Огромный пастух робко взял тоненькую пластинку в пестрой блестящей обертке. Было видно, что она ему понравилась. Подумав, что надо бы показать, как обращаться с подарком, Ники забрал у него жвачку, медленно развернул фольгу и только тогда поднес ее к губам пастуха. Он нарочно сильно задвигал челюстями, демонстрируя, что надо делать. Послушно пожевав несколько раз, пастух тут же проглотил жвачку.

Ники хотел было помешать ему, но было поздно. Кроме того, глаза пастуха сияли нескрываемым счастьем, так что любые объяснения становились ненужными. Он просительно протянул свою огромную ручищу к пестрой обертке. Разгладив ее хорошенько, Ники подал ее ему, в ответ на что тот так просиял, что даже нос его засветился, словно свежевымытая морковка, и принялся так усердно кланяться в знак благодарности, что капюшон опять закрыл лицо до самой бороды. Не обращая на это внимания, он достал из-под бурки третий шар странного сыра.

Ники принял подарок, хотя сейчас сыр показался ему довольно противным. Тем не менее не следовало обижать человека, к тому же, неизвестно, когда еще они смогут раздобыть еду. И Николай поклонился в знак благодарности. Пастух ответил ему таким глубоким поклоном, что борода его коснулась травы.

И Нуми тоже поклонилась. У нее получилось это очень кокетливо и мило. «Как это у нее здорово выходит! – отметил про себя мальчик. – Она все-таки мировая девчонка!»

Нуми весело погрозила ему пальцем.

– Слушай, читай-ка лучше его мысли, – сердито буркнул Ники. – Оставь меня в покое!

– У него сейчас нет никаких мыслей. Он просто радуется бумажке, которую ты ему дал.

– Тогда не будем ему мешать, – предложил Ники и, чтобы скрыть смущение, махнул на прощанье пастуху рукой. – Чао!

Но пастух, очевидно, даже итальянского не знал и потому ничего не ответил.

Они прошагали несколько часов, но так и не увидели никакого селения. Очевидно, пастух неправильно им объяснил, чем тоже здорово напоминал земного пастуха. Тот, кому на Земле доводилось хоть раз спрашивать у пастуха дорогу, подтвердит, что слова: «Да это совсем рядом, во-он там!» – означают по крайней мере три – четыре часа ходьбы.

Время от времени ребята останавливались передохнуть, и Ники откусывал понемногу от жирного шара. Нуми наотрез отказалась отведать деликатес, объяснив это тем, что не голодна. Впрочем, иди их пойми – женщин с Пирры. Может, они такие же, как его мать и ее подруги? Те тоже отказываются от еды, особенно от наиболее вкусных вещей, словно в них яд. А главное, все равно не худеют. Но зачем Нуми, тоненькой, как стебелек, соблюдать диету?..

Только к вечеру они набрели на какую-то одинокую постройку. Это был очень странный дом. Широкий внизу, он кверху сужался, этажи его вились словно по спирали, делая его похожим на раковину улитки. Однако раковину покинутую, потому что здание это совсем обветшало. В нем не было даже дверей, а только темнел вход в туннель, уводящий куда-то вглубь.

Ники подошел к туннелю и крикнул «Алло?», но крикнул шепотом, как обычно он разговаривал по телефону с классной руководительницей, сбивчиво объясняя ей, почему не сможет прийти в школу на следующий день.

В доме все безмолвствовало.

– Войдем? – шепнула ему Нуми.

– А вдруг там живут духи? – ответил он ей еще более таинственным шепотом.

Ники, конечно, шутил, но девочка с Пирры, как водится, не поняла его шутки. Пришлось рассказать ей кое-что о духах и привидениях.

– Вообще ассортимент богатый, – заключил Ники. – Вурдалаки, вампиры, оборотни, кикиморы, русалки…

– Ну а взаправду-то они существуют?

– Буф-ф, – воскликнул он, – так ведь о чем я тебе столько времени толкую: это все только поверья, которые бытуют среди темных, неграмотных людей. Привидения! Если в них веришь, они тебе и являются. А коли не веришь, то их и нет.

– А ты в них веришь?

– Что ж я, по-твоему, совсем темный?

– И тебе не страшно?

– Как я могу их бояться, когда в них не верю?

Экспериментальная девочка задумалась.

– Мой мозг тоже говорит, что существование подобных созданий невозможно, так как это противоречит законам природы. Но вот что я думаю, Ники: а вдруг они нападают и на тех, кто в них не верит? Давай-ка лучше уйдем отсюда.

Николаю никогда не приходила в голову подобная мысль: чтобы привидения да нападали на тех, кто в них не верит. Ему вдруг стало страшно. Но ударить в грязь лицом перед девочкой, которая сейчас во всем его слушалась, не хотелось. Он включил фонарик и, опасливо озираясь по сторонам, вошел внутрь здания.

Коридор, повторяя витки улиточной раковины, уводил вверх. Стены его были старые и обшарпанные. Действительно, странный дом! Он совсем не походил на жилой, либо же в нем обитали существа, не похожие на людей. Шедшая сзади Нуми сказала шепотом:

– Этот дом такой старый, что, наверное, и духи в нем давно повымерли!

– Духи – бессмертны, сколько можно объяснять! – в сердцах напомнил ей Ники, раздосадованный тем, что она не только ничего не вынесла из его лекции о духах, но впридачу напоминает ему о них.

Свет фонарика озарял следы всеобщего запустения. Нигде не было видно ни одного более или менее подходящего местечка, где бы можно было переночевать. Никакой мебели и никаких духов. Если они и существовали на этой планете, то наверняка покинули это здание от скуки, ибо им некого было пугать.

– Интересно, на них подействует усыпляющий газ? – не унимаясь, продолжала свои наивные вопросы девочка.

– Они не спят, значит – не подействует!

– Тогда зачем ты достал газовый пистолет?

Вот ведь зловредная девчонка – все замечает! Он поспешно спрятал в карман свое единственное оружие, чтобы еще раз показать ей, что не боится.

– Я зловредная, – виновато прошептала Нуми, – потому что мне страшно.

Она снова прочитала его мысли. Значит, он даже в мыслях не должен испытывать страха, если действительно хочет не ударить лицом в грязь. Поистине трудная задача. На словах-то каждый может проявлять безумную отвагу, но вот подавить страх в мыслях, когда есть чего пугаться… Попробуйте сами и вы убедитесь, как это трудно.

– Поднимемся на самый верх, – сказал Ники, чтобы окончательно успокоить и себя и ее. – Ночью сюда могут забрести какие-нибудь звери.

Похоже, местным строителям была неведома лестница, так как наверх вел все тот же винтообразный коридор. То там, то сям, справа или слева виднелось нечто похожее на комнаты, хотя и без дверей. Они скорее напоминали ниши в стене и были такие же пустые и грязные, как и все здание.

– Давай наденем шлемы, – предложила Нуми. Так никто не услышит, как мы говорим.

Предложение было дельным и, помогая друг другу, ребята быстро натянули шлемы.

– Переночуем тут, а завтра пойдем дальше, – прошуршало у Ники в ушах.

– Чего ты шепчешь? Ты же в шлеме…

Нуми не очень весело засмеялась.

– Правда, я совсем забыла.

– Ты прямо как наши девчонки, – заявил ей Ники, хотя знал, что и любой земной мальчишка начинает говорить шепотом, когда чего-нибудь боится.

Неожиданно коридор вывел их на широкую круглую площадку под открытым небом. Крыши в доме не было. Ники поспешно выключил фонарик, чтобы его сильный свет не привлек чье-нибудь внимание. На уже потемневшем небе появились первые звезды, собранные в незнакомые земному глазу созвездия. Не было здесь ни Большой, ни Малой Медведиц, а там, где обычно ровно и спокойно светилась Венера, мерцало какое-то яркое светило, но это была звезда.

– Очевидно, здесь была смотровая площадка, – громко сказал Ники, желая показать, что нисколечки не боится. – Мы и под открытым небом можем спать, вместо того чтобы забиваться в эти грязные ниши.

– Тебе не кажется, что здесь кто-то есть? – прошептала Нуми.

– Ну вот, и тебе уже всюду духи мерещатся, – насмешливо сказал ей Ники. – Не бойся. Даже если они существуют, то остались там, на Земле, им сюда никак не добраться. Уж не Мало ли их доставит?

– А привидения храпят? – уморительным вопросам экспериментальной девочки, казалось, не будет конца.

– Что значит – храпят? Я же тебе сказал: они не спят.

– Тогда кто это храпит?

Николай прислушался и, действительно, уловил нечто похожее на похрапывание.

– Ерунда! Может быть, это местные сверчки так поют.

– Какие еще сверчки?

– Слушай, если я тебе начну объяснять все, что есть на Земле… Ну, это насекомые такие. Они не страшны. Ночью они поют.

– Извини, может, я снова становлюсь зловредной, – виновато прошептала Нуми, – но это вовсе не похоже на пение, а самый натуральный храп.

Похоже, слух у нее был острее, чем у Николая, и он снова прислушался. Теперь и он услышал пусть мелодичное, но самое настоящее похрапывание.

– Раз ты знаешь, как храпит спящий человек, значит, и у вас на Пирре храпят, да? Разве может быть такое, чтобы все обитатели Галактики храпели?

– Все, может, и не храпят, но если обитатели этой планеты когда-то переселились с Земли?.. Ты же видел – пастух очень походил на землянина.

– Ну уж, таких тупых пастухов вряд ли можно найти на всей Земле! Если хочешь знать, у наших пастухов и радиоприемники есть, и телевизоры.

Извини, – сказала Нуми. – Но что нам делать?

– Как что, разбудим его, конечно. Как же мы заснем, если он станет храпеть всю ночь, – бесстрашно заявил Ники Буян, в глубине души надеясь, что ему предложат спасаться бегством.

Но Нуми стала настолько послушной, что безропотно согласилась с ним и на этот раз, и теперь ему надо было действовать быстро и решительно, если он не хотел, чтобы она снова уличила его в лицемерии.

Наши герои прошли мимо последних нескольких ниш в коридоре, даже не заглянув туда, так как решили, что они пустые. К тому же их манил, заставляя ускорить шаг, кусочек звездного неба, показавшийся в конце коридора. И вот сейчас, стоило им снова вернуться в коридор, осторожно ступая на цыпочках, как храп моментально усилился. Ники погасил фонарик и прислушался. Хорошо, что этот волшебный шлем позволял улавливать все внешние шумы, не выпуская наружу их собственные голоса.

– Это – здесь! – сказал он, указывая рукой на ближайшую нишу-комнату.

– Я забыла сказать тебе одну вещь, – зашелестел у самого его уха голос Нуми. – На левой стороне шлемофона есть рычажок. Передвинь его, и ты сможешь видеть в темноте. Я уже вижу его.

Он никак не мог нащупать этот рычажок, и тогда она, взяв его за руку, поднесла ее к рычажку и вместе с ним передвинула его. Лицевое стекло его шлема словно внезапно просветлело, и Николай стал видеть. Впечатление было такое, что он смотрит сквозь темные очки, но тем не менее очертания предметов обрисовывались довольно четко.

Это новое качество волшебного шлема обрадовало Николая, но он не был бы Ники Буяном, если бы тут же не заявил, что такие вещи ему не в диковинку.

– На инфракрасных лучах работает, да? У нас тоже есть такие приборы ночного видения. В танках и самолетах…

Но девочке с Пирры было не до его технических объяснений. Еще более встревоженно она сказала:

– Видишь? Вон там, лежит!

В дальнем конце ниши действительно лежал какой-то ворох одежды, из-под которой время от времени доносилось то громкое, то приглушенное всхрапывание, сопровождавшееся мелодичным посвистыванием носом.

Ребята продолжали стоять в нерешительности, а странный оркестр спокойно вел свою партию.

– Разбудим его? – спросила Нуми, снова взваливая всю ответственность на земного мальчика.

От прежней смелости Ники почти не осталось и следа, но в такие минуты нерешительности в голове иногда рождаются замечательные идеи.

Почему бы тебе не попробовать прочитать его мысли? – сказал он. – Может, ему что-нибудь снится? Тебе же удалось увидеть мой сон.

– Тогда мне надо подойти поближе и успокоиться, – сдавленным шепотом отозвалась девочка.

Они бесшумно приблизились к вороху одежды. Нуми обошла ворох с той стороны, где предположительно находилась голова, и наклонилась над ней. Желая ее успокоить, Ники предупредил, что будет ее охранять, и затаил дыхание, стараясь не мешать ей собственными мыслями.

Нуми довольно долго оставалась в таком положении, а когда заговорила, голос ее звучал гораздо спокойнее:

– Похоже, это добрый человек. Ему снятся хорошие сны.

Наивная девчонка, подумал Ники. Небось, и плохим людям иногда снятся хорошие сны. Но вслух он только спросил, что она прочла в мозгу спящего.

– Сначала было очень красиво. Звезды, множество звезд, разноцветных, как в радужном туннеле Мало. И он летит среди них, маленький, как младенец, летит, как птица, раскинув руки. И поет, поет… Тсс! – прервала она свой рассказ и снова прислушалась. – О, сейчас ему снится нечто ужасное! Ему очень страшно. За ним гонятся. Кто-то за ним гонится, и он старается убежать. Бедный, ему так страшно!..

Внезапно, издав невнятный вопль, ворох вскочил. Ребята отпрянули не менее испуганные, а человек – это был явно человек – ринулся в другой конец ниши и забился в угол. Лохмотья на нем тряслись, как белье на веревке, если за нее подергать. Ники, когда был поменьше, частенько так делал, чтобы подразнить мать.

– Скажи ему, чтобы перестал трястись, – приказал он Нуми, так как самым перепуганным среди них был все-таки незнакомец.

– Он меня не услышит. Для этого нужно снять шлем.

– Наверно, шлемы его тоже пугают. Сними. Я буду тебя охранять, – распорядился он, вооружившись фонариком и газовым пистолетом.

Ники нажал на кнопку фонарика и человек рухнул наземь, ослепленный ярким светом. Руки его дрожали, и в них не было никакого оружия. Видимо, он вообще не был в состоянии ни нападать, ни защищаться. Теперь они могли снять шлемы, откинуть их на спину и спокойно рассмотреть второго представителя здешней цивилизации.

Нуми произнесла несколько незнакомых слов, очевидно, выученных у пастуха. Человек приподнял голову, взглянул на нее сначала робко, а потом вдруг преобразился. Он захлопал себя по рваной одежде и, храбро выпятив грудь, тоже что-то сказал на своем непонятном языке.

Направив на всякий случай пистолет с усыпляющим газом ему в лицо, Ники спросил Нуми, о чем он говорит.

– Я не совсем поняла, – ответила девочка. – Что-то вроде того, что он готов, но на что – не могу взять в толк.

Ники тут же пришло в голову, что человек, должно быть, скрывается в этом заброшенном доме и видит во сне, как его преследуют. Это окончательно его успокоило, да и весь внешний вид человечка был скорее смешным, нежели страшным.

Ростом он был почти с Николая – довольно низкий для взрослого мужчины, а это, несомненно, был взрослый мужчина, хотя в лице его, безбородом, с толстыми лоснящимися щеками, было что-то детское, особенно в ясных глазах, взиравших на пришельцев с отчаянной смелостью. Одежда, когда-то, очевидно, оранжевая, как одежда пастуха, давно потеряла свой цвет. Она покрывала довольно упитанное тельце с короткими руками и ногами. Вообще вся его фигура выглядела комичной, чему немало способствовала и его горделивая осанка. Явно он понимал, что пришельцы ему не угрожают.

– Не мешай мне! – сердито прикрикнула на Ники девочка, снова отгадавшая его мысли. – Сам говорил, что нельзя смеяться над представителями других цивилизаций. Он, может, и смешон, но гораздо умнее пастуха.

Она сделала рукой жест, доказывавший ее миролюбивое настроение, и пригласила незнакомца сесть. И сама села на пол, подавая пример. Выражение отваги в детских глазах толстяка сменилось испуганным удивлением. Ники властно указал ему рукой на пол – не хватает еще, чтобы девочка с такой высокоразвитой планеты, как Пирра, сидела в ногах у этого клоуна! Толстяк понял жест и покорно уселся в своем углу.

– Он все еще напуган, – сказала Нуми, – и принимает нас за каких-то звездных людей. Все его существо дрожит от страха, хотя он и храбрится. Странно, что это за звездные люди, которых все так боятся?

– Спроси его, что он готов сделать, – посоветовал ей Ники, которому было важно узнать, не стоит ли перед ними беглый преступник.

Нуми что-то спросила, толстяк ответил. Однако слова его звучали совсем не так грубо и хрипло, как речь пастуха, а лились с удивительной мелодичностью. Они походили скорее на воркование голубя…

– Он говорит, что никогда не отречется от истины. Даже если мы отрубим ему голову.

– Ты уже так много понимаешь? – удивился Ники лингвистическим способностям Нуми.

– Половину я прочитала в его мыслях. В них он представил, как ему секут голову.

– Скажи ему, что мой нож остался в утробе Мало, так что сейчас голове его ничто не угрожает, – весело заявил Ники, почувствовавший себя хозяином положения. – Посему пусть подробно расскажет нам, в чем состоит истина, за которую секут головы.

– Прошу тебя, не мешай мне своими насмешками, – возмущенно сказала Нуми и вступила в оживленною беседу с толстяком.

В процессе разговора она явно все более обогащала свои познания в местном языке, правда, ей все еще частенько приходилось помогать себе жестами, строить гримасы, выражая различные чувства и настроения. В ответ толстяк все более оживленно что-то ворковал.

Неожиданно он вскочил с места и комично заскакал по пустой и пыльной комнате-нише.

– Что это с ним? – удивился Ники, который чуть было не нажал на спуск своего газового пистолета, решив, что коротышка намеревается напасть на них.

– Сейчас же убери пистолет! – вскинулась Нуми. – Слышишь, что я тебе говорю, спрячь немедленно! Он просто наконец понял, что мы не имеем ничего общего со здешними, звездными. А когда я объяснила ему, что мы прилетели с других звезд, просто обезумел от радости.

Толстячок продолжал подскакивать и кружить на месте, издавая звуки, весьма похожие на любовное воркование голубя.

– Это как песня, – сказала Нуми и начала медленно переводить. – Мир бесконечен… И в нем бесчисленное множество миров. И добрых людей в нем не счесть… Дальше не могу понять… Он говорит, что звезды принадлежат ему. Все звезды принадлежат ему, ибо они принадлежат всем. Ты что-нибудь понимаешь, Ники?

– Так вот в чем его истина! – разочарованно протянул Николай. Он уже было себе представил, что им попался важный государственный преступник, раз ему грозила казнь.

Нуми прервала песню-воркование толстяка и в свою очередь заворковала совсем почти как он. Потом выслушала его ответ и утвердительно кивнула.

– Тоже мне, открыл Америку, – снисходительно произнес Ники Буян.

– И за это его собираются убить?

– Не понимаю, – сказала Нуми. – Какую Америку открыл?

– А такую, что все звезды всем принадлежат. Ладно, хватит заниматься чепухой. Спроси-ка его лучше, здесь ли он живет и почему этот дом такой странный. Может, у них все дома такие? И еще спроси, нет ли поблизости города и как устроено их общество? Вообще, спрашивай о конкретных вещах, чтобы мы в конце концов смогли понять, где находимся и что нам делать дальше.

То ли толстяк устал от своего танца – явно и на этой планете толстяки быстро устают от чрезмерной активности, – то ли его образумил новый поток вопросов пирранской девочки, но он снова уселся в свой угол и уже спокойнее заворковал дальше.

Он рассказал им, что дом этот принадлежал звездным, но сейчас заброшен, так как ныне звездные строят себе куда более красивые и удобные дома; и поэтому сюда никто не приходит, и он устроил себе здесь убежище. Почему их называют звездными? Потому что звезды принадлежат ему и всем? Да, и именно за это звездные снимут с него голову…

– Странная история! – заключила Нуми, переведя своему земному другу рассказ толстяка.

– Никакая не странная, а просто дикая, – возразил Ники, как известно, не отличавшийся особой деликатностью в обращении. – Явно мы до тех пор не разберемся, пока не встретим этих самых звездных.

– Хоть я ничего и не понимаю из его рассказа, все-таки чувствую, что он – хороший человек, – добавила добросердечная девочка с Пирры.

– Дай ему одну из твоих жвачек.

– Вот еще! Если я каждому хорошему человеку буду давать жвачку… Ведь он сам только что пропел, что добрых людей бесчисленное множество. А жвачек у меня всего три.

– Постыдись, Ники!

– Да ведь он проглотит ее, как тот дикарь-пастух!

– Очень тебя прошу, Ники! Постыдись!

Он сердито выкрикнул полюбившееся ему пирранское словечко, но все же вытащил из кармана нераспечатанную пластинку в пестрой обертке. К счастью, толстяк только с любопытством взглянул на нее, но брать не стал. Потом что-то проворковал. Ники обрадовался:

– Не хочет, правда? Я сразу понял, что он умнее пастуха.

Нуми же в недоумении хмурила лоб.

– Он сказал, что нам не следует поступать так, как поступают звездные: они непрестанно заставляют беззвездных есть и те оттого толстеют.

– Похоже, он самый несчастный беззвездный, – засмеялся Ники. – Посмотри, как разъелся, бедняга! Только почему звездные плохие, раз дают ему еду?

Все еще не совсем уверенно Нуми проворковала толстяку новые вопросы, но дождаться ответа они не успели. Внезапно в коридоре послышался шум. Запахло горелым.

Толстяк вскочил со своего места и прислонился к стене, как и раньше, гордо выпятив грудь. Все произошло так неожиданно, что ребята не успели даже надеть шлемы на головы. Ники предусмотрительно погасил фонарик, но было поздно. В следующий миг во входном проеме ниши замелькали худенькие серебристые фигурки и воздух, казалось, мгновенно пропитала вонь двух коптящих факелов.

От факелов было больше копоти, чем света, но наши герои все же разглядели новоприбывших. Очевидно, это и были звездные люди, за которых их уже дважды принимали. Сходство, на первый взгляд, было действительно большое. Они были тонкими и по-юношески стройными, а их одежда состояла из некоего подобия платья, сшитого из легкого, серебристо-белого материала. Платья были стянуты в талии широкими черными поясами, на которых, словно пуговицы, поблескивали металлические звезды. В руках они держали длинные кривые ножи, хотя от этого казались не страшными, а скорее смешными со своими тонкими голыми ножками, обутыми в сандалии, маленькими лицами, похожими на лица младенцев, вот-вот готовых расплакаться.

Четверо из них тут же окружили своего толстого сопланетника и приставили к его телу ножи. Толстяк еще выше вскинул голову. Этим, вероятно, он хотел подчеркнуть свое презрение к ним.

Начальник стражи – скорее всего это был именно он, потому что Ники насчитал на его животе целых восемь звезд, – гневно что-то прокаркал. Да, речь его, несмотря на хрупкость тела и младенческое личико, напоминала не мелодичное воркование толстяка, а карканье ворона. Потом он состроил плаксивую гримасу пришельцам из иных миров, и что-то прокаркал по их адресу.

Ники вдруг захотелось угостить его хорошей порцией газа, но девочка, угадав это намерение, жестом остановила его.

«По мне так толстяк посимпатичней, – подумал мальчик, – и он не похож на преступника. Настоящие преступники так себя не ведут. Но, наверное, не стоит вмешиваться в их дела. Ведь мы далеко не все еще понимаем». Нуми кивнула ему в знак согласия. Потом она что-то проворковала на здешнем языке.

Восьмизвездный закаркал не так гневно и быстро, девочка, видимо, поняла его, так как тут же начала переводить.

– Я сказала ему, что мы прилетели с других звезд, а он ответил, что в таком случае мы – тоже звездные, а значит, совершаем преступление, укрывая беззвездного. Я возразила ему, ведь мы не знали и никогда раньше не встречали этого беззвездного, но он повторил, что мы совершили преступление, заговорив с ним.

Ники, приосанившись, важно приказал своей переводчице:

– Объясни ему, что нам неизвестно, что у них считается преступлением, а что нет. И что мы прилетели для того, чтобы познакомиться с их жизнью. Пусть он отведет нас к ихнему начальству. Кто над ними стоит? Царь или президент? Пусть нас ведет к нему, а с такими как он мы разговаривать не станем. Непременно скажи ему это, нужно же их как-то припугнуть!

Нуми снова заворковала, помогая себе руками, когда ей не хватало слов. Важный вид Ники и твердый тон, видимо, подействовали на восьмизвездного. Его младенческое личико скривилось в плаксивой гримасе, став просто отвратительным. Тот, кому доводилось встречать взрослого мужчину с младенческим лицом, непременно подтвердит, какой он несимпатичный.

Восьмизвездный сделал знак страже у выхода, и она посторонилась. Потом почтительным жестом он пригласил пришельцев следовать за ним.

Нуми и Ники инстинктивно схватились за руки и стали спускаться вниз по крутому коридору. Факелы дымили и коптили над их головами, и они почти не видели, куда ступают, однако фонарики зажигать не стали, чтобы не испугать этих явно примитивных человеческих существ.

Снаружи их ждали две странные, скособоченные повозки, запряженные еще более странными животными – нелепая помесь балканского мула с долгошеей перуанской ламой в оранжевую и зеленую полоску. В одну из повозок впихнули толстяка (у него уже были связаны руки), и она медленно тронулась. В другую залез восьмизвездный, жестом пригласив пришельцев последовать его примеру.

Больше двух часов тряслись они в этой кривой повозке по темным дорогам, пока не въехали в столь же темный город. Нуми время от времени пыталась выудить у восьмизвездного хоть какие-нибудь сведения, но он лишь неохотно ронял отрывистые слова, как бы боясь разговориться. А может, на него произвели большое впечатление их скафандры и огромные шлемы.

Город весь был застроен похожими на наблюдательные пункты улиточными домиками, маленькими и большими, с крохотными окошками. По кривым и неровным улицам шныряли уже знакомые им существа, босоногие и в коротких платьицах. Большинство их несли на плече длинный или не очень длинный предмет, похожий на подзорную трубу. При виде повозок они останавливались, пялили на них глаза и что-то спрашивали, а восьмизвездный что-то им каркал в ответ, после чего те принимались хлопать ладонями по своим звездным животам. Вероятно, это было какое-то приветствие или знак одобрения.

– Почему в вашем городе так темно? – спросила Нуми восьмизвездного.

Сморщив личико, тот ответил, что огней не зажигают, чтобы лучше видеть звезды.

– А это не мешает вам работать? – снова спроси девочка, чтобы вовлечь его в разговор.

– Работать? У нас работают беззвездные и только днем. Звездные же днем отдыхают, а ночью сторожат свои звезды.

Нуми перевела его слова мальчику с Земли и спросила его, понимает ли он что-либо, потому что сама она ничего не понимала.

– Сомо кусапиенсы и то были понятней, – ответил он.

– Ваши звезды очень красивые, – сказала упрямая Нуми, не отказываясь от своей попытки склонить восьмизвездного к разговору.

Она имела в виду звезды над головой, но ее спутник тут же уставился на свой живот.

– Красивые, но дорогие. У меня есть даже одна желтая, – и он с гордостью показал на черный пояс.

– Странно. Он говорит, что звезды дорогие, – перевела Нуми.

– Вот и у нас, на Земле, звезды дорого достаются…

– Как это так?

– Эй, послушай! Хотя у тебя и два мозга, не так-то легко изучать две цивилизации сразу. Займись пока этой!

– Ты опять думаешь обо мне плохо! – огорчилась девочка.

– Вовсе нет. Поверь.

– Не думаешь, но отчего-то сердишься.

– Не будь такой чувствительной. Это вредно. А сейчас к тому же и опасно. Кто знает, что задумали эти сморчки.

– А что такое «сморчки»? – тут же последовал вопрос ненасытного мозга экспериментальной девочки.

– Вот эти и есть сморчки. Большие, плаксивые, отвратительные младенцы… Ты только глянь, что они вытворяют!

Повозка как раз проезжала мимо группы тонконогих человечков, которые окружили огромного человека в грубой оранжевой одежде. Они прыгали возле него, остервенело вопя, и колотили его своими кулачками. А тот даже не пытался защищаться, стоял, опустив голову, хотя наверняка мог бы в одну минуту расшвырять их своими сильными руками.

Нуми спросила, в чем его вина, и восьмизвездный ей ответил, что этот человек – беззвездный, и что он не имел права сейчас находиться на улице. Сейчас ему полагалось спать.

– Но ведь еще рано, – осторожно заметила Нуми, не найдя других слов для возражения: ей было жаль беднягу. Оба ее мозга отказывались понимать, зачем нужно кого-то бить, чтобы заставить его спать. Ведь это может только прогнать сон.

Тот, кому доставалось вечером перед сном, знает, как трудно заснуть после колотушек.

– Вовсе не рано, – поучительно ответил ей восьмизвездный. – Беззвездные должны много спать и много есть, чтобы хорошо работать.

– Их планета, кажется, действительно вертится а обратную сторону,

– гневно сказал Ники Буян, выслушав перевод Нуми.

Босоногие звездные, облепившие огромного беззвездного, и впрямь были похожи на страшных, жестоких детей.

Так как повозка остановилась, чтобы и стража могла полюбоваться веселым зрелищем, Ники незаметно вытащил из кармана рогатку, вложил в нее проволочную скобку и выстрелил по босым ногам сморчков.

Один из них подскочил и схватился за тонкую икру. Остальные сморчки оставили беззвездного в покое и, недоуменно каркая, столпились возле пострадавшего.

– Твоя работа, – рассердилась Нуми. – Как ты это сделал?

– С чего ты взяла? – прикинулся возмущенным Ники. – Что я могу сделать в нашем теперешнем положении?

– Не лги! Я по твоим чувствам догадалась, что это твоя работа. Ты радуешься и гордишься. Так как ты это сделал?

Ники постарался не вызывать в своем мозгу представление о рогатке и засмеялся:

– Угадай! А ваша цивилизация может сделать что-то так, чтобы никто не смог понять, как это сделано?