Зямчиков хотел еще кое-что добавить, но вдруг зажал рот обеими руками, покраснел и несколько раз взглянул на потолок.
      - Не в то горлышко попало? - Айя заботливо стукнула его ладонью по спине.
      - Фу, черт! Он говорит, что доверяет нашему разуму. Что еще один такой приступ страха попросту сведет их с ума. Они вынуждены изгнать страх из диапазона своих чувств. Кроме того, им больше не хочется быть детьми.
      - Ты о ком, Леша?
      Зямчиков повернулся к Оле и сердито пояснил:
      - О Пти. О ком же еще?
      - Это н-называется из м-мозга в мозг? А почему он не э-захотел с-сказать всем? - язвительно спросил штурман.
      - А п-потому, - передразнил Леша, - что мой мозг ему больше подходит!
      - Насколько я понял, что бы мы ни предложили, все им придется по душе? - уточнил Ант.
      - Если, разумеется, в т-таком т-тельце есть д-душа! - мстительно проворчал Гийом.
      Все давно стояли кружком и ждали последней точки, завершающего спор штриха. Ант, все еще сгорбившийся, несвободный, внутренне закрученный вдруг потер указательным пальцем переносицу и медленно произнес:
      - Надеюсь, мы поступаем верно. А иначе какие права у нас пятерых распоряжаться судьбами двух цивилизаций?
      Никому не хотелось снова начинать разговор, и взгляд его натыкался на одинаковые чуть виноватые улыбки друзей. Мысли как-то сразу разбежались. Оля поймала себя на том, что Айя слишком пристально смотрит на командира; конечно, не дело это - такая вот симпатичная девочка уже два года летает с Антом, а за такой срок мало ли что может быть между ними! Но вдруг сама себя устыдилась и громче, чем это вызывалось необходимостью, сказала:
      - Что же, разве-мы здесь - не человечество? Каждый человек - атом человечества. И все, что полагается целому, он должен носить в себе всегда!
      - Лучше, пожалуй, не скажешь! - Командир выпрямился, и все облегченно вздохнули.
      Дело было не в том, что Оля заново открыла кому-то глаза на мир. Каждый в принципе думал так же. Но важно, чтобы кто-нибудь рядом вслух повторил твои собственные мысли.
      Ант открыл коробку и выпустил зайчиков пастись по стенам кабинета. Пти радостно прыгнул им навстречу.
      По середине мостовой брела девушка с сумкой на длинном ремне. Транспорта было еще мало, и ей никто не мешал.
      - Нонка! - окликнули ее.
      Девушка подняла голову, долго всматривалась и вдруг заулыбалась:
      - А, Оля! Я так задумалась, никого не вижу. На работу?
      - Конечно. А тебя уж я не спрашиваю...
      - И напрасно. Это мое вечернее дежурство так затянулось...
      - Что случилось?
      - И не говори! Ужасная ночь. Вся Снегиревка буквально спятила.
      - Да в чем дело, наконец?
      - Устала я смертельно. С ног валюсь. Представляешь, двадцать четыре пары близнецов принять! Причем ни у одной мамочки врачи не предсказывали второго ребеночка!
      - Невероятно!
      - Что ты! Аркадий Иванович, когда его из постели вытащили, рвал и метал. Я, говорит, этого так не оставлю. Добьюсь, говорит, чтобы всех послали на переквалификацию!
      - А малыши? В порядке?
      - Здоровые розовые сосунки! И знаешь, смешно просто: в каждой паре один обязательно синеглазый. Да еще такой, с нестерпимым блеском - будто неоновые солнышки. Я прямо иззавидовалась!
      - Ой, неужели и у меня сегодня такое случится?
      - Оля, я тебя не узнаю. Врач-межзвездник - и вдруг близнецов испугалась!
      - Да не испугалась я вовсе. Просто так... Пока, Нонка!
      Они разошлись. Нонка задумчиво понесла дальше свою сумку, качая ее на длинном ремне. Но вдруг обернулась:
      - Да, забыла спросить: уходишь скоро?
      - В следующий рейс. Ант сказал, на этот раз - обязательно!
      - Счастливая ты. Опять будете вместе. Ну, всего тебе!
      - Спасибо. Береги малышей.
      - Чего?
      - Близнецов, говорю, не забывай. И их мамочек тоже.