Сейчас в Шанхае никого не осталось, да и в Харбине больше "челноков", чем местных русских. Если в Синцзяне и Тибете меня в основном принимали за пакистанца, в Юннани - за японца (!), а в остальных районах - за англичанина, то здесь только и слышишь вслед "сули!" ("русский"), причем со змеиным шипением в букве "с".
      В 1946 г, когда Сталин продал коммунистов и сдал Маньчжурию Чану Кайши, в городе построили мощную систему бомбоубежищ на случай прихода Советской Армии. Убежища пригодились во время культурной революции, когда разные фракции хунвэйбинов устраивали здесь разборки с использованием авиации.
      Началось все с того, что члены ЦК КПК Ли Шаочи и Дэн Сяопин после "большого скачка" стали в 1965 г проводить политику типа НЭПа. Землю, в частности, снова раздали (правда, не крестьянам, а деревенским общинам), разрешили рыночную торговлю и т. д. Ли и Дэн создали новую, более эффективную бюрократическую систему, профсоюзы, комсомол и другие организации, на которые Мао не имел почти никакого влияния. Но в руках старой сволочи оставалась армия.
      На пленуме 1966 г Мао заявил, что "подлые ревизионисты утратили революционный дух и влекут страну по пути капитализма в темное прошлое". "Культурная революция" началась борьбой с "ревизионистами". Профсоюзы были запрещены, тысячи молодых чиновников отправились на "перевоспитание в отдаленные провинции". Дэн был объявлен капиталистическим прихвостнем, а многие его сторонники исчезли навсегда.
      Вторым этапом культурной революции стала борьба с "остатками темного прошлого".
      Мао объявил о поддержке "красных гвардейцев" - хунвэйбинов. В 1967 г ему пришлось прибегнуть к помощи армии, чтобы ликвидировать их банды, которые к тому времени пользовались артиллерией, а в Харбине и Чэнду даже самолетами.
      Культурная революция проводилась по тому же плану, что и уничтожение древних книг Чин Шихуаном за 2000 лет до того: "Император повелел уничтожить все, что содержало мысли, не совпадавшие с его мыслями". Уничтожению подлежало также всякое "классово чуждое" искусство. Были закрыты даже библиотеки и киностудии. В стране осталась одна опера "Революция в развитии" Ян Чинга, а по радио крутили музыкальные шлягеры типа "Нац. меньшинство чжуан любит Председателя Мао пылкою любовью". Культ личности Мао был даже хуже сталинского: этот жестокий параноик остался почти единственным поэтом и самым читаемым в мире писателем (тиражи "цитатников" до сих пор не превзошла даже библия). Особенно пострадала древняя архитектура. Наследником Мао был объявлен Лин Бяо - настоящий психопат, Суслов и Берия в одном лице. Но при коммунистах не соскучишься: в 1972 г было объявлено, что Лин погиб в авиакатастрофе, когда летел в СССР с целью организации мятежа против Мао. Что тогда произошло на самом деле, никто не знает до сих пор.
      К счастью, здоровье Мао быстро слабело, и власть постепенно переходила к Чжоу Энлаю, более умеренному политику. С 1969 г он потихоньку начал налаживать контакты с Западом, несмотря на бойкот со стороны США. К 1972 г США сняли блокаду и признали китайское правительство (в это время в лагерях сидело не менее 50 миллионов человек). В 1973 году, ко всеобщему изумлению, вернулся из небытия Дэн Сяопин, и вновь началась борьба между "радикалами" и "прагматиками"
      (на этот раз "команда Мао" оказалась по другую сторону баррикад). В 1976 г Чжоу умер, и Мао не присутствовал на похоронах. "Радикалы" во главе с женой Мао Чжиан Чин вскоре победили, и Дэн снова исчез - а политики в Китае обычно исчезают навсегда. Казалось, Китай навеки погрузился в коммунистический мрак.
      Еще через четыре часа кукурузные поля, тянущиеся от самой Янцзы, наконец кончаются, и за нефтяным полем Дачин поезд въезжает на стокилометровую насыпь, пересекающую Сунляо - тростниковое болото площадью 20 000 км2. Его немногочисленные жители обитают в феноменально убогих поселках и хуторах.
      Особенно, наверное, здорово бывает в этих едва торчащих из воды землянках с соломенными крышами зимой, когда сибирские морозы сочетаются с монгольскими ветрами, и лед сковывает болота до самого дна. А сейчас ничего: среди золотых тростников греются в солнечных лучах огромные стаи гусей, уток, лысух, серых журавлей, чомг и плавунчиков, кое-где виднеются цапли и японские журавли. Даже столица болотного края - Цицикар (Чичихари) выглядит не так уж плохо, несмотря на привычное сочетание бараков с ультрасовременными монстрами в стиле "райком тори с супермаркетом в первом этаже".
      Маньчжуры, в отличие от китайцев, бывают довольно высокими, поэтому на меня здесь реагируют гораздо спокойнее, чем на юге. Многие молодые ребята изучают русский.
      В 35 км от Чичихари, в самом сердце болот, расположен заповедник Жалонг (или Чжалун), очень мокрое место. Живет здесь народ хежень, родственный нанайцам.
      Некоторые слова в их языке совпадают с удэйскими, поэтому я ужинаю гусиком (жалонгские хежень весь год питаются дичью, которую добывают на осеннем и весеннем пролете - рыбы в болотах мало). Вечером катаюсь на плоскодонке по крепям, разглядывая в лунном свете ондатр, болотных сов, гусей и журавлей.
      30.09. 45Y. Утром озера покрыты тонким ледком, и дует зверский северо-западный ветер. В результате я наблюдаю картину, способную свести с ума любого орнитолога: тысячи серых журавлей, уток и куликов, сотни журавлей-красавок, десятки гусей-сухоносов и японских журавлей, запоздавшие стерхи, черные и дальневосточные аисты стая за стаей поднимаются в воздух и улетают на юго-восток. Когда над головой на бреющем полете проходит десяток белых или полсотни японских журавлей, это просто здорово. К обеду остаются только черные журавли, лебеди и те, кто не прилетел с севера, а гнездится в заповеднике:
      цапли, несколько пар японских журавлей, болотные луни и кой-какая мелочь.
      Журавли (кроме стерхов) подпускают на 20-30 метров - как жаль, что у меня уже кончилась пленка! В полпятого на горизонте появляется мутная стена снеговых туч - это уже четвертый за неделю холодный фронт из Сибири. Птицы снова начинают смываться, стремительно уносясь по ветру. К вечеру лишь два черных журавля и кучка лебедей сиротливо маячат среди прижатого ветром к земле тростника.
      В этот момент на дороге появляется кавалькада джипов с западными орнитологами - выставка биноклей, фоторужей, темных очков, рыжих бород и рваных курток. Успеха вам, ребята! На одном из джипов возвращаюсь в город - мне пора домой.
      Ездить зайцем стало невозможно из-за засилья "челноков", но после покупки билета во Внутреннюю Монголию у меня осталось денег еще на два доллара - до границы должно хватить. Ввиду отсутствия паспорта на перевод из дома я рассчитывать не могу - придется добираться до Москвы на товарных поездах, договариваясь с машинистами.
      01.10. 20Y. Холодный фронт прошел, и погода снова солнечная, но уже градусов на пять холоднее. Так будет продолжаться до ноября, до настоящей зимы. Из-за этих волн холода в октябре сибирские птицы летят на юг уже не через Чжалонг, а восточным путем - вдоль теплого побережья. Только мне, несчастному, приходитс вопреки природе и зову сердца тащиться в совершенно непригодные для жизни широты.
      Схожу с поезда на станции Ороченшань в автономном районе Внутренняя Монголия.
      Орочи - еще один тунгусо-маньчжурский народ. Когда-то они и хежень населяли весь Верхний и Средний Амур, но после прихода Хабарова и Ко переселились на южный берег: маньчжуры, в отличие от казаков, хотя и грабили, но не убивали.
      Иду обратно на восток через хребет Большой Хинган. Так теплее: ветер в спину, а солнце в нос. Хинган здесь около 700 м высотой и похож скорее на мелкосопочник.
      Западные склоны покрыты каменистой степью и березняками, а вершины даурской лиственницей. Многие сопки совсем голые - видимо, след катастрофических пожаров 1987 г. Из фауны встретились сибирская косуля, солонгой и дрофа.
      На перевале 300 м - поселок эвенков. Несмотря на различие диалектов, три известных мне эвенкийских слова обеспечивают порцию оленьей печенки с древесными грибами ассорти. Восточные склоны более красивые: вверху огненно-рыжие лиственницы, ниже - сосна, на предгорьях - разноцветный (в основном цвета сильно загорелой блондинки, но встречаются варианты от темно-шоколадного до киноварно-красного) монгольский дуб, а по рекам ярко-золотой тальник. Тут очень много рябчиков, а один раз я видел следы стайки красных волков (в Китае они встречаются чаще серых).
      Вскоре меня догоняет колонна грузовиков из Забайкальска с нашими амперметрами и прочей аппаратурой. Ловлю последнюю машину на оставшиеся двадцать километров до Бугата. Когда остается ехать всего километров пять, колонна вдруг останавливается. Выглядываю из-под брезента и вижу, что дорога впереди перегорожена бревном и какие-то люди спускаются с насыпи, постреливая в воздух.
      Трое начинают выбрасывать на дорогу коробки из первого грузовика, а четвертый бежит от машины к машине, обыскивая шоферов и пассажиров. Нетрудно догадаться, что это хунхузы.
      Крайний северо-восток - один из последних районов Китая, где все еще существует дорожный разбой. Самым опасным считается Западный Кам в Тибете: дорога Амдо-Чамдо практически не используется из-за нападений тибетцев-кочевников.
      "Западный кочевник" на камском диалекте тибетского - "нга-лок". Русские путешественники прошлого принимали это слово за название особого разбойничьего племени "нголоков" и с увлечением описывают, как отражали их налеты (с тех пор единственное русское слово в тибетском языке - ин-то-ка, "винтовка". У Пржевальского и его учеников, как выяснилось, вообще много ошибок, особенно лингвистических. Из приводимых в их книгах тибетских названий зверей ни одно не записано правильно. Это по их милости мы до сих пор называем Ласу "Лхасой". Но в одном они правы: нельзя позволять себя грабить. Когда бандит заглядывает в мой кузов, он получает по буйной голове стремительным домкратом. Забираю у него винтовку династии Цин с горстью патронов, взбегаю по насыпи и ныряю в лес.
      Меня успели заметить: начинается стрельба, и оставшаяся троица с шумом и треском устремляется в погоню. Моя винтовка перезаряжается вручную, как наши мелкашки, а у одного из хунхузов АК-74, так что мне, вероятно, пришлось бы тихо смыться, если бы эти идиоты не шли вперед поодиночке, рассыпавшись цепью. Весь покрытый зеленью, абсолютно весь (рюкзак, куртка, рубашка), в густом молодом сосняке я даже не должен был особенно прятаться: прилег за пеньком, а они подходили по одному. С тех пор, как прошлым летом на таджикско-узбекской границе меня ограбили, а двух моих спутников убили при почти таких же обстоятельствах, я целый год ждал возможности отвести душу.
      Когда вернулся на дорогу, то с удивлением обнаружил, что все 15 человек, ехавших со мной, куда-то испарились. Я прихватил с собой мешок яблок, но автомат побоялся взять из-за возможного шмона на границе (до сих пор жалею). Через час, жуя яблоки, доплелся до Бугата, столицы дагур. Дагуры (дауры) - коренное население юга Читинской области, эмигрировавшее на юг во время организованной царем (не помню, каким) кампании по "искоренению идолопоклонства в России). Эта кампания началась Акташской резней, когда во время буддистского праздника казаки зарубили 12 000 алтайцев, и закончилась из-за угрозы поголовного ухода в Китай бурят-монголов и тувинцев.
      Поужинав в Хайларе в семье школьника, изучающего русский язык, еду в город Маньчжурию (кит. Мань-чжоу-ли). Здесь уже монгольская высокотравная степь, прекрасная, как всегда: золотые волны трав, розовые озера, голубая линия холмов на горизонте, табунки антилоп-дзеренов и, напоследок, великолепный закат:
      сиреневые снеговые тучи освещены снизу багровыми лучами солнца. Среди юрт и табунов коней, напоминающих декорации к "Князю Игорю", странно смотрятся станционные здания русской постройки в стиле московских вокзалов (эта дорога - не что иное. как знаменитая КВЖД). В Маньчжоули вернувшихся из-за границы китайцев прежде всего встречает плакат с информацией о здоровье Дэн Сяо Пина.
      Можно понять любовь народа к человеку, еще при жизни Мао позволившему себе фразу "Коммунизм - это попытка достичь рая в один прыжок". Пусть даже эта фигура - самая загадочная в истории страны.
      В 1976 году, после победы сторонников "культурной революции", все были уверены, что Дэн навеки сгинул в каком-нибудь подвале. Но тут начались неожиданности. В марте, в дни праздника Чин Чин (традиционное время поминовения усопших), народ неожиданно начал приносить к Монументу Героям на площади Тяньаньмэнь венки с надписями в память Чжоу Энлая. Вскоре площадь заполнили тысячи людей. Пятого апреля венки были убраны, толпа разогнана полицией, а монумент окружили войска.
      Последовали массовые волнения, стычки и затем репрессии. Партия объвила "тяньаньмэньский инциндент" контрреволюционным мятежом, а вину возложила на Дэна - как выяснилось, еще живого. Он был исключен из КПК. Вице-председателем назначили Хуа Гофэна - аналог нашего Суслова.
      В июле Таньшаньское землетрясение дало народу понять, что небеса больше не поддерживают правителя. 9 сентября Мао умер. Началась яростная борьба "прагматиков" и "радикалов" за влияние на Хуа Гофэна - официального наследника.
      События развивались быстро: через 20 дней "банда четырех" во главе со вдовой Мао Чжиан Чин была арестована. И вновь начались чудеса: появился Дэн и стал вице-премьером, вице-председателем КПК и министром обороны.
      На сей раз началась борьба между Дэном и Хуа. Постепенно Хуа Гофэн уступил все посты протеже Дэна - Чжао Цзыяну, Ху Яобану и еще троим. "Шестерка" судила "банду четырех" по типовому сценарию, и те получили от 15 лет до пожизненного срока. Дэн не мог "развенчать" Мао, как Хрущев Сталина, и пошел на компромисс:
      специальным решением роль Мао была оценена как "70%/30%". Затем последовали чистка партии, бесконечная цепь мелких реформ и либерализаций. Но те, кто ожидал от Дэна перехода к демократии, жестоко ошиблись.
      02.10. 210Y. Все утро хожу по городу в поисках кокосового молока единственный сувенир для родственников, на который у меня хватит денег. Так увлекаюсь, что едва не опаздываю к поезду. Приходится нанять за два юаня велорикшу. Он крутит педали настолько медленно, что я не выдерживаю, заталкиваю его на сиденье и доезжаю до станции сам, к восторгу публики. После Бунина каждый советский писатель, попавший в Азию, с гордостью описывал, как отказался пользоваться услугами рикши, чтобы не унижать человеческое достоинство. Но никто из них не менялся с рикшей местами!
      За прошедшие два дня в музыкальном пространстве Китая взорвалась бомба: с опозданием на год сюда докатилась ЛАМБАДА! И уже в переводе! Главное в профессии путешественника - вовремя смыться. В последний момент ловлю на станции приехавшего по Транссибу шведа и меняю 188 Y на 22 $, что довольно удачно.
      Поезд на 4 км до станции Забайкальск стоит четыре доллара (я еду зайцем) и идет пять часов. из них три часа занимает путь в девятьсот метров по нашей территории. В Забайкалье как был два года назад голод, так и остался: в продаже только салат из кукумарии и пирожки, а общий бардак у нас в сто раз хуже китайского. Я так и не понял, откуда здесь столько "челноков"- монголов (из "внешней" Монголии) - какой-то фокус с транзитом; но они все очень здоровые, и билет до Читы достался мне с большим трудом.
      Только теперь я почувствовал, что за эти сто дней по-настоящему полюбил Китай - его неунывающий народ, чудесную природу, захватывающую историю и бесконечное разнообразие. А теперь - здравствуй, грязный снег и ветер, алкаши и беляши, погранзоны и дефицит - здравствуй, Родина!
      03.10.93. 15 рублей. На метро должно хватить. Я лежу на верхней полке, соседи по вагону лечат меня от дистрофии белым хлебом и килькой, за окном плывут берега Байкала в осенней раскраске, а душу мне греет лежащая в кармане заначка - последние два сухаря из купленных в Чите.
      Путеводитель "Lonely Planet`s China" был слишком тяжел - каждый раз, проехав какую-нибудь провинцию, я выдирал из него соответствующий кусок, так что остались только цветные картинки и последняя страничка из главы про китайскую историю. Она так интересна, что я ее воспроизведу, кое-что сократив, а кое-что добавив. Если скучно, можно дальше не читать.
      Итак, в 1978 году, перед визитом в США, Дэн Сяопин разрешил наклеивать на стену в центре Пекина плакаты любого содержания. Подобные "стены гласности" - китайская традиция с древних времен. Но там стали писать такое, что, как только Дэн выбил американскую помощь и вернулся домой, он тут же закрыл "стену" и изъял из контитуции статью о "праве граждан на плакаты", которая, впрочем, всегда существовала только на бумаге.
      В 1986 г произошла очередная вспышка выступлений. Последовали массовые "посадки", закрытие газет, "чистка" партии и т. д. Пострадал даже Чжоу Энлай, которому приписывали крамольную фразу: "Маркс никогда не видел электрической лампочки, Энгельс никогда не видел самолета, и никто из них не бывал в Китае".
      Ожидалась новая волна реакции, но Дэн неожиданно передал свои посты "реформаторам" (в партийном смысле) - Чжао Цзыяну и Ли Пэну, а сам ушел на пенсию, уведя за собой многих ветеранов-ортодоксов.
      Следующие "тяньаньмэньские события", связанные с визитом Горбачева, произошли в 1990 г. Горбачев быстро и с энтузиазмом продал китайских студентов, отчего в Китае до сих пор плюются, слыша его имя. Стало ясно, что КПК готова к реформам лишь до тех пор, пока они не угрожают ее шкурным интересам, и будет жестоко подавлять любое встречное движение "снизу". Хотя Дэн и в свои 96 лет, как мне кажется, "левеет" из года в год, никакой "вождь", тем более неофициальный, не заставит номенклатуру (в Китае ее называют "кадрами") рисковать властью.
      Что ж, "крот истории копает медленно". Хотя интеллигенция в Китае гораздо малочисленнее (относительно), чем у нас, все же сотни миллионов "трудящихся" - уже не те безграмотные крестьяне, что двадцать лет назад. Огромное число людей вовлечено в мелкий бизнес, у всех есть дети, и все слушают "Голос Америки". Рано или поздно они свернут на ту тропку, по которой, спотыкаясь и матерясь, хромает наша бедная Россия.
      Вместо эпилога
      Со дня окончания путешествия минуло пять лет. За это время произошел ряд интересных событий, некоторые из которых стоит упомянуть.
      В октябре того же года китайские войска уничтожили на Хингане банду в 70 человек, занимавшуюся грабежом автоколонн и поездов. Все бандиты расстреляны.
      В 1994 г были отменены FEC, и теперь транспорт в Китае стоит одинаково дешево и для местных, и для иностранцев, чего нельзя сказать об отелях. Граница с Вьетнамом открыта для туристов. Тогда же была резко ограничена выдача виз (из-за того, что МИД России в погоне за наживой поднял цены на наши визы). Теперь нужно приглашение и куча денег, а визу необходимо продлевать каждые 30 дней (что не всегда удается).
      В 1995 г землетрясение разрушило Лиджанг. Его, конечно, отстроят заново, но прелестный старый город, видимо, утерян навсегда. На Янцзы начато строительство ГЭС, и многие красивейшие места уйдут под воду.
      Власть КПК кажется незыблемой, но развите капитализма продолжается, и партия все отчетливей превращается в пережиток прошлого. Дэн Сяопин был почти полностью парализован и практически отошел от дел, но ни одно важное решение не принималось без его согласия до самой смерти в 1997 году.
      Реакция моих знакомых на появление этого дневничка была вполне предсказуемой:
      многие стали считать меня вруном и одновременно смертельно завидовать. Только один рискнул попробовать съездить в Китай сам и сейчас уже собирается туда в шестой раз. Он посетил многие места, тут упомянутые, а также замечательные горы Уданг и юго-восток Сычуани.
      Вот, собственно, и все.