я. – Возможно, немного влюблена.
      – Она тебя ревнует?
      – Иногда. По мелочам… Да я не обращаю на это внимания! Меня совершенно не волнуют ее чувства! Для меня Ирэн – инспектор по чистоте коммерческих сделок. И все!
      – В тот вечер Ирина приехала в агентство на своем «Опеле»?
      – Да.
      – У нее есть дети?
      – Нет.
      – Брат или дядя?
      – Не знаю.
      – А пистолет?
      Это уже не допрос! Это просто расстрел на месте!
      – Какой пистолет? – произнес я и провел рукой по лбу. – Откуда у нее пистолет?
      – Ты можешь совершенно точно, со стопроцентной гарантией, заявить, что у Ирэн не было пистолета? – жестко повторила вопрос Эльза.
      Я даже глаза прикрыл, чтобы хоть на некоторое время спрятаться от острого взгляда Эльзы. Вот это поворот событий! Вот что значит профессиональный допрос! Казалось, что моя голова, словно аквариум, наполнена мутной водой.
      – Нет, – тихо ответил я. – Я не могу гарантировать, что у Ирины не было пистолета. И все-таки она не убивала Тосю. Это исключено. Это невозможно. Это бред!
      – Бред? – спросила Эльза и усмехнулась. – Ты еще молод, Кирилл, и не знаешь, на что способна влюбленная, измученная ревностью женщина… Ну, хорошо. Попробуй доказать, что Ирина не могла застрелить Тосю.
      Я задумался, в мельчайших деталях вспоминая тот роковой вечер. Я подвез Тосю к ее подъезду. Она вышла. Я услышал выстрелы. Побежал на третий этаж… Тысячи раз я уже перебирал в памяти эти события. Эльза подводит меня к невыносимым выводам! У меня взорвется голова! Ирэн, которой я так доверял, оказалась убийцей?.. Нет же! Нет! Если я признаю это, то мне останется признать то, что я полный идиот! Что меня обвели вокруг пальца! Что меня разыграли, как глупого мальчишку!
      Мне захотелось завыть! Смотреть в глаза Эльзы было стыдно и больно. Я схватился за бокал, как за спасательный круг. Но в голове, помимо моей воли, уже началась игра логических кубиков, похожая на «тетрис» – подойдет или не подойдет? Я представлял, как Ирэн стреляет в Тосю, как прячется в хозяйственном подвале, а потом подкидывает пистолет мне в машину. У нее полное алиби! Она на тайском массаже в четыре руки! А потом?.. А потом она все время со мной, и я разговариваю по телефону с каким-то мужчиной. У Ирэн есть брат или дядя? Бред! Бред! Бред!
      – Видишь ли, – произнесла Эльза, аккуратно расщепляя скорлупу фисташки. – Во время оперативной разработки я имею право запросить распечатку телефонных переговоров любого абонента. Да, по ним можно определить местонахождение человека. Но для этого необходимо, чтобы абонент пользовался мобильником, то есть чтобы говорил! А твоему убийце, насколько я понимаю, было достаточно лишь того, чтобы ваши телефоны находились в зоне роуминга. Я, конечно, не специалист в этой области, но мне кажется, что это невозможно.
      Она положила фисташку на кончик языка и сомкнула губы. Улыбнулась. Потянулась за другим орешком.
      – Мужчина, с которым ты разговаривал по телефону, – продолжила она, – узнавал о вашем местонахождении и всех передвижениях через Ирину.
      – Но она все время находилась со мной рядом!
      – Неужели той ночью, когда ты спал в поле у виноградника, Ирина не могла кому-нибудь позвонить? Или когда ты спал в домике, который называешь курятником? Могла? Могла.
      Я тоже потянулся за орешками. Как мне было плохо! Если бы все свои предположения Эльза написала на бумаге и ушла, оставив меня лишь в компании с бутылкой коньяка! Я бы смог спокойно обдумать каждую строчку, каждое слово. Но следователь не давала мне опомниться, обрушивая на меня новые факты.
      – Почему мобильник Ирэн, когда вы заходили к Фатьянову, оказался включенным? – спросила она.
      – Наверное, она забыла его вырубить, – неуверенно ответил я, и мой голос напомнил мне жалкий лепет оправдания.
      – Забыла вырубить после того, как вы пришли к выводу, что убийца пеленгует вас по сотовым телефонам? Как можно забыть о столь явной угрозе жизни? Это все равно что забыть о правилах дорожного движения и перейти дорогу на красный свет.
      – Эльза, но зачем Ирине все это надо было?
      – Она хотела мести за унижение. Хотела засадить тебя в тюрьму, чтобы ты никому не достался. Психологи называют это явление синдромом Казбича. Помнишь лермонтовского горца, который похитил горячо любимую Бэллу. Не мне – так никому!
      – Но если мы имели дело с ее сообщником, то почему он чуть не отправил нас на тот свет, когда протаранил катером яхту? – воскликнул я. – Ирина чуть не утонула!
      – Чуть? – эхом отозвалась Эльза. – Но все же не утонула, так ведь? Ты рассказывал, что в момент тарана она находилась на носу яхты, а ты – как раз по курсу катера. То есть смертельный удар был направлен в твою сторону. Это ты, а не она чудом выжил! А она притворялась, что тонет, глотала воду, захлебывалась. Не обязательно быть талантливой актрисой, чтобы сыграть это. Да еще и плот, который якобы оказался рядом с вами случайно…
      Факты давили на меня, словно пресс, но сознание отказывалось верить. В голове моей царил хаос. Нестерпимо хотелось напиться, и я потянулся к бутылке. В памяти всплывали обрывки случайных фраз, высказанных Ирэн, ее жесты, ее реакция на мои слова, и все это я торопливо примерял к матрице убийственной версии Эльзы. Мы удивлялись, как убийца смог так быстро найти нас в открытом море. До того, как он примчался на скоростном катере, я по прибору GPS определил наши координаты с точностью до секунды и продиктовал их диспетчеру службы спасения. Ирэн стояла со мной рядом и все слышала. А что было потом? Я отдал ей мобильник и спустился в трюм, чтобы завести мотор. Меня не было на палубе всего пару минут, но этого времени было вполне достаточно, чтобы Ирэн позвонила своему сообщнику и передала ему наши координаты. А найти нас в открытом море на скоростном катере, оборудованном современной системой навигации, – пара пустяков. Какой ужас! Как мне стыдно и больно! Словно во сне я слышал голос следователя:
      – Я тебе еще не рассказала о том, как Ирина вела себя в милицейской машине, когда мы арестовали ее. Она была готова во всем чистосердечно сознаться! Она поняла, что все ее преступления раскрыты, что у нее нет никаких шансов. Если бы ты не наделал глупостей и не освободил ее, то Ирэн уже дала бы признательные показания и, возможно, мы бы задержали ее сообщника.
      Я залпом выпил рюмку, затем еще одну. Вскочил на ноги и в крайнем возбуждении принялся ходить по комнате. Наверное, со стороны я выглядел нелепо: босоногий, небритый, в мятых джинсах и рубашке да с дурными глазами.
      – Не мучай себя, – попросила Эльза. – Если ты сомневаешься, то подожди немного. Я скоро получу распечатку переговоров, которые Ирина вела со своего телефона, и обязательно покажу ее тебе. И ты сам во всем убедишься.
      Не мучай себя… Не сойти бы с ума от таких известий! Но я не хочу верить, что так безоглядно верил ядовитой змее! Не хочу и не могу! Обида застилает глаза и душит. Обида на Эльзу, обида на Ирэн, обида на самого себя. Произошло светопреставление. Мир перевернулся… Воля к жизни угасала быстро, словно зажженная спичка. Я тонул в пучине лжи и лицемерия. Барахтался, отталкивая от себя все то, что составляло мою жизнь. Все это ложь, декорации, а люди – в масках. Сегодня утром бог пришел мне на помощь и подсказал, что убийца очень хорошо знает меня. И моим языком он сказал: убийца – Ирэн. А она обиделась. Потому что это была правда… Я как наяву видел перед собой волны, убеленные пеной, и тонущую Ирэн, ее бледные, почти синие губы, налипшие на лицо волосы, зажмуренные глаза, искаженное судорогой боли и нечеловеческим страданием лицо… Я так жалел ее в те драматические минуты! Так молил бога спасти ее! Так любил ее! А она, оказывается, всего лишь играла и посмеивалась надо мной.
      Я прижался лбом к прохладному оконному стеклу. Уже темнеет. Мужики в белых майках устраиваются за деревянным столом, раскладывают домино. Две женщины в застиранных домашних халатах и высоких прическах громко разговаривают, качают головами и размахивают руками. Группа подростков склонилась над черным от грязи и смазки мотором «Запорожца»… Странно, что эти люди по-прежнему живут своей жизнью, не носятся в панике по двору, не рвут волосы, не вопят истошно. Я подошел к столу, наполнил бокал и выпил. Алкоголь не брал, словно я пил не коньяк, а холодный чай.
      – Мне надо, чтобы ты привел Ирину в милицию, – сказала Эльза, катая по ладони скорлупу от фисташки.
      Я взглянул на нее. Эльза изменилась. Она уже не следователь. Она просто малознакомая женщина с приятной внешностью, пригласившая меня к себе домой. Мы сидим с ней в сумрачной комнате и пьем коньяк. Наши отношения прозрачны и просты. Никто никому ничего не должен. Социальная шелуха спадает, и остается лишь наша оголенная суть: она – женщина, а я – мужчина.
      – Нет, – ответил я. – Это твоя головная боль. Я такими делами не занимаюсь.
      Эльза посмотрела на меня с усталым равнодушием. Она знала, что я откажусь.
      – Тогда я тебя не отпущу, – сказала она.
      – Не отпускай.

Глава 28
ВИНО, РАЗЛИТОЕ НА КОВРЕ