Джозеф Димона
      Последний - на Арлингтонском кладбище
      В жизни всегда есть неравенство. Одни были убиты на войне, другие ранены, а третье отсиживались дома... Жизнь несправедлива.
      Дж. Ф. Кенеди. Пресс-конференция 1962 г.
      Глава I
      АЛЛЕН ЛОУЭЛЛ
      1
      В понедельник 15 октября 1973 года в три часа пятнадцать минут Стефани Сполдинг, сама того не подозревая, глядела в маленький глаз смерти. В дуло автоматической винтовки "Ли-Энфилд" с оптическим прицелом четырехкратного приближения.
      Молодого человека, который залег в кустах и целился, широко, по-солдатски раскинув ноги, звали Аллен Лоуэлл. Он смотрел, как Стефани усаживалась в свой "линкольн-континентл" перед собственным кирпичным особняком возле Паунд-Риджа, как проскользнул на свое место шофер, потом хлопнула дверца, заработал мотор, и машина тронулась к дороге, проходившей под тем местом, где лежал Аллен.
      Аллен думал о том, что не убил ни одной женщины за пределами Вьетнама. И сомневался, сможет ли это сделать.
      Лимузин плавно приближался. Аллен навел прицел на заднее сиденье и увидел лицо, неожиданно большое. Машинально поймал в перекрестье лоб, не замечая хрупкой красоты лица, глубоко посаженных глаз, изящно вздернутого носа, густых черных волос, спадавших на плечи. Стефани с веселыми искрами в глазах что-то говорила шоферу, потом, услышав его ответ, рассмеялась.
      Погибла бы, подумал Аллен, сама не зная за что, именно такой смерти она и заслуживает. Положив палец на спуск, он представил, как ее пробитая пулей голова валится на грудь и смех обрывается вместе с жизнью.
      Секунду спустя лимузин благополучно проехал. Аллен поднялся, снял ствол "Энфилда", спрятал вместе с ложей в рюкзак и вышел на дорогу ждать попутной машины. Его подобрал какой-то мотоциклист, и он с грохотом понесся на заднем сиденье в Паунд-Ридж. Сошел Аллен у вокзала и первым же поездом уехал в Нью-Йорк. На Большом Центральном вокзале он подошел к справочному бюро, где точно в назначенное время встретился с молодым человеком в коричневом свитере и джинсах. И отдал рюкзак ему.
      2
      Из письма Аллену Лоуэллу со штемпелем "Торонто, 18. Х-1973"
      "...все готово, но не удалось раздобыть белое вещество. Если б и смогли, его было бы трудно переправить через границу. Надеюсь, ваш план окажется удачным.
      Майк Горджо".
      3
      Вокруг холма, на котором стояла съемочная группа, расстилалась песчаная пустыня.
      Но это был не штат Невада, а железорудный комбинат на севере штата Нью-Йорк, и пустыня была делом человеческих рук. При обогащении руды тысячи тонн измельченной породы выбрасывались через торчавшую вдалеке трубу и оседали в дикой лощине, Труба эта была роковой. Казалось, что со временем она занесет, подобно другим, и эту лощину, засыплет холмы, примется за остальные долины, ущелья и наконец превратит всю землю в бесконечную свалку отходов.
      - Гляньте-ка, что устроили там, - сказал представитель фирмы "Рейнолдс кемикл".
      - Только ничего не вышло.
      Аллен Лоуэлл, редактор фильма, обернулся. В пятистах футах позади он увидел огромную гору этого самого песка с вызывающе торчащими кустиками на вершине. Но кустики были безжизненны.
      Представитель фирмы объяснил ему, в чем дело.
      - Все эти загрязнения вызвали большой шум, и владельцы комбината решили продемонстрировать, что песчаная гора с кустами великолепно вписывается в этот распрекрасный пейзаж.
      - Но ведь кусты не растут?
      Представитель фирмы рассмеялся.
      - Здесь не растет ничего. Эта дрянь губит все живое, как рак.
      Киногруппа ждала на солнцепеке, пока Гарри Эндрюс привезет взрывчатку. Тем временем представитель фирмы спустился с холма и протянул провод от подрывной машины футов на восемьдесят.
      - Видно меня? - крикнул он оператору.
      Оператор приник к видоискателю кинокамеры "Аррифлекс" я увидел держащего провод человека в синей каске, выгоревших джинсах и пыльных ковбойских сапогах.
      Оторвавшись, он крикнул:
      - Отлично! Лишь бы солнце не затянуло. По заднему склону холма со скрежетом взобрался грузовой Фордовский пикап. Из него вылез, утирая зеленым платком о блестевший от пота лоб, рослый, плечистый Эндрюс. Открыв заднюю дверцу, он достал несколько прозрачных, длиною в фут пластиковых патронов с белым веществом под названием "кемит", новейшей промышленной взрывчаткой. Небрежно бросил один Аллену, тот легко поймал его на грудь. "Хладнокровный парень", - подумал Эндрюс.
      Аллен посмотрел вниз, в лощину, где стоял представитель фирмы, и подбросил взрывной патрон в воздух как можно выше.
      - Да ты что! - ужаснулся оператор.
      Внизу, лениво кружа, представитель фирмы взглянул на солнце и краем глаза заметил летящий к нему небольшой цилиндрический предмет. Патрон грузно упал ему в руки, и представитель еле устоял на ногах. С минуту он переводил дыхание, потом пошел к холму.
      - Веселые у тебя шутки, - сказал он Аллену.
      - "Кемит" безопасен. Это мы и собираемся продемонстрировать, разве не так?
      - Все равно, надо думать, что делаешь. - Представитель фирмы злился все больше.
      Аллен молчал.
      - Поехал бы в город да угнал первый попавшийся самолет, - не унимался представитель.
      Гарри Эндрюс попытался успокоить его.
      - Это я начал, Джим. Я первый кинул ему эту штуку.
      - Идиот! - злобно ругнулся представитель и вернулся назад, к месту испытания. Он с самого начала возражал против этого дурацкого фильма, однако начальство решило, что документальный фильм, демонстрирующий безопасность "кемита", будет хорошей рекламой. Может, и так. Но кто верит фильмам?
      И насколько безопасен "кемит"? В отличие от "уотер джел" и других табельных взрывчаток он не очень устойчив, это определенно. Каждую секунду этот маленький патрон мог превратиться в опасную игрушку, способную взорваться прямо в руках.
      Рискуй теперь жизнью на свалке какого-то железорудного комбината за четыреста миль от дома, демонстрируя какой-то идиотской киногруппе, как обращаться со взрывчаткой. Сегодня урок первый: будут взорваны четыре типа "кемита" и один заряд динамита. Завтра урок второй: в "кемит" будут стрелять, поджигать его, рубить топором, показывая, что он не взорвется случайно. Ни при каких обстоятельствах!
      Час спустя Аллен внимательно смотрел, как представитель фирмы присел с зарядом "кемита" у воткнутого в песок зеленого флажка. Слева под красным флажком был заложен динамит. Еще дальше под флажками разных цветов были заложены три типа "кемита", предназначенные для разных промышленных целей.
      Аллен запоминал каждое движение. Представитель фирмы взял перочинный нож, сделал на стенке патрона трехдюймовую прорезь и глубоко воткнул детонатор в желатинированную взрывчатку. Запалом служил быстрогорящий пентритовый шнур.
      Представитель обмотал его вокруг патрона, отпустил дюймов на восемь и вновь обмотал, тем самым ослабив нажим на детонатор, чтобы его не выдавило. Потом представитель протянул шнур к главному проводу, идущему от подрывной машины на холме, и соединил их.
      Через несколько минут, целый и невредимый, он поднялся на холм и склонился к подрывной машине, серому ящику с двумя красными кнопками и безотказным выключателем. Солнце светило ему прямо в лицо. Подняв взгляд на Грега Миллера, режиссера, он сказал:
      - Я зарыл взрывчатку поглубже, чтобы песок взлетел вверх. Но вам нужно будет держать его в кадре. Ветер отнесет песок вправо.
      - Ясно, - сказал Миллер. - Начали.
      Представитель приступил к освященному временем ритуалу. Встав, он поднял ко рту сложенные рупором руки и прокричал: "Запал подожжен!"
      Потом повернулся в другую сторону и прокричал то же самое. Крики раскатывались по окрестностям, предназначаясь случайным прохожим и водителям транспорта. Аллен подумал: неужели это опасно? Взрывчатка в лощине, глубоко под песком. На войне он навидался взрывов.
      Но тут представитель фирмы щелкнул выключателем, нажал обе кнопки, и плоская поверхность песка, спокойно, безмятежно сверкавшая под солнцем, внезапно вздыбилась мощным столбом земли, огня и дыма. Громовой грохот достиг ушей Аллена и на миг оглушил его.
      Черт возьми, в этом маленьком, безобидном с виду патроне громадная сила. "Кемит"
      - это вещь. Представитель фирмы не сводил глаз с оператора.
      - Засняли?
      - В лучшем виде, - ответил оператор.
      Наступило молчание. Аллен решил, что самое время извиниться перед представителем.
      - Прошу прощения, - сказал он. - То же самое могло случиться с вами.
      - Ты прав, черт возьми! - Представитель устало поднялся. - Вот что я скажу тебе, парень, - негромко произнес он. - Сперва мы узнаём, что абсолютно надежные взрывчатые вещества убивают. Потом - что они убивают нас.
      Взорвав остальные заряды у других флажков, они поехали на одной из машин к желтому деревянному двухэтажному отелю в центре Ларго Фоллз.
      Когда все спустились на обед в маленькую, оклеенную обоями в цветочек столовую, владелец сказал, что молодой редактор расплатился и уехал. Миллер рассердился.
      - Он не имел права самовольно уезжать. Мы ему платим.
      - Ничего, - сказал представитель фирмы. - Смотришь, дольше проживем. Странный он парень.
      - Мы дважды брали этого Джеффа Болтона внештатником, и оба раза были неприятности. Но он талантлив. И... - Режиссер умолк.
      Представитель вопросительно посмотрел на него.
      - И дешево обходится, - сказал Миллер, пожав плечами. - Не может найти постоянного места, поэтому работает почти задаром.
      Аллен Лоуэлл приехал во взятом напрокат автомобиле в Сиракузы, ближайший город с аэропортом, и вылетел оттуда в Нью-Йорк. Улыбался он нечасто, но, вспомнив испуганное лицо того типа, когда он бросил ему взрывчатку, невольно улыбнулся.
      Внезапная идея, однако она оправдала себя. Гарри Эндрюс смотрел на летящий патрон как завороженный.
      В Нью-Йорке он поселился в гостинице "Холлидей Инн" на Девятой-авеню под фамилией Болтон и немедля открыл набор инструментов для осуществления своего плана - сверла, отмычки, буравы. Их оказалось больше, чем требовалось. Ребята в Торонто были предусмотрительны.
      Вернее, им так казалось. Потому что они не могли, не хотели знать и никогда не узнают, во что были втянуты.
      4
      Из дневника Аллена Лоуэлла...
      Запись от 22/X - 1973 года
      "Сегодня вечером годы учебы начали окупаться. Я взял из набора две простые отмычки и отправился в "Уолдорф" к Карсону. Поблизости не было никого. Я вставил одну отмычку в замочную скважину, приподнял ее, ниже просунул вторую, повернул, и замок щелкнул. Дело нехитрое. Дверь отворилась, я вошел в номер и занялся его паспортом.
      Как полагалось по плану, оставил на его кровати полудолларовую монету с профилем Кеннеди.
      Около полуночи прошелся по Девятой-авеню и увидел, за что воевал. Отверженные, наркоманы, грабители, размалеванные шлюхи, сводники - лицо цивилизации 1973 года.
      Временами, когда во мне кипит злоба, я хочу убить первым Уильямса, исколоть его, искромсать. Но для него это было бы слишком великодушно. Пусть страдает дольше всех, он этого заслуживает.
      Два часа спустя. Я еще на ногах. Уснуть не удастся. Слишком возбужден!
      Перечел написанное и понял, что звучит это по-садистски. Я не садист. Я солдат, умеющий думать".
      5
      В зале Верховного суда краснолицый, безупречно одетый адвокат-южанин выступал по делу о гражданских правах. Люди в черных костюмах сидели по девять в ряд и бесстрастно следили за ходом процесса.
      Позади них высились ионические колонны, красные бархатные портьеры и простые часы под потолком, показывающие судьям время. Джордж Уильямс, заместитель помощника министра юстиции, вошел в комнату за скамьями для зрителей и стал смотреть в зал.
      Судьи сидели на высоком помосте за столом красного дерева. Под помостом стоял простой длинный стол стенографистки, по обе его стороны - небольшие столики, в настоящее время занятые адвокатами штата Северная Каролина и федерального правительства. В одном углу расположились секретарь суда и один из судебных исполнителей.
      Когда адвокат-южанин стал гневным тоном излагать свою точку зрения, атмосфера в зале накалилась, но тут стрелки показали час. Председатель Верховного суда взял молоточек и резко постучал.
      - Мне очень жаль прерывать вас, адвокат, но уже время перерыва. В два тридцать суд продолжит заседание.
      Уильямс торопливо спустился по проходу, показал судебному исполнителю удостоверение и перехватил Джона Ньюхауза, одного из правительственных адвокатов. Джон улыбнулся ему.
      - Только что пришел?
      Уильямс кивнул.
      - Слышал бы ты, как южанин набрасывался на меня! По его мнению, мы вообще не должны заниматься гражданскими правами.
      Они пошли в кафетерий. Ньюхауз спросил Уильямса, что привело его сюда.
      - Собирался пригласить вас на обед. Тебя и Сьюзен.
      - По какому случаю?
      - Хочу уходить с работы.
      Ньюхауз отмалчивался, пока они не взяли сандвичи и не сели к столу. Потом сказал:
      - Послушай, мы уже обсуждали этот вопрос. Администрации меняются. Демократы когда-нибудь вернутся к власти. А тем временем можно делать кое-что полезное.
      - В отделе внутренней безопасности? Ньюхауз улыбнулся.
      - Твоя беда объясняется просто. Ты блестящий работник! И республиканцы ставят тебя туда, где ты можешь принести пользу им. Почему бы и нет? Это их министерство.
      Уильямс отхлебнул кофе и негромко сказал:
      - Мне больше нравилось в отделе гражданских прав. Я ничего не имею против компромиссов. Из них состоит жизнь. Но там я делал кое-что.
      Его спокойный тон не обманул Ньюхауза: Уильямс, даже приходя в ярость, не проявлял ее внешне.
      - Значит, ждешь меня к обеду, - сказал Ньюхауз. - Чтобы я укрепил тебя в решении уйти с работы.
      - Почему бы и нет?
      Ньюхауз откусил кусочек орехового пирога.
      - Мне будет очень одиноко без тебя, Джордж, - сказал он. - Мы с тобой единственные вольнодумцы-либералы на все министерство.
      6
      Сара Уильямс открыла на звонок дверь в переднюю.
      - Звонила Сьюзен, - сказала она Ньюхаузу, когда мужчины вошли в гостиную. - Предупредила, что немного задержится. Она записывает сенатора Бакли, а он опоздал на целый час.
      Сьюзен Грей, очередное увлечение Ньюхауза, была известна в Вашингтоне своим остроумием по телевизионным шоу, в которых с энтузиазмом набрасывалась на самодовольных типов.
      - Бедняга Бакли, - сказал Ньюхауз. - Она нарежет из него филе.
      - А разве можно нарезать филе из окорока? - спросила Сара, выходя с мужчинами в патио.
      Разговоры в тот вечер не клеились. Ньюхауз постоянно возвращался к теме, обсуждавшейся за ленчем. Он был убежден, что Уильямсу следует остаться в министерстве юстиции.
      - В конце концов, Джордж, - сказал он, - мы там последние со времен Кеннеди. Но у нас есть доступ во все правительственные сферы, и Нам более, чем когда-либо, нужно сдерживать людей Никсона.
      Приехала Сьюзен, привлекательная молодая рыжеватая женщина с прямым носом, короткой прической, в розовом, слишком коротком платье и со слишком уж острым языком. Подали обед, и вечер, как обычно, прошел в разговорах о политике. И лишь в час ночи, провожая Сьюзен и Ньюхауза, Джордж Уильямс увидел конверт, лежавший на столике в вестибюле.
      Уединясь в кабинете и налив себе бренди, он вскрыл письмо. Оно было отпечатано на машинке, без подписи. В нем говорилось:
      "22 ноября 1973 года - десятая годовщина со дня гибели нашего президента. По причинам, которые вы полностью поймете, мы ознаменуем эту годовщину убийством следующих лиц:
      Джордж Уильямс Джеймс Карсон Томас Медуик Эверетт Меллон Стефани Сполдинг Роберт Уорнки".
      Черт побери! Мысли Уильямса заметались. Письмо все еще лежало перед ним, когда вошла жена. Она сразу же заметила, что он расстроен.
      - Что случилось, Джордж?
      Он хотел было протянуть ей письмо, потом передумал, вложил его в конверт и сунул в карман.
      - Так, небольшое служебное дело. Правда, неприятное.
      - Придумай что-нибудь другое, Джордж. Мы не получаем на дом служебной корреспонденции.
      - На сей раз получили.
      Она пристально поглядела ему в лицо.
      - Ну, раз ты в таком настроении, я лягу спать, не дожидаясь скандала.
      - Это секретное дело, Сара. Я просто не имею права посвящать тебя в него.
      - Понимаю. Только не принимай все так близко к сердцу. Это не вопрос жизни и смерти.
      Расстроенная Сара пошла в спальню по коридору, застланному зеленым ковром. Она знала Джорджа и по его взгляду все поняла. Надвигался очередной кризис, очередной период, когда муж не будет ее замечать.
      Она вышла за него восемь лет назад, когда он порвал с этой несносной Стефани Сполдинг, приятно удивленная, что такой привлекательный мужчина, как Джордж Уильямс, берет замуж отнюдь не красавицу, на два года старше себя. До Стефани ей было далеко, она это понимала. Но все же, казалось, он любил ее. На свой манер.
      Манер этот, насколько она могла понять, заключался в том, что Джордж не изменял ей, но и не посвящал в свои дела. Своей работе в министерстве юстиции он был предан не только умом, но и душой. А что в этом странного? У Сары было много знакомых среди людей Никсона, съехавшихся в Вашингтон в 1968 году. От них она то и дело слышала, как замечательно трудится в министерстве ее муж, как тщательно бывают подготовлены его дела, как скрупулезны его расследования, как успешны его выступления в суде.
      За прошедшие восемь лет Сара много раз видела, как муж брался за новое дело и, можно сказать, исчезал с ее глаз. Даже если он и находился лома, разум его.
      вечно беспокойный, анализирующий, уносился за много миль, в другие сферы.
      Зачастую Джордж оставался в городе и не появлялся дома или отправлялся в разъезды. Возвращаясь, он почти ничего не рассказывал.
      Сара не была дурой, но она не была и юристом. Как могла она в эти периоды сотрудничать с ним? Чем могла помочь ему? Ничем - он замыкался в себе. Она хотела семейного уюта, скромных вечеринок с близкими друзьями, а вместо этого переживала один кризис за другим.
      Иногда, в редких случаях, как этот, она жалела, что не оставила Джорджа тосковать по этой стерве Стефани. Та не потерпела бы отказа от личной жизни ради работы. Надо отдать ей должное - она вырвала бы его из кабинета, разрушила это умственное уединение и сделала бы все, что потребовалось.
      Сара сняла платье и чулки. Господи, как ей хотелось, чтобы муж находился рядом!
      Но она знала, что сегодня этому не бывать.
      Через несколько минут она стояла под душем, вода низвергалась на ее тело, вполне достойное гордости, - полногрудое, узкобедрое, тут ей нечего было стыдиться даже в сравнении со Стефани.
      Да черт бы побрал эту Стефани! Почему она вечно думает о ней? И почему сегодня особенно волнуется за Джорджа? Ну, очередное дело. Ну, будет Джордж потерян для нее на какое-то время. Что тут особенного?
      И вспомнила его взгляд. На этот раз в нем была не просто сосредоточенность, а что-то другое. Что?
      Это не вопрос жизни и смерти. Час спустя Джордж все еще сидел в кресле, как прикованный, и слова эти не выходили у него из головы.
      Было двадцать второе октября. Если письмо написано типом вроде Освальда, остается жить тридцать дней. А в министерстве юстиции каждый знал, что подобных типов развелось теперь много. Много.
      Но эти фамилии - и связь с гибелью Кеннеди. Вот что сводило его с ума. Почему они? Никто из них не занимал в администрации Кеннеди больших постов; о двоих, Джеймсе Карсоне и Эверетте Меллоне, Уильямс слышал впервые. И самым непонятным было, почему в этом перечне оказался он, Джордж Уильямс.
      В те дни он был таким же "незначительным", как и все остальные. Он даже не встречался с президентом.
      Уильямс вышел в патио. Не обдумав всего, он не мог бы уснуть. В вышине сквозь тучи проплывала луна, заливая лужайку мягким, спокойным светом. Уильямс присел на край шезлонга, поглядел на мерцающую в плавательном бассейне воду и вспомнил, как Роберт Кеннеди приезжал сюда единственный раз, год спустя после того, как он, Уильямс, начал работать в министерстве юстиции. Было это вскоре после той знаменитой вечеринки у Бобби, когда половина гостей прыгала в бассейн прямо в одежде, создавая не очень благоприятную рекламу; тогда Бобби, неугомонный шутник, толкнул Джорджа на край бассейна и подхватил, не дав упасть в воду. "Я должен своей жизнью оправдать свое доброе имя", - сказал он мягким голосом, всегда словно бы таящим множество скрытых смыслов.
      Уильямс исполнял роль посредника во время осложнений с губернатором штата Миссисипи Россом Барнеттом, отказавшимся допустить негра в университет, и действовал так успешно, что, когда все уже было позади, Бобби приехал к нему с поздравлениями, - за такие поступки сотрудники и обожали Роберта.
      Бобби мертв, убит, но Бобби, как ни любил его Джордж, не мог заменить Джека. И никто бы не смог.
      Вблизи на дерево села какая-то большая птица. Джордж мельком увидел ее горящие глаза; потом послышалось хлопанье крыльев, и осталась только темнота. Где-то заквакала лягушка-бык, поднялся легкий ветерок, и Джордж Уильямс, сидя в одиночестве, наконец осознал ужасную правду о себе: он доживал свое время в этом глупом веке. Ничто по-настоящему не имело для него значения с того памятного дня в 1963 году.
      Но было и другое время. При Джеке Кеннеди тысячи молодых людей вступали в корпус мира и еще тысячи съезжались со всей страны разделить трудности управления этой страной с президентом, который говорил на их языке и разделял их надежды. То было время, когда Вашингтон бурлил энтузиазмом умных и целеустремленных молодых людей, когда был улажен карибский кризис, когда негры были близки к получению самого необходимого права в Америке права голосовать, - и, черт возьми, кто знает, чего могли мы добиться? Кто знает?
      И спустя десять лет Уильямс вновь ощутил себя юным, полным радужных надежд, воскресив в памяти те волнующие дни, когда он твердо верил, что будущее принадлежит молодым, когда президент говорил им с заснеженной инаугурационной трибуны: "Да будет отныне известно и врагам, и друзьям, что этот факел передан новому поколению американцев... Я не уклоняюсь от этой ответственности, я приемлю ее".
      Ветер треплет волосы Роберта Фроста, на трибуне пылает огонь, Эйзенхауэр смотрит прямо перед собой, недоумевая, что происходит в стране, председатель Верховного суда Уоррен, держа в закоченелых пальцах Библию, принимает присягу у высокого молодого человека - и снежинки вьются перед глазами молодого Уильямса, он стоит на лужайке Капитолия, страстно надеясь, что хоть чем-то сможет быть полезен.
      И после всего, что было, после надежды, потрясения, отчаяния - это зловещее письмо. Отвратительное, мерзкое письмо, где сказано, что "по причинам, которые вы полностью поймете", его каким-то образом связывают со смертью боготворимого им Джона Ф. Кеннеди, и поэтому он должен умереть. Кому могла прийти в голову такая мрачная шутка?
      Нет, это не шутка. За тринадцать лет в министерстве юстиции он научился кое в чем разбираться.
      В ту ночь Уильямс так и не уснул. На другой день он навел кое-какие справки у себя в министерстве, позвонил одному знакомому в ФБР, другому в налоговое управление и вскоре знал адреса остальных намеченных жертв.
      Получили они ту же самую угрозу, или ему придется стать вестником страха? Если так, вскоре у него появится первая нить.
      7
      В Нью-Йорке Аллен Лоуэлл отправился в объединенную контору по прокату фильмов, расположенную в большом административном здании на Девятой-авеню, 630. Он открыл дверь, зазвонил колокольчик, и вышла женщина в синем халате.
      - Мне нужен фильм "Годы молний - дни барабанов".
      Симпатичная круглолицая женщина в очках без оправы сказала:
      - А знаете, его можно получить бесплатно. Свяжитесь с ЮСИА[1]...
      - У меня нет времени.
      - Вы от какой организации?
      - Американский легион.
      Женщина положила на стойку бланк и скрылась среди стеллажей. Через несколько минут она вернулась с большой круглой коробкой.
      - Не могу даже сказать вам, сколько требований мы получаем на этот фильм, - сказала она. - Вам придется вернуть его завтра. Он уже заказан на субботу и воскресенье.
      - Верну.
      Аллен уплатил прокатную стоимость, оставил залог, вышел через заднюю дверь в вестибюль и стал ждать лифт.
      Через несколько минут он был наверху, в монтажном отделе фирмы "Аудио продакшнз". Президент "Аудио", улыбчивый ирландец Пит Муни, когда-то уволил Аллена, но поминать старое было не в его правилах.
      - Занимай любую аппаратную, Джефф, - сказал он. - И сиди, сколько будет нужно.
      Аллен заправил пленку, выключил свет и нажал педаль. Он знал каждый кадр этого фильма. Но все равно нужно было убедиться. Приближается похоронная процессия, черный конь натягивает узду, норовя перейти в галоп, накрытый флагом лафет, Жаклин Кеннеди в черной вуали, а затем... вот он, снятый дальним планом мемориал Линкольна. Убрав ногу с педали, Аллен остановил кадр. Потом все увеличивал изображение, пока не разглядел то, что ему было нужно.
      Через полчаса он вернул женщине фильм и пошел к кофейне "Эйвон" съесть булочку с бифштексом и выпить кока-колы. За стойку рядом с ним села красивая девушка, но Аллен не обратил на нее внимания. Он обдумывал свой план.
      Уильямс, должно быть, уже предупредил остальных. А Карсон получил двойное предупреждение, если только ночевал у себя в номере. Зная Карсона, в этом можно было сомневаться.
      ДЖЕЙМС КАРСОН Из досье ФБР:
      "В-17743, проверенный осведомитель, сообщает, что в октябре 1964 года, читая лекции в Калифорнийском университете, Джеймс Карсон заявил студентам, что в американских фильмах коммунизм представляется "окарикатуренным" и что нужен "талантливый" фильм, отображающий положительные стороны коммунизма".
      9
      Черт побери, "Ле Клаб" превратился в сумасшедший дом! Давно уже Нью-Йорк не видывал такой вечеринки, как эта. Началась она, как обычное юбилейное празднество фирмы манекенщиц "Стюарт модел эйдженси", но сотня молодых красивых девушек оказалась приманкой, и любители подобных зрелищ повалили валом. Сапоги до бедер, микроюбки, брючки в обтяжку, прозрачные блузки и плоть, плоть, плоть.
      Джим Карсон смеялся и думал, что Нью-Йорк невыносим. Просто невыносим. Три часа назад сложная юридическая дискуссия в роскошных апартаментах на верхнем этаже уоллстритского "Чейз Манхаттен бэнк", - а теперь хаос, рок, марихуана и рыженькая, ростом пять футов девять дюймов, отплясывающая прямо перед ним в микроюбке и без трусиков, вся открытая взгляду.
      Когда музыка кончилась, рыженькая подошла к его столику, царственно игнорируя своего кавалера, облысевшего ветерана конкурентных войн за сбыт одежды.
      - Мистер Карсон, помните меня?
      - Помню. Ты снималась в "Необузданном" на студии "Юниверсл".
      - Угу. А потом ни одной роли.
      - Наведалась бы ко мне.
      Взгляд сидящего Карсона упирался чуть ниже талии рыженькой, а когда он поднял взгляд, оказалось еще хуже. Ну и ну! Неожиданно для себя он рассмеялся.
      - Попробуй пробейся к вам. Молодых актрис не пускают в кабинеты режиссеров, если они не шлюхи.
      - В таком наряде пробилась бы.
      Рыженькая рассмеялась вместе с ним.
      - А где вы остановились, мистер Карсон?
      Тут неотвязный кавалер положил руку ей на бедро.
      - Ты что, Джейд, забыла обо мне?
      - Остынь, Эйб, - сказала она, легким движением стряхнув его руку.
      "Да ну и черт с ним", - подумал Карсон. Он встал, пожал руку Эйбу Уэберу, а потом представил своего соседа по столику - президента одной крупной телекомпании.
      - Подумать только, - сказала рыженькая. - Может, мне следует надеть трусики?
      - Ради меня - нет, - галантно ответил тот.
      - Я остановился в "Уолдорфе", - сказал Карсон. - Номер восемнадцать десять.
      - Но послушай... - начал было Уэбер.
      - Тихо, Эйб, - оборвала его рыженькая, и они удалились. Потом ушел и президент телекомпании, и Джим оказался в обществе голливудского актера, похожего на Уоррена Битти, звали его Бак Хеминг. Бак заговорил с таким нарочитым техасским акцентом, что Джим чуть не полез на стену от хохота, и предложил: "Давай возьмем пару девочек и закатимся ко мне". Было уже довольно поздно, половина третьего, Карсон накурился марихуаны, и мысль насчет девочек пришлась весьма кстати.
      - Каких?
      - Какие приглянутся, - сказал Бак. - Сам знаешь, отказа мы здесь не встретим.
      Это была правда. Как-никак Джим Карсон прекрасно снял два нашумевших фильма и продолжал расти как режиссер, а к Баку, по его выражению, девицы липли, "как мухи на дерьмо". Джим выкурил еще сигарету с марихуаной, посмеялся, и они ушли с тремя девицами, двумя манекенщицами и стюардессой по имени Линни Липпикотт, не пожелавшей упускать Джима, но отправились они не к Баку, а в ресторан Р. Дж.
      Кларка, прокуренный и шумный, съели по бифштексу, и подвыпившая стюардесса сказала Джиму:
      - Жаль, что мы не встретились два года назад.
      - Почему?
      - То был год петуха!
      Восхитительная брюнетка со спадающей на глаза челкой и невинным личиком была явно чужой в этой компании, но не уходила, желая наутро похвастаться всему экипажу, что провела ночь с Джимом Карсоном.
      И конечно же, конечно, ему уже было пора в постель, поразвлечься с этой девицей, но сперва потребовалось заехать в бар ресторана "Гиппопотам" навестить Оливье Кокелена. Стюардесса с невинным личиком висла на Джиме, а обе манекенщицы на Баке, дымилась марихуана, на стенах, заглушая ее запах, курились благовония, потом этот идиот Бак бежал, что-то крича, посередине Парк-авеню, девицы гнались за ним, Джим ехал сзади в лимузине с шофером и видел, как они все втроем повалились на островке безопасности, а когда поднялись, две почему-то оказались совершенно голыми, потом все вскочили в лимузин, и Карсон спросил Бака:
      - Как же ты проведешь их в дом?
      - Ерунда, - ответил Бак. - Скажу привратнику, что это монахини из обители святой Марии, ставившие на команду Нью-йоркского университета. - И всем это показалось смешно, дурманно-смешно, гашишно-смешно.
      А позже, на квартире у Бака, стюардесса радостно залезла в постель к Джиму Карсону, и, засыпая, он смутно видел перед собой брюнетку с ангельским личиком, голова ее была откинута набок, губы приоткрыты.
      Но, черт возьми, такое он видел множество раз.
      На другой день Карсон прямо от Бака поехал на Уоллстрит, и банковский служащий спросил:
      - В фильме снимаются Кендайс Берген и Доналд Сазерленд?
      - С ними заключен контракт. Служащий снял очки без оправы.
      - Мистера Сазерленда я что-то не помню.
      - "Передвижной хирургический госпиталь".
      - Телеспектакль?
      - Лучший фильм семидесятого года. Сазерленд снимался в главной роли.
      Этот человек оказался не так несведущ, как полагал Карсон.
      - Снимался Элиот Гулд, - сказал он.
      Карсон рассмеялся.
      - Прямо в точку. Гулд летал на Луну и обратно. Но в главной роли был Сазерленд - он очень талантлив. Я снимал его в фильме "Военно-полевой суд".
      Служащий вымученно улыбнулся.
      - Извините, что я задаю эти вопросы, мистер Карсон. Говоря по правде, мне хочется убедить дочерей, что я знаю эту кухню изнутри. Разумеется, в этих вопросах мы полагаемся на ваше суждение.
      - Прекрасно.
      - Распоряжаться деньгами будет студия "Двадцатый век Фоке"?
      - Да.
      И Карсон подумал, как просто было все пять лет назад. В те дни у тебя в руках были деньги, у тебя в руках был фильм. МГМ, "Юниверсл", "Коламбия" просто поручали тебе съемку и надеялись, что ты не выйдешь из сметы. Теперь же банки непременно суются во все.
      - Можете неофициально передать мистеру Зифкинду, что мы одобряем этот фильм, - сказал служащий.
      Но когда Карсон собрался уходить, этот человек сказал:
      - Простите, мистер Карсон, я хотел спросить вас кое о чем.
      - О чем же?
      - Мы не встречались раньше где-нибудь? Только не в Голливуде, я там не бывал.
      - Десять лет назад я работал в Вашингтоне.
      - А-а, - сказал служащий.
      - В ЮСИА.
      - Угу.
      - Вы бывали в то время в Вашингтоне? Служащий опять вымученно улыбнулся.
      - Покойный президент не был моим идеалом, - сказал он. - Но я присутствовал на инаугурации как представитель банка. Мело тогда ужасно.
      - Я был на балу, но вряд ли мы встречались в толпе.
      - А, теперь ясно! - радостно сказал служащий. - Бал. Вы танцевали с моей племянницей. Это... удивительно. Как же вы попали в Голливуд оттуда?
      - Кое-кто застрелил кое-кого, - ответил Карсон. Ему вдруг стало противно находиться в одной комнате с этим радостным маленьким служащим правых взглядов, но он не мог позволить себе нарушить сделку.
      - Что ж, рад встретиться с вами снова, но боюсь, я вряд ли припомню вашу племянницу. В тот вечер я танцевал с пятьюдесятью девушками, большинство из них были мне незнакомы.
      - А Стефани Сполдинг? - спросил служащий. Черт возьми!
      Карсон старался забыть о Стефани, с которой у него был недолгий роман. Она оказалась просто-напросто типичной выскочкой из Бэк Бэй[2]. К тому же эта история омрачала его воспоминания о тех временах в Вашингтоне, и он даже не хотел разбираться, почему именно.
      Но сегодня, видимо, выдался скверный день. Карсон вернулся в "Уолдорф", и там на конторке его ждала телеграмма. Он вскрыл ее и прочел:
      "Нужно поговорить, когда вам будет удобно. Буду звонить.
      Джордж Уильямс, помощник заместителя министра юстиции".
      Министерство юстиции? Что это может значить?
      Встревоженный, он поднялся к себе в номер. Прошлую ночь он здесь не спал, и в вазе увядали цветы от журналиста, не дающего ему покоя. Сдаваться этот тип не собирался.
      Но Карсон не думал о журналисте. Из головы у него не выходило содержание телеграммы. Он швырнул пальто на кушетку, сорвал галстук, бросил его поверх пальто и вошел в спальню. И тут увидел нечто очень странное. На кровати лежал его паспорт, взятый для предстоящей поездки за границу. Изрезанный на кусочки!
      Кто-то располосовал его и разбросал по всей кровати. Черт возьми, что происходит?
      И внезапно увидел полудолларовую монету с профилем Кеннеди.
      СТЕФАНИ СПОЛДИНГ Из досье ФБР "К-30087, проверенный осведомитель, сообщает, что Стефани Сполдинг Уинтроп б октября 1967 года была на митинге организации "Женщины против вьетнамской войны"
      в Паунд-Ридже, штат Нью-Йорк. Она пожертвовала этой организации 5000 долларов, чек № 32, выписан на Первый Национальный Банк Паунд-Риджа 7.Х.1967 года.
      На последующих митингах замечена не была".
      10
      Стефани Сполдинг Уинтроп высоко подбросила теннисный мяч и подала с такой силой, что выбила у Брета О'Брайена ракетку.
      - Ты что, зла на кого-то? - крикнул он ей.
      "Знал бы он", - подумала Стефани, но промолчала, перешла на другую сторону и сильной подачей выиграла еще одно очко. На этот раз Брет усмехнулся.
      - Буду теперь играть только с мужчинами.
      Так и продолжалась игра: Стефани била по мячу изо всех сил, пытаясь разрядить напряжение, в котором находилась после телеграммы Джорджа Уильямов.
      Час спустя на переднем крыльце особняка Стефани в Паунд-Ридже стоял седоволосый мужчина, глядя на приближающуюся брюнетку в белых теннисных шортах. Увидев его, она улыбнулась и сильно ударила ракеткой по опавшим листьям.
      - Выигрыш с перевесом в одно очко, - сказала она.
      - Я только что приехал и обнаружил, что тебя нет.
      - А я разделывала нашего теннисиста-профессионала, - сказала Стефани. Извини, что заставила ждать, Стен. Но сегодня у меня есть и другие проблемы.
      Стефани поднялась наверх принять душ и переодеться, а Стенли тем временем получил из рук симпатичной горничной-ямайки стакан виски. Рассмотрел оригинал Миро и маленькую картину, подписанную Пикассо, - два голубых блика в зеленой комнате, длинную софу периода "депрессии", снова входящего в моду (Стефани всегда опережала моду на год), прозрачные кофейные столики из стекла, удобные с виду кресла и весьма характерную для Стефани вещь - радиоприемник выпуска 1930 года в глубине комнаты.
      Стенли не смог удержаться. Он подошел к приемнику, включил его - и подскочил от неожиданности. Раздался голос Франклина Рузвельта: "Я вижу, что треть нации плохо питается, плохо одевается и живет в плохих условиях". Стенли улыбнулся. Ну и ведьма! Он поднял глаза и увидел спустившуюся в комнату Стефани в простом платье с голубым узором и в ременных кожаных сандалиях. Она засмеялась.
      - Пробуждаешь воспоминания?
      - Должен признаться, я в таком возрасте, что помню эту речь.
      Стефани села на угол софы, небрежно подобрав под себя ноги. Стенли неожиданно для себя снова залюбовался ее красотой, зелеными глазами, умным скуластым лицом, полными губами, густыми черными волосами, спадающими на плечи и грудь.
      - Речь Рузвельта напомнила мне, что кое-кому наплевать, если ты плохо питаешься, плохо одеваешься и живешь в плохих условиях.
      Стефани улыбнулась, и тут вошла горничная с холодным чаем.
      - Семейка?
      - Стряпчие твоего покойного мужа сообщили сегодня мне, что семья оспаривает завещание покойного.
      Стефани молча отхлебнула чая. Стенли продолжал:
      - Ко дню смерти мистера Уинтропа вы были официально разведены.
      - Но завещания он не изменил.
      - Не изменил, - сказал адвокат, - но тут есть одна юридическая зацепка.
      - О господи, Стенли, давай к делу.
      Трудно было найти человека более уравновешенного, чем Стенли Харуэлл, но он внезапно ощутил все нарастающее беспокойство. Эта его восхитительная клиентка намеренно - Стефани все делала намеренно - села так, что он должен был либо смотреть на ее крутые бедра, либо отвернуться. Это было чертовски бестактно, тем более при ее воспитанности. Он разозлился на себя за такую реакцию и потихоньку расстегнул пуговицу жилета.
      - Ты не против? - спросил он. заметив, что Стефани глядит на него.
      - По мне хоть брюки сними, - ответила она.
      - Но я... - Он не договорил, потому что Стефани рассмеялась.
      - Какой ты душка. Извини меня за эту реплику. Ну. рассказывай. что за ужасы замышляет ?та семейка.
      Она чинно подобрала под себя ноги и подумала: "Черт бы побрал эти мини-юбки, когда я научусь в них сидеть? Старина Стенли не знает, куда девать глаза".
      Адвокат с решительным видом потягивал виски. Нельзя больше приходить к Стефани домой. В конце концов он повернулся к ней и сказал:
      - Они собираются утверждать, что ты довела мужа до самоубийства и что он был невменяем, когда составлял завещание. Будут и другие обвинения.
      - В том числе и с моей стороны!
      - Прошу прощения?
      - Неизвестно, кто кого доводил. Я первая пыталась покончить с собой!
      Харуэлл был ошеломлен.
      - В материалах, которые ты мне дала, этого нет.
      - Не хотелось доставлять удовольствие его родственникам. Но доктор Нельсон может это подтвердить. В мае прошлого года я приняла двенадцать снотворных таблеток.
      Смертельная доза - десять.
      Адвокат полез в дорогой кожаный портфель, вынул блокнот, шариковую ручку с золотым ободком и начал писать.
      - Не знаю, что это нам даст...
      - Доктор Нельсон живет здесь, в Паунд-Ридже. Позвонить?
      - Пока не надо. Я не вижу здесь юридической подоплеки.
      - Подоплека очень проста. Боб Уинтроп был мерзавцем!
      - Стефани...
      - Это знают все, в том числе братья и сестры. Они тоже ненавидели его.
      Стенли зажег сигарету, затянулся, потом стал смотреть, как дым поднимается к потолку.
      - Ну и что?
      - Значит, не я доводила его до самоубийства, а он меня.
      - Но он мертв, а ты жива. - Адвокат неожиданно подался вперед, положив локти на колени. - Стефани, им известно о сенаторе.
      Вошла горничная и взяла поднос со стаканами. Стефани подождала, пока она выйдет, и сказала:
      - Бедняга Бакко. Его тоже хотят втянуть в это дело? У нас было только одно свидание, да и то случайно.
      - Он женат. И снова выставляет свою кандидатуру. Семья считает, что он окажет на тебя нажим.
      - Из-за одного свидания? Когда ничего не было?
      - Что ничего не было, доказать трудно, особенно когда человек женат и ведет борьбу с людьми, готовыми на все ради дискредитации противника.
      Стефани ненадолго задумалась.
      - А может, послать этих родственничков к черту? Пусть подавятся своими деньгами.
      - Мистер Томас из банковского треста сказал мне, что у тебя окажется долгов на тридцать тысяч долларов без средств к выплате. Нужно сражаться, Стефани.
      - Но я подведу Бакко.
      - Сенатору Муру придется самому побеспокоиться о себе. Нельзя ведь жертвовать десятью миллионами ради сохранения его репутации. Откровенно говоря, завещание мне кажется неоспоримым. Уинтропы просто хотят помучить тебя, прежде чем ты станешь владелицей денег.
      Стефани неожиданно улыбнулась.
      - В таком случае черт с ним, с Бакко.
      Харуэлл понял. Нужно быть начеку, а то в один прекрасный день - черт с ним, с Харуэллом. Любовник ты или адвокат - со Стефани надо держать ухо востро.
      Полчаса спустя после ухода Стенли Стефани все еще расхаживала по гостиной. От злости она не могла найти себе места. Взяла странную телеграмму от Джорджа Уильямса и перечла в десятый раз. Так сухо! Ни малейшего намека, что они знакомы.
      Посылая телеграмму, он должен был понимать, как подействует на нее его имя.
      Стефани разорвала бланк пополам, скомкала и выбросила в окно, из которого открывался прекрасный вид.
      РОБЕРТ УОРНКИ Из досье ФБР "Р 1-10675, непроверенный осведомитель, сообщает, что во время студенческих волнений Роберт Уорнки 3 марта 1967 года присутствовал на митинге чернокожих студентов в университете штата Огайо и заявил, что поддерживает их требования.
      Публично Уорнки занял противоположную позицию".
      11
      Подача в глубь поля, мяч сверкнул на солнце, и этот цветной парень бросился к нему; рядом с парнем оказывается угловой защитник; оба подпрыгивают, вытянув руки вверх, и мяч у парня; защитник отходит, и парень несется вперед. Боб дал свисток, и парень, усмехаясь, сбавил скорость. Бросил мяч защитнику, тот приветственно вскинул руку.
      Боб Уорнки усмехнулся. Из этого парня выйдет толк. Мальчишка, а рост уже шесть футов два дюйма, громадные ладони. Такие и нужны ресиверу[3].
      Роберт вышел на тренировочное поле Ксавьера, небольшой средней школы на севере штата Нью-Йорк. Команда сгрудилась. Четвертьзащитник говорил: "Этот малый способен поймать ведро дерьма в ураган", - и тут все заметили Уорнки. Боб дал им очередное задание и вышел за боковую линию.
      Но вместо того чтобы следить за ходом игры, он внезапно перенесся мыслями за сотни миль, в Вашингтон, откуда пришла телеграмма. Фамилия Уильямс ни о чем не говорила ему... Взволновало Уорнки воспоминание об этом городе.
      Тринадцать лет назад он тоже получил телеграмму из Вашингтона, отправил ее президент США, человек, к которому Боб обращался "лейтенант" и видел, что ему это нравилось.
      Боб служил с Джеком Кеннеди на островах Рассела в эскадре торпедных катеров, а потом не видел его много лет. Помощник боцмана из бедной бруклинской семьи не общается на гражданке с людьми вроде Кеннеди. Но все же от него пришла телеграмма, а Боб как раз отчаянно искал работу.
      Он стал сотрудником президентской программы физического развития и даже ездил в Москву разрабатывать совместную программу. Он, Роберт Уорнки, парень с Канарси-стрит, - в Москву!
      Но он прекрасно поработал над этой программой - это признали все, - и Джек стал давать ему другие мелкие поручения, иногда даже политического характера. Боб старался держаться в тени, подальше от господ Шлезингера, Сорнсона, Макнамары и прочих. Однако всякий раз, когда Джеку хотелось припомнить прежние дни на флоте, он приглашал Боба, и они весело сидели за кофе в Овальном кабинете.
      Потом однажды все это оборвалось - так внезапно, что Боб в полной мере не осознал случившегося, ему и теперь до конца не верилось, что молодой президент с холодной усмешкой уже никогда не вызовет его из Вашингтона.
      И потом все покатилось под гору. Благодаря связям в Вашингтоне Боб устроился вторым тренером в один из лучших колледжей, к большому неудовольствию главного тренера. А потом подлая шутка судьбы отдала Боба ему в руки. Один парень, разозлясь, что Боб перевел его в защиту, хотя и знал, что у него не было никаких нарушений, решил свести счеты.
      Боба внезапно вызвал главный тренер. Оказалось, парень заявил, будто Боб приставал к нему в раздевалке. Он, Роберт Уорнки, добропорядочный американец!
      Обвинение было настолько подлым и низким, что Уорнки не верил своим ушам.
      Но его отрицания ни к чему не привели. Тренер сказал Бобу, что "инцидент" не будет предан гласности, но ему придется к концу сезона подыскать другое место.
      Из-за этой клеветы Бобу не удалось больше устроиться в колледж. И теперь он работал в какой-то средней школе за гроши. Это после Овального кабинета в Белом доме. Черт, он совсем забыл про игру. Он даже не видел ее. Слезы застилали ему глаза, и ребята смотрели на него с центра поля.
      ТОМАС МЕДУИК Из досье ФБР "Т-46782, совершенно надежный осведомитель, сообщает, что Томас Медуик, конгрессмен от 14-го избирательного округа, штат Пенсильвания, получил наличными взнос на предвыборную кампанию от Энтони Капуто, вице-президента филадельфийского профсоюза электриков. Осведомитель наблюдал передачу денег из автомобиля, стоящего перед мотелем "Белк Травел Лодж" на шоссе № 40 возле Честера, штат Пенсильвания. Сумма неизвестна. В финансовом отчете Медуика взнос профсоюза электриков не указан".
      12
      Конгрессмен Томас Медуик открыл нижний ящик стола, достал оттуда бутылку виски, а с подноса на соседнем столике взял стакан и налил. Ему нужно было успокоиться.
      Этот толстомордый шпик Джека Андерсона опять следит за ним. Один из его юристов дважды приезжал к сенатору Мерроу, и он знал, зачем. Но дознался ли Андерсон?
      Мерроу сказал, что ничего не говорил ему.
      Медуик был коренастым, широкоплечим, чуть близоруким, толстые линзы очков превращали его глаза в две голубые луны. Сейчас взгляд их был устремлен в потолок. Откинувшись назад вместе со стулом, он думал: господи, всему конец!
      Из-за одной ошибки загублена вся карьера. Если Андерсон глубоко копнул это дело с "Интернейшнл дайнемикс"...
      Раздался стук в дверь, и вошла симпатичная седоволосая секретарша.
      - Вот документы, которые вам требовались, - сказала она, кладя перед ним на стол высокую стопку папок. И пошутила: - Машина для их уничтожения вам не нужна?
      Медуик кисло улыбнулся, и она, немного смутясь, вышла. Но через минуту вернулась.
      - Совсем забыла. Вам телеграмма.
      Медуик прочел телеграмму, и сердце у него заколотилось. Министерство юстиции!
      Он сказал секретарше, что будет у сенатора Мерроу, и зашагал просторным, гулким коридором канцелярии Белого дома мимо бюстов государственных деятелей, обходя туристов, идущих "заглянуть" к своим представителям, на ходу улыбнулся конгрессмену Дейву Гарту из Нью-Йорка и спустился в маленькую станцию метро, где сел на поезд до Сената.
      Сенатор Мерроу был республиканцем из Техаса, одним из наследников состояния фирмы "Киндер Ойл". Очевидно, самым богатым из сенаторов после Керра из Оклахомы. Он "пригрел" Медуика, едва его избрали в конгресс. И втянул в неприятную историю с "Интернейшнл дайнемикс".
      Медуик вошел в небольшую приемную, где в это время блондинка с техасским выговором болтала по телефону.
      - Послушай, - говорила она, - я знаю, что он женат... - и, увидев Медуика, оборвала разговор: - Позвоню вечером, - сказала она, положила трубку и улыбнулась. - Привет, мистер Медуик. Сенатор ждет вас.
      Сердце Медуика учащенно забилось. Ну и денек выдался! Почему сенатор ждет его?
      Неужели тоже получил телеграмму из министерства юстиции?
      Медуик прошел за стеклянную перегородку, где сидели помощники и симпатичные секретарши - в этой конторе не было участниц движения за освобождение женщин, - и улыбнулся тем, кто узнал его. Дверь в кабинет Мерроу была приоткрыта, он распахнул ее до отказа и вошел в комнату с высоким потолком, украшенную портретом генерала Вашингтона и техасским флагом на стене позади стола. Спереди к столу привалился мускулистый Мерроу, он был без пиджака, доедал бутерброд с пастрами[4] и при этом диктовал секретарше.
      - Назначь на одиннадцатое, - сказал он ей. - Хьюстон на одиннадцатое. И помахал недоеденным бутербродом Медуику. - Евреи делают кое-что хорошее.
      Медуик сел.
      - Пастрами разве еврейская?
      - Я получаю ее из кошерной лавки, - сказал Мерроу. - И, заказывая ее, всякий раз склоняюсь на сторону Израиля. Слава богу, ем я не все время. Я растерял бы своих избирателей.
      - Еще что-нибудь? - спросила секретарша.
      - Нужно придумать отговорку, - сказал сенатор. - Какую угодно, а то эта дура Ливермор будет ждать меня на ночь. Давай попробуем вот что. Вечером одиннадцатого я должен быть в Далласе на конференции по... по... - Он повернулся к Медуику. - Придумай, по чему.
      - По охране окружающей среды?
      - Прекрасно. На конференции по охране окружающей среды. "Я очень огорчен этим, потому что всегда высоко ценил гостеприимство дома Ливерморов и с нетерпением дожидался его. С наилучшими пожеланиями и т. д.".
      Секретарша закрыла блокнот и вышла за перегородку.
      - Отличные ножки у этой девочки, - сказал веселый сенатор. Медуик поражался Мерроу. Этот человек вечно бурлил весельем. Все прочие богачи, каких знал Медуик, были хмурыми, постоянно озабоченными, подозрительными и ненадежными. Но Мерроу неизменно пребывал в прекрасном настроении, заражая им окружающих.
      Сенатор вернулся к своему вращающемуся креслу за столом, плюхнулся в него и положил ноги на какие-то документы.
      - Эль прико[5] опять был здесь.
      - Андерсон?
      - Его шпик. Фентон. Само собой, я ничего ему не сказал.
      - А почему ваша секретарша сказала, что вы меня ждете?
      - Фентон недавно ушел - и, зная твое чутье, я догадался, что ты явишься. Явился ты быстрее, чем я ожидал.
      Медуик протянул ему телеграмму Уильямса.
      - Как, по-вашему, что это может значить?
      Мерроу прочел ее и поднял глаза.
      - Ты предатель?
      - Нет.
      - Шпион?
      - Давно уже нет.
      - Длинноволосый псих-радикал из колледжа?
      - Я уже не в том возрасте.
      - Так вот, это отдел внутренней безопасности, - сказал сенатор. Уильямс работает там, я его знаю. - Он сделал паузу. - Видимо, эта телеграмма по другому делу, "Дайнемикс" тут ни при чем.
      - По какому же? - спросил Медуик.
      - Черт возьми, откуда я могу знать. Позвони Уильямсу и спроси. Да не волнуйся ты, Медуик. Это вредно.
      Медуик подошел к окну и сел на подоконник. По Пенсильвания-авеню мрачным потоком неслись машины, люди беспокоились о своих счетах, или ближайшем спортивном матче, или о высоких ценах. А он, Томас Медуик, сидел здесь, и ему грозила опасность оказаться в тюрьме вместе с полоумным сенатором-миллионером, видящим все в смешном свете.
      - Андерсон так близко, что я слышу его дыхание. Эта история с "Дайнемикс" вас не беспокоит?
      - Бумаги подписывал ты, - ответил сенатор.
      И внезапно Медуик все понял, понял, почему сенатор проявлял к нему такую симпатию понял, что его использовали - и что он накануне разоблачения. Сенатор не станет его защищать. Нет, сэр.
      Он побледнел и ни слова не сказав, вышел из кабинета, так погруженный в свои раздумья, что наткнулся на стол, испугав секретарш. Он вспомнил, как девять лет назад, когда работал у Фулбрайта. этот самый сенатор попросил его об одолжения.
      а он отказал.
      То были времена Кеннеди, и четыре года спустя, когда Кеннеди уже не стало, сенатор Мерроу опять попросил его об одолжении. Медуик тогда был конгрессменом, он нуждался в предвыборном фонде и на этот раз согласился. Потом еще раз. Потом еще.
      И до сих пор никаких проблем не возникало.
      ЭВЕРЕТТ МЕЛЛОН Из досье ФБР "Н-19578, проверенный осведомитель, сообщает, что Эверетт Меллон пожертвовал 200 долларов организации движения за предоставление неграм избирательных прав. Чек № 14 выписан на банковский трест г. Стонингтона, штат Массачусетс, 3.1Х - 1966 года".
      13
      - Оргия! Устроили оргию на моей яхте, черт побери! - Джим Хартфорд звонил из Нью-Йорка, его надтреснутый голос был негодующим. - Я могу привлечь вас к суду!
      Эверетт Меллон старался не выказать беспокойства, хоть и понимал, что у Хартфорда для этого есть основания. История о том, что патруль береговой охраны вытащил из воды девицу, а потом обнаружил, что "Треска" полна голых парней и девиц и у них громадный запас гашиша, обошла все газеты. И Меллон ответил:
      - Вы наняли меня сдавать напрокат свою яхту, и я сдавал. Она потребовалась журналу "Плейхауз" для совещания по сбыту. Они обманули меня, так что привлекайте их.
      - Но ответственность несете вы, - сказал Хартфорд. - Я свяжусь со своими адвокатами, потом позвоню вам еще.
      И повесил трубку.
      "Ну и ну, - подумал Меллон. - Вот тебе и прокат яхт. Два года обивал в Нассау пороги бесчестных белых бизнесменов и продажных черных политиканов, в конце концов сумел завести прибыльное маклерство, а тут на тебе. И поделом мне!"
      Меллон понимал, что Хартфорд прав. Сдавая этот большой ял, он догадывался, что у Келлнера, сотрудника журнала, на уме не дело. а что-то другое: в основном "распространителями" оказались восемнадцати-девятнадцатилетние нимфы. Но он пошел на этот риск. Сделка была очень удачной - восемь тысяч долларов за неделю.
      Никто еще не выкладывал столько!
      Надо ж было одной идиотке шлепнуться за борт! Из-за нее он попал на первые страницы газет и лишился своего дела. Ну и везет же тебе, Меллон!
      Он вышел из дока и поглядел на "Треску", прекрасный ял с изящными очертаниями быстроходного судна ньюпортской постройки. Из-за таких вот яхт он и занялся маклерством. Вся его жизнь, не считая того краткого эпизода в Вашингтоне, была связана с яхтами.
      Его подручный, негр Рафаэль, оттирал палубу.
      - Плохо дело, - бормотал он, - плохо дело.
      - Что плохо?
      - Все прожжено сигаретами. Миста Хартфорд увидит и будет сердит.
      - А что еще они натворили?
      Негр улыбнулся, обнажив ослепительно белые и сверкающие золотые зубы.
      - Поломали стулья, разбили стаканы, порвали матрацы... На славу повеселились, да!
      - А мы с тобой из-за них потеряем работу, - раздраженно сказал Меллон. Он шагнул на сходни и осторожно перешел на палубу, потом нырнул в проход, ведущий к каютам. Бар с высокими, привинченными к полу табуретами и беспорядочно расставленными красными шезлонгами находился в кормовой части. Выглядел он не так уж скверно. Рафаэль, как всегда, поработал на совесть.
      Ну и накурили же они здесь, господи! Запах гашиша еще держался три дня спустя.
      Вся обстановка пропиталась им. Меллон зашел за стойку и увидел картонные коробки с битой посудой, потом вышел в коридор и тут же наткнулся на сломанную мебель, собранную Рафаэлем. На окрашенной стене бросалась в глаза длинная, безобразная царапина. Чем тут занимались эти идиоты?
      На сегодня хватит. Завтра он подсчитает убытки и отправит Келлнеру письмо.
      Келлнер побоится огласки и немедленно вышлет чек.
      Но его делам в Нассау пришел конец. Если маклер хочет оставаться при деле, он не станет зарабатывать легкие деньги, рискуя чьей-то яхтой.
      Меллон поднялся наверх, похлопал Рафаэля по спине и сошел на берег. К нему подбежала девочка-негритянка, дочка его секретарши.
      - Телеграмма, - сказала она.
      Через две минуты он звонил Джорджу Уильямсу в Вашингтон. Этот человек из министерства юстиции сказал, что прилетит повидать его. А потом задал странный вопрос:
      - Вы не получали анонимного письма?
      - Все мои кредиторы подписываются, - ответил Меллон.
      - Ваша фамилия есть в письме с угрозой убийства, - сказал Уильямс.
      - Моя фамилия? Угроза убийства? С какой стати кому-то убивать меня! Господи, я всего-навсего яхт-маклер.
      - Вы работали в администрации Кеннеди?
      Меллон пришел в такое недоумение, что едва смог ответить.
      - Вряд ли это можно назвать так. Я три месяца был служителем в сенате, это мое самое близкое отношение к Кеннеди.
      14
      Из дневника Аллени Лоуэлла
      ... запись от 23/Х - 1973 года
      "...Как эти шестеро будут удивлены, увидев меня! Я знаю их лучше, чем кто-либо.
      В каком-то смысле я начинаю любить их... так охотник любит утку, севшую на воду возле его укрытия, видя, как от его выстрела разлетаются перья и брызжет кровь.
      Я люблю их так. Кровь за кровь, смерть за смерть, шестерых за Томми".
      Глава II
      СМЕРТЬ ТОМАСА МЕДУИКА
      1
      Вашингтонский поезд стоял у перрона, пар и сжатый воздух окутывали колеса. Аллен Лоуэлл поднялся с портфелем и чемоданом во второй вагон и сел недалеко от двери.
      Портфель он поставил на соседнее сиденье и все время держал на нем руку; но была пятница, вторая половина дня, в вагоне почти не оставалось свободных мест, и рослый негр в дашики[6] захотел сесть рядом с ним.
      Аллен поставил портфель на пол между ног.
      Поезд дернулся, тронулся и вскоре бойко застучал колесами. Аллен равнодушно смотрел на проплывающие за окном пейзажи Нью-Джерси, на простирающиеся до горизонта болота. Вдали из Ньюаркского аэропорта плавно поднимался самолет.
      Все было спокойно, но Аллену не давал покоя сидящий рядом негр.
      Аллен взял портфель и вышел в проход. Пошел в конец вагона мимо усталых, полусонных бизнесменов и студентов. Нажал кнопку на двери, дверь отворилась, и он вышел. Направился к небольшому бару, где стояли несколько мужчин со стаканами и сандвичами, вагон болтало, и люди в тесноте с трудом удерживали равновесие.
      Нужно было оставаться здесь до конца пути или искать другое место. Но Аллен видел, что поезд переполнен.
      Он заказал виски со льдом, хотя пить ему не хотелось, и отошел к окну, подальше от напористой толпы у стойки. Неторопливо потягивая виски, он размышлял. ФБР! Не иначе как этот негр оттуда. Собирается засадить в тюрьму каких-то ничего не подозревающих ребят, сыграть с ними веселую шутку.
      ФБР в расшифровке некоторых его друзей - Феноменально Бестолковый Розыск. Но Аллен знал, что это не так. Действительно знал!
      Через час Аллен вернулся в вагон и от двери увидел, что негр ушел. Подойдя к своему месту, он обнаружил записку: "Дерьмо ты, белый". Разумеется, эта записка не обманула его.
      Руки с портфеля он не снимал.
      2
      Когда человек получает анонимную угрозу, каждое скопление людей становится опасным, каждое высокое здание увеличивает вероятность смерти. Но Джордж Уильямс ни о чем таком не думал; он был уверен, что человек, пославший это письмо, умен, ведет какую-то жестокую игру и не удовольствуется просто стрельбой. Причиной тому была связь с убийством Кеннеди. По каким-то соображениям, может, политическим, может, иным, убийца связывал их либо с окружением покойного президента, либо с его врагами, иначе в чем же здесь дело?
      После получения письма Уильямс взял выходной, чтобы узнать адреса остальных и отправить им телеграммы. Но первый же телефонный звонок подтвердил его подозрения: он единственный из всех получил угрожающее письмо.
      Почему? То ли автор письма сознавал, что высокопоставленный служащий министерства юстиции сможет немедленно разыскать остальных, то ли на Уильямса у него были особые планы.
      Как бы то ни было, Уильямсу требовалось повидать Харли Коннорса. Из-за отправленных накануне телеграмм об угрозе станет известно. Уильямс предпочел бы заниматься этим делом без помощников - один волк-одиночка против другого: в безмолвной борьбе умов он мог рассчитывать на успех. Но он знал, что Коннорс не допустит этого. Коннорс был его начальником.
      В пятницу утром Уильямс поставил свою машину в гараж скромного административного здания на Девятой-стрит, где размещался отдел внутренней безопасности вместе со множеством других правительственных отделов, не умещавшихся в своих штаб-квартирах. Отделы внутренней безопасности и гражданских прав были расквартированы здесь, далеко от здания министерства юстиции.
      Уильямс заглянул к себе в кабинет, просмотрел почту, потом пошел по коридору к большому угловому кабинету своего начальника.
      - Есть у него время? - спросил он секретаршу.
      Та взглянула на свой календарь.
      - В десять он должен быть у министра, но сейчас не занят. Я позвоню ему.
      Две минуты спустя Уильямс беседовал с Харли Коннорсом.
      - Взгляни, - сказал он, протягивая анонимное письмо.
      Коннорс, грузный человек с нездоровым румянцем и быстрыми, умными глазами за стеклами очков в роговой оправе, профессионально прочел его.
      - Какой-нибудь психопат?
      - Это предстоит выяснить, - ответил Уильямс.
      - Остальных пятерых ты знаешь? Уильямс достал сигарету и закурил.
      - Только женщину.
      - Странно, - сказал Коннорс. - Какая связь между Кеннеди и этими людьми?
      - Это первое, о чем я подумал.
      Коннорс снова уставился в письмо, словно пытаясь найти ключ, который проглядел.
      - Черт возьми, где же Сэлинджер, Соренсен, О'Брейен, О'Доннел? Если это игра на публику, то почему не избрать мишенью его ближайших помощников? Почему вас?
      - Я не встречался с Кеннеди ни разу в жизни. Очевидно, и большинство остальных тоже.
      - Странно, - снова сказал Коннорс и поджал губы. - Но не настолько, чтобы я не верил этому.
      Он отложил письмо.
      - Беда в том, что мы не можем из-за этого письма приставить к каждому трехсменную охрану. Таких писем мы получаем из Белого дома по сотне в день.
      Уильямс откинулся на спинку кресла.
      - Знаю. Поэтому сам и предупредил остальных. Коннорс поглядел на него.
      - От тебя можно было ожидать несколько большего. - Он улыбнулся. - Черт возьми.
      В этом маленьком перечне он сделал одну большую ошибку. Пятеро неизвестных - ладно. Но Джордж Уильямс? Неужели он ничего о тебе не знает?
      Уильямс не ответил. Помолчав, он сказал:
      - Возможно, в течение ближайшего месяца мне время от времени придется отпрашиваться с работы.
      - Об этом не беспокойся, - ответил Коннорс. - Вот что, Джордж, я хочу сказать тебе кое-что начистоту. В Белом доме противились твоему переводу ко мне в отдел, но я сказал, что нуждаюсь в тебе и сумею ладить с тобой. Пусть мы и не особенно ладим, ты мне нужен, и я не хочу, чтобы тебя убил какой-то озверевший маньяк.
      - О себе я могу позаботиться. Меня беспокоят остальные.
      - Ты уже связался с ними?
      - Отправил телеграммы.
      - Дай мне немного подумать, - сказал Коннорс. - Поскольку ты есть в этом списке, можно будет подключить министерство. Угроза государственному служащему дает к тому основание. Если это письмо нельзя истолковать как угрозу, можно будет организовать все молчком.
      Уильямс встал.
      - Буду действовать сам. Не думаю, что есть смысл подключать министерство.
      Удивленный Коннорс поднялся вместе с ним.
      - Квазиофициально, Джордж. Это не бог весь что. Но нам потребуется помощь бюро, не так ли? Давай я свяжусь с Джимом по телефону, отправлю ему ходатайство о помощи, а попозже мы с тобой поговорим еще. Да, и вот что. Можешь ты оставить мне это письмо?
      - Нет.
      Они поглядели друг на друга, потом Коннерс кивнул, и Уильямс ушел. Коннорс еще долго смотрел на дверь после того, как она закрылась. Коннорс был жестким, кое-кто считал его беспощадным, а Уильямс вообще был загадкой.
      Коннорс щелкнул выключателем, и через минуту из динамика магнитофона послышался их разговор. "Не думаю, что есть смысл подключать министерство", - говорил Уильямс.
      Почему? Опасался чего-нибудь?
      3
      Негр в дашики сошел в Вашингтоне с поезда и стоял в укромном месте, пока не увидел проходящего Аллена. Он знал этого стервеца. И не хотел иметь с ним ничего общего. Ничего.
      Тогда они пробились в Лонсан под непрерывным огнем, вьетнамцы, как всегда, открыто преследовали их, а не прятались; негр зашел за хижину и обнаружил троих "зеленых беретов", охраняющих толпу пленных. "Береты", видимо, пробрались сюда раньше и теперь небрежно держали автоматы, хотя невдалеке бушевал бой.
      Негр терпеть не мог "беретов". Они совсем озверели. Кастрировали взятых в плен, коллекционировали отрезанные уши и убивали не моргнув глазом. И этот "берет", стройный парень с покатыми плечами, которого негр только что узнал в поезде, вдруг открыл огонь по толпе безоружных пленных. Прямо у него на глазах! Вопли, залитые кровью лица, кто-то пытался бежать, а этот скот косил их. Зверски! Ни с того ни с сего!
      У него не выходили из памяти эти серые глаза, и вот на тебе, этот самый тип в яркой спортивной куртке торопливо усаживается в такси.
      "Дерьмо ты, белый", - написал он на карточке и оставил ее на сиденье. Ни об одном другом белом он так не думал.
      4
      В сотнях миль к северу от Вашингтона готовилось первое поступление сведений на Аллена Лоуэлла в Национальный информационный центр ФБР. Все началось с допроса.
      Джо Игнелли, начальник отдела охраны комбината "Ю. С. стил" в Ларго Фоллз, тянул жилы из Гарри Эндрюса.
      - Гарри, соберись с мыслями!
      Эндрюс утер лоб зеленым платком.
      - Я заметил, что тот парень вел себя странно. Нужно было бы приглядывать за ним.
      - Когда, по-твоему, он взял их? Эндрюс задумался.
      - Это могло произойти в любое время, но, по-моему, когда подбросил чуть ли не на милю вверх один патрон и я смотрел, кто его поймает.
      - Он вытащил из кузова два патрона, припрятал их, а потом, когда ты уже пил мартини, вернулся? Эндрюс поднялся.
      - Съезжу опять туда. Все-таки возможно, что их по ошибке куда-то засунули. Там никто не знал, что делать. Игнелли позвал секретаршу:
      - Эй, Мери!
      Секретарша вошла. Игнелли объявил ей:
      - Нам с тобой предстоит работа. А Эндрюсу сказал:
      - Гарри, прочеши каждый дюйм этой проклятой пустыни. Если нужно, проведи там неделю. Но каждый дюйм!
      5
      "23 октября 1973 года
      От начальника отдела охраны "Ю. С. стил", Ларго Фоллз, начальнику отдела промышленных взрывчаток
      Доклад о пропавшей взрывчатке
      1. Инвентаризация показала, что два бруска "кемита" исчезли после киносъемок компании "Колмен продакшнз" 22 октября 1973 года. Гарри Эндрюс, служащий, назначенный на объект, не заметил вовремя исчезновения брусков. Оправдывается общей суматохой и незнанием съемочного процесса.
      2. Пять брусков из привезенных двенадцати были взорваны во время съемок. Пять возвращено на склад.
      3. Редактор фильма, находившийся при съемочной группе, внештатник, то есть человек, не состоящий в штате компании, исчез вечером после демонстрации "кемита". Есть основания полагать, что он нашел способ похитить бруски и припрятать их до отъезда.
      4. Зовут этого человека Джефф Болтон. Указанный адрес: Мэриленд, Балтимор, Марлтон-авеню, 1340.
      5. Президент компании "Колмен продакшнз" Леонард Колмен нанял его специально для съемок этого фильма. Он обещал незамедлительно связаться с Болтоном.
      6. Дальнейшие меры будут приняты, как только мистер Колмен поговорит с ним.
      Джозеф Игнелли, начальник отдела охраны"
      Телефонный разговор Мартина Харвестера, служащего "Ю. С. стил", Ларго Фоллз, с агентом № 12 сиракузского отделения ФБР, записанный на пленку с ведома звонившего:
      Харвестер. Как положено, сообщаем о пропаже двух зарядов взрывчатки. Называется взрывчатка "кемит".
      Агент. "Кемит"?
      Харвестер. Да.
      Агент. На упаковке есть отличительные приметы?
      Харвестер. Да, минутку. У меня здесь есть один патрон. Написано красным "Рейнолдс кемикл", это все. Упаковка, кстати, белая.
      Агент. При каких обстоятельствах они исчезли? Может, это просто ошибка при инвентаризации?
      Харвестер. Киногруппа использовала для съемок рекламного фильма настоящую взрывчатку. Редактор исчез в один день с зарядами. Это и вызывает у нас тревогу.
      Агент. У вас есть его фамилия и адрес?
      Харвестер. Джеффри Болтон, Мэриленд, Балтимор, Марлтон-авеню, 1340.
      "СТС[7] сиракузского отделения ФБР Национальному информационному центру ФБР, Вашингтон:
      Джеффри Болтон, адрес Мэриленд, Балтимор, Марлтон-авеню, 1340, подозревается в краже двух зарядов взрывчатки с комбината "Ю. С. стил" в Ларго Фоллз, штат Нью-Йорк. Произведите проверку".
      "СТС НИЦ ФБР, Вашингтон сиракузскому отделению ФБР:
      Возраст и внешние данные подозреваемого?"
      "СТС сиракузского отделения ФБР НИЦ ФБР, Вашингтон:
      Возраст двадцать с лишним, шесть футов, стройный, глаза серые, особых примет не замечено, коротко стрижен, описан как "чисто американский тип", то есть не хиппи".
      "25 октября 1973 года Джозефу Игнелли, начальнику отдела охраны "Ю. С. стил", Ларго Фоллз, штат Нью-Йорк Уважаемый мистер Игнелли!
      Я звонил Джеффри Болтону по номеру, которым мы пользовались прежде, сотрудничая с этим человеком. Телефон оказался отключенным. Визит по адресу привел в дом с меблированными комнатами, где он снимал квартиру на втором этаже, домовладелица миссис Маргарет Смит сообщила, что Болтон заплатил за квартиру авансом и съехал в прошлый четверг по неизвестному адресу.
      Я не могу разобраться в происшедшем. Мы привлекали Болтона к съемке двух рекламных фильмов и нашли, что он прекрасный редактор. В доказательство можем продемонстрировать вам оба его фильма.
      Тем не менее я узнал от режиссера, что на съёмках он вел себя странно, и его исчезновение подчеркивает, что там произошло что-то необычное.
      Могу лишь принести свои глубочайшие извинения и обещать вам всяческое сотрудничество в розыске этого человека. Я связался с профсоюзом киноредакторов в Нью-Йорке, но Болтон не является его членом, и профсоюз ничем не может помочь.
      Ирвинг Миллер, президент союза, утверждает, что никогда не слышал этой фамилии.
      Пожалуйста, немедленно свяжитесь со мной и передайте инструкции.
      С почтением Леонард Колмен, президент фирмы "Колмен продакшнз"
      "СТС НИЦ ФБР. Вашингтон сиракузскому отделению ФБР Джеффри Болтону, проживающему в Род-Айленде, Мапл-стрит. 1308, 8 марта 1968 года было предъявлено обвинение в краже автомобиля № РВ 50083 с завода Олсли, повторяем, Олсли моторов. Мейн-стрит. 1600. Обвинение снято.
      Никакого другого Болтона в досье НИЦ нет. Джеффри Болтон из Род-Айленда, Провидено, Мапл-стрит, 1308, - негр.
      Подозреваемый Джеффри Болтон Мэриленд, Балтимор, Марлтон-авеню, 1340, съехал, не оставив нового адреса. Компьютерные поиски проведены по опознавательным номерам социального страхования, налогового управления и министерства обороны".
      "25.Х.1973 года Директору отдела промышленных взрывчаток от начальника отдела охраны "Ю. С.
      стил". Ларго Фоллз Рапорт о пропавшей взрывчатке
      1. Не волнуйтесь. Два пропавших заряда "кемита" найдены.
      2. Гарри Эндрюс провел поиск на месте съемок и сообщил, что оба заряда оказались зарыты в песок футах в пятидесяти от того места, где находилась камера.
      3. На съемках работал персонал, не знающий правил обращения со взрывчаткой, очевидно, кто-нибудь положил заряды там и забыл.
      4. Жду инструкций насчет выговора или штрафа Гарри Эндрюсу. Эта оплошность достаточно серьезна даже для увольнения. Но обстоятельства киносъемки были внове для него, и, возможно. этим оправдывается его заявление о неразберихе.
      Джозеф Игнелли, начальник отдела охраны "Ю. С. стил", Ларго Фоллз"
      "СТС сиракузского отделения ФБР НИЦ ФБР, Вашингтон:
      "Отмените розыск. Взрывчатка найдена".
      6
      Молодой человек в зеленой ветронепроницаемой куртке ждал в условленном месте перед банком Риггса на Дюпон-серкл. Увидев Аллена, он направился к перекрестку Девятнадцатой и Н-стрит, где свернул направо. Аллен следовал за ним в нескольких футах, пока они не подошли к синему "фольксвагену". Оба сели в машину.
      Как только машина тронулась, бородатый молодой человек с рябоватым лицом достал из кармана конверт и протянул Аллену.
      Аллен вскрыл его и стал читать:
      "Вы обманываете нас. Почему?
      Удалось ли достать белое вещество?
      Все контакты через человека у банка Риггса в девять утра по вторникам и пятницам, как условлено. Вас он знает как Стена Хейкера, жителя Сент-Луиса, дезертира.
      Пока вы в Вашингтоне, он и его группа будут снабжать вас оружием и оказывать содействие.
      Зовите его Алекс".
      Аллен устроился поудобнее в углу сиденья. Алекс спросил:
      - Взрывчатку достали?
      - Два заряда, - ответил Аллен. - Этого должно хватить.
      - Динамит?
      - Нечто новое под названием "кемит". Вот квитанция. - Он протянул бумажную квитанцию. - Взрывчатка в портфеле. Храните ее в прохладном месте.
      - Ясно, - сказал Алекс. - Вы делаете успехи, приятель. Они подъехали к закусочной на Коннектикут-авеню и выпили по чашке кофе.
      - Когда все будет готово, я дам знать, - сказал Аллен. - Тем временем мне потребуется от вас кое-что.
      - Что именно?
      - Девушка, согласная провести ночь в кутузке. И пистолет со слезоточивым газом.
      Ей придется применить его.
      Бородатый парень взглянул на него с огоньками в глазах.
      - Такая у меня есть. Она уцепится за возможность помочь. Аллен условился о встрече с ней на К-стрит в пять часов, потом попросил отвезти его на Дамбартон-стрит в Джорджтаун[8]. Бородатый высадил Аллена, Аллен подождал, пока машина скроется, потом пошел на Р-стрит. Через несколько минут он постучал в дверь одной квартиры. Из-за двери послышался девичий голос:
      - Кто там?
      - Джефф, - ответил Аллен.
      Дверь отворилась, раздался радостный крик, и девушка, брюнетка в джинсах и желтом лифчике, бросилась к Аллену и обняла его.
      - Где ты пропадал? Господи!
      Аллен высвободился.
      - Только что приехал из Сан-Франциско по служебным делам.
      - Не ври, что ты работаешь, - сказала она, ведя его в квартиру. Аллен увидел простую серую кушетку, несколько ярко-желтых кресел, стереопроигрыватель, альбом для пластинок, валяющиеся вокруг конверты и баньяновое дерево в кадке.
      - Гостиная у меня для показухи, - сказала Пегги Бартон. - Пойдем туда, где я бываю сама собой.
      И повела его в комнату, где не было ничего, кроме крошечной статуи Будды на шестидюймовой подставке у стены.
      - Здесь я предаюсь размышлениям. Но Аллена не интересовало, где предается размышлениям . Пегги.
      - Я привез кое-что от Томми, - сказал он.
      Эта новость ошеломила ее.
      - Правда?
      Аллен открыл картонную коробочку, там лежал золотой браслет с медальоном св.
      Христофора.
      - Он купил его тебе. С тех пор я все искал тебя. Я не знал, что ты уезжала в Европу.
      У Пегги навернулись слезы. Она вышла в гостиную и с коробочкой в руке села на кушетку.
      - Господи, это невыносимо, - сказала она.
      Аллен неподвижно стоял посреди комнаты.
      - Сядь ты ради бога, - попросила она, чуть не плача. - Неужели не можешь проявить немного... сочувствия?
      Аллен ничего не ответил, но сел. Пегги полезла в сумочку и вынула пергаминовый пакетик.
      - Джефф, ты не любишь этого, я знаю, но сейчас мне необходимо. Я сама не своя.
      Она набила гашишем маленькую белую трубку, зажгла ее и глубоко затянулась, потом легла вверх лицом и выпустила струйку голубого дыма. И тут же стала более сдержанной.
      - Не понимаю, почему вы с Томми были так близки, - сказала она. - Ты не куришь, почти не пьешь, ты такой... правильный. И заставлял Томми поступать по-твоему.
      - Пегги, мне пора.
      Но Пегги уже была или во власти воспоминаний, или гашиша. Она с деланной улыбкой протянула трубку Аллену.
      - Сделай мне одолжение, Джефф, ради Томми. Затянись. Докажи, что в тебе есть что-то человеческое.
      Аллен выбил трубку из ее руки. Горящие крошки разлетелись по всему ковру, Пегги, стоя на коленях, пыталась смести их, а Аллен направился к двери.
      - Я правильный, а Томми мертвый, - сказал он. Пегги сверкнула на него глазами.
      - Без тебя знаю, гад.
      Час спустя Аллен, сняв пиджак, лежал на кровати в скромном отеле на углу Четырнадцатой и К-стрит и думал. Стефани Сполдинг в Паунд-Ридже, Карсон в Манхаттене, Меллон в Нассау, Уорнки в Итаке.
      Для Аллена важно было начать в Вашингтоне, поэтому жребий выпал Медуику.
      Уильямса Аллен решил держать на горячих углях.
      Конечно же, Уильямс знал кое-что о смерти. Еще бы. Но даже Джордж Уильямс будет поражен методом отправки Медуика на тот свет. Есть разные способы убивать.
      Рояльные струны и тапочки, классический способ особых подразделений? Слишком примитивно.
      Медуик заслуживал чего-нибудь получше.
      7
      При Дж. Эдгаре Гувере приемная его кабинета представляла собой ностальгический экскурс в увлекательное прошлое. В стеклянном ящике хранилась гипсовая копия посмертной маски Джона Диллинджера, соломенная шляпа, в которой он был убит, и даже сигара "корона-бельведер" из нагрудного кармана его рубашки; в одном углу стоял вращающийся стенд с газетными рисунками, живописующими подвиги агентов ФБР за многие годы; в другом висел список погибших при исполнении служебных обязанностей - с 1924 года их набралось более двадцати. Стены пестрели сотнями грамот и памятных значков от организаций и школ, восхвалявших великого Директора.
      Теперь почти все экспонаты исчезли, осталась только выставка Диллинджера, но и ей не суждено было пережить переезда в новое здание, возводящееся напротив.
      Сегодня ФБР представляет собой компьютеры, лаборатории, электронные приспособления.
      Через приемную в кабинет прошел Фред Джарвис, один из старых служащих: войдя, он увидел, что и при новом директоре большой стол красного дерева по ту сторону толстого тридцатипятифутового ковра по-прежнему украшают звездно-полосатые флажки, воткнутые по углам, и маленькая копия печати ФБР в центре. Эта композиция повторялась на задней стене двумя большими флагами и большой копией печати между ними. "У тебя тоже замашки Муссолини", - подумал Джарвис.
      Директор смотрел, как приближается этот высокий седеющий человек в неизменном твидовом костюме, вечно сутулящийся и глядящий из-под кустистых бровей как бы с недоверием. Подойдя к столу, Джарвис опустился в кресло, словно устал от ходьбы.
      - Бьете в набат?
      Директор улыбнулся. Придя в бюро, он обнаружил, что Джарвис занимает в списке личного состава одно из последних мест, и поднял его над быстро исчезавшей толпой охотников за гангстерами. Он полагался на здравый смысл Джарвиса, и ему нравилась его занятная ирония.
      - У нас странное дело, - сказал директор, - Джорджу Уильямсу грозят убийством.
      - Из Белого дома?
      Директор засмеялся.
      - Угроза анонимная. А взглянуть на обратный адрес, видимо, не догадались.
      Оба улыбнулись, и директор продолжал:
      - Какой-то псих сообщил письмом, что в ознаменование десятой годовщины со дня смерти Кеннеди будут убиты шесть человек.
      - Забавно, - сказал Джарвис, но не улыбнулся.
      - Коннорс воспринимает угрозу всерьез.
      - Я тоже, - сказал Джарвис.
      - Нужно будет пропустить через машину шесть фамилий, включая Уильямса. Кроме него я знаю только конгрессмена Медуика.
      Они поглядели друг на друга.
      - А он, как известно, замешан еще в одном деле.
      Джарвис промолчал.
      - Нам нужно найти убийцу, скрывающегося где-то на целом континенте, снова заговорил директор. - И мы беремся его искать, заведомо зная, что это безнадежно.
      - Не совсем так, - быстро сказал Джарвис. - Вы забываете, что убийца прислал письмо. Это меняет картину.
      Директор ФБР повернулся вместе с креслом и стал смотреть из окна на новое здание, строящееся на другой стороне улицы.
      - Дело сводится вот к чему, - сказал Джарвис. - Если точно выяснить, почему он отправил это письмо, почему предупредил их, хотя в этом не было необходимости, этого человека можно найти.
      Но тут директор снова повернулся и навалился грудью на стол.
      - Вот это и ставит нас в тупик. Вопрос: зачем он посылает Уильямсу письмо?
      Вопрос: почему он называет всех шестерых? Вопрос: почему он упоминает убийство Кеннеди? Черт возьми, это не может быть связано с Далласом. Та история закончена!
      - Вопрос четвертый, - сказал Джарвис. - Почему эти шестеро?
      Директор резко хлопнул ладонью по столу.
      - Какой-то маньяк собирается убить шесть человек в ознаменование убийства Кеннеди - и все, кроме одного, даже не знали президента. Невероятно!
      Бессмысленно!
      Но Джарвис снова быстро сказал:
      - Для него в этом есть смысл.
      Директор кивнул. Потом сказал:
      - Кажется, Коннорс занят другим делом. Он попросил меня устроить Уильямсу тщательную проверку.
      Джарвис покачал головой.
      - Письмо это написал сумасшедший, даже если он и не знает о своем безумии.
      Уильямс определенно в своем уме.
      - Но все равно, это может быть уловкой. Возможно, здесь как-то замешан кто-нибудь из остальных пяти.
      Джарвис пожал плечами.
      - На мой взгляд, есть только одна линия поиска. - Он встал и потянулся. - Мать всегда заставляла меня извиняться, когда я потягивался. - Он помахал списком. - Где-то должна быть связь между этими шестерыми. Работа, женщина, клуб. Мало ли что. Введу их фамилии в компьютер и посмотрю, что он выдаст.
      8
      Наступила ночь. Прожектора ярко освещали белый камень Капитолия, двое агентов службы безопасности патрулировали лужайку, еще один стоял у двери.
      Внезапно к широким ступеням Капитолия подъехала машина с подростками и, заскрипев тормозами, остановилась.
      - Пошли, - сказал один агент, направляясь к машине. Молодая блондинка в микроюбке вылезла из машины и побежала вверх по ступеням, автомобиль укатил. Она подбежала к агенту у двери и сказала:
      - Я ищу своего отца.
      - Перестаньте паясничать, мисс.
      Девушка внезапно оторвала две пуговицы, и ее блузка на глазах изумленного агента распахнулась. Под блузкой не было ничего. Потом, прежде чем агент успел сказать хоть слово, девушка навела на него пистолет со слезоточивым газом.
      - Ах, черт! - завопил он, согнувшись и протирая глаза. Девушка повернулась и побежала вниз.
      - Он порвал на мне блузку, - крикнула она агентам, тяжело бегущим навстречу ей.
      И действительно, блузка была порвана: они с Алленом разорвали ее час назад в комнате девушки. - Он не пускал меня, а потом порвал блузку!
      Агенты даже не слушали. Они схватили ненормальную девицу и поволокли вниз, к машине.
      - Проведешь ночь в камере, дурочка, - сказал один. Аллен Лоуэлл проскользнул мимо ослепленного агента в дверь. В кабинете Медуика Аллен надел инфракрасные очки. С помощью инфракрасного фонарика он определил, что ящики картотеки заперты, но отмычки из набора быстро сделали свое дело. Роясь среди карточек, он наткнулся на помеченную "Техас". Этот ящик он вытащил. Потом поискал "Интернейшнл дайнемикс", но не нашел и удовольствовался двумя пухлыми папками с пометкой "личное".
      Аллен положил налоговые и личные дела на стол, сел и стал печатать письмо.
      Час спустя он снова был у себя в номере и делал запись в дневнике, потом вдруг замер. Письмо, отправленное Уильямсу!
      Когда он переправлял через посредника Джеку Андерсону похищенные из ФБР бумаги, то забыл об одной мелочи.
      Нет, выследить его не могли. Это невозможно. Но все же...
      9
      На другой день Джордж Уильямс взял письмо и отправился на другую сторону Пенсильвания-авеню, в здание ФБР. Билл Оренберг, начальник отдела анонимных документов, сидел в длинном застекленном кабинете на пятом этаже.
      - Насколько я понимаю, - сказал Билл, - мы действуем на квазиофициальном основании, что бы это, черт побери, ни значило.
      Джордж улыбнулся. Воочию предстала одна из великих рекламных идей Дж. Эдгара Гувера: по коридору, глазея сквозь стекло, шла ведомая агентом группа туристов.
      Туристам не верилось, что перед ними рабочий кабинет. Но они видели мужчин и женщин, глядящих в микроскопы, вынимающих папки и следящих за счетчиками непонятных машин. Неподалеку от Уильямса женщина выложила на сильно освещенный стол старую коричневую шляпу, вывернула ее наизнанку и стала энергично чистить щеткой.
      - Зачем это она делает?
      - Собирает волосы для экспертизы, - объяснил агент туристам. - Бюро расклассифицировало волосы на триста типов, по одному волоску можно определить пол подозреваемого, возраст, расу, иногда даже национальность. И если на волосах есть какой-то жир, мы можем классифицировать и его...
      "Должны же туристы уйти", - подумал Уильямс. И спросил Оренберга:
      - Как тебе нравится работать в зоопарке?
      - Мы привыкли к этому... постепенно.
      - Проработай эту бумажку, - сказал Уильямс, протягивая ему письмо. Но Оренберг откинулся назад.
      - Э, нет, - сказал он. - Прежде всего отпечатки пальцев. Ты уже искал их?
      - Конечно. Ни единого. Этот парень - профессионал.
      Оренберг сел на высокий табурет за лабораторный стол микроскопом и другим оборудованием.
      - Почему ты сказал "парень"?
      - Так. по интуиции. Может я ошибаюсь и это целая организация.
      - Угу, - сказал Оренберг и посмотрел письмо на просвет. - Ну, здесь трудностей не будет.
      - Почему?
      - Он печатал на машинке. Более того, на одной машинке. Твоему парню не бывать анонимным убийцей.
      - Если это портативная "ройял", у нас два миллиона подозреваемых.
      - Письмо отпечатано на одной машинке. - сказал Оренберг. Он надел стереоскопические очки и стал изучать его. - Строчная "м", - сказал он. Взгляни-ка.
      Сняв очки, он надел их на Уильямса. Уильямс увидел громадные увеличенные буквы, и "м" оказалась с засечкой слева, слегка размазывающей краску. Уильямс снял очки.
      - Вижу.
      - Дай-ка мне конверт, - сказал Оренберг. - Чтобы не совать его под валик, адрес почти всегда пишут печатными буквами. В таком случае авторы писем у нас в руках.
      Им не приходит в голову, что печатными буквами они заполняют девять бланков из десяти.
      Уильямс улыбнулся; с Оренбергом они уже работали вместе.
      Подав конверт, он сказал:
      - Тебе не повезло. Адрес тоже отпечатан.
      Оренберг взял лупу и осмотрел клапан конверта.
      - Первым делом мы ищем губную помаду. Но тут у нас мужчина или женщина, не пользующаяся косметикой. - Он засмеялся. - Ладно, давай я пропущу письмо с конвертом через свои чудовищные машины и начну сужать поле поисков.
      Говоря, он пытался вытряхнуть что-нибудь из конверта.
      - Никогда не знаешь, что там может случайно оказаться... ниточка, волос, иной раз даже обратный адрес.
      Уильямс встал.
      - Чудес я не жду, Билл. Мы уже говорили об этом раньше.
      Но вот одно мне нужно знать как можно скорее.
      - Что же?
      - Отпечатано ли письмо на казенной машинке? В точку! Оренберг поднял взгляд на Джорджа, снова поражаясь ему. Он до сих пор помнил то убийство борца за гражданские права, когда Уильямс посоветовал ФБР соскрести грязь с внутренней поверхности крыла машины, брошенной в тысяче шестистах милях от места убийства.
      С помощью компьютера эксперты определили, что взятые образцы почвы характерны лишь для того района США, где было совершено преступление. Убийца был найден и сознался, после чего известность Уильямса возросла.
      Теперь Оренберг понял, что Уильямс разыскивает гражданского государственного служащего и его чудовищные машины наверняка могли помочь в этом. Если это государственный служащий, зарегистрированный во множестве мест, на его поиски уйдет всего несколько часов.
      - Я смогу назвать тебе тип машинки, - сказал Оренберг, - фамилию изготовителя, год изготовления, и мы узнаем, казенная это машинка или нет. Потом я проведу анализ бумаги и конверта, они тоже могут оказаться казенного образца. И, кроме того, если удастся, тип и год выпуска ленты, может, тоже казенного образца. Еще я проверю, не использовал ли ранее твой приятель этот лист как подкладку и не оставил ли каких отпечатков. Этого достаточно?
      - Я удовольствуюсь половиной, - с улыбкой сказал Уильямс. - Когда будут результаты, позвони мне.
      - Вот что еще, - сказал Оренберг. - Если возникнут сложности с анализом бумаги, можно оторвать клочок для спектрографа?
      - Один уголок, - сказал Уильямс и ушел.
      Оренберг положил письмо на стекло и зажег под ним двухсотваттную лампу. Кабинет его был заставлен компьютерами, микроскопами, рентгеновскими установками, хроматографами, спектрографами, ультрафиолетовым оборудованием, всем этим он пользовался постоянно. Но больше всего полагался на собственное чутье. Зачастую первое исследование с простой лупой давало ему больше, чем вся сложная аппаратура. Вот и теперь он сразу же заметил кое-что, любопытное. Последняя фамилия в списке была допечатана после остальных пяти. Качество печати было иным, и, что еще более важно, интервал был пошире. Измерительный микроскоп тут же подтвердил это. Очевидно, печатавший вынул письмо из машинки, потом вложил снова, чтобы допечатать последнюю фамилию. Действовал он почти безупречно.
      Почти.
      Оренберг немедля продолжил работу. Он сунул клапан конверта под ультрафиолетовые лучи, край засветился голубовато-белым, и поверх голубовато-белого оказался желтый мазок. Ясно.
      Оренберг сделал пометку. Автор письма открывал конверт над паром, и потребовался клей, чтобы снова заклеить его. Причина? Очевидно, автор забыл написать последнюю фамилию... или решил допечатать ее уже позже. Почему?
      Оренбергу это ни о чем не говорило, но подобные ключи были нужны Уильямсу. Он взглянул на последнюю фамилию.
      Роберт Уорнки.
      Час спустя Оренберг сфотографировал и увеличил текст письма. Невооруженным глазом он видел, что это шрифт "цицеро", десять знаков на дюйм. И это была ручная машинка, не электрическая, с легко узнаваемым пропорционным интервалом, каждой букве отводилось от двух до пяти единиц измерения, каждая единица 1/32 или 1/36 дюйма.
      По неровной печати он также понял, что печатал не профессионал. Шрифт казался смутно знакомым, и Оренберг терялся в догадках. Он положил увеличенную фотографию на сканер компьютера, хранившего в своей памяти образцы шрифтов всех известных в стране машинок. Потом стал нажимать клавиши. Начал он с "а", "г", "т", "р" и "м", потому что их конфигурация сильно различалась в машинках разного типа.
      Через несколько минут после сравнения полдюжины букв количество возможных машинок свелось к семи. Запоминающее устройство компьютера с щелканьем выбросило фотографии их шрифтов.
      Оренберг снова взял лупу. Уильямс, как всегда, не ошибся в направлении поиска.
      Три из пяти возможных машинок были казенными. Оренберг положил анонимное письмо возле одной из фотографий и стал сличать шрифты. Один шанс на тысячу, думал он.
      Один на тысячу. Но все может быть.
      10
      Пенсильвания-авеню, прекрасный осенний день; в "ягуаре" смеется блондинка; ветерок гонит по тротуарам вдоль больших гранитных зданий опавшие золотистые листья; весь мир сверкает, ощущая живящую октябрьскую свежесть, прохладный воздух убыстряет движение крови, и ты внезапно ощущаешь себя живым, бодрым, энергичным.
      Джордж Уильямс давно не ощущал всего этого так остро из-за анонимного письма, похожего на шутку, но не бывшего шуткой; казалось бы, бессмысленного, но имевшего смысл.
      Кто-то должен был погибнуть, Уильямс понимал это. Предотвратить внезапное нападение невозможно. Бывали ранены или убиты даже президенты и кандидаты на этот пост, окруженные взводами агентов секретной службы. А тут шесть человек, ежедневно бывающих на улицах без всякой охраны.
      Джордж Уильямс переходил Пенсильвания-авеню и не замечал наблюдавшего за ним стройного молодого человека.
      Уильямс шел на встречу с директором ФБР, к которому хорошо относился. Директор сообщил, что его контактом будет Фред Джарвис.
      В настоящее время, сказал директор, Джарвис просматривает досье на всех указанных в списке, и на всякий случай компьютерные данные НИЦ. Уильямсу было сказано, что эти начальные поиски должны храниться в секрете. Главным образом потому, что директор утверждал, будто в ФБР нет никаких досье.
      Но от Уильямса трудно было отделаться шутками.
      - Мое досье можете держать в секрете, но я должен видеть остальные. Там должна быть какая-то связь.
      - Ее-то мы и хотим найти, - сказал директор. - Дайте нам хотя бы день.
      - А если сегодня ночью кто-нибудь погибнет?
      - Думаете, опасность так близка?
      Уильямс поглядел на него.
      - Эта угроза не шантаж ради выкупа. Поэтому она втройне опасна. У этого человека лишь одна цель.
      - Какая же?
      - Он намерен всех убить!
      11
      Окинава, 13 августа 1945 года. Офицеры ТДК-848[9] были злы. Весь день корабль был пришвартован к "Пенсильвании", линкору, накануне подбитому камикадзе, теперь его борт возвышался над водой лишь на фут. Но повреждение было исправлено, и ТДК было поручено снять с линкора боеприпасы во избежание опасности взрыва.
      ТДК-848 был одним из крупнейших десантных кораблей времен второй мировой войны.
      Он прибыл на Окинаву как ТДК (с), это обозначение указывало, что корабль предназначен для эвакуации раненых. На борту находилась группа армейских и флотских врачей и десятки фельдшеров, их задачей было доставлять с берега наиболее тяжело раненных и оперировать их в кубриках на импровизированных столах.
      Наряду с медперсоналом ТДК были приданы две баржи, пришвартованные с правого и левого бортов; ТДПС[10], стоящее на главной палубе; танковая палуба была заполнена амфибиями, именуемыми ДГА-3[11], и на борту находились офицеры и солдаты первой дивизии морской пехоты.
      1 апреля, когда началась высадка на Окинаву, ДГА выезжали из низкого люка на танковой палубе, сперва они полностью выгрузились, потом просто держались на плаву, вспенивая воду, а затем растянулись широким фронтом и устремились к берегу. Пришвартованные с обоих бортов баржи были освобождены и скрылись с громким плеском, а потом всплыли. На них сошла с ТДК команда саперов, и вскоре уже баржи доставляли грузы на берег. Потом ТДК перегружал балласт в трюмах, пока крен на правый борт не достиг сорока пяти градусов. Тросы, удерживающие ТДПС, были срезаны, судно медленно сползло в море и стало одним из многочисленных десантных транспортов.
      Примерно через полчаса на борт стали поступать первые раненые. В мае корабль был ими забит, по сотне и больше человек зараз бывало пристегнуто к столам на танковой палубе, а в кубриках молодые врачи уверенно, профессионально делали сложные операции.
      Что помнилось лейтенанту Питу Шовайса? Он вспоминал лежавшего на столе крепкого мужчину с шрапнельными ранами от взрыва противопехотной мины и незрячими глазами. Шовайса случайно оказался рядом, когда этот человек говорил: "Доктор, я ничего не вижу. Я знаю, это слепота, но вернется ли ко мне зрение?" Проходивший мимо врач сказал: "Конечно. Это просто шок".
      "Слава богу", - сказал раненый. Но, взглянув на врача, Шовайса понял, что это ложь. И не мог больше смотреть на раненого, тот лежал с обнаженной белой грудью, невидящие глаза глядели с надеждой, сердце наверняка бешено колотилось от страха, он думал, что доктор лжет, знал, что лжет, и надеялся, что говорит правду. Он не мог ослепнуть!
      Шовайса не забыл ни лица того человека, ни часто дышавшего парня с виду моложе всех остальных. Шовайса остановился у его стола, лишь у одного из десятков лежащих на танковой палубе, вывезенных с острова в никуда. И спросил шепотом другого врача:
      - Как его дела, док?
      - Его? - громко ответил врач. - Ему осталось всего несколько минут.
      "Тише! Услышит!" - хотелось крикнуть Питу Шовайса. Но врач ушел, и Шовайса остался с обреченным вот-вот умереть у него на глазах. Он видел, что раненый дышит. Неужели это возможно? Легкие работали, раненый был жив и даже не ощущал боли. Его юношеский профиль был спокоен. Это мрачная шутка, подумал Шовайса, многие врачи шутят так с экипажем, чтобы не сойти с ума.
      Потом парень умер. Внезапно. Просто перестал дышать. Ни хрипа. Ни конвульсий. Ни последнего стона. Он лежал еще теплый, так близко, что Шовайса мог бы коснуться его рукой.
      Почему именно эта смерть из многих так потрясла его? Может. он начинал сходить с ума? Долгие месяцы на корабле с ранеными и умирающими привели его на грань безумия.
      Потом это кончилось; корабль был официально превращен в транспорт боеприпасов и отправлен на Гуам за несколькими тоннами патронов. Японцы под Нахой упорно сопротивлялись. Врачи и фельдшера покинули корабль, танковая палуба была тщательно отмыта и выкрашена, и ТДК отплыл на Гуам с красным вымпелом, отпугивая все корабли, потому что любая случайность упавший ящик боеприпасов, нечаянный огонек, ракета с другого корабля, удачливый камикадзе - могла превратить его в обломки.
      Они выполнили это задание и 13 августа готовились отдохнуть. Над Хиросимой и Нагасаки взорвались атомные бомбы; японцы вели через швейцарское посольство переговоры о мире, война была окончена. Прошлой ночью, очевидно, уже последний японский фанатик спикировал навстречу огненной смерти на палубу "Пенсильвании".
      Приказ отойти от линкора и пройти полмили до стоянки у входа в бухту Бакнера разозлил офицеров ТДК. Как обычно, транспорт боеприпасов был прокаженным, содержащимся в изоляции от остального флота.
      Целый час ушел на то, чтобы назначить специальный наряд, прогреть двигатели, отплыть к новой стоянке и наконец бросить якорь у буев при входе в бухту.
      Ненужная работа. Война была окончена. Дипломаты в это время уже составляли каблограмму о капитуляции.
      Когда стало смеркаться, офицеры собрались на обед в кают-компании, и, едва сели, раздался сильный взрыв. Служащим на транспорте боеприпасов звук взрыва раздирает сердце. Через несколько секунд они неслись по трапам к мостику; зазвучал сигнал общей тревоги. Шовайса поднялся на палубу и увидел десантный транспорт, очевидно, только что подошедший и вставший на якорь возле них с правого борта.
      Камикадзе спикировал на него, пробил мостик и офицерские каюты, бомбы его взорвались, и транспорт был охвачен пламенем.
      Ну и ну! Потом лейтенант Пит Шовайса услышал еще один звук, от которого замерло сердце. Сверху слева раздавался завывающий гул другого камикадзе. Он шел над левым бортом ТДК, готовясь к развороту для пикирования. Чтобы покончить с горящим транспортом? Или поразить оставшийся ТДК? Если летчик-камикадзе разглядел красный вымпел, он, несомненно, спикирует на транспорт боеприпасов.
      Шовайса услышал в наушниках команду артиллерийского офицера расчету носового сорокамиллиметрового орудия. Но было поздно! Времени прицелиться уже не оставалось. Камикадзе с ревом несся вниз, прямо на них, бесприцельная очередь трассирующих снарядов с корабля проходила в нескольких ярдах от самолета. Двести футов, самолет неуклонно приближался; одномоторный моноплан с ревом несся на транспорт боеприпасов. Сто футов, он приближался, и артиллеристы не могли в него попасть!
      И тут летчик сделал нечто необъяснимое: он свернул, врезался в воду и нашел смерть между горящим транспортом и ТДК. Почему? Он не промахнулся. Что заставило его изменить намерение?
      Потом Шовайсу отправили в шлюпке на горящий транспорт предложить помощь, если в ней была необходимость. Пожар успешно гасили. Лейтенант пошел к пострадавшим каютам в сопровождении офицера, который чуть не плакал:
      - Убил одиннадцать офицеров! Одиннадцать! А ведь эта растреклятая война окончена!
      Тело японского летчика было извлечено; его нашли в машинном отделении вместе с обтекателем самолета. Шовайса прошел по обгоревшим каютам и там, в маленьком отсеке, прочел - не смог удержаться - недописанное письмо. Летчик-самоубийца оборвал жизнь офицера, когда он писал жене.
      В письме было поздравление с рождением сына, Аллена Лоуэлла, и просьба поскорее прислать его фотографию. "У меня большие планы для этого мальчика", - писал офицер.
      12
      Из дневника Аллена Лоуэлла
      ... запись от 26/X - 1973 года
      "Пять вечера. Нужно как-то провести семь часов. Последний час провел, перечитывая любимое стихотворение ДжФК:
      Возможно, за руку возьмет она меня
      И уведет в свой мир, где не бывает дня,
      Глаза закроет и лишит дыханья...
      Но в полночь Смертью мне назначено свиданье
      В одном из городов, охваченных огнем...
      Я слову данному еще не изменял
      И на свидание явлюсь, как обещал.
      Я позвоню Медуику ровно в полночь. Через два часа он будет убит, притом таким способом, что Уильямс обалдеет.
      Я осеняю себя крестным знамением. И клянусь перед богом, что задуманное мною - не зло.
      Я клянусь перед богом, что задуманное мною - не зло.
      Клянусь перед богом, что задуманное мною - не зло.
      Но они должны поплатиться".
      13
      Томас Медуик глядел на высокого худощавого человека в строгом, хорошо сшитом костюме с жилетом. Это был Джордж Уильямс; одежда его словно бы гласила:
      "Министерство юстиции". Но голубые глаза - нет, они не были мутными от сотен судебных дел. Глубоко сидящие под густыми бровями, они скорее напоминали лазеры и насквозь пронизывали Медуика, сидящего в гостиной своего колониального особняка в городке Маклин, штат Виргиния, и пытавшегося скрыть страх. Пропавшие досье сводили его с ума!
      - Я не вражеский агент, мистер Уильямс, - сказал он.
      - Дело касается не внутренней безопасности, - ответил Уильямс. - Меня интересует, получали вы недавно какое-нибудь анонимное письмо?
      Медуик задумался. "Интернейшнл дайнемикс"? Не иначе!
      - Мне приходит много писем от избирателей. Среди них, должно быть, есть и анонимные.
      - Это письмо вы запомнили бы. В нем угроза убийства. Медуик впервые за весь день почувствовал облегчение. Черт побери, что все это значит? Он улыбнулся.
      - Угрозы я тоже получаю ежедневно, мистер Уильямс.
      - Боюсь, вы не представляете, насколько это серьезно. Ваша фамилия есть в анонимной угрозе смертью. Министерство юстиции убеждено, что угроза реальна.
      - Вот как? - сказал Медуик. - А с чем она связана?
      - В письме говорится, что с десятой годовщиной гибели Кеннеди.
      - Но я даже не знал Кеннеди!
      Не сводя голубых глаз с Медуика, Уильямс, спросил:
      - Знаете вы кого-нибудь из остальных: Джеймса Карсона, Стефани Сполдинг, Роберта Уорнки, Эверетта Меллона?
      Вошла жена Медуика, хорошенькая блондинка в облегающих брюках и зеленом свитере.
      - Привет, мальчики, - сказала она.
      Медуик представил ее гостю.
      - У вас такой хмурый вид, мистер Уильямс, - сказала она. - Не хотите ли выпить?
      Бар Медуика славится.
      Уильямс улыбнулся.
      - Шотландское с содовой разгонит мою хмурость.
      Миссис Медуик повернулась к мужу.
      - Где ты его прятал? Такой замечательный человек.
      - Оставь, Мери, - сказал Медуик. - Это не потенциальный избиратель.
      Она засмеялась, вышла и вскоре принесла выпивку. Поднос с бутылкой, ведерком льда и содовой она поставила на стол перед ними.
      - Мы не можем взять в дом служанку, - сказала она, - потому что Томас не ворует.
      Я давно упрашиваю его делать, как все.
      "Черт побери! - подумал Медуик. - Нашла время умничать". И поспешил увести ее из комнаты.
      - Такие вот замечания, - сказал он, возвратясь, - и положат конец феминистскому движению. Обратно на кухню, на коленях, вот как я считаю.
      - Что же с этими фамилиями? - спросил Уильямс.
      - Я пытался вспомнить. Никого из этих людей я не знал, кроме Стефани Сполдинг.
      Но даже ее толком не помню.
      Уильямс спокойно отхлебнул виски. Он знал наверняка одно: Медуик мошенник. Но сейчас главным было не это.
      - Все они, - сказал Уильямс, - и еще я упомянут в этом письме.
      - Да бросьте вы.
      - Вот ксерокопия письма. - Уильямс протянул ее Медуику, тот разглядывал копию несколько минут, потом вернул.
      - Невероятно. Бессмысленно. Какое отношение имею я к Кеннеди?
      - Вот и давайте поговорим об этом.
      - Но что...
      - Мистер Медуик, между нами шестерыми существует какая-то связь. Фамилии эти не случайны; проверка показала, что все шестеро из намеченных жертв работали в администрации Кеннеди, но лишь на самых низких должностях. Никто не был значительным ни в каком смысле. И все же.
      - Чего вы от меня ждете?
      - Расскажите своими словами, что вы делали при Кеннеди; кто ввел вас в правительство; почему вы занялись политической деятельностью; все, что сможете припомнить, что может иметь отношение к угрозе смертью более чем десять лет спустя. Помогите мне найти эту связь...
      14
      - Ну так вот, - сказал Медуик, - я был одним из первых. Одним из вдохновенных.
      - Что это означает?
      - Какой-то репортер, кажется, Мерримент Смит, писал о съехавшихся в Вашингтон в шестьдесят первом... минутку, я попытаюсь вспомнить: "...вдохновенные, загадочные, с потрясающими идеями". Что-то в этом роде. Я жил в Джорджтауне с тремя другими выпускниками Гарварда, и мы называли себя "вдохновенными". Нам нравилось звучание этого слова.
      - Кто перетащил вас в Вашингтон?
      - Никто. Приехал сам. Сказать по правде, тогда я весь горел. Я был вдохновенным.
      Друг моего отца знал кое-кого в госдепар...
      - Кто он?
      Медуик встал, радуясь возможности разрядить напряжение.
      - Вы не против, если я налью себе еще? А вам?
      Он снова подлил в стаканы, стараясь не терять самообладания.
      - Джордж Болл. До тех пор я ни разу не встречался с ним. Обыкновенный служащий.
      Я скачал ему, что хочу сдать экзамены для службы -за границей. У меня было смутное желание работать в какой-нибудь африканской стране или в развивающемся государстве. Я хотел внести свой вклад, тогда эти слова были у всех на устах. - Медуик улыбнулся воспоминаниям.. Внести свой вклад. Каждый из нас стремился к этому.
      - Ну и что?
      - Ну, и я провалился на экзамене.
      Наступило молчание. Медуик отхлебнул виски и продолжал:
      - Я уже хотел уезжать из Вашингтона, когда один из моих соквартирников, Джо Форстер, был вызван для беседы в ЦРУ. Им был нужен человек, хорошо владеющий испанским. В Гарварде я специализировался по испанскому. Меня взяли на службу.
      Заметив на лице Уильямса внезапное удивление. Медуик сказал:
      - Я думал, вам это известно. Вы не просматривали досье?
      - Пока нет, - сказал Уильямс, но этот вопрос вывел его из равновесия. Нужно будет немедленно просмотреть досье всех пятерых. Если они одновременно служили в ЦРУ, что не исключено, масштабы угрозы увеличивались во много раз. Палестинцы, кубинцы, израильтяне, южноамериканцы, бывшие агенты, недовольные военные...
      - Долго вы там работали?
      - Семь месяцев, - ответил Медуик. - Начал как аналитик седьмой ступени, потом прошел курс подготовки "привидений". Обычная история. Вдаваться в подробности, очевидно, незачем?
      Но Уильямс ответил не сразу. Он снова подумал о том, что нельзя будет разыскать неизвестного убийцу, не зная его мотивов.
      - Послушайте, - сказал он Медуику, - когда мы закончим, я попрошу вас записать фамилии и адреса всех, с кем вы имели дела или поддерживали знакомство в Вашингтоне, начиная с троих ваших соседей по квартире и включая каждого, с кем вы тесно общались по работе. А теперь расскажите мне о своей службе в ЦРУ.
      - После ЦРУ я два года работал помощником сенатора Фулбрайта, - сказал Медуик.
      - Сперва о ЦРУ.
      - Но я пробыл там только семь месяцев и, за исключением одной недели, лишь перекладывал бумаги и переводил кое-что с испанского.
      - В том числе и то, что касалось Кубы?
      - Да.
      - Расскажите о той неделе, - сказал Уильямс.
      15
      Написанное от руки письмо, доставленное курьером из Белого дома заместителю начальника южноамериканского отдела ЦРУ:
      "Белый дом
      Вашингтон
      10 февраля 1961 года
      Дорогой Билл
      Все системы действуют, однако ДжФК недоволен ситуацией. У него такое чувство, будто Айк подложил ему свинью. Военные ежедневно убеждают его, что это будет всего трехдневная операция и волноваться нечего, но здесь все уверены, что они, как всегда, выдают желаемое за действительное.
      Президент попросил меня связаться с кем-нибудь из Департамента Грязных Дел в вашем управлении, и я сказал ему, что доверяю тебе. Речь идет о путешествии к нашим друзьям в Гватемалу. В самом ближайшем времени. Сможешь?
      Джордж Лэтем, специальный помощник".
      13 февраля 1961 года Томас Медуик, вызванный в кабинет своего начальника Уильяма Керрвуда, обнаружил там худощавого, интеллигентного вида человека с редеющими волосами, в очках. Керрвуд представил его как Джорджа Лэтема, одного из помощников президента.
      - Ваш инспектор утверждает, что вы говорите по-испански, - сказал Керрвуд.
      - Испанский - моя специальность. Отец занимался импортом в Южную Америку, и предполагалось, что я. возьму на себя ведение дел.
      Керрвуд был отставным полковником до мозга костей. Он позволил себе задать еще один вопрос, хотя его нисколько не интересовали дела этого мальчика на побегушках.
      - Почему же вместо этого вы работаете у нас?
      - Отец принял несколько ошибочных решений, и его предприятие лопнуло.
      - Об этом пока хватит. Вы решили работать здесь?
      - Да, сэр.
      - Но вы пока проходите обучение? Еще не получили должности?
      Медуик пришел в замешательство, но постарался ответить по-военному четко. В ЦРУ все было по-военному.
      - Я еще прохожу обучение, сэр. Но уже освоился с делом.
      - Вижу, я выражаюсь не совсем ясно, - сказал Керрвуд. - Меня интересует, можно ли прихватить вас в небольшое путешествие. Нам нужен переводчик всего на одну неделю. Мы сейчас не можем взять кого-то из штатных переводчиков, они и так уже запаздывают на три недели, поэтому...
      - Я буду очень рад поехать, - сказал Медуик. (Черт возьми! Неужели его собираются забросить куда-то за границу? Всего после трех недель обучения, да и то не по курсу особых агентов?
      Керрвуд, очевидно, разглядел недоумение на его лице, потому что улыбнулся.
      - Вы отправитесь с нами, мистер Медуик. Небольшая дипломатическая миссия, и только. В Гватемалу.
      - А что там такое? - выпалил Медуик.
      Керрвуд с Лэтемом переглянулись и рассмеялись.
      - Видишь, Джордж, - сказал Керрвуд, - сказать, что мы плохо храним секреты, ты не сможешь.
      Тут впервые заговорил Лэтем:
      - Мы обучаем там кубинских беженцев. Для вторжения на Кубу. Только вторжения может не получиться.
      Медуик промолчал, но выражение его лица сказало им все.
      Лэтем повернулся к Керрвуду.
      - Я думаю, мистер Медуик будет превосходным переводчиком. Никаких пристрастий ни к той, ни к другой стороне из-за отсутствия информации. Пусть так все и остается.
      Сержант ВВС потряс Медуика за плечо.
      - Идем на посадку, сэр.
      Медуик, помигивая, выпрямился. В военном самолете С-47 было темно, прохладно.
      Впереди на одном из кресел Лэтем, включив светильник, читал донесения.
      Медуик все еще удивлялся, что он, Лэтем и Керрвуд были единственными пассажирами громадного самолета. Потянувшись, он снова ощутил восторг приключения, потом взглянул в маленький иллюминатор на темные тучи, яркую луну и мерцающие вдали огни, должно быть, Гватемала-сити.
      Рев двигателей ударил ему в уши, самолет медленно развернулся, стал снижаться, и внезапно Медуик увидел красные и зеленые огни посадочной полосы. Но она находилась далеко от огней города; собственно говоря, они исчезли с горизонта, когда самолет снизился. Колеса коснулись полосы, самолет встряхнуло, и послышался визг шин. Потом, когда двигатели перевели на реверс, чтобы снизить скорость пробега, раздался пронзительный свист. К Медуику кто-то подошел.
      - Удалось вздремнуть?
      Это был Керрвуд. В тусклом свете он выглядел осунувшимся. Медуик кивнул.
      - Хорошо, - сказал Керрвуд. - Теперь, может, спать не придется трое суток.
      Самолет остановился неизвестно где. Медуик не видел ни строений, ни контрольной башни; непонятно было, как только удалось посадить этот громадный самолет. Он отстегнул привязной ремень, взял чемодан с полки и направился к выходу. У двери его остановил второй пилот. Через несколько секунд командир экипажа обернулся и сказал:
      - Все в порядке.
      Должно быть, он услышал в наушниках сигнал, но Медуик начал понимать, что попал в мир, где все распланировано и о котором знать ему ничего не положено. Второй пилот распахнул дверь и сказал Керрвуду:
      - Желаю удачи, сэр.
      - Благодарю, капитан.
      Три человека спустились один за другим по складному трапу - Медуик шел последним.
      Взлетно-посадочная полоса находилась посреди леса, подступавшего вплотную со всех сторон. Справа виднелось небольшое здание, рассмотреть его в темноте Медуик не мог, вне всякого сомнения, это была контрольная башня. Керрвуд и Лэтем направились к ней, и вдруг Медуик услышал стрельбу. Он было испугался, но Керрвуд с Лэтемом шли, не обращая на нее внимания. Уже у самой башни Медуик разглядел вращающийся над крышей громадный радиолокатор. Керрвуд знаком велел им оставаться на месте и постучал в дверь. Дверь отворилась, внутри горел тусклый красный свет, и Керрвуд вошел.
      Через пять минут он вышел. В лесу, менее чем в полумиле, опять послышались выстрелы. Керрвуд по-прежнему не обратил на них внимания, он лишь сказал:
      - Неоперативность, как всегда. Они уже выехали. Подождем здесь.
      С-47 уже несся по взлетной полосе и через минуту оторвался. Керрвуд закурил, Медуик последовал его примеру. Прислонясь к стене и глядя на желтую луну, он стал припоминать все подробности, чтобы когда-нибудь рассказать об этом приключении своим детям. Потом при свете луны он увидел человека в воздухе.
      - Мистер Керрвуд, смотрите!
      Парашютист, раскачиваясь, опускался на взлетную полосу, яростная стрельба раздалась еще ближе. Что тут происходит? Неожиданно появились другие парашютисты, они опускались группами, вот первый приземлился, покатился по взлетной полосе, быстро поднялся, отстегнул парашют, и Керрвуд сказал:
      - Неплохо. Неплохо!
      Внезапно показались огни фар, подъехала машина; Медуик смотрел, как парашютисты бегут к ним, они сели втроем на заднее сиденье машины, и никто по ним не стрелял.
      - Беда в том, - сказал Керрвуд, - что это легко здесь, в Гватемале. На Кубе будут стрелять боевыми.
      Сердце Медуика учащенно забилось. Ему все это казалось учениями, максимально приближенными к боевой обстановке. Он даже не был уверен, что это учения. И лишь после слов Керрвуда до него дошла суть происходящего. Война! Эти люди не играли.
      Они готовились к высадке на Кубу. Они готовились идти под огонь, может быть, на смерть!
      - Угораздило вас явиться именно сегодня, - сказал им человек в спортивной рубашке и зеленых брюках. Они пили кофе в бункере, каждый сидел на отдельной низкой койке. Человек этот, Кевин О'Ши, казался Медуику совершенно невоенным. У него было небольшое брюшко, седеющие волосы и усталый взгляд бывшего газетчика.
      - На счету каждый день, - сказал Керрвуд. - Президент еще не дал окончательного согласия.
      Эти слова, казалось, разозлили О'Ши.
      - К чему эта канитель? Черт возьми, у нас все готово!
      - Не все согласны, - ответил Керрвуд и стал потягивать кофе, а О'Ши раздраженно заходил по комнате.
      - Вот оно, значит, что, - сердито сказал он. - Очередное никчемное путешествие.
      Керрвуд встал, и Медуик впервые заметил в нем властность.
      - Ваше дело - исполнять приказы, О'Ши. Успокойтесь.
      О'Ши сел и все так же сердито сказал:
      - Вы хотите угробить этот план? Скажите прямо, и дело с концом.
      - Мы заняты тем, о чем вам было сказано... собираем факты. Теперь, раз подготовка окончена, я хотел бы поговорить с кубинскими полковниками и Дейвом Гриффином. Где Гриффин?
      - В Гватемала-сити, у эль президенте. Должен вернуться с минуты на минуту.
      - Что он там делает?
      О'Ши взглянул на Керрвуда с иронической усмешкой.
      - Вы шутите? Повез очередной подарок.
      - Хорошо, - сказал Керрвуд, лег на койку и заложил руки под голову. Ну и дела!
      Когда все это кончится, Дрю Пирсон напишет четыре тысячи фельетонов и не исчерпает всего материала.
      - И снова выведет вас из себя, - сказал О'Ши. - Ведь вы тоже принимали участие в разработке этого плана.
      - Да, пока не выяснил, что кубинские беженцы врут, а мы им верим. "Народ только и дожидается этого вторжения. Люди взбунтуются против Кастро, стоит нам только высадиться где-нибудь на побережье!" Чушь собачья, братец, и вы это знаете. Мы послали туда людей и выяснили настоящее положение дел, его вы тоже знаете. Но вы, Гриффин и остальные, по-прежнему стегаете дохлую лошадь.
      Наступило зловещее молчание. Медуик взглянул на О'Ши и увидел, что он уже не похож на усталого газетчика. Он походил на убийцу. Может, оттого, что молча сверкал маленькими глазами на Керрвуда.
      Лэтем нарушил молчание.
      - Дело в том, О'Ши, что, кто бы из нас ни был прав, президент находится в затруднении. Если он даст согласие и эти ребята будут перебиты, с ним тоже будет кончено. Если не даст и тысячи кубинских беженцев вернутся после обучения в Америку, где заявят, что добились бы успеха, он ничем не сможет их опровергнуть.
      А Кастро будет набирать силу. Так что выбор здесь труден.
      - Какая там, к черту, трудность, - сказал О'Ши. - У нас есть обученные люди, они жаждут мести. У нас есть корабли. У нас есть чем оказать поддержку с воздуха. В самом худшем случае мы снимем их с побережья. Уверяю вас, президент не может проиграть. А если выиграет, то вся слава достанется ему, а не нам, беднягам, два месяца потевшим и оравшим в джунглях.
      О'Ши вышел собрать людей на совещание. Примерно через час явились четверо кубинских офицеров и трое сотрудников ЦРУ. Все трое были по-военному подтянутыми, сильными. Старший из них, командующий операцией отставной генерал Фредерик Шарп, был крепко сложенным, лысым, в мундире цвета хаки и с биноклем на груди. Худощавый, жилистый Дэвид Гриффин пришел в мундире офицера морской пехоты без погон. Самый младший, голубоглазый с массивной челюстью, по имени Карл Ричардсон, явно исполнял при них роль оруженосца.
      Поговорив немного о том о сем, они расселись на койках, и Керрвуд принялся с помощью Медуика расспрашивать кубинцев. Каков дух беженцев? Хватает ли продовольствия, боеприпасов? Чего недостает? Какие есть жалобы? Что еще необходимо для успеха операции?
      Ответы на испанском следовали залпами, Медуик переводил, а Керрвуд, не переставая говорить, делал пометки в блокноте. Медуику это казалось обычным военным инструктажем. Но потом Керрвуд задал вопрос, потрясший кубинцев:
      - Что скажете вы и ваши люди, если президент по каким-то причинам будет вынужден отменить операцию?
      Наступило молчание. Кубинский полковник, к которому был обращен вопрос, не скрывал злобы. Маленький, мускулистый, с блестящими черными глазами и неизменно свирепым взглядом, он отвечал резко, в голосе его слышались военная четкость и презрение. Несомненно, О'Ши предупредил их о подлинных намерениях Керрвуда.
      - Мы все равно пойдем, - ответил кубинец. - А те, кто останется, расскажут об этом всему миру. Что ваш великий президент Кеннеди обещал изгнать Кастро из западного полушария и что он трус и лжец.
      В комнате воцарилась напряженность и злость. Но Керрвуд улыбался.
      - Такого ответа я и ждал от вас, полковник. Вы смелый человек.
      Эти слова ошеломили кубинца. Он впервые посмотрел на Керрвуда с уважением, но по-прежнему настороженно. Керрвуд повернулся к отставному генералу и сказал:
      - Это пока все, что я хотел сказать кубинцам. Кубинцы резко поднялись и вышли.
      Когда дверь за ними захлопнулась, Керрвуд, спокойно покуривая, откинулся к стене.
      - Суть в том, что этот человек прав. В телевизионных дебатах с Никсоном Кеннеди заявил, что прогонит Кастро. Его слышала вся Америка.
      - Да, - подтвердил Лэтем. - Но он готов сказать, что был не прав, и принять все последствия.
      - Но это возможно теперь или никогда, - сказал отставной генерал. Через полгода Кастро так окопается, что нам не удастся его прогнать.
      Лэтем поднялся и возглавил совещание.
      - Наконец мы подошли к подлинной цели нашего приезда, джентльмены. Судя по тому, как вы набрасывались на Керрвуда, вы все помешались. Неужели он стал бы тратить время, чтобы отговаривать вас от этой операции? Вас, олимпийцев?!
      Так Медуик впервые услышал об олимпийцах.
      Лэтем продолжал:
      - Нам нужна от вас информация с места. Может ли удаться это вторжение без поддержки с воздуха?
      Все подскочили с криками: "Немыслимо! Самоубийство! Предатели!" Керрвуд встал и поднял руку.
      - Джентльмены, - сказал он. - Такого решения не может принять никто, даже президент. Если американские самолеты будут сбиты над Кубой, если станет известно, что в этой игре принимал участие американский персонал, пропадет вся ценность операции. Без нас - это кубинцы отвоевывают свою родную землю. С нами и нашими самолетами - это громадная мощь плохих янки обрушивается на крошечный островок. Так не пойдет.
      Молчание.
      - Поэтому мы прилетели сюда, чтобы узнать ваше мнение.
      Возможна ли эта операция без воздушной поддержки? Если нет, мы немедленно отменяем ее и берем все последствия на себя. Если она может как-то удаться, мы позволим вам действовать, но лишь при этом основном условии. Никакой открытой американской поддержки.
      - Невероятно, - сказал генерал.
      Гриффин повернулся к нему.
      - Нам нужно совместно подумать об этом, генерал, - сказал он. И обратился к Керрвуду: - Сколько времени остается у нас на анализ?
      - Мы должны знать ваше мнение завтра. Каждый день - это потеря, черт возьми, - ответил Керрвуд.
      - Увидимся утром, - сказал генерал. - А теперь доброй ночи. Трое служащих ЦРУ вышли. Керрвуд постоял, глядя на закрытую дверь, потом повернулся к Лэтему.
      - Зря ты упомянул об олимпийцах.
      - Я дал им понять, что мы в Белом доме их раскусили, - сказал Лэтем.
      - И все же... нам был нужен от них честный ответ. Теперь мы его не получим.
      - Почему?
      - Раз они, как ты говоришь, олимпийцы, вторжение им будет только на руку. Даже если произойдет катастрофа. Они поднимут крик, что Кеннеди отменил поддержку с воздуха и погубил свободолюбивых изгнанников, завладеют ЦРУ, и мне придется уходить.
      - Вот как?
      - Да.
      Лэтем лег на койку и уставился в потолок.
      - Недолюбливаю я ЦРУ, - сказал он. - И президент тоже.
      - Кто-то должен делать грязную работу, - ответил Керрвуд.
      16
      Рано утром беженцы снова отправились на учения, и Медуик от нечего делать гулял по лагерю. На вырубке среди джунглей стояли сборные домики из гофрированной жести типа тех, что изготовлялись во времена второй мировой войны, на грунтовых дорогах - "джипы", в глубине виднелись серые бункеры, слышались щебет птиц в лесу и далеко в горах прерывистый треск выстрелов.
      Воздух был теплым, прозрачным. Медуик пошел по дороге, оскальзываясь городскими туфлями на острых камнях, и вскоре оказался у ворот в изгороди из колючей проволоки; часовой-кубинец сидел в шезлонге, покуривая и держа автомат на коленях. Ничего не сказав ему, Медуик повернулся и пошел обратно. Керрвуд, Лэтем и сотрудники ЦРУ были на совещании у генерала кубинцев туда даже не пригласили, поэтому задача Медуика в этой миссии была выполнена. Внезапно рядом с ним, подняв облако пыли, остановился "джип".
      - Медуик! - окликнул сидящий за рулем. Это был Карл Ричардсон, младший из сотрудников ЦРУ, с которыми он встречался накануне вечером.
      - Я просто прогуливаюсь, - сказал Медуик, словно бы оправдываясь.
      - А прокатиться не хочешь? - спросил Ричардсон. - Мне нужно доставить кой-кому донесение.
      - Блестящая мысль.
      Медуик взобрался на небольшое сиденье рядом с Ричардсоном, Ричардсон передвинул рычаг переключения передач назад, потом вперед, они подъехали к воротам, и часовой пропустил их, махнув рукой.
      По обе стороны широкой грунтовой дороги простирались гватемальские джунгли.
      Вверху раскачивались ветви больших дубов, внизу рос густой подлесок в рост человека.
      - Как они воюют в такой чащобе? - спросил Медуик. - Как хоть они видят друг друга?
      - На расчистку района, который нам нужен, ушел месяц, - сказал Ричардсон. - Но теперь он расчищен. И видимость, чтобы убивать, достаточная.
      Медуик засмеялся, но тут же с удивлением заметил, что Ричардсон не шутит.
      - Здесь никто не убивает друг друга, так ведь? - спросил Медуик.
      - Было несколько... несчастных случаев, - ответил Ричардсон. Кубинская родовая вражда, что-то в этом роде. Они дожидаются, пока попадут сюда, а потом пуля в спину - и вражде конец.
      - Предупредите их всех, что я не кубинец, - сказал Медуик, чтобы рассмешить Ричардсона. Но ему это не удалось. Ричардсон был серьезным парнем.
      Какое-то время они ехали молча, потом Ричардсон спросил:
      - К чему Лэтем упомянул об олимпийцах?
      - Мистер Ричардсон, хочу сказать вам кое-что сразу. Я работаю в управлении всего три недели. И ничего не знаю. Я даже не знал, что наши люди находятся в Гватемале. А олимпийцы для меня просто неизвестное кодовое слово.
      - Ну так вот, ты едешь с одним из них, - сказал Ричардсон.
      - И вы, разумеется, не скажете мне, кто такие олимпийцы. Машину потряхивало.
      Ричардсон крепко сжимал баранку, суставы его пальцев побелели.
      - Скоро узнают все, - сказал он, словно разговаривая сам с собой. - В управлении есть патриоты. Есть и болваны, оставшиеся с прежних времен. Он повернулся к Медуику и, видимо, заметил на его лице удивление, потому что сказал: - Не удивляйся так. К нам, знаешь ли, тоже внедряются агенты.
      - Вы хотите сказать, что в ЦРУ есть... коммунисты?
      Медуику это казалось немыслимым.
      - Конечно, - ответил Ричардсон. И выражение его лица словно бы говорило: "Что за болванов берут на службу в последнее время?"
      - А на какой стороне Керрвуд? - спросил Медуик.
      - Он против вторжения, - сказал Ричардсон. - Так что делай выводы сам.
      Залив Свиней был моментом в истории, - подготовка же заняла целый год. В операции участвовал, можно сказать, цвет богатой кубинской молодежи; смелые и озлобленные молодые люди, внезапно лишенные беззаботной жизни и бежавшие в чужую страну, где у них не было ни денег, ни связей, ни влияния. Они были готовы умереть, лишь бы вернуться домой. И умерли.
      Медуик видел их в тот день на вырубке, они отдыхали, небольшой группе американский инструктор объяснял устройство 105-мм орудия, остальные сидели на земле, положив локти на колени, курили, болтали и отпускали по-испански грубые шутки.
      По разговору, слышанному накануне, Медуик понимал, что они обречены. Без поддержки с воздуха надеяться им было не на что. Их наивная, беспочвенная вера, что, едва они высадятся, кубинский народ восстанет, довершала эту обреченность.
      Внезапно Медуик ощутил сильное желание объяснить им все: сказать, что они должны оставить это безрассудное решение, сохранить свою жизнь. Но тут раздался пронзительный свисток, кубинцы в зеленой рабочей форме вскочили и построились, момент был упущен.
      Но это желание не покидало Медуика. На обратном пути он повернулся к Ричардсону и сказал:
      - Керрвуд прав, а вы - нет.
      Ричардсон стиснул челюсти и промолчал. Медуик не унимался:
      - Если вы пошлете их без поддержки с воздуха, они будут уничтожены.
      И тут Ричардсон показал свое подлинное нутро.
      - Какая жалость!
      - Вы не нравитесь мне, - сказал Медуик, и до конца пути оба молчали. Но когда Медуик сошел у казарм, Ричардсон сказал нечто странное:
      - Берегись, а то попадешь в чей-нибудь список.
      Через три дня Медуик снова был в Вашингтоне, через неделю вся эта поездка в Гватемалу представлялась сном, невозможным, воображаемым, странным эпизодом, не происходившим в действительности, а через три недели он читал о высадке кубинских беженцев на побережье, о том, что самолеты Кастро беспрепятственно пикировали на них, бомбили и обстреливали, видел фотографии трупов и молодых людей, осужденных на пожизненное тюремное заключение, и вспоминал веселых богатых юношей на вырубке в гватемальских джунглях в один из моментов "холодной войны", которая, в сущности, никогда не кончится.
      17
      - Сколько лет было Ричардсону? - спросил Уильямс.
      - Наверно, под тридцать.
      - И он сказал: "Берегись, ты можешь попасть в чей-нибудь список"?
      - Да. Но это был просто оборот речи. Я совершенно уверен, что он не имел в виду такого списка, как этот, двенадцать лет спустя.
      Уильямс вовсе не был уверен в этом, но спросил лишь:
      - Вы не слышали, что сталось с ним? Медуик затянулся сигаретой.
      - Слышал. Я член комитета по военным делам, несколько лет назад его фамилия появилась в одном из документов, которые мы изучали. Он был майором у "зеленых беретов", по крайней мере носил эту личину.
      - Что это за документ?
      - О массовом убийстве. Чего еще можно ждать от Ричардсона? Уильямс на минуту задумался.
      - Вы не могли чем-то рассердить кого-то из так называемых олимпийцев?
      - Я вам рассказал все.
      Уильямс поднялся.
      - Ричардсон не в том возрасте. Ему сейчас должно быть около сорока, а мне кажется, что автор письма помоложе. Но олимпийцы... Помните "Уотергейт"?
      - При чем здесь он?
      - Я там сталкивался с ними. Если свести людей правых взглядов из ЦРУ и кубинских беженцев, можно ждать чего угодно, включая эту угрозу.
      Уильямс направился к двери, Медуик сопровождал его.
      - Времени у нас мало, - сказал Уильямс. - Напишите мне все фамилии, какие сумеете вспомнить, и подробности вашей работы у Фулбрайта. Я тем временем наведу справки о Ричардсоне.
      Уильямс ушел, и Медуик остался со своими воспоминаниями. В каком-то смысле Гватемала была высшей точкой его жизни, и он до сих пор гордился, что не спасовал перед этим маньяком Ричардсоном. Потом все изменилось. Все пошло под уклон. Его работа у Фулбрайта была рутинной; потом Кеннеди погиб, с помощью Фулбрайта Медуик пробился в конгресс и без его помощи открыл, что там можно иметь кой-какие незаконные доходы, начал загребать их, помногу, и худощавый парень-идеалист, приехавший в Вашингтон как один из "вдохновенных" и бросивший в джунглях Гватемалы вызов правому реакционеру из ЦРУ, погиб под жирком, под ленью, под алчностью.
      Могло бы такое случиться, будь Кеннеди жив? Медуик не знал, потому что не хотел об этом задумываться.
      18
      В полночь у Медуика зазвонил телефон. Он взял трубку, и чей-то негромкий голос спросил:
      - Конгрессмен Медуик?
      Медуик сразу понял, кто это.
      - Да.
      - Похищенные из вашего кабинета досье у меня.
      - Вам это ничего не дает. Там нет секретных бумаг. Это была ложь, однако Медуик надеялся, что она сработает. Но услышал в ответ:
      - А контракт "Интернейшнл дайнемикс" под номером сто - четыреста семьдесят восемь?
      Медуик промолчал. Он попался. Голос произнес:
      - Вы можете получить их обратно - за деньги.
      - Назовите сумму.
      - Пятьсот долларов.
      Медуик с трудом сдержал радость. Секунду спустя он спросил:
      - Где и когда?
      - Немедленно. Я нахожусь у торгового центра на шоссе сто тридцать восемь.
      - Я могу позвонить в полицию, - сказал Медуик, - и вас арестуют за то, что вы вломились в кабинет конгрессмена.
      - Звоните, - ответил голос, и Медуик понял, что сглупил. Пустая угроза могла привести только к его разоблачению.
      - Сейчас еду. Как мне узнать вашу машину?
      - Остановитесь, и я подъеду к вам.
      Щелчок, и трубка в руке дрожащего Медуика умолкла. Он встал, надел пальто и направился к двери. Мери вышла на лестничную площадку.
      - Кто звонил, Том?
      - Не могу сказать, - ответил Медуик. - Это - секретное дело.
      - В полночь?
      - Не волнуйся, я вернусь через полчаса.
      - Том...
      Но Медуик был уже за дверью. Он был так взволнован, что только на полпути к торговому центру вспомнил, что не взял денег. Вернуться? Он замедлил ход, потом решил, что лучше поскорее приехать на место и поговорить с тем человеком. Деньги можно было взять в любое время. Дома в личном сейфе у него лежало десять тысяч долларов наличными - подарки друзей-промышленников.
      Аллен Лоуэлл ждал у темного торгового центра. Вскоре свет фар пронизал темноту, на стоянку въехал автомобиль и неуверенно остановился. Там было еще несколько легковых машин и грузовик. Аллен натянул кожаные перчатки, взял досье и полицейский пистолет тридцать восьмого калибра, вылез из машины и взглянул в испуганное лицо Томаса Медуика.
      - Выключите свет, - сказал Аллен. Медуик потянулся дрожащей рукой к щитку управления. Стало темно. Потом воззрился на Аллена.
      - Я знаю вас? - спросил он. - Кажется, мы встречались?
      - Этого не могло быть, - ответил Аллен. Он сунул в окошко два пухлых досье и пистолет. Пистолет шлепнулся Медуику на колени, потом упал на пол.
      - А это зачем? - спросил Медуик тонким от страха голосом.
      - Я уезжаю, - сказал Аллен. - На первой странице одного из досье есть записка.
      Когда я уеду, прочтите.
      Он сел в свою машину и отъехал. "Синий "форд" номер А 17089", - быстро заметил Медуик. Ему было страшно, как никогда в жизни. Этот человек не спросил никаких денег. Никаких пятисот долларов. И бросил на колени пистолет! Какого черта...
      Он включил верхний свет и обнаружил конверт. В конверте лежало отпечатанное на машинке письмо:
      "Последние три года я получал деньги от "Интернейшнл дайнемикс" за помощь в заключении некоторых контрактов. Теперь кто-то намерен предать все огласке.
      Моя семья не должна стыдиться этого. Но, чтобы искупить свою вину, я решил покончить с собой.
      Жену Мери и обоих сыновей, Тома-младшего и Билла, я прошу считать меня человеком, который в течение долгого времени вел достойный образ жизни, но потом совершил несколько ошибок и счел, что должен расплатиться за них. Моя любовь к вам - это последний дар".
      Внизу стояла его подпись!
      Медуик встревоженно огляделся. На стоянке все было тихо. Пистолет валялся на полу машины. Он поднял его и в раздумье подержал. Невероятно! Этот парень действительно думал, что он покончит с собой. Возьмет и застрелится. Он что, сумасшедший?
      Или не такой уж сумасшедший? Медуик внезапно вспомнил, что говорил ему Уильямс об анонимной угрозе. Но он был так озабочен пропажей досье, что не понял что к нему. Конечно! Он есть в списке. А этот парень - убийца!
      Медуик поглядел на письмо, потом на конверт и заметил, что внутри лежит еще что-то. Твердое, тяжелое. Он разорвал конверт, и на колени ему упала полудолларовая монета с профилем Кеннеди.
      Нужно немедленно доехать до телефона и позвонить Уильямсу. Медуик в неистовстве объехал стоянку, ища телефон-автомат. Он боялся предпринимать что-то без Уильямса - тем более что обращаться в полицию было нельзя. Там могли начать расспросы. Что же делать?
      Домой. Скорее домой. Телефонных кабин здесь нет. Может, попадутся по пути. Он завел мотор, торопливо выехал со стоянки, резко свернул на дорогу, идущую вдоль Потомака, и вдруг увидел телефонную кабину.
      Минуту спустя он держал в руке безмолвную трубку. Провод был обрезан. О господи!
      Вернуться в машину и мчаться. Забыть о телефонных кабинах. Добраться домой живым. Следить за неожиданными препятствиями на дороге, за машинами на обочине, быть готовым ко всему.
      Когда на скорости семьдесят миль в час он делал резкий поворот над обрывом, в переднее левое колесо угодила бронебойная пуля. Машину занесло, раздался визг шин, и Медуик, несмотря на все усилия, воспарил над краем обрыва.
      19
      Полицейский рапорт о происшествиях
      Наряд № Дата Время Вид происшествия (Вкратце)
      2 30/Х - 73 8.00 Предположительно самоубийство
      Обстоятельства:
      1. На шоссе 138, в одной миле к югу от Виргинского шоссе, был обнаружен труп белого, предположительно опознанный как Томас Медуик, проживающий по адресу:
      Виргиния, город Маклин, Харперз-Роуд 1707, конгрессмен от штата Пенсильвания.
      2. Врач коронерской службы Альфред Зессер предположительно установил время смерти - около полуночи 29/Х - 73 года.
      3. Автомобиль, зеленый "крайслер-седан" № А 70555 съехал с дороги на большой скорости. Водитель, очевидно, погиб в катастрофе.
      4. На переднем сиденье были обнаружены полицейский револьвер 38-го калибра, личное и налоговое досье, письмо, говорящее о намерении покончить с собой.
      5. Револьвер сдан в отдел расследования убийств на дактилоскопическую экспертизу.
      На место катастрофы прибыли сержант Эл Тенни и капитан Гордон Мастермен из отдела расследования убийств города Александрия, штат Виргиния. Тело извлекли, дактилоскописты сняли отпечатки пальцев, были сделаны фотографии упавшей машины, ее передние колеса находились в воде реки Потомак.
      - Какое тут, к черту, самоубийство, - сказал Тенни.
      - То же самое подумал и я, - сказал Мастермен. Негромко переговариваясь, они осматривали машину.
      - Самоубийцы обычно кончают с собой как можно быстрей и легче снотворными таблетками или пулей в мозг, - сказал капитан. - Нет, Эл, здесь что-то не то.
      - По-моему, это как-то подстроено. Это убийство.
      - Тебе не приходило в голову, что, возможно, все так и есть, как выглядит? Что это - несчастный случай? Человек решает покончить с собой, ему, как почти всегда, недостает мужества, он, расстроенный, едет домой, мысли его сосредоточены на одном, и вдруг машину заносит. Тот же самый результат. Но не самоубийство.
      - Занесло его вот почему, - сказал Тенни. Он сидел на корточках у переднего левого колеса. Покрышка была продырявлена. - Шина совсем спущена. В этом все дело. И бедняга погиб с признанием в бесчестии.
      Заканчивая осмотр, полицейские обнаружили под искореженным передним сиденьем мелочь, кольцо с ключами и медаль с изображением св. Христофора.
      - Не помогла медаль, - сказал Мастермен. Он положил ее вместе с мелочью, среди которой была и полудолларовая монета с профилем Кеннеди, в бумажный пакет и опечатал его.
      Они стали подниматься по склону и едва вышли наверх, подъехал автомобиль с двумя агентами ФБР.
      Тем же утром Аллен Лоуэлл отправился на машине в Нью-Йорк. Он подъехал к "Холлидей Инн" и снова снял там номер. Заполнив регистрационную карточку, он подошел к газетному киоску в другом конце вестибюля. На первых полосах газет о Медуике ничего не было. Почему?
      Отнеся сумку в номер, он спустился, купил газету "Пост" и просмотрел от первой до последней полосы. О Медуике не было ни слова. Полиция, видимо, умолчала об этой истории.
      Аллен чуть заметно улыбнулся. Причина была ясна. Они не знали, что же, черт возьми, произошло. Несчастный случай? Самоубийство? Убийство?
      Любопытно, что сказал бы майор Карл Ричардсон, если бы видел, как он всадил пулю в скат с тридцати ярдов. Результат оказался даже более эффектным, чем Аллен предполагал. Если бы машина просто остановилась, Аллен был готов прикончить Медуика из винтовки. Но его замысел удался, так и должно было быть с мерзавцем вроде Медуика. Жиреющий мошенник не стоил лишнего выстрела.
      Аллен поехал на метро в центр, где электронное оборудование продавалось со скидкой, и купил большой магнитофон, какими пользовалось ФБР, электронный акустический фильтр, несколько сетеотводных тросов. Потом заглянул в музыкальный магазин и приобрел камертон.
      Карсон окажется крепким орешком; после известия о смерти Медуика его будут тщательно охранять. Но у Аллена хранилась ампула с газом. Последний подарок Карла Ричардсона.
      Глава III
      СМЕРТЬ ДЖЕЙМСА КАРСОНА
      1
      Наутро после смерти Медуика Джордж Уильямс отправился прямо в Пентагон. О происшествии на шоссе 138 он еще не знал.
      Зайдя в комнату 301, отдел личного состава армии США, он сказал секретарше, что ему нужен полковник Ларма. Девушка произнесла несколько слов в селектор, появился лейтенант и проводил Уильямса к полковнику, общительному человеку с брюшком и седыми усами.
      - Что привело министерство юстиции в нашу скучную обстановку? - спросил полковник.
      Уильямс улыбнулся, сел на деревянный стул с жесткой спинкой и поставил портфель на пол.
      - Нужны сведения о майоре Карле Ричардсоне. Полковник не изменил выражения лица, но пристально посмотрел на Уильямса.
      - Карл Ричардсон не такое уж редкое имя. Какой вам нужен, если их несколько?
      - Я думаю, вы понимаете, какой мне нужен, - сказал Уильямс. - "Зеленый берет".
      Участник одного из массовых убийств во Вьетнаме.
      Полковник вздохнул.
      - Очевидно, это подполковник Карл Ричардсон. Я знаю его. Вы хотите ознакомиться с его личным делом?
      - Да.
      - Для чего?
      - Нужно поговорить с ним. Не о массовом убийстве. По другому вопросу.
      Седоусый полковник откинулся на спинку стула.
      - Это может оказаться затруднительным даже для служащего министерства юстиции, - сказал он. - Подполковник Карл Ричардсон разбился вместе с вертолетом во Вьетнаме в шестьдесят восьмом году.
      - Подтверждено?
      - Подтверждено.
      - И все же я хочу просмотреть его личное дело, - сказал Уильямс.
      Тут полковник уставился на него.
      - Но ведь он погиб! Дело сдано в архив. На поиски уйдет целый день, и ради чего?
      На столе зазвонил телефон, полковник послушал и передал трубку Уильямсу, сказав с неожиданным почтением:
      - Это вас. Директор ФБР.
      Уильямс взял трубку и услышал слова директора:
      - Томас Медуик погиб ночью в автокатастрофе.
      2
      - После ночной истории директор разрешил показывать тебе досье на каждого, - сказал Джарвис. Когда Фред позвонил, Уильямс отправился прямо в ФБР.
      - Досье Медуика смотреть уже поздно, - ответил Уильямс.
      - Мне очень жаль, Джордж. Отнеслись мы к этому серьезно, но не в полной мере.
      - Что произошло ночью?
      Джарвис рассказал подробности, насколько они были ему известны. Уильямс слушал с каменным лицом. Когда Фред закончил, он задал ему несколько вопросов.
      - Из пистолета стреляли?
      - Нет.
      - Где он зарегистрирован?
      - Серийный номер спилен. Вдова говорит, что у Медуика не было никакого оружия.
      - Это не значит, что действительно не было, - сказал Уильямс. Они посидели в раздумье, потом Уильямс заговорил снова:
      - Тут, несомненно, убийство, смущает меня только одно. История с подкупом, насколько я понимаю, подлинная.
      - Да, - подтвердил Джарвис.
      Уильямс встал и ударил кулаком в раскрытую ладонь.
      - Фред, ты когда-нибудь слышал об олимпийцах? Джарвис отвел глаза и промолчал.
      - У Медуика была ссора с одним из них в шестьдесят первом...
      - В шестьдесят первом?
      Уильямс походил по комнате и вернулся на место.
      - Об этом и речь, Фред. Шестьдесят первый год. Письмо имеет отношение к Кеннеди.
      - Но ведь это... невероятно. Мифология. Никто не тянет с местью двенадцать лет.
      Уильямс сел.
      - Это еще невероятнее, чем кажется. Во-первых, ссора была пустяковой, просто перебросились несколькими фразами. Во-вторых, человек, с которым Медуик ссорился, погиб в шестьдесят восьмом году во Вьетнаме.
      - Тогда о чем же ты говоришь?
      - Не знаю, - ответил Уильямс. - Просто распутываю любую нить, какую удастся найти. - Он взял досье со стола. - Здесь все?
      - Все, включая Стефани Сполдинг и югослава ростом шесть футов два дюйма по фамилии Дрднов, они сфотографированы, когда выходили из югославского посольства на Массачусетс-авеню в два часа ночи. Она держит туфли в руке. Хочешь поехать посмотреть на машину Медуика?
      - Зачем? Как бы там ни было, он мертв.
      - Но не убит! - повысил голос Джарвис. - Мы проверяли, уверяю тебя!
      - В какую сторону он ехал?
      - На восток.
      - У него пробита передняя левая шина, - сказал Уильямс. Джарвис набросился на него, как тигр.
      - Я ничего не говорил о шине. Откуда ты знаешь, что продырявлена передняя левая?
      - Догадался, - ответил Уильямс.
      Джарвис глядел в спину выходившему Уильямсу. Пробитая шина? И тут, как предвидел Уильямс, до него дошло. Он позвонил директору.
      - Это убийство. Кто-то прострелил Медуику левую переднюю шину.
      - Откуда ты знаешь?
      - Догадался, - сказал Джарвис.
      3
      Билл Оренберг глядел на Уильямса из-за лабораторного стола.
      - Все в порядке, - сказал он. - Машинка "Ундервуд Стан-дард" шестьдесят первого года выпуска. - Он опустил взгляд на бумагу. - Их раскупили в том же году следующие ведомства. Тебе повезло... - Он умолк.
      - Почему?
      - Министерство обороны их не покупало. Так что сфера поисков сужается почти наполовину. - Он стал читать: - Министерство здравоохранения, просвещения и социального обеспечения, ЮСИА, министерство торговли и еще одно ведомство.
      - ФБР, - сказал Уильямс.
      - Ты меня поражаешь.
      Не обращая внимания на его разочарованность, Уильямс спросил:
      - Наверно, машинок выпуска шестьдесят первого года осталось не так уж много. Ты проверял?
      - Отправил запросы во все отделения, но пока ни одно не ответило. Это нудная работа, я понимаю. Но мы выясним, сохранилась ли эта машинка.
      - Похоже, надежды у тебя мало, - сказал Уильямс.
      - Это же погоня за химерой. Хорошо, если этот человек государственный служащий.
      А если нет? Но Уильямс сказал лишь:
      - Проверь, не пропадала ли откуда за последние десять лет машинка этого года выпуска. Сделать такое несложно.
      - Тебе все несложно, - возразил Оренберг. Уильямс улыбнулся.
      - Во всяком случае, у нас есть один шанс. Он отпечатал еще одно письмо, записку для Медуика о его самоубийстве.
      Но ксерокопия этой записки уже лежала на столе у Оренберга.
      - Получил ее сегодня утром, - сказал он. - И никакого проку. Это другая машинка.
      Мы даже знаем, чья. Медуика.
      - Он печатал записку в кабинете Медуика?
      - Судя по шрифту, да. Ай-Би-Эм семьдесят первого года выпуска. Сравни. - Он показал перепечатанную копию записки. - Отпечатана на машинке Медуика. Все идентично.
      - Тогда забудь об этом, - сказал Уильямс. Он впервые прочел поддельную записку о самоубийстве полностью. - Почему, несмотря на предупреждение, Медуик выехал из дома? Должно быть, тот человек знал что-то очень важное из контракта Медуика.
      Как он мог это узнать?
      - Если он работал в ФБР, то без труда, - сказал Оренберг. Уильямс разволновался.
      Он перегнулся через стол и до боли стиснул плечо Оренберга.
      - Или имел доступ к досье ФБР! Медиа, Билл. Те ребята, что похитили досье из отделения в Медиа! Они прихватили и машинку. Как быстро можно узнать перечень этих досье?
      И сердце Оренберга заколотилось. Волнение Уильямса передалось ему. Медиа! Не зря шрифт показался ему знакомым!
      4
      Взломано отделение ФБР в Медиа, штат Пенсильвания, похищены досье Вашингтон.
      14 марта 1971 года. Федеральное бюро расследований сообщило сегодня, что в городе Медиа, штат Пенсильвания, накануне ночью было взломано отделение ФБР и оттуда похищены досье. Сообщение сделано после разоблачительных публикаций в газетах, куда были анонимно посланы копии документов.
      ФБР подтвердило подлинность документов, свидетельствующих, что Бюро ведет активную слежку за студенческими и негритянскими группами и группами мира.
      Уильямс позвонил Фреду Джарвису.
      - Извини, Джордж, - сказал Джарвис, - на сей раз ты пошел по ложному следу.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Я лично занимался взломом в Медиа, и мы ничего не добились. Знаем только, что это дело восемнадцати-девятнадцатилетних. Новых левых.
      - Нужный мне человек, несомненно, был в шестьдесят третьем году в Вашингтоне, потому что знает людей, указанных в списке. Значит, сейчас ему не меньше двадцати восьми. Я ничего не понимаю. Что ему было делать в Медиа с мальчишками?
      - Подожди, - сказал Джарвис. Через несколько минут он заговорил снова, и Уильямс расслышал в его голосе нотку торжества. - У меня тут досье толщиной восемь дюймов, но я знаю, что искать. Ага, вот оно.
      Из досье ФБР:
      "Р81 - 187965, вполне надежный осведомитель, сообщает, что 13 марта 1971 года слышал в Пенсильванском университете разговор двух студентов о взломе в Медиа.
      Один из них сказал, что "не доверяет так называемому "берету", устроившему этот взлом". Потом выразил уверенность, что "коротко стриженный - провокатор ФБР".
      5
      "Зеленый берет"! Это подтверждало догадки Уильямса. Шину прострелил на большой скорости, несомненно, опытный стрелок, отнюдь не дилетант. И хотя Уильямс думал об убийце как о "парне", он в глубине души сознавал, что "парень" почти наверняка знал в 1963 году всех упомянутых в списке, следовательно, ему должно быть под тридцать и он мог служить во Вьетнаме.
      Авантюра с запиской о самоубийстве также указывала, что это не яростный воинствующий юнец, слепо ополчившийся на общество, а опытный и коварный убийца.
      Теперь стало еще важнее ознакомиться с досье Карла Ричардсона. Предположение, что автор письма - в прошлом солдат, было интригующим. Кроме того, это была единственная нить. След взлома в Медиа уже простыл, Уильямс понимал это, но не сомневался, что в конце концов связь его с этим делом обнаружится.
      Однако ждать было некогда. Возможно, убийца уже подбирался к очередной жертве.
      Вечером Уильямс позвонил всем, сообщил о смерти Медуика и предупредил о близкой опасности. Роберт Уорнки не воспринял предупреждение всерьез. Кому нужно убивать его? Футбольного тренера средней школы? Эверетт Меллон сказал, что станет носить пистолет, хотя и уверен, что попал в список по ошибке, что его с кем-то спутали.
      Карсона, как всегда, в отеле не оказалось. Потом состоялся разговор, который Уильямс отложил напоследок, - со Стефани Сполдинг.
      Первый год Джорджа Уильямса в Вашингтоне прошел в ухаживании за девушкой, красивее которой он еще не встречал. На другой год Стефани внезапно объявила, что влюблена в него, перебралась к нему на квартиру в Джорджтаун и стала готовить гурманские обеды на двоих - она была превосходной стряпухой. Уильямс не мог поверить своему счастью, не мог поверить, что столь утонченная девушка может влюбиться в такого отсталого человека, как он, что она, такая желанная и сумасбродная, станет проводить с ним каждую ночь.
      Разумеется, однажды вечером, придя домой, он не застал Стефани. Ушла она без объяснения, без записки. Вскоре из Акапулько пришла открытка со словами, которые не шли у Джорджа из головы: "Слишком скучно, милый". Сперва он решил, что это об Акапулько, но впоследствии они случайно встретились на одной вечеринке - Стефани по-хозяйски обнимал за плечи рослый, мускулистый югослав, и она с нежнейшей улыбкой сказала Джорджу, что имела в виду их совместную жизнь. И принесла извинения.
      Эта встреча состоялась через год после ее ухода и три месяца спустя после его знакомства с Сарой. Он сказал: "В таком случае, не заберешь ли свою одежду?", а Стефани ответила: "Это старье? Выброси его". Уильямс бросил все в мусорный ящик - сделал мусорщику подарок на десять тысяч долларов, а три дня спустя Стефани зашла к нему и побледнела. "У меня это просто сорвалось с языка. До чего ты глуп!" Общение их на этом оборвалось, если не считать письма из Нью-Йорка: "Я все еще люблю тебя. Я всегда буду тебя любить. Но ты был таким странным!" Джордж показал письмо Саре, та рассмеялась - и на этом все было кончено. Однако Стефани все еще волновала его.
      Он бы никому в этом не признался, но это было так, и она волновала его теперь, когда он звонил ей.
      Стефани подошла к телефону сразу же.
      - Я должен сказать тебе кое-что очень важное, Стефани. Молчание. Он живо представил себе ее блестящие зеленые глаза, белую кожу, изящные скулы... она говорила: "Почему ты такой... сухой, Джордж? Твоя телеграмма походила на повестку из министерства юстиции".
      Уильямс сказал, почему. Они оба и еще четверо упомянуты в письме, угрожающем смертью.
      - Угроза связана с убийством Кеннеди.
      - Ты шутишь... Что за фантастика?..
      - Один человек из этого списка, - сказал Уильямс, - конгрессмен Медуик, был убит прошлой ночью. В трубке послышался резкий вдох.
      - Джордж, мне страшно. Что же делать?
      - Можешь ты уехать на месяц в Европу, пока мы не разберемся с этим? Просто скрыться?
      - На будущей неделе меня вызывают в суд, - сказала Стефани после паузы. - Родственники мужа оспаривают его завещание. Но при данных обстоятельствах я попробую добиться отсрочки.
      - Настоятельно рекомендую, - сказал Уильямс. Оба помолчали, потом Стефани спросила:
      - Как Сара?
      - Прекрасно.
      - Очень жаль, - сказала Стефани, и Джордж невольно улыбнулся. Стефани можно было упрекнуть во многом, но только не в лицемерии. Не дождавшись ответа, Стефани заговорила снова:
      - Позвонить тебе завтра после разговора с адвокатом? Если он не добьется отсрочки?
      - Да, конечно. Но, Стефани...
      - Что?
      - Вчера ночью совершено убийство. Никто не знает, что там произошло. Так что будь осторожна. Пригласи на ночь кого-нибудь. Или не ночуй дома.
      - Есть какие-нибудь предложения, милый?
      - Стефани, это серьезно. Примерно то же самое я говорил вчера вечером Медуику, и два часа спустя он был убит.
      После этого Уильямс стал просматривать досье намеченных жертв. Кто на очереди?
      Уорнки? Оренберг сказал, что фамилия его допечатана после вскрытия конверта.
      Уильямс решил, что Уорнки - наименее вероятная мишень, что, возможно, в отношении его убийца даже колеблется.
      Меллон? Он в Нассау. Уже логически его можно исключить.
      Стефани? Вполне возможно.
      Уильямс? Вполне возможно.
      Уильямс позвонил Карсону в Нью-Йорк. На этот раз Карсон оказался в отеле.
      - Черт возьми, приятель, я жду вашего звонка. В чем дело? Уильямс объяснил и был ошеломлен, услышав:
      - Три дня назад, придя к себе в номер, я обнаружил, что мой паспорт изрезан на куски.
      Уильямс быстро сообразил:
      - То есть вы собираетесь за границу и убийца знает об этом?
      - Уеду, как только получу новый паспорт. Мне сказали, что на это уйдет дня два.
      Стараясь не выказать тревоги, Уильямс сказал:
      - Мистер Карсон, вчера ночью один человек из списка убит. Раз убийца знает, что вы уезжаете, ему нужно будет поторопиться с вами. У него на очереди вы.
      - Но что это может значить? Черт возьми, я даже не знал Кеннеди. Да, кстати, этот тип положил мне на кровать монету с его профилем.
      - Мистер Карсон, не ночуйте сегодня в отеле. И будьте начеку. Я могу дать гарантию, что убийца находится в Нью-Йорке.
      - Может, позвонить в полицию?
      - Полиция не поможет. Не станет помогать. Полицейские не могут быть сиделками при всех, кто получает угрозы.
      - Я скроюсь. Немедленно.
      - Завтра вечером я буду в Нью-Йорке, - сказал Уильямс. - Остановлюсь в отеле "Амбассадор", номер двадцать один ноль три. Встретимся там в восемь.
      - Откуда вы знаете, в каком номере поселитесь?
      - Это номер ФБР, - ответил Уильямс. - Там администрация селит рабочих лидеров, растратчиков, бандитов. В соседнем номере находится аппаратура для подслушивания.
      - Я приеду.
      Карсон - следующий. Несомненно. Но сегодня, если он примет предосторожности - а нотка страха в его голосе говорила о том, что примет, - можно было за него не опасаться. И ознакомиться с его пухлым досье.
      6
      Совершенно секретно,
      ни в коем случае не открывать
      без разрешения директора ФБР
      Джеймс Карсон Калифорния, Биверли-хиллз Мулголанд-драйв 3190 Анкетные данные
      1. Родился 29/Х - 1938 года, штат Иллинойс, г. Ивенстон, Коллине-авеню,
      433.
      Отец - хирург чикагской центральной больницы. Учился в ивенстонской школе, потом в частной школе Хилла. В 1956 году поступил в Северо-Западный университет на отделение свободных искусств. Специализация - английский язык, драма. Окончил в 1960 году.
      22/11 - 1961 года подал заявление о приеме на работу в ЮСИА на должность редактора фильмов. Принят, ступень 10, оклад 6200 долларов в год. Через три месяца переведен в режиссеры-продюсеры, ступень 12, оклад 9600 долларов в год.
      В личном деле ЮСИА есть благодарность от директора Эдварда Р. Мерроу.
      В ЮСИА снял десять фильмов. Список прилагается, фильмы не обнаруживают пристрастия к коммунизму, хотя "Залив скорби", фильм о вторжении на Кубу беженцев-патриотов, имеет сильный антиамериканский оттенок. Фильм не был выпущен на экраны из-за протеста ЦРУ и многих конгрессменов, особенно сенатора Джорджа Гаррисона, штат Техас, который протестовал против демонстрации "антиамериканской пропаганды" по всему свету.
      После этого за Карсоном было установлено трехсменное наблюдение.
      4/II - 1964 года Карсон уволился с государственной службы, заявив, что после смерти Кеннеди разочаровался в ЮСИА.
      15/IV - 1964 года получил должность режиссера в студии "Кэс-кейд филмз", Голливуд, бульвар Сансет 2300. Снимал для телевидения коммерческие и промышленно-рекламные фильмы.
      18/Х - 1967 года стал снимать художественный фильм "Остроумный ответ".
      Финансирование было прекращено, и фильм не окончен.
      8/Х1 - 1967 года начал снимать часовую телевизионную драму для программы "Час драмы Дюпона" на Си-би-эс, озаглавленную "Подготовиться троим". Фильм удостоен премии "Эмми", высшей награды за теледраму.
      После этой награды Карсон резко пошел вверх. Стал клиентом агентства талантов Уильяма Морриса. 20/111 - 1968 года закончил в Берлине съемку художественного фильма "Последний парад", фильм был выдвинут на соискание премии Академии художеств. В 1969 году снял на студии "Коламбиа" фильм "Солнечная пляска", не имевший кассового успеха. Но в 1970 году снял фильм "Шпион на нью-йоркской улице", имевший едва ли не самый крупный кассовый успех в истории кино. Вслед за ним "Наследие", все еще не сходящий с экрана. Очередной кассовый успех. Текущие сведения 1. Нанят студией "XX век Фокс" для съемок фильма в Испании, название пока неизвестно. Уезжает за границу 24/Х - 1973 года.
      2. Резюме непроверенной приложенной информации говорит о постоянных антиамериканских настроениях. Карсон также твердо уверен, что президент Кеннеди явился жертвой заговора и Ли Освальд - не убийца-одиночка.
      3. Его художественные фильмы не выражают антиамериканских настроений.
      4. Личное дело из ЮСИА и полученная впоследствии непроверенная информация говорят об антиамериканских настроениях. Особенно характерны замечания, сделанные перед студентами. Однако эти мнения не отражены в художественных фильмах.
      5. Рекомендуется ослабить наблюдение. Однако все его художественные фильмы необходимо просматривать.
      Получено из ЦРУ 7/VI - 1962 года.
      6/VI - 1962 года Карсон резко поссорился с агентом, отправленным допросить его о фильме "Залив скорби". Злобно отзывался о ЦРУ, называя его "гнездом маньяков-убийц".
      Кроме того, утверждал, что президент Кеннеди намерен "уничтожить" ЦРУ, когда это будет политически осуществимо.
      Получено из ЦРУ 17/Х - 1965 года.
      Агент, работающий под прикрытием кинорежиссера, слышал, как на вечеринке в доме миссис Эдвард Моррисон, Калифорния, Биверли-хиллз, Палмира-Роуд 3102, Карсон говорил, что "ЦРУ причастно к убийству Кеннеди".
      Получено из бюро по борьбе с наркотиками министерства финансов 12/I 1970 года.
      Карсон - известный потребитель марихуаны. Покупает у Хела Каско, безработного актера, Калифорния, Голливуд, Лас Палмас-авеню 1030.
      Получено из налогового управления 14/111 - 1973 года.
      Список филантропических пожертвований Карсона за 1972 год включает 300 долларов организации "Вьетнамские ветераны против войны" и на избирательную кампанию сенатора Джорджа Макговерна. Пожертвование "Вьетнамским ветеранам" запрещено.
      7
      В Нью-Йорке Карсон положил трубку и на минуту задумался. Ему нужна была охрана.
      Едва кто-нибудь проходил мимо его двери, он подскакивал. Решил было позвонить в агентство Пинкертона - там можно было нанять круглосуточную охрану за небольшие деньги, но тут ему пришла мысль получше. Он снова взялся за телефон.
      - Сэм, это Джим Карсон. Помнишь меня?
      - Еще бы. Ты дал Стелле роль в "Последнем параде". Я твой должник.
      Голос Сэма с сильным бруклинским выговором был медлительным, но мозг у него работал быстро. К внезапным звонкам среди ночи Сэм привык.
      - Какой-то псих грозится убить меня, - сказал Карсон. - Собственно говоря, в списке у него шесть человек, и один был убит прошлой ночью.
      - Откуда ты звонишь?
      - "Уолдорф", номер одиннадцать ноль один.
      - Через десять минут к тебе постучат. Зовут их Мак и Энджи. Тот, что повыше, - Мак. Объясни им, в чем дело. У Карсона отлегло от сердца.
      - Я очень благодарен...
      Но Сэм перебил его:
      - Как только мои ребята явятся, выйдешь вместе с ними из номера держись посредине! - войдете в лифт и выйдете из вестибюля, словно собираетесь провести вечер в городе. Но назад не возвращайся. Поедешь на Тридцать пятую-стрит, сто тридцать четыре, квартира четырнадцать Е... запиши.
      Карсон записал.
      - Оставайся там, пока все не кончится, - сказал Сэм. - За вещами в отель я пошлю кого-нибудь. Девочку нужно? Карсон улыбнулся.
      - Сегодня не надо.
      Он почувствовал себя в большей безопасности, чем президент. С этими ребятами маньяков можно не опасаться.
      8
      Аллен Лоуэлл вошел в отель "Амбассадор", но на этот раз не избежал пристального взгляда одного из детективов отеля. На сей раз за ним следили.
      Увидя, что Лоуэлл подошел к администратору и зарегистрировался, детектив был удивлен. Но не настолько, чтобы забыть тридцать минут спустя отправить горничную в номер Лоуэлла. Горничная вошла и услышала, что Лоуэлл принимает душ. Делая вид, что прибирает номер, она подходила к портфелю все ближе и ближе, но тут из душевой вышел голый Лоуэлл.
      - Ночная служба, - торопливо сказала горничная. Лоуэлл юркнул обратно, взял полотенце и обмотал вокруг бедер.
      - Убираться не нужно, - сказал он. - Я ложусь спать. - И стал разбирать постель.
      - Простите, сэр, - сказала, покраснев, горичная и вышла. Спустившись вниз, она сказала, что, на ее взгляд, этот постоялец никаких подозрений не вызывает. Пока она поднималась, охотник за драгоценностями заглянул бы по крайней мере в три номера.
      Аллен спал до трех часов ночи, потом бесшумно встал, оделся и вышел с портфелем в коридор. Поднялся по лестнице на двадцать первый этаж и с помощью отмычек открыл замок номера 2103, где завтра остановится Уильямс.
      Возился в этом номере он довольно долго. Затем проник в соседний.
      9
      Из дневника Аллена Лоуэлла
      ... запись от 31/Х - 1973 года
      "...Убил первого и, как ни странно, ничего не ощущаю. Медуик вызывал у меня отвращение.
      Карсон - другое дело. Карсона будет жаль. Дело в том, что Карсон мне нравится.
      Он есть то, что он есть. Пустозвон".
      10
      На другой день визит Уильямса в Пентагон оказался напрасным. Он собирался провести там весь день, изучая личное дело Карла Ричардсона. Но полковник Ларма стал извиняться.
      - Дела Ричардсона нет, - сказал он. - Я заставил трех человек рыться в подвале весь день. Потом до меня дошло.
      - ЦРУ?
      - Именно.
      - Но все равно у вас должны быть какие-то документы. Полковник разгладил седые усы.
      - Вот записка о переводе, - сказал он. И Уильямс прочел:
      "Переведен в Центральное разведывательное управление 12 сентября 1969 года по распоряжению полковника Уильяма Этуэлла, начальника управления кадров армии США".
      Прочтя, он кивнул.
      - Собственно, я интересуюсь не столько Ричардсоном, сколько теми, кто воевал вместе с ним.
      Полковник недовольно нахмурился.
      - Черт возьми, мне даже неловко. Давайте говорить напрямик. Никаким подполковником он не был, не командовал ни батальоном, ни другим подразделением.
      И не держался на одном месте. Его посылали туда, где он был нужен.
      - Откуда вы столько знаете о нем?
      - У нас была сотня таких типов, и все они занимались тем же самым. От них осталась только сотня записок о переводе.
      Но Уильямс не был обескуражен. Полковник поглядел в устремленные на него суровые глаза. Ему не хотелось бы иметь в суде такого противника.
      - Тогда подойдем к этому делу с другой стороны, - спокойно заявил Уильямс.
      - Постойте, - сказал полковник. - Вы же знаете директора ФБР. Стоит ему позвонить в ЦРУ, и вам покажут дело Ричардсона.
      - После "Уотергейта" - нет.
      - Но все-таки...
      - Кроме того, вы упускаете из виду одну вещь, - сказал Уильямс. Ричардсон замешан в массовом убийстве. Если вы позвоните начальнику военно-юридической службы...
      Полковник уже тянулся к телефону.
      - Молодчина. Материалы предварительного следствия скажут вам обо всем.
      Пятнадцать минут спустя Уильямс разговаривал с высоким любезным капитаном по имени Джо Росс.
      - Да, да, Ричардсон, - сказал Росс. - Только, знаете, под трибуналом он не был.
      Его дело прикрыли сверху.
      - Но следствие велось?
      - Конечно. Мы тогда считали, что он был майором. Я позвоню, узнаю, какие материалы сохранились.
      С минуту он говорил по телефону, потом положил трубку.
      - Так я и думал. Его дело в Роквилле, штат Мериленд.
      - Что там хранится?
      - Наши дела и еще восемь миллионов тонн других правительственных бумаг. - Капитан написал Уильямсу адрес. - Большое хранилище без окон. Отдайте эту записку Джиму Калику, он там заведующий.
      Уильямс вел машину по зеленой равнине Мериленда с маленькими городками, внезапно разросшимися, когда число государственных служащих увеличилось и белые стали покидать округ Колумбия, не желая жить в столице рядом с неграми. История эта уже давняя, но для Вашингтона, где был подписан манифест об освобождении рабов, какая-то несуразная. Многие из этих белых трудились в федеральных агентствах, чтобы обеспечить неграм всей Америки равные жилищные условия с белыми.
      Но сейчас Уильямс не думал о социальных феноменах. В Нью-Йорке жизнь Карсона висела на волоске. А здесь, в Вашингтоне, он шел по давнему следу одного эпизода в жизни Медуика. Почти наверняка это было потерей времени. Но, как он сказал Джарвису, приходилось брать все, что попадается.
      Уильямс вошел в двухэтажное кирпичное здание с неброской вывеской у входа:
      "Архив. Роквиллское отделение". В просторном вестибюле за столом сидел охранник.
      Уильямс показал ему записку от полковника Ларма, через несколько минут дверь из хранилища отворилась и невысокий, худощавый человек в белом халате пригласил:
      - Прошу вас, мистер Уильямс.
      Уильямс сел за большой стол, минут через двадцать подъехала тележка, доверху груженная картонными коробками. Верхнюю коробку сняли и поставили перед ним. Он заглянул внутрь и увидел шесть толстых папок с юридическими документами.
      На верхней была надпись: "Предварительный допрос сержанта Гринвуда по делу Ричардсона".
      Гринвуд? Уильямс открыл папку и просмотрел первую страницу, письмо из министерства обороны: По соображениям национальной безопасности обвинения против сержанта Чарльза Гринвуда сняты. Никаких пометок в документах не делать. Никаких дальнейших мер по делу не принимать".
      Подписано было Робертом Макнамарой.
      Уильямс пришел в недоумение. Что-то не то. Эти документы должны быть засекречены. Идя в штаб-квартиру военно-юридической службы, он думал, что придется нажать на кое-какие рычаги, прежде чем удастся получить секретный отчет следователя. Но отчет был доступен кому угодно. Перевернув страницу, Уильямс понял, в чем дело. "Слушание сенатской судебной комиссией с 3 по 8 октября 1967 г. при закрытых дверях".
      Ну и ну! Армейская система хранения документов где-то дала сбой. Вместо отчета армейского следователя в досье оказались материалы слушания в конгрессе. Или, может, кто-то специально изъял отчет следователя?
      Но Уильямс особенно не расстраивался. Он знал по опыту, что слушания в конгрессе при закрытых дверях часто дают больше информации, чем строго ограниченные армейские следствия.
      11
      Протокол заседания сенатской судебной комиссии от 7 марта 1969 года, здание сената, комната № 103.
      Присутствуют сенаторы США Темпл, Бенсон, Кармайкл, Дженсен.
      Первый свидетель - сержант Чарлз Гринвуд, США.
      Темпл. Открывая заседание, хочу сказать свидетелю, что комиссия понимает, что здесь затрагиваются интересы национальной безопасности. Но это разбирательство секретно. Свидетель должен понять это и решать сам, отвечать или нет. Теперь я приступаю к изложению фактов, сообщенных из армии.
      Свидетель. Мне известны эти факты, сэр.
      Темпл (держа лист). Вы читали отчет следователя?
      Свидетель. Да, сэр.
      Темпл. В таком случае, изложите их своими словами по памяти.
      Свидетель. Ну, все началось, когда мы поймали того двойного агента, Ху Линга.
      Майор Ричардсон...
      Темпл. Карл Ричардсон?
      Свидетель. Да, сэр. Майор Ричардсон устроил ему проверку на детекторе лжи. Мы были на своей базе возле Чу Лай, и кто-то из армейской разведки провел эту проверку. Линг, должно быть, не прошел ее.
      Темпл. Ну и что дальше?
      Свидетель. И у нас начались осложнения.
      Темпл. Что за осложнения? Рассказывайте, сержант.
      Свидетель. Линг в ту же ночь сбежал. Ушел прямо из лагеря, сняв часового ножом.
      Майор Ричардсон пустился в погоню. Он был настоящим тигром.
      Темпл. Прежде чем продолжать, ответьте на один вопрос. Знали вы, что Ричардсон - агент ЦРУ?
      Свидетель. Я ничего не знал об этом, сэр. Считал его одним из офицеров разведки, приданных "беретам" для особых заданий. Время от времени он брал на эти задания кое-кого из нас.
      Темпл. Вы нашли Линга?
      Свидетель. Нет, сэр, и майор... просто выходил из себя. Не давал нам спать всю ночь.
      Темпл. Хорошо, что произошло наутро?
      Свидетель. Первым делом мы поспали. Мы с ног валились. Но примерно в полдень майор сказал, что берет нас на патрулирование. Вместо этого он усадил нас в вертолет, мы полетели на север от Чу Лая, там, внизу, шел бой, и высадились возле какой-то деревушки. Это было бессмысленно. Мы находились за линией противника, чарли отступали прямо к нам, откуда было знать, сколько их могло попрятаться в деревушке. И тут, сенатор, я начал думать, что майор Ричардсон помешался.
      Бенсон. Он вел себя, как сумасшедший?
      Свидетель. Да, сэр, он не принимал никаких мер предосторожности. Махнул нам рукой и побежал к деревушке. Нам ничего не оставалось, как следовать за ним.
      Темпл. А чарли в деревушке были?
      Свидетель. К счастью для нас, нет. Только старики, женщины и дети. Полковник заставил нас сгонять их в центр деревни, и мне было очень не по себе. Я ждал, что с минуты на минуту в деревушку ворвется взвод вьетконговцев, а мы впятером стояли посреди площади.
      Темпл. Продолжайте, пожалуйста. Хотите воды, сержант?
      Свидетель. Нет, сэр. Но дальше... тяжело рассказывать. (Пауза.) Да, сэр, я бы выпил воды.
      Темпл. Пусть судебный пристав принесет -свидетелю графин и стакан. К сожалению, сержант, предложить мартини мы не можем. (Смех.) Теперь вам лучше?
      Свидетель. Да, сэр. Так вот, мы были там, стрельба с юга приближалась, и тут Ричардсон торопливо сказал мне: "Покарауль их, Гринвуд, я отведу остальных".
      Темпл. Что он имел под этим в виду?
      Свидетель. Не знаю. Я подумал, что он хочет бросить меня и удрать. Но потом увидел, что он и с ним Болтон...
      Темпл. Сержант Джеффри Болтон?
      Свидетель. Да, сэр. Болтон, сержант Маркони... Джо Маркони... и... и двое рядовых... Они отошли к краю деревни и залегли в траве. И, клянусь богом, тут появилось несколько вьетконговцев, они вырвались из леса, отступали, стреляя на ходу, и даже не оглядывались, и майор Ричардсон захватил их всех в плен. Человек двадцать, а то и больше. И среди них был Линг, двойной агент. Хотите знать правду? Я тут подумал, что Ричардсон лучший из офицеров, каких я встречал.
      Только он был сумасшедшим.
      Темпл. Что было дальше?
      Свидетель. Наша пехота ворвалась в деревню, и они были потрясены, увидев, что нас всего горстка, мы уже в деревне и все пленные в наших руках. Но тут Джефф Болтон... не знаю, почему... по-моему, он просто свихнулся. Болтон открыл по пленным огонь. Ричардсону пришлось остановить его.
      Темпл. Мне кажется, что с ума сошел Болтон, а не Ричардсон.
      Свидетель. Вот этого я не мог понять. Болтон был по-своему прекрасным солдатом, знал хитрости, но не был... таким садистом. Стрелял он лишь по необходимости.
      Темпл. Вы не забыли о показании в отчете следователя? Сержант Маркони утверждает, что Ричардсон приказал Болтону стрелять.
      Свидетель. Да, и впоследствии Ричардсон убил Болтона.
      Бенсон. Должен предупредить вас, молодой человек. Это не доказано.
      Свидетель. Да, убил! Я сам видел это.
      Темпл. Расскажите, что вы видели.
      Свидетель. Так вот, когда мы вернулись в лагерь, командир дивизии полковник Барстон вышел из себя. Там крутились всякие газетчики, а шумиха об этом случае "беретам" была ни к чему. О нас и так писали: убийцы и все такое прочее. Ну и полковник вызвал Ричардсона на ковер, но, по-моему, Ричардсон ему ничего не сказал. Но на другой день Болтон, я и остальные пошли в патруль с Ричардсоном и нарвались на засаду. Большую. Мы быстро вызвали подкрепление, тут еще подлетели вертолеты и открыли огонь, мы отступали отстреливаясь. Болтон спрятался за дверью. Ричардсон находился позади него, потом раздалась очередь, и Болтон упал.
      Ричардсон отошел, но я видел в его руках автомат. И скажу об этом на любом суде, пусть я сержант...
      Темпл. Говорите, сержант.
      Свидетель. Я был ранен пять минут спустя. В плечо и в бедро. Санитары унесли меня к деревне и спасли мне жизнь. На другой день Маркони пришел проведать меня, весь в слезах. "Болтона похоронили", - сказал он. Болтон был лучшим другом Маркони. Маркони сказал: "А это... прошу прощения, сэр, он так выразился... это дерьмо Ричардсон даже не показался". (Всхлипывание.)
      Темпл. Если свидетель хочет, можно устроить перерыв...
      Свидетель. Нет, сэр, ничего. Как бы там ни было, я рассказал следователям все, что знаю... Ричардсон убил Линга. Но остальных перебил Болтон. Теперь Маркони говорит, что Ричардсон приказал Болтону стрелять, а потом убил его. Словно не хотел, чтобы Болтон оказался свидетелем, если что выяснится.
      Конец первой части протокола.
      12
      Уильямс дочитал, выписал фамилии и звания. Потом откинулся на спинку стула и увидел приятную надпись: "Курить разрешается".
      Он зажег сигарету и стал обдумывать возникшие вопросы.
      Первый. Почему так много шума из-за этого далеко не самого массового убийства?
      Специальные подразделения ЦРУ только ими и занимались.
      Второй. Почему Ричардсон убил Болтона? Не только чтобы заткнуть ему рот. Другие, например Маркони и Гринвуд, живы и могут дать показания.
      Третий. В показаниях Гринвуда что-то настораживало его.
      Час спустя он был в Пентагоне, в кабинете полковника Ларма, и на сей раз добился успеха. После нескольких звонков Ларма сумел найти свидетельство о смерти сержанта Джеффри Болтона. Его тело было переправлено в США и 12 октября 1966 года после отпевания в церкви Христа Вседержителя похоронено на кладбище Уэбстер Гров, штат Миссури.
      Потом Ларма принес дела Гринвуда, Маркони и остальных. Все, кроме Маркони, до сих пор служили в армии. Маркони был изгнан из армии в 1967 году за оскорбление офицера в форте Беннинг. Маркони слышал, как Ричардсон Приказал Болтону стрелять; Маркони был уже гражданским; теперь Уильямсу нужен был он, Маркони.
      Поблагодарив полковника, Уильямс поехал домой. Сары не было, он оставил ей записку, собрал вещи и отправился в аэропорт.
      К семи часам он был в номере 2103 нью-йоркского отеля "Амбассадор" и ждал Джеймса Карсона.
      13
      Аллен Лоуэлл сидел, положив на колени пистолет 38-го калибра, в номере 2101.
      Номер был заставлен электронным оборудованием для подслушивания и звукозаписи, стенные розетки, высокочувствительный микрофон, магнитофоны, автоматически включающиеся при звуке голоса, и все прочее было покрыто пылью; очевидно, ФБР не пользовалось этим номером уже давно.
      Аллена беспокоило, что Уильямс находится за стеной. Стоило ему - а, зная Уильямса, этого вполне можно было ожидать - сунуться с проверкой в соседний номер - и все. Уильямс тут же погибнет, и весь план будет сорван.
      Не хотелось бы кончать таким образом, думал Аллен, и вдруг напрягся. Кто-то вставил ключ в замочную скважину.
      Аллен бесшумно пробежал в ванную, юркнул в, чулан и взвел курок. Пусть будет так. Нужно было знать, что Уильямс очень умен. Он это предусмотрел! Потом Аллен услышал голоса троих людей. Уильямс говорил:
      - Хотя, может, и есть, смысл произвести тут проверку, пока мы будем беседовать в соседнем номере. Другой человек сказал:
      - Мы не техники, мистер Уильямс. Наше дело - записать разговор на пленку.
      - Проверьте, все ли в порядке, - негромко сказал Уильямс. - Вы должны знать оборудование настолько, чтобы понять, прикасался ли кто к нему.
      - Само собой.
      Заговорил третий:
      - Надолго ли мы вам нужны?
      - У меня встреча в восемь. Если можете, оставайтесь до конца и держите пистолеты наготове.
      - Вот как?
      - Мало ли что! - сказал Уильямс. - Все в порядке?
      - В порядке.
      Уильямс вышел. Аллен слышал, как хлопнула дверь, потом оставшиеся двое, очевидно, усевшись в кресла, спокойно заговорили. Один сказал:
      - Значит, это и есть легендарный Уильямс.
      - На меня он впечатления не произвел, - сказал другой.
      - Нет? - удивился первый. - Заметь, что он ничего не упустил. Он прикрывает фланги.
      Наступило молчание, потом кто-то из них сказал:
      - Заглянем в ванную?
      - Давай, а то влетит от Уильямса.
      Аллен Лоуэлл напрягся в темном чулане, когда в ванной послышались шаги, голоса приближались к чулану, вот-вот должна была открыться дверь, и Аллен непонятно почему вспомнил отца с матерью.
      14
      19 сентября 1960 года кандидат в президенты от демократической партии приехал в Стойбенвилл, штат Огайо. Позднее Кеннеди говорил, что никогда не видел таких толп, как в этом турне. Женщины вопили и цеплялись за его одежду, пытаясь оторвать хоть клочок, хоть пуговицу. Мужчины прорывались сквозь полицейское оцепление, чтобы пожать ему руку и выкрикнуть что-нибудь ободряющее. А молодые люди кричали с ветвей деревьев, с автомобильных крыш, некоторые поднимали друг друга. Одна школьница размахивала на весу флажком с изображением Кеннеди.
      Среди молодых людей возле нее был пятнадцатилетний Аллен Лоуэлл, непрерывно щелкавший фотоаппаратом. Впервые в жизни он испытывал восторг, доходящий до жути. Стойбенвилл представлял собой замкнутый мирок; его уделом были заводы компании "Уилинг стил" на другой стороне реки; и вот появляется Джек Кеннеди.
      Красивый... богатый... объездил мир... герой войны и при всем при том молодой!
      Кандидаты в президенты вряд ли представляли, какое впечатление производили их недолгие остановки в захолустных городках. Говорят, что телевидение принесло весь мир в каждую квартиру, и казалось бы, американские юноши не должны ощущать внезапного прилива неизведанных чувств, когда президентский кортеж шумно въезжает в город по пути к ближайшему аэропорту. Но сколько Алленов Лоуэллов до сих пор помнят, как впервые увидели во плоти человека оттуда... из-за пределов городка и своих юношеских горизонтов.
      Лимузины и мотоциклы с ревом унеслись, толпа утихла, словно после какого-то оргазма, ту девушку, Пегги Голдторп, опустили на тротуар, и Аллен Лоуэлл вывел ее и свой велосипеды из-за лавки Лири.
      Стойбенвилл не велосипедный город. В сущности, он не похож ни на один город Америки. На южной окраине к реке Огайо жмутся грязные кирпичные дома. Двигаясь по главной улице к северу, вы оставляете позади восьмиэтажный отель, железнодорожную станцию и запущенный, жалкий деловой район.
      Жители Пенсильвании именуют его районом красных фонарей Питтсбурга, большого города в пятидесяти милях. Там есть свои игорные школы, выпускающие крупье, банкометов и шулеров с дипломами, не иначе. Мрачен, угрюм Стойбенвилл, окутанный дымом металлургических заводов, преданный погоне за нетрудовым долларом, очевидно, уникальная для Америки смесь сталелитейщиков и отребья, носящего двухсотдолларовые костюмы.
      Но, миновав эту неприглядную часть города, вы поднимаетесь на длинный крутой холм и оказываетесь среди чистеньких домиков, зеленых улиц и автомобилей на въездных аллеях... менее чем в миле от беспокойного города внизу. Аллен Лоуэлл жил здесь с тех пор, как его отчим, Пит Шовайса, стал работать на сталепрокатном заводе. Лейтенант Пит Шовайса отвез по адресу письмо, найденное на борту корабля во время войны. Лично вручил его матери Аллена, она понравилась ему, и он женился на ней.
      Отец Пегги Голдторп по стойбенвиллским меркам считался богачом. Он был вице-президентом компании "Уилинг", и - что Аллену казалось гораздо важнее - ему принадлежал единственный плавательный бассейн в городе.
      Пегги, Аллен и его друг Боб Кроули, тяжело дыша, поднимались по крутой дороге к дому Голдторпов. В сущности, это не холм, а гора; Аллен не раз видел, как большие грузовики с прицепами, шумно несущиеся к югу из Питтсбурга, заносило на повороте на вершине холма, тормоза отказывали, грузовики складывались пополам и мчались вниз, круша легковые машины, потом наконец опрокидывались, врезались в какой-нибудь дом или чудом останавливались. Никакие знаки на повороте не помогали.
      Через несколько минут ребята сидели у бассейна, а Пегги пошла в дом надеть купальник. Миссис Голдторп принесла ребятам кока-колы.
      - Видели мистера Кеннеди? - спросила она.
      - Да, мэм, - ответил Аллен.
      Миссис Голдторп когда-то играла в гольф. Она до сих пор была загорелой и довольно подтянутой. Поглядев на сидящего Аллена, она спросила:
      - Что думают о нем твои родители?
      - Разошлись во мнениях, - с улыбкой ответил Аллен. - Мать за Кеннеди, отец за Никсона.
      - Конечно, она католичка, - сказала миссис Голдторп, насмешливо улыбаясь. Аллену не понравилась эта улыбка. Он сказал:
      - Я тоже за него.
      - Пятнадцатилетние, слава богу, не голосуют. А то президентами у нас были бы одни футболисты.
      - А почему президентами у нас должны быть только паршивые старые политиканы? - сказал Аллен, и миссис Голдторп поглядела на него более пристально.
      - Не горячись, - сказала она. - Успокойся. Даже когда вырастешь, тебя мало будет касаться, кто у нас президент. Стойбенвилл не такой уж значительный город.
      - Если я останусь в Стойбенвилле, - ответил Аллен, и тут из затянутой сеткой двери вышла на газон Пегги. Миссис Голдторп заметила, что Аллен восторженно смотрит на ее рано развившуюся дочь в красном купальнике, и ушла, сказав напоследок:
      - Приходи на передачу "Встреча с прессой". Пегги пропустила ее слова мимо ушей.
      - О чем тут шел спор?
      - Твоей матери не нравится Кеннеди, - ответил Боб.
      - Он католик и демократ, - сказала Пегги. - Чего же ты хочешь?
      Но Боб, видимо, забыл о политике ради более непосредственных интересов.
      - Эй, Пегги, - сказал он, - а ты взрослеешь.
      Пегги зарделась.
      - Я знаю, - сказала она. - Это произошло так внезапно. Ребята захохотали. Воздух там был прохладный, не для купания, они решили посидеть и разъехаться по домам.
      Но когда Пегги нырнула, передумали.
      - Я позвоню Томми, - сказал Аллен, - попрошу привезти плавки. А ты?
      - А я съезжу за своими, - ответил Боб. Аллен подошел к двери и постучал.
      Появилась миссис Голдторп.
      - Можно позвонить по телефону, мэм?
      - Конечно, Аллен.
      15
      Когда зазвонил телефон, Томми Шовайса, как обычно, сидел в подвале. Он строил модель самолета. С моделями он возился дни и ночи. Отец жаловался, что мальчик превращается в крота. Но Томми был тихим, застенчивым и необщительным. Лишь уединясь в подвале, где лампочка под потолком освещала точные копии немецкого "фоккера", "спеда", "харрикейна" и "корсара" с изогнутыми крыльями, Томми чувствовал себя уверенно и спокойно.
      - Аллен у Голдторпов, просит привезти ему плавки! - крикнула мать, не входя в подвал. - Поедешь?
      Томми поехал. Он любил сводного брата, который был на пять лет старше его. Аллен защищал ворота футбольной команды "Стойбенвилл хай" и, хотя был низковат для вратаря, как он брал мячи! В прошлом году в решающем матче с "Уилинг хай" он взял три мяча, один из них отбил рукой всего в футе от ворот, бросившись между двумя защитниками.
      Через несколько минут десятилетний мальчик въехал к Голдторпам, везя плавки на багажнике. Он поставил велосипед, пошел на задний двор и увидел там неприятную для себя картину: его брат целовал эту девчонку. Томми видел, как они отодвинулись друг от друга, и Пегги сказала Аллену: "Я тебя всего вымочила". С еще большим неудовольствием он заметил, что брат его раскраснелся и тяжело дышит. И тут они одновременно увидели его.
      - Томми! - воскликнула Пегги. Оба разглядели выражение его лица и рассмеялись.
      Томми не видел ничего смешного, но тоже улыбнулся и протянул Аллену плавки.
      Аллен шутливо смазал его по уху.
      - Как успехи, дружище? Как "фоккер"?
      - Что? - спросила Пегги, они оба снова рассмеялись, и Томми смутился.
      - "Корсар", - ответил он, чтобы прекратить этот смех. - С изогнутыми крыльями.
      - Приеду домой - покажешь, - сказал Аллен, и Томми понял, что ему нужно уезжать.
      - Через час я его закончу. - Он побежал к велосипеду. - Пока! - крикнул он и завертел педали.
      - Кажется, мы шокировали твоего братишку, - сказала Пегги. - Видел бы он нас вчера вечером.
      - Вчера ничего не было.
      - И этого много, - откликнулась Пегги. - Большего я не позволю.
      Аллен похлопал ее по заду, вошел в дом, переоделся в одной из спален и, выйдя, нырнул в прохладную воду, потом появился Боб с хорошенькой брюнеткой по имени Полли Стеннет, поглядывавшей на Аллена, и день прошел прекрасно, тот самый день, когда будущий президент заезжал в город и открыл по крайней мере одному парню новые горизонты. В довершение всего Аллен в тот вечер первый раз в жизни по-настоящему занимался любовью на траве в тени пустых трибун стадиона. Потом Пегги целый месяц с ума сходила от беспокойства, пока не выяснилось, что она не беременна. И Аллен, недостаточно высокий и крепкий для футбола, но прекрасный вратарь, был избран старостой класса, выпил первый глоток виски, и оно ему не понравилось, потом на одном из пикников его соблазнила Полли Стеннет, и при всех этих развлечениях ему как-то удавалось быть отличником; тем временем президент Кеннеди вступил в должность, молодые люди начали стекаться в Вашингтон; Аллен никак не мог сделать выбор между колледжем и Корпусом мира, но однажды его отец с матерью, неторопливо поднимаясь по крутой дороге из города в синем "шевроле", услышали грохот, увидели мечущиеся огни фар и потерявший управление грузовик с прицепом, несущийся прямо на них; было поздно, слишком поздно, и после этой катастрофы Аллен с братом оказались в Чикаго у тетки, которая терпеть их не могла.
      16
      Теперь Аллен стоял в темном чулане, прижимаясь к стене. Дверь отворилась. Агент ФБР увидел человека в лыжной маске и отпрянул, но Аллен навел на него пистолет.
      - Ни звука, - негромко сказал он и указал на кровать. - А ты, обратился он к тому, что был справа, - возьми простыню и свяжи своего напарника.
      Когда все было сделано, Аллен ударил его ребром ладони по голове. Тот повалился, как подрубленный. Аллен заткнул ему рот. Потом осмотрел магнитофон, соединенный с телефоном в соседнем номере, и повозился с проводами. Лежавший на кровати агент увидел, что он делает, и попытался высвободить руки. Аллену очень не хотелось делать этого, но выбора у него не было. Он ударил агента апперкотом в переносицу, и тот потерял сознание.
      Подойдя к входной двери, Аллен поглядел в щель. Карсон и с ним двое рослых людей как раз входили в соседний номер. Аллен осторожно подошел к столу, достал из портфеля кассету, поставил ее на магнитофон и поднял телефонную трубку. Попросил соединить его с номером 2103 и осторожно положил трубку на место.
      Услышав звонок, Уильямс вздрогнул. Си; даже в министерстве никому не говорил, что будет здесь. Под взглядами Карсона и его телохранителей он поднял трубку.
      Металлический голос, видимо, пропущенный через фильтр, произнес: "Говорит человек, написавший угрожающее письмо. Я готов пойти на сделку. Встретимся через пять минут в вестибюле у газетного киоска. Я подойду к вам". Щелчок. Телефон отключился.
      Запись! Явно попытка выманить его из номера. Уильямс передал остальным, что услышал. Но Карсон сказал:
      - Ну и пользуйтесь случаем. Что такое пять минут?
      - Времени достаточно, - сказал Уильямс.
      - И не забывайте о нас, - сказал Мак.
      Уильямс на минуту задумался. В соседнем номере два агента ФБР, здесь Мак и Энджи - и есть один шанс на сотню, что этот парень будет у киоска. При такой расстановке сил упускать этот шанс было нельзя.
      - Мак, - сказал он, - встаньте снаружи. К двери никого не подпускайте. Если вас потревожит детектив отеля, покажите ему эту карточку. Скажите, что это дело министерства юстиции. Он поймет. Ему известен этот номер.
      Энджи он велел сесть в кресло между дверью и Карсоном. Парни решили, что он не в себе; никто, ни один человек в любом случае не смог бы пройти мимо них.
      В соседнем номере Лоуэлл переменил кассету. Проходя по коридору, Уильямс услышал голоса из-за двери. Один произнес: "Значит, это и есть легендарный Уильямс".
      Другой ответил: "На меня он впечатления не произвел".
      Уильямс улыбнулся и пошел к лифту.
      В номере 2103 зазвонил телефон. Карсон сидел у стола, и Энджи предупредил:
      - Не снимайте трубку.
      - Почему? - спросил Карсон. Телефон продолжал звонить.
      - В таких случаях на звонки не отвечают, - сказал Энджи. Но Карсону уже надоели эти загадки, и, кроме того, звонок действовал ему на нервы. Он поднял трубку, Энджи закричал: "Нельзя!" - и потом округлившимися глазами увидел, что Карсон напрягся, уронил трубку и схватился за горло, голова его запрокинулась назад.
      - Черт побери! - закричал Энджи. - Мак! Мак! Мак ворвался в дверь и увидел Карсона, голова его уже спадала на грудь, Энджи стоял рядом и хлопал его по щекам.
      - Что случилось, черт возьми?
      - Телефон был с "сюрпризом". Я сказал ему, чтобы он не поднимал трубку. Черт, он мертв. Убит прямо у меня перед носом. Сэм уволит меня за это!
      Аллен Лоуэлл торопливо сошел по пожарной лестнице на восемнадцатый этаж, там вызвал лифт, спустился и скрылся в людном вестилюбе.
      Двое за Томми Шовайса.
      17
      Через несколько минут Уильямс снова был в номере с детективами отеля и полицией.
      Парни скрылись. Уильямс наблюдал, как полицейские проводят осмотр, но был в таком же недоумении, как все остальные. Возвратясь в номер до этого, он обнаружил, что парней нет, а Карсон сидит, откинувшись на спинку кресла, с упавшей на грудь головой, мертвый. Телефонная трубка валялась на полу.
      Уильямс был в отчаянии. Он убил Карсона, вопреки осторожности выйдя из номера.
      Войдя в соседний номер узнать, почему агенты ФБР не доложили о случившемся, он увидел двух связанных людей, лежащих с кляпами во рту, и проклял судьбу, проклял себя, проклял все, чему его учили.
      Полицейский помог ему развязать агентов, и они неуверенно поднялись на ноги.
      Один из них сказал:
      - Я видел, как он возился с проводами.
      - И вот еще что, - сказал другой. - Когда он поставил пленку, раздался какой-то странный свист.
      Пленка со свистом? Уильямс с агентами вернулся в соседний номер, агентов тут же принялся допрашивать капитан из отдела расследования убийств по имени Пэт Макгреди, рослый, полный мужчина, одному из своих людей он велел записывать показания. Неожиданно их перебили. Через кордон полицейских в коридоре ухитрился прорваться какой-то газетчик.
      - Исчезни, приятель, - сказал Макгреди.
      - Это моя работа, - запротестовал газетчик. Макгреди взял его за локоть и грубо выставил за дверь. В коридоре к нему подошел Уильямс.
      - Как освобожусь, я изложу всю историю. Но не только для вашей газеты.
      - Жаль! - сказал газетчик.
      Уильямс считал, что должен это сделать. Он мог оповестить о случившемся все телекомпании и все газеты, превратить преследователя в преследуемого. В министерстве будут недовольны, ФБР сочтет это пощечиной, но иной возможности остановить этого человека нет. Он очень опытен.
      - Как вас зовут? - спросил газетчика Уильямс.
      - Фил Келлер из "Дейли ньюс".
      - Я позвоню вам.
      Когда он вернулся в номер, врач говорил: "Наружных повреждений нет".
      К трубке пока никто не прикасался, она лежала на полу. Уильямс бросил на нее металлический нож для бумаги. Искр не было. Он поднял трубку двумя пальцами, хотя знал, что отпечатков пальцев найти не удастся. Сделал это он просто по привычке.
      - Давайте заглянем внутрь, - сказал он Макгреди.
      Капитан отвинтил крышку микрофона и заглянул. Там ничего не было. Потом открутил верхнюю крышку, вытряс оттуда осколки стекла и поглядел на Уильямса.
      18
      1 ноября 1973 года. Кинорежиссер убит в номере отеля. Служащий министерства юстиции рассказывает. Угроза смертью с упоминанием Кеннеди.
      Вчера в 20 часов 05 минут Джеймс Карсон, 34 лет, постановщик таких фильмов, как "Последний парад" и "Шпион на нью-йоркской улице", был обнаружен мертвым в номере 2103 отеля "Амбассадор".
      Час спустя Джордж Уильямс, заместитель помощника министра юстиции США, сообщил репортерам на краткой пресс-конференции, что убийство Карсона и смерть на прошлой неделе Томаса Медуика, конгрессмена от штата Пенсильвания, - дело рук одного человека.
      История эта предстала в неожиданном свете, когда Уильямс сказал, что он и еще пять человек, включая обе жертвы, были упомянуты в угрожающем смертью письме, намекающем на какую-то связь с десятой годовщиной убийства президента Кеннеди.
      Уильямс сказал, что все были предупреждены. Карсон во время убийства находился под охраной.
      В угрожающем письме упомянуты миссис Стефани Сполдинг Уинтроп, живущая в Паунд-Ридже, штат Нью-Йорк; мистер Уорнки из Итаки, штат Нью-Йорк; мистер Эверетт Меллон, Нассау, Багамские острова.
      После этого заявления на пресс-конференции поднялся шум. Уильямс отказался отвечать на вопросы относительно Кеннеди, сказав лишь, что никто из шестерых, за исключением мистера Уорнки, никогда не встречался с президентом. Однако, сказал он, все работали на "побочных", как он выразился, должностях в администрации Кеннеди. Например, мистер Меллон, как сообщил Уильямс, был служителем в сенате всего три месяца.
      Руководство полиции точно не знает причин смерти Карсона.
      Уильямс сказал, что ФПР начинает поиски неизвестного убийцы по всей стране.
      Никаких ключей к установлению его личности пока не найдено.
      Ниже следует текст письма с угрозой, полученного Уильямсом и представленного вчера прессе:
      "22 ноября 1973 года - десятая годовщина со дня гибели нашего президента. По причинам, которые вы полностью поймете, мы ознаменуем эту годовщину убийством следующих лиц:
      Джордж Уильямс
      Джеймс Карсон
      Томас Медуик
      Эверетт Меллон
      Стефани Сполдинг
      Роберт Уорнки".
      19
      Из записи передачи "вечерние новости" компании Си-би-эс
      1 ноября 1973 года
      Диктор. Сегодня у нас в студии находится доктор Кеннет Ленгхарт, один из ближайших советников Кеннеди с шестидесятого по шестьдесят третий год.
      Специальностью мистера Ленгхарта были международные отношения, он помогал Макджорджу Банди. Скажите нам, мистер Ленгхарт, что происходит?
      Ленгхарт. Джон, сегодня меня спрашивали об этом сотню раз. Боюсь, что ответа я дать не смогу. Все это слишком... непонятно.
      Диктор. Вы не считаете, что это очередная версия заговора против Кеннеди?
      Ленгхарт. Я считаю, что этого не может быть.
      Диктор. Почему?
      Ленгхарт. Из-за упомянутых людей. Я знаю двоих. Джорджа Уильямса и миссис Уинтроп. Вряд ли они похожи на убийц. Более того, оба они приверженцы Кеннеди. Я когда-то упрекнул миссис Уинтроп за ее убеждения, что со смертью президента погиб весь мир. Она ответила: "Погибла его лучшая часть". И всем в Вашингтоне известно, что Уильямс едва не лишился работы, когда в министерство юстиции пришли республиканцы. Консерваторы не хотят иметь в своей среде демократов Кеннеди.
      Диктор. Расскажите нам что-нибудь о Джордже Уильямсе. Я сегодня говорил кое с кем из наших вашингтонских служащих, и мне сказали, что он руководит расследованием этого дела.
      Ленгхарт. Что ж, по-моему, раз Джордж Уильямс ведет расследование, этот маньяк, кто бы он ни был, вряд ли чувствует себя спокойно.
      Диктор. Но если эти убийства не связаны с Кеннеди и если жертвы даже не знали президента, с какой целью убийца упомянул его и написал: "По причинам, которые вы полностью поймете"?
      Ленгхарт. Осмелюсь сказать, Джон, что этот помешанный имеет на то свои причины.
      Но в чем они заключаются, я совершенно не представляю.
      - Что ж, ясно одно, - сказал диктор после передачи, - этот тип не Бремер и не Освальд. Это профессиональный убийца, изучавший и, может, даже практиковавший оригинальные способы убийства. К тому же он может раздобыть отравляющие вещества, которых, по утверждению министерства обороны, у нас нет. Вывод один:
      ЦРУ.
      Ленгхарт промолчал.
      - У кого еще есть цианидовый газ? Ни у кого. Но Ленгхарт потягивал кофе и думал:
      "В твоей теории есть один изъян. Агенты разведки не пишут своим жертвам предупреждающих писем".
      20
      Из дневника Аллена Лоуэлла
      ... запись от 1/Х1 - 1973 года
      "...Уильямс оповещает прессу. Не думаю, чтобы он понимал, с чем имеет дело.
      Сегодня вечером первая фаза моего плана завершается, как я и предвидел, волной известности, именно это мне и нужно. Все удивляются: зачем, для чего? Почему эти шестеро?
      В свое время я все объясню.
      А теперь признаюсь. Мне очень неприятно то, что я делаю. Мне было неприятно убивать Карсона. Он первый дал мне работу".
      Глава IV
      ПОКУШЕНИЕ НА ЭВЕРЕТТА МЕЛЛОНА
      1
      Эверетт Меллон лежал на пляже перед отелем "Парадайз Айленд" в Нассау. Две симпатичные девушки в бикини подошли к нему и остановились.
      - Это он, - сказала одна.
      - Ты уверена?
      - Сегодня в газетах был его портрет. Внезапно за спиной у них появился багамец в белых парусиновых брюках.
      - Проходите, леди.
      - Видишь, - сказала первая. - Его охраняют. Я была права.
      Меллон приподнялся, сел и с любопытством поглядел на происходящее. Черт побери!
      Одна из девушек, блондинка с косой, кокетливо поглядела на него в упор. Меллон расхохотался. Он стал знаменитостью.
      И станет миллионером. По его служебному телефону весь день звонили богачи из Нью-Йорка, внезапно пожелавшие, чтобы он сдал их яхты напрокат, и спрашивали:
      да, кстати, старина, есть ли какие новости об этом безумном заговоре в связи с Кеннеди?
      Меллон отвечал истинную правду: он не знал ничего.
      Утром представитель полиции Нассау сообщил ему, что, находясь здесь, он будет под круглосуточной охраной. Некто Фред Джарвис позвонил из Вашингтона и сказал, что если он вернется в Штаты, то круглосуточная охрана будет обеспечена ему и там.
      В результате шумихи после пресс-конференции Уильямса ФБР твердо решило охранять намеченные жертвы. Джарвис сделал еще одно предупреждение: не открывать никаких почтовых отправлений, не принимать незнакомых посетителей, не выходить ночью даже с охраной.
      Сумасшествие, думал Меллон. Сумасшествие. Три месяца работал с мальчишками-рассыльными служителем в сенате, а десять лет спустя такая вот история.
      Теперь, когда не было сомнений в том, что угроза реальна, он знал, что мог оказаться в списке лишь по одной причине. По ошибке. Этот убийца с кем-то спутал его.
      2
      В Нью-Йорке Джордж Уильямс ждал, когда Макгреди освободится. Надежд на предложенную ФБР круглосуточную охрану у него не было. Человека, сумевшего совершить вчерашний трюк в "Амбассадоре", охрана не остановит. Но общественное внимание - дело другое. Оставшиеся жертвы теперь будут под наблюдением тысяч глаз: для убийцы это будет проблемой.
      А ему нужно создать как можно больше проблем. За все время работы в министерстве юстиции Уильямс не встречал более изобретательного убийцы. Или более подготовленного!
      Этот невероятный план убийства шестерых, видимо, разрабатывался много месяцев, до мельчайших деталей - поддельная записка о самоубийстве Медуика, телефон с "сюрпризом" для Карсона. Что последует дальше? И кто станет очередной жертвой?
      К услугам Уильямса был каждый компьютер в министерстве, ФБР и местных управлениях полиции. В его распоряжении были лаборатории, готовые вцепиться в каждую улику, проанализировать ее и проследить до конца. Но какие улики оставил убийца? Разбитая ампула в трубке телефона, пуля в спущенном переднем колесе - и все.
      Пока нужно было пользоваться традиционными методами. Агенты ФБР, находившиеся в номере, описали внешность убийцы. Примерно шести футов ростом, стройный, около тридцати лет.
      Использование секретного боевого отравляющего вещества, как и владение каратэ, говорило о службе в войсках особого назначения.
      Уильямс вошел к Макгреди и застал его расстроенным.
      - Газеты смешивают нас с грязью, - пожаловался он. - И виноваты в этом даже не мои люди, а проклятые болваны из ФБР.
      - Мне пришло кое-что в голову. - Сидя в кресле, Уильямс чуть подался вперед. - Кроме них еще один человек в отеле не только видел убийцу, но и разговаривал с ним.
      Макгреди откинулся назад и уставился на Уильямса.
      - Случайный свидетель? Вы грезите.
      - Убийца знал номер, - сказал Уильямс.
      - Что?
      - Убийца знал, в каком номере я нахожусь. - Тишина... потом капитан хлопнул ладонью по столу.
      - Конечно. Он знал и номер ФБР! Половина служащих отеля о нем даже не слышала.
      - Кто-то из них говорил с убийцей и дал ему эти сведения. Капитан подскочил так, что своим массивным телом отбросил кресло к стене.
      - Сукин сын! Он у нас в руках. Мы найдем этого служащего за сутки!
      3
      Торонто, шесть утра. Шедший ночью снег прекратился, и на тихих улицах уже рычали снегоочистители; один из них проехал, взметая тучу снега, мимо швейного ателье "Бон суар".
      Аллен Лоуэлл ехал по этой улице, глядя на стоявшие автомобили. Снег был его союзником. Если кто-то наблюдал за ателье, то мотор его автомобиля должен был работать для обогрева, и стекла были бы чистыми.
      Но все автомобили представляли собой безжизненные снежные холмы. Аллен медленно ехал мимо них, потом остановился. В автомобиле на другой стороне улицы он заметил красное пятно за стеклом.
      Осторожно перейдя скользкую, только что очищенную улицу, Аллен подошел к дверце автомобиля. Красное пятно оказалось лыжной шапочкой; внутри кто-то спал. Аллен громко постучал в стекло. Лыжная шапочка шевельнулась. Аллен повернул заиндевевшую ручку и распахнул дверцу. Сидевшему в машине было года двадцать четыре. Зубы его выбивали дробь.
      - Черт, я заснул, - сказал он. - Мог бы замерзнуть насмерть. И оглядел Аллена.
      - Ты не Лес Рэндолф, - сказал он. - Что произошло?
      - Лес не может приехать, поэтому сменяю тебя я, - сказал Аллен. Вдобавок сделаю одолжение и не скажу Майку Горджо, что ты спал.
      Молодой человек завел мотор.
      - Приятель, я совсем закоченел. Ты спас мне жизнь. - Он поглядел на часы в машине. - Что за черт? Сейчас только шесть, а смена в восемь.
      - Майк над тобой сжалился, - сказал Аллен. - Езжай домой и ложись в теплую постель.
      Но молодой человек, казалось, был в сомнении.
      - Как тебя зовут?
      - Джон Томпсон, - сказал Аллен, настороженно глядя на него. - Не слыхал о таком?
      - Нет, - сказал парень. - Но для меня ты сам Иисус Христос. - Он включил отопление, но мотор, видимо, еще не прогрелся. Лицо его было синим.
      - Хорошо, - сказал он. - Принимай пост. Где твоя машина?
      - В ста футах, - сказал Аллен. - Отъезжай, я встану на это место.
      Минуту спустя автомобиль тронулся, его занесло в снег, он было забуксовал, потом медленно пополз по улице. Аллен подумал, что, раз смена в восемь, в его распоряжении два часа.
      Перейдя улицу, Аллен позвонил в ателье "Бон суар". Он не отрывал пальца от кнопки, пока сквозь стекло не выглянул бледный подросток в пижаме. Увидев Аллена, он широко распахнул дверь.
      - Привет, Джефф, - сказал подросток. Аллен хлопнул его по спине.
      - Скажи отцу, что приехал Джефф Болтон.
      - Он будет сердит, - сказал, улыбаясь, подросток. - Но не удивлен. В дверь вечно звонят чуть свет. Пошли наверх.
      Через несколько минут появился, завязывая пояс красного поношенного халата, невысокий лысый человек.
      - Привет, Джефф, - сказал он. - Я ждал тебя попозже. Они подошли к стене; Робер нажал кнопку, и панель отодвинулась. За панелью находилась крошечная комната с прессами, набором чернил и копировальными машинами.
      - Горджо держит ателье под наблюдением, - сказал Аллен, - поэтому я приехал так рано.
      - Зачем это Майку? - спросил Робер.
      - Видимо, прослышал, что у меня осложнения с полицией.
      - Mon Dieu[12], - сказал Робер.
      - Мне нужны новые документы менее чем через два часа. Сможешь сделать?
      - Для тебя я заставлю гору пойти в пляс. - Робер взял из стопки один паспорт, рядом с паспортами лежали моментальные фотографии и армейские удостоверения личности, и сел с ним за стол посреди комнаты. Аллен лениво перебирал удостоверения и, заметив, что Робер повернулся к нему спиной, сунул в карман удостоверение и паспорт техника-сержанта Гарольда Дауба.
      - Я приготовил комплект документов, - сказал Робер, - на имя Джима Адамса, проживающего в Сиэтле, Сук-стрит, сто тридцать пять. Отдам его тебе, а тому человеку изготовлю новый.
      Давай свой паспорт.
      Аллен дал ему паспорт на имя Болтона. Робер взял нож, отделил фотографию и приклеил ее на готовый паспорт. Пока он возился с этим, Аллен заметил:
      - Полиция когда-нибудь накроет тебя.
      Робер только улыбнулся и сунул паспорт в маленький конверт.
      - Voila[13], - сказал он. - Родился новый человек. Теперь ты месье Адамi. Вот твоя карточка социального страхования, кредитная карточка компании "Гапф ойл", которой ты ни в коем случае не должен пользоваться, регистрационная карточка избирателя и членский билет сиэтлского яхт-клуба.
      Аллен улыбнулся.
      - Откуда ты все это берешь?
      - Меняю! Изготовив новые документы, я забираю у ребят те, что у них были, и потом с помощью легкой магии отсюда выходят совсем другие люди.
      Аллен взял паспорт, сунул в бумажник карточки и отдал документы на имя Болтона.
      - Я сожгу их, - сказал Робер и поглядел в напряженное лицо Аллена. Что-то мне подсказывает, что сейчас осложнения у тебя серьезные. Это так?
      - Да.
      - Могу я чем-то помочь другу моего сына?
      - Можешь. Постарайся скрывать от полиции мое новое имя до двадцать второго ноября.
      - Почему именно эта дата?
      - Я не хочу говорить тебе больше, чем нужно. ФБР будет давить на канадскую полицию.
      - Если до двадцать второго, то я смогу поводить их за нос. Дам им другую фамилию, на поиски у них уйдет две недели, а на третьей неделе мы с женой едем во Францию. Так что до того времени ты в безопасности.
      Аллен задумался, потом сказал:
      - Если Майк Горджо спросит, на какое имя ты сделал мне документы, скажи - Джо Маркони, адрес любой.
      Робер записал имя и произнес его, проверяя, правильно ли оно звучит в его произношении.
      - Я обязан тебе жизнью сына, - сказал он. - И ничто не заставит меня забыть об этом.
      Два часа спустя Майк Горджо звонил в дверь ателье "Бон суар". В это время человек с паспортом на имя Джеймса Адамса садился на восьмичасовой самолет до Нью-Йорка.
      В другом кармане у него были удостоверение и паспорт техника-сержанта Гарольда Дауба. Пусть Уильямс выведает это!
      4
      Билли Фарран был невысоким, тощим пареньком в синей рубашке и джинсах. Он, Макгреди и Уильямс сидели в маленькой комнате, на столе стояли настольная лампа и магнитофон. Магнитофон был включен на запись, когда Макгреди сказал:
      - Хорошо. Начинаем. Говорил ты кому-нибудь, что Джордж Уильямс снимет номер двадцать один ноль три?
      - Я уже сто раз отвечал вам, нет. Не говорил никому.
      - Тогда почему ты рылся в предварительных заказах? Портье видел тебя.
      Фарран не ответил. Макгреди понизил голос и заговорил доверительным тоном:
      - Слушай, парень, если скажешь то, что нам нужно, мы тебя отпустим. Обещаю. Если нет - задержим как пособника убийцы.
      - Но я ничего не сделал!
      - Ты дал убийце нужные ему сведения, и в результате Карсон был убит.
      Фарран злобно посмотрел на Уильямса, потом снова повернулся к Макгреди:
      - Я требую адвоката. Вы не имеете права...
      - О господи, - сказал Макгреди.
      Тут впервые заговорил Уильямс:
      - Позвольте мне вести допрос, капитан. - И обратился к Фар-рану: - Я юрист, Билли. И вот что я думаю. У тебя нет надобности в адвокате.
      - Вы просто хотите...
      - Потому что знаю, Билли, что ты невиновен. Кто-то обвел тебя вокруг пальца.
      - Давайте, давайте, - злобно сказал Фарран.
      - Прямо в точку, - заметил Макгреди Уильямсу, но Уильямс продолжал:
      - Некто, кому ты доверяешь, попросил тебя узнать, где я остановлюсь.
      - Так я же не говорил...
      Уильямс, сохраняя терпение, откинулся на спинку стула.
      - Давай начнем с главного, Билли. Я нахожусь здесь, чтобы доказать твою невиновность, так что слушай внимательно. Был убит человек по фамилии Карсон, ты никогда и не слышал о нем. Так?
      - Так.
      - И вообще, насколько ты знал, этот номер собирался снять я. Фарран покрылся испариной. Он подозревал ловушку, но не мог взять в толк, к чему клонит Уильямс.
      - Но и против вас я ничего не имею...
      - Я знаю, Билли, - сказал Уильямс. - Значит, когда этот молодой человек сказал, что скрывается от ФБР, и попросил эти сведения, ты логично предположил, что они имеют какое-то отношение к ФБР. Так?
      На этот раз Фарран подумал прежде, чем ответить.
      - Ладно, так. Я все равно не доверял этому типу. Сукин сын. Это что, записывается?
      Уильямс улыбнулся.
      - Никто, кроме нас, не услышит этого, Билли. Утром мы поговорим с прокурором, и ты будешь на свободе. Ответь только на несколько вопросов. Как он выглядел?
      - Ростом чуть пониже шести футов, худощавый, стройный. Глаза серые. Парень как парень.
      - Стриженный под ежик?
      - Не под ежик, но волосы короткие. Похож на спортсмена из коммерческой телепрограммы, если вы понимаете, что я имею в виду. Чисто американский тип, лицо белое.
      - Есть бородавки, родинки или шрамы? - спросил Макгреди.
      - Не заметил.
      - Кто познакомил тебя с ним, Билли? - Наступила долгая пауза. - Трудно ответить?
      - спросил Уильямс.
      - Да, - сказал Фарран, - потому что они тоже ничего не знали. Это убийство удивило их.
      - Кто они, Билли? Не зная этого, мы не сможем его найти.
      - Говорю вам, они ни при чем. Я разговаривал сегодня с ними. Голос Уильямса внезапно стал резким.
      - Ты говорил с ними в три часа ночи, номер телефона в Торонто - КИ 8 3748, человека этого зовут Майк Горджо. Так, Билли? Билли побледнел. Кончилось тем, что он пожал плечами.
      - Раз вы знаете это имя и номер телефона, то все равно выследите их. Но клянусь вам, что Майк Горджо не знал об убийстве.
      Услышав о нем, он чуть в обморок не упал.
      - В таком случае, какое отношение он имеет к убийце?
      - Откуда мне знать? - сказал Фарран. - Просто Майк попросил помогать этому парню, потйму что он уже много лет старается для дезертиров. Имейте в виду, этим ребятам я буду помогать всеми силами. Я и сам всегда ненавидел эту поганую войну во Вьетнаме, можете записать это на пленку и...
      Но Уильямс жестом остановил его.
      - Хорошо, Билли. Успокойся. К тебе осталось всего несколько вопросов. Как Майк Горджо передал эту просьбу тебе и твоим друзьям?
      - Прошел слух примерно месяц назад. Они замышляли какое-то дело, но что не убийство - это точно. Они не так глупы - им и без того хватает неприятностей.
      - Какое дело?
      - По-моему, ограбление. Этот парень сказал Горджо, что ограбит броневик для перевозки денег, а будут деньги - дезертиры смогут уехать из Канады с фальшивыми документами и жить где-нибудь в другом месте. Горджо попался на эту удочку.
      - Кто вы - я имею в виду вашу группу? - спросил Уильямс.
      - СДО[14]. Мы помогаем дезертирам. Секрета в этом нет.
      - Значит, этот убийца просит помощи у дезертиров и СДО, обманывает их и использует СДО для своих целей. Я так понимаю, Билли. А ты?
      - Да, черт возьми, - сказал Фарран. - Он одурачил нас. И вот видите, в каком я положении.
      - Что ж, я слетаю в Торонто поговорить с Горджо. Но ты не волнуйся, ему это ничем не грозит. Мне нужна его помощь. Фарран впервые улыбнулся.
      - Отлично. Не трогайте Майка из-за меня.
      - Ладно, Билли, - сказал Уильямс. - А каким именем назвался тебе убийца?
      - Джефф Болтон.
      Уильямс как-то странно смотрел на Фаррана, пока Макгреди не спросил:
      - В чем дело, Джордж?
      - Размышляю, - ответил Уильямс. - Джефф Болтон. Недавно я видел свидетельство о его смерти. Это "зеленый берет", его убил во Вьетнаме Карл Ричардсон, знавший Томаса Медуика.
      - При чем здесь это? - спросил Макгреди.
      - Это очень важно, капитан, - ответил Уильямс. - Очень.
      Он повернулся к Фаррану.
      - Спасибо за помощь, Билли. Я тоже тебе помогу. Капитан, Джефф Болтон та нить, которую я распутываю, на счету каждая минута, поэтому, если вы продолжите допрос...
      - Конечно, конечно, - ответил Макгреди. - Но вы сказали, что видели свидетельство о смерти Болтона. Очевидно, убийца просто назвался его именем, что тут особенно важного?
      - Дело не только в этом, капитан. Мне нужно идти. Потом покажете мне расшифровку пленки.
      Он поднялся, пожал руку Макгреди и попрощался с Фарраном. Фарран глядел ему вслед, даже когда дверь уже закрылась.
      - Смотри-ка, - сказал он, - эта фамилия взволновала его. А он вроде не из тех, кого легко разволновать. Что ж, я его не осуждаю.
      - Почему?
      - Я не сказал вам одной вещи о Джеффе Болтоне.
      - Какой же?
      - Вам никогда не найти его.
      - Мы возьмем его через пять... - начал было Макгреди.
      - В газетах его называют сумасшедшим, - сказал Фарран. - Но, похоже, он знает, что делает.
      5
      Библиотека конгресса - одно из красивейших зданий в Вашингтоне; входящий поднимается по мраморным ступеням в вестибюль с высоким куполом, окаймленный винтовыми лестницами с бюстами государственных деятелей; с потолка свисают громадные люстры, и целеустремленные ученые проходят под ними в самое большое книгохранилище мира.
      Но библиотека конгресса не только хранилище литературы. Она также предоставляет работу юристам, исследователям, архивариусам, все они отдают свои силы одной цели: помочь конгрессу в формулировке законов. Занято этим более пятидесяти человек; каждый предложенный статут должен быть исследован и подкреплен ссылками на прошлые законы, судебные решения, прецеденты.
      Среди этих экспертов широкой известностью пользовалась Клара Эббот, высокая, седовласая, похожая на старую деву дама. Она не была законоведом и не имела юридического образования. Должность ее именовалась "административный помощник десятой ступени". Прославилась Клара феноменальной памятью. Только подолгу работавшие в библиотеке юристы знали, сколько часов кропотливого труда она сберегла, мгновенно вспоминая даты прошлых статутов и судебных решений.
      В тот день, как и всегда, посетители вливались в вестибюль, поднимали глаза к сводчатому потолку и шли через арку в главный читальный зал. Посредине его стоял большой круглый стол служащих, остальное пространство занимали столики с зелеными настольными лампами и склонившимися над книгами учеными.
      Второй этаж был владением Клары Эббот. Когда зазвонил телефон, она работала за своим столом, подальше от начальства, и очень обрадовалась, узнав голос в трубке.
      - Джордж, как я рада снова слышать тебя! Уильямс звонил из Нью-Йорка.
      - Помнишь, - спросил он, - в сенате слушалось дело о массовом убийстве во Вьетнаме? Карл Ричардсон...
      - Засекречено, - тут же ответила Клара.
      - Не было слушания в палате представителей в дополнение к сенатскому?
      - Было. Засекречено и то и другое. Насколько я помню, сенатское слушание проходило в октябре шестьдесят седьмого года. Главным свидетелем был сержант Чарлз Гринвуд.
      - Клара, это фантастично. Невероятно. Ты всегда поражаешь меня.
      Клара улыбнулась.
      - Тебя не поражает никто. И не умасливай меня, старый льстец. Слушание в палате представителей состоялось, кажется, в ноябре того же года, и сержант Джо Мартони...
      - Маркони...
      - Послушай, я не воплощение совершенства. Джо Маркони давал показание вместе с Гринвудом. Но помочь тебе, Джордж, я не могу. Эти дела находятся в секретном хранилище.
      - Клара, между этими делами и двумя убийствами на прошлой неделе существует связь.
      Клара взяла карандаш и стала чертить закорючки, а Уильямс продолжал:
      - Мне нужно видеть протоколы.
      - Рассекреть их, - сказала Клара.
      - На это уйдет три месяца переписки и объяснений. Клара с минуту думала, потом сказала:
      - Вынести оттуда эти дела невозможно. Я лишусь работы. Но меня ни в чем не смогут обвинить, если кто-то похитит из моего стола ключ и выпишет себе пропуск.
      Воров сейчас полно во всем здании.
      - А какое время удобнее всего выбрать этому вору?
      - Завтра в перерыв.
      Поговорив еще немного, Клара улыбнулась, положила трубку и подняла взгляд на молодого юриста, стоявшего с умоляющим выражением на лице.
      - Клара, о праве на инспекцию по договору о разоружении...
      - Штассен в Женеве, июнь пятьдесят восьмого года, - сказала Клара. Кажется, второй день конференции. Это была первая ссылка на Советский Союз.
      Молодой юрист так обрадовался, что Клара на миг испугалась, как бы он не бросился ее целовать. Казалось, все молодые люди в библиотеке стремились к этому. Видимо, с возрастом она не утратила красоты.
      6
      Под тентом отеля "Сент-Реджис" толстый швейцар помогал пассажирке выйти из лимузина, мимо них прошел патлатый хиппи со шрамом на правой щеке. Он был одурманен наркотиком, и женщина с неприязнью посмотрела на него.
      - Нью-Йорк, - сказала она швейцару.
      - Да, мэм, - ответил тот.
      Хиппи свернул на Пятую-авеню и направился к паспортному фотоателье в подвальном этаже Рокфеллер-центра.
      Час спустя Аллен Лоуэлл, тот самый хиппи, разговаривал с продавщицей на втором этаже старого магазина на Сорок восьмой-стрит неподалеку от Бродвея. Магазин был завален головами горилл, мантиями восемнадцатого века, винтовками, телефонами, всевозможными сценическими принадлежностями.
      - У меня сегодня проба, - сказал он, - а я получил этот шрам.
      - Кто же вас так? - спросила девушка.
      - Грабители. Она кивнула.
      - Натрите этой мазью, - и подала ему баночку. - Мазь телесного цвета. Со зрительских мест шрама не разглядят.
      - Шрам будет скрыт полностью? Девушка задумалась.
      - Нет, не полностью. Люди, знаете ли, не слепые. Но он не будет таким свежим и красным.
      Аллен поблагодарил ее и вышел. Пятнадцать минут спустя у себя в номере он приклеил на паспорт новую фотографию и попробовал мазь. Все в порядке, подумал он, глянув в зеркало.
      Потом позвонил в авиакомпанию "Истерн эрлайнз" и заказал билет на рейс № 500 до Нассау, самолет вылетал в 20.00 из аэропорта Кеннеди.
      Службе безопасности всех аэропортов Человек, подозреваемый в убийстве, отвечает следующему описанию.
      Возраст - около тридцати лет.
      Раса - белый.
      Рост - около шести футов.
      Телосложение - среднее.
      Внешность: стройный, каштановые, коротко стриженные волосы, глаза серые, цвет лица белый, никаких родимых пятен или шрамов. Фоторобот высылается.
      Действия: подозреваемого задержать. Обыскать багаж. Связаться с мистером Уильямсом, министерство юстиции, телефон 202-737-8029. Мистер Уильямс особо предупреждчет, что подозреваемый может изменить внешность. Проверять подозрительные парики.
      7
      Капитану Макгреди приходилось туго. Репортеры сводили его с ума непрерывными вопросами; передовые статьи всех газет были посвящены управлению полиции.
      Опубликовать заявление, что Карсона охраняли агенты ФБР, а нью-йоркская полиция даже не была поставлена в известность, видимо, никто не счел нужным. К трем часам на другой день после убийства его терпение лопнуло. Он разыскал по телефону Уильямса в отеле "Плаза".
      - Черт возьми, веселую вы устроили мне жизнь. Я не знаю, что можно сообщать прессе. А все писаки Нью-Йорка оплевывают меня.
      - Молчите о Джеффе Болтоне, - сказал Уильямс. - О СДО. О Майке Горджо. Иначе сорвете все дело.
      - Но мне же надо что-то отвечать репортерам.
      - Отсылайте их со всеми вопросами к Фреду Джарвису в ФБР. Говорите, что это их дело...
      - Но это убийство в Нью-Йорке! - выкрикнул Макгреди. Уильямс подождал, пока он остынет.
      - Сфера действий убийцы - вся страна, - сказал он. - И Багамские острова, если мы не успеем вовремя. Это дело межштатное. Юрисдикция ФБР.
      Но Макгреди был уже вне себя.
      - Пусть даже международное. Мне нужно что-то отвечать.
      - Ладно, - сказал Уильямс. - Если вы обещаете не упоминать о СДО и Майке Горджо, я даю вам одну конкретную улику.
      - Какую? - с недоверием спросил Макгреди.
      - Пленку, на которой записаны голос и свист Болтона.
      - Она у вас?
      - Ее сегодня анализировали в здешнем отделении ФБР. Но, как я и предполагал, без толку. Фильтр уничтожил особенности голоса. Однако на пресс-конференции пленка произведет хорошее впечатление.
      Макгреди представил себе пресс-конференцию, телевизионные камеры и ошеломляющую реакцию, когда он предъявит пленку, это фантастическое оружие убийства. Осколки ампулы тоже будут у него. Прекрасно!
      - Уильямс, - сказал он, - дорогой вы мой друг. Откройте старому волку один секрет. Где, черт побери, вы нашли эту пленку?
      - В урне на углу Лексингтон-авеню и Сорок девятой-стрит через полчаса после убийства.
      Макгреди чуть не застонал. Кто мог подумать, что убийца бросит обвиняющую улику возле отеля? Уильямс мог, вот кто. Он предпринял легкую контратаку:
      - Вы не должны были держать это в секрете.
      - Видите ли, - сказал Уильямс, - это было в некотором роде личное послание. На коробке с пленкой написана моя фамилия.
      Положив трубку, Уильямс представил себе искривленное в недоумении мясистое лицо Макгреди. Пока что он молодчина. Другие на его месте бросили бы репортерам допрос Билли Фаррана и выставили себя героями.
      Но за ходом событий было некогда думать о капитане. Уильямс позвонил в Торонто Майку Горджо и узнал, что Болтон успел побывать там и скрылся. По словам Горджо, ребята так взъелись на Болтона из-за этих убийств, что пришлось установить наблюдение за ателье "Бон суар", где изготовляются фальшивые документы. Ребята решили, что теперь Болтону потребуются новые, и оказались правы. Только Болтон незаметно проскользнул туда, обманув наблюдателя, получил документы и скрылся.
      Однако Майк расколол владельца ателье. После долгих угроз тот сказал, что сделал Болтону документы на имя Джо Маркони и что с этими документами Болтон вылетел из Канады.
      Джо Маркони! С какой стати Болтон взял его фамилию? Уильямс сказал:
      - Майк, он солгал вам. Как фамилия этого изготовителя документов?
      - Видите ли, - ответил Майк, - здесь он наша "линия жизни". Я сказал вам "Бон суар", так что выясняйте сами.
      - Тогда почему вы назвали мне это ателье?
      - Показать на случай серьезных осложнений, что мы содействуем, как можем. Да черт с ним, скажу и фамилию, все равно рано или поздно узнаете. Робер Уар.
      У-а-р.
      - Я попрошу полицию Торонто наведаться к нему, - сказал Уильямс. Давно вы знаете Болтона?
      - Хм, знаю! Я и в глаза его не видел. Но его здесь считают героем.
      - Почему?
      - Он много лет работает в Штатах для дезертиров - с тех пор как погиб его младший брат. Но даже бывая в Торонто, не заходит повидать нас. Загадочный парень.
      - Какую работу он выполняет?
      - Видите ли, Болтон - наш основной похититель. Лучший. На него можно положиться.
      Мы просим его похитить личные дела из Пентагона - он достает эти дела. Просим установить в кабинете у сенатора подслушивающее устройство - он присылает нам пленки с записью. Устраивает все, что потребуется.
      - Что же вы делаете с полученной от него информацией?
      - Отдаем журналистам и конгрессменам, которые стараются вытащить нас из этой ямы. Только проку от этого мало, пока в Белом доме сидит Гитлер.
      8
      Вечером в восемь часов зал "Истерн эрлайнз" в аэропорту Кеннеди был переполнен, два агента службы безопасности, Джим Эйлсворт и Джо Леленд, наблюдали очередь на рейс № 500 до Нассау.
      - Ты не захватил его описания? - спросил Эйлсворт. - Шучу.
      - Черт знает что, - сказал Леленд. - Нужно искать коротко стриженного парня, но только он может быть в парике. Это значит, любой мужчина от восемнадцати до девяноста трех.
      Тем не менее вглядывались они пристально. Оба знали назубок описание этого угонщика самолетов. У них не было бы никакой надежды опознать кого-то из бесчисленных негров, кубинцев, пуэрториканцев, арабов, проходящих здесь ежедневно; этот все же был белым американцем. Но как его высмотреть? Нельзя же вытаскивать из очереди каждого коротко стриженного парня. Хватать каждого хиппи и тянуть его за волосы тоже нельзя.
      Потом агенты увидели нужного им человека лет двадцати восьми. Стройный. Подойдя поближе, они разглядели, что глаза у него серые. Короткая стрижка. И крикетная сумка в руке. С крикетной сумкой на самолет? Они вытащили его из очереди.
      - В чем дело?
      - Откройте сумку, - потребовали агенты. Человек открыл сумку, там был крикетный шар.
      - Тьфу ты, - ругнулся Леленд.
      Человек засмеялся.
      - Там, внутри, взрывчатка.
      Агенты могли бы задержать его за такую шутку, но у них было более важное дело.
      Они пристально оглядели очередь и заметили молодого человека в аккуратном синем блейзере с дорогим галстуком, в хорошо отглаженных брюках. У него были длинные волосы и давний шрам на лице.
      - Что думаешь об этом красавчике? - спросил Эйлсворт.
      - В описании сказано - никаких шрамов, - ответил Леленд. - А его шраму уже много лет.
      Аллен Лоуэлл прошел контрольные ворота и поднялся по трапу в самолет. У него были свои проблемы. После покупки билета оставалось всего сто долларов, и он понимал, что деньги придется раздобывать в Нассау. Но это было несложно. Когда матроны расходятся по пляжам, в курортных отелях можно поживиться.
      9
      Управление стратегических служб "Дикого Билла" Донована не было важным фактором во второй мировой войне. Поспешно организованный, неподготовленный и включавший в себя таких разных людей, как знаменитый борец "Прыгающий Джо" Савольди и аристократичный ученый Аллен Даллес, он тем не менее добился некоторых успехов, особенно в Риме и Швейцарии, где Даллес вел переговоры с нелояльными наци.
      После второй мировой войны УСС прекратило свое существование, его место заняли различные агентства военной разведки, потом президент Гарри Трумэн, увидев этот хаос, создал, к вящему неудовольствию Эдгара Дж. Гувера, Центральное разведывательное управление. Гувера беспокоило, что ЦРУ вторгнется в его империю внутренней безопасности, и ФБР много лет не ладило с ЦРУ.
      Собственно говоря, в первые годы от этого больше страдало ЦРУ. Располагалось оно в старых деревянных казармах возле Молла[15], построенных еще во время первой мировой войны. Однако управление разрасталось, получая несметные секретные фонды, и к 1973 году превратилось в гигантскую организацию. Размещалась она в громадном комплексе зданий в Лэнгли, штат Виргиния, и располагала тысячами служащих в США и за границей. Но пока что, если не считать уотергейтского скандала, ЦРУ, насколько было известно общественности, не совалось во внутренние дела.
      Тем не менее в ноябре 1973 года там был начальник отдела внутренней безопасности, звали его Талха Бахтиари. Как ни странно, табличка на его двери гласила: "Бухгалтерское и учетное планирование", а приветливый служащий, бывший газетчик, чей кабинет тремя этажами выше украшала табличка "Внутренняя безопасность", в сущности, являлся подставным лицом, единственной его обязанностью было учтиво отвечать на письменные запросы.
      В тот ноябрьский день Бахтиари сидел в своем кабинете на первом этаже, глядя, как ветер гонит за окном опавшие листья. Потом он повернулся вместе с вращающимся креслом к Питеру Ходкинсу, худощавому человеку в очках без оправы на хрящеватом носу. Ходкинс руководил в управлении отделом личного состава.
      - Этот Болтон становится все более и более опасным, - сказал Талха Бахтиари.
      - Кого он еще убил? - спросил Ходкинс. - Я не просматривал газет.
      - Нас, - злобно ответил Бахтиари. - Он прикрывается именем Джо Маркони.
      Впутывает нас в эти убийства. Ходкинс остался равнодушен.
      - Ну, а кто знает о Маркони?
      - Узнает Джордж Уильямс, вот кто.
      - Что за Уильямс?
      - Человек, который ненавидит нас, - сказал Бахтиари. - Не ЦРУ. Нас.
      Ходкинс раскуривал трубку. Покончив с этим, он сказал:
      - Ну и что вы намерены делать? Болтона нам не найти. Ему грозит приговор за два убийства, и он зароется поглубже.
      - Я пошлю кого-нибудь в Торонто к человеку по имени Робер Уар, пусть выведает настоящую фамилию, под которой скрывается Болтон. Мы знаем, что фамилия Маркони - уловка.
      - Этого человека опередят полицейские.
      - Методами добывания правды, к каким прибегнет наш человек, они пользоваться не станут.
      Ходкинс выколотил трубку в пепельницу и, сложив руки на животе, стал обдумывать это предложение.
      - Тут лучше всего подошел бы Джонсон, - сказал он, - но его отправили в Ливан.
      Бахтиари раздраженно подскочил.
      - Джонсон! Что это с вами? Вы прекрасно понимаете, кто нам нужен. Черт возьми, он знает Болтона!
      - Не выношу эту сволочь, - сказал Ходкинс, ругательство сорвалось у него словно бы невольно. - В прошлом году в Сан-Франциско он едва не втянул нас в историю.
      Ему бы только стрелять.
      Но Бахтиари ответил лишь:
      - В данном случае это может оказаться плюсом.
      - Я против него, - сказал Ходкинс.
      - У меня сегодня с ним встреча.
      Ходкинс ушел, а через полчаса секретарша позвонила Бахтиари и сообщила, что прибыл тот, кого он ждал. Бахтиари с удивлением обнаружил, что волнуется, но нервозность его не удивляла - этот убийца всегда так действовал на него.
      Вошел человек, одетый в замшевую куртку, толстые шерстяные брюки и сапоги. Он был рослым, мускулистым, широкоплечим, с громадными кулаками. Сев напротив Бахтиари, он глядел ему прямо в глаза, когда тот ставил задачу найти Болтона, пока до него не добрался Уильямс.
      - Почему я?
      - У вас есть одно преимущество. Вы знаете Болтона.
      - И что делать, если я сыщу этого парня раньше, чем Уильямс?
      Бахтиари объяснил. Несколько минут спустя этот человек поднялся во весь свой громадный рост и вышел. И Талха Бахтиари понял, что предоставил свободу действий единственному человеку, способному справиться с делом. Джордж Уильямс не мог тягаться с ним, потому что не стал бы пользоваться его методами: ломать пальцы, отрезать языки, выкалывать глаза - лишь бы добиться результата.
      Подполковник Карл Ричардсон неоднократно применял все эти пытки.
      Но толстый, низенький начальник отдела внутренней безопасности плохо знал этого человека. Идиоты, думал Карл Ричардсон. Интеллигенты, не имеющие понятия, как действовать в трудных положениях. Бахтиари послал его гоняться за химерой.
      Глупо! Настоящий ответ относительно Болтона был ясен. На его поиски Ричардсону могут потребоваться недели. Как бы Ричардсон ни старался, Уильямс при поддержке всего министерства юстиции мог опередить его. Зачем рисковать? Почему не убрать первым Уильямса? Что такое еще один покойник из министерства юстиции?
      Уже не в первый раз подполковник Карл Ричардсон решил действовать вопреки приказу.
      10
      Джордж Уильямс вернулся к себе в отель в семь часов. Он впустую потратил день у телефона в нью-йоркском отделении ФБР на Шестьдесят пятой Ист-стрит. Уар в Торонто, несмотря на угрозу ареста за соучастие в убийстве, утверждал, что у Болтона документы на фамилию Маркони. НИЦ ФБР проверил фамилии Болтон и Маркони на компьютере и сообщил, что таких в этой возрастной группе нет, за исключением угнавшего автомобиль негра из штата РодАйленд. Уильямс сказал, что дальше заниматься этим человеком не нужно.
      Остаток дня прошел в безрезультатных переговорах с полковником Ларма, попытках навести справки об остальных членах отряда Ричардсона во Вьетнаме. В списках никого из них не было; все находились под прикрытием ЦРУ.
      Министерство юстиции связалось с полицией Торонто, охотно пошедшей на сотрудничество. Она недолюбливала американских дезертиров, хотя канадское правительство относилось к ним терпимо; полицейские обещали в ближайшее время узнать у владельца ателье нынешнюю фамилию Болтона.
      Но Уильямс не возлагал на это особых надежд. Болтон, несомненно, понимал, что Уара найдут. И почему он взял фамилию Маркони? Это занимало Уильямса больше всего. Могли Болтон как-то узнать, что Уильямс интересуется тем отрядом ЦРУ?
      Может быть, что-то удастся узнать из показаний Маркони, хранящихся в библиотеке конгресса? Может, ничего, кроме устаревшей информации о Вьетнаме?
      Тем временем Болтон на свободе, смерть близка, а он ничего не добился.
      В дверь постучали. Уильямс открыл и увидел Стефани Сполдинг. На ней был брючный костюм из черного шифона с золотой булавкой у горла и небольшая соболья накидка.
      Выглядела Стефани великолепно, и Уильямс ощутил желание задушить ее.
      - Я велел тебе находиться дома. Не подвергать себя опасности. Стефани вошла в комнату, за ней тянулся легкий аромат духов.
      - А я хотела удивить тебя. - И чмокнула его в щеку.
      - В этом ты преуспела. Я же предупреждал тебя два дня назад, что это очень серьезно, а ты беспечно разгуливаешь по улицам Нью-Йорка.
      - Джордж, ну пожалуйста. Неужели ты не можешь хотя бы сделать вид, что рад видеть меня?
      Стефани движением плеч сбросила свою накидку и бесцеремонно улеглась на кровать.
      Шифоновые брюки были прозрачными, облегающими, роскошными.
      - Джордж, сидеть в Паунд-Ридже такая тоска. Осточертело. Лучше уж смерть...
      пытки... все что угодно.
      Уильямс придвинул кресло к кровати и стал с улыбкой разглядывать свою гостью.
      Все его попытки рассердиться на нее оказывались тщетными. А когда она вела себя игриво, как сейчас, урезонивать ее было невозможно. Все же он попытался.
      - Что с приставленными к тебе охранниками из ФБР?
      - Они блестяще несут службу, Джордж. До сих пор думают, что я в Коннектикуте.
      Кроме того, я не могла их терпеть. От них пахнет бриолином, черт побери.
      - В таком случае, - сказал Уильямс, - найми частную охрану, которая будет тебе чуть больше по вкусу. Ты можешь себе это позволить.
      Стефани улыбнулась и села.
      - Я сейчас немного обеднела, Джордж. Не могу пользоваться состоянием покойного мужа, пока его родственнички цепляются ко мне. Пришлось влезать в долги, сам знаешь, как это приятно.
      Она, не мигая, глядела на Джорджа, ее зеленые глаза блестели.
      - Должна сказать, что год от года ты становишься все интереснее. Почему ты не старишься?
      - Наверно, потому, что не приходится ежедневно заботиться о тебе.
      Стефани обреченно вздохнула.
      - Хоть верь, хоть нет, Джордж, я приехала не соблазнять тебя. Но поговорить с тобой мне нужно. Теперь уже у тебя должен быть ключ.
      - У меня есть одна нить, но пока я ничего не добился, - ушел он от ответа. Он не знал, сколько можно открывать ей. Наконец, сказал: - Кое-что у нас имеется. И Медуик, и Карсон были не в ладах с ЦРУ.
      - Ну и что? - спросила Стефани.
      - Ну, а ты имела дело с ним?
      Стефани улыбнулась.
      - Право же, Джордж, я не могу рассказывать тебе всего. Мне придется отвечать за разглашение тайны. - Уильямс промолчал, и она рассмеялась: Тебе-то следует знать, что я не питаю слабости к военным. А подбирать записки из голубиного помета под статуями - слишком грязно.
      - И все же ЦРУ может быть причастно к этому, - сказал Уильямс.
      Стефани поглядела на него.
      - Джордж, тебе не приходило в голову самое простое объяснение?
      - Какое?
      - У многих еще не утих гнев из-за убийства Кеннеди. Таких людей миллионы. Они считают, что после его смерти страна катится под уклон.
      - Поэтому один из них выбирает наугад шесть фамилий и в отместку убивает этих людей?
      Стефани задумалась.
      - Вот этого я не понимаю. Даже если это душевнобольной приверженец Кеннеди, с какой стати ему выбирать меня? Ведь я тоже привержена Кеннеди до сих пор. Из-за этого надо мной даже посмеиваются. Но я говорю: "Чего смеяться? Что было у нас после Кеннеди? Линдон Джонсон... Никсон с "Уотергейтом". При Кеннеди казалось, что ради этой страны стоит трудиться. После Джонсона и Никсона краснеешь, видя звездно-полосатый флаг".
      - Может, ты знала автора письма в те дни. Ему тогда было, как мне кажется, лет восемнадцать.
      - Мой ровесник, - сказала Стефани. - Вряд ли. Я почти не встречалась с восемнадцатилетними. Джордж, сколько было тебе, когда мы встретились?
      - Двадцать три.
      - Ты влюбился в меня в первый же вечер, правда?
      Уильямс промолчал.
      - Можешь не отвечать, - сказала она. - Я тоже влюбилась в тебя.
      - И показала это странным образом, - заметил Уильямс.
      11
      В 1963 году Уильямс и двое его друзей-юристов снимали в Джорджтауне особняк колониальной постройки с белыми ставнями и газовым фонарем у парадной двери.
      Джордж Вашингтон не ночевал в этом особняке, но друзья Уильямса с лихвой возместили это смазливыми выпускницами вассаровского и редклиффского колледжей, наехавшими в Вашингтон при Кеннеди.
      Уильямс почти всегда укладывался в постель с какой-нибудь книгой по правовым вопросам, и оба друга считали его несовременным - до той ночи, когда он сошелся с самой необузданной девицей в городе. Однажды вечером распахнулась дверь, в комнату влетела восемнадцатилетняя красавица с распущенными черными волосами и сказала, что за ней гонятся. Из живших в особняке знал Стефани только Эв Коллинз, явно неспособный выйти и сразиться с одним из ее распаленных любовников. Уильямс вызвался заменить его.
      Над джорджтаунскими кварталами времен войны за независимость высоко сияла желтая луна... но на улице было тихо... совсем тихо.
      - Где он? - спросил Уильямс.
      - За своей машиной, - ответила Стефани. - Никак не могу от него отделаться.
      - Почему он преследует тебя? - спросил Уильямс, когда они шли по улице, но Стефани ответила лишь:
      - Я ему нравлюсь.
      Автомобиль этого человека стоял на противоположной стороне улицы; Уильямс подошел и обнаружил бледного приземистого мужчину тридцати с лишним лет, курившего сигарету. Сказал ему:
      - Боюсь, что вы докучаете этой девушке.
      Мужчина засмеялся коротким, лающим смехом.
      - Вот что, Билли, сказала Стефани, - перестань таскаться за мной. Меня это пугает.
      - Да, - сказал он с удивительным спокойствием. - И меня тоже.
      - Ладно... перестань!
      - Не могу, - ответил он.
      И тут Стефани совершила удивительный поступок. Она крепко поцеловала его. Он обнял ее, и они прижались друг к другу. Видя это, Уильямс извинился и вернулся в дом.
      Но через несколько минут раздался стук в дверь, и когда Уильямс открыл, там была Стефани.
      - Ты спас меня, - сказала она.
      Уильямс невольно заметил, что таких красивых глаз, как у нее, он еще не видел.
      Она вошла и, словно у себя дома, свернулась клубком в кресле, обтянутом красным бархатом. Эв Коллинз, варивший на кухне кофе, спросил:
      - Что там такое?
      - Этот человек... он женат, я однажды легла с ним в постель, и он счел это...
      связью! Наверно, ему кажется, что влюбился. Торчит по ночам у дома и глядит на мое окно. Я не знаю, как от него отделаться.
      - Это был странный способ, - сказал Уильямс.
      - Это был единственный способ, - возразила Стефани. - Черт, при нем я чувствовала себя... дурочкой.
      Уильямс с Коллинзом засмеялись, и в тот же вечер после дорогого ужина в "Жокей-клубе" разорительного для Уильямса (то, что он видел там Бобби Кеннеди, своего начальника, вошедшего кошачьей походкой, застенчиво улыбаясь, с судьей Байроном Уайтом, прозванным "Волшебник", несколько утешило его), Стефани заявила ему, что родители ее в Швейцарии и, если он не против, она хотела бы остаться с ним на ночь...
      Однако наутро, когда он спросил, увидятся ли они снова, Стефани сказала "нет", потому что она не ханжа.
      12
      - Что ты имела под этим в виду? - спросил Уильямс. Стефани рассмеялась.
      - Я боялась тебя, - сказала она. - Ты смущал меня, и я хотела причинить тебе боль. Но причинила только себе - как всегда. Уильямс улыбнулся, потом сказал:
      - Стефани, убийца сейчас может находиться за дверью. Карсон был убит почти у меня на глазах. Так что, если хочешь романтических воспоминаний о романтическом прошлом, подожди, пока мы его не схватим.
      - Ты ничего не понимаешь, - сказала Стефани. - Именно к этому я и веду. Мне то время вспоминается как лучшее в жизни. И тебе. Признайся.
      - Ну и что?
      - Может, и убийце тоже. Все идет оттуда, Джордж, поверь мне. Забудь о ЦРУ. Держу пари, что остальные не имели ничего общего со шпионством.
      Каждое ее слово наводило на размышления, потому что могло оказаться истиной. Он мог пойти по ложному следу, напрасно тратя время и энергию на поиски "зеленых беретов" и агентов ЦРУ. Но Болтон служил в "беретах". Поэтому и взял имя Джо Маркони, человека из того же отряда. Однако угроза была адресована шести людям Кеннеди, не имевшим отношения к Вьетнаму.
      13
      Моряк казался Эверепу Меллону совсем не похожим на военного. Он носил очки без оправы и напоминал профессора романской филологии. Но на мундире у него было три шеврона капитана третьего ранга.
      - Для плана "Тектчrто, - сказал он, - нам потребуется много яхт. Главным образом мощных. Возить людей с острова Сент-Томас на Сент-Джон и обратно.
      - У меня их всего несколько, - сказал Меллон. - Яхты для небольших рыболовных компаний; управление на корме.
      - Слишком малы, - сказал капитан. - Нам больше подошла бы моторная яхта длиной пятьдесят футов, мы использовали бы ее для перевозок, а потом, во время операции, поместили бы на нее своих людей. Потребуется нам она как минимум на три недели.
      Они сидели в патио у Меллона, на капитане был ослепительно белый мундир, на Меллоне - бермудские шорты.
      - Скажите, капитан, - спросил Меллон, - вы служите в военном флоте, так ведь?
      - Да.
      - Почему вы не пользуетесь своими судами?
      Последние дни Меллон готов был подозревать всех, даже моряка, пришедшего фрахтовать яхту для военного флота. Но этого капитана он знал уже три года, еще с прошлой операции "Тектайт". Капитан улыбнулся.
      - Понимаю ваше недоумение. Я и сам чувствую себя глупо. Но дело в том, что это не военно-морская операция. Ее проводит министерство внутренних ресурсов. Мы лишь помогаем - и без особой охоты.
      - Почему?
      - Флот считает, что ему незачем соваться в подводные эксперименты. Мы делаем свою работу по исследовательской программе. Тут вмешивается министерство внутренних ресурсов - и даже требует от нас содействия.
      Меллон стал понимать.
      - Мы считаем, что оказываем содействие, фрахтуя яхту, а не дополняя это прекритие военным кораблем. Поэтому...
      - У меня есть нужная вам яхта, - сказал Меллон. - Можете пользоваться ею за тысячу в неделю.
      - Никаких проблем.
      Меллон сделал паузу.
      - Одна проблема может возникнуть. Если вы фрахтуете яхту, то я требую себе должность капитана.
      Капитан откинулся назад, пристально глядя на Меллона. Меллон понимал, о чем он думает.
      - Вам, насколько я знаю, известно о грозящей мне опасности. И поверьте, это выход. Тут уж убийце будет довольно сложно добраться до меня в уединенной лагуне острова Сент-Джон, окруженной военной и правительственной охраной. Так ведь?
      - Но все же...
      - Прошу вас, капитан, возвращайтесь к своему начальству и дайте мне знать о его решении.
      Капитан взял свою белоснежную фуражку с потускневшими от соли галунами и надел ее чуть набекрень. Меллон улыбнулся.
      - Очень щеголевато, капитан.
      Капитану хотелось побыстрее покончить с этим делом и вернуться в Вашингтон к семье. Он сказал:
      - Считайте, что договорились. Только мы не можем брать на себя ответственность за вашу безопасность. - Он сделал паузу. - Однако мы можем назначить к вам на яхту четырех матросов и подобрать надежных. Может, это будут вовсе не матросы, вы понимаете, что я имею в виду.
      Меллон понимал. Одна проблема была решена. Служащий багамского правительства предупреждал его, что наплыв приезжих в туристский сезон опасность, с которой не совладать. На крохотном островке множество неизвестных людей, а правительство не может рисковать жизненно важной туристской клиентурой, проверяя каждого приезжего.
      Во время прошлой операции "Тектайт" Меллон был на острове Сент-Джон, тогда акванавты жили в домике под водой тридцать дней. Туристов к лагуне не подпускали. Там были только ученые и военные. Все известные, все проверенные.
      Это будет идеальным убежищем.
      Когда капитан ушел, Меллон отправился на кухню и налил себе джина с тоником.
      Потом услышал, что кто-то подошел к передней двери. Один из его охранников пытался отогнать юную брюнетку в оранжевом бикини.
      - Она не уходит, миста Меллон, - сказал охранник. - Говорит, что ваша родственница.
      Меллон поглядел в ее голубые глаза и подумал, что если это убийца, он умер бы спокойно.
      - Это моя племянница, - сказал он. - Пропустите ее. Несколько минут спустя девушка пила с ним в патио кока-колу и хихикала.
      - Вы приняли меня за убийцу?
      - В личине, - сказал Меллон. - На самом деле ты тридцатипятилетний мужчина с пистолетом в лифчике.
      - Вот это да! - воскликнула девушка и засмеялась снова. - Я уже слышала, что вы остряк. Все ребята на пляже подначивали меня прийти сюда... так сказать, потревожить льва в его логове.
      - Садисты вы все, - полушутя сказал Меллон. - Вам хотелось бы видеть, как пуля пробьет мне горло и я захриплю...
      - Вот-вот, мне так и говорили. Вас хотят убить, а вы шутите.
      - А что еще делать? Кто-то покушается на мою жизнь, хотя совсем меня не знает и ничего против меня не имеет. Очевидно, здесь какая-то путаница. Надеюсь, что так.
      Девушка стала снимать бикини. У нее была замечательная фигура, идеальные груди, тонкая талия и выпуклый зад; белые полоски незагорелой кожи на груди и на бедрах Меллон нашел возбуждающими. Загар оттенял единственную оставшуюся на ней вещь - серебряный браслет, на котором висела монета с профилем Кеннеди.
      - Тебе сколько лет?
      - Семнадцать.
      - А мать с отцом сейчас ищут тебя возле отеля?
      - Может быть, - с неожиданной серьезностью сказала девушка.
      Меллон встал, чувствуя себя старым и смущенным, но с твердым намерением выпроводить девицу. Ему и без того хватало забот.
      - Пожалуй, сегодня купаться нагишом мы не будем. Мисс, как тебя зовут?
      - Кэти.
      - Видимо, сейчас ты пойдешь домой. В купальнике, а не без.
      - Вот тебе на, - сказала девушка. - Ты что, в самом деле старик?
      Она подошла к Меллону и взглянула ему в лицо с сумасшедшими искрами в глазах.
      Багамские охранники, наблюдавшие с пистолетами в руках из-за ограды, захохотали.
      - Этот человек умрет счастливым! - сказал один из них. А вечером семнадцатилетняя брюнетка похвасталась своему новому остроумному приятелю Джиму Адамсу, что преуспела, и в доказательство вытащила из сумки трусы Меллона; Джим сказал, что такую девушку встречает впервые, что в Сиэтле девушки настоящие недотроги.
      Потом, в постели, Кэти сообщила ему еще кое-что. Меллон наутро собирался на остров Сент-Джон. Какие-то дела, связанные с подводным проектом.
      14
      В Нью-Йорке была уже ночь, и Стефани Сполдинг сказала Уильямсу:
      - Будет тебе. Отложи до завтра.
      Уильямс положил телефонную трубку и поглядел на свою гостью. Стефани становилась обузой.
      - У меня нет времени для тебя, Стефани.
      - Но до утра ты все равно ничем не сможешь заняться. Уже одиннадцатый час.
      - И, наверно, поскольку тебе негде спать, ты ляжешь здесь. Но Стефани уже набрасывала на плечи свою накидку.
      - Только сперва ты поведешь меня поужинать. Стефани захотелось в ресторан "Двадцать одно". Уильямс не возражал по двум причинам. Во-первых, там была хорошая кухня, и он охотно ходил туда, когда мог себе это позволить. Во-вторых, раз уж потом все равно оправдываться перед Сарой, имело смысл пойти в приличное место. "А оправдаться будет непросто, подумал он. - У Сары долгая память".
      Высокий Чак Андерсон приветствовал их у дверей ресторана и подмигнул Уильямсу.
      - Вы сегодня в прекрасном обществе, Джордж, - сказал он. - Как дела, миссис Уинтроп?
      Боб Крейндлер подошел поговорить со Стефани, и Чак понизил голос:
      - Может, вам отдельный кабинет?
      - Нам и здесь никто не помешает, - ответил Уильямс.
      - Это дело вы еще не распутали?
      - Нет.
      - У меня у самого появилось несколько морщин. Мистер Карсон был нашим постоянным клиентом. И замечательным человеком. Но все это очень странно. Никто ничего не знает!
      - Вы точно определили нашу проблему, - сказал Уильямс. - Но не буду отвлекать вас от дел.
      Он подсел к Стефани в большом баре, шум стал утихать, и все взгляды обратились к ним. Ему это не понравилось, он подумал, что газеты, которые расточали ему похвалы как следователю, печатали его фотографии на первых страницах, теперь могут раструбить о его появлении в обществе ветреной Стефани Сполдинг. Что скажет об этом старина Коннорс! Немного погодя, когда они ужинали, он взглянул на часы и увидел, что уже полночь. Восьмое ноября. Оставалось две недели.
      Через час они ехали на такси к отелю "Ридженси", где Стефани заказала номер.
      Настроение у нее было прекрасным.
      - Было очень весело, - сказала она. - Черт возьми, мы с тобой знаменитости.
      - Надеюсь, в следующий раз твоя фамилия появится на страницах газет не в некрологе, - резко сказал Уильямс, он устал, изнервничался, и ему не давало покоя решение поместить Стефани в "Ридженси", а не в своем отеле.
      - Господи, почему бы мне не остаться в "Плазе", на другом этаже? Сара не может быть такой уж подозрительной.
      - Незачем еще больше осложнять это дело пересудами о нас, - ответил Уильямс.
      Они подъехали к отелю. Уильямс вошел первым.
      - Ни в коем случае никого не пускайте к ней в номер, - сказал он администратору.
      - Не беспокойтесь, - ответил администратор. - Мы знаем об опасности.
      Но Уильямсу не следовало оставлять Стефани одну. Потому что на углу Шестьдесят второй-стрит и Парк-авеню в темноте у тротуара стояла машина, а за рулем сидел Карл Ричардсон.
      15
      В номере Стефани Сполдинг было темно. Изножье кровати освещала серебристая луна.
      Стефани снился восхитительный сон: они с Джорджем, снова юные, бегут по лужайке Молла в Вашингтоне, Джордж поскользнулся, и, когда она подошла, чтобы помочь ему подняться, он взглянул на нее, улыбнулся своей странной полуулыбкой и сказал: "Я люблю тебя". Тут, нарушив тишину, разогнав сновидение, зазвонил телефон, у Стефани не было ни сил, ни желания просыпаться, потом она внезапно села, перепуганная, как никогда в жизни. Телефон продолжал звонить. Стефани сняла трубку.
      Незнакомый голос произнес: "Я тот, кто послал вам письмо. Давайте встретимся у входа, я все объясню. Только не вызывайте полицию!"
      Трубка выпала из дрожащей руки Стефани. Она подняла ее и, не теряя времени, позвонила в "Плазу".
      - Джордж, - чуть ли не завизжала она. - Убийца! Он звонил!
      - Откуда?
      - Сказал: "Встретимся у входа".
      - Не выходи и не паникуй. Через минуту там будут пятнадцать агентов ФБР. К двери не приближайся!
      Уильямс тут же позвонил в "Ридженси", и администратор сказал, что немедленно пошлет к ее номеру охрану.
      - Посмотрите, кто у входа, - сказал Уильямс, хотя и понимал, что это очередной трюк изобретательного убийцы, но все же нужно было удостовериться. Он связался по телефону с ФБР, и оттуда немедленно отправили троих агентов. Затем позвонил Макгреди, поднял его с постели, и капитан привел в действие управление полиции.
      Положив трубку, Уильямс с минуту посидел в раздумье на постели. Что готовится на сей раз? При последнем таком звонке телефон оказался с "сюрпризом". Но пытаться сделать то же самое дважды? Зная, что Стефани позвонит Уильямсу, что даже при намеке на опасность она вызовет полицию?
      Уильямс торопливо оделся и взял короткоствольный пистолет тридцать второго калибра. У него было предчувствие, что в течение ближайшего часа оружие ему понадобится. Он твердо решил не упустить на этот раз убийцу.
      Спустившись на лифте в пустой вестибюль, где сидел только администратор, Уильямс, не подходя к пе;-едг.гй двери, выскользнул на Пятьдесят девятую-стрит из боковой. Ричардсон, сидевший в машине на углу, никак этого не ожидал. Ему пришлось развернуться, это было глупо, и, когда он с ревом понесся к Уильямсу, у того уже был в руке пистолет. Какой-то таксист сдавал машину назад, собираясь уезжать. Ричардсон положил правую руку с "люгером" на предплечье левой и несколько раз выстрелил, но вместо того чтобы ответить тем же, Уильямс остановил перепуганного таксиста и пустился в погоню.
      Если нестись по Манхаттену в два часа ночи, то на задержание ринется два десятка полицейских машин. Ричардсону это было совсем ни к чему. Он резко остановил машину у Центрального парка, выскочил и перемахнул через стену в темноту под деревьями. Но Уильямс не отставал от него; Ричардсон выругался, потому что недооценил этого человека, и, в полной уверенности, что тот побоится преследовать в парке вооруженного противника, не подумал остановиться и застрелить Уильямса, когда он, перелезая через стену, представлял собой прекрасную мишень.
      Ричардсон побежал в темноту. Издалека донесся приближающийся вой сирен. Уильямс мастерски организовал все. Это конец. Ему было слышно, как Уильямс бежит следом, потом он увидел большой камень, укрылся за ним, выставил пистолет, неколебимый, как скала, и стал ждать. Но Уильямс не появлялся. Тот еще сукин сын.
      Сирены в Манхаттене... к отелю "Ридженси", где Стефани уже была окружена охраной, съезжавшейся со всех сторон... к "Плазе", где раздавалась стрельба и перепуганный таксист громко рассказывал, как его пассажир на ходу выскочил из машины и перепрыгнул через стену в Центральный парк.
      Но Центральный парк большой, там было темно, и внезапно Ричардсон осознал: у него есть преимущество на несколько минут. Ему приходилось действовать в подобных условиях.
      Там, где он последний раз слышал Уильямса, было тихо. Самым разумным для этого человека было отползти в безопасное место и ждать, когда появится полиция и со всех сторон окружит Ричардсона. Но Уильямс на это не пойдет. Он не из таких. И, кроме того, он думает, что перед ним убийца.
      Черт побери! Тут Ричардсон осознал еще кое-что. Они сочтут его убийцей. Разве он не звонил по телефону? Разве он не стрелял в Уильямса? На спасение ему оставались минуты. Пригнувшись, он бесшумно побежал вдоль камня, чтобы скрыться из поля зрения Уильямса. Минуту спустя, держа пистолет наготове, он опять заполз за этот камень и распростерся на земле. Выстрелов не было. Перед ним лежал небольшой камешек. Он бросил его ярдов на тридцать вправо. Выстрелов не было. Он вскочил, подбежал к дереву и прижался к стволу.
      - Уильямс, - окликнул он, - я здесь.
      Выстрелов не было.
      Ричардсон неистово огляделся, но в темноте ничего не было видно. Уильямс мог находиться где угодно. Потом увидел его... за кустом в тридцати футах прямо напротив. Он навел "люгер" и выстрелил раз, другой. Тщетно: человек не упал.
      Ричардсон бросился вперед, споткнулся, и пуля прожужжала над его головой; этот гад обманул его, повесив пиджак на куст, он обернулся и тут на самом деле увидел Уильямса. Уильямс выстрелил. Пуля попала Ричардсону в плечо, он упал и выронил пистолет. Уильямс подошел, поднял его и сказал: "Пошли!"
      И неожиданно для себя Ричардсон поплелся рядом с Уильямсом, зажимая рукой рану.
      Уильямс помог ему перелезть через стену. Там стояла полицейская машина, но Уильямс сказал сержанту, что Ричардсон его человек и что убийца в парке.
      16
      Ричардсон держался стойко. Заспанный врач пришел в номер и перевязал его. Пуля пробила мышцы, не задев кость. Ричардсон даже не поморщился, когда врач зондировал рану и накладывал швы. Тем временем Уильямс позвонил сперва Магкреди, потом в ФБР, оттуда доложили, что убийца не найден. Он сказал, что раненый - его помощник из министерства юстиции и что врач уже оказывает ему помощь.
      И вот в три часа ночи они сидели в номере у противоположных стен. Уильямс держал пистолет на коленях. Он понимал, что даже с рукой на перевязи Ричардсон опаснее целого взвода убийц.
      - На этот раз вы сглупили, - сказал Уильямс. В ответ послышалось лишь ворчание.
      - Вы Джефф Болтон? - спросил Уильямс. - Тот человек, что прислал мне письмо?
      - Нет, черт возьми.
      - Тогда почему вы хотели убить меня?
      - Мне нужно позвонить, - сказал Ричардсон.
      - Нужно, но не хочется, так ведь? Если ваши люди узнают о случившемся, вам не поздоровится. Мне кажется, вы затеяли это на свой страх и риск.
      - Почему?
      - Ни прикрытия. Ни наблюдения. Ни помощников. Почему вы хотите убить меня. Карл Ричардсон?
      Тут Ричардсон посмотрел на него более пристально.
      - Ага, значит, вы знаете. Ну и что?
      - Итак, вы погибли при воздушной катастрофе во Вьетнаме пять лет назад. Очень странно видеть вас живым и здоровым.
      - Тьфу ты, - сказал Ричардсон. - Бросьте этот детский лепет. Вы же понимаете, что катастрофа - просто заметание следов.
      Уильямс говорил спокойно, но держал пистолет на коленях и был предельно насторожен.
      - Вы сегодня сделали очень "умный" ход, Ричардсон. Не думаю, что ваше начальство будет довольно, узнав о нем. Поэтому я заключу с вами сделку...
      - Никаких сделок. - Тон был резким, категоричным.
      - Я могу выдать вас полиции, сделать заявление для прессы, что вы на меня напали, - и вашей карьере конец. Навсегда.
      - Или?
      - Или можете рассказать мне все, что знаете о Болтоне, и быть свободным.
      На лице Ричардсона отразилось искреннее удивление.
      - И это все?
      - Из шести убито двое. Я должен найти Болтона, пока он не совершил очередного убийства.
      Ричардсон, очевидно, соображал быстро. Уильямс понимал, что ему нужно вырваться из этой ловушки хотя бы затем, чтобы снова стрелять в него.
      - Но вы не можете меня отпустить, - сказал Ричардсон. - Сегодня я пытался убить вас. И могу попытаться снова.
      - Рискну, - сказал Уильямс.
      - Если я расскажу все, что знаю о Болтоне, вы будете настолько глупы, что отпустите меня?
      - Совершенно верно.
      Ричардсон откинул голову назад и задумался. Потом сказал:
      - Хорошо, расскажу. С какой стати Болтон пошел в "зеленые береты", мне никогда не понять.
      17
      11 февраля 1964 года. Аллен Лоуэлл прошел по коридору ЮСИА в кабинет своего начальника Джима Карсона. Карсон просматривал на свет кусок 16-мм пленки, увидев Аллена, он положил пленку на стол.
      - В чем дело, Аллен?
      - Хочу поблагодарить вас за то, что дали мне здесь работу. Мне очень понравилось редактировать фильмы.
      - Ты увольняешься?
      - Видите ли, меня должны призвать в армию, но я не хочу дожидаться призыва. Я вступаю в "зеленые береты". Карсон свистнул. Потом сказал:
      - Не спеши, малыш. Там будет несладко. Если призовут, я могу устроить тебя в армейский Киноцентр в Нью-Йорке, будешь наслаждаться жизнью в большом городе и нести службу.
      - Я хочу нести службу по-своему.
      Карсон оглядел худощавого восемнадцатилетнего парня.
      - Не обижайся, Аллен, но, по-моему, в "береты" ты не годишься.
      - Буду тренироваться. Я еще расту. Карсон сдался.
      - Поступай, как считаешь нужным, но я все же не понимаю тебя. Почему "береты"?
      - У вас это есть в фильме, - ответил Аллен. - Президент Кеннеди сказал "беретам": "Носите их как символ чести".
      - Извини за грубость, - сказал Карсон, - но Кеннеди мертв, и ты, если пойдешь в "береты", тоже можешь оказаться на Арлингтонском кладбище.
      - Если за Америку, то пусть.
      Карсон ждал, что парень улыбнется, но он не улыбнулся. Через минуту Карсон сказал с неловкостью:
      - Что ж... Я восхищен твоим образом мыслей, малыш. Теперь, когда Кеннеди нет, я тоже ухожу отсюда.
      - Чем же вы займетесь?
      - Попытаю счастья в Голливуде. Конечно, это совсем не то, что твое решение, - торопливо добавил он. Но Аллен сказал лишь:
      - Я увольняюсь в пятницу. Вы обеспечите расчет и все прочее?
      - Не волнуйся. - Он пожал парню руку. - Желаю удачи, Аллен. Береги там себя.
      Если в Голливуде мне повезет, свяжись со мной, когда отслужишь, я постараюсь помочь тебе вернуться в кино.
      Четыре года спустя Аллен написал Карсону, что он в Голливуде, нездоров и ищет работу. Карсон, как и следовало ожидать, не ответил.
      18
      Из расшифровки записанного на пленку разговора
      между Карлом Ричардсоном и Джорджем Уильямсом,
      запись сделана без ведома отвечающего.
      Ричардсон. Должен сразу же сказать, что не знаю его настоящей фамилии. В документах ни у кого не было настоящих фамилий. Поступив в эту контору, я назвался Карлом Ричардсоном.
      Уильямс. Джефф Болтон служил в ЦРУ?
      Ричардсон. Не совсем.
      Уильямс. Я не понимаю. Либо служил, либо нет.
      Ричардсон. Маркони, Гринвуд и я были во Вьетнаме в одном отряде. Шли туда, где были нужны, занимались, чем требовалось, - допросами, разведкой. Работа эта тяжелая. Легкой у нас не бывало. На мой взгляд, Маркони и все остальные были героями. И все люди конторы, нас там были сотни, занимались самой грязной работой. Потом один из наших был убит, а у нас была срочная работа за линией фронта, и я попросил у командира пехотинцев на время одного человека.
      Уильямс. Как его фамилия?
      Ричардсон. Маркони пошел в один из взводов и, по-моему, выбрал первого попавшегося. Настоящей его фамилии я не знал. Незачем было. Мы снабдили его документами на имя Джеффа Болтона.
      Уильямс. Постойте, постойте! Фамилия пехотного командира? Он должен помнить настоящую фамилию Болтона.
      Ричардсон. Он погиб. Это правда. Напоролся на мину. Но я понимаю, к чему вы клоните. Номер части. Черт возьми, что это была за часть? (Пауза на пленке.)
      Бригада, расположенная возле деревни Чу Лай двенадцатого сентября шестьдесят седьмого года. Ерунда, ничего из этого не выйдет.
      Уильямс. Выйдет, если есть запись о переводе солдата в другую часть.
      Ричардсон. ЦРУ уничтожило бы запись о Болтоне.
      Уильямс. Все же мы проверим. Продолжайте.
      Ричардсон. Командир отдал нам этого "берета", тощий был, жилистый, с виду неказистый. Но отличный солдат.
      Уильямс. Как это понять?
      Ричардсон. Умный. Чего недополучил в телосложении, было в мозгах. И смелый.
      Однажды мы ставили мины на дороге, ведущей к резиденции одного вьетконговского начальника. Хижина пустовала, но мы знали, что он вскоре вернется туда с друзьями... Вдруг по нам открыли с трех сторон пулеметный огонь. Деваться было некуда. А Болтон взял мину, которую собирался установить, и выкинул странную штуку. Бросил ее высоко в воздух в сторону чарли, и упала она прямо перед ними.
      Но не взорвалась. Это был отличный трюк, болтоновский трюк. Он применил его первым.
      Уильямс. С какой целью?
      Ричардсон. Во-первых, эти чарли были зачарованы летящей миной. Они перестали стрелять и бросились в укрытия, но это еще не все. Когда мина шлепнулась, они минут пять глядели на нее, выжидая, пока она взорвется, а мы тем временем улизнули оттуда. Если бы она просто взорвалась, кое-кто бы погиб, но остальные продолжали бы наступать. Стоящий парень этот Болтон. Правда, он ненавидел меня.
      Уильямс. Почему?
      Ричардсон. Он был настоящим сумасбродом, э... вы, очевидно, назвали бы его идеалистом. Все остальные в отряде были... консервативными.
      Уильямс. Олимпийцами?
      (Пауза на пленке.)
      Уильямс. Я уже знаю. Так что продолжайте.
      Ричардсон. Об олимпийцах мне ничего не известно. Знаю только, что мы были сторонниками, как вы это называете, "жесткой политики", а Болтон считал, что, воюя во Вьетнаме, он принесет какую-то пользу человечеству или что-то в этом духе, и ему очень не нравилось то, что он видел или в чем, оказавшись среди нас, принимал участие. Признаю, что остальные недолюбливали Болтона. На него, можно сказать, ополчились - заставляли делать всю грязную работу.
      Уильямс. Например?
      Ричардсон. Пытки.
      Уильямс. Вы заставляли его пытать пленных, единственного человека, который не желал этого делать?
      Ричардсон. Война есть война. Он сам пошел в "береты". Никто не просил его.
      Уильямс. Но вы затащили его в свой отряд ЦРУ, и он увидел, что тут идет совсем другая война.
      Ричардсон. Да.
      Уильямс. Он не протестовал?
      Ричардсон. Протестовал? Он удирал три раза. Но от "конторы" во Вьетнаме не убежишь. Некуда. А когда узнал, что за дезертирство можно пожизненно попасть в тюрьму, притих и остался с нами.
      Уильямс. Бедняга.
      Ричардсон. Что с вами, Уильямс? Этот парень хочет убить вас, забыли?
      Уильямс. Расскажите, чем завершилась история этого Болтона. Как он покинул ваш отряд? Куда ушел? Какую новую фамилию взял?
      Ричардсон. Началось все это в дождь возле деревни Лон Син из-за того гада, Ху Линга. Он был двойным агентом. Мы его разоблачили.
      19
      Дождь барабанил по зеленым листьям манго, шуршал в кустах и превращал землю в жидкую грязь. Аллен Лоуэлл лежал в палатке неподалеку от деревни Чу Лай, поглядывал на Гринвуда, этого болвана и подлизу, спокойно храпящего, положив руку под голову, и думал, как было бы просто вонзить нож ему в сердце или перерезать горло, но тут клапан палатки открылся и вполз промокший до нитки Маркони.
      - Что за проклятая ночь, - сказал он. - Ху Линг сбежал. Мы пять часов гонялись за ним впустую.
      - Откуда ты сейчас? - спросил Аллен.
      - Меня вызывал командир. Сказал, что завтра вылетаем в Лон Син.
      - Зачем?
      Маркони стянул мокрую одежду и в одних трусах полез в спальный мешок.
      - Говорит, что Ху Линг подастся туда. Ближайшая деревня. Аллен лежал на спине, глядя на брезент, провисший под тяжестью воды.
      - Тебе не место среди этого сброда, Джо. - Маркони повернулся на бок, лицом к нему.
      - Смешно слышать это от тебя.
      - Давай завтра убежим вместе.
      Маркони с минуту молчал, потом улыбнулся.
      - Послушай, Ричардсон называет тебя сумасшедшим, и я начинаю верить, что он прав. Ты удирал уже три раза, но куда убежишь во Вьетнаме? Улететь отсюда невозможно. Так что успокойся, малыш. Я давно тебе это говорю. Рано или поздно придет твоя очередь, вернешься в Штаты, и все эти мелкие... неприятности забудутся.
      Аллен улыбнулся.
      - Неприятности, да.
      - Давай-ка спать, - сказал Маркони.
      - Ты забыл об одном, - сказал Аллен. - Мы уже не в "беретах". Здесь нет ни регулярных отпусков, ни периодов отдыха и возвращения в Штаты через полтора года. Мы выполняем особую задачу.
      - Война - это ад, - сказал Маркони и уснул. Аллен до рассвета смотрел на клапан палатки и потом задремал. Когда он проснулся, Ричардсон уже вызвал вертолет, и после завтрака они снова отправились убивать.
      Летчик показал пальцем вниз.
      - Бой начался.
      Все стали смотреть в иллюминаторы правого борта и увидели внизу стрельбу.
      Пехотинцы били из минометов, в зарослях вздымались клубы дыма от взрывов.
      - Проклятие, - сказал Маркони за спиной Аллена, - они слишком далеко? Черт знает где от Лон Сина.
      Сидевший впереди Ричардсон обернулся. Он был одет в мундир "зеленых беретов", с патронташем и гранатами.
      - Трусишь? - спросил он у Маркони.
      - Что вы, сэр.
      - Хочешь провести здесь еще два года без отпуска?
      - Нет, сэр.
      - Тогда будь паинькой и помалкивай.
      Но даже подлиза Гринвуд шепнул Лоуэллу:
      - Видать, он спятил из-за этого Ху Линга.
      В деревне, состоящей из беспорядочно разбросанных, соединенных тропинками хижин, они сверху увидели движение. Шли женщины и дети, вол тянул повозку, они увеличивались в размерах, когда вертолет стал опускаться у крайней хижины; когда он совсем снизился, с земли поднялись громадные тучи пыли. Все выскочили вслед за Ричардсоном, пробежали несколько шагов, залегли и открыли прикрывающий огонь, но на выстрелы никто не отвечал. Какая-то женщина в соломенной шляпе торопливо скрылась в хижине. Ричардсон жестом подал команду, и они пробежали вперед, залегли и снова открыли огонь. На сей раз был ранен и повалился иссохший старик, вышедший из-за хижины посмотреть.
      Они пролежали целых две минуты, потом Ричардсон сказал через плечо:
      - Наверно, там никого нет.
      Пригибаясь, они побежали к деревне, миновали хижины с укрывшимися там людьми и вышли на деревенскую площадь. Ричардсон приказал согнать туда жителей. Когда они согнали группу злосчастных женщин, детей и стариков, с южной стороны, все приближаясь, послышалась стрельба и вой осколков. Потом стрельба приблизилась совсем, и Ричардсон внезапно приказал Гринвуду: "Покарауль их здесь. Мы отойдем". Аллен увидел, как побледнел Гринвуд от страха, что его бросят, но "береты" кинулись к южной стороне деревни и залегли в тихой роще; стрельба по-прежнему раздавалась в нескольких сотнях ярдов, потом внезапно из-за кустов показалось двадцать с лишним человек в пижамах; они находились спиной к Ричардсону, оружие их было направлено в лес, Ричардсон встал, навел на них пулемет и крикнул:
      - Бросай оружие!
      Вьетнамцы обернулись, никто из них не выстрелил. Лоуэлл сразу же увидел Ху Линга с выкатившимися от страха глазами.
      Они бросили оружие и пошли под конвоем американцев на сельскую площадь; и Аллен и остальные встали, наведя автоматы на безоружных людей и недоумевая, что же намерен Ричардсон делать дальше. Им полагалось сдать пленных пехотинцам, когда те подойдут, и получить награду. Но Аллен знал Ричардсона. Ричардсон не хотел иметь свидетелей того, что должно было произойти.
      Внимание Лоуэлла привлек младенец на руках у женщины. Он высоко поднял ручонки и размахивал ими. Аллен взглянул в умоляющие лица стариков и женщин с детьми - это была картина, которую никогда не забыть, такая отвратительная сторона войны, что к глазам подступали слезы. И тут Ричардсон сказал ему: "Я застрелю Линга, а ты перебей остальных", вытащил из кобуры "люгер", которым очень гордился, и выстрелил Лингу сперва в пах, а когда тот согнулся от боли, в голову. "Стреляй!
      Стреляй!" - крикнул он Аллену, но Аллен не мог нажать на спуск, не мог шевельнуть рукой и сказал Ричардсону: "Поручите другим! Я не в силах!" А Ричардсон ответил: "Стреляй живей, и зная что вот-вот подойдут пехотинцы, добавил: - Стреляй, а то навсегда останешься в этом отряде". И Аллен начал стрелять, поражая людей в грудь и в лицо, они с криками стали падать на землю.
      Услышав это, американские пехотинцы вбежали в деревню, и один из них, негр, поглядел на Аллена с отвращением и презрением. Ричардсон, поняв, что этот инцидент станет известен и повлечет за собой массу неприятностей, в бешенстве погнал своих людей бегом к вертолету.
      Потом, когда вертолет уже поднялся, Аллен подошел к Ричардсону, схватил его за горло и стал душить. Ричардсон, побагровев, силился оторвать стальные пальцы от горла, в конце концов Маркони с Гринвудом оттащили Аллена, повалили на пол и прижали его коленями; он бился, пытаясь вырваться, проклинал себя, что не застрелил Ричардсона, потом истерически разрыдался.
      На другой день Ричардсон пришел к нему в госпиталь и с улыбкой сказал:
      - Твое желание сбылось, парень. Ты возвращаешься домой. Аллен тупо поглядел на него.
      - На оформление бумаг уйдет три дня, - весело сказал Ричардсон. - Но это - почетное увольнение.
      - Нет, - сказал Аллен. - Я останусь и убью вас.
      - Не советую, - ответил Ричардсон. - А когда вернешься в Штаты, рекомендую помалкивать. Иначе наживешь неприятностей.
      - Почему?
      - Вчера на глазах у солдат Джефф Болтон совершил массовое убийство. Теперь я придумал, как прикрыть это дело. Ты будешь убит. Мною.
      Аллен молча смотрел на него. Ричардсон сказал.
      - Это легенда на тот случай, если кто-нибудь поднимет шум. Поэтому возвращайся домой, как паинька, возьми свою прежнюю фамилию и навсегда забудь о вчерашнем.
      Но вернулся Аллен не так уж скоро. В тот же вечер после ухода Ричардсона он попытался совершить самоубийство, проглотив целый пузырек снотворных таблеток, прописанных лежавшему на соседней койке сержанту, но ему промыли желудок и спасли. На другой день психиатр - блондин с усиками и пышной шевелюрой начал с ним десятидневную серию бесед.
      Однажды после беседы психиатр пил кофе со своим коллегой.
      - Как этот парень? - спросил коллега.
      - Обычная история: изнурение, стресс, ненависть к командиру.
      - То есть ничего особенного.
      - Только вот бред. Твердит, что ходил с "беретами" в разведку, пытал и убивал пленных. Обычная компенсация для людей его типа.
      - Из какой он части?
      - Киноредактор из пятого отдела. Боев и в глаза не видел. В документах все указано.
      Блондин оторвался от чашки и проводил взглядом медсестру в зеленом халате.
      - Черт, я бы от нее не отказался.
      Но его коллега все же не потерял интереса к тому пациенту.
      - Раз у него такой бред, может, подержать его здесь, пока он не придет в себя?
      - У нас на счету каждая койка, - сказал блондин. - Поэтому я отправляю его домой. В родном городе, в кругу семьи он за несколько дней придет в норму.
      - Пожалуй, - сказал другой психиатр. - А вдруг нет?
      20
      - Откуда вы знаете о разговоре психиатра? - спросил Уильямс.
      - Блондин был нашим человеком.
      - Значит, вы представили парня-идеалиста психически больным?
      - Думайте по этому поводу что хотите, - сказал Ричардсон. Он уже держался и говорил с полной непринужденностью. - На мой взгляд, парень выполнял свой долг перед страной. А если ему было тяжело, если он страдал - черт с ним, он не единственный.
      - Все же я хочу получить сведения о нем: откуда он, кто были его друзья. Должно быть, за то время, что парень пробыл у вас, вы кое-что слышали.
      - Не слышал ничего. Он в первый же день возненавидел меня. И Гринвуда. Общался с ним только Маркони, потому что и сам чем-то напоминал Болтона. То есть ему тоже не нравилось кое-что, чем мы занимались. Но дезертировать он не пытался, могу вас в этом уверить.
      - Что ж, может, для вас это окажется новостью? - Болтон вчера был в Торонто и выправил себе фальшивые документы на имя Маркони.
      - Слышал, - злобно сказал Ричардсон. - Сукин сын. Он делает как раз то, что нужно вам, впутывает нас в эту историю, чтобы навести на наш след. Слушайте, Уильямс, у меня тоже есть новость для вас. Мы ищем этого сумасшедшего так же старательно, как и вы.
      - Почему?
      - Вам мы ничего не скажем, Уильямс. Уильямс подался вперед и резко сказал:
      - Перестаньте, Ричардсон, не то завтра же эта пленка будет в ЦРУ и вам придется искать другую работу.
      - Пленка? Гад! У нас же договоренность.
      - Договоренность сохраняется, - сказал Уильямс. - Но вы утаиваете сведения.
      Ричардсон выглядел уже не так уверенно. Лицо его покрылось испариной.
      - Вы записали весь разговор на пленку? И после этого хотите, чтобы я говорил?
      - Иначе смерть, - сказал Уильямс. Он поднял пистолет и навел его в переносицу Ричардсону. Он охотно убил бы этого садиста.
      - Выключите запись, - сказал Ричардсон.
      Уильямс опустил руку под стул и нажал кнопку.
      - Ну, лживый гад, в нашу договоренность входит выключение магнитофона?
      - Да, - сказал Уильямс.
      - Ладно, преподам вам несколько уроков. Во-первых, эти убийства Болтона не имеют отношения к нам. Они связаны с Кеннеди. Болтон был без ума от Кеннеди, когда попал к нам во Вьетнаме. Черт, он даже носил при себе фотографию, где был снят с ним...
      - Он был снят с президентом?
      - Да, но не волнуйтесь. Этому парню однажды удалось попасть на большой прием в Белом доме, и президент произвел на него такое впечатление, что Болтон подошел к нему, заговорил и кто-то заснял их.
      - Что он говорил о Кеннеди?
      - А, обычную левацкую чушь. Что у Кеннеди были идеалы, понятные молодым. Что он пробуждал в них желание трудиться и даже сражаться ради своей страны. И все это так вдохновенно. Мне надоело это слушать. В конце концов я послал его вместе с Кеннеди кое-куда.
      - Как можно было сказать ему такое? Ричардсон покосился на Уильямса.
      - Я и забыл, что передо мной сидит такой же миссионер.
      - Говорил Болтон, как попал в Вашингтон и стал работать для той администрации?
      - Еще бы! Я десяток раз слышал, что с его тетушкой случился удар, когда он отправился в Вашингтон работать для этих левых. Тетушка понимала, что к чему. Но Болтон выслушал инаугурационную речь, пришел в восторг - и прощай, тетушка, привет, Вашингтон, боже, храни короля.
      - Хорошо, - сказал Уильямс. - Почему вы ищете Болтона?
      - Из-за вас, - сказал Ричардсон. - Вы втягиваете ЦРУ в историю, к которой мы совсем не причастны. И ненавидите нас! Нам это известно.
      Он подался вперед.
      - Вот что я скажу вам, Уильямс. Вы на ложном пути. Забудьте об олимпийцах! Черт возьми, если бы Болтон хотел отомстить за то, что было с ним во Вьетнаме, он бы искал меня, а не шестерых поклонников Кеннеди.
      - Но он считает, что вы погибли во Вьетнаме.
      Ричардсон промолчал, и Уильямс остро взглянул на него.
      - Выходит, он знает, что вы живы. Вы его видели? Когда?
      - Не знаю, что он знает, - ответил Ричардсон после паузы, - но я знаю, что он хочет убрать шестерых случайных людей к годовщине Кеннеди - а вы обвиняете ЦРУ!
      ЦРУ не интересует его, Уильямс. Ему нужны вы!
      - Хорошо, - сказал Уильямс. - Это все.
      - Не все, - возразил Ричардсон. - Мне нужна пленка. Уильямс встал.
      - Убирайтесь, Ричардсон. Моим условием было, что вы свободно уйдете отсюда, и я его выполняю. Но когда вам снова захочется стрелять в меня, вспомните об этой пленке. После ее получения ЦРУ на другой же день подыщет вам конторскую работу где-нибудь в Уганде.
      Ричардсон в бешенстве вышел.
      Уильямс стал готовиться ко сну. Теперь он точно знал, что Дкефф Болтон душевно нездоров; об этом позаботились садисты из "зеленых беретов". И этот душевно больной парень носил с собой фотографию, где был снят с Кеннеди. Значит, он был приверженцем Кеннеди; здесь была связь с угрозой убийства к годовщине со дня смерти президента.
      Но в чем же эта связь? Ричардсон попал в точку. Уильямс проверял нити, ведущие к ЦРУ, а угроза касалась шестерых приверженцев Кеннеди, а не головорезов-олимпийцев. Почему?
      Ну и дело! Ну и головоломка! Уильямс не мог ни к чему подобрать ключ. И чувствовал себя совершенно разбитым, совершенно беспомощным.
      Завтра он вылетит в Вашингтон и просмотрит показания Маркони, но надежды на них мало. Что мог сказать Маркони такого, чего не говорил Ричардсон?
      Усталый Уильямс принял душ, надел пижаму и, вместо того чтоб лечь в постель, сел в кресло и снова открыл портфель. Он понимал, что заснуть все равно не сможет.
      Зачем же зря терять время на попытки?
      В портфеле были досье на все жертвы. Он достал их и разложил на столе. Что еще?
      Копия угрожающего письма, копия пленки с отфильтрованным голосом Болтона. Сводка НИЦ ФБР по фамилии Болтон, не открывающая ничего.
      Уильямс еще раз перечел отпечатанную компьютером бумагу. Последний абзац гласил:
      Подозреваемый Джеффри Болтон, Мериленд, Балтимор, Марлтон-авеню 1340, выбыл, не оставив нового адреса. Компьютерные поиски велись через социальное страхование, налоговое управление и министерство обороны. Регистрационный номер - 0130799482.
      Уильямс долго разглядывал этот номер. У компьютеров свой загадочный мир, где цифры заменяют плоть, заменяют кровь, заменяют все.
      Стрелки его часов показывали два. И все-таки он позвонил в НИЦ.
      21
      Вашингтон, поздняя ночь. По Пенсильвания-авеню проехало несколько машин, да еще продолжала работу кофейная Ченина. В остальном жизнь на улицах возле министерства юстиции замерла.
      Но выходящие на здание ФБР окна верхних этажей светились. В одной просторной, залитой неоновым светом комнате с громоздкими копировальными и перфораторными машинами и стоящими вдоль стен высокими серыми шкафами, где вращались или покоились катушки с пленкой, молодой человек без пиджака, находившийся на ночном дежурстве, поднял трубку зазвонившего телефона. "Что случилось, черт возьми? - подумал он. - Какому-нибудь полицейскому из Литл Нека, штат Омаха, потребовалась дактилоскопическая идентификация?"
      Молодой человек, фамилия его была Ферфилд, заговорил:
      - Кто это? Мистер Уильямс? Что вам... о! - Ферфилд неожиданно встрепенулся. - Простите, мистер Уильямс, чем могу помочь?
      Через комнату мимо него прошла девушка в белом халате. Ферфилд внимательно слушал.
      - Да, сэр, - сказал он. - Больше на Болтона у нас ничего нет. Я помню, как его искали. Единственным Болтоном в картотеке оказался негр из Провиденса.
      - Что означает номер ноль сто тридцать семьсот девяносто девять четыреста восемьдесят два? - спросил Уильямс.
      - Все просто, сэр, - торопливо ответил Ферфилд. - Ноль сто тридцать кодовая приставка, означающая, что других сведений не имеется.
      - А остальные цифры?
      - Семьсот девяносто девять означает, что компьютер проверил все возможные искажения фамилии и ничего не было обнаружено.
      - Четыреста восемьдесят два?
      - Ложная информация.
      - Что? - переспросил Уильямс.
      - Ложная информация, сэр. Кто-то сообщил неверные сведения.
      - Черт побери! - выругался Уильямс.
      Лицо Ферфилда вспыхнуло, он не мог понять, почему Уильямс сердится.
      - В чем проблема, сэр?
      - Найдите мне, черт возьми, эти неверные сведения! - сказал Уильямс так гневно, что в трубке послышался треск. - Посадить бы вас, компьютерщиков, в клетку да запустить в космос...
      Но Ферфилд забормотал:
      - Да, сэр. Да, сэр. Я постараюсь, сэр, - записал номер Уильямса в Нью-Йорке и положил трубку.
      Он направился к установке 501, компьютеру с печатающим устройством, его туфли на резиновой подошве не издавали ни звука. Но сердце взволнованно билось. Почему именно он оказался на дежурстве, когда позвонил Уильямс? Это несправедливо. А что он сделал? Дал Уильямсу нужные сведения.
      Ферфилд сел перед печатающим устройством и набрал на клавиатуре: 0130799482.
      Потом заглянул в черную папку с вкладными листами, лежащую рядом с печатающим устройством, и отщелкал: 717598/475.
      Печатающее устройство заработало. Ложная информация автоматически стирается на тринадцатый день после поступления.
      Девушка в белом халате подошла к нему.
      - Хочешь кофе, Билл?
      Он повернулся к ней.
      - Конечно, хочу. Тут мне один тип задал работенку... И снова нагнулся к печатающему устройству, теперь оно отщелкивало:
      Дата Дата Дата Ферфилд отстукал дату, и устройство тут же стало отщелкивать:
      Ложная информация, подлежащая уничтожению.
      СТС НИЦ Вашингтон Сиракузскому отделению ФБР:
      Джеффри Болтон адрес Мериленд, Балтимор, Марлтон-авеню 1340 подозревается в похищении двух зарядов взрывчатки с "Ю. С. стил" в Ларго Фоллз. НИЦ требует сведений о подозреваемом.
      СТС Сиракузского отделения ФБР-НИЦ Вашингтон:
      Возраст двадцать с лишним, шесть футов, стройный, глаза серые, особых примет нет, стрижен коротко, описан как "чисто американский тип", то есть не хиппи.
      И тут Ферфилд воскликнул: "Ах, черт! Ах, черт!" Щелкающие клавиши воссоздали облик убийцы. Ферфилд бросил взгляд на девушку, глядевшую ошалело, как и он, на отпечатанные слова и сказал:
      - Влетит же нам от Уильямса!
      22
      Из дневника Аллена Лоуэлла
      ... запись от 9/XI - 1973 года
      "Несмотря ни на что, у меня нет ненависти к Ричардсону и Маркони. В управляющей ими организации они безмозглые роботы. Ненавидеть таких болванов было бы напрасной тратой душевной энергии".
      23
      "Тектайт III" был наиболее грандиозным океанографическим проектом после злополучного "Си Лэб III".
      До сих пор так и не выяснено, что творилось во время "Си Лэб III" смелого эксперимента, проводимого в 1968 году, когда акванавты военно-морского флота должны были жить и работать на глубине трехсот футов в бурном океане у острова Сан-Клементе, штат Калифорния.
      Впоследствии на слушании в конгрессе один из руководителей высказал мнение, что это был саботаж.
      В одном случае, проходя мимо барокамеры, где в это время были акванавты, он обнаружил, что кислородный вентиль закрыт. Через несколько минут пятеро людей в барокамере погибли бы. Кто завернул вентиль?
      Затем во время тренировок при подготовке к учебному спуску спасательная камера с акванавтами внутри была поднята над палубой на пятьдесят футов, потом внезапно сорвалась с креплений и полетела вниз. В пяти футах над палубой стальная конструкция погасила скорость, однако камера была повреждена и акванавты получили травмы.
      А в первый день эксперимента, когда на борту плавбазы находились большие чины, телерепортеры и газетчики, освещавшие важные события, произошла трагедия. Три акванавта были спущены в так называемой спасательной камере на дно, на триста футов в ледяные глубины Тихого океана, где люди дрожали от холода даже в резиновых костюмах с электрическим обогревом. Камера мягко опустилась на дно, и три человека поплыли к домику, находившемуся в пятидесяти футах. Но вдруг двое плывущих сзади увидели, что передний схватился за горло. Они быстро подхватили его, втащили в камеру и дали сигнал подъема, но их старший был уже мертв.
      Расследование показало, что с его скафандра был снят поглотитель углекислоты.
      Кто его снял?
      Странно. И теперь, в этом гораздо более скромном эксперименте, где акванавтам предстояло жить в чистой лагуне на глубине всего пятьдесят футов, агенты службы безопасности все же нервничали. И присутствие Эверетта Меллона было последней каплей.
      Джон Ладлоу подплыл на моторке к яхте Меллона и спрыгнул на сходни. Меллон в белых брюках и спортивной рубашке смотрел, перегнувшись через борт, как он поднимается.
      - Вам придется покинуть яхту, мистер Меллон, - сказал Ладлоу.
      Вокруг них в прекрасной голубой лагуне были суда всевозможных типов, даже старый ТДК, перестроенный в грузовое судно. Военно-морской флот зафрахтовал множество небольших моторок, носившихся между ТДК и яхтой Меллона к лагерю в лесу у самого берега.
      Слева, на другой стороне острова Сент-Джон, находился Рокфеллер-парк, соблазн для туристов. Но проход туда преграждали колючая проволока и охрана, сейчас эта территория принадлежала флоту. Пойти туда без пропуска никто не мог.
      Меллон, не ответив Ладлоу, повел его в салон яхты с металлическими, обтянутыми кожей стульями, баром слева и большим камбузом за дверью сзади.
      - В чем дело, мистер Ладлоу? - спросил он наконец. Ладлоу служил в военно-морской разведке и носил гражданскую одежду, состоявшую на острове Сент-Джон из зеленых шорт, джемпера и старых теннисных туфель.
      - Я послал рапорт в военно-морское министерство, - сказал Ладлоу. Написал, что у нас достаточно хлопот и без гражданского дела об убийстве.
      - Ну и что?
      - Мы отправим вас отсюда на вертолете и закажем билет на самолет до Нассау.
      Меллон стоял за стойкой бара.
      - Хотите кока-колы?
      - Спасибо. Я рад, что восприняли вы это нормально. Лично я охотно оставил бы вас. И мы признательны вам за яхту.
      Меллон налил кока-колы в два высоких стакана, поглядел на пузырьки и пену, потом подошел к Ладлоу, сидевшему, выпрямясь, на обитом кожей табурете.
      - Успокойтесь, мистер Ладлоу, - сказал он с улыбкой. - Вряд ли убийца находится на борту.
      - Как знать, - сказал Ладлоу. - Тот, кто способен убивать по телефону, не человек.
      - Тут вы правы. Но все же, где мне будет безопаснее: в этой лагуне, где повсюду морская пехота и разведка, или дома в Нассау? Если я погибну, мистер Ладлоу, моя смерть падет на вашу голову.
      Ладлоу пристально посмотрел на него.
      - Не обижайтесь, мистер Меллон. Но как вы можете шутить? Окажись я в этом списке, мне было бы не до шуток. Я служу в разведке восемь лет, знаю приемы самозащиты и каратэ, прекрасно стреляю, однако вскакивал бы с постели при каждом шорохе.
      Меллон отпил кока-колы.
      - Всем хочется, чтобы я валялся в шоке из-за этой истории. Вы говорите, я шучу.
      Наоборот, я воспринимаю эту угрозу совершенно серьезно. В Нассау я мог бы сидеть на пляже с девушкой, а здесь созерцаю океанографический проект в пустынной лагуне. Не такое уж это удовольствие, мистер Ладлоу.
      Ладлоу чуть не рассмеялся. Разумеется, он знал об эскападе Меллона с юной девицей. Рапорт охранников сотрудники разведки в Нассау прочли с восторгом. Но он промолчал.
      - Должен признаться, я пошел на небольшой компромисс, - сказал Меллон. - У меня здесь... гостья. Иди сюда, Кэти.
      Из камбуза появилась юная брюнетка, которую Меллон впервые увидел в оранжевом бикини. Рассерженный Ладлоу подскочил.
      - У нее нет пропуска. Вы тайком переправили ее сюда!
      - И вы вините меня? - спросил Меллон, указывая на девушку, теперь она была в красных брюках, готовых треснуть по всем швам. - Не делайте ошибочных выводов, мистер Ладлоу. Это совершенно невинное общение.
      Ладлоу промолчал.
      - Кстати, - сказал Меллон, - родители ее тоже находятся у меня на борту. Сейчас они сошли на берег.
      - Кто они такие? - спросил Ладлоу. На девушку он старался не смотреть. - Рапорт.
      Подробности.
      - Ее отец Джексон Симмонс, - сказал Меллон. - Один из океанографов. Пропуск есть и у него, и у жены, поскольку он участник проекта, и он был рад остановиться на моей яхте.
      - Ну что ж, - сказал Ладлоу. - Все они могут оставаться. А вам нельзя.
      - Вы разве не знаете...
      - О чем?
      - Адмирал-океанограф прислал мне телеграмму. Вот она.
      Смущенный Ладлоу прочел:
      Вам необходимо оставаться на судне в течение двух недель до завершения океанографического эксперимента. Действую по просьбе министерства юстиции.
      Ладлоу стал оправдываться:
      - Известия вечно до кого-то не доходят, мистер Меллон. Я прошу прощения.
      - Ничего. Сказать по правде, эта телеграмма была неожиданностью и для меня.
      Наверно, вмешался Джордж Уильямс из министерства юстиции.
      Ладлоу настроился по-деловому.
      - В таком случае мы примем жесткие меры предосторожности. Я поставлю две лодки с правого и левого бортов на круглосуточное дежурство. На яхту никого не будут допускать. Ночью будем освещать борта прожекторами. Я помещу на борт пять вооруженных морских пехотинцев, и, если вы захотите сойти на берег или перебраться на другое судно, двое будут сопровождать вас. Идет?
      - Согласен на все, - сказал Меллон. - Эта угроза не дает мне покоя.
      Но Ладлоу, спускаясь в моторку, сомневался в этом. Судя по настроению Меллона, он вовсе не был испуган.
      Ладлоу не мог тягаться с работниками министерства юстиции, но он подумал, что если бы возглавлял это дело, то как следует припугнул бы Меллона.
      24
      Накануне вечером Джордж Уильямс позвонил из Нью-Йорка Фреду Джарвису и сообщил о полученных из НИЦ сведениях, а утром вылетел в Вашингтон и вошел в кабинет Джарвиса перед самым полуднем. Джарвис сказал, что связался с комбинатом "Ю. С.
      стил" в Ларго Фоллз и все выяснил. Болтон был киноредактором-внештатником, подвизавшимся в балтиморской кинокомпании "Леонард Колмен продакшнз".
      Уильямсу сперва не поверилось. Внештатный киноредактор? Так вот кто такой Болтон!
      Джарвис продолжал:
      - Эта информация подлежала уничтожению, потому что начальник отдела охраны хотел спасти от увольнения того, кто допустил кражу взрывчатки. Он признался, что написал ложный рапорт, будто взрывчатка найдена.
      Но Уильямс не слушал. Он сказал Джарвису:
      - Мы имеем дело с убийцей, которому под тридцать, он был однажды на приеме у Кеннеди и там сфотографирован. Вопрос: как он попал на прием? Молодому человеку это не так просто. Мы имеем дело с убийцей, который был в "зеленых беретах", оказался среди олимпийцев, научился убивать, обращаться с электроникой и всевозможным грязным фокусам. И теперь мы имеем дело с убийцей - внештатным киноредактором. Судя по твоим сведениям, работавшим у Колмена и раньше.
      Он умолк, и Джарвис сказал:
      - Приверженец Кеннеди, садист из "зеленых беретов" и киноредактор. Неужели мы говорим об одном и том же человеке?
      - Надеюсь, что да, - сказал Уильямс. Он поднял трубку и попросил секретаршу Джарвиса соединить его с компанией "Колмен продакшнз" в Балтиморе, хотя Джарвис сказал: "Мы звонили туда. До завтра его не будет". Когда секретарша Колмена ответила, Уильямс сказал ей, что приедет завтра в полдень, и попросил объяснить мистеру Колмену, что дело не терпит отлагательства.
      - Как сказать ему, о чем пойдет речь? - спросила секретарша.
      - О Джеффе Болтоне.
      - Ах, о нем! Славный парень.
      - Славный?
      - Он мне нравился. Жаль его.
      Уильямс спросил почему. Секретарша ответила:
      - Джефф был всегда таким... нервным. И все же хорошим. Мистер Колмен вам все расскажет.
      Уильямс поблагодарил ее и положил трубку. Колмен будет только завтра. Он сказал Джарвису:
      - Теперь я в библиотеку конгресса.
      Джарвис вытаращил глаза.
      - Это еще зачем?
      - Нужно прочесть, что говорил Маркони на этих слушаниях, Он знал Болтона.
      Джарвис даже расстроился.
      - Черт возьми, Джордж! В Балтиморе появился горячий след, а ты начинаешь копаться в десятилетнем прошлом.
      - У меня свой метод, - сказал Уильямс.
      Его тон заставил Джарвиса переменить тему.
      - Кстати, об одном из списка можно не беспокоиться.
      - О ком?
      - О Меллоне. Он в сент-джонской лагуне, вокруг него там целая флотилия под усиленной охраной морских пехотинцев.
      - Сент-Джон! - гневно сказал Уильямс. - Худшего места не придумаешь. Как узнать убийцу, если он будет в форме?
      Джарвис встревожился.
      - Коннорс решил, что это прекрасный план. И протолкнул его.
      - Можно забрать Меллона оттуда?
      - Наверно. Но Меллон хочет остаться. Там он чувствует себя в безопасности.
      - В таком случае, - сказал Уильямс, - установи на его яхте радиотелефон, и пусть охранники докладывают тебе ежечасно. Чуть что... докладывай. Понял?
      - Будет сделано, Джордж. Извини.
      Уильямс поднялся, и Джарвис сказал:
      - Джордж... У меня душа за тебя болит. Ты стал совсем дерганный.
      - Я не справляюсь с этим делом, - сказал Уильямс. - Чем глубже я в него вникаю, тем он дальше оказывается. Такое чувство, будто он заманивает меня на ложный след.
      - Взял бы ты отпуск, Джордж...
      - Его расписанием отпуск не предусмотрен, - ответил Уильямс.
      25
      В половине первого Уильямс вошел в кабинет Клары, на ее столе лежали бланки пропусков и ключ. И листок с надписью "Джеймс Паттон". Секретарша в другом конце комнаты подняла взгляд.
      - Могу я помочь вам?
      - У меня назначена встреча с мисс Эббот.
      - Она ушла на ленч, - сказала девушка. - Вернется, очевидно, в два.
      - Спасибо. Передайте ей, что заходил мистер Уильямс и зайдет еще.
      Выйдя, он спустился по мраморным ступеням в вестибюль и в главном читальном зале заполнил себе пропуск.
      Потом спустился на лифте в цокольный этаж. Показал пропуск охраннику у двери. На пропуске была подпись "Джеймс Паттон". Охранник пропустил его и захлопнул за ним дверь.
      Уильямс оказался среди протоколов заседаний комиссий конгресса за целое столетие. Полки, набитые толстыми книгами в переплетах, высились до самого потолка. Он нашел дату, которая была ему нужна: заседание комиссии по военным делам, 10 октября 1967 года.
      Страницы он просматривал бегло, потому что все факты были ему известны. Он искал любое упоминание о Болтоне. От того, что он нашел, у него задрожали руки и забилось сердце. Только бы это было правдой! Только бы Маркони не лгал!
      26
      Из протокола заседания комиссии палаты представителей по военным делам 10 октября 1967 года:
      Присутствуют достопочтенные конгрессмены Кессуэл, Бертон, Флейджер, Роджерс.
      Флейджер. Были вы на похоронах Болтона?
      Маркони. Конечно, мы же вместе росли.
      Флейджер. Вместе росли и оказались в одном отряде? В армии, насколько мне известно, такое не допускается.
      Маркони. Вот как это получилось, сэр. Майор Ричардсон приказал мне выбрать для нашей операции кого-нибудь из опытных пехотинцев, в одном из подразделений я нашел своего друга Болтона и выбрал его.
      Флейджер. Что сказал Ричардсон по этому поводу?
      Маркони. Мы ничего не говорили ему, сэр. В сущности, я еще никому не говорил об этом.
      Флейджер. Почему?
      Маркони. Ричардсону это не понравилось бы. В операциях подобного рода нельзя допускать ни малейшего риска. Офицерам не нравится, когда среди подчиненных есть старые друзья.
      Флейджер. Вы говорите, что проводили какую-то... секретную операцию?
      Маркони. Да, сэр. Хотя вы уже знаете, в чем она заключалась. Мы ловили бежавшего двойного агента.
      Флейджер. Хорошо, вернемся к Болтону. Юрисконсульт, дело Болтона у вас?
      Юрисконсульт. Да, сэр.
      Флейджер. Итак, вы с Болтоном росли вместе. В Чикаго? У него указан чикагский адрес.
      Маркони. Нет, сэр. Стойбенвилл, штат Огайо. Он переехал в Чикаго, когда его отец и мать погибли в автокатастрофе. Вместе со своим сводным братом Томми Шовайса...
      Томми Шовайса! Несомненно, это тот самый! Уильямс закрыл глаза. Дальше читать он не мог. Джефф Болтон - сводный брат Томми Шовайса? Если так, то понятно, почему один человек оказался в списке смертников. Он сам, Джордж Уильямс.
      27
      В марте 1969 года начальник Уильямса Харли Коннорс вызвал его к себе.
      - Послушай, я знаю, что в отделе гражданских прав ты загружен по горло, но у нас есть одна проблема, и ты можешь помочь.
      - Мне хватает своих дел...
      Но Коннорс замахал своей мясистой рукой.
      - В Канаде находится двадцать тысяч наших дезертиров. Ладно. И мы ждем, когда армия что-то предпримет - это их забота. Ладно. Но армия ничего не делает.
      - Ну и что?
      - Мы должны прекратить это, черт возьми, хотя бы попытаться.
      - Так попытайтесь.
      Уильямс был уверен, что сумеет отвязаться от всех вздорных планов Коннорса, обратясь к его начальнику.
      - Мы уже пытались, - сказал Коннорс. - Расшевелили ФБР в Сент-Поле, и оьи тут же сцапали гражданского, который переправлял дезертиров через границу - разумеется, не бесплатно.
      - Я слышал об этом. Хорошая работа.
      - Дерьмо работа, - ответил Коннорс, не блиставший деликатностью выражений. - Эти наши коротко стриженные друзья действовали, как всегда, блестяще. Оба арестанта бежали.
      - Оба?
      - У этого типа был подручный. Главного зовут Фред Колдуэлл. Помогал ему Том Шовайса - парню девятнадцать лет, он удрал из Чикаго от призывной комиссии и связался с этой организацией дезертиров.
      Уильямс в изумлении поглядел на него.
      - Шерлок Холмс мертв, Харли. Что мне делать - ехать в Сент-Пол, изучить какой-нибудь след на снегу и отыскать их?
      - Ты точно определил характер своей работы, - сказал Коннорс.
      Томми Шовайса был напуган. Они с Колдуэллом провели всю ночь в сарае, но Томми так и не смог заснуть, просто лежал. Во что он ввязался? Может, зря послушал Аллена?
      Томми очень беспокоился об Аллене. Брат, которого, учась в школе, он обожал, вернулся больным, настороженным, подозрительным, молчаливым. Тетка терпела его три дня, потом велела убираться из ее дома. Томми перебрался к брату в меблирашки на южной окраине Чикаго.
      - Что происходило во Вьетнаме? - спрашивал Томми Аллена снова и снова. Но Аллен не рассказывал ничего, лишь твердил:
      - Пойдя в армию, я сделал ошибку. И ты этой ошибки не повторишь.
      Потом Томми пришла повестка. Аллен взял ее и вместе с конвертом разорвал у него на глазах.
      - Ты не пойдешь на эту мерзкую войну!
      Томми забеспокоился, но Аллен велел ему сидеть дома и не высовывать носа, а сам через несколько дней вернулся с новостями и назначил встречу в баре.
      - Я делал здесь кое-что для дезертиров в Торонто, до того ненавистна мне эта вьетнамская война, - сказал Аллен, когда они сели за столик. Теперь я написал туда главе группы, некоему Майку Горджо, и у него появилась мысль.
      - Какая - застрелить ЛБДж[16]?
      - Горджо пишет, что слышал о моей работе для СДО и что каждый, кто настроен так против войны, близок ему. Он намерен еще попользоваться моими услугами. И обещает, если я помогу ему и его ребятам в кое-каких особых делах, проявить к тебе особую заботу.
      - А что это значит? - спросил Томми.
      - Тебе не придется уезжать в Швецию, Канаду или куда-то еще. Горджо связан с одним человеком в Миннесоте. Зовут его Фред Колдуэлл, он переправляет дезертиров через границу.
      Томми забеспокоился.
      - Аллен, я только увязну еще глубже. Я буду помогать другим нарушать закон.
      - Зато будешь в безопасности, - сказал Аллен. - Эти ребята изо дня в день живут в опасении, что канадское правительство передумает и отправит всех домой держать ответ. И там все находятся под надзором... ФБР известна каждая фамилия. С Колдуэллом ты будешь невидимкой. Если что случится, у тебя будет возможность убраться на север или на юг и даже тайком приезжать домой.
      Вскоре к ним подсели две девицы из-за соседнего столика, они поболтали, но дело кончилось ничем, в ту ночь они легли на свои кровати в меблированной комнате, и Аллен сказал:
      - Ты отстал от жизни, Томми.
      - Почему?
      - Я был четыре года в "беретах" во Вьетнаме, вернулся домой и что обнаружил...
      ровесники смеются надо мной. Говорят, что "береты" - головорезы и садисты, ведущие бессмысленную войну против крестьян. Три года я думал, что сражаюсь во имя какого-то идеала. А дома мои друзья, одноклассники и приятели считали меня идиотом. И были правы.
      Два дня спустя они отправились к Фреду Колдуэллу, кареглазому парню лет двадцати пяти.
      - Береги Томми, - сказал Аллен. - Это мой единственный брат. Если с ним что случится, я убью тебя, где бы ты ни прятался.
      - Как я всегда говорю, нет ничего лучше дружеского знакомства, ответил Колдуэлл. - Скажу тебе только, что он будет в такой же безопасности, как и я, а у меня пока не было никаких осложнений. Ты друг Майка Горджо?
      - Я ни разу не встречался с ним, но между нами велись кое-какие дела по почте и системе сообщения.
      - Толковый парень этот Горджо, - сказал Фред. - Приехал в Торонто год назад и взялся за дело как следует. Наконец-то наши дела организованы.
      - Он поручал мне дел десять, - сказал Аллен, - и, по-моему, организация у него прекрасная. Даже жаль, что у меня не хватило ума отправиться вместо Вьетнама в Канаду.
      Но вечером в одной из сент-полских пивных Томми сказал Аллену:
      - Не хочу скрываться от призыва. Пойду в армию. Отслужу свой срок.
      Аллен, побледнев, схватил его за плечи.
      - Чтобы я больше этого не слышал. Никогда! - Потом немного успокоился. - Это не вторая мировая война, дружище, это небывалая мерзость.
      На другой день Аллен вернулся в Чикаго искать работу, а на следующий Томми познакомился с красивой девушкой по имени Пегги Бартон. Пегги была активисткой в университете штата Миннесота, кроме того, увлекалась марихуаной и сексом. Томми еще никогда не встречал такой девушки; но Пегги он сразу понравился. Услышав, что он состоит в организации дезертиров, она не могла поверить.
      - Ты? - изумилась она.
      - Я, - ответил Томми. - Что тут странного?
      - Ты не похож на дезертира. Если бы не сказал, я держала бы пари, что ты хочешь пойти в армию и тем более не станешь помогать другим уклоняться от призыва.
      Томми улыбнулся.
      - И была бы права, - сказал он. - Но мой брат только что вернулся из "беретов", он стал там сам не свой.
      Пегги, стройная блондинка в армейской куртке с вызывающей надписью "Убийцы" на спине, отреагировала на это странно.
      - Но тобой он распоряжаться не должен, - сказала она. - Раз тебе так хочется, иди в армию.
      - Боюсь, что Аллену станет еще хуже, - простодушно ответил Томми.
      - Ты влюблен в него, что ли?
      - Аллен - замечательный человек. Всю жизнь он был мне больше, чем братом.
      Конечно, мы любим друг друга. Почему бы нет? Пегги улыбнулась.
      - Никогда не встречала такого старомодного парня, - сказала она. - Ты прелесть.
      Томми познал с ней марихуану, свободный секс, а потом любовь, и однажды вечером, когда они ехали на велосипедах по холодной миннесотской дороге, Пегги сказала:
      - Я бы хотела, чтобы ты вернулся домой, Томми.
      - Почему?
      - Я люблю тебя, и мне страшно, - сказала она. - Ты можешь попасть в тюрьму. А это нелепо, раз ты на самом деле хочешь служить.
      В ту же ночь осведомитель позвонил в сент-полское отделение ФБР, Фред Колдуэлл и Томми Шовайса были схвачены и арестованы без права освобождения под залог. Самое странное, что осведомитель звонил не из Сент-Пола.
      Аллен в Чикаго узнал об аресте брата и пришел в смятение. Денег у него не было.
      После возвращения Аллен не мог удержаться ни на одной работе. Он был подавленным, неспособным сосредоточиться, постоянно ошибался, и даже наиболее патриотически настроенные наниматели, желавшие помочь бывшему "зеленому берету", бывали вынуждены отказываться от него.
      И теперь он не знал, как быть. Брат попал в тюрьму по его вине. А у него ни ломаного гроша, ни влиятельных друзей, и он не мог вызволить брата, попавшего в тюрьму за то, чего не хотел делать.
      Час спустя Аллен вышел на дорогу попроситься на попутную машину до Сент-Пола, его подобрал водитель такого же трейлера, какой сбил его отца и мать, довез до Де Мойна, там остановился на пустыре у окраины города и стал приставать. Аллен ударил его ребром ладони по голове и оглушил.
      Потом на пустынных дорогах Миннесоты повалил снег, движение было редкое, да еще замедленное снегопадом, и Аллен мерз на обочине, веки его заиндевели, наконец остановилась легковая машина с четырьмя женщинами, и бывший "зеленый берет"
      оказался на заднем сиденье между двумя симпатичными монахинями; очень милые, ярко выраженные ирландки довезли его до Сент-Пола, сделав крюк в десять миль, и предложили помолиться за него.
      Аллен был в незнакомом заснеженном городе, где-то здесь сидел в тюрьме его брат.
      Тюрьма находилась позади здания федерального суда. Аллен отправился в тюрьму, спросил о времени свиданий и узнал, что слушание дела назначено на завтра. Он отрекомендовался братом Томми и спросил, есть ли у него адвокат.
      - Адвоката назначит ему судья, - сказал человек, сидевший за столом. Об этом не волнуйтесь. Его права будут защищены должным образом.
      Оказалось, что защищены они были более должным образом, чем представлял тот человек, потому что ночью пятьдесят студентов Миннесотского университета совершили налет на тюрьму, в свалке кто-то похитил ключи и освободил Томми и Фреда Колдуэлла. На другой день трое возглавлявших налет были арестованы за пособничество побегу. Отцы через несколько часов вызволили сыновей, однако из университета их исключили.
      Завладел ключами и открыл двери камер Аллен Лоуэлл. Студенты не предполагали, что заключенные действительно будут освобождены, и это была одна из причин, благодаря которой трое вожаков получили условный приговор.
      Два дня спустя Джордж Уильямс явился в сент-полское отделение ФБР. Инспектор Джон Моли, тридцатипятилетний человек интеллигентной внешности, был, как положено, одет в строгий костюм с черным галстуком, но, казалось, предпочел бы куртку и мягкие кожаные башмаки. К тому же, как вскоре обнаружил Уильямс, он был совершенно некомпетентен.
      - Полиция помогала вам? - спросил Уильямс.
      - Полицейские выставили посты на дорогах и отправили людей с описанием бежавших на вокзал и в аэропорт. Но...
      - Как долго смогут они не снимать постов?
      - В этом-то вся проблема. Идет снег, мороз, на дорогах образуются пробки, а начальник полиции через двенадцать часов снял посты.
      - Черт с ним, - сказал Уильямс. - Арестованные бежали и не станут сидеть в Сент-Поле, дожидаясь, пока вы снова их возьмете.
      - Ну и что же нам делать?
      Уильямс поглядел на него.
      - Узнаем, куда они скрылись. Это нетрудно.
      - Нетрудно? Как же это узнать?
      - Вызвать осведомителей.
      Осведомители явились поодиночке во второй половине дня - эти трусливые юнцы подрабатывали доносами на своих однокурсников и для очистки совести убеждали себя, что они за войну. Уильямс допросил всех. Отпустив последнего, он вошел в кабинет Джона Моли и грузно опустился на зеленую софу, над которой висел непременный портрет Гувера. Полистав с минуту свои записи, Уильямс сказал:
      - Итак, все утверждают одно и то же: что беглецы подались в Торонто, за пределы юрисдикции США.
      - Значит, нужно позвонить на границу.
      - Значит, они отправились в другую сторону, - сказал Уильямс. - Будем исходить из того, что они умны. Торонто - это слишком явно.
      Моли смотрел на него как зачарованный.
      - Невозможно проверять каждую машину между Сент-Полом и Чикаго, верно? - сказал Уильямс.
      - Верно. На всей дороге посты не выставишь. Начальникам полиции наплевать на двух дезертиров из Миннесоты.
      - Но полиция штата могла бы искать автомобиль, в котором едут трое молодых людей.
      Моли пришел в возбуждение.
      - Верно! Им кто-то помог, по словам осведомителей, один парень. Значит, все трое, видимо, поедут вместе.
      - Тогда позвоните в полицию штата и скажите, чтобы задерживали каждую машину с тремя молодыми людьми. Если хотите, и на дорогах в Торонто.
      Моли поглядел на него.
      - Господи, как легко у вас все получилось! За что мне только платят деньги?
      Но Уильямс оборвал его:
      - Лично я надеюсь, что вы их не найдете.
      Моли не знал, как воспринимать это заявление от высокопоставленного служащего министерства юстиции, поэтому не произнес ни слова.
      На двухрядном асфальтовом шоссе среди заснеженных лесов и равнин обнаружить их было проще простого. Ни потока автомобилей, в котором можно затеряться, ничего... Аллен беспокоился. Он гнал машину так быстро, как только мог, не сводя глаз с зеркала заднего обзора.
      - Полегче, Аллен, - сказал Фред, - разобьемся. Они сочтут, что мы направились в Торонто. Половина осведомителей - мои люди, я знаю, что они скажут так.
      Еще не опомнившийся Томми сидел на заднем сиденье и помалкивал. Но тут он заговорил:
      - На процессе я скажу судье, что хочу служить в армии, может, он пойдет мне навстречу.
      - Конечно, - сказал Колдуэлл, - а как насчет тех тридцати парней, что мы переправили через границу в прошлом месяце?
      - Но фамилии брата никто не знает, - сказал Аллен. - Ты известен, а Томми нет.
      - Большое спасибо.
      - Я вытащил тебя из тюрьмы, разве не так? Ты гнил бы сейчас в той камере.
      Вечером они наткнулись на проселок, приведший к заброшенной охотничьей хижине, влезли в нее, развели громадный ревущий огонь и стали жарить сосиски, купленные по пути в городке.
      На другой день они остановились у аптеки, Колдуэлл позвонил одному из своих людей и узнал, что руководить поисками прибыл один из шишек министерства юстиции по имени Джордж Уильямс.
      Видимо, это встревожило Аллена, потому что он сказал: "Нельзя оставаться на этой дороге", - развернулся и поехал обратно к хижине.
      - Спрячемся там. Полиция не сможет обыскивать каждую развалюху в трех штатах.
      И уже почти у цели, проезжая мимо рекламного щита, они слишком поздно заметили полицейского, тот метнулся к рации на мотоцикле, и Аллен понял, что дело плохо.
      Он свернул на первый же проселок и ехал, пока было возможно, потом пришлось бросить машину.
      Они были в заснеженном лесу, когда послышался лай собак. Чертов полицейский, должно быть, вызвал своих и обнаружил следы на снегу. Как их было не заметить?
      И тут им повезло. Полицейский оказался смельчаком. Он пустился в погоню, не дожидаясь своих коллег с собаками. Рев его мотора разносился по лесу, потом возле брошенной машины полицейский затормозил, тяжелый мотоцикл заскользил по снегу, и Аллен кошкой бросился на полицейского, вцепился одной рукой ему в горло, другой вырвал у него пистолет и ударил рукояткой по голове.
      Полицейский, раскинув руки, упал в снег, и Аллен сказал:
      - Фред, мы с тобой едем на мотоцикле им навстречу. А ты, Томми, тем временем спрячься в лесу.
      Он надеялся, что они вызовут суматоху и Томми успеет скрыться, вместе с тем он сознавал, что может погибнуть, и не хотел, чтобы брат попал под пули. Колдуэлл, видимо, тоже сознавал это.
      - Нет, - сказал он. - Я остаюсь, можешь ехать сам. Аллен навел на него пистолет.
      - Чтобы они не бросились за Томми, на мотоцикле должны быть двое.
      Минуту спустя он гнал мотоцикл, держа пистолет в правой руке на руле. Колдуэлл сидел сзади, ухватясь за его талию. Мотоцикл скользил по укатанной дороге, но Аллен крепко держал руль. Они вынеслись из леса и увидели полицейских с собаками. Один потянулся к пистолету, но было поздно - мотоцикл пронесся и скрылся, прежде чем патрульная машина успела развернуться.
      Томми продирался сквозь чащу, не сознавая, куда идет, обледенелые ветви хлестали его по лицу. А потом еще началась метель, Томми едва не валился с ног, почти ничего не видел и неожиданно выбрел на дорогу, откуда начал свой путь, где и наткнулся на полицейского, оглушенного Алленом. Полицейский уже сидел, он крикнул троим, пришедшим ему на помощь, двое обернулись и выхватили пистолеты, Томми закричал "Нет!", но первая же пуля вошла ему в мозг и отбросила на ствол дуба, потом он рухнул, как сломанная кукла, на снег тонкой струйкой потекла кровь.
      28
      Джордж Уильямс вернул протокол слушания на полку. Тайна была разгадана, по крайней мере в одном случае. В его собственном. Он теперь знал, почему брат Томми Шовайса хочет его убить.
      И поскольку, узнав, что парень убит, Уильямс тогда взорвался, наорал на безмозглых полицейских, стрелявших без причины, и в глубине души понял, что он один повинен в смерти парня, потому что эти гении сами никогда бы его не нашли, теперь у него появилось какое-то странное чувство. Он больше не винил человека, решившего убить его. Ничуть не винил.
      Уильямс вышел из библиотеки, отправился в ФБР, и через пять минут телетайп отстукал имя сводного брата Томми Шовайса: Аллен Лоуэлл.
      29
      "АП[17]... Вашингтон... 10 ноября... Информированный источник ФБР сообщил сегодня, что убийства Джеймса Карсона и Томаса Медуика совершил некто по имени Аллен Лоуэлл, служивший в "зеленых беретах". Последнее время Лоуэлл жил в Чикаго.
      ФБР сегодня разослало фотографии Лоуэлла прессе. Описание его внешности уже публиковалось.
      Представитель ФБР заявил, что в настоящее время не может сказать, как была установлена личность подозреваемого, но намекнул, что после убийства конгрессмена Медуика этим делом занимались многие служащие.
      Джордж Уильямс, служащий министерства юстиции, впервые сообщивший о "списке Кеннеди", находится в отъезде, и связаться с ним для комментариев невозможно.
      ФБР утверждает, что теперь арест подозреваемого - вопрос нескольких дней".
      30
      Человек, пришедший к Лауре Морган, был не таким, какими она представляла себе агентов ФБР. Волосы его были длинными, костюм неглаженным. Однако он показал худощавой старушке удостоверение, и она пригласила его в гостиную своего каркасного двухэтажного дома на северной стороне Чикаго.
      - Вы Лаура Морган, тетя Аллена Лоуэлла? - спросил агент.
      - Да, сэр, - ответила женщина, сидевшая, выпрямясь, на краю софы. - Я всегда говорила, что он скверный мальчишка.
      Она заметила, что агент быстро оторвал взгляд от блокнота, в котором делал записи.
      - Попадал он раньше в неприятные истории? В полицейском журнале регистрации приводов его фамилия не встречается.
      - Нет. Все неприятности выпадали на мою долю. Он никогда не слушался и все время твердил, каким станет, как только сможет уйти от меня. Видите ли, его матерью была моя сестра, и, когда они с мужем погибли в катастрофе, мне пришлось взять к себе обоих мальчишек...
      - Нам это известно, мисс Морган.
      _ А... ну ладно... Я все-таки заставила его окончить школу, и он тут же отправился в Вашингтон. После всего, что я для него сделала, этот мальчишка не прислал мне хотя бы пяти центов.
      - Ему предлагали там какую-то работу?
      - Никто ему ничего не предлагал. Мы смотрели, как Кеннеди принимал президентскую присягу - тоже мне президент! - и я хорошо помню, Аллен с Томми сидели на полу перед телевизором, и Аллен так ловил каждое слово, будто находился в церкви.
      Томми - тот нет. Он слушал спокойно, а вот Аллен... Даже не знаю, что-то не то творилось с этим мальчишкой. Я хочу сказать, незачем ему было волноваться о том, что говорит какой-то политикан за тысячу миль отсюда.
      - Он вступил там в Корпус мира или что-нибудь в этом роде? Мы пока не проследили, чем он занимался в Вашингтоне.
      - Нет, - сказала мисс Морган. - Туда брали тех, кто окончил колледж, так ведь? А он был просто заурядным мальчишкой. - ни колледжа, ни денег, ни связей. Я все говорила ему: "Что ты надеешься найти в Вашингтоне? Ты никто, Аллен".
      - А что он отвечал?
      - Отвечал он нагло. Например: "Будь я заурядным, я не захотел бы ехать".
      Чересчур уж много понимал о себе этот мальчишка.
      31
      Куда бы он ни шел, газетные заголовки резали глаз его именем. "Разыскивается Аллен Лоуэлл". "Аллен Лоуэлл - убийца".
      Но его это не беспокоило. Не беспокоило и то, что Джордж Уильямс, должно быть, сообщал по телеграфу на весь мир имя Джим Адамс, несомненно, поздравляя себя с тем, что заставил беднягу Робера харкать кровью.
      Находясь среди олимпийцев, Аллен усвоил: чтобы выжить, нужно опережать противника. Теперь он носил с собой документы на имя сержанта Гарольда Дауба, они обеспечат ему безопасность до смерти Меллона. Потом будет пользоваться другими, уже изготовленными в Вашингтоне.
      Меллон будет мертв завтра. Сполдинг трудностей не представит - Аллен слышал, что она удирает от своих охранников как минимум дважды в сутки. Трех дней на нее хватит. Потом этот педик Уорнки - на него пусть уйдет неделя. Значит, остается полторы недели, чтобы подготовиться к встрече с Уильямсом, он уже выбрал для нее место и приготовил весьма оригинальное оружие для убийства самого опасного из противников.
      Аллен взял на плечо тяжелый поднос со стаканами и распахнул ногой дверь ресторана при отеле "Парадайз" в Нассау, где работал помощником официанта.
      Поставив поднос на столик неподалеку от выписывающего чек преуспевающего бизнесмена, Аллен глянул на номер его апартамента: 641.
      Он уже украл более двух тысяч долларов, запоминая, кто где живет, и открывая двери отмычкой, когда жильцы уходили на пляж. К счастью для него, кражи замалчивались. Отели меньше всего хотят объявлять, что у них обкрадывают туристов. Правда, Аллен заметил слонявшегося по отелю желтолицего полицейского в штатском. Но он не беспокоился. Еще одна удачная операция - и конец. Двух с половиной тысяч будет вполне достаточно.
      Кражу он совершил час спустя. Все прошло гладко. Затем отправился в комнатушку, снятую в городе, осмотрел купленный накануне бинокль и, взяв отвертку, стал осторожно ковыряться в нем.
      32
      Коннорс, говоря по телефону, захлебывался от восторга:
      - Джордж, ты установил его личность, начав с нуля. Я всех здесь уверял, что тебе это удастся. Но Уильямс тут же охладил его:
      - Я чувствую, что нахожусь в худшем положении, чем раньше.
      - Почему?
      - Мотив. У него есть причина убить меня - я способствовал убийству его брата. Но что он может иметь против остальных, никогда не слыхавших о Томми Шовайса?
      - Это так, - сказал Коннорс. - Но у меня есть одна теория. Когда не можешь обнаружить мотива, когда ты весь измучен и кажется, что сходишь с ума, - хватай его за горло. Найди этого парня и выжми из него мотив!
      Уильямс на другом конце провода улыбнулся.
      - Я не смог бы выразиться так красноречиво, но именно это я и пытаюсь сделать.
      Повидаю тех, кто последними разговаривал с ним, Леонарда Колмена в Балтиморе и Робера Уара в Торонто. Загляну и к Горджо, хотя Майк в глаза его не видел.
      Однако он вел с ним дела и может кое-что знать о его тактике, местах укрытия, личинах... кое-что. Возможно, опираясь на показания этих троих, нам удастся найти ключ. Вот что, Харли...
      - Да?
      - Я думаю, что Лоуэлл распланировал каждое убийство и действует, меняя документы, внешность, подходы, методы. В сущности, если хочешь знать правду, я думаю, что мы никогда не найдем его.
      - Не найдем? - В голосе Коннорса звучало изумление. - Тогда на кой нам все это, черт побери! Сидел бы дома, ждал смерти в уютной обстановке.
      - Я досконально проработал все версии, но все-таки не могу остановить его. И не смогу, пока...
      - Пока что?
      - Где тут связь с Кеннеди? Если он мстит за брата, зачем убивать меня в ознаменование годовщины? Вот что путает карты в этом деле. Вот что делает его неуловимым. Мы не можем схватить его, потому что не знаем мотивов. Я надеюсь, ты не забываешь о Сполдинг и остальных. Эта реклама может подстегнуть Лоуэлла, и он бросится на ближайшую жертву.
      - Фред Джарвис постоянно следит за охраной, охрана, как ты распорядился, круглосуточная.
      - Хорошо, - сказал Уильямс. Через несколько минут он говорил по телефону с Уаром, но опять безуспешно.
      - Вы должны понять меня, - сказал Робер. - Джефф Болтон мне почти что сын.
      Несколько лет назад один из моих сыновей, Поль, связался с наркотиками. Продавал их дезертирам и принимал сам. Полиция застукала его и других с поличным, и Джеффу удалось вызволить его. Остальные были арестованы и осуждены, а мой сын остался на свободе и исправился. - Уар ненадолго умолк, потом продолжал: - Теперь мой сын - адвокат в Квебеке, он пользуется уважением, счастлив в браке и все благодаря этому американскому парню. Я не стану помогать вам.
      - Вы должны нам помочь, - сказал Уильямс. - Это совсем не тот парень, какого вы знали. Он безумен.
      - Но я недавно видел его, месье. Он так же нормален, как и прежде. Конечно, Джефф стал... нервным после смерти брата. Но он в своем уме.
      - Я приеду повидать вас, - сказал Уильямс. Молчание, потом Уар устало сказал:
      - Не трудитесь, месье. Я скажу, как уже сказал полиции, что изготовил ему документы на имя Джо Маркони.
      - Не уезжайте, - сказал Уильямс.
      33
      Неподалеку от острова Сент-Джон аквалангист взобрался на корму моторки у вспомогательного судна и нырнул в зеленые глубины карибской лагуны. Меллон разглядывал его в бинокль со своей яхты и удивлялся, как глубоко видно ныряльщика в чистой воде.
      Ныряльщик, один из тренирующихся акванавтов, подплыл к домику на дне. Над ним неподвижно висела серебристая рыбка, затем промелькнул угорь безвредный, не мурена; аквалангист, медленно гребя руками, подобрался к входной двери, нажал несколько рычагов и вплыл во входной отсек. Подождал, пока сжатый воздух не вытеснил из отсека воду, потом открыл внутреннюю дверь, увидел двух других акванавтов в одних трусах, играющих за столом в покер. Один из них поглядел на потолок и спросил:
      - Что за карты у него, Лес?
      Другой засмеялся. Телевизионная камера над ними управлялась с борта вспомогательного судна, и ответ последовал незамедлительно:
      - Два короля, две двойки и пятерка.
      - Черт бы тебя побрал! - крикнул тот, чьи карты были раскрыты.
      - Выбирайте выражения, джентльмены. У нас на борту дама.
      - Боб, включи-ка экран, - сказал один из сидящих. Вошедший подошел к телевизору, и на экране появилась девица в бикини. Семнадцатилетняя красавица, подружка Меллона Кэти.
      Акванавты засвистели.
      - Спусти ее сюда! Когда мы с ней познакомимся?
      - Джентльмены, это Кэти Симмонс, - послышался сверху укоризненный голос, - дочь мистера и миссис Симмонс, с которыми вы знакомы. Так что не забывайте о манерах, мои дорогие.
      Кэти с улыбкой мгновенно сняла верхнюю часть купальника, обнажив груди. Потом медленно надела и повернулась к невидимому человеку наверху.
      - Простите, мистер Хадсон, - сказала она. - Он соскользнул.
      - Ах, черт, - сказал один из акванавтов. - После этого хотят, чтобы мы провели здесь тридцать дней.
      Наверху, на борту судна, Кэти стояла перед рассерженным ученым.
      - Я расскажу об этом твоему отцу.
      Сказать по правде, Кэти была очень зла на себя. Джим Адамс убьет ее, если узнает, что она привлекла к себе внимание, хотя он велел ей быть особенно сдержанной. Но эти акванавты такие душки и выглядят такими одинокими, словно рыбки в аквариуме.
      Дура, абсолютная дура. Вечно она совершает невозможно глупые поступки. Например, обещала Джиму следить за Меллоном.
      - Не рассказывайте, пожалуйста, - попросила она мистера Хадсона. - Эти ребята кажутся такими одинокими...
      - Мисс Симмонс! Вы еще ребенок.
      "Спустить бы с тебя брюки", - подумала Кэти. Но вместо этого начала плакать, и в конце концов старый Хадсон обещал ей, что ничего не расскажет родителям. И прибавил:
      - Я не могу оставить тебя на борту, Кэти.
      И тут она расплакалась по-настоящему. Потому что Джим Адамс собирался встретиться с ней на вспомогательном судне, и теперь она сама все испортила.
      Кэти сидела лицом к корме в небольшой моторке, идущей к яхте Меллона.
      Оглянувшись, она увидела, что яхта кишит морскими пехотинцами и по бортам, футах в тридцати, стоят две лодки. Джим не сможет добраться до нее. Она больше никогда его не увидит.
      Кэти взобралась по сходням и поздоровалась с Меллоном. Она считала его очень славным человеком. Ей понравилось с ним в постели, но Джиму она этого не говорила. Джим был ревнивцем.
      В своей каютке она переоделась в брюки и кофточку и в тысячный раз подумала: что может иметь Джим Адамс против Меллона? Всякий раз при упоминании его фамилии у Джима на лице появлялось какое-то спокойное, неестественное выражение. А ведь Меллон - добряк. Он даже мухи бы не обидел.
      Прошлым вечером на пляже в Нассау она пыталась спорить с Джимом на эту тему. Но Джим сказал:
      - Если он такой хороший, почему кто-то хочет его убить?
      - Но мистер Меллон даже не верит в то угрожающее письмо, о котором писали в газетах. Он говорит, что его с кем-то спутали.
      Ее друг не ответил. Он лежал вверх лицом на индейском одеяле, которое они принесли с собой, и глядел на звезды.
      - Почему ты следишь за ним, Джим? Это нехорошо. Это страшно. Я не хочу вмешиваться ни во что дурное.
      Джим приподнялся на локте и поглядел на нее.
      - Меня за это могут уволить, - сказал он. - Но я скажу, потому что люблю тебя и не хочу, чтобы ты пугалась ФБР.
      - Ты агент ФБР - с такими волосами?
      - Маскировка. - Он засмеялся. - Большинство наших агентов сейчас носит длинные волосы.
      - А мистер Меллон совершил что-нибудь... плохое?
      - Да, он совершил кое-что плохое. Не стану говорить что, а то еще проболтаешься.
      Но намекну. Когда его яхта отправится на Сент-Джон, ты увидишь на борту нескольких незнакомцев, и, как минимум, двое будут агентами ФБР. Сама убедишься.
      Теперь, натянув брюки, Кэти подумала, что Джим был несправедлив к мистеру Меллону. Они находились в лагуне три дня, и она видела только людей в форме.
      Симпатичных морских пехотинцев. Значит, Джим все-таки соврал.
      Выйдя на палубу, она увидела, что по сходням поднимаются двое мужчин, в деловых костюмах они выглядели здесь очень неуместно. Меллон проводил их в салон, а десять минут спустят столкнувшись на палубе с Кэти, сказал:
      - Знаешь, кто это? Агенты ФБР. На борту не хватает только военных летчиков.
      И не мог понять, почему Кэти, услышав это, расплылась в улыбке.
      34
      Фирма "Колмен продакшнз" размещалась в скромном кирпичном здании с белой облицовкой в прекрасной холмистой местности возле Таусона, штат Мериленд.
      Уильямса проводили в неприбранный угловой кабинет президента фирмы, человека с красноватым веснушчатым лицом, всклокоченными седыми волосами и грубоватыми манерами.
      - Черт возьми, да не вспоминайте об этих съемках "кемита", - сказал Колмен. - Сплошные неприятности из-за Болтона, то есть Лоуэлла, если это его настоящая фамилия. Нам еще даже не заплатили за этот фильм.
      - Почему?
      - Заказчик так разозлился после истории с Болтоном, что вряд ли захочет иметь с нами дело. К тому же, разумеется, у меня были обычные осложнения со сценарием, но вас это не интересует. Вы хотите узнать все, что мне известно о Болтоне, верно? С вашего позволения, я буду называть его так.
      - Он впервые работал у вас над фильмом о "кемите"?
      - Нет, мы нанимали его еще для нескольких работ, началось это около года назад.
      Хотите кофе?
      - С удовольствием.
      Они сидели молча, пока секретарша не принесла им традиционный кофе в картонных стаканах, и Уильямс стал пить, выжидая.
      - Этот парень пришел искать внештатную работу примерно год назад, сказал Колмен. - Он был в отчаянии. Во-первых, он не мог удержаться ни на одной постоянной работе. Откровенно сказал мне, что после Вьетнама несколько раз был в психиатрических лечебницах. Во-вторых, произошла одна история, сломившая его.
      - Какая именно?
      - Он получил в Нью-Йорке работу над специальным телефильмом, посвященным годовщине со дня смерти Кеннеди, и в последнюю минуту его уволили. Сказали, что им не понравилась его позиция.
      - Как называлась эта нью-йоркская компания? - спросил Уильямс.
      Колмен улыбнулся.
      - Не упускать ни одной подробности, мистер Уильямс? Что ж, старый король Кол к вашим услугам. Вот сводка, которую он дал мне, внизу название компании.
      Он протянул Уильямсу отпечатанную на мимеографе сводку. Уильямс прочел внизу:
      "Интернейшнл телевижн пэкейджинг" Нью-Йорк, Рокфеллер-плаза, 30 Срок работы: с августа по октябрь 1972 года".
      - По указанному здесь адресу он не живет, - сказал Колмен. - Мы навели справки после кражи "кемита".
      Но Уильямс читал на верху страницы:
      "ЮСИА Вашингтон, О. К. Срок работы: с июня 1963 по май 1964 года".
      Значит, Лоуэлл работал в ЮСИА! Карсон тоже. Какая-то связь! Уильямс сложил сводку, сунул ее в карман и сказал Колмену:
      - Лоуэлл замышляет убийство нескольких людей, состоявших на государственной службе в одно время с ним. Зная его, не могли бы вы подобрать ключ к разгадке причины?
      - Ключ у меня есть, не сомневайтесь, - сказал Колмен.
      - Какой?
      - У него была пленка с похорон президента, я видел ее.
      - Пленка? Вы имеете в виду его снимок с Кеннеди на одном из приемов в Белом доме?
      - Нет, - сказал Колмен. - Пленку, отснятую на похоронах. При устройстве на работу он демонстрировал ее как образец.
      - Ясно. Почему же пленка с похорон Кеннеди - ключ?
      - У меня есть список сюжетов. Уходя, он забрал пленку, но список оставил. Я нашел его сегодня в личном деле. И могу сказать вам, что был несколько удивлен.
      Колмен раскурил трубку и откинулся назад, попыхивая и глядя в лицо Уильямсу. Он был из тех людей, которые любят держать слушателя в неведении как можно дольше.
      - Что же было на этой пленке? - спросил Уильямс.
      - Та-а-ак, - протянул Колмен, и Уильямс ждал, пока очередной клуб дыма поднимался к потолку. - Лоуэлл говорил, что во время похорон он был еще начинающим редактором в ЮСИА. Но по этому случаю агентство послало на съемки всех сотрудников, чтобы осветить событие со всех сторон. Лоуэлл отправился со съемочной группой, и кончилось тем, что он стал брать интервью у людей в толпе.
      В фильм "Годы молний" эти интервью не вошли, но Лоуэлл тем не менее гордился ими. Он хранил пленку как образец. Устраиваясь на работу, он прокручивал ее, чтобы показать, на что способен. В кинобизнесе это обычное дело.
      Похороны Кеннеди! Лоуэлл интервьюировал людей! Колмен взял список и зачитал фамилии тех четверых, у кого Аллен Лоуэлл брал интервью на похоронах Кеннеди в ноябре 1963 года:
      Эверет Меллон
      Томас Медуик
      Роберт Уорнки
      Стефани Сполдинг.
      35
      Уильямс позвонил Коннорсу.
      - Планы меняются. Завтра по пути в Торонто я остановлюсь в Нью-Йорке. Лоуэлл в прошлом году работал в компании "Интер-нейшнл телевижн пэкейджинг".
      - Ты что-то раскопал в Балтиморе?
      - Трудно сказать. Оказывается, у Лоуэлла есть небольшая пленка с похорон Кеннеди. Он демонстрировал ее как образец при устройстве на работу. На пленке он берет интервью у четырех людей - и все эти четверо в списке намеченных жертв.
      - Господи!
      - Свяжи это с тем, - сказал Уильямс, - что в Нью-Йорке он работал над юбилейным фильмом, посвященным Кеннеди, потом перебрался в Балтимор и сказал продюсеру, что был уволен из нью-йоркской фирмы.
      Коннорс помолчал, потом ответил:
      - Связывай сам. Я не могу.
      - Я тоже не могу, но должен. Если Уар и Горджо в Торонто не сообщат ничего нового, это все, чем мы будем располагать. Связь с фильмом. И она ничего не проясняет.
      На ночь Уильямс остановился в балтиморском мотеле, поужинал в одиночестве, потом поднялся к себе в номер. Но из головы у него не шла пленка Лоуэлла. Как нередко бывало с самого начала этого кошмара, он перенесся мыслями в 1963 год, к тем дням, когда Кеннеди был еще жив, город кишел энергичными оптимистами, и среди тысяч там были Меллон, Медуик, Сполдинг и Уорнки.
      А теперь, десять лет спустя, этот человек решил их убить.
      Уильямс знал, почему он находится в списке. И, возможно, Лоуэлл мог затаить какую-то обиду на Карсона с тех пор, когда они работали в ЮСИА. Это конкретные причины, из-за которых психически неуравновешенный парень мог пойти на убийство.
      Но те четверо, у кого Лоуэлл брал интервью на похоронах? Они были выбраны в толпе наобум и десять лет спустя обречены на смерть. Почему?
      36
      Аллен Лоуэлл дожидался на причале острова Сент-Томас моторки, которая доставит съемочную группу в лагуну. Погружение было назначено на завтра.
      Он был одет в коричневую ветронепроницаемую куртку и джинсы, на плече у него висел в футляре бинокль. Его взяли в съемочную группу на место таинственным образом исчезнувшего накануне подсобного рабочего. Исчезновение организовал Аллен, он сказал этому человеку, что очень интересуется погружениями и просто должен видеть этот эксперимент. За хрустящую стодолларовую бумажку и обещание назавтра такую же рабочий отдал Аллену свой значок. С этим значком Аллен ни у кого не вызывал любопытства и менее всего у охранявшего причал морского пехотинца.
      Аллен стоял на причале под солнцем и смотрел, как чайки ныряют в голубую воду и неизменно взлетают с серебристой рыбкой в клюве. Они не промахивались.
      Моторка подошла, пришвартовалась, и Аллен перенес на нее аккумуляторы и съемочное оборудование. Несколько минут спустя моторка неслась к острову Сент-Джон, покрытому до вершин холмов пышной зеленью. Сперва перед их взором был Рокфеллер-парк, потом двадцать минут спустя они обогнули косу и увидели корабли на якоре, домики на берегу и вертолет, медленно, мягко опускавшийся на пристань.
      Когда они, вспенивая воду, подошли к лагуне, Аллен увидел суда, которые ему были нужны, - яхту Меллона и ТДК. На яхте Мел-лона агент ФБР говорил по радиотелефону с оператором Уильямса в Вашингтоне.
      - Никаких происшествий. Спокойно. Выхожу на связь через час. Аллен видел две лодки, охранявшие яхту, морских пехотинцев на борту и думал, что прорваться через этот кордон было бы невозможно. Он поступил предусмотрительно, назначив свидание Кэти на ТДК.
      Моторка остановилась у пристани, покачиваясь и задевая бортом за кранец. Аллен спросил моториста:
      - Куда вы теперь?
      - Не знаю. Наше дело - ждать распоряжений.
      - Хотите получить двадцать долларов за небольшую прогулку?
      Первый оператор поглядел на Аллена и сердито сказал:
      - Эй, Адамс, тебя взяли помогать!
      - Подойду через полчаса, - торопливо сказал Аллен мотористу.
      - Куда тебе?
      - У меня девочка на вспомогательном судне.
      - Ладно, - сказал моторист. - Я буду здесь. Аллен поспешно спрыгнул на пристань и перевыполнил свою норму тяжелой работы, помогая группе устанавливать оборудование.
      На вертолете, который видел Аллен, прилетел адмирал. Это было проявлением мудрости координатора из министерства внутренних ресурсов. Командование флота выражало недовольство с самого начала этой операции, и, чтобы задобрить его, некий гений подал идею пригласить кого-нибудь из адмиралов на церемонию погружения, которой открывался тридцатидневный эксперимент.
      По замыслу первый спустившийся к домику аквалангист должен был достать из люка большой золотой ключ, всплыть на поверхность и под объективами телекамер вручить пораженному адмиралу этот символический ключ от эксперимента.
      Адмирал Джесон Бингем болтал в кают-компании ТДК с капитаном Мазуром.
      - Перед вылетом сюда мне был звонок из министерства юстиции. Они обеспокоены тем, что здесь находится этот Меллон.
      - На этом настоял адмирал-океанограф, сэр. Мы были готовы отправить его отсюда.
      - Черт, как мне это не нравится! Эксперимент стоил правительству громадных денег, и нам только не хватало, чтобы во время него был убит какой-то гражданский. После этого фиаско можно будет навек проститься с "Тектайтом".
      - Еще не поздно, - сказал капитан. - Мы можем отправить его отсюда на вертолете.
      - Ас меня могут снять голову в Пентагоне, если я прикажу отправить его отсюда и он будет убит у себя дома. Нет. Ошибка уже сделана. Но мы примем меры, чтобы с этим человеком ничего не случилось - по крайней мере пока я здесь.
      Капитан объяснил, как охраняется яхта Меллона, и адмирал остался доволен.
      - Мимо морских пехотинцев не пробраться никому, - сказал он. Потом услышал, как подошла моторка.
      На ТДК кают-компания находится рядом со сходнями. И адмирал ясно слышал разговор. Впоследствии он не раз будет вспоминать его. Какой-то человек сказал вахтенному:
      - Мне нужно повидать Кэти Симмонс.
      - Кого?
      - Это девушка лет семнадцати...
      - Да, сэр. Ее я помню, сэр.
      Неизвестный сказал:
      - Я договорился встретиться с ней здесь в это время.
      - Ее здесь нет, сэр. Мистер Хадсон, главный океанограф, отправил ее на яхту Меллона. Теперь ей запрещено находиться здесь.
      В кают-компании капитан улыбался адмиралу, думая, рассказать ли ему об импровизированном телепредставлении, устроенном Кэти для акванавтов. Но решил, что не стоит. Никакой адмирал не удержался бы при этом от смеха.
      - Это не так уж важно, - сказал тот человек вахтенному. - Но что такого Кэти сделала?
      - Выставила напоказ груди, - сказал вахтенный, и адмирал расхохотался. Капитан с облегчением рассмеялся тоже.
      Аллен Лоуэлл, спускаясь в моторку, не смеялся. Задача перед ним стояла сложная.
      Агент ФБР разговаривал с Кэти на борту яхты Меллона, когда к лодке охраны у левого борта подошла моторка. Агент увидел за штурвалом молодого человека, и тут девушка замахала рукой и крикнула:
      - Джим! Сюда!
      - Кто это? - спросил агент.
      - Мой парень. Он сказал, что будет работать со съемочной группой. - Она повернулась к агенту. - Сэр, можно ему подняться на борт? Всего на минуту? Я несколько дней не видела его.
      Меллон вышел на палубу, но агент уже сказал: "Ни в коем случае". Он взял рупор, служивший для переговоров с охраной, и его усиленный голос прозвучал металлически:
      - Скажите, пусть проваливает! Никаких гостей! Человек в моторке передал охраннику какой-то футляр и с ревом понесся к пристани. Охранник крикнул в мегафон:
      - Он оставил подарок для девушки.
      - Хорошо, давай его сюда, - ответил в рупор агент. Лодка подошла к борту.
      - Поймать сможете?
      - Конечно.
      Охранник бросил футляр, Кэти поймала. Рядом с ней стояли Меллон и агент ФБР. Они взяли у нее футляр и открыли, внутри был бинокль.
      - Я забыла взять его, - сказала Кэти, хотя до сих пор и в глаза не видела бинокля. Но Джим велел сказать так, если возникнут вопросы. Агент повертел бинокль в руках.
      - По-моему, тут все в порядке, - сказал он. - Тем более что этот человек не на борту.
      - Завтра я буду наблюдать церемонию погружения, - сказала Кэти. - Я близорука, а так хочется все рассмотреть.
      Но агент ФБР решил удостовериться сам. Он поднес бинокль к глазам, поглядел.
      Затем отдал его Кэти.
      - Я хотел убедиться, что это действительно бинокль, - сказал он, хотя, собственно, и не сомневался в этом. У такой девушки, как Кэти, должен быть мальчик на побегушках.
      Аллен Лоуэлл весь день работал на солнцепеке, грузил тяжелые ящики и оборудование, лицо его заливал пот, в башмаки набился песок. Но он привык работать со съемочными группами. Потом все сели в моторку и вернулись на Сент-Томас, а вечером в прибрежном баре Аллен вручил рабочему еще сто долларов.
      - Завтра можете выходить на работу, - сказал он. - Зрелище было незабываемое.
      Потом Аллен пошел к себе в отель и достал из чемодана мундир армейского сержанта. В ту же ночь сержант первой десантной дивизии Гарольд Дауб вылетел самолетом компании "Пан Америкен" в Майами, а там пересел на рейс до Вашингтона.
      "Тектайт III" был у Аллена позади.
      Впереди была Стефани Сполдинг.
      37
      Десять часов сорок пять минут, остров Сент-Джон. Бинокль лежал в футляре на туалетном столике в каюте Кэти.
      Надо было поторапливаться. Церемония начиналась в одиннадцать, акванавты на своем судне натягивали костюмы, адмирал и другие высокие чины собрались на палубе ТДК.
      Кэти решила устроить акванавтам последнее представление. Она облачилась в голубое бикини и пошла на нос, откуда могла помахать им перед спуском. Чтобы они помнили ее все долгие дни под водой.
      Когда она проходила мимо радиорубки, один из агентов ФБР увидел ее и присвистнул.
      Перед вылетом из Балтимора двенадцатичасовым рейсом в Нью-Йорк Джордж Уильямс позвонил Стефани Сполдинг и Бобу Уорнки. Стефани сразу же вспомнила интервью во время похорон. Уорнки на минуту задумался.
      - Знаете, у меня много раз брали интервью как у тренера. Но я не помню, совал мне кто-то в тот день микрофон под нос или нет... Постойте... А, вы имеете в виду того... верно, один парень подходил ко мне на улице, когда процессия уже прошла. Я глядел ей вслед и плакал, как ребенок. Он спросил, работал ли я с Кеннеди, а я ответил, что сейчас не могу говорить. Вот и все интервью! Черт, должно быть, это он. Тот самый парень!
      - Это он, - сказал Уильямс и повесил трубку. Потом стал дозваниваться на яхту Меллона. После долгих помех и ошибок он наконец связался со своим человеком.
      - Меллон под надежным присмотром?
      - К яхте никто не приближался, - сказал агент ФБР. И после паузы добавил: - Вообще-то вчера подплывал один парень.
      - Что?
      - На яхте находится девушка, дочь одного из ученых. Этот парень вчера хотел навестить ее, но мы его прогнали.
      - Возьмите эту девушку и не подпускайте к Меллону!
      - Этот парень не подходил к ней! Только передал через охранников бинокль.
      - Бинокль?
      - М-м-м, да...
      - Где сейчас этот бинокль?
      - Н-не знаю.
      - Бросьте его за борт сию же минуту!
      - Это настоящий бинокль. Мы проверяли.
      - Сию же минуту найдите его и бросьте за борт!
      Адмирал Бингем был в прекрасном настроении. Кто-то из штаба сказал ему, что он получит золотой ключ от домика акванавтов, и его это радовало. Штабисты, капитаны первого и второго рангов, стоявшие с ним на палубе, были одеты в безупречно белые мундиры с золотыми галунами. По правому борту находилось прогулочное судно, с которого акванавты должны были погружаться. Эта помпезность была дисгармонирующей нотой в якобы военной операции, но министерство внутренних ресурсов не особенно считалось с военными моряками. Адмирал улыбнулся, когда один из акванавтов, уже одетый для погружения, отдал ему честь.
      От ТДК к подводному домику шли кабели, он стоял поодаль от берега. К нему причалил старый Курт Меннинг, научный телеобозреватель. Съемочная группа наводила с кормы катера на адмирала объективы телекамер.
      - Не хотите ли сказать несколько слов перед погружением? - спросил его Меннинг.
      И, не дожидаясь ответа, перепрыгнул на палубу, к досаде других телегрупп на своих катерах. Адмирал отказался говорить с ними до погружения, опасаясь, что может что-то случиться: он не хотел, чтобы его снимали вещающим о технологическом достижении, когда внизу лежит мертвый акванавт, как это случилось при проведении "Си Лэб III", но у Меннинга, очевидно, был какой-то подход.
      С яхты Меллона, стоявшей ярдах в тридцати, это смотрелось как яркое, красочное зрелище. Ясное голубое небо, солнечные лучи сверкали на волнах лагуны. Акванавты докуривали последние сигареты, им предстояло не курить тридцать дней. Один из них поднял взгляд и увидел Кэти в голубом бикини.
      - Опять эта дочь природы.
      - Умеет задеть мужчину за живое, - сказал другой и услышал, как с пристани его окликают по имени. Молодая красивая женщина вышла из толпы и бросила ему фотографию в непромокаемом пластике. Потом послала воздушный поцелуй.
      Акванавт помахал фотографией жены и улыбнулся ей. По сравнению с девицей в бикини она внезапно показалась очень старой.
      Кэти на носу внезапно спохватилась. Бинокль! Она была так поглощена зрелищем и этими беднягами-акванавтами, что чуть не забыла о наставлениях Джима.
      Взяв бинокль, Кэти поднесла его к глазам. Взволнованная, она думала о том, как передать бинокль Меллону. Но где он? Джим, очевидно, считал, что он будет на носу, рядом с ней.
      Кэтти встревоженно огляделась и увидела, что Меллон стоит на рулевой рубке с морским пехотинцем. Она стала торопливо подниматься по трапу, и тут же на трап выскочил встревоженный агент. Кэти отковырнула ногтем кусочек кожи на бинокле и вместе с ним вытащила тонкий, похожий на иглу штырек.
      - Мистер Меллон, - подавая бинокль, сказала она. - Вы только взгляните попристальнее на красавчика справа!
      - Давай. - Меллон взял бинокль.
      - Меллон! - прогремел голос. - Бросьте бинокль за борт! Это бомба!
      Меллон опустил бинокль и рассмеялся.
      - Вы шутите? Ваш приятель вчера не взорвался! Какие пугливые стали...
      Меллон вновь поднес бинокль к глазам. Но мгновенно взбежавший по трапу агент рванул Меллона, и тот растянулся на палубе. Бинокль описал в воздухе дугу, и все, кто был на борту ТДК, затаив дыхание, следили, как он падал на поручень.
      Раздалось громкое бум! Взрыв повредил палубу и близлежащие каюты, корпус яхты треснул, и один морской пехотинец полетел за борт, рукава его были изодраны в клочья.
      Глава V
      II НОЯБРЯ 1973 ГОДА
      1
      В Нью-Йорке было холодно, резкий ветер насквозь пробирал шедших по бетонке к дверям вокзала и к теплу пассажиров вашингтонского самолета. Уильямс вышел наружу и подозвал такси.
      По пути к Манхэттену водитель, человек с густыми черными бровями и, видимо, не раз сломанным носом, спросил:
      - Слышали об этих убийствах? Одно в отеле "Амбассадор"... Картон, или Карсон, или как там его? А теперь бомба в Нассау. - И глянул в зеркало заднего обзора.
      - Читал, - ответил Уильямс.
      - Ну так вот, мой сын вчера вечером разгадал, кто это. Мы смотрели новости по телевизору, и он явился с ответом. Это Освальд.
      - Ли Освальд?
      - Вот именно. Настоящий Ли Освальд. Вы знаете, у него был двойник. Сын заставил меня прочесть одну из книжек об этом заговоре, там есть свидетельство, что, когда один Освальд покупал что-то в одном городке, другой был в другом, не то на стрельбище, не то где-то еще. И малыш говорит, что один из этих Освальдов еще на свободе.
      Уильямс сотрудничал в этом деле с комиссией Уоррена, помогал расследовать каждую версию заговора. Всех волновала связь с ЦРУ:
      Освальд жил в России, следовательно, ЦРУ по крайней мере обращалось к нему. Но в конце концов все улики указали на то, что Освальд действовал в одиночку, и Уильямс поверил в это.
      - Что ж, - сказал он водителю, - кто он такой, станет известно двадцать второго ноября.
      - Почему?
      - В письме указана эта дата.
      - Но осталось всего две недели. По-вашему, он за это время убьет еще четверых, хотя его ищет все правительство?
      - Я думаю, попытается, - сказал Уильямс.
      Рокфеллер-центр высится посреди города, уже немного постаревший, но все еще величественный, его современные стеклянные башни кажутся фантастическими видениями, которые в один прекрасный день рассеются.
      Такси свернуло с Пятой-авеню, но Уильямс не замечал ничего вокруг. Теперь, больше чем когда-либо, он понимал, что должен как-то заставить Лоуэлла охотиться за собой, немедленно! Меллона спасла накануне лишь чистая случайность. Позвони он агенту ФБР пятью минутами позже, Меллон был бы мертв.
      Газеты снова подняли шум. Покушение вызвало гневные нападки на "беспомощное"
      ФБР, неспособное защитить известную жертву с помощью сотен морских пехотинцев.
      На это Уильямс мог бы кое-что возразить. От такого убийцы, как Лоуэлл, который все рассчитывает заранее, всегда совершает что-то непредвиденное и действует с поразительной дерзостью и точностью, защитить намеченные жертвы невозможно, разве что посадить их в тюремные камеры, на что не согласятся ни Сполдинг, ни Уорнки, хотя кто-то из ФБР всерьез предлагал эту меру. Теперь уж было ясно, что обычные меры - охраняемый номер в отеле, дом-сейф - бесполезны против методов Лоуэлла.
      Водитель остановился у здания № 30, и Уильямс поднялся лифтом на восьмой этаж, где размещалась "Интернейшнл телевижн пэкейджинг".
      Помещения фирмы были обставлены с неброской роскошью, повсюду, даже в приемной, стояла мебель в стиле эпохи Регентства и висели картины-подлинники. Уильямса проводили в кабинет вице-президента, отвечающего за производство, высокого, худощавого, седеющего человека по имени Том Джексон.
      - Мне поручено оказывать вам всевозможное содействие, мистер Уильямс, сказал он. - И, честно говоря, я берусь за это очень охотно. История в высшей степени ужасная.
      - Давно работает ваша компания, мистер Джексон?
      - Года два с половиной плюс-минус месяц. А что?
      - Почему же вам потребовалась помощь внештатников? Джексон улыбнулся.
      - Видите ли, мистер Уильямс, это был особый случай. Мы широко привлекали всех, у кого были еще не демонстрировавшиеся пленки с президентом Кеннеди, для юбилейного выпуска в прошлом году. Болтон в числе прочих откликнулся на объявление. Он провел несколько интервью на похоронах президента. В самом деле очень впечатляюще.
      - Вы просматривали эту пленку?
      - Да. И, кажется, это была моя идея - послать его девять лет спустя за интервью к этим четверым. Свести вместе прошлое и настоящее.
      - И он взялся за это?
      - Да, сэр. Продюсером фильма был Боб Торли. Он расскажет вам, что произошло.
      Через несколько минут вошел человек в сером кашемировом свитере, серых брюках, мягких кожаных ботинках и пожал руку Уильямсу.
      - Ну и псих этот Болтон, а?
      - Как он среагировал на четыре повторных интервью? - спросил Уильямс.
      - Среагировал? Его это чуть не доконало. Начну с того, что он был в скверной форме. Я еще при первой встрече заметил, что он слишком нервный для работы.
      Наверно, мистер Джексон, взяв его, просто оказал ему любезность, потому что он, - вьетнамский ветеран и все такое прочее.
      - Тогда я думал, - сказал Джексон, - что мы сможем использовать его пленку.
      - Но после того, что Болтон выяснил, это стало невозможно. Видите ли, мы хотели, чтобы он навел справки о тех людях, прежде чем соваться к ним за интервью. И когда он вернулся, злющий, как черт, я спросил, в чем дело. Он сказал: те четверо обожателей Кеннеди теперь превратились в шлюху, мошенника, бездельника-пьяницу и педика.
      Уильямс задумался. Первых троих он мог определить, поэтому педиком оставался Уорнки. Уорнки? Футбольный тренер?
      - Он не уточнял, кто есть кто?
      - Нет. Какой смысл? Он сказал, что не станет снимать их в память о Кеннеди, потому что они осквернили - именно так он и выразился - все, ради чего Кеннеди трудился. Заявил, что не позволит нам использовать свою пленку с похорон после того, что узнал. Мы ответили: ладно, обойдется. И все.
      - Одному продюсеру в Балтиморе он сказал, что был выгнан с работы из-за взглядов! У него были безупречные взгляды. Он любил Кеннеди и работал над этой передачей, как вол. Мы поручили ему отредактировать несколько сцен, выяснить кое-что из времен Кеннеди, и он был рад, как ребенок.
      - Значит, насколько вам известно, он разочаровался в замысле, узнав, что сталось с теми четверыми?
      Джексон развел руками.
      - В чем же еще могло быть дело? В тот день он ушел отсюда и больше не возвращался. Точка. Не скажу, что его уход явился ударом для нас - в конце концов, он был просто внештатником, - но он так горячился, не желая использовать эту пленку, что от этого, вероятно, часть ее стерлась. В общем, мы решили обойтись без этих четверых, в том числе, разумеется, без интервью Болтона на похоронах.
      Уильямс спросил, можно ли ему посмотреть юбилейный фильм.
      - Я бы рад помочь вам, мистер Уильямс, но там даже нечего смотреть. Фильм так и не был закончен. Зато можете посмотреть версию этого года.
      - А почему не закончен прошлогодний фильм?
      - Болтоновский? Отделы новостей на телестудиях не любят независимых продюсеров-документалистов, мистер Уильямс. Они хотят сами делать все свои передачи... В телебизнесе это хорошо известно. Поэтому нам сообщили в последнюю минуту, что часы наибольшего приема заняты и заказчик отказывается от фильма.
      Полгода работы пошло насмарку, но теперь у нас надежный заказчик, и мы делаем новый юбилейный телефильм. С полной гарантией.
      Уильямс знал, что Джексон говорит правду. Однажды он принимал участие в антитрестовском деле против телекомпаний, захвативших часы наибольшего приема, и в частности отделов новостей, отказывающихся от независимых продюсеров.
      - У вас нет пленки Лоуэлла? - спросил он.
      Джексон покачал головой.
      - Тогда я хотел бы посмотреть новый фильм.
      - Да-да, - сказал Джексон. - Сейчас я свяжусь с монтажером. Он позвонил секретарше и потребовал к телефону Санчеса. Когда Санчес взял трубку, Джексон сказал:
      - У меня здесь человек, ему нужно посмотреть наш новый фильм о Кеннеди. Монтаж не закончен?.. Что ты можешь показать ему?.. Ясно. Минутку. Монтаж еще не закончен, - сказал он Уильямсу, - но Санчес может показать вам несколько эпизодов с разных пленок.
      - Когда монтаж будет закончен?
      Джексон спросил в трубку Санчеса.
      - Пока не может сказать. Они ждут какую-то пленку, а когда она поступит, неизвестно.
      - Я еще приеду, - сказал Уильямс.
      Джексон поглядел на него.
      - Я все же не понимаю, какое отношение фильм этого года имеет к Болтону. Болтон не принимал в нем никакого участия. Но вместо ответа Уильямс спросил:
      - Когда ваша передача идет в эфир, мистер Джексон?
      - Двадцать второго ноября в восемь часов.
      Уильямс поблагодарил его, Торли и вышел из кабинета. Но, проходя мимо, он остановился у стола секретарши, принимающей посетителей, изящной брюнетки, та одарила его улыбкой.
      - Мистер Джексон говорит, что в тот день, когда уходил Джефф Болтон, дежурили вы. Помните?
      - О, конечно. Он славный парень. Нервный только очень. Зазвонил телефон, и Уильямсу пришлось ждать, пока секретарша вставит штекер в гнездо. Потом она взглянула на него и сказала:
      - Я только знаю, что мистер Брокуэй пришел к мистеру Джексону. А через пять минут Джефф вернулся с ленча, вид у него был просто ужасный. Бедняга, с тех пор как он повидал тех, кого интервьюирировал, на нем лица не было.
      - Ну и что?
      - Я не знаю, что произошло. Он зашел к мистеру Джексону и вышел через десять минут бледный как смерть. Я спросила: "Что случилось?" А он: "Ничего. Ничего".
      Вышел, и больше я его не видела.
      - Кто такой мистер Брокуэй?
      - Один наш финансист из другого города. Он приезжает сюда по делам время от времени, поэтому здесь у него есть кабинет. Мистер Джексон очень любезен с ним.
      - Значит, когда Болтон зашел к Джексону, там находился человек по фамилии Брокуэй?
      - Верно.
      - А через десять минут Болтон ушел и больше не показывался?
      - Тоже верно, - сказала секретарша. - Он был совсем зеленый! Сказал, что больше не придет никогда.
      Уильямс поблагодарил ее и вышел.
      2
      В Торонто была сильная метель, и самолет Уильямса кружил, казалось, несколько часов, прежде чем нырнуть в серый вихрь. На высоте пятьсот футов достаточно развиднелось для посадки с лыжным шасси на обледенелую полосу.
      Уильямс взял напрокат "пежо" и спросил дорогу у девушки за конторкой. Она дала ему карту, обвела карандашом оба названных адреса и предупредила:
      - Улицы здесь убирают быстро, но в течение ближайшего часа ехать будет трудно.
      Если вы незнакомы с нашими дорогами, лучше подождать.
      - Рискну, - сказал Уильямс и через несколько минут пожалел об этом. Снег все еще валил, и колеса с хрустом вязли в белой массе:
      в довершение всего от дыхания запотели окна, и стеклоочистители натужно скрипели по ветровому стеклу.
      Задержка самолета уже выбила его из расписания, а в ситуации, где на счету каждая минута, это могло оказаться роковым. Здесь, в Торонто, должен быть какой-то ключ. Уар должен будет назвать настоящие фамилии на документах, изготовленных для Лоуэлла. А Майк Горджо и его друзья должны знать о человеке, который сотрудничал с ними несколько лет, больше, чем открыли.
      То, что Уильямс узнал в Балтиморе и Нью-Йорке, значительно приблизило его к разрешению самой главной загадки: мотивов Лоуэлла. Интуиция подсказывала, что он на верном пути.
      Уильямс звонил из Нью-Йорка Майку Горджо, и тот обещал приютить его на ночь; у него как раз выехал один временный жилец. Но сперва Уильямс хотел повидать Уара.
      Когда он остановился у ателье "Бон суар", снегопад стал утихать. Войдя, он подождал, пока полная женщина в синем халате не обратит на него внимания, и представился.
      - А, - сказала женщина. - Мы ждем вас. Я Мари Уар.
      Она повесила на дверь табличку "Закрыто" и повела Уильямса в заднюю комнату.
      У гладильных станков стоял громадный негр. Женщина повела Уильямса вверх по лестнице в спальню, где бледный, осунувшийся Робер сидел на кровати.
      - Вот что, Робер, - сказала миссис Уар, - хватит дурить. Скажи этому человеку, какие документы ты изготовил для Джеффа.
      - Мари считает, - сказал Робер, - что я не должен покрывать его, раз он убивает людей. Я даже слег. Но считаю, что она права.
      Он подал Уильямсу листок со стола возле кровати.
      - Прошу прощения, утром я пролил на него чай.
      Уильямс прочел фамилию и адрес:
      Джим Адамс Сиэтл, штат Вашингтон Оук-стрит, 135.
      - У него паспорт, - сказал Робер, - кредитная карточка компании "Галф ойл", которой он не будет пользоваться, и членский билет сиэтлского яхт-клуба.
      - Откуда мне знать, что вы не лжете, спасая своего приятеля? - спросил Уильямс.
      - Он не лжет, - гневно сказала миссис Уар. Уильямсу было ясно, почему Робер передумал. - Я сама знаю. В то утро, когда он уходил, я сказала: "Оревуар, Джефф". А он улыбнулся и сказал: "Мари, теперь меня зовут Джим".
      Уильямс поверил ей. Попросив разрешения, он позвонил в Вашингтон и сообщил Коннорсу полученные сведения.
      - Действуй дальше! - сказал Коннорс и обещал тут же передать их на телеграф.
      3
      Метель прекратилась внезапно, и, когда Уильямс вышел из "Бон суар", улицы уже были очищены. Осторожно ведя машину, Уильямс ехал по предвечернему Торонто на северную окраину. К пяти часам, когда он был у дома, где жил Майк Горджо, уже стемнело; Уильямса ждали к полудню.
      Он нажал кнопку звонка, дверь открыл молодой человек с взъерошенными белокурыми волосами. Уильямс представился и сказал, что ему нужно видеть Майка.
      - Входите, но сейчас его нет.
      Уильямс вытер ноги о половик и увидел еще троих молодых людей, они сидели и читали.
      - Я Френк Пауэрс, - сказал белокурый. - Майк решил, что из-за метели вы не смогли вылететь, и ушел полчаса назад. Но комнату для вас на всякий случай оставил.
      - Это хорошо, - сказал Уильямс. Он чувствовал, что трое парней относятся к нему с опаской. Он был представителем закона. Они дезертирами.
      Один из них быстро принес чашку дымящегося черного кофе. Уильямс сел на скрипучую кушетку с продавленными подушками.
      - Никто из вас. не встречался с Алленом Лоуэллом? - спросил он.
      Высокий темноволосый парень, сидевший у дальней стены, вспылил:
      - С тем типом, что убивает людей? Вы что, хотите обвинить нас в соучастии?
      - Никто из нас с ним не встречался, - сказал Пауэрс. - Я сам расспрашивал по всему Торонто. И узнал, что он приезжал к Уару в прошлом году.
      - Значит, ты его видел?
      - Нет. Он тайком приезжает, тайком уезжает.
      - Но откуда ты знаешь? - спросил Уильямс. - Он мог не назвать своей настоящей фамилии.
      - Мы не скрываем своих фамилий, - гневно сказал Пауэрс. - И гордимся тем, что сделали, что бы ни говорили о нас в Америке.
      - Аллен Лоуэлл примерно шести футов ростом, - сказал Уильямс, стройный, коротко стриженный. Видели когда-нибудь здесь такого? Чисто американский тип.
      - Дело вот в чем, - сказал Пауэрс, - большинство этих ребят недавно из армии, поэтому коротко остриженных много, смотря в каких частях они служили... Да, а теперь слушайте. Был тут один такой с год назад, спрашивал Майка. Вел себя как-то странно... будто нервничал или что. Не мог спокойно сидеть. Я сказал ему, что Майк будет к обеду и что можно поспать в комнате наверху. Но когда Майк вернулся, этого парня уже не было. Он так и не виделся с Май-ком.
      На Уильямса это впечатления не произвело.
      - У него могла быть сотня причин, чтобы уйти.
      - Да, но когда я повел его наверх, казалось, что он хотел остаться. Рухнул на койку, вид у него был совсем измотанный. Я даже решил, что он болен.
      Уильямс ощутил, как у него напряглись мышцы живота. Лоуэлл внезапно ушел из "Интернейшнл телевижн"... Некто похожий на него внезапно ушел из этого дома...
      Правда, дезертиры все время приходили и уходили. Уильямс допил кофе.
      - Где эта комната? - спросил он. Пауэре проводил его наверх в небольшую комнату, там стояла низкая койка с провисшей сеткой.
      - Комната Майка рядом, - сказал он. - Мы называем ее президентским номером.
      Ванная в конце коридора. Располагайтесь как дома. Мы всегда гостеприимно встречаем шпиков ФБР.
      - Я из министерства юстиции, - сказал Уильямс.
      - Для нас все вы шпики, - ответил Пауэре и ушел.
      Уильямс пошел в ванную, умылся и по пути назад заглянул в комнату Майка. Ему сразу бросилось в глаза, что Майк - футбольный болельщик. На всех стенах висели снимки с матчей НФЛ[18]. Что ж, это у них с Лоуэллом общая черта, подумал Уильямс. У него был номер ежегодника "Стойбенвилл хай", он прочел там, что в юные годы Лоуэлл был вратарем этой команды и брал "мертвые" мячи.
      В коридоре не было никого, и Уильямс зашел в комнату. В дополнение к снимкам НФЛ на комоде стояла фотография четвертьза-щитника, отбивающего мяч. Спортсмены на ней были в школьном или студенческом возрасте. Видимо, Горджо, как и Лоуэлл, участвовал в футбольных матчах. Уильямс долго разглядывал эту фотографию.
      Он направился в угол комнаты к письменному столу, и тут совершенно неожиданно раздался звонок.
      Парни взбежали наверх и ворвались в комнату.
      - Что тут такое, черт возьми? - спросил Пауэре. Но Уильямс, присев у стены, разглядывал глазок электрической сигнализации.
      Звонок не умолкал.
      - Видимо, Горджо нужна секретность, - сказал Уильямс стоящим в дверях. - Кто знает, как отключить сигнализацию?
      - Мы даже не знали, что у него есть сигнализация. Я ни разу не слышал этого звонка.
      Уильямс обнаружил провод, идущий вдоль плинтуса за стол к выключателю, судя по всему, установленному недавно. На полу еще валялись крошки краски и штукатурки.
      Он повернул выключатель, и звонок прекратился.
      Для чего эта сигнализация у стола? Уильямс сказал парням:
      - Все в порядке, тревога окончена.
      Но они не уходили.
      - Послушайте, мистер, если он установил сигнализацию, значит, там есть что-то, чего вам не следует видеть.
      - Что же? - спросил Уильямс. На столе и в ящиках были только письма и счета, ничего изобличающего, не было даже списка краж Болтона, несмотря на договоренность.
      Парни переглянулись.
      - Что ему скрывать? - сказал Пауэре. - Разве фамилии дезертиров на тот случай, если канадская полиция передумает и возьмется за нас.
      - Все равно, зачем ставить сигнализацию? - спросил другой. Все спустились вниз, и тут появился Майк Горджо. Это был коренастый, кудрявый, обаятельный парень.
      - Черт, - сказал он, потирая руки, - никак не привыкну к этому холоду. - Заметив Уильямса, он умолк. - Вы Джордж Уильямс, да?
      - Да.
      - Ну, будьте как дома. Эй, Ларри, - сказал он одному из парней, поднимись ко мне, достань припрятанную бутылку шотландского. Она в чемодане под кроватью.
      - Я не смогу пройти мимо сигнализации, - сказал Ларри. Горджо рассмеялся.
      - Тьфу ты, я и забыл. Слушай, глазок всего в футе от пола, перешагни.
      И плюхнулся в кресло.
      - Похоже, от нее будет больше неудобства, чем толку.
      - Когда ты установил ее? - спросил Уильямс. - Ребята не знали о ней.
      - Ну, - сказал Майк, - узнав, что по соседству со мной вздумал ночевать представитель министерства юстиции, я приобрел комплект сигнализации и вчера вечером установил сам. Видите ли, до того, как попасть в военные преступники, я был электриком.
      Уильямс улыбнулся.
      - Что ж, я привел ее в действие, так что ты был прав.
      - Еще бы, черт побери, меня это не удивляет. Вы здесь по делу об убийстве, значит, должны осмотреть все. Пистолет под подушкой не нашли?
      - По правде говоря, - с улыбкой сказал Уильямс, - меня больше интересовали футбольные фотографии.
      - Еще бы, не сомневаюсь, - ответил Майк. - И все же, мистер Уильямс, открою вам один секрет. Эту штуку я ставил не для вас. Для себя! Меня уже трижды грабили в этом гнусном городе. Теперь я обзавелся сигнализацией, держу под подушкой пистолет, и если еще кто сунется к старине Майку, то будет продырявлен.
      - Ты хранишь деньги в комнате?
      - Ох уж эти служащие министерства юстиции, - усмехнулся Горджо. - Вы не знаете принцип грабежа? У тебя в руках человек - у тебя в руках деньги. Ты ведешь его к деньгам за нос. Проклятие, двое бандюг сцапали меня сонным и забрали все до цента... все, что я скопил за пять лет. Да еще сломали два ребра. - Он засмеялся. - Надо же. Расставил ловушку бандюгам, а в нее угодил бешеный пес из министерства юстиции. Ладно, черт возьми, я знаю одно. Эта штука установлена не зря!
      Ларри спустился с бутылкой шотландского, и Майк налил всем.
      - Когда собираетесь к Уару? - спросил он.
      - Я уже видел его, - сказал Уильямс. - И узнал новую фамилию Болтона.
      Майк почтительно взглянул на него.
      - Молодчина вы, Уильямс. Вот уж не думал, что Робер расколется. Он рассказывал мне душещипательную историю, как Болтон спас его отпрыска.
      Все допили, и Уильямс спросил Горджо, могут ли они поговорить наедине. Парни охотно оставили Майка с беспокойным гостем из министерства юстиции.
      Уильямс подождал, пока они выйдут, и поставил свой стакан на кофейный столик.
      - Когда Карл Ричардсон войдет в эту дверь, Майк?
      4
      Во взгляде Горджо ничего не отразилось.
      - Какой Карл Ричардсон? Никакого Ричардсона я не знаю.
      - Думаю, что знаешь, Майк. Думаю, что ты был с ним во Вьетнаме. Потому что мне известно кое-что, чего Аллен Лоуэлл не знал три года. Настоящее имя Майка Горджо - Джо Маркони.
      Молчание, потом Горджо сказал:
      - Видимо, сигнализация навела вас на мысль...
      - Ты допустил небольшую оплошность, Майк, и притом дважды. У тебя на комоде стоит фотография футболиста. Она очень заинтересовала меня, потому что эту же самую фотографию я видел в твоем школьном ежегоднике.
      - Что?
      - Поэтому я знаю, кто ты на самом деле. И знаю, что олимпийцы внедрили тебя в группу дезертиров, чтобы ты мог тайно использовать их и вербовать новых. А приманкой для них был некто, уже работающий для СДО в Штатах, потому что он ненавидит войну и все связанное с ней, - это не кто иной, как твой друг по школе и "зеленым беретам" Аллен Лоуэлл.
      - Я не слышал ни о каком Аллене Лоуэлле! - сказал Горджо.
      - Тебе нужен был человек, прошедший школу у олимпийцев. Он намного облегчил твою работу. Ты с ним списался под своим новым именем и заключил кое-какую сделку.
      Предметом сделки был его брат, так, Майк? Ты втянул его в эту историю? Дело в том, что мне не дает покоя одна деталь. Человек, донесший о Колдуэлле и Томми Шовайса, звонил из Торонто!
      Горджо ничего не ответил, и Уильямс продолжал. Он сказал, что после смерти брата Лоуэлл попался на крючок. И выполнял любые задания для дезертиров, а на самом деле для олимпийцев.
      - Но ты знал, что, если он приедет сюда поговорить с Майком Горджо, твоей заочной сделке конец. Поэтому ты писал ему от имени Горджо, держал его на расстоянии, а когда он приезжал, тебя не оказывалось в Торонто.
      Ответом было лишь молчание и недоуменный взгляд.
      - Итак, ты много лет заставлял Аллена Лоуэлла делать в Штатах всевозможную грязную работу якобы для дезертиров. Он устанавливал электронные микрофоны в кабинетах, крал досье, подслушивал телефонные разговоры и слал тебе обличающие сведения, девяносто девять процентов их ты передавал олимпийцам для шантажа и давления на либеральных политических деятелей и газетчиков, а один процент - дезертирам. Прекрасно, Майк. Поздравляю тебя.
      Горджо поглядел на него, как на помешанного.
      - Уильямс, вы меня с кем-то спутали. Я вовсе не Джо Маркони. Этой фотографии не было в стойбенвиллском ежегоднике... - Он прикусил язык.
      - Стойбенвилл? Откуда ты знаешь, что я имел в виду стойбенвиллский ежегодник?
      - Гад ты, Уильямс!
      - Может быть, - спокойно ответил Уильямс, - но я не дурак, Майк. Ты до сих пор не знаешь, что Лоуэлл появился здесь год назад, потому что внезапно столкнулся с Карлом Ричардсоном. Считалось, что Ричардсон погиб во Вьетнаме, но столько лет спустя оказалось, что он жив и все еще следит за ним. Может, за ним все эти годы следили и олимпийцы? У Лоуэлла возникли подозрения, он приехал в Торонто, чтобы выяснить, кто ты такой, а тебя, естественно, не было. На этот раз он пошел прямо к тебе в твою комнату. У тебя хватило ума скрыться, но ты забыл кое-что. Он увидел ту фотографию, Майк.
      Глаза у Горджо блеснули, и Уильямс понял, что попал в точку. Если так, то единственно возможный ответ на загадку шестерых в списке был наконец ясен.
      Только бы он не ошибся в расчетах... и Ричардсон подтвердил бы это.
      Майк придвинулся вплотную к Уильямсу и зашептал:
      - Прощайся с жизнью, Уильямс. Пистолет не под подушкой. - Он вытащил оружие из-за пояса. - Ричардсон будет здесь с минуты на минуту. Сигнализация установлена для него. Я предоставлю ему играть роль хозяина. Может, допьем то, что осталось?
      - Прекрасное предложение, - сказал Уильямс, - но несвоевременное. Мне нужно идти.
      Он открыл шкаф и надел пальто. Майк сперва опешил, потом шагнул к нему.
      - Ты никуда не пойдешь!
      Уильямс улыбнулся, открыл дверь и вышел. Он понимал, что Горджо не посмеет выстрелить, побоится полиции. Эту грязную работу должен был выполнить Карл Ричардсон, а не подсаженный к дезертирам олимпиец.
      "Пежо" стоял примерно в ста футах. На полпути к нему Уильямс обернулся и увидел, что Горджо стоит в дверях, колеблясь, рискнуть или нет, а расстояние между ними все увеличивалось. Потом Горджо принял ошибочное решение. Он вскинул пистолет и нажал спуск. Выстрел гулко прогремел на тихой улице, но Уильямс резко пригнулся и забежал за стоящие машины. Отперев "пежо", он завел мотор. Горджо бежал по тротуару к нему. Колеса машины забуксовали в снегу, и Уильямс не мог тронуться с места. Горджо поднял на бегу пистолет, поскользнулся и растянулся во весь рост.
      Пистолет заскользил по асфальту. Когда Уильямс наконец тронулся, в него едва не врезался мчавшийся автомобиль. Гневно взглянув на водителя, он увидел, что это Карл Ричардсон.
      Маркони вскочил и бросился к пистолету. Ричардсон с первого взгляда оценил положение - двери были открыты, люди глядели в окна, - прибавил газу и на первом перекрестке свернул. Уильямс, едва удержавшись на повороте, помчался следом. Он твердо решил, что на сей раз Ричардсон от него не уйдет.
      Впереди мерцали хвостовые огни машины Ричардсона. Куда он едет? На юг, к Гамильтону? Нет. Машина съехала с главной магистрали, свернула налево, и они понеслись по обледенелой дороге на север, к горам.
      Уильямс был безоружен, правда, Ричардсон не мог этого знать; и все же было самоубийство ехать за ним в безлюдные горы, где Ричардсону ничего не стоило остановиться и убить его с близкого расстояния. Но от того, сможет ли он как-то остановить Ричардсона, не боясь пули, и выведать, что ему известно, возможно, зависела жизнь трех человек.
      Внезапно хвостовые огни исчезли. Уильямс миновал заснеженный поворот, но впереди их не было. Потом он понял, что Ричардсон выключил свет, ночью на темной дороге это было опасно, хотя за полчаса навстречу не проехало ни одной машины.
      Очевидно, Ричардсон замыслил какой-то трюк.
      Они были уже в горах, дорога шла вверх над крутыми склонами. Тучи разошлись, и в свете луны Уильямс разглядел машину Ричардсона, темную тень, заполнявшую дорогу.
      Ричардсон делал именно то, чего опасался Уильямс. Он заманивал его повыше в горы, где мог устроить засаду и убить преследователя, когда тот подъедет.
      И Уильямс пошел на хитрость. Он до отказа выжал акселератор, извилистая дорога шла по краю обрыва, это был большой риск, но он все приближался и приближался к Ричардсону, а потом изо всех сил нажал на клаксон и, посигналив пять минут, остановился у обочины.
      Ричардсон услышал гудок и подумал: что за черт! Он сигналит мне. Но что это может значить? Нуждается в помощи? Помощь! Ричардсон был уверен только в одном:
      здесь, на открытом месте, он убьет Уильямса. И никакие хитрости, как в Центральном парке, его не спасут.
      Но скорость он сбавил. Сигнал. Он должен что-то означать. Может, Уильямс предупреждает его? Может, у него в машине есть радио и он услышал, что дорога где-то впереди перекрыта?
      Ричардсон подъехал к площадке, где стояли тракторы дорожных строителей, включил заднюю скорость, въехал между двумя тракторами, потом ухитрился сделать поворот и очень-очень медленно поехал вниз. "Люгер" лежал у него на коленях.
      И тут осознал, что делает. Этот проклятый Уильямс опять схитрил. Поставил его в положение обороняющегося. Опасность ситуации внезапно стала ясна ему. Если Уильямс вылез из машины и поджидает его наверху, на обрыве, и если у него есть пистолет...
      Сукин сын! Ричардсон в отчаянии огляделся и понял, что на такой узкой дороге невозможно развернуться снова, а потом увидел "пежо", стоящий поперек дороги меньше чем в тридцати футах. Он был в ловушке!
      Гудок машины Уильямса не умолкал. И Ричардсон внезапно увидел, что за рулем в ней нет никого. Видимо, Уильямс сел на пол или чем-то закрепил клаксон. Но для чего ему сигналить?
      Вот тут-то Уильямс недооценил опыт и мастерство бывшего "зеленого берета". Хотя Ричардсон не совсем понимал, что происходит, он знал что-то происходит и этот сигнал предназначен сбить его с толку. Взяв из ящика для перчаток две гранаты, уложенные в ватный чехол, Ричардсон быстро выскочил в левую дверцу и бросил гранату в машину Уильямса.
      Внутри "пежо" полыхнул слепящий взрыв, зазвенели стекла, и Ричардсон, ощутив внезапный удар, упал навзничь. Проклятый осколок металла от разорванной машины пролетел тридцать футов и угодил ему в грудь! Он лежал, сжимая вторую гранату и проклиная свою глупость, а Уильямс с шорохом спускался по откосу холма.
      Он нагнулся над лежавшим и без труда обезоружил его.
      - Возьму ее, пока вы снова не подорвались, Ричардсон. - И, перешагнув через него, открыл дверцу его машины.
      Лежавший застонал, и Уильямс увидел в его взгляде страх. Агент ЦРУ негромко спросил:
      - Вы хотите бросить меня здесь?
      - Почему бы нет? - ответил Уильямс. - Вы бросили бы меня... разорванным на куски.
      - Господи, Уильямс, я не хочу умирать. - Кровь заливала его рубашку, боль усиливалась. Надо было искать выход. Если Уильямс срочно не доставит его в больницу, он умрет. - Возьмите меня, Уильямс.
      - Нет.
      Ричардсон в панике схватил Уильямса за лодыжку.
      - Возьмите... я скажу вам то, что вы хотите знать.
      - Поторгуйтесь, Ричардсон, поторгуйтесь как следует.
      - Уильямс, - слабым голосом произнес Ричардсон. - Я скажу... почему Лоуэлл хочет убить вас шестерых.
      Служащий министерства юстиции поглядел на Ричардсона, "мясника" с безумными от страха глазами.
      - Я уже знаю, что побудило его к этому. Лоуэлл год назад случайно столкнулся с вами на Рокфеллер-плаза, 30, и узнал вас... мистер Б року эй.
      Потрясение ясно отразилось на лице Ричардсона.
      - Не такой уж ты... - Ричардсон закашлялся кровью, - хитрый... гад. Вчера ты не обманул никого из наших в "Интернейшнл телевижн".
      Но прежде чем он успел договорить, Уильямс уже исчез.
      Десять минут спустя, когда к искореженной машине подъехал грузовик, Карл Ричардсон был мертв.
      Джордж Уильямс прилетел в Вашингтон и сразу же отправился к Коннорсу. Увидев его. Коннорс подскочил.
      - Черт возьми, что там случилось? Канадцы требуют твоей шкуры.
      - Ричардсон преследовал меня, и с ним произошел несчастный случай, ответил Уильямс. - Я не убивал его. Коннорс сел и улыбнулся.
      - Погибают все, кроме тебя.
      - Удача может вскоре изменить мне, - сказал Уильямс. - И ждать больше нельзя. Я должен срочно встретиться с Лоуэллом.
      - Как же ты намерен это устроить? Вместо ответа Уильямс стал что-то писать в блокноте. Коннорс вспылил.
      - Что ты разузнал? Выкладывай.
      Уильямс протянул ему блокнот, и Коннорс увидел, что записка адресована Лоуэллу.
      Она состояла из одной фразы: "Я видел твой юбилейный телефильм, и ты прав".
      - Это и есть твоя новость?
      - Опубликуй как обращение от моего имени, - сказал Уильямс.
      - Какой фильм? Над которым он работал в прошлом году?
      - Опубликуй и увидишь, что последует.
      - Постой ты, - сердито сказал Коннорс. - Я ничего не понимаю. Что там, в этом фильме?
      - Не знаю, - сказал Уильямс. - Я не видел его.
      Но потом Уильямс пил кофе с Джоном Ньюхаузом, и Ньюхауз сразу заметил кое-что.
      - Ты сам не свой, Джордж. Не забыл, что тебе нужно спокойствие?
      - Все вышло из-под контроля, - сказал Уильямс. - В любом случае, выиграть я не могу. Если он не поверит обращению, нам конец. Он убьет всех нас, когда ему вздумается. Мы ничем не сможем ему помешать.
      - А если начнет охотиться за тобой?
      - Я так и не узнаю ответа. Покойник ничего не может узнать. Спасти остальных я не могу, поэтому в любом случае я проиграл.
      - Джордж, как твой друг...
      - Я не спасаюсь бегством, Джон, - перебил Уильямс. - Я должен встретиться с Лоуэллом. Должен услышать от него, почему он решил убить шестерых незнакомцев вместо Маркони и Ричардсона.
      - А твое послание Лоуэллу насчет телефильма? - спросил Ньюхауз. - Мне показалось, ты напал кое на что. Это словно некий код, говорящий, что ты знаешь его мотивы.
      - Я имею право догадываться, - сказал Уильямс. - Если я ошибся, он не клюнет на это.
      - А если прав, он убьет тебя.
      7
      Из дневника Аллена Лоуэлла
      ... запись от 20/XI - 1973 года
      "...Сегодня во всех газетах обращение Уильямса: "Я видел твой юбилейный телефильм, и ты прав".
      Во время второй мировой войны Черчилль однажды сказал о Роммеле: "Перед нами хитрый, изворотливый враг и, невзирая на наши потери, должен сказать, замечательный генерал".
      Точно так же я отношусь к Уильямсу: он разгадал за несколько дней то, что я подготавливал целый год, шаг за шагом... и даже мои мотивы.
      Но что за человек Уильямс? Что за человек, который выслеживает дезертиров, чтобы их убивали... а потом десять лет спустя говорит:
      "Я видел твой юбилейный телефильм, и ты прав"?
      Он хитер, изворотлив и опасен, он один из них и должен погибнуть. Немедленно!
      Это обращение в печати явилось его смертным приговором.
      ...Сегодня я сделаю видеозапись в "Кэпитэл филм рекординг".
      1. Похищение
      Список оружия
      Винтовка
      Пистолет 38-го калибра, в наличии.
      2. Смерть и корпус III.
      "Кемит" (2) ......... СДО
      Детонаторы (2) ........ СДО
      Тридцать футов медленно горящего шнура .. СДО
      Тридцать футов быстро горящего шнура .. СДО
      Газ "адамсайт", сигнальная ракета, газовая маска из ЦРУ корпус III".
      8
      В четыре часа Уильямс снова был у Коннорса.
      - Вот что, Харли, - сказал он, - убери охранников. Они весь день мозолят мне глаза.
      - Черт возьми, Уильямс, нет. Что бы ты ни говорил. Ты мой лучший сотрудник.
      Уильямс зашел за стол и взглянул на Коннорса сверху вниз.
      - Ты что, не понимаешь? Теперь или никогда.
      - Кто сказал, что сейчас он будет охотиться за тобой?
      - Я рассчитываю на то обращение.
      Коннорс вскинул руки.
      - Обращение! При чем тут оно, черт возьми!
      Уильямс поглядел на него, потом сказал:
      - Если ты не уберешь этих людей, мое заявление об отставке лежит в...
      Коннорс в гневе подскочил.
      - Не дави на меня, Уильямс!
      - Убери... иначе я перестреляю их. Я не шучу. Скажу, что принял за сообщников убийцы.
      Коннорс рухнул в кресло. Наконец, приняв прежнюю позу, он сказал:
      - Никто... никто... не действует мне так на нервы, как ты. - Он перевел дыхание.
      - У нас разные политические взгляды, Джордж. Но, черт возьми, я нахожусь здесь затем, чтобы работать для страны, а ты лучший работник во всем министерстве, и я опять должен забыть о своей гордости, опять унижаться и говорить: да, будь по-твоему, поступай как знаешь. Но если завтра ты истечешь кровью на пустынной дороге, я не пролью ни слезинки. Понял?
      - Убери охранников, Харли, - сказал Уильямс. И вышел.
      9
      Здание Национального архива стоит рядом с министерством юстиции на Конститьюшн-авеню. На фронтоне его выбито известное изречение: "Прошлое это пролог". В стенах работают государственные служащие, большинство из них старые библиотекари, они оберегают хранилища документов, микрофильмов и обеспечивают ученых материалом для исследований по таким темам, как, например, трибунал генерала Кастера, бумаги Линкольна, школьные вещи Джефферсона.
      У входа стоит охранник, но он, можно сказать, лишь следит за тем, чтобы не выносили документы без разрешения. Другой охранник сидит в подвале перед решеткой, за которой среди прочих достопамятных вещей хранятся опечатанные документы об убийстве Кеннеди и рентгеновские снимки, а также вещественные улики, в том числе вещи Освальда и его винтовка "Маннлйхер-Каркано".
      Аллен Лоуэлл вошел в здание перед концом работы, в часы пик, предъявил охраннику у входа удостоверение ФБР, изготовленное Робером три года назад, и спустился в подвал. Охранником там был щуплый старик, он сидел на высоком стуле, с бедра его свисал пистолет. Аллен показал ему удостоверение и сказал, что ему нужно просмотреть кое-что в секретной части доклада комиссии Уоррена.
      - Ничего не выйдет, молодой человек, - сказал охранник. - Чтобы пройти туда, требуется специальное разрешение.
      - Вот оно. - Аллен достал короткоствольный пистолет 38-го калибра.
      Старик испугался.
      - Только не горячись, - взволнованно сказал он. - Держи себя в руках.
      - Открывай дверь и помалкивай, - ответил Аллен.
      Охранник оглянулся в надежде, что его коллега встревожится, но Аллен рассчитал точно. Начался час пик, и охранник у входа был слишком занят проверкой пропусков, чтобы замечать происходящее в подвале. Старик заколебался, потом выбрал на кольце один ключ и отпер решетчатую дверь. Аллену очень не хотелось этого делать, но выбора у него не было. Он как можно легче ударил старика рукояткой пистолета по голове. Старик сполз на пол. Аллен взял кольцо с ключами и, пройдя обширное пространство, занятое картотекой и документами, оказался у картонных коробок. Там находились вещи Освальда, а сверху в пластиковом футляре лежала винтовка.
      Дальше все было просто. Аллен вышел с винтовкой, запер за собой дверь и спрятал винтовку сбоку у лестницы. Потом взбежал наверх и показал удостоверение ФБР охраннику у входа.
      - Что тут происходит? - задыхаясь, спросил он. - Ваш человек в подвале лежит без сознания. Должно быть, кто-то его оглушил.
      - Вы шутите?
      - Пошли. Тот человек еще должен быть там!
      Охранник бросился сквозь толпу, перепрыгивая через ступеньки. Аллен последовал за ним. Внизу ударил его рукояткой пистолета. Потом взял винтовку, обернул найденной газетой с заголовком "Будут присутствовать мировые лидеры" и, неся ее под мышкой, растворился в толпе служащих, вытекающей через неохраняемую дверь.
      У себя в номере Аллен осмотрел винтовку Ли Освальда. Заглянув в ствол, он с болью осознал результат действия этой дешевой винтовки: был нажат ничтожный спусковой крючок, щепотка пороха воспламенилась, крохотная пуля завращалась по нарезам в стволе, а потом, направленная глазом идиота, угодила в затылок.
      Классический выстрел труса.
      Но эта злая винтовка в его руках единственный раз послужит доброй цели.
      10
      Вечером в 5.15 Уильямс остался дома один. Сару он отправил к родственникам в Виргинию. Она протестовала, но все же уехала, понимая, что Джорджу надо действовать так, как он задумал.
      Когда она села в машину и он поцеловал ее, у нее чуть не брызнули слезы, а Сара была не из тех, кто легко плачет.
      - Я боюсь, Джордж, - сказала она. - Ты был таким... упрямым.
      - Я не могу подвергать тебя...
      - Я не о том. Об охранниках. Ради бога, хотя бы... Но Уильямс покачал головой.
      - Что толку от охраны, Сара? Охрана была у Карсона. Меллон находился в плотном окружении охраны. Лоуэлл всегда найдет способ.
      - Тем более это... ужасно.
      - Я подготовился. И, кроме того, мне нужно встретиться с Алленом. Вот почему я сделал ставку на это обращение. Сара включила зажигание, потом спросила:
      - Как можно встретиться с человеком, который хочет тебя убить?
      - Не дав ему убить себя, - ответил Уильямс и через силу улыбнулся, когда жена отъехала назад, все еще злая и взволнованная, развернулась так, что из-под колес полетел гравий, и резко рванула с места.
      Уильямс возвратился в дом. Позвонил Фред Джарвис, сказал, что похищена винтовка Освальда и что прессе сообщаться об этом не будет.
      "Если я не буду из нее убит", - подумал Уильямс, положив трубку. В глубине души он был встревожен. Он надеялся поговорить с Лоуэллом, но предчувствие Сары оправдывалось.
      Вместо разговора скорее всего раздастся бах! - ив голове окажется пуля.
      Здание архива было охвачено волнением. Агенты ФБР прибыли через две минуты после того, как была обнаружена пропажа. Старику-охраннику делали в подвале холодные примочки.
      - Я уже давно ожидал этого, - сказал он, сидя на полу.
      - Что произошло? - спросил один из агентов. Старик рассказал, и агент догадался, что это был Аллен Лоуэлл. Он пошел к телефону и позвонил Джарвису, своему оперативному начальнику в деле Лоуэлла. Но когда он вернулся, старый охранник усмехался.
      - Да, ожидал этого я давно. Приверженцы Кеннеди хотят сделать из его убийства дело о заговоре и пытались проникнуть сюда не только таким способом. - Старик осторожно коснулся затылка. - Вот я и устроил на всякий случай небольшую подмену.
      - Подмену? Значит, взята другая винтовка?
      - Конечно. Настоящая в сейфе. А этот парень взял ту, что использовали для сравнения с настоящей. Зря старался.
      Аллен Лоуэлл приложил винтовку к плечу, поглядел в оптический прицел и отставил ее.
      В час ночи он уснул в дешевой ночлежке на северо-западе вашингтонского делового центра, может быть, в это же время за несколько миль оттуда ложился спать и Уильямс. Но Аллен завел будильник на четыре часа.
      Городок Маклин, штат Виргиния, был окутан ночной темнотой. АлленЛоуэлл медленно крался к дому Уильямса. При нем была винтовка и маленькая сумка авиакомпании "Пан Америкен". После возвращения в Вашингтон он осматривал этот дом уже трижды.
      Сперва у дома не было охраны, но в последний раз Аллен заметил в сумерках двух человек. И быстро скрылся, чтобы не попасться им на глаза.
      Но Аллен сомневался, что Уильямс оставит охрану. Он уже знал этого человека.
      Уильямс был очень умен, сообразителен и не позволил бы охранникам спугнуть ночного гостя. Он понимал, что этот гость вполне может появиться через месяц, когда шумиха утихнет, охраны не будет, и без труда прикончить его.
      Уильямс сидел в полной темноте на первом этаже у окна спальни, глядя на дальний газон. Он ждал звонка, но Лоуэлл не звонил, и это его беспокоило, он снова и снова вспоминал телефон с "сюрпризом", бомбу-бинокль и думал, что действия такого коварного убийцы, как Лоуэлл, невозможно предвидеть.
      Может, он ошибался, переоценивая этого человека, но все же оставил ему в заднем дворе небольшое объявление. Сидя у окна, он долго смотрел на едва видимый плавательный бассейн - как этот бассейн должен был усилить ненависть Лоуэлла, - а потом, взяв небольшой бинокль, стал вглядываться в укромные места. Осматривая живую изгородь, задержался на небольшом фонаре, установленном на дальнем газоне, единственной точке света в кромешной тьме.
      Он снова повел биноклем вдоль изгороди и замер. Сквозь нее пробирался кто-то с винтовкой. Разглядеть лица Уильямс не мог, но знал, что это Аллен Лоуэлл.
      Держась в тени, человек быстро побежал к дому. Потом остановился. Он увидел фонарь и освещенное им небольшое объявление. Уильямс написал его черным мелком после второго звонка Джарвиса.
      Прислонясь к изгороди, Лоуэлл прочел:
      "Винтовка не та".
      Аллен невольно бросил взгляд на винтовку, потом на темный дом и пришел в ярость.
      Уильямс разгадал его план. Он не спит и, вне всякого сомнения, целит в него из пистолета через одно из окон. Аллен молниеносно вскинул виновку и выстрелил в окно спальни, расположение которой узнал в один из предыдущих визитов.
      Услышав вскрик, Аллен повернулся, протиснулся сквозь изгородь и пробежал сто ярдов до своей машины. Иллюзий он не питал. Было бы чудом, стреляя наугад, попасть в Уильямса, несомненно, следившего за ним в бинокль. Машину придется через минуту спустить в кювет и дальше идти пешком. Уильямс позвонит, и на дороги выедут все полицейские машины в округе.
      Вскрик Уильямса был полунарочитым-полуневольным. Осколок разлетевшегося стекла вонзился ему в затылок. Прижимая к ранке платок, он набрал номер телефона, установленного в полиции специально для него. Дежурный сержант сказал, что дополнительные машины и люди наготове и все дороги будут перекрыты.
      Уильямс крест-накрест заклеил ранку пластырем и вспомнил, что Коннорс сказал ему: "Погибают все, кроме тебя". Но теперь казалось, что его везение кончается.
      11
      Маклин, штат Виргиния, - район "джентльменских" ферм. В предыдущие приезды Аллен хорошо все изучил. Он знал свой маршрут.
      Бросив машину у обочины, он пошел в обратную сторону задами ферм и вышел к гостеприимному владению некоего Дж. Гинзберга. В нескольких сотнях ярдов от его дома стояло небольшое двухэтажное строение, где в настоящее время никто не жил.
      Видимо, Гинзберг сдавал его, но сейчас съемщиков не было. Двое суток назад Аллен преспокойно спал там. И этой ночью собирался сделать то же самое, положив винтовку на кровать рядом с собой, а пистолет под подушку. Да, все было хорошо подготовлено. Но неожиданные случайности - в природе вещей.
      Полицейские машины прочесывали дороги и вскоре наткнулись на брошенный автомобиль. Проверка показала, что он похищен на улице несколько часов назад:
      владелец еще даже не знал об этом.
      Несколько минут спустя полицейские подъехали к дому Уильямса. Его, казалось, не удивило, что машина оказалась брошенной.
      - Лоуэлл на своих двоих, - сказал он, - а до Вашингтона далеко. Перекройте все мосты и поставьте людей с биноклями следить за рекой.
      - Будет исполнено, сэр, - ответил молодой сержант, взволнованный участием в столь невероятном деле.
      Но Уильямс добавил:
      - И проверьте все дома.
      - Это не так просто, - сказал сержант. - Вы хотите, чтобы мы перебудили весь город?
      - Все дома возле дороги на Вашингтон, - сказал Уильямс. И тут внезапно раздался телефонный звонок. Уильямс поднял трубку и услышал:
      - Ваша взяла. Завтра в шесть вечера на Арлингтонском кладбище.
      Послышался гудок отбоя.
      Арлингтонское кладбище. Так вот зачем ему винтовка Освальда! Но тогда почему же Аллен хотел убить его сегодня? Уильямс повернулся к сержанту.
      - Звонил Лоуэлл. Из кабины на улице или из какого-то дома. Он не может быть далеко. Действуйте.
      Полицейские ушли, но двое все же остались и не хотели уходить, что бы ни говорил Уильямс. Но Уильямс не говорил почти ничего. Он знал, что Лоуэлл сюда не вернется.
      Но будет ли он завтра в Арлингтоне, на глазах сотен полицейских и охранников?
      Неужели ему хочется погибнуть там?
      Уильямс прекрасно знал, что Лоуэлл на это не пойдет.
      Ночью полил дождь... проливной косой дождь, барабанивший о домик, где Аллен лежал в раздумье. Он знал, что ведет шахматную игру с мастером, но в этой игре Уильямс не мог победить, если Лоуэлл не потеряет головы. Потому что это был его ход, и Арлингтон являлся отличной западней.
      Можно было избрать любое место, где окажется большая толпа народа и охранников.
      Но Арлингтон был лучшим по одной причине. Если что-то сорвется, если он допустит какую-то оплошность, то погибнет на Арлингтонском кладбище среди белых надгробий на широком холме, среди людей, не вернувшихся с войны (за что они были убиты?), где лежат оба Кеннеди (за что они были убиты?), где красота отлогого холма, глядящего на белый Капитолий, не может скрыть отчаяния, лежащего так неглубоко.
      12
      25 ноября 1963 года Аллен Лоуэлл не находил себе места. Ему не хотелось быть там, где он был, на маршруте похорон, возле съемочной камеры ЮСИА с двумя операторами и бригадой звукотехников.
      Аллен долго не верил известию о деянии Освальда, не мог поверить, не позволял себе верить. Но несколько минут назад он был в большой ротонде Капитолия, там, под картинами "Высадка Колумба", "Посадка первых поселенцев" и другими историческими полотнами, стоял гроб, задрапированный тканью с белыми и красными полосами и со звездами на синем поле, - это и все, что осталось от президента, которого он боготворил тысячу дней.
      Прошло меньше недели с тех пор, как он видел молодого президента лицом к лицу и даже сфотографировался с ним. В Белом доме проводился прием для членов Верховного суда, единственный прием в году, куда могли получить приглашение все государственные служащие, даже клерки и секретарши, потому что судей с женами было очень мало. Аллен попросил Карсона, Карсон попросил директора ЮСИА, и ему каким-то образом раздобыли пропуск.
      Аллен находился внизу, в Восточном зале, примерно с сотней незнакомцев, пока Джек Кеннеди и члены его семьи принимали судей. Потом оркестр морской пехоты в алых мундирах заиграл марш. Барабанная дробь, фанфары, а потом "Ура вождю!".
      Аллен поднял взгляд. Президент и его красивая, кареглазая жена, оба сияющие, спускались вдвоем по лестнице, не подозревая, что это в последний раз.
      Аллен стоял в шеренге, президент приближался к нему, пожимая руки, загорелый, веснушчатый, полный жизни молодой человек с быстрыми, умными глазами, а потом - он и сам не знал, как это получилось, - Аллен вышел из шеренги и направился к президенту, агент секретной службы окликнул: "Эй!" Обернувшись, Кеннеди увидел парня с протянутой для пожатия рукой и улыбнулся. Он крепко пожал Аллену руку, при этом ослепительно сверкнула фотовспышка, спросил фамилию и где работает, а когда Аллен сказал: "В ЮСИА". Мистер Кеннеди заметил: "Вы там делаете хорошую работу", - словно Аллен представлял собой агентство, а не был младшим служащим.
      Потом чьи-то руки оттащили Аллена, и президент пошел дальше, бросив еще один добродушный взгляд на порывистого молодого человека, тогда он видел президента в последний раз. До сегодняшнего дня.
      Девять человек из армии, флота, морской пехоты, военно-воздушных сил и береговой охраны медленно несли гроб вниз по ступеням между двумя шеренгами матросов и морских пехотинцев, взявших на караул. Бобби Кеннеди и вдова под черной вуалью скорбно ждали внизу, оркестр играл военно-морской гимн, самую печальную мелодию, какую Аллен слышал, и потом, заслыша ее, он всегда будет ощущать внезапную, резкую боль в сердце.
      И вот барабанная дробь, гроб на лафете, три пары серых, в масть, лошадей, правый ряд оседлан, но без всадников, а позади лафета крупная вороная лошадь, несущая в стременах сапоги, вставленные задом наперед, она упирается, словно протестуя.
      - Черт побери, Лоуэлл! Возьми себя в руки.
      Джим Ноли, оператор, сердито жестикулировал ему. Они шли на очередное место съемок, поэтому Аллен не видел отпевания в соборе св. Матфея, он оказался в людской толпе возле мемориала Линкольна и взял интервью у четверых заплаканных молодых людей.
      13
      Средним планом толпа у мемориала Линкольна, ждущая похоронной процессии. Крупным планом молодой, явно нервничающий Аллен Лоуэлл с микрофоном. Камера сопровождает его, когда он поворачивается к толпе, и отъезжает назад. Средним планом Лоуэлл и парень в спортивной рубашке. Парень плачет.
      Лоуэлл. Как вас зовут?
      Парень. Эв... Эверетт Меллон, я служащий сената.
      Лоуэлл. Каковы теперь ваши планы?
      Парень. Остаться на государственной службе и показать этим бешеным идиотам, что нас не уничтожить одним выстрелом. Им это не удастся! О господи!
      Лоуэлл. Что случилось?
      Парень. Процессия!
      Вставной кадр. Лафет и процессия, видимые из толпы, стоящей вдоль улицы.
      Барабанный бой.
      Крупным планом человек средних лет. Он плачет.
      Камера отъезжает и захватывает в кадр Лоуэлла, идущего к нему.
      Лоуэлл. Простите, сэр.
      Плачущий. Да?
      Лоуэлл. Как вас зовут?
      Плачущий. Про... простите. Я сейчас не могу говорить.
      Лоуэлл. Только имя.
      Плачущий. Боб Уорнки. Я знал президента. Я работал с ним. (Отворачивается, чтобы скрыть слезы, потом поворачивается обратно.) Я любил этого человека. Я никогда его не забуду. Никогда.
      Крупный план. Лоуэлл и юноша в очках.
      Юноша. Я Томас Медуик. Работал у сенатора Фулбрайта.
      Лоуэлл. Вы будете продолжать свою работу после того, что стряслось?
      Юноша. Президент Кеннеди поддерживал в этой стране все, во что я верю. Мы должны продолжать. Нельзя допустить, чтобы правые воспользовались этим несчастьем и захватили страну в свои руки.
      Крупный план. Восемнадцатилетняя девушка в толпе. Она плачет. Лоуэлл подходит к ней.
      Лоуэлл. Как вас зовут?
      Девушка. Стефани Сполдинг.
      Лоуэлл. Вы состоите на государственной службе?
      Девушка. Состояла.
      Лоуэлл. Где?
      Девушка. В го... госдепартаменте. А теперь не знаю... но я вернусь на службу! Я должна что-то делать! (Всхлипывает.) Я не могу допустить, чтобы они остались безнаказанными, ведь все только началось.
      Четверо людей в толпе, выбранных наобум. Аллен чувствовал, что его связывают с ними кровные узы, что все они, потрясенные этой трагедией, всегда будут заодно.
      Они одного поколения, они победят.
      Другой пленки, где Лоуэлл появлялся перед камерой, не было. Сколько раз в последние годы он вновь и вновь просматривал ее, демонстрируя в кинокомпаниях как образец своей работы, сколько раз вновь и вновь видел этих четверых приверженцев Кеннеди, плачущих от горя, сколько раз вновь и вновь слышал их обещания помнить и продолжать борьбу.
      14
      Внезапный удар в дверь. Схватив пистолет, Аллен спустился вниз. Дверь трещала, словно в нее ломилась какая-то сила. Что там такое? Буря? Гроза?
      Он выглянул в боковое окно и увидел жуткое зрелище. Громадный дог с пеной у рта бросался и бросался на дверь, обезумев от страха. Аллен сразу же понял, что происходит: в Стойбенвилле у Маркони была такая же собака, шалевшая в грозу от ужаса.
      Аллен знал, что даже если впустить такую собаку в дом, она не успокоится до конца грозы. И опасался, что владелец может прийти на шум выяснить, в чем дело.
      Правда, большой дом находился в трехстах футах, ярость бури заглушала лай, но все же...
      Трах! Дог бросился на дверь - и на этот раз она не выдержала. Замок открылся, скулящий дог ударил Аллена в грудь, сбил с ног и инстинктивно потянулся к горлу.
      Аллен высвободился и метнулся к лестнице, тут сверкнула молния, и пес в страхе стал носиться кругами по темной комнате. Поднявшись наверх, Аллен выглянул в окно, увидел, что в большом доме загорелся свет, и понял, что оставаться больше нельзя. Но как пройти мимо пса, не убивая его?
      Он взял винтовку в левую руку, пистолет в правую и стал осторожно спускаться.
      Потом пес с лаем выбежал из двери- Кто-то был снаружи?
      Впервые испугавшись, не считаясь с неожиданностью, Аллен выбежал из дома. Пока он шел через ферму к югу, гроза прекратилась, и облака разошлись. Подойдя к изгороди, он перелез через нее и оказался на кукурузном поле.
      Аллен весь день шел полями к югу, потом к западу, прячась, когда появлялись полицейские вертолеты. В четыре часа дня он лежал на спине в лесу. Оставалось два часа.
      Гроза спутала карты и полиции. Поиски начались очень поздно, и, когда рассвело, Уильямс понял, что потерпел неудачу. Лоуэлл уже должен был скрыться.
      Но куда он направится? Неужели окажется настолько отчаянным, что явится на Арлингтонское кладбище, заранее предупредив Уильямса, чтобы сотня полицейских могла оцепить этот участок?
      Нет, это обман. Уильямс обдумал это предположение и отверг его. Но потом нашел ответ. Возможно, Лоуэлл знал его лучше, чем он предполагал. И делал ставку на то, что Уильямс встретит его один, не вызывая полицию.
      Дело в том, что именно так Уильямс и собирался поступить. Но он придет на кладбище таким маршрутом, которого Лоуэлл не ожидает. И первым делом осмотрит крышу особняка Кастис-Ли, глядящего на кладбище, где вполне можно будет обнаружить молодого человека с винтовкой.
      15
      Из разговора по радио между летчиком полицейского вертолета № 78 Клеем Монаганом и руководителем полетов сержантом Джеем Пирсоном:
      Летчик. Внизу все спокойно. Я вижу, как патрули прочесывают лес.
      Руководитель. Вас понял. Осмотрите район Цепного моста.
      Летчик. Понял. Да я знаю эту реку наизусть. Как обычно, несколько ребят с каноэ.
      Они вроде бы никуда не направляются. Лечу туда. (Пауза.) Арлингтон восемь, это семьдесят восьмой.
      Руководитель. Прием, семьдесят восьмой.
      Летчик. Неподалеку от водопада опрокинулось каноэ, и парень держится за каменный выступ. Ах ты, черт!
      Руководитель. Что случилось, семьдесят восьмой?
      Летчик. Парень не удержался, нет, нет, все в порядке! Ухватился за другой выступ. Спущусь, посмотрю, как он там.
      Руководитель. Вас понял. Доложите о своих действиях, семьдесят восьмой.
      16
      Джордж Уильямс приехал в министерство и сказал Коннорсу:
      - Сдаюсь.
      - Я же говорил тебе, - сказал Коннорс, - дело слишком значительно, чтобы разыгрывать героя-одиночку. В него втянуто слишком много людей. Слишком многие до сих пор носятся с какими-то фантазиями насчет Кеннеди. Я признаю это, хоть и считаю их сумасшедшими.
      - Ну что ж, - сказал Уильямс, - я не могу перетрясти всех, поэтому пришел к тебе с предложениями. Лоуэлл назначил мне встречу сегодня в шесть у могилы Кеннеди...
      Коннорс откинулся на спинку кресла.
      - Так вот зачем ему эта винтовка! Что ж, я рад.
      - Почему?
      - В Белом доме решили, что она предназначена для их человека.
      - Нет, - сказал Уильямс. - Ему нужен я.
      И выставил руки ладонями вперед.
      - Словом, распоряжаться будешь ты. Только делай это разумно. Поставь вокруг того места сколько угодно людей, но пусть они спрячутся. А маршрут я избрал вот какой. Сперва отправлюсь в особняк Ли, где, как я думаю, он и будет. Если там его не окажется, пойду на кладбище и буду ждать... но только один. Поблизости не должно быть ни туристов, ни полицейских.
      - Тебе что, жить надоело?
      - Просто любопытство, Харли. Любопытство. Я хочу услышать из его уст, почему он решил убить пятерых неповинных людей.
      - Шестерых, - поправил Коннорс.
      - Пятерых, - возразил Уильямс. - Я виновен. - Он поглядел на Коннорса. - И вот что еще. Лоуэлла не убивать! Предупреди всех!
      Когда Уильямс ушел, Коннорс связался по телефону с ФБР, потом с управлением полиции. Сказал, что будет лично руководить операцией. Распорядился, чтобы особняк Ли был окружен, люди были рассеяны по всему кладбищу наблюдать за могилой, но сами не показывались. И не стреляли, пока он, Коннорс, не даст такого указания. Лоуэлла нужно по возможности взять живым. Потом он нашел время выпить по чашке кофе с Джарвисом, приехавшим из ФБР.
      - Я навидался всякого, - сказал Коннорс, - но не припомню, чтобы кто-то, убивший уже двоих, охотился за третьим на открытом месте, где будет сотня вооруженных людей. Что за человек этот Лоуэлл? Насколько он безумен?
      - По-моему, именно это Уильямс и хочет выяснить, - сказал Джарвис. - Но пуля быстрее слов. И почему он всячески предоставляет Лоуэллу возможность убить себя?
      - Этого я тоже не могу понять. Черт, он хочет быть там один, чтобы рядом не было ни одного полицейского! Но Джарвис задумался.
      - Знаешь что? Если Уильямс и Лоуэлл выходят один на один, я без колебаний поставлю на Уильямса.
      - И сделаешь ошибку, - сказал Коннорс.
      17
      Талха Бахтиари, начальник отдела внутренней безопасности ЦРУ, оглядел Джо Маркони, сидевшего у него в кабинете. Он вытянул из него все подробности истории с Ричардсоном. Скверно, что Ричардсон погиб, но хуже всего, что Лоуэлл уцелел! С тем, что ему известно и что Уильямс может выведать у него, если они в конце концов встретятся!
      Бахтиари сразу же принялся звонить по телефону, и когда Маркони услышал названия телекомпаний, газет и радиостанций со всех концов страны, на лице его отразилось изумление размаху этой сети. Звонок следовал за звонком, и Бахтиари стал обретать чувство уверенности. Заполнялся единственный пробел - неосведомленность, какими уликами располагает Лоуэлл. Устные показания олимпийцев не беспокоили... Лоуэлл - убийца, никто не поверит его невероятной истории о секретной группе в высших сферах правительства. Разве "Уотергейт" не обнажил все? Разве что-то осталось необнаженным?
      Бахтиари знал, что Лоуэлл выполнил десятки щекотливых заданий. Знал, что каждую пленку с записанным телефонным разговором, каждую фотографию документа он переправлял "дезертирам", а Маркони отсылал их через сеть курьеров Бахтиари к олимпийцам. Эти документы были взрывоопаснее всего, раскрытого в уотергейтском деле. Лоуэлл был профессионалом, но не подозревал, что его использовали профессионалы более высокого класса олимпийцы. Обнародование этих документов было бы пагубным, даже роковым.
      Бахтиари сделал последний звонок.
      - Совершенно верно. Телекомпании под контролем... Мы наблюдаем и за местными, так что не беспокойтесь...
      Когда он положил трубку, Маркони спросил:
      - Из-за чего такая тревога? Чтоб не допустить выступления по телевидению?
      - Помимо всего прочего, - ответил Бахтиари. - Должен сказать, что твой друг детства причинил нам больше хлопот, чем кто бы то ни было за многие годы.
      - А теперь? Бахтиари встал.
      - Теперь... его улики в руках у нас.
      - Как же вы...
      - Пойдем в зал связи, - сказал Бахтиари, - я покажу тебе. Маркони с признательностью вышел вслед за ним из кабинета. Это означало, что его оставят в живых.
      Олимпийская резиденция Бахтиари находилась не в маклинской штаб-квартире ЦРУ, а на шестом этаже здания "Ринг билдинг", на Коннектикут-авеню. Она занимала весь этаж и функционировала под вывеской "Страховая компания Гаррисон энд Гаррисон" - там действительно были страховые агенты, обученные на средства олимпийцев.
      Кабинеты их находились рядом с лифтами.
      Мало того, никто из посетителей не мог бы проникнуть в резиденцию из-за препятствия - стены. Лишь когда в кабинете одного из "страховщиков" отпирался замок, стена отъезжала. Персонала в конторе было немного; несколько человек, работавших там, были питомцами ЦРУ. Двое старших служащих, в прошлом агентов, проводили здесь полный трудовой день. Только Бахтиари, третий человек в организации олимпийцев, до сих пор служил в управлении.
      Он привел Маркони в зал связи. Маркони здесь никогда не бывал. У одной стены телексы, на наклонных полках до самого потолка включенные по замкнутому каналу телевизоры, карта США, ключевые города на ней обозначены лампочками, простой стол и несколько стульев. Маркони догадался, что на стол направлена телекамера, потому что, сев за него, Бахтиари поправил галстук.
      Маркони оглядел все телевизоры. Ничего, кроме расплывчатых изображений. Потом заметил, что под каждым телевизором стоит название какого-нибудь крупного города. Бахтиари повернулся к пульту управления, находящемуся на расстоянии вытянутой руки от его кресла. Пульт был усеян кнопками и ручками настройки.
      Бахтиари нажал одну кнопку и сказал Маркони:
      - Смотри телевизор у правой стены, третий с конца. Под телевизором была надпись:
      "Детройт".
      - Что за черт? - сказал Маркони, увидев, как изображение человека за письменным столом стало резким. Но речь его была совершенно невнятна!
      Бахтиари нажал еще две кнопки, и телевизоры ожили, на экранах появились люди, произносившие неразборчивые слова. В комнате стояла какофония звуков. Маркони захотелось зажать уши!
      - Что происходит? - крикнул он, перекрывая шум. Четкие лица на экранах несли невнятицу. Безликие люди докладывали по вызову со всех концов страны. "Господи, - подумал Маркони, - если все районы докладывают по этим телемониторам, значит, дело Лоуэлла всерьез насторожило "контору".
      Бахтиари нажимал кнопки, экраны телевизоров темнели. И в полумраке Маркони непонятно почему ощутил страх. Господи, во что он ввязался? Эта организация гораздо более мощная, чем ему представлялось.
      - На каком языке они говорили? - спросил он.
      - На английском, разумеется. Чему тебя учили в "конторе"?
      - Но ведь изображение было ясным.
      - А мы удалили звук с каждой пленки! Это нетрудно. К счастью для тебя, мы вовремя перехватили материалы Лоуэлла. Хочешь посмотреть их на экране?
      - Конечно.
      - Прокрути материалы Лоуэлла, - сказал Бахтиари по селектору киномеханику. А Маркони сообщил:
      - Первую пленку получили всего час назад.
      На одной стене опустился экран, он ярко осветился, и на нем появился нервный молодой человек, Лоуэлл, стол его был завален документами, под рукой стоял магнитофон.
      Лоуэлл говорил:
      - Я - Аллен Лоуэлл, известный вам как убийца. Сейчас я покажу вам тайно сфотографированные документы и прокручу пленки с подслушанными телефонными разговорами, я делал это по заданию организации, еще неизвестной вам...
      опаснейшей группы заговорщиков, когда-либо существовавшей в нашем правительстве.
      Они именуют себя олимпийцами...
      18
      Приказ по радио из управления арлингтонской полиции:
      Всем автомобилям... отправиться к Арлингтонскому кладбищу и поступить в распоряжение мистера Уилъямса из министерства юстиции и мистера Джарвиса из штаб-квартиры ФБР.
      Разговор по радио между летчиком Клеем Монаганом с полицейского вертолета № 78 и руководителем полетов Джеем Пирсоном:
      Монаган. Все в порядке, мы выловили его из воды. Он цел и невредим. Какие будут инструкции?
      Пирсон. Вас понял. Доставьте его на берег и высадите. Затем немедленно отправляйтесь на Арлингтонское кладбище. Человек в сером деловом костюме будет Уильямс. Любой другой, приближающийся к нему, будет убийцей. Уильямс говорит, что прошлой ночью видел убийцу, на нем коричневая рубашка и джинсы.
      Монаган. Вас понял. Вы мне уже говорили это.
      Пирсон. Вас понял. Напоминаю еще раз, непонятливый ирландец.
      Монаган. Связь кончаю.
      19
      В маленьком полицейском вертолете Монаган повернулся к Аллену, державшему его под дулом пистолета. Второй пилот был в наручниках, с кляпом во рту.
      - Порядок? - спросил Монаган.
      - Нужно было рассмеяться его шутке.
      - Попробуй рассмейся, когда на тебя наведен пистолет. Эй, что ты делаешь, черт возьми?
      Аллен раздевал лежавшего на полу второго пилота, тот пытался нанести ему удар скованными руками. Летчик обернулся, и вертолет понесся вниз. Аллен присел на карточки, целя Монагану прямо в голову.
      - Я убил немало людей, - сказал он.
      Монаган повернулся и выровнял вертолет. Он соображал, что можно предпринять.
      Как-то подать сигнал? Выбросить что-нибудь - записку, да мало ли что? Но нужно соблюдать осторожность. Настоящего убийцу он мог распознать. Лоуэлл был мастером этого дела. Потом он услышал вздох, оглянулся и увидел, что второй пилот обмяк.
      Этот парень оглушил его рукояткой пистолета или приемом каратэ.
      - Смотри вперед! - приказал Аллен.
      Десять минут спустя рядом с летчиком сел человек в полицейской форме, но на сей раз вторым пилотом был Аллен.
      - Часто выходишь на связь? - спросил он.
      - Четкого расписания нет, - ответил Монаган. И получил пистолетом по скуле.
      Пошла кровь.
      - Каждые четверть часа, - сказал Монаган, - но необязательно с точностью до минуты.
      Вертолет неторопливо пролетал над Потомаком, слева виднелся мемориал Линкольна, машины на Рок Крик Парквей, прямо по курсу - обелиск Вашингтона, белая, устремленная в небо шпага, серые правительственные здания на Пенсильвания- и Конститьюшн-авеню, красивые зеленые лужайки Молла, потом свернул к югу, промелькнул самолет, садящийся в Национальном аэропорту, и впереди показался склон холма, люди на нем, завидя приближающийся вертолет, стали прятаться. Их сотни, подумал Аллен. Там, должно быть, сотни полицейских. Но где же Уильямс?
      Вертолет с двумя полицейскими на борту ни у кого на земле не вызывал подозрений.
      Справа кружил еще один вертолет. Монаган запросил по радио:
      - Участок. Есть новые распоряжения?
      - Вас понял. Наблюдать местность возле особняка и могил. Видите Уильямса.
      - Нет. Где он?
      - Сейчас должен быть у особняка Ли. Вертолет спустился к крыше особняка.
      Уильямса там не было. Тут по их каналу заговорили с другого вертолета:
      - Вижу Уильямса. Он идет к кладбищу.
      - Ведите пристальное наблюдение за местностью.
      - Вас понял. Но там через каждые десять футов постовые. Вертолет Монагана описал круг и зашел в хвост другому. Лоуэлл понял, что Монаган хитрит. Летчик другого вертолета запросил:
      - Эй, семьдесят восьмой, что делаешь?
      - Иду по маршруту.
      - На моей высоте?
      Монаган побагровел и поднялся на пятьсот футов, надеясь, что этот маньяк не станет стрелять.
      - Скажи, так засмотрелся вниз, что забыл, - прошептал Аллен.
      - Я так засмотрелся вниз, что забыл, - передал Монаган.
      - Вас понял. Только не виси у меня на хвосте.
      А внизу, на красивейшем из кладбищ, Уильямс подошел к могиле и остановился, с виду одинокий, тихий человек, поглощенный эпитафией, которая оканчивалась словами: "...и этот свет воистину озарит мир".
      Он стоял на открытом месте под наблюдением множества глаз и ждал. Несмотря на опасность, настроение у него было приподнятое - он знал, что Лоуэлл опять добился своего. Уильямс давно разгадал его план, потому что другого не могло и быть. Лоуэлл должен был появиться с воздуха - с одного из этих вертолетов, если не появится третий.
      Но у Аллена в вертолете не все шло гладко. Его слепили слезы, Монаган следил за ним, выжидая удобного момента. Их нужно было унять, Аллен пересилил себя и утер глаза тыльной стороной ладони. Монаган уже не сомневался, что парень душевно неуравновешен. Он сознавал, что это дурно, но все же испытывал к нему сочувствие.
      - Что случилось? - спросил он.
      Аллен промолчал, но посмотрел вниз... ненавистный ему человек стоял у могилы с вечным огнем... И понял, что плачет потому, что после этого, живой или мертвый, он больше не будет ощущать ненависти в сердце... он сделал все, что мог, большего не сделал бы никто из этой глупой, безумной, маниакальной нации.
      Вертолет Монагана внезапно изменил курс и стал снижаться к Уильямсу. Опустилась веревочная лестница, и прятавшиеся вблизи полицейские услышали голос, усиленный мегафоном:
      - Нам приказано доставить вас в Белый дом, мистер Уильямс. Полицейские оцепенели. Коннорс с Джарвисом следили за происходящим, но этот голос привел их в недоумение. В Белый дом? Возможно! Коннорс повернулся к полицейскому с рацией.
      - Свяжись с вертолетом, узнай, кто отдал этот приказ! Но не успел он отвернуться, как Уильямс ухватился за лестницу и полез в кабину. Стоящие вблизи полицейские ждали команды Коннорса. Полицейский с рацией сказал: "У них другая частота, сэр". Вертолет с Уильямсом на борту поднялся и плавно полетел в сторону Белого дома, другой устремился за ним, и сотня полицейских на земле поглядела на Коннорса с отвращением.
      А на борту вертолета Уильямс сказал:
      - Привет, Аллен.
      20
      Аллен защелкнул на Уильямсе наручники и сел на пол лицом к нему. Летчик нервозно спросил:
      - Куда? Куда?
      - Лэнгли, ЦРУ.
      - Что?
      - Сядешь на площадку за штаб-квартирой ЦРУ. Что в этом трудного?
      - Там охрана, черт возьми! - сказал летчик. - Они не подпустят нас, откроют стрельбу.
      - Лети, - сказал Аллен. - И передай на тот вертолет: если он не уберется с нашего хвоста, Уильямсу конец.
      Монаган передал. Потом, развернув вертолет широкой дугой, полетел в Лэнгли.
      Аллен расстегнул свою сумку и достал два заряда взрывчатки.
      - "Кемит", - сказал Уильямс. - Похищен у "Рейнолдс Кемикл".
      Аллен поглядел на него.
      - Вы и это разнюхали?
      - Конечно, - сказал Уильямс. - Что ты собираешься делать в Лэнгли? Чтобы взорвать весь комплекс, двух зарядов мало.
      - Для того, что мне нужно, хватит, - ответил Аллен. Он вставил в оба заряда детонаторы, достал из сумки маленькую серую коробку и подсоединил провода детонаторов к клеммам на ней. Потом положил взрывчатку вместе с коробкой обратно в сумку.
      - Кажется, я знаю, что побуждает тебя так действовать, Аллен, и если я прав, то я на твоей стороне.
      - Еще бы, - сказал Аллен. - Потому-то вы и убили моего брата.
      - Убил его стрелявший без разбору полицейский.
      - Но подставили Томми вы. Вы помогли найти его. Зачем, Уильямс? С какой стати человеку Кеннеди стрелять мальчишек?
      - Я не хотел этого, - сказал Уильямс. - Но твой брат нарушил закон, а я служу в министерстве юстиции. На лице Аллена заиграла усмешка.
      - Вы имеете наглость говорить о законе - а вашем министерстве юстиции?
      - Ты прав, Аллен, и вот почему я сказал, что я на твоей стороне. Я думаю, что, может, это была правильная мысль - решиться на убийства.
      Теперь Аллен глядел на него в полном недоумении. Но их прервал окрик.
      - Перед нами Лэнгли, - крикнул летчик. - Там везде вертолеты. Они не пропустят нас.
      Аллен встал и поглядел через плечо летчика. Зеленые и красные огни вертолетов были ясно видны в темноте.
      Один вертолет отделился от остальных и зашел сбоку, застрочил пулемет, пули пробивали обшивку, и летчик закричал по радио: "Господи! Они стреляют!
      Остановите их!" Лоуэлл ударил его по плечу.
      - Вниз! На посадку!
      Летчик двинул ручку от себя, и вертолет под опасным углом стал снижаться к комплексу ЦРУ. Когда он приблизился к высокому забору, с земли стали стрелять охранники, над самым забором пуля пробила летчику голову, и вертолет камнем полетел вниз, громадные лопасти винта задели землю, вертолет перевернулся, Уильямса швырнуло на потолок, потом вперед, но Аллен не потерял сознания, он выбил рукояткой пистолета стекло, вытащил Уильямса и повел его по газону к темному зданию. Мимо них свистели пули, Лоуэлл внезапно упал на колено и выстрелил в кого-то, потом встал и подтолкнул Уильямса на дорожку, ведущую к двери. Пока он открывал замок, Уильямсу в плечо попала пуля, развернула и свалила наземь. Лоуэлл захлопнул и запер дверь.
      - Идти можете?
      Уильямс поднялся. При падении он ударился головой о ступеньки, и у него плыло перед глазами.
      - Все в порядке. Только плечо.
      - Это здание мне и нужно, - сказал .Лоуэлл. - Пошли. Они поднялись по темной лестнице на верхний этаж, потом по узкой лесенке к двери, ведущей на крышу.
      Стрельба внизу прекратилась, было слышно только гудение вертолетов, шарящих прожекторами по земле. Уильямс прислонился к балюстраде, кровь из раны просачивалась через пиджак.
      - Мы продержимся здесь не больше двух минут, - сказал он. Лоуэлл улыбнулся.
      - Они не так глупы, чтобы стрелять сюда. Это третий корпус.
      - Что он собой представляет?
      - Ричардсон называл его складом грязных фокусов. Он набит взрывчаткой и газами.
      Один снаряд с вертолета разнесет половину ЦРУ.
      - Ты мог бы сделать это "кемитом", - сказал Уильямс.
      - Я так и собираюсь сделать, - ответил Аллен. Должно быть, летчики получили приказ, потому что вертолеты теперь кружили, не стреляя. На земле охранники в пуленепробиваемых жилетах и касках оцепили темное здание. У одного был мегафон.
      Его усиленный голос долетел из темноты:
      - Сдавайся, Лоуэлл. Открой дверь на лестницу и подними руки. Уильямс поглядел на Аллена.
      - Что станешь делать?
      - Прежде всего отгоню охрану. Скажите им, что у меня два заряда динамита и я хочу взорвать этот корпус.
      Уильямс встал и перегнулся через балюстраду. Наведенные снизу фонарики освещали его лицо.
      - Назад! - крикнул он. - У Лоуэлла динамит, он хочет взорвать здание! Прикажите своим людям выйти.
      Фонарики внизу замигали, когда охранники поняли, в чем дело, но никто из них не двинулся с места. Несколько человек даже шагнули вперед, словно собираясь штурмовать корпус.
      - Не поверили, - сказал Уильямс Аллену. - Никто не уходит. Аллен вспомнил песчаную пустыню на севере штата Нью-Йорк; человек, привезший взрывчатку, бросил заряд Аллену, а он - представителю фирмы, стоящему под холмом, и тот поймал патрон дрожащими от страха руками. Потом "кемит" испытывали: жгли, стреляли в него, рубили топором, и, к удивлению Аллена, он не взорвался. Аллен получил бы дополнительную оплату за то, что был при этом.
      Он открыл сумку, отцепил от "кемита" заряды и прикрепил вместо них длинные шнуры. Потом вручил заряды Уильямсу и снял с него наручники.
      - Поднимите так, чтобы снизу было видно. Потом зажгите шнуры и перебросьте через балюстраду. "Кемит" не бросайте, иначе я вас убью.
      - Ты хочешь взорвать здание? - спросил Уильямс.
      - Это входит в план, - ответил Аллен. - К вашему сведению, я с самого начала собирался убить вас здесь, где орудуют ваши дружки. В третьем корпусе.
      - Только шнуры зажигай сам. У меня одна рука не действует.
      - Ладно, - сказал Аллен.
      Он зажег оба шнура и отдал "кемит" Уильямсу. Уильямс встал снова и увидел, что охранники подошли вплотную к зданию. Подняв взрывчатку, он крикнул: "Запалы горят!" Потом перекинул шнуры через балюстраду, и они, рассыпая искры, повисли высоко над землей. Охранники в смятении отступили, человек с мегафоном крикнул находящимся в здании: "Те, кто внутри! Бегом наружу!" По лестнице послышался топот ног.
      Уильямс вернул "кемит" Лоуэллу, и тот снова защелкнул наручники на его запястьях.
      - Сработало, - сказал Уильямс. - Они бегут. Что дальше?
      - Заряды не взорвутся, Уильямс, - ответил Лоуэлл. - Мы жгли эту взрывчатку в огне, и она не взорвалась. Взрывается она только электродетонатором. Но они этого не знают.
      - Неглупо. В здании никого не осталось, - сказал Уильямс, - но толку от этого мало. Тебе не спастись, Аллен.
      Свисавшие шнуры медленно, с треском горели. Уильямс понимал, что кто-то из охранников сообщает об этом по рации на вертолеты и спрашивает, как быть.
      Лоуэлл поглядел на Уильямса.
      - Я одного не могу понять. Почему они стреляли в вас? Мне казалось, вы будете хорошим заложником.
      Уильямс поудобнее прижался к стене, чтобы левому плечу было не так больно.
      - На прошлой неделе Ричардсон с Маркони пытались убить меня в Канаде.
      Преднамеренно. Маркони знал, что я прилетаю, и сообщил Ричардсону.
      - Но вы же из министерства юстиции, - сказал Аллен. - Вы их человек!
      - Видимо, олимпийцы так не считают, - ответил Уильямс.
      - Чем же все кончилось?
      - Ричардсон мертв. Маркони по-прежнему ведет свою фальшивую игру.
      - Гад, - сказал Аллен. - Он три года делал из меня идиота. Даже приставил моего брата к Колдуэллу, зная, что он будет арестован и я еще старательнее буду работать, как мне казалось, для дезертиров. Он подставил Томми вам, Уильямс.
      Теперь над ними кружил только один вертолет. Уильямс понял, что другой улетел за снайперами, чтобы снять Лоуэлла. Но им нужно будет поспешить.
      - Почему же ты не убил Маркони? - спросил Уильямс. - Почему решил убить шестерых незнакомцев?
      - Будто не знаете, - ответил Лоуэлл. - У меня все было готово. Я хотел убить женщину, потом Уорнки, а вас оставлял напоследок. Потом своей телеграммой вы нарушили мое расписание. Значит, вы узнали об "Интернейшнл телевижн". Но вам не остановить меня!
      На небольшой высоте подлетел вертолет, луч его прожектора пробежал по крыше и высветил их, сидящих у стены. Лоуэлл согнул в локте левую руку, положил на нее правую и выстрелом погасил прожектор.
      - Отлично стреляешь, - одобрил Уильямс. Пламя шнуров уже подбиралось к зарядам в руках Лоуэлла. Он встал.
      - Пора Уильямс. Во Вьетнаме Ричардсон несколько лет твердил мне о товарах на этом складе.
      - Здание окружено, со всех сторон вертолеты и охранники, а ты надеешься уйти живым? Опомнись, Аллен, это конец.
      Но Аллен выдернул шнуры из "кемита", снова вставил детонаторы и подсоединил провода. Вертолеты стали снижаться, Аллен поднял Уильямса на ноги и подтолкнул к лестнице. Когда они спускались, шум вертолетов стал громче; в свете прожекторов летчики должны были видеть, что крыша пуста и на нее можно садиться.
      В коридоре первого этажа Аллен открыл дверь с табличкой "газы для разгона демонстраций", втолкнул Уильямса и запер. Уильямс увидел коричневые алюминиевые контейнеры с ничего не говорившими ему черными надписями: "XF 111", "TF 23", "OTT 101", Вернулся Лоуэлл уже без "кемита", он раскраснелся и тяжело дышал, с пояса его свисал противогаз. Подойдя к полке, где лежали гранаты с надписью "OTT 101", он положил десяток в пустой контейнер.
      - Что такое "OTT сто один"? - спросил Уильямс.
      - Во Вьетнаме мы называли его "рвотный газ". Прекрасно разгоняет толпу.
      - А "кемит" в отсеке со взрывчаткой и часовой механизм пущен? В панике из-за газа и опасности взрыва ты надеешься скрыться?
      - Вот именно.
      - Это безнадежно, Аллен. Тебе не сделать даже пяти шагов. Ты погибнешь, и погибнешь напрасно. Твой план провалился, как бы ты ни считал.
      Лоуэлл присел на бетонный пол рядом с Уильямсом.
      - Послушайте, я знаю, на что иду. Но вчера вечером, прежде чем отправиться к вам, я отослал копии сделанных видеозаписей в редакции новостей всех телекомпаний Нью-Йорка. Там все... пленки, документы... Когда передачи пойдут в эфир, олимпийцам конец. Я свалю их, всю организацию.
      - Убийством шестерых неповинных людей?
      - Неповинных? - сказал Лоуэлл. - Этих четверых предателей, у которых я брал интервью! Они заслужили смерть! Такие, как они, и сделали возможным появление олимпийцев. Это был единственный способ...
      Уильямс взглянул в горящие глаза Аллена. Искалеченный, разрушенный олимпийцами разум - или он мыслил ясно? Возможно, он нашел единственный способ разоблачить и уничтожить олимпийцев? Убийство шестерых людей Кеннеди к годовщине его гибели потрясло бы страну. Даже олимпийцы не могли бы помешать этой гласности...
      - Я готов был расцеловать вас, когда после гибели Карсона вы созвали пресс-конференцию, - продолжал Аллен. - Слушайте, Уильямс, после сегодняшнего вечера телекомпании должны пустить мои пленки в эфир, даже Белый дом не сможет помешать этому. Что бы ни случилось со мной, мой план сработает! Я ни о чем не буду жалеть!
      - Нет, Аллен, не сработает. Телекомпаний не пустят твои записи в эфир.
      Лицо Аллена побледнело.
      - Помнишь юбилейный фильм о Кеннеди, над которым ты работал в прошлом году?
      Знаешь, почему я сообщил тебе, что видел твой фильм и ты был прав?
      - Скажите.
      - Я не видел фильма, но понял, что эта телекомпания служит ширмой для олимпийцев. И что ее юбилейный фильм будет под видом чествования поносить Кеннеди. Очень тонко. И очень эффективно.
      Лоуэлл, словно бы погруженный в раздумье, покачал головой. Уильямс услышал, как он произнес "Брокуэй", потом "Ричардсон".
      - Телекомпании, - недоуменно произнес он. - Я думал, что после "Уотергейта" они еще свободны. Думал, что по крайней мере...
      - В прошлом году телекомпании отказались бы от тенденциозного фильма, сказал Уильямс. - Но юбилейный фильм этого года, который опорочит Кеннеди, сколь тонко, столь и эффективно, должен выйти в эфир. Почему? Потому что в этом году туда проникли олимпийцы.
      И тут Аллен уставился на него со страхом.
      - Не могут же они быть так сильны!
      - Они сильны, Аллен, - сказал Уильямс. - Твои видеозаписи не увидят света. Я тебе гарантирую. Они исчезнут. Окажутся в руках олимпийцев.
      Аллен, внезапно ставший по-мальчишечьи жалким, обхватил голову руками.
      - О господи, господи... - Его тело содрогалось от рыданий. - Тогда нет никакой надежды! Никакой возможности!.. Он поднял взгляд, лицо его было залито слезами.
      - Если я дам показания в суде, там скажут, что я просто сумасшедший убийца. Мне необходимы эти записи, Уильямс! Уильямс молчал.
      - Все эти убийства... были... напрасны. Напрасны. Господи, - негромко произнес он дрожащим голосом. - Что случилось с нами, Уильямс? Что пошло не так после шестьдесят третьего года?
      - У нас была возможность, и мы упустили ее, - тихо ответил Уильямс. Но мы упали или нас толкнули?
      - Толкнули, - сказал Аллен почти шепотом. - Никто даже не представляет, как нас толкнули.
      21
      В 1963 году Аллен влюбился. Эта голубоглазая блондинка из Ленсинга, штат Мичиган, Мери Ноултон, работала секретаршей в бюро стандартов. По вечерам она посещала университет Джорджа Вашингтона, и Аллен познакомился с ней, придя туда подать заявление на несколько курсов лекций. Оба они были честолюбивы. Мери хотела вступить в Корпус мира, Аллен - посвятить себя политической деятельности.
      Мери жила на втором этаже дома по Коннектикут-авеню вместе с двумя подругами, они обе работали секретаршами на государственной службе, и Аллен провел с ними много приятных вечеров, познавая еще неизвестное: зажженные свечи, Бартока и Баха, хорошие вина, он водил Мери на балет, и спектакль ему даже понравился.
      Мери говорила подругам, что Аллен ей симпатичен, потому что он веселый. Он все время смешил ее.
      Покинув Чикаго и дом властной тетки, Аллен чувствовал себя в Вашингтоне, будто в раю; горизонты его были широко открыты; он любил свою работу в ЮСИА: проходящие перед его глазами кадры фильмов, любовно смонтированные и склеенные, были окнами, в которые он видел новый мир. Он был частью этою мира. И надеялся когда-нибудь появиться на одной из пленок, это было возможно. Все было возможно.
      Аллен был веселым, беззаботным и любил Мери; даже ее соседки по квартире обожали его. Он всегда развлекал их. Как-то они попросили его привезти ковер, купленный у одной знакомой. Трое девушек сели в его старую машину с открытым верхом, они подъехали к дому в Джорджтауне, и несколько минут спустя все четверо вышли из дома со свернутым в рулон ковром.
      Но как было погрузить его в машину? В конце концов ковер подоткнули под заднее сиденье, и он торчал в сторону, словно телефонный столб. Аллен с двумя девушками на переднем сиденье и одной, державшей ковер, на заднем, делал поворот. На углу был конный полицейский; скрученный ковер ударил полицейского по спине и вышиб из седла. Тот в отчаянии ухватился за подпругу. Лошадь испугалась и понеслась галопом с полицейским под брюхом. Аллен спокойно свернул на ближайшем перекрестке и помчался домой, а что сталось с полицейским, они так и не узнали.
      Аллен с Мери обсуждали свои планы, создание семьи в них не входило. Мери воспламенилась призывом Кеннеди: "Спроси себя, что ты можешь сделать для своей страны", - и ей хотелось сделать кое-что до замужества. Однажды дождливым августовским утром она отправилась в Корпус мира и предложила свои услуги, но ее отвергли, потому что она была слишком молода.
      Потом президент Кеннеди поехал в Даллас, и после его смерти Аллен решил вступить в "зеленые береты". Мери была в восторге:
      она впервые обнаружила нотку серьезности у этого весельчака. В тот вечер они, чтобы отпраздновать, сняли номер в отеле возле Капитолия и предавались любви, любовь усиливалась внезапным поворотом в их жизни, сознанием, что теперь, когда Кеннеди не стало, его дела переходят к ним.
      Аллен отправился на войну, а Мери так и не вступила в Корпус мира. Два месяца спустя ей написали из Ленсинга, что ее отец серьезно болен, она поехала домой, там познакомилась с одним адвокатом и год спустя, написав Аллену письмо, которого он так и не получил, вышла за адвоката замуж. Адвокат оказался непоколебимым консерватором, он был одним из делегатов съезда, выдвигавшего Никсона, и Мери вскоре обнаружила, что ее политические взгляды изменились. Но Аллен не узнал этого, потому что больше не видел ее и потому что общим у них был только миг надежды, которой он больше никогда не испытывал; эта единственная отрада никогда больше не пробуждалась в его больной душе.
      22
      На крышу с грохотом приземлился вертолет, открылась дверь, и вниз по лестнице загремели шаги.
      - Здание взлетит через несколько минут, и я вместе с ним.
      - Не надо, Аллен! - сказал Уильямс. - Я знаю людей в правительстве, которые могут помочь!
      Но Аллен равнодушно покачал головой.
      - Вы дурачите себя, Уильямс, - сказал он. - Да простит меня бог за Карсона и Медуика. Да простит он меня за напрасно прожитую жизнь. Не стоило мне пытаться... - Тут ворвался мордастый охранник, за которым следовали еще двое, и выпустил очередь, едва не рассекшую Аллена пополам, Аллен скорчился, изо рта его хлынула кровавая пена, Уильямс крикнул охранникам: "Бегом из здания! Динамит!"
      Охранники ухватили его за наручники и бросились по коридору к двери, выбежали на лужайку комплекса ЦРУ, где многие окна в темных зданиях вокруг были освещены, и на бегу кричали людям, чтобы они скрывались. Потом у них за спиной в небо взметнулся мощный взрыв, воздушная волна швырнула их на землю, и третий корпус взлетел вместе с бренным телом Аллена Лоуэлла, корчившимся в последней боли.
      Из рапорта Джорджа Уильямса относительно Аллена Лоуэлла от 22/XI - 1973 года:
      "...Обстоятельства этого расследования, включая покушение на мою жизнь, привели меня к выводу, что Лоуэлл был прав в предвидении опасности, до сих пор не известной американскому обществу.
      Перед смертью Лоуэлл сказал мне, что сделал видеозаписи с разоблачением и отправил пленки трем крупнейшим телекомпаниям. Теперь мне сообщили, что пленки не дошли до адресатов. Я этому не верю. Я хочу добиться, чтобы наши с Лоуэллом сведения об олимпийцах стали достоянием общественности, и прошу поручить лично мне связаться с ЦРУ для смещения известных участников заговора.
      Если эта просьба не будет удовлетворена, я немедленно подаю в отставку.
      Джордж Уильямс, заместитель помощника министра юстиции США".
      23
      "Вслух не читать. Принять следующие меры:
      Поставить на рапорте Уильямса от 22/Х1 - 1973 года гриф "Совершенно секретно".
      Поручить Уильямсу связаться с начальником отдела ЦРУ Талха Бахтиари.
      Харли Коннорс, помощник министра юстиции США".
      [1] Информационное агентство США.
      [2] Аристократический район Бостона.
      [3] Здесь - вратарь (англ.).
      [4] Копченая говядина.
      [5] Испанизированное ругательство.
      [6] Мужская рубашка в африканском стиле.
      [7] Служба телетайпной связи.
      [8] Фешенебельный район Вашингтона.
      [9] Транспортно-десантный корабль.
      [10] Танко-десантное плавучее судно.
      [11] Десантная гусеничная автомашина.
      [12] О господи (фр.).
      [13] Ну вот (фр.).
      [14] Организация "Студенты за демократическое общество".
      [15] Парк в Вашингтоне.
      [16] Президент США Л. Джонсон.
      [17] Ассошиэйтед Пресс.
      [18] Национальная футбольная лига.