– Как так – семеро? – изумился Николай.

– Отец матери и его отец, отец отца и его отец, отец моего отчима и отец второго отчима и его отец.

У Ники даже голова закружилась от такого изобилия родни, и он не сразу сообразил, что у Селы целых три живых прадеда. Как долго живут теперь люди!

– У меня второй отчим, потому что отец и первый отчим погибли, – пояснила Села. – Но и он, наверное, скоро погибнет, так что, может быть, дедов и прадедов у меня станет еще больше.

Это заявление, а того больше, небрежный тон, которым оно было сказано, окончательно сбили Николая с толку.

– А почему он должен погибнуть?

– Он уже пятый год шляется по кольцам Сатурна, а там опасно. Отец и первый отчим погибли там же.

Ники стало и вовсе нехорошо от такого множества трагедий.

– И что ты будешь делать, если опять останешься без отца?

– Причем здесь я? Пускай мама думает, это она себе таких мужей выбирает, – ответила девочка и снова засмеялась. – А я буду думать, когда вырасту. Между прочим, мне тоже нравятся мужчины опасных профессий.

Нет, послушать только, как она говорит, будто много переживший и повидавший человек! Но так, наверное, и должно быть. Она и сама собирается жить и работать в космосе. Ники тихонько вздохнул:

– А вот у меня уже наверняка никакой родни на Земле не осталось.

Вместо того, чтобы посочувствовать ему, странная девчонка спокойно заявила:

– Значит, тебе там и вовсе нечего делать. Оставайся лучше у нас!

Ники посмотрел в иллюминатор.

– Не могу себе представить, что здесь лучше, чем на Земле.

– Там такая скука, – начала было Села, но спохватилась. – Ты не обращай на меня внимания, мне просто нравится здесь, на Луне, а на Земле я никогда не бывала. Мы, рожденные здесь, уже не можем жить на Земле. Из-за притяжения. Чтобы побывать на Земле, я должна целый год проходить специальную подготовку, потому что наши организмы не приспособлены для долгого пребывания на планете. Сам видишь, какие мы хлипкие. Ты-то, небось, сильнее даже брата, хотя ему двадцать один год. Но зато мы хорошо переносим условия космоса.

– Значит, в сущности, вы новая человеческая раса, – нерешительно сказал Ники. – Космическая?

– Пока только лунная, но от нее родится космическая. Поэтому я тебе советую остаться с нами. Если хочешь, побывай на Земле, посмотри, что к чему и возвращайся. А если тебе так тяжко без родни, я тебя усыновлю.

Веселая девчонка эта Села, но пока что не очень ему нравится. Уж очень дерзко она держится и рассуждает как взрослая. Никакого сравнения с очаровательной, доброй и наивной маленькой пирранкой, перед которой всегда можно повоображать. Чтобы Села не слишком задавалась, Ники сказал ей с едва заметным ехидством:

– Вряд ли разрешат правнучке усыновить собственного прадеда.

– Для тебя сделают исключение, – засмеялась Села. – Слушай, белый зайчишка, я ужасно любопытная. Расскажи-ка что-нибудь про серну-малышку из другой цивилизации, с которой вы играли в космосе!

Он мог бы многое рассказать о Нуми, но вопрос был задан так, что ему вообще расхотелось говорить. Хорошо еще, что на командном пульте лунолета бесшумно вспыхнули красные сигналы. Села схватила сумку, стоявшую в ногах, и надела ее через плечо, заметив: «Начинается «.

Николай забеспокоился. Что еще тут у них начинается и как ему себя вести? Я думаю, читатель пошлет его – ведь судя по всему, он попал не к землянам, а людям иной цивилизации. Каждый, кого судьба забрасывала в далекое будущее, знает, что в таких случаях он непременно попадет к совсем другой цивилизации.

5 Катастрофа. Александр ведет себя очень странно.

На обратной стороне Луны влюбляться запрещено

Лунолет мягко шлепнулся на гусеницы. Ребята, должно быть, получили какую-то команду, потому что живо вскочили, открыли люк и начали сбрасывать наружу разные сумки и пакеты.

– С одним из наших что-то случилось, – заметила Села. – На твоем месте я бы осталась здесь.

Это задело Николая.

– Я вам не грудной младенец. И мой скафандр лучше ваших.

– Тогда сам найди себе занятие, – бросила она и отошла к группе ребят, так что он перестал ее различать.

Брат Селы последним вышел из лунолета, но сначала помог выбраться Николаю, которому с непривычки было трудно.

– Кажется, у нас будет много работы, Николай, – сказал Сашо, ненадолго включившись на его волну. – Что-то произошло. Не отходи далеко, не то мы и тебя потеряем.

– А я не могу помочь?

– Я еще не знаю точно, что произошло, – уклончиво ответил студент и направился к двум другим лунолетам, приземлявшимся метрах в двадцати поодаль, Как только они сели, экипажи тут же выскочили и подбежали к руководителю, который стал им что-то объяснять, плавно разводя руками

– надо бы сказать, в воздухе, но на Луне нет воздуха.

Они разговаривали на своей волне, и Ники чувствовал себя чужим и беспомощным. Звездный свет на Луне не рассеивался, не трепетал, потому что здесь не было атмосферы, а сами звезды блестели, как жестяное конфетти, приклеенное к черному потолку космоса. В шлеме Ники автоматически включился визор ночного видения, и безжизненный лунный пейзаж предстал перед ним во всей своей унылой неприглядности.

Внезапно откуда-то взвился огненный шар величиной с апельсин; казалось, он выброшен из самых недр Луны. Все вокруг осветилось зловещим кровавым светом, а под шаром оказалась черная бездна. Александр бросился к лунолету и вскочил в него, даже не закрыв люк. Шар постепенно гас, но теперь тьму прорезали сильные лучи прожекторов от лунолета, который медленно полз вперед на своих паучьих ногах.

Ребята запрыгали следом, каждый нес в руках сумку или пакет. Ники бежал вместе с ними, спотыкаясь с непривычки, и даже упал на колени. Ему не хотелось отставать.

Метров через сто лунолет остановился на краю пропасти, из которой вылетел огненный апельсин. Как ни сильны были прожекторы, им не удалось перекинуть через нее световой мост. Пришлось зажечь небольшие прожекторы на шлемах, закрепленные будто шахтерские лампы. При их свете все стали быстро выкладывать свой груз. Ники осторожно ощупал почву ногами, лег над бездной и включил пирранский фонарик. На дне пропасти покачивался вверх ногами четвертый лунолет, а чуть поодаль лежал человек в скафандре. Его руки шевелились, значит, человек был жив. Остальных членов экипажа не было видно – должно быть, они остались в лунолете.

– Ники, – громко позвал голос Селы, – твой прожектор сильнее наших, держи его в том же положении, пусть светит.

Он опять не понял, которая из ребят – Села. В сером сумраке все они выглядели одинаково, выше всех торчала голова Александра, который в это время вытягивал из шлюза нечто похожее на веревочную лестницу.

Оказалось, что это действительно лестница, и ребята начали опускать ее в пропасть; но ее хватило лишь до середины. И все же один из группы стал спускаться вниз, держа на плечах огромный груз. Лестница угрожающе раскачивалась под ним, на последней ее ступеньке он распаковал тюк, в нем оказалась еще одна лестница, которую он закрепил за первую и стал спускаться дальше, на самое дно пропасти. Только теперь Ники понял, какая она глубокая; каждый, кому приходилось бывать на планетах, не имеющих атмосферы, знает, как трудно в таких условиях правильно определить расстояние.

Один за другим в полном безмолвии ребята спускались в пропасть с кислородными баллонами, аппаратами и прочим грузом. Для Ники все происходившее казалось каким-то кошмарным сном. Вскоре наверху остались лишь он с Александром да еще трое из экипажей. Студент присел рядом с Ники и похлопал его по плечу.

– Что случилось? – спросил Ники.

– Еще не знаем, – ответил Александр. – Они только и успели передать, что падают, а потом их передатчик замолк. Лишь бы остались живы. Тот, что лежит на дне, наверное, жив, это он подал сигнал ракетой.

Странный руководитель, решил Николай, стоит себе в сторонке и ждет, что будет. А если эта малышня не справится?

Но малышня явно справлялась. Двое склонились над распростертым на земле товарищем, остальные пытались поставить лунолет на ноги. Пострадавшего лунного жителя подтащили к лестнице, перекинули ее последнюю петлю ему через плечи и крепко привязали. Должно быть, они подали какой-то сигнал по рации, потому что один из стоявших рядом с Ники живо сел в лунолет, и лестница с пострадавшим сама стала подниматься наверх; по-видимому, в корабле было для этого какое-то специальное устройство.

Как только шлем пострадавшего показался над краем пропасти, его тут же подхватили на руки, с необыкновенной быстротой сменили ему кислородный аппарат и понесли к лунолету. А руководитель группы все так же безучастно сидел на корточках рядом с Ники.

Николаю хотелось помочь ребятам, но тем, кто работал внизу, нужен был сильный свет его фонарика. Тем временем копошившиеся на дне пропасти спасатели поставили на ноги потерпевший аварию лунолет и сейчас вытаскивали из люка безжизненные на вид фигуры в скафандрах. Поменяв всем пострадавшим кислородные аппараты, они принялись их переправлять наверх с помощью лестницы. Двое оставшихся наверху – Ники так и не понял, мальчишки это или девчонки – одни делали тяжелую работу, относили пострадавших в лунолет. Николай кипел от негодования, он даже крикнул Александру: «Почему ты им не помогаешь?», но тот его, наверное, не услышал. Должно быть, рация его работала на другой волне.

Погрузив последнего пострадавшего, ребята закрыли люк; тут же вспыхнул светлый обруч, и лунолет взлетел. Значит, они опять-таки сами повезут ребят на базу! Только теперь Николай услышал голос Сашо:

– Говорят, авария серьезная. Интересно, сумеют ли они справиться… Кислород скоро кончится, а запасные аппараты отдали раненым.

Николай не выдержал:

– Раз тебе так интересно, взял бы да и помог!

– А если с ними что-нибудь случится, когда рядом никого не будет? Ты, дедушка Николай, не сердись, но я – студент-педагог и в лунолетах понимаю ровно столько же, сколько и они. Тебе-то хорошо в волшебном скафандре! А нам пора уносить отсюда ноги.

Сашо встал, вынес из лунолета два кислородных аппарата и какой-то пакет и сказал Ники:

– Это последние запасы. Вижу, тебе скучно, возьми-ка отнеси это ребятам, а я посвечу.

Конечно, Сашо мог бы спустить аппараты по лестнице, но Николай принял вызов. Он тут же отдал фонарик и стал соображать, как лучше и удобнее взять три объемистых предмета. У аппаратов были ремни, и он тут же повесил их через плечо, но пакет даже веревкой не был перевязан. Значит, придется лезть по раскачивающейся лестнице, держась одной рукой.

– Быстрее, – напомнил Сашо, – минуты текут.

– А почему вы не оставите лунолет здесь? Разве у вас нет мастеров-техников?

– На базе нет. Зато есть строжайший закон: технику в космосе не бросать. Если не справимся с одного раза, придется возвращаться, но тогда другие группы будут смеяться над нами. Ну, от тебя зависит, справимся мы или нет. И смотри, будь осторожен, потому что если сорвешься, никакой пирранский скафандр тебя не спасет.

Ники осторожно поставил негу на первую веревочную перекладину, глянул вниз и похолодел, несмотря на теплый скафандр. Трудно было, не глядя, нащупывать следующую ступеньку, а поскольку он держался только одной рукой, лестница качалась и прогибалась еще сильнее. Только где-то на двадцатой ступеньке ему удалось отработать ритм спуска. Главное – не смотреть вниз, потому что тогда начинает казаться, что дно уже совсем близко, и так и подмывает спрыгнуть, хотя хорошо знаешь, что это только иллюзия.

Он не помнил, сколько времени отнял у него спуск. Казалось, ему не будет конца. Не успел он нащупать ногами твердое дно пропасти, как у него выхватили пакет и сняли с плеч кислородные аппараты. Двое тут же перезарядили свои аппараты, а остальные, оттолкнув Ники от лестницы, со страшной скоростью стали взбираться вверх. Наверное, у них кончается кислород, и на площадке внизу останутся только двое со свежими баллонами. Внезапно Ники услышал голосок Селы:

– Молодец, дедушка! Для человека твоего возраста ты еще прилично спускаешься по лестнице! Сердечно благодарим и можешь возвращаться!

И она махнула ему рукой, а потом склонилась над вскрытым пакетом, в котором оказались запасные части.

– У меня воздуха достаточно, – заявил Николай; ему захотелось остаться рядом с этим голосом; несмотря на насмешки, девочка была ему ближе, чем ее брат, чудовищно равнодушный к судьбе ребят. – Не могу ли я чем-нибудь помочь?

– Можешь поддерживать в нас бодрость духа, – засмеялась Села. – Спеть песенку про белого зайчишку, например.

Ники обиделся.

– Тебе бы только смеяться! – сказал он и пошел к лестнице: Села уже нырнула в лунолет, но ее голос догнал Ники:

– Извини, я плохо себя веду! Но это, наверное, просто способ обороны. Потому что я могу в тебя влюбиться, а когда мы находимся на обратной стороне Луны, нам это строго запрещено.

Ники аж язык проглотил, как говаривали когда-то на Земле. Что это за ребята? Сами управляют лунолетами, сами устраняют аварии, да еще болтают такое, что уши вянут!

– Эй, ты что молчишь? – позвала Села. – Разве не смешно влюбиться в тринадцать лет в столетнего старика?

Она говорила с трудом – должно быть, работа требовала от нее больших усилий. Ники еще не решил, что ему делать, когда лестница под самым его носом взвилась наверх. В кратере наступила непроглядная тьма. Он испугался.

– Что случилось?

Села высунула голову в люк, осветив его на мгновение лучом своего прожектора.

– А, они улетели. У них кончился воздух. Не бойся, нам еще немного осталось!

И снова исчезла внутри. Ники выждал, когда включится ночной визор, обошел лунолет. Наружных повреждений не было видно, если не считать двух-трех царапин. Он положил ладонь на металлический корпус и ощутил легкое подрагивание вроде вибрации. Оно то возрастало, то замирало. Значит, неизвестный ему ионный двигатель работал?

– Давай, забирайся ко мне, – позвала его Села. – Попробуем поднять дурацкую машину в воздух.

Ники направился было к люку, но по дороге увидел аппараты с отработанным кислородом и, вспомнив, что в космосе технику бросать нельзя, решил их захватить с собой. Он вручил их Селе и с ее помощью забрался внутрь. Села закрыла за ним люк и указала Ники на переднее сиденье. В слабом свете он различал только спину второго спасателя – мальчишки или девчонки, – сидевшего у командного пульта. Кресло под ним задрожало сильнее.

– Взлетишь, как миленький, взлетишь, – весело сказала смелая девочка.

Ники взглянул в иллюминатор. Прожекторы лунолета бросали снопы света на лунную поверхность. Черная стена кратера дрогнула и заплясала, казалось, лунолет карабкается по ней на своих паучьих ногах. Еще через несколько минут стена исчезла, уступив место безнадежной пустоте лунной равнины.

Кто бывал в пионерских лагерях на Земле, знает, что для них всегда выбирают самые красивые места. А здесь будто специально отыскали самый отвратительный уголок во всей Вселенной. Ники вспомнил, как еще недавно сидел один-одинешенек на этой равнине из камней и пыли, и даже вздрогнул. Надо будет серьезно подумать, оставаться ли ему в этом странном лагере или все же не стоит.

6 Часы наоборот. Что значит – принадлежать всему человечеству.

Кто как видит Землю

Странный воспитатель поджидал их в ангаре базы. Он пожал руку своей сестре и парнишке, который вел потерпевший аварию лунолет, – наверное, благодарил за то, что быстро устранили аварию, и ребята тут же принялись доканчивать ремонт лунолета, заряжать его всем необходимым для следующего полета.

– Ну, что, дедушка Николай, доволен приключением? – услышал Ники в шлемофоне насмешливый, как ему показалось, голос Селы.

– Это все было… взаправду?

– А что, тебе показалось понарошку?

– Да нет, но…

– Ладно, скажу. Авария была запрограммирована заранее. Все остальное было взаправду.

– А пострадавшие?

– Это пустяки. Они быстро оправятся. Главное, что ребята отлично справились с операцией по спасению.

– А если бы кто-нибудь погиб? – не сдавался Ники, не одобрявший поведения странного руководителя и воспитателя.

Тот отозвался только тогда, когда они вошли через шлюзовый коридор в раздевалку и сняли шлемы.

– У нас тут есть электронный мозг, который заранее рассчитал, что может произойти и что следует делать. С его помощью мы и учимся. Но ты не стесняйся, если тебе что-то у нас не нравится, говори прямо. Небось, вы совсем по-другому представляли будущее?

Николай уже толком не помнил, каким он представлял себе будущее человечества, во всяком случае, то, что он увидел в столовой, ему даже и не снилось. Большинство ребят сидело или лежало на полу в самых замысловатых и неудобных позах, несколько стояло вниз головами перед поставленными перед ними на полу тарелками с едой. Из кухни вышел парнишка с подносом, уставленным тарелками; но шел он… на руках, а поднос держал на ступнях ног. И никто из них и внимания не обратил на появление руководителя, да и сам руководитель воспринял их хулиганское поведение как вполне естественное. И даже весело крикнул им что-то вроде «Неприятного аппетита!», на что все ответили дружным рычаньем.

– Если хочешь, садись есть с нами, только выбери себе какую-нибудь такую позу! – сказал Александр Ники и сел возле стола на собственные пятки.

Ники предпочел сесть так, как его учили когда-то на Земле. Дежурный по кухне согнул ноги в коленях, чтобы опустить поднос на стол, и предложил:

– Пожалуйста, не берите!

Странно они себя ведут, обмениваются любезностями наоборот, ходят вверх ногами… А Ники уже был готов восхищаться ими! Совсем смешавшись, он не посмел взять себе тарелку и решил посмотреть, как поступит его соотечественник. Сашо взял тарелку с какой-то кашицей и два сухарика. Ники последовал его примеру и стал озираться в поисках вилок или ложек. Ребята загребали жидкую кашицу из тарелок прямо сухарями. Ники пожал плечами – видно, здесь так принято. И он в один миг сжевал вместе с кашицей весь сухарик.

– Ты, видно, здорово проголодался. Попроси добавки, – сказал ему Сашо.

Ники принялся ломать себе голову над тем, как бы в самом деле попросить добавки, но тут циркач-дежурный крикнул:

– Кто не хочет добавки, пусть поднимет левую ногу.

В воздух поднялся лес ног, и все они были правые. Это показалось Ники такой глупостью, что даже смеяться не хотелось. Но тут к ним подошел дежурный, согнул ноги, и тарелки с кашей оказались прямо перед Ники. Тот смутился.

– Нет-нет, спасибо, – сказал он, хотя был готов мигом уплести все, что стояло на подносе.

Взять свои слова назад было неудобно, а ребята тем временем кончили еду, после чего каждый брал тарелку ступнями, вставал на руки и таким манером относил ее на кухню. Ники казалось, что он попал в сумасшедший дом. Александр, должно быть, угадав его состояние, принялся объяснять:

– В космосе всякое может случиться, может придется есть еще и не в таком положении, если вообще придется. Поэтому здесь, в лагере, мы учимся занимать как можно меньше места в пространстве, как можно меньше дышать и есть и сохранять спокойствие в любой ситуации. Но когда ты попадешь на ту сторону, будешь есть сколько угодно и что угодно.

– На какую, на ту сторону? – обрадовался Ники, решив, что это где-то поблизости.

– На ту сторону Луны, – объяснил Сашо. – Мы там живем. Можно было бы отправить тебя туда хоть сейчас, но жалко ребят. Это они только кажутся равнодушными, потому что в режим дня, как я уже сказал, входит выработка спокойствия и хладнокровия. А почему бы и тебе не попробовать, как они? – внезапно предложил он Ники.

– Как, на руках? – удивился Николай.

– А что, это полезно. Кровообращение улучшается. Ты же был в космосе и знаешь, что там нет ни верха, ни низа. Ну как, сумеешь?

В Николае взыграло самолюбие. Что за вопрос! Да он сотни раз ходил дома на руках, здесь-то это, наверное, еще легче. И он встал на руки, взметнув вверх ноги. Да, но Луна – не Земля, здесь каждый предмет в шесть раз легче, и Николай с размаху грохнулся на спину. Хорошо, что в столовой никого не было, а студент не стал смеяться.

– Да ты не спеши!

Вторая попытка тоже едва ли бы удалась, если бы Сашо не придержал Ники за пояс. Он помог ему сохранить равновесие, выпрямил его ноги и поставил на ступни две тарелки.

– А теперь, марш мыть посуду!

Николай сосредоточился и начал поочередно переставлять руки по полу. Скоро он совсем наловчился. Оказалось, что ходить на руках здесь и в самом деле легче, чем на Земле. И все бы прошло благополучно, если бы не Села. Она опоздала к обеду и ворвалась в столовую со страшной скоростью.

– О! Это возмутительно! – закричала она. – Как тебе на стыдно заставлять старого человека ходить вниз головой!

Николай покачнулся и, забыв про тарелки, расставил ноги, чтобы сохранить равновесие; тарелки с веселым звоном покатились по полу. Девчонка хохотала как сумасшедшая, а он вскочил весь красный от прилива крови к голове.

– Села, не веди себя прилично, – строго заметил ей брат. – И не поднимай тарелки!

– Не слушаюсь! – весело ответила она и тут же подкрепила свои слова делом: одним броском встала на руки и с удивительной скоростью подбежала к тарелке, закатившейся в дальний угол просторного помещения. Там она выполнила настоящий акробатический номер: подняла тарелку ступнями ног, прогнувшись в «мостике» назад. Потом перенесла на секунду всю тяжесть тела на правую руку, а левой поднесла тарелку ко рту и ухватилась за нее зубами. Но это было еще не все. Таким же образом она сходила за второй тарелкой, взяла ее в ноги и победоносно отправилась на кухню.

– Не смущайся, – сказал ее брат ошеломленному Ники. – У нас обед и обеденный отдых – время для наоборот. Так мы называем часы, в которые говорим и делаем все наоборот, не так, как обычно. Это веселее.

– И наверняка приносит большую пользу, – тихонько съязвил Ники Буян, чтобы сорвать досаду за свою оплошность. Однако Сашо как будто не заметил насмешки.

– Конечно. Будущий житель космоса должен быть постоянно готов к ситуациям, противоречащим человеческому разуму.

И Ники пришлось в душе признать, что он прав. Ведь они с Нуми видели немало такого, что противоречило трем их разумам, вместе взятым. Он нагнулся, уверенно встал на руки и спросил снизу:

– А теперь куда?

Сашо уже стоял рядом тоже вниз головой.

– Молодец! – сказал он. – Скоро ты станешь у нас отличником. Стоп, ошибка! Надо было сказать, скоро ты не станешь у нас отличником. А теперь – в спальню!

И он бодро зашлепал ладонями по полу. Ники последовал за воспитателем, еле сдерживая смех. Нет, здесь, кажется, и вправду весело живется, да и руководители – ничего ребята.

Время для наоборот явно продолжалось и в спальне. Никто из ребят не лежал на койке; кто стоял на голове, как древний йог, кто сидел, скрестив ноги по-турецки. Один мальчишка даже заложил ноги себе за шею, а двое или трое болтались по стенкам на крюках, будто тряпичные куклы. Были такие, что лежали на полу, согнувшись в три погибели, точно куча тряпья. Ну и отдых! – подумал Ники, а студент обратился к ребятам:

– Я предлагаю, чтобы никто не садился и чтобы Николай ничего не рассказывал о своих приключениях в космосе.

Ники сначала опешил, но потом вспомнил, что и говорить они учатся наоборот. Ребята чинно расселись вокруг на пятках, как японцы. Ники тоже было попробовал сесть так же, но у него хрустнуло в коленке и он вытянул ноги вперед. Сашо сел рядом и приготовился переводить.

Начинать пришлось с самого начала: с гигантской желтой тыквы, опустившейся у входа на выставку, а потом оказавшейся самым загадочным существом во Вселенной. Ребята, затаив дыхание, слушали пирранскую легенду о том, как малогалоталотимы расселили людей по разным мирам, чтобы спасти их от потопа и землетрясения. Одна Села не выдержала:

– Не может быть! Это ты не сам выдумал!

Ну, ладно, решил Николай, я тоже умею говорить наоборот.

– Да, и потом мы не сели на пустынную планету, и на ней не было никакого моря, и в нем не плавали вот такие рыбы, которые не откусывали друг другу хвосты. И потом за нами не погнался никакой вот такой зверь, у которого не было двухметровых усов, вот таких…

Сашо перебил его:

– Не обращай на них внимания, говори нормально. А вы, – обратился он к ребятам, – не слушайте и все время перебивайте!

Но Ники не удалось продолжить свой рассказ. Дверь шумно распахнулась, в спальню заглянул врач базы и поманил мальчика рукой. Села живо вскочила, готовая драться за свою «находку».

– Николай принадлежит не только нам, но и всему человечеству, – сказал ей врач по-русски, стараясь как можно медленнее произносить слова, – должно быть, затем, чтобы гость тоже понял его.

Однако Села не собиралась отказываться от своих прав ради человечества и дерзко последовала за ними. В столовой их ждали трое – двое мужчин и женщина; скафандры у них были куда изящнее, чем те, в которых работали ребята. Они встретили Ники дружелюбной улыбкой и сердечным рукопожатием. Однако Ники встревожился. Женщина что-то проговорила, но ее слова прозвучали так мягко и так ласково, что казалось, будто она поет. Сашо перевел:

– Они прибыли с Земли. За тобой. Не сердись, но мы не имеем права прятать тебя! Ты должен рассказать им обо всем, что пережил, они хотят исследовать все, что ты привез с собой. Если хочешь, я поеду с тобой вместо переводчика.

Ники уныло молчал; ему не хотелось уезжать от этих, странных ребят. Сашо мягко сказал:

– Ты собери свои вещи, а я попрощаюсь с ребятами.

Пока Ники собирал портфель и натягивал шлем, Села подошла совсем близко к нему и спросила шепотом, хотя никто вокруг не понимал по-болгарски:

– Ники! А как выглядела эта Нуми?

– Вроде тебя, – отозвался он. – Только у нее было два мозга.

– А она красивая?

– Да.

– Ясно, – вздохнула Села. – Ты в нее влюблен.

Ники даже задохнулся. Его ждет все человечество, а эта тут пристает с ерундой! Но все же ему стало жаль глупенькую девчонку, которая как-никак спасла ему жизнь, и он сказал:

– Но ты красивее.

Села просияла:

– Неужели правда?

Он не знал, что сказать. Села хорошая девочка, но он чувствовал себя виноватым перед Нуми и потому неопределенно помотал головой.

– Слушай, – зашептала она торопливо: ее брат уже вернулся и вся группа направилась к выходу. – Расскажи им наскоро все, что знаешь, дай им там на исследование что надо и возвращайся! У нас лучше! А там тебя начнут воспитывать, воспитывать… Я тебя буду ждать, слышишь?

На площадке перед ангаром торжественно сиял огнями всех иллюминаторов планетолет землян. Он был во сто раз красивее и больше учебных кораблей базы. Внутри тоже было все красиво и удобно устроено для долгого пути. Хватало и воздуха, так что все тут же сняли шлемы. Ники почувствовал, как они взлетели, а уже через десять минут корабль летел над освещенной стороной Луны.

Над ними, посреди черного, усыпанного звездами неба висело Солнце, подобно ослепительной шаровой молнии. Внизу простиралась сожженная пустыня спутника Земли. Щурясь от лучей Солнца, Ники вертел головой, оглядывая пространство, и наконец заметил сбоку большой пестрый шар, окутанный розоватой пеленой.

– Земля! – подсказал ему Александр, хотя в этом не было необходимости: Ники и сам узнал родную планету.

Его охватила бурная радость. Но вскоре контуры земного шара расплылись и затуманились от слез, хлынувших ручьем. Раз он сейчас сидит здесь, в земном космолете, и видит свою родную планету, значит, время действительно убежало вперед и там уже никогошеньки лет из его близких и друзей. И эта родная Земля показалась ему вдруг ненужной и пустой, как воздушный шарик.

Мальчик так переживал, что не заметил, где и как сел красивый планетолет. Оказалось, что ему предстоит встреча с лунным городом, но и это его ничуть не тронуло. Мы не можем осуждать ею. Если кому-нибудь из вас случалось попадать в подобнее положение, он тут же подтвердит, что принадлежать всему человечеству – слабое утешение, когда ты потерял горстку людей, которым привык принадлежать, да и они привыкли принадлежать тебе.

7 Лунный город. В гостях у Александра.

Трудно ли жить в космосе. Ники хвастается

Главный порт и здесь был выстроен под землей. Он ослепил Ники огнями. Каждую минуту взлетали и садились космолеты и планетолеты самых разных размеров и очертаний. Они появлялись и исчезали совсем бесшумно, и все же казалось, что их здесь куда больше, чем людей. По-видимому, вся работа порта подчинялась автоматическому управлению. И называли его «порт», а не аэропорт, потому что – «аэро» значит «воздух», а на Луне, как известно, воздуха нет.

Однако в порту воздух был. Необыкновенно свежий и вкусный воздух, и Ники не мог им надышаться, следуя за Александром и тремя учеными, которые, беседуя друг с другом, шли к небольшому перрону. Ники подумал, что будь здесь Нуми, она тут же выучила бы все их языки… И ему опять стало грустно, что ее нет рядом.

– Ученым не терпится, – сказал ему Сашо, когда они остановились на перроне. – Не удивляйся, ведь ты для них – исключительное явление. Они даже спросили, не можешь ли ты сразу поехать к ним в Институт, но я сказал, что сначала ты зайдешь ко мне, отдохнешь, а уже потом я тебя туда отвезу. А пока отдай им свой портфель и одежду.

– А что я одену, когда сниму скафандр?

– В старой одежде тебе все равно лучше не показываться, – отозвался студент. – Тебя начнут останавливать на улице, любопытствовать, расспрашивать, а ученые не хотят пока поднимать шум. Не бойся, оденем тебя как настоящего жителя Луны.

Ники подал ученым свои вещи, и они быстро попрощались с ним, потому что к перрону подошел поезд. Он появился так неожиданно, будто выскочил из стенки. Раздвижные двери открылись, люди сели в него, двери закрылись, и поезд шмыгнул в противоположную стенку. С виду это был самый обыкновенный поезд, только коротенький, и шел он не по рельсам. Ники даже под вагоны заглянул, но и там ничего не было. Сашо по-своему понял его интерес.

– Нам в другую сторону. Ты что, не рад, что увидишь наш город?

– Да нет, почему, – не очень убедительно ответил Ники. Его беспокоило, что он безо всякой на то вины превратился в исключительное явление. Будь здесь кто-нибудь из своих, ему тут же прицепили бы кличку «Ники-Явление». Ведь покрикивал же он на Нуми: «Эй, экспериментик!» Только теперь он понял, что ей, наверное, не особенно было приятно. Потому и мы не станем давать мальчику эту кличку.